Мир доктора Ярцева

Глава 14. Новые перспективы

— Что с того, что там в их общине есть вирт? — Я шептал почти в ухо Никитину, усевшись рядом с ним за забором монастыря, к которому он меня притащил. По-прежнему под невидимыми покровами, мы, находясь в одной группе, отлично видели друг друга. — Я же не рвусь с ним знакомиться. Да и он врагом не должен быть, мы не связаны в клинике. У него, скорее всего, свой квест на выход из мира.

— Стас, ты не понял. Сразу формировать у себя в сознании позитивный образ первого встречного нельзя. Жизнь не учила? Он тоже будет видеть наши статусы, он может быть более сильным, чем любой из нас. — Андрей взглянул на меня в упор. — Да, в конце концов, у него может быть квест на твое убийство! Подумай, куда спешить.

Ну, насчет убийства, это напарник загнул. Лечить болезнь, давая задание на уничтожение другого человека, — не настолько же медицина продвинулась. Но, в общем-то, логика не лишена смысла.

— Хорошо, согласен, спешить некуда. Что делать будем?

— Сейчас восстанавливаемся. Потом нам нужен язык, пленный в смысле. Надо уточнить настроения в массах, вооружение, отношение к чужакам. А то полезем знакомиться, а нас на вилы поднимут.

— Хорошее знакомство — пленного брать. Нет, не согласен. Так мы точно настроим всех против нас. Тогда бессмысленно к ним вообще идти будет, а поговорить с этим виртом надо, да и детям с ранеными помочь надо бы. Мне надо, Андрей, — отметил я, видя его недоумевающий взгляд.

Через полчаса нам повезло. Постукивая по плитке костылем, в сторону ворот, рядом с которыми я сидел в засаде, направился явный лидер общины Виктор Петрович. Неспешные движения и отрешенный взгляд говорили о его глубокой задумчивости. Я быстро перемахнул забор присел рядом с дорожкой. Все-таки, как неприятен постоянный урон: все суставы сразу начало выкручивать, мышцы загудели, толчки крови легкой болью отдавались в глаза.

— Пссс. Пссссс. — Хм, хоть и задумался, но глазами быстро стрельнул в сторону непонятного звука. — Петрович, привет.

— Кто здесь? — Наверно, самому странно задавать вопрос посреди пустой площадки, где даже на клумбе рядом цветы один другому “ау” кричат.

— Не пугайся, говори тише. Ты меня не видишь. — Мы решили воспользоваться подсказкой, которую высказал старик. — Я та помощь, про которую говорил Ёсич. Надо поговорить. Где-нибудь, с глазу на глаз.

Хромой усмехнулся:

— А твой-то глаз где? — Сразу стал серьезным:

— Ты человек?

— Нас трое, мы — люди. Я рядом с тобой пойду, напарники присмотрят, чтобы никто не мешал. Пошли? Только туда, где нас не увидят.

— Ага, и не услышат. А то точно скажут, что сошел директор с ума, сам с собой уже митингует. Пошли в келью ко мне, тут рядом.

Действительно, одно из зданий, принятых нами за сарай, было жилым. В нем находились монашеские кельи, которые сейчас использовались для проживания членов общины. Жизнь кипела. Судя по всему, люди восприняли