Минин и Пожарский: Хроника Смутного времени

Глава 29. ДОЛГОЖДАННЫЙ МИР

Освободительное движение выдвинуло много талантливых воевод и государственных деятелей. Минин и Пожарский украшали героическую пдеяду. Военное дарование Пожарского достигло расцвета. Однако знать, едва не пустившая ко дну корабль русской государственности, не могла простить ему ни его способностей, ни его худородства.

Неугомонный Гаврила Пушкин, предавший нескольких царей и усердно служивший Гонсевскому, первым использовал местнические порядки, чтобы положить конец военной карьере Пожарского. Б думе Пушкин стоял на низших ступеньках. Поэтому царь именно ему поручил обнародовать указ о пожаловании Пожарского в бояре. Упрямый Пушкин отказался выполнить царское распоряжение. Князь Дмитрий, уверенный в прочности своего положения, не оцепил опасности и не подал встречного челобптня на Гаврилу. Прошло полгода, и Пожарский осознал, что не получит никаких воеводских постов, пока не заставит бояр считаться со своим «родословием».

Воцарение Михаила Романова подняло наверх немало случайных людей, не обладавших никакими достоинствами, кроме родства с государем и его матерью. Временщиками Михаила стали братья Салтыковы. Король Сигизмунд в свое время хналил их за верную службу и жаловал поместьями. Борис Салтыков пожо других примкнул к освободительному движению и не сыграл заметной роли в боях с захватчиками. Ко времени коронации его сомнительное прошлое было предано забвению. Осведомленные люди говорили, что в Москве Дума ничего но решает без ведома и согласия Бориса Салтыкова: не дядя Иван Романов, а Салтыков правит делами не по своему званию, а по родству со старой монахипей Марфой, ка-терыо Михаила.

Царь сделал Бориса сначала кравчим, а затем боярином. Он поручил Пожарскому представить нового боярина двору и народу. Прославленный воевода не мог закрыть перед Салтыковым двери думы. Но он постарался подорвать его непомерное влияние и затеял е ним местнический снор.

Чтобы доказать свое старшинство, Борис имел наглость сослаться за службы родного дяди Михаила Глебовича Салтыкова, самое имя которого стало в глазах всякого русского символом национального предательства. Среди бояр доводы Бориса, понятно, не вызвали возражений. Возмущенный Пожарский отказался подчиняться приказу сидевшего на тропе юнца и съехал к себе па двор, сказавшись больным. Романов пе осмелился тронуть воеводу. Но в тот вечер за столом его собрались Мстиславский, Одоевский, Федор Головин. Они настояли на том, чтобы сурово наказать Пожарского. Бояре послали за Пожарским дворянина Перфилия Секирiraa, служившего при нем в Ярославле и исполнявшего его поручения. Секирин отвел воеводу на двор к Борису Салтыкову. Выданный головой Пожарский должен был поклониться своему недругу до земли и, стоя на коленях, выслушать все, что тот скажет. Подвергнув князя Дмитрия поруганию, Салтыков объявил ему прощение и отпустил восвояси.

В те времена невозможно было придумать худшего унижения. Кпязю Дмитрию бесчестье казалось вдвойне обидным. Заслуги освободителя Москвы были зачеркнуты начисто. Поражение в местническом споре фактически лишало Пожарского права занимать Бысшие военные посты в государстве. Страна стояла на пороге новых военных испытаний, но князя Дмитрия грубо отстранили от руководства военными делами. Местническая «казнь» была кошмаром для тех, кто превыше всего ставил родовую честь. Случалось, что выданным головой боярин надевал монашеское платье и навеки прощался с мирской жизнью. Другие изменяли присяге и переходили иа сторону врага. Но князь Дмитрий выдержал экзамен. Не менее чувствительный к местническим придиркам, чем другие обедневшие аристократы, оп тем не менее не ожесточился па людей и не изменял своим принципам. Он претерпел псе, хотя горький осадок обиды надолго отравил ему душу.

Бывшие кремлевские сидельцы ликовали при виде унижений, выпавших на долю того, кто возглавил народную борьбу против них. Вкупе с боярами романовская династия смертельно боялась неутихавшей пародпой стихии. Очаги крестьянской волны не были потушены окончательно. Оли продолжали тлеть в отдаленных и ближних уездах - в Вологде, Астрахани, Рязани.

После отступления от Рязани Заруцкий зимовал в Михайлове. При нем находился «царевич» Иван Дмитриевич. Старшины Заруцкого старательно поддерживали среди населения надежды на его скорое избрание, и боярские холопы, пашенные мужики стекались в Михайлов со всех сторон. Люди Заруцкого грабили дворянские усадьбы и побивали их владельцев. Вскоре под знаменами Заруцкого собралось около трех тысяч человек. Их надо было кормить. Населению казачьи поборы становились все более тяжелыми.

Царское избрание покончило с агитацией в пользу приглашения в Москву воровского «царевича» Ивана. Сначала мелкие дворяне, а затем и атаманы стали тайком покидать лагерь ворепка. Вскоре против Заруцкого выступил князь Иван Одоевский с дворянскими отрядами. Воевода знал, с каким опасным противником ему придется иметь дело, и выступил в поход лишь после многих напоминаний. Одоевский сошелся с казаками в степях под Воронежем и бился с ними два дня беспрестанно. Князь хвастливо доносил в Москву, что разбил Заруцкого па-голову, лзял у него пушки, знамена и обоз. Он преувеличивал свой успех.. В бою под Воронежем, записал лото-писец, Одоевский ничего Заруцкому не сделал. Тем не менее счастье окончательно изменило атаману. С недоверней взирали казаки на польскую царицу, ставшую наложницей их предводителя. Вез прежнего воодушевления сражались они за воренка, отвергнутого страной. Когда Заруцкий велел отступать за Дон, большая часть его армии отстала от него в пути. Казаки ушли в Москву и принесли там повинную. По-штдггмому, далеко пе все казаки попали на государеву службу, а лишь одни «старые казаки», участвовавшие в земском освободительном движении. Испытывая нужду и воинских людях, власти тотчас послали их под Смоленск.

Донские казаки не подержали Заруцкого, и ему пришлось уйти в Астрахань. Астрахаицьт давно отложились от Москвы, и теперь они пе признали Михаила Романова своим царем. Передавали, будто астраханцы сами послали за «царевичем» Иваном Дмитриевичем. Волжские казаки и астраханские меныипе люди приветствовали ворепка. Со всех сторон в Астрахань стекался беглый «гулящий» люд. Заруцкий посылал гонцов в Замосковский край и на Белоозеро. Действовавшие там повстанцы готовились силой пробиться в Нижнее Поволжье. К веспе 1614 года в Астрахани собралось несколько тысяч вооруженных людей, С ними Заруцкий намеревался идти в поход на Самару и Казань.

Чтобы обеспечить себе тыл, «царица» Марина и Заруцкий затеяли переговоры с персидским шахом. «Госу-да-рыня» надеялась найти убежище в Персии, и шах Аб-бас принял своеобразное участие в ее судьбе.

Сношения Заруцкого и его «царицы» с Персией встревожили астраханского воеводу князя Хворостипина. При поддержке лучших людей города он готовился напаст ь на Заруцкого врасплох и захватить его вместе с наложницей. Атаман упредил заговорщиков. Оп казнил воеводу, многих мурз и добрых посадских людей. Казаки разорили двор архиепископа, а самого его бросили в тюрьму. Но против пих выступили служилые люди. Поддержанные местным гарнизоном дворяне заняли острог. Заруцкому пришлось сесть в осаду в каменной крепости. С ним осталось не более восьмисот казаков и стрельцов. На помощь астраханским дворянам спешили верные правительству войска с Терека. Атаман потерял надежду удержаться в Астрахани и бежал па Яик. В окружении бывшего земского правителя зрела измена. Казаки не желали умирать ради чужеземной «царицы». После несколь-ских стычек они выдали ее властям вместе с Заруцкпм.

Романовы не пощадили своих врагов. Младенец воренок Иван Дмитриевич был повешен. Его участь разделил дьякон Матюшка, которого держали на цепи в Моекне со времени его пленения. Заруцкого посадили на кол. Марина Мнишек не снесла горя и умерла в заточе-ппц в Туле. Заодно с ворелком власти повесили Федьку Андропова.

Оп один должен был заплатить жизнью за предательство семибоярщины.

Разделавшись с восстанием в Поволжье, бояре стали проводить более жестокий курс в отношении казаков. При всякой возможности они проводили «разбор», очищали станицы от беглых холопов и крестьян, возвращали их прежним господам. Опасаясь сопротивления, власти объявили, что намерены впредь решать дело по доброй воле и но челобитью самих казаков, «кто куда похочет». Ссылка на добрую волю не могла никого обмануть. Свобода, предоставленная казакам, была горше неволи. «А боярские люди, - значилось в боярском приговоре, - которые, отходя (сбежав) от бояр своих, были в казаках при боярах под Москвой до государева обирапья, а из казачества, которые УЮХОТЯТ в холопы по прежнему к старым своим боярам, и тем боярским людям дана воля - повернуть в холопы к старым ли или к новым господам по выбору».

Эгоистическая политика правителей бояр, добивавшихся возвращения своих холопов и крестьян из казачьих отрядов, усилила брожение среди казачества по всей стране. Казаки не желали мириться с тем, что им, освободителям Москвы, приходилось бедствовать, а изменные бояре опять стали хозяевами положения. Один из героев земского движения, атаман Козлов, направляясь с армией под Новгород, реквизировал продовольствие и имущество в вотчинах Мстиславского и царицы Марфы Романовой. Повстречав па большой дороге игумена Кирилло-Белозер-ского монастыря, атаман велел снять с него соболью шубу.

Казацкие атаманы и местное население помогли воеводам разгромить вражеские отряды, бесчинствовавшие в Вологде, Каргополе, двинской земле. Но война затягивалась, и в деревне становилось все более неспокойно. Вологодский край не знал дворянского землевладения. Боль^ шинство населения там составляли черносошные государя ственные крестьяне. Романовы пе считались с традициями и жаловали вологодские земли своим придворным. Крестьяне не желали становиться помещичьими крепостнымд, Они избивали насмерть либо изгоняли прочсланных к ним землевладельцев. Казаки нередко принимали участие в народных расправах.

Поражение Трубецкого под Новгородом дало новый толчок движению казацкой БОЛЬНИЦЫ. Покидая отступавшую армию, казачьи станицы отказывались идти па Москву, где ждал их «разбор». Не для того добровольцы брались за оружие и сражались со шведами, чтобы затем снова вернуться в неволю. На Севере и в Поморье казачьи отряды мгновенно разрастались. В казаки уходили мужики, холопы, стрельцы. Целое войско собралось под знаменами атамана Михаила Баловни. Правительство пыталось потушить вспышку казацких восстаний и вскоре добилось успеха. Баловня вступил в переговоры с воеводой Волынским о возвращении на государеву службу. Казаки послали в Москву атамана Титова с повинной, а затем и сами двинулись туда. Среди казаков одни служили в подмосковных ополчениях, другие сражались с оружием в руках против шведов и черкас. Они соглашались идти под Смоленск и сражаться с неприятелем при условии, что всех их определят в казаки и снабдят жалованьем. Казачий круг постановил: если государь велит разбирать, которые были в казаках боярские люди холопы или крестьяне, и им бы за то помереть всем за один, и идти по городам либо на Дон.

Под Москвой казаков ждала западня. Царь хитростью заманил Баловню и прочих предводителей казацкого войска в столицу и там арестовал их. Одновременно воевода Лыков ударил по казачьим таборам, не ожидавшим такого вероломства. Оставшись без вождей, казаки но смогли оказать сопротивления и побежали от столицы. Под Малоярославцем Лыков пагнал их и принудил к сдаче. Три тысячи двести пятьдесят казаков вернулись в Москву и там были «разобраны».

Бояре не слишком считались с прошлыми заслугами казаков. Многие атаманы и казаки, служившие в земском ополчении, попали в тюрьму. Бояре, сидевшие с поляками в Кремле, не забыли старых обид и жестоко отомстили казакам. Баловня и другие предводители были помещены. Многих казаков возвратили в тягло и па холопскую службу.

Бремя войны стало непосильным для опустошенной, уставшей страны. Со всех границ в Москву шли неутешительные вести. Тщетно взывали о помощи Трубецкой из-под Новгорода и Черкасский из-под Смоленска. Полки Трубецкого, стоявшие в двадцати верстах от Новгорода, таяли от потерь и голода. Б пюле 1614 года воевода отдал приказ об общем отступлении. При отходе в войсках вспыхнула паника. Ратные люди искали спасения в лесах и болотах. Бывший земский правитель не помышлял об арьергардных боях. Он свернул с дороги в лес и долго блуждал в чаще, прежде чем добрался пешим до Торжка.

Под Смоленском воевода князь Дмитрий Черкасский поначалу добился успеха. Его войска выстроили крепкие острожки вдоль старой границы и блокировали смоленский гарнизон. В осаждсипом городе начался голод. Сдачи крепости ждали со дня на день. Но русским недоставало сил, чтобы завершить смоленскую войну. Без совета с Черкасским передовые отряды отступили из острожков в лагерь под Смоленск. Литовские войска пробились в крепость и доставили туда обозы с продовольствием. Воеводы, посланные на рубож для строительства нового острожка, подверглись разгрому и потеряли более двух тысяч убитыми.

Неблагоприятная ситуация складывалась на южной степной границе. В 1614-1615 годах степняки многократно вторгались на Русь на всем пространстве границы от Алатыря до Брянска. Жители южных уездов жаловались, что татары жгут деревни, разбивают свои становища и «живут у них без выходу».

Швеция использовала новые неудачи русских войск для расширения интервенции. Король Густав Адольф решил завладеть Псковом. Он пытался осуществить то, что оказалось не по плечу польскому королю Стефану Баторию в конце Ливонской войны. В 1615 году армия Густава Адольфа осадила Псков. Падение Пскова означало бы крушение всей русской обороны па северо-западе. Шведы тешили себя надеждой, что теперь-то им удастся поставить Россию на колени. Но их надежды не сбылись. Почти три месяца псковичи мужественно отражали приступы королевской армии и в конце концов принудили короля к отступлению.

Около четырех лет держался в псковских пригородах паи Лисовский со своим отрядом. Много бедствий при-чкнпл он за это время местному населению. Весной 1615 года лисовчикк явились иод степы Пскова «мириться». Разграбив округу, Лисовский ушел из-под Пскова к Смоленску с обозами, груженными продовольствием.

Когда лисовчики объявились за Смоленском и захватили Карачев, бояре в Москве всполошились. Они не забыли его опустошительных набегов. Долго думали, кому поручить уничтожение опасного противника. Никто из воевод не выражал желания помериться силами с лисовчиками. Тогда вспомнили наконец о Пожарском. Прошло более двух лет, заполненных битвами. Все это время худородпый князъ Дмитрий ие мог получить никаких воеводских назначений. Вождя освободительной борьбы унизили, но никто ие мог отнять у пего заслуженной славы.

Главная трудность состояла в том, что в Москве пе осталось -почти никаких сил. Между тем без значительного войска нечего было и думать о разгроме стремительного и неулотшого Лисовского. Назначение не сулило легких побед. Но Пожарский принял его без колебаний.

Дьяки составили роспись, по которой общую численность войска Пожарского предполагалось довести до семи тысяч -человек. На бумаге эта армия выглядела очень внушительно. В действительности же ратников еще предстояло собрать. Отряды и сотни разбросаны были по разным городам, помещики находились на отдыхе в своих

усадьбах.

В Москве Пожарскому удалось отыскать менее тысячи человек дворян, стрельцов и казаков.

29 тоня 1615 года он выступил из Москвы во главе небольшого войска. Прибыв в Боровск, он тотчас разослал по всей округе сборщиков с. наказом собирать служилых людей. В Белеве князя Дмитрия нагнали казаки из войска Баловни. Многие из них служили в земских ополчениях. Пожарский взял их в свой полк и привел к присяге. Из Волхова воевода направил гонцов в дальние города с требованием прислать людей. К Пожарскому прл-было две тысячи татар. Но проку от них было немного. После первых же стычек оип бежали от поляков слодшголову.

В августе 1615 года Лисовский находился в Карачее. Едва узнав о приближении Пожарского, он бросился к Орлу. Князь Дмитрий подошел к Орлу почти сразу 'вслед за дисовчиками. 30 августа голова Иван Пушкин с конными сотнями ворвался в польский лагерь. Там поднялся переполох. Лисовчики, ставившие шатры, едва успели вооружиться и отбить нападение.

Тем временем подоспел Пожарский. Бой в поле под Орлом продолжался несколько часов. Князь Дмитрий с большей настойчивостью трижды атаковал Лисовского. Русские захватили десятки пленных, несколько знамен, литавры. Постепенно их натиск стал ослабевать. Тогда лисовчики предприняли контратаку и сбили с позиций полк Ислепьева. Дрогнули и побежали татары, а вслед за ними и прочие ратные люди. Пожарский выстоял. Но с ним осталось всего две сотни дворян, сорок стрельцов и несколько сот других ратников. Русские отбивались с такой яростью, что Лисовский вынужден был прекратить атаки. Князь Дмитрий использовал передышку и укрепился в обозе, окружив свой отряд повозками, поставленными в несколько рядов. Подле воеводы оставался голова Иван Пушкин. Некоторые из дворян предлагали Пожарскому отступить к Волхову, но он отвечал им: «Лучше погибнуть всем на месте, чем уступить поле боя врагу».

Пожарский удержал при себе не более 600 человек, Лисовский имел много больше сил. Но поляки пе подозревали о подлинной численности русских. Сражение было утомительным и имело неопределенный успех. В сумерках лисовчики отступили на две версты и расположились на ночлег.

На другой день под утро Исланьев и другие беглецы вернулись к кострам, горевшим в русском лагере. Пожарский созвал военный совет и вынес решение примерно наказать тех, кто не выполнил его приказ.

Три дня стояли под Орлом друг против друга войска Пожарского и Лисовского. Киязъ Дмитрий ждал подкреплений, чтобы возобновить бой. Будучи в Москве, он взял в полк своего давнего знакомого капитана Якова Шоу имеете с одиннадцатью его соотечественниками. Некогда в Ярославле Совет земли отклонил просьбу Шоу Припять его на земскую службу. Предприимчивый шотландец тем не менее не утратил надежд и в конце концов добнлея своего. Царь Михаил принял его в полк. Шоу оказал Пожарскому услугу особого рода. Он заслал СБОЯХ людей во вражеский лагерь и быстро нашел общий язык с англичанами и шотландцами, служившими Лисовскому.. Как только Шоу добился успеха, Пожарский тотчас направил наемникам грамоту за своей подписью. Воевода обещал «немцам» великое государево жалованье, «чего у вас и на разуме нет», и поклялся соблюдать соглашение, заключенное апглпчанипом, - «дал прямо свою душу в правде во всей капитану Якову Шаву». Англичане видели, что сила на стороне русских, и толпами бежали из лагеря Лисовского. Его войско быстро таяло, а армия Пожарского росла. Не надеясь осилить русских, Лисовский ушел от Орла к Кромам, а затем внезапно повернул на север к Болхову и стрелой помчался к Калуге. Всадники шли днем.и ночью, давая короткий роздых лошадям. Лисовский иадеился, что русские, стянув силы к Орду, оставили Калугу без прикрытий. Преодолев сто пятьдесят верст, лисовчики заняли Перемышль и создали непосредственную угрозу Калуге. Им, однако, не удалось перехитрить Пожарского. Воевода спешно послал в Калугу конные сотни, а сам. стал в Тихвине, угрожая Лисовскому с фланга. На помощь кпязю Дмитрию спешили подкрепления. Власти провели набор по всему Казанскому краю и собрали до семи тысяч татар, чувашей, черемисов, «повокрещенов и бусур-манов». Ратников набирали с трех дворов по человеку. Вооружение они имели самое диковинное. У кого в руках была пика, у кого топоры либо рогатины. Многие имели только лук и стрелы.

Получив подкрепления, князь Дмитрий выступил к Пе-ремышлю. Лисовский не стал издать его и, предав Перемышль огню, ушел к Вязьме. Угроза Москве на калужском направлении была ликвидирована.

После многодневных утомительных переходов князь Пожарский стал недомогать, а затем с ним случился припадок. Больного отвезли в Калугу. Преследовать неприятеля князь Дмитрий поручил брату Лопате Пожарскому.

Князь Лопата шел за врагом по пятам, но затем вынужден был прекратить преследование оттого, что «казанские люди все побегоша в Казань». Семитысячная черемисская рать распалась, не вступив в бой. Воевода известил Москву, что «ратные люди со службы разбежались, а которые и есть, и те бедны». Царь Михаил был раздосадован и велел арестовать Лопату и заключить его в тюрьму.

Вытесненные из-под Калуги войска Лисовского ушли ко Ржеву. За время боев с Пожарским Лисовский потерял добрую половину людей. Из двух тысяч в его войске осталось с тысячу человек «литвы» и черкас и с полтораста русских казаков. Не было больше с Лисовским и «немцев». Во Ржеве находился боярин Федор Шереметев с войсками. Он мог дать бой потрепанной армии ЛИСОЙского, но предпочел отсиживаться за крепостными стенами. Трусость Шереметева ободрила Лисовского. Отойдя от Ржева, лисовчики беспрепятственно двинулись па во-. сток к Угличу. Дальше они шли крадучись, проселками мимо Ярославля, Суздаля, Мурома, Рязани и Тулы. Враг опустошил все на своем пути. Воеводы были слишком не-$ расторопны и не смогли помешать им. Князь Куракин - иступил в бой с Лисовским, когда тот, замкнув круг, вышел к Алексину и Калуге с востока. В,;з;;сдо ко удалось разгромить врага.

Трудности военного времени заставили даря Михаила вспомнить о героях освободительного движения. Черный люд в Москве, как и прежде, выражал недовольство, п тревогу. Чтобы поддержать порядок в столице, властям пришлось прибегнуть к услугам популярных в народе деятелей. Весною 1615 года Ромакои уехал в Троице-Сер-гиев монастырь, вперив управление столицей особой боярской комиссии. Возглавлял комиссию бывший, член семибоярщины князь Иван Васильевич Голицын. Самым младшим из четырех его помощников стал Кузьма Минин.

Война требовала от казны новых средств. В 1616-году в Москве собрались выборные представители от городов и от черных волостей. Финансовая система пришла в расстройство, н власти пе могли собрать с населения деньги без поддержки Земского собора. Выборные люди согласились па сбор пятой деньги по всей стране и создали особый земский финансовый орган. Пост главы в нем занял человек, пользовавшийся наибольшим доверием народа. Им был кпязь Дмитрии Пожарский. Помощниками его стали дьяк земского ополчения Семен Головни я трое монахов.

Земщина пе забыла того, что всеми финансовыми сборами ведал при Пожарском Кузьма Мин кн. Лишь благодаря его колоссальной воле и энергии армия получила средства для московского похода. О лучшем помощнике Пожарский не мог и мечтать. Но в дни собора Минин находился вдали от Москвы. Зимой 1615 года в Поволжье восстали татары и черемисы. Местные воеводы подавили восстание. В конце года московские власти послали в Казань князя Ромодаиовского и Кузьму Минина для розыс- ка о причинах недовольства тамошнего населения. Минин собрал жалобы казанцев и установил, что местный чиновник Сава Аристов отягощал население чрезмерными штрафами - «продажами» и налогами. Минин велел подверг- путь Аристова пытке, невзирая на его дворянское происхождение.

Казанская посылка оказалась последней службой выборного от всей земли. Минин был немолод, когда обратился к нижегородцам с призывом встать на защиту родины. Организация армии легла целиком на его плечи. Московский поход потребовал от него неслыханного напряжения сил. С освобождением Москвы Кузьма мог считать, что его миссия выполнена. После победы он прожил менее четырех лет. Казанская посылка ускорила его коп-чппу. Возвращаясь из Казани в Москву rs 1616 году, Минин почувствовал себя плохо и умер в пути. Так кончилась жизнь рядового посадского человека и великого патриота России.

При царском дворе вести о кончине Минина никто не придал значения. Великие заслуги земского старосты были забыты. В столичных верхах Минину так и не простили его «низкого» происхождения. Власти не удостоили национального героя торжественных похорон.

Пожарский был много моложе своего соратника. Ему суждено было прожить еще четверть пока. Жизнь его проходила в трудах, заботах и болезнях. Пожарский участвовал во всех значительных событиях своего времени, но при этом почти всегда оставался и тени.

Война с Речью Посполитой и Швецией затягивалась все больше и больше, принося России новые бедствия. Пожарский лучше других понимал невозможность продолжать борьбу разом на всех границах и настаивал на немедленном заключении мира со шведами. Он много раз виделся с англичанином Джоном Мериком, взявшим па себя роль дипломатического посредника в переговорах между Москвой и Стокгольмом. В конце 1616 года Земский собор в Москве одобрил условия мирного договора, пыработаиные русскими дипломатами при участии -Пожарского. Вечный мир между Россией и Швецией был подписан в деревне Стодбово в начале 1617 года. Русское государство утратило устье Невы и Нарвы вместе с Ижзр-ской землей, а также Карелию, но вернуло себе «Новгородское государство» с Новгородом Великим, Старой Рус-сой и Ладогой.

Мир со шведами заключен был вовремя. Король Си-гизмунд вновь собирал силы со всех концов Речи Посполитой, чтобы покарать непокорных московитов. Командовать армией оп поручил Ходкевичу. При нем находился двадцатидвухлетшш претендент. Королевич Владислав отправился в Россию завоевывать троп. Московские воеводы покинули позиции под Смоленском и отступили к Москве. Однако гетман не спешил в глубь России. Он приказал полкам готовить себе зимние квартиры. Как вдруг распространилась весть о трусливом бегстве царских воевод из Вязьмы. Ходкевкч, не теряя времени, велел войскам занять Вязьму.

Александр Лисовский умер незадолго до новой московской кампании. Но его полк принял участие в походе Владислава. По приказу гетмана лисовчики вторглись в русские пределы с юго-запада и вновь угрожали Калуге. Перйд лицом опасности калужане послали в Москву выборных от всех чинов и настоятельно просили царя Михаила прислать к ним для обороны города Пожарского. Бояре исполнили их просьбу, и 18 октября 1617 года князь Дмитрий уже находился на пути в Калугу. Его сопровождали два десятка московских дворян и три сотни стрельцов. В самой Калуге командование успело собрать около 800 детей боярских и стрельцов. По существу, Пожарскому предстояло заново сформировать армию на месте. Как и прежде, он возлагал большие надежды на казаков. Еще с дороги воевода послал грамоту к атаманам за Угру. Незадолго до похода в Москву приезжал есаул Иван Сапожок с просьбой- прислать на Угру доброго воеводу. Князь Дмитрий как нельзя лучше подходил к этой МИССИИ. В столице он добился для казар;ов денежного жалованья, равного низшему дворянскому окладу. Рядовым1 казакам он предполагал раздать по пять рублей, как и дворянским «повпкам». В Калугу Пожарский привез пять тысяч рублей, предполагая принять на службу тысячу казаков. Успех затеянного дела превзошел все ожидания. Сотни прибывали в город одна аа другой. В конце концов в полку князя Дмитрия собралось более двух тысяч казаков.

Как всегда, командование держало крупные силы яа

татарской границе. С наступлением осени угроза втор

жения крьшцев стала ослабевать, и Пожарскому разре

шили вызвать более тысячи дворян из южной армии.

Степные пограничные крепости получили предписание

прислать в Калугу тысячу гарнизонных стрельцов, каза-

ков п запорожцев с огненным боем.

Смута многому научила русских людей. Они уяснили себе значение вооруженных народных ополчений. Прибыв в Калугу, Пожарский призвал па службу асех горожан, способных носить оружие. Посадские люди, их дети,; братья, племянники, соседи и «захребетники» (квартиранты) - все были расписаны по воротам, башням и стенам на случай штурма. Более тысячи калужан - посадских людей, ямщиков, черных мопастырских людей - получили оружие - пищали и «всякие бои» - и приняли участие в обороне города.

Приготовления Пожарского были весьма своевременными. Гетман Ходкевич рассматривал Калугу как важнейший опорный пункт московской обороны. Овладев Калугой, поляки вышли бы на ближние подступы к Москва. Гетману казалось недостаточным использовать против Калуги одних лисовчиков, и он направил туда воеводу Опалипского с тяжеловооруженной гусарской конницей.

Пожарский явился в Калугу с малочисленным отрядом. Подкрепления из дальних городов прибывали медленно, с запозданием. Немудрено, что первые стычки с неприятелем закончились не в пользу русских. 13 декабря 1617 года кавалерия Опалипского напала из засады на калужское войско и основательно потрепало его. Пожарский потерял сто человек убитыми и более пятидесяти пленными. В руки к полякам иона л молодой племянник князя Дмитрия.

Прошло десять дней, и неприятель попытался овладеть Калугой. Чтобы избежать потерь, Онллипсшш прибег к хитрости. Глубокой ночью его солдаты, соблюдая все необходимые меры предосторожности, подошли к внешней ЛИНИИ укреплений и ворвались в спящий город. Нападение не застало Пожарского врасплох. Пропустив неприятеля за надолбы, воевода обрушился на них всеми силами. Литовские люди бежали прочь, понося урон..

Не сумев занять Калугу, Оналнпскпй устроил зимний лагерь в селе Товаркове в пятнадцати верстах от города. Русские разъезды постоянно тревожили лагерь, захватывали «языков» и чишгли «многую тесноту Оиалпнскому». В свою очередь, гусары чинили «великую шкоду калужанам». Бои шли с переменным успехом.

Поляки пытались перерезать дорогу, связывавшую Калугу с Москвой. Пожарский не допустил этого. Когда ему дали знать о появлении отряда рейтар на московской дороге, он без промедления атаковал- их и рассеял. Большие неприятности русским доставляли вражеские фуражиры. Они забирались под Серпухов и в Оболепск. Пожарский решил отрезать им нути и велел выстроить острожек у Горок. Опалинский пробовал выбить русских из Горок, но успеха не добился.

Исключив Пожарского пз списка больших воепод, бояре пи разу пе поручали ему командовать главными силами русской армии. На высшие посты они назначили знатных воевод вроде князя Бориса Лыкова, давнего недоброжелателя Пожарского. Лыков с главными полками занял позиции в Можайске.

Едва настало лето 1618 года, гетмап Ходкевпч созвал в Вязьме военный совет и предложил свой план новой военной кампании в России. Гетман призвал Владислава покинуть разоренную смоленскую дорогу и перейти в окрестности Калуги, местность, богатую продовольствием.

Польское командование стремилось уклониться от столкновения с главными силами русских, сосредоточенными в Можайске и Волоколамске, и пробить оборону русских под Калугой, где войск было мало. Ходкевпчу много говорили об унижениях Пожарского. 'Поэтому он предполагал сначала потеснить знаменитого воеводу, а потом переманить его в стан законного «даря» Владислава. Литовскому гетману доводилось скрещивать меч с Пожарским на поло брани. Но как прежде, так и теперь он совсем не знал своего противника. Верность родине всегда была главным жизненным принципом князя Дмитрия.

Ничтожные люди между тем не давали покоя калужскому воеводе. Какими бы ни были его заслуги перед страной, старая знать и новодельпые господа не переставали докучать ему местническими придирками. Дворянин Колтовский отказался нрипять назначение па ноет младшего воеводы в Калуге. 10 июня 1618 года князь Дмитрий дал знать в Москву, что приступ свалил его с йог и он лежит при смерти. Царь Михаил послал в Калугу стоды-шка Юрия Татищева молвить Пожарскому милостивое слово и справиться о здоровье. Татищев паотрез отказался ехать к больному воеводе. Время было тревожное, и царь велел бить кнутом упрямых дворян и выдать пх князю Дмитрию головой.

Гетман Ходкевич не смог осуществить наступление на Калугу. Военный совет в Вязьме отверг его план, хота этот план был наилучшим. Эмиссары Сигизмулда III настояли иа том, чтобы Владислав шел напрямик к Моские. Калужское направление теряло прежнее значение, и Огта-линешш, бросив лагерь в Товарконе, ушел к Можайску на соединение с Ходкевичем. Калужане вздохнули с облегчением, избавившись от опасного соседства.

Поход королевича Владислава на Москву начался но слишком удашо. Его войска пытались овладеть Борисовым городищем в окрестностях Можайска, но защитники крохотной крепости мужественно отразили двукратный штурм. Тогда Ходкеикч придвинул войска вплотную к Можайску, установил батареи и подверг город обстрелу. В Можайске скопилось слишком много войск. Они несли потери. Запасов продовольствия хватило ненадолго. Возникла угроза голода.

Чтобы вызволить армию Лыкова из окружения, решено было привлечь отряды Дмитрия Черкасского и Пожарского. Черкасский выступил из Волоколамска в Рузу, откуда направил в Боровск на соединение с Пожарским воеводу князя Василия Черкасского. В Боровске уже находились несколько казачьих сотен, составлявших авангард войска Пожарского. Казаки получили наказ укрепиться подле Пафпутьева монастыря и ждать подхода основных сил. Князь Василий Черкасский не хотел пи подчиняться Пожарскому, ни делить с ним славу победы. Человек горячий н нетерпеливый, он стал уговаривать атаманов не ждать и по медлить, а атаковать врага. Литовские люди стояли в семи верстах от Боро некого монастыря, и казаки пе стали раздумывать. Соединившись с Черкасским, они затеяли бой, но нападение вышло «нестройным». Всяк командир действовал по своему разумению и воле. Отбитые «литвой», ратные люди смешались и побежали. Им пришлось бы совсем плохо, если бы на помощь не подоспели две конные сотни смоленских дворян. На поле боя осталось лежать сто пятьдесят калужских ратников и шестьдесят смоляп. Виновник поражения Василий Черкасский без славы отступил в Рузу.

Командование возлагало большие надежды на ккязя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского. Царь приказал ему немедля идти к Можайску и закрепиться подле Лужед-кого монастыря, чтобы обеспечить свободный путь в окруженный лагерь. Черкасский выполнил приказ. Но едва его воины попытались воздвигнуть укрепленный острог под монастырем, Ходкевич направил против них крупные силы. Не выдержав удара, Черкасский отступил в Можайск, оставив неприятелю весь обоз.

Поражение Черкасского окончательно осложнило воеи-пую обстановку. Продовольствие в Можайске подошло i; концу. Ратники Черкасского явились без всяких запас ОЙ, и их нечем было кормить. Ожесточенные бои вокруг Можайска пе прекращались ни на день. Королевская артиллерия усилила бомбардировку. Полки теряли людей. Кня;;ь Черкасский был район ядром. Едва живого, его увезли в Москву. Столичным боярам пришлось наконец подумать о спасении можайской армии. Черкасскому не удилось выполнить эту задачу, и теперь все с надеждой смотрели на Пожарского.

Кпязь Дмитрий перешел из Калуги в Боровск. Бой под Боровском не прошел бесследно. В войске чувствовалась неуверенность. Трудно было восполнить потери.

Но Пожарский твердо придерживался намеченного плана. Его солдаты поставили острог у стен Пафнутьэва монастыря п прочно оседлали можайскую дорогу, Из острожка копные сотни.Пожарского тревожили достоянными набегами осадный лагерь Ходкевича. Избегая столкновения с крупными отрядами, они нападали на вражеские транспорты, громили разъезды, захватывали пленных.

Боярам пришлось забыть о старых счетах. Откуда бы ни подходили в Москву подкрепления, они тотчас направ-ляли их в Боровск к Пожарскому. Сначала к нему прибыл отряд астраханских стрельцов и мурза Кармаш с татарами. Затем в Боровск явился окольничий князь Григорий Волконский. То был первый случай, когда бояре подчинили Пожарскому знатного и «родословного» думного человека. Ситуация была критическая, и выбирать не приходилось. С Волконским в Боровск явились отборные силы - более 670 московских, ярославских и костромских дворян.

Получив подкрепления, князь Дмитрий приступил к проведению операции. Надо было вывести полки Лыкова и Черкасского из окружения, связать руки неприятелю и не допустить разгрома армии при отходе. Операция требовала воинского искусства п твердости духа. Вновь столкнувшись лицом к лицу с Ходкевичем, Пожарский действовал хладнокровно и решительно.

Приказ об оставлении можайского лагеря многие восприняли как дурную весть. Нестойкие духом люди боялись, как бы не сгинуть при отступлении. Воевода Коп-стаптип Ивашкин, прежде «бесстрашно» сидевший в Борисове городище, теперь «выбежал» из города со всеми ратными людьми и явился в лагерь Пожарского. Литовские люди могли захватить опустевшую крепость, по не успели. Пожарский опередил их. Астрахапскде стрельцы появились в окрестностях городища немного раньше королевских солдат. Стрельцы уклонились от боя и укрылись в крепости. Ворота захлопнулись под носом у неприятеля. Вскоре в Борисово городище прибыл и сам Пожарский с полками. Не теряя времени, он выслал конные сотни в окрестности Можайска. Лето было в разгаре, но погода внезапно испортилась. Что пи день шли дожди и бушевала гроза. Непогода помогла Пожарскому. Темной дождливой почыо полки Лыкова снялись с лагеря и быстро двинулись на соединение с Пожарским. В Можайске остался осадный воевода Федор Волынский с отрядом пехоты. 6 августа 1618 года Лыков благополучно прибыл в Боровск. Князь Дмитрий пропустил отступавшее войско, а затем двинулся следом, готовый к арьергардным боям. Назревавшая катастрофа была предотвращена. Король Сигизмупд внимательно следил за действиями своей армии и повсюду искал для нее подкрепления. Ко-.ройный гетман Жолковский в 1617 году заключил соглашение с Петром Сагайдачньш и его старшинами. Тысяча украинских казаков была зачислена в реестр на королевскую службу. Год спустя Сагайдачньш принял участие в московском походе Владислава.

Пока королевская рать наступала на Москву с запа

да, Сагайдачньш сжег Ливпы и Елец и стал продвигаться

к столице с юга. Московское командование попыталось

остановить запорожцев на Оке. В час опасности имя По

жарского вновь было у всех на устах. Князь Дмитрия

полечил приказ разгромить Сагайдачного на переправах

через Оку и не допустить его к Москве. Болезнь продол

жала терзать Пожарского, но он надеялся справиться с

недугом. Присутствие знаменитого воеводы вселяло в вои

нов уверенность и бодрость. Довести поход до конца По

жарскому, однако, не удалось. В Серпухове приступы возоб

новились, и все ждали кончины больного со дня на день.

Царь велел Пожарскому ехать в столицу, а войско по

ручил его помощнику князю Григорию Волконскому. Этот

воевода должен был занять переправы на Оке и не про

пустить Сагайдачного к Москве. Волконскому не удалось

выполнить эту задачу, и он отступил с Оки в Коломну.

Как только рать лишилась авторитетного вождя, между

казаками и дворянами тотчас "вспыхнули распри. Казаки

не желали терпеть голод и ушли из Коломны под Вла

димир. Там они остановились в вотчипе Мстиславского а

Ярополческой волости. Казаки собирали корм во владе

ниях не только Мстиславского, по и других бояр и дзорян. Исключение было сделано лишь для земель князя

Дмитрия Пожарского. «В Вязниках у казаков в кругу, -

допосили гонцы, - приговорено, что им боярина кгшзя

Дмитрея -Михайловича Пожарского в вотчины в села и

у деревин не въезжати и крестьян не жечь и не ломать

и не грабить». Приговор казачьего круга показывал, что

среди обездоленных Пожарский по-прежнему пользовал

ся редкой популярностью. Постановление в отношении

вотчин князя Дмитрия выполнялось неукоснительно. Кре

стьяне Пожарского беспрепятственно ездили в казачьтт та

боры, продавали им припасы, покупали у них всякую рух

лядь

Бояре боялись раздражать казаков и лишь упрашивали ттх вернуться в Москву. Казаки отвечали, что служить готовы, по но иначе как с Пожарским.

Война обнажила непрочность заново воздвигнутого здания романовской монархии. Земские выборщики вовсе не знали человека, посаженного ими па государство. За пять лет народ имел возможность разглядеть его лицо. Кровавые расправы над казаками и повстанцами не прибавили ему популярности п народе. Михаил оказался неспособным дать стране авторитетное правительство. Население видело в окружении царя все тех же изменпых бояр. Их способность справиться с поенными трудностями не выдержала испытания. Едва боярин Лыков отступил из Можайска, служилые люди и москвичи потребовали у бояр объяснений. Вооруженная толпа заполнила Кремль. Предводительствовали ею нижегородец Жездргш-ский, ярославоц Тургенев, смолянин Тухачевский. Народ с шумом ворвался в палаты, где сидели Мстиславский с товарищами, и угрожал им расправой. Выступление едва не привело к кровопролитию. Патриоты готовы были своими руками перебить сторонников Владислава.

В московских верхах царило замешательство. Тайные приверженцы Владислава недаром припрятали в сундуки жалованные грамоты королевича. Они сеяли повсюду панические настроения. В ту пору необычное природное явление приковало к себе внимание москвичей. Над городом повисла яркая хвостатая «звезда». Воздымая руки над головой, маловеры причитали: «Быть Москве взятой от королевича!» Кроваво-красная комета сулила новые неслыханные беды и пролитие крови.

20 сентября 1618 года со стороны Волоколамска к столице подошла королевская армия. Московский староста Гонсевский и гетман Ходкевтгч вновь стояли у городских ворот, на этот раз вместе с «царем» Владиславом. Они рассчитывали иа содействие приспешников. Народ с подозрением следил за каждым шагом бояр. Никто не забыл недавней трагедии. Среди вновь отстроенных кварталов огромными дырами зияли пустыри, старые пожарища, памятники хозяйничанья в Москве интервентов.

Опасения патриотов усилились, когда к городу с юга приблизились отряды Сагайдачлого. Па виду у гарнизона запорожцы стали проводить свои кошп мимо Донского монастыря в лагерь Владислава. Командование сосредоточило в Замоскворечье много ратных людей. Полки вышли в поле и стали строиться в боевой порядок, чтобы помешать соединению двух вражеских армий. В решающий момент бояре заколебались и не посмели атаковать противника.

С тяжким сердцем возвращались ратные люди по улицам столицы в крепость. Неразбериха и замешательство в боярских верхах вновь грозили обернуться бедой.

С начала сентября 1618 года в столице стал заседать Земский собор. Соборные чины решили привлечь к обороне крепости все население столицы. Царю и его окружению волей-неволей пришлось вспомнить, какую роль сыграл в освобождении Москвы вооруженный народ. И теперь парод требовал оружия, чтобы отстоять столицу от вражеского нашестия. Разрядный приказ расставил по стенам и воротам вместе с ратными людьми купцов п посадских людей. В Белом городе д в Замоскворечье охрану стен несли шесть с половиной тысяч человек. Преобладали среди них черные посадские люди. Около двух тысяч горожан имели в руках пищали, две с половиной тысячи несли караулы с рогатинами.

За несколько дней до решительного столкновения с поляками царь Михаил пригласил Пожарского во дворец к столу и наградил его золоченым кубком и собольей тубой. По случаю награждения князю Дмитрию перечислили все его заслуги: то, что он против литовских людей стоял, острог поставил, мпогих врагов побил и взятых языков к государю часто присылал, государеву и земскому деду радел и им промышлял, помогал Лыкову, когда он из Можайска к Москве шел.

Накануне решительного боя на сторону русских перебежали двое французских саперов, служивших в армии Владислава. Они сообщили о готовившемся приступе и пунктах атаки. Бояре заподозрили, что французов подослал сам Ходкевнч, и не дали веры их словам. Предосторожности ради они все же послали подкрепление к западным вороталт. Им не пришлось пожалеть об этом.

После полуночи 30 сентября 1618 года королевскио роты двинулись на штурм русской столицы. Подобравшись в кромешной тьме к Земляному городу, солдаты взорвали ворота деревянного острога и проникли внутрь города. Пробираясь па ощупь по улицам Земляного города, роты подошли к Арбатским и Тверским воротам Белого города. Пап Новодворских с саперами готов был взорвать с помощью порохового заряда Арбатские ворота. Но москвичи осыпали неприятеля градом пуль. НОВОДВОРСКИЕ был ранен в руку и не выполнил приказ гетмана.

Выстрелы разбудили спящую столицу. Наспех вооружившись, народ бежал к месту ночного боя. Прежде других к воротам прибыл со своего двора на Арбате князь Пожарский. Его сопровождала многочисленная вооруженная свита. Появление популярного воеводы воодушевило ратников. Вновь, как в лучшие годы, князь Дмитрий «па боях и на приступах бился, не щадя головы своей». Едва ночная мгла стала редеть, русские воины распахнули ворота и ударили по врагу. Новодворскому пришлось спешно уносить ноги. Не лучше обстояли дела у отряда, пытавшегося ворваться в Белый город со стороны Тверских

Ввиду больших потерь Ходкевич не решился отдать приказ о повом приступе. Ему не удалось прорвать даже внешнюю линию каменных стен. За УТОЙ линией высился неприступный Кремль с торчащими во все стороны орудийными стволами.

В который раз потерпев неудачу под Москвой, Ходкевич отступил к Троицкому монастырю. Владислав потребовал присяги от монахов. Ответом ему были пушечные залпы. Королевская армия отступила за Троицу к селу Рогачеву на старую гетманскую стоянку. Отряды наемников отправились грабить замосковные города. Но их везде подстерегали неудачи. Ярославские воеводы разгромили литовских людей на Нерехте и в Пошехопье.

Сагамдачный из-под Москвы отправился к Калуге, но овладеть крепостью ему не удалось. С помощью старшин король смог использовать запорожское войско в войне с русскими. Но среди рядовых казаков зрело недовольство против чуждой им войны. Королевич Владислав скоро убедился в ненадежности запорожцев. Полковник Ждан Коншин с отрядом в 000 сабель перешел на русскую службу.

Армия Владислава оставалась в Рогачеве. Ей предстояло выдержать трудную зиму. Войско пе имело надежных путей сообщения. Ходкевичу по удалось овладеть ни одной из русских крепостей, оставшихся в его тылу. Владислав фактически не мог продолжать войну, потому что польский сейм согласился финансировать его кампанию лишь до конца года. Последние недели этого года истекали. В Речи Поено литой все громче звучали голоса в нользу немедленного заключения мира с Россией. Южным граиицам Польши угрожали турки. Стихли выстрелы в Ливонии, по достигнутое там двухлетнее перемирие не было ни миром, ни войной.

Вражеское нашествие вновь всколыхнуло Россию. Повсюду патриоты требовали решительных действий против вторгшегося врага. В Нижнем Новгороде и Ярославле спешно формировались полки. Но возглавить народную войну Романовым было не но плечу.

Дорогую цену заплатил русский народ за предательство семибоярщины. Много сынов отечества сложили головы, освобождая Mocmsy. Новая династия вернула власть тем же боярам, и они вновь пе сумели защитить интересы государства. Польско-литовская дипломатия вьтдвипула задачу расчленения и захиата западных великорусских земель. Боярская дума пошла па уступки, нанесшие стране немалый ущерб.

1 декабря 1618 года Шереметев подписал договор о четырнадцатилетием перемирии. Условия перемирия были чрезвычайно тяжелыми. К Литве отходила вся Смоленщина и Черннговщина. Вместе с городами, занятыми «литвой», Сигизмунду достались пограничные крепости, отразившие все нападения его наемников. Бояре обязались сдать эти крепости в полном порядке со всеми пушками и боевым снаряжением, с пашенными уездными крестьянами и посадскими людьми. Король получил в свои руки около тридцати городов. Новая граница проходила теперь неподалеку от Вязьмы, Ржева и Калуги. Сигизмунд посеял семена новой войны.

Понадобилось много усилий, чтобы великорусская народность обрела единство. Перемирие поставило под вопрос итоги объединительной политики. Королевская дипломатия ловко играла на слабости романовской династии. В польском плену томился Филарет Романов. Когда Сигизмунд отправился на завоевание Москвы, бывший царь Василии Шуйский и его брат- тут же простились с земным существованием. Романовы помнили об этом и тревожились за судьбу Филарета. Государственные интересы они безрассудно подчинили семейным заботам. Какие бы новые требования ни предъявлял канцлер Лев Сапега московским послам, энергичная царица Марфа и ее собственный сын предписывали принять все, лишь бы вернуть Филарета.

Мир был унизительным и тяжелым, но паселение при

няло его со вздохом облегчения. Бесчисленными пожари

щами и руинами покрылась страна па всем пространстве

от южных степей до Ледовитого океана. Обезлюдели

города и деревни, стаи воронья кружили над пепелищами.

Но мрачная пора была позади. Парод отстоял родную землю и вернулся к мирному труду. Только его усилия могли вернуть России благополучие и могущество.

Прошли многие годы, прежде чем Россия оправилась от перешитой катастрофы. На заброшенные, поросшие лесом нивы вновь пришли люди. Там, где чернели развалившиеся и сгнившие срубы изб, застучал крестьянский топор. Поток русских колонистов устремился на необжитые южные окраины и в далекую Сибирь. Возникли первые русские поселения на Енисее и Лене, в далекой Якутии. Границы Русского государства теперь отодвинулись далеко на восток. Но на западе оно так и не вернуло себе исконные русские земли, утраченные в Смутное время. Во вражеских руках оставался Смоленск, западные ворота страны. Возвращение Смоленщины стало главной внешнеполитической целью, едва лишь страна вновь поднялась на ноги.

Россия вступила в борьбу с Речью Посполитой в разгар Тридцатилетней войны. Европа оказалась расколотой надвое: союзу католических государств противостояли Франция, Дапия и Шпепдя. Филарет и Михаил Романовы заключили секретное соглашение со шведским королем о совместных действиях против Речи Посполитой. В апреле 1632 года Москва с энтузиазмом приветствовала сообщение о том, что поход на Смоленск возглавят бояре Михаил Шеип и Дмитрий Пожарский, самые известные из героев оезободитсльпой войны.

Князь Дмитрии мог торжествовать. Его звездный час настал. Все мелкие завистники и клеветппки были посрам-лены. Пожарский получил назпачение, о котором мечтал любой воевода. Громадные заслугп его перед отечеством получили наконец официальное признание. Но оно пришло, как то часто бывает, слишком поздно. Царь Михаил не послал Пожарского на освобождение Смоленска, когда вступил на трон. С тех пор прошло долгих пятнадцать лет. Недуг продолжал свое разрушительное дело. В пятьдесят три года Пожарский казался вовсе больным человеком. Приступы «черной немочи» следовали один за другим неумолимой чередой.

Никогда еще Россия не готовилась к войне с такой тщательностью, как теперь. На ее стороне была Швеция, обладавшая самой сильной в Европе армией. Разве чудо могло спасти Речь Посяолнтую от неминуемого поражения! Русская армия сознавала значение грядущих сражений. Ей предстояло вернуть утраченные земли. Знать завидовала Шейку и Пожарскому, которых ждали победы и слава. Блестящая перспектива могла вскружить голову кому угодно. Но князю Дмитрию никогда не изменял его трезвым взгляд на вещи. Он отклонил запоздалую честь. Ссылка на болезнь не была отговоркой. Никто из тогдашних знатных воевод не обладал военным талантом Пожарского. Каждый из них принял бы командование армией без колебаний. Каждый понимал, что такое назначение на многие годы определит его местническое положение. По у Пожарского чувство долга недаром преобладало над всеми другими чувствами. Он тщательно взвесил свои силы и отказался от заманчивого предложения.

Отдавая даиь общественному мнению, царь Михаил назначил в помощники Шеииу окольничего Артемия Измайлова, деятельного участника земских ополчений.

Воеводы замешкались с выступлением. Много месяцев ушло на сбор войска. И все же военные действия против Речи Посполитой развивались поначалу успешно. Русское население не смирилось с властью завоевателей. При первых вестях о войне мужики взялись за рогатины и топоры. Отряды шишей не давали покоя королевским наемникам. Монастырский крестьянин Ипан Балаш с комаричами и казаками осадили Мстиславль, а затем Стародуб. Опираясь па поддержку населения, царские воеводы освободили Новгород Северский, Дорогобуж, Белую. Армия Шеииа в декабре 1632 года придвинулась наконец к стенам Смоленска. С наступлением весны русские приступили к методическому обстрелу крепости, в первые летние дни предприняли общий штурм. Войскам не удалось прорвать мощную линию крепостных укреплений. Они отступили, понеся большие потери.

Тем временем произошли событии, которых никто не ' мог предвидеть. В битве под Лютцеиом шведы нанесли большие потери австрийской армии, но лишились своего вождя. Со смертью короля Густава Адольфа планы рус-ско-щведского военного союза рухнули. В Польше беско-ролевье продолжалось недолго. На престол вступил королевич Владислав. Не опасаясь вторжения с запада, Речь Посполитая направила все свои силы под Смоленск.

Фактический правитель Русского государства Филарет рассчитывал па коалицию со Швецией и Османской империей. На самом же деле России пришлось в одиночку вести борьбу разом с Крымом и Речью Посполитой. В разгар затеянной войны Филарет внезапно умер, что привело к переменам в высшем командовании.

В 1632 году Крым предпринял крупное вторжение на Русь. Московскому командованию пришлось на полгода отложить наступление главных сил на Смоленск. В июле 1633 года до двадцати тысяч татар прорвали русскую оборону на Оке, вышли к Серпухову, а оттуда двинулись мимо Каширы к Рязани. Королевская дипломатия одержала крупную победу. Литовский канцлер Радзивйдл писал в те дни: «Не спорю, как' это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, по по земной политике вышло это очень хорошо». Татары связали московские силы по рукам и ногам в самый трудный момент смолеп-ской войны. 25 августа к Смоленску подошла армия короля Владислава. Полягги разорвали осадное кольцо русских, а позже блокировали армию Шеипа в ее лагере. Воевода тщетно взывал о подкреплениях. Его собственные силы быстро таяли. Многомесячная осада утомила поиска. Осенью в непогоду и туман служилые люди толпами покидали лагерь. Жалобы сменились воплем. «Рать твоя, государь, разбежалась!» - писал Шеин в очередном донесении в Москву. Дворяне южных уездов спешили вернуться в разоренные поместья, чтобы спасти то, что уцелело поело татарского набега. Казаки, строльцы, крестьяне бежали из-под Смоленска в повстанческие отряды, которые стали возникать в близких к Смоленску уездах как грибы после дождя. Воеводы разогнали отряд мужицкого атамана Ивана Балаша, но движение вольницы не прекратилось. В Москве опасались, как бы оно не разожгло пожара новой крестьянской воины.

18 ноября 1G33 года Боярская дума приговорила сформировать новую армию и послать ее па выручку Шсииу. После многих споров бояре назначили ее воеводами князя Дмитрия Черкасского и князя Дмитрия Пожарского. Он чувствовал себя лучше и принял предложенный пост. Во все концы страны полетели наказы, предписывавшие дворянам но первому зимпему пути собираться в Можайске. В полк Черкасского предполагалось зачислить более 3600 дворян, в полк Пожарского - менее 2 тысяч. Полк Пожарского был сборным в полном смысле слова. К нему думали определить и многих смоленских беглецов, и раненых после поправки, и дворовых и прочих людей «царицыпа чину», и коиюжов, и патриарших стольников.

Первый зимний путь давно минул, и московское командование объявило 6 января 1634 года в качестве крайнего срока сбор дворянского ополчения. Но зимняя мобилизация не удалась. К январю 1634 года можайская рать насчитывала 357 человек. Царь Михаил затеял мирные переговоры с Владиславом. В наказах воеводам он настаивал прежде всего на осторожности и выражал надежду на божью помощь.

Шеин подписал капитуляцию 16 февраля 1634 года, так и не дождавшись помощи. Король Владислав вслед за тем пытался выбить русских из крепости Белой, по успеха не добился. На можайском направлении подступы к Москве надежно прикрывали войска Пожарского.

Воевода Шеин нимало не сомневался в победе, когда начинал смоленскую кампанию. Перед выступлением в поход он обратился к боярам с надменной речью. Он напомнил бывшим членам семибоярщины то время, когда одни воеводы, истекая кровью, обороняли Смоленск, а другие сидели за печью. Бояре восприняли упреки Шеппа как смертельное оскорбление и жестоко отомстили ему. Никогда на Руси неудачливым воеводам не секли голов. Но для Шеииа и Измайлова бояре сделали исключение. Боярская судная комиссия во главе с князем Иванам Шуйским приговорила Шеина и Измайлова к смертной казни. Палач обезглавил их за городом «па пожаре».

Смоленская война закончилась Поляповским миром. Владислав отказался от притязаний па русский троп. Россия вывела войска из Смоленщины и Совсрщины. Полякам памятно было имя Пожарского, царь несколько раз поручал ему присутствовать на переговорах с польскими послами. Но каждый раз Пожарский довольствовался ролью «младшего товарища» то при Федоре Ивановиче, то при Иване Петровиче Шереметевых. Все это были старые знакомые, прославленные воеводы, некогда доставившие ему множество тревог.

Отправляясь на богомолье, Романов не раз оставлял Шереметевых ведать Москву, а Пожарского назначал лм в помощники. Без князя Дмитрия не обошлась пп одна царская свадьба. Он числился дружкой у Михаила. В больших господах на свадьбах, однако, веселился не он, а Иван Никитич Романов, Федор Шереметев, Иван Черкасский.

Последние военные назначения князь Дмитрий Пожарский получил в 1637 - 1638 годах, когда возникла угроза большой войны с Крымом и Османской империей. Донские И запорожекпе казаки в 1637 году овладели Азовом, сштъной турецкой крепостью-.в устье Дона1. Крымский хан немедленно дослал в набег на Русь большое татарское войско. Царь Михаил ждал пх нападения на Москву и приказал спзгаыо укреплять город. Князь Дмитрий Пожарский руководил работами па небольшом участке обороны от Яузы до берега Москвы-реки. 24 сентября 1637 года он «чертил деревянный город, пак (его) делать», а спустя три дпя приступил к устройству земляного вала. Старые укрепления Земляного города обветшали и разрушились. Их надо было заменить новыми. Вскоре столица опоясалась валом, похожим па огромные земляные холмы. Насыпали вал не одни посодгаые люди и москвичи, но и татары, плененные во время их последнего набега па Русь. На валу сложили деревянную стену с башнями. Под стеноп вырыли глубокий ров. Назначение князя Пожарского на второстепенный участок строительства показало, что с ним не очень считались при дворе после смерти Филарета.

С весны 1638 года Москва жила в тревожном ожидании татарского набега. Царь Михаил вверил командование армией Ивану Черкасскому. Пожарскому не нашлось места ни в столице, пи в главной армии. Он был назначен воеводой в Рязань. Однако Крымская орда не осмелилась на повое вторжение.

Как член думы Пожарсшй периодически пес службу в различных приказах. Вскоре после заключения Деулинек ого перемирия с поляками оп возглавил Ямской приказ. Должность была трудной. Нужен был человек с твердом рукой, чтобы собрать в разоренной стране основную, самую тяжкую подать - «большие ямские деньги». Сбор Пожарского давал значительную часть государственного дохода.

В 1624 - 1628 годах Пожарский сидел в Разбойном приказе. Б его задачу входил контроль за решенном уголовных дел в судах по всей стране. В приказе судили за наиболее серьезные преступления, какого бы чина ни был преступник - «князь или боярин или простой человек». Бесконечной чередой проходили перед Пожарским смертоубийцы, воры, фальшивомонетчики и прочий люд, па-рушавшип порядок.

Судебная карьера Пожарского имела продолжение. В 1636 - 1637 годах он стал начальником московского Судного приказа. Он разбирал различного рода споры и тяжбы между членами думы и столичными дворянами.

Па склоне лет Пожарский вел жизнь великого боярина. Он благоустроил родовое гнездо в дедовской вотчине - селе Мугреевг. В старину со но имело еще одно название - Ьолосышшо. В селе на косогоре стоял двор боярский, подле него деревянная церковь с шатровым верхом и еще одна дерквушка поменьше, к которой прилепились шесть дворов с жившими в плх нищими. В мугреевском приселке Могучсве располагался еще один двор вотчинников ближнего озера па вотпшиой земле ютился небольшой мопастырек с четырнадцатью старцами. Некогда владелец Мугреева ничем не выделялся среди соседей. Теперь ему принадлежало несколько тысяч четвертей пашни, и оп был самым крупным землевладельцем в округе. В тринадцати верстах от Мугреева находилось село Нижний Лап-дех, немногим дальше - Верхний Ландсх. Оба этих села тянули к обширному селу Мыт. Все эти земли давно стали вотчиной Пожарского и его любимого сына Петра. Подлинной столицей княжеских владений стал «посадец» Холуи. Князь Дмитрий держал тут два господских двора, «иосадец» располагался на бойком торговом месте. Дважды в год тут собирались ярмарки. Заполучив Холуи, Пожарские стали владельцами двух соляных варниц - «Орла» и «Усолок». Работники без устали черпали рассол из четырех колодцев-шахт. Над варницами постоянно дымились трубы.

Боярин заново отстроил столичный двор. Новые хоромы мало походили на прежнее жилище Пожарских го-дуиовской поры. Княжую семью теперь обслуживала большая дворня. Во дворе на Сретенке жили его крепостные мастера: Тимошка-серебряник, Петрушка и Павлик -, брошшки, Матюшка-алмазник, Пропка - портной мастер, Антошка-седельник и другие. Князь Дмитрий носил расшитый золотом кафтан с поясом и шубу из бархата; «золотного, цветного, персидского». Боярин выходил на,1 крыльцо, и ему подводили коня - «жеребец аргамак сер», седло кованное в чекан, золоченое, покрытое бархатом «золотыым» уздечка серебряная. Со двора князь выезжал в сопровождении целой свиты из вооруженных слуг и холопов. При торжественных встречах иноземных послов Пожарские высылали на заставу до семидесяти даточных людей на конях и в цветном платье.

После Смуты усилилась тяга русского общества к про-, свощению. Пожарский не отставал от своего времени.. Оп собрал порядочную библиотеку. В его доме хранились три тома Четьи Минеи, некогда изготовленных для Ивана Грозного в Александровской слободе. Со временем эти тома попали в книгохранилище Соловецкого монастыря.

Еще одна «Общая Минея» из библиотеки Пожарского поступила в собранно Троице-Сергиева монастыря. Многие 1шиги Пожарского - Четьи Минеи (12 книг), Псалтырь, '«Толкование на деяния апостольские», «О иконном поклонении» и другие - перешли в собственность Спасо-Ефимьеза монастыря в Суздале. Семья и люди Пожарских питали особое пристрастие к чтению вседневной литературы. Известен случай, когда крепостной Пожарского Иван Попов продал «Общую Минею» некоему торговому человеку и собственноручно подписал проданную книгу.

Пожарские проводили много времени в столице. Покидая Москву, Дмитрий Михайлович уезжал чаще всего в родные места под Стародубом Ряполовским. Минуло лихолетье, и пахарь с сохой вновь обживал места, где еще недавно разбросаны были пустоши. В Холуях возродили древнее ремесло богомазы. Сельские жители охотно покупали произведения их кисти. Народная манера не слишком импонировала церковным ортодоксам. «Поселяне Холуя, -~ вещал патриах, - пишут иконы без всякого рассуждения и страха». Патриаршую грамоту читали мпо-го лет спустя после смерти Пожарского. При жизни князя искусство художников Холуя и Палеха еще не считалось зазорным. Пожарский покровительствовал народным живописцам. В ого вотчинах привольно жилось скоморохам. Их веселые представления теншли всю округу. Скоморохи звали себя людьми Дмитрия Пожарского да Ивана Шуйского. Шуйские и Пожарские были соседями по вотчине.

И а свои средства Пожарский выстроил несколько церквей. В Медведкове под Москвой его крепостные мастера воздвигли храм Покрова. От се шатра, вознесшегося над Яузой, веяло заветпой стариной. В столице он своей казной выстроил Казанскую церковь в Китай-городе, а па вотчинной земле под Нижним Новгородом возобновил Макарьевский монастырь.

В первом браке у князя Дмитрия было трое^ сыновей - Петр, Федор и Иван. Средний сын умер в расцвете сил. В пятьдесят семь лот Пожарский лишился жены. Сам патриарх отпевал княгиню Прасковью в церкви на Лубянке. Князь глубоко горевал о жене. Но его дом ие мог остаться без хозяйки. Прошло время траура, и Пожарский посватался к Голицыным. Его второй женой стала Феодора Андреевна Голицына, пережившая его на девять лет. Свадьбу весело отпраздновали в усадьбе на Лубянке. Во втором браке у Пожарского не было детей. Но первая жена наградила мужа, помимо сыновей, еще и тремя дочерьми. Семья Пожарских была богата и знаменита^ и аристократы, прежде презиравшие воеводу за худородСгво, теперь набивались ему в родию. Старшей дочери князь Дмитрий дал имя Ксения в честь несчастной царевны. Ее мужем стал князь Василий Семенович Куракин, Ксения умерла молодой. Вторая дочь, Настасья, была замужем за князем Иваном Петровичем Пронским, а младшая, Елена, - за князем Иваном Федоровичем Лыковым.

Шли годы, а слава Пожарского не глохла, а разрасталась. Некий литератор сложил такую похвалу знаменитому воеводе:

«Многие бо люди дивятся мужественному твоему храбрству.

И радуются, что бог тебя принес к великому государству,

Попе (же) всегда против супостатов лица свото по щадишь,

К богу, царю и ко всем человекам правду творишь».

Вирши были витиеваты и нескладпы. Но люди того времени, еще не слишком хорошо владели тайнами стиха. Мужество, любовь к правде и справедливости - вот что воспел в Пожарском неизвестный поэт. Вирши завершались похвалой доброты и щедрости знаменитого воеводы к бедным людям. «И уж не вем, - писал поэт, - как о конец сказать твоей великой щедрости, як о помогавши многим людям в конечной бедности». Семья Пожарского никогда не оставалась глухой к чужим бедам. Среди кичливой знати князь Дмитрий всегда выделялся тем, что не презирал своего народа и не предавал его.

Неизвестный по имени живописец XVII века написал портрет Пожарского. Высокий облысевший лоб, изборожденный глубокими морщинами, да овал исхудавшего лица - вот самые характерные черты, запечатленные художником. Отсутствие каких бы то ни было словесных описаний 'внешности Пожарского мешает вынести окончательный суд по поводу достоверности рисунка.

Немного вещей Пожарского хранят музеи. Среди них прямоугольный стяг, сшитый из красного шелка, с библейскими символами в центре и золотыми узорами но краям, да две сабли - одна.парадная, а другая боовая. Парадная сабля с ножнами в камоиьях напоминает о том времени, когда ее владелец прозябал па придворной службе у Романовых. Сильно сточенный, потемневший от времени клинок служит символом другой поры. С этим оружием Пожарский не разлучался в те годы, когда вел народное ополчение к Москве. Шелковый стяг относится к тому же времени. То был победный стяг, взвившийся над Кремлем после изгнания оттуда иноземных завоевателей.

Князь Дмитрий скончался 20 апреля 1642 года. По обычаю века умирающий принял схиму. Погребли его в родовой усыпальнице Пожарских в суздальском Спасо-Ефимъеве монастыре. Так закончился жизненный путь Дмитрия Пожарского, друга и сподвижника великого русского патриота Кузьмы Минина.

Народ оценил подвиг героев. Имена Минина и Пожарского навеки стали символом верного служения Отчизне.

На протяжении столетий русский народ вел кровопролитную борьбу за право иа самостоятельное историческое развитие. Смута была одшш из самых трагических периодов этой нековоч борьбе. Крушение и распад государства стали свершившимся фактом. Правители оказались заодно с врагами, разорившими русскую землю огнем и мечом.

Бедствия страны были неописуемы. Но они не сломили дух народа. Борьбу с иностранными завоевателями возглавили Минин и Пожарский. В невероятно трудных условиях парод-исполин выстоял. Победа была куплена дорогой ценой. По лишь она обеспечила возрождение русской государственности.

Время не заглушило славу освободительной войны 1П12 года. Памятник Кузьме Минину и Дмитрию Пожарскому, воздвигнутый на Красной площади в Москве, красноречиво выразил отношение потомков к памяти двух великих патриотов. Изваянный Мартосом и построенный иа собранные пародом деньги, бронзовый монумент увековечил память тысяч безвестных героев, погибших в борьбе с врагами в начало XVII века. Память эта священна. Она стала частью русского национального сознания. Она запечатлена в литературе, исторических сочинениях и живописи, в замечательном творении Глинки «Иван Сусанин».

Минуло Смутное время. Но пс порвалась живая связь времен. И каждый раз, когда Отчизне угрожала смертельная опасность, повые тысячи борцов вспоминали имена Минина и Пожарского. Так было во время наполеоновского нашествия. Так было в пору суровых испытаний Великой Отечественной войны. Имена великих предков вдохновляли советских людей на ратные подвиги.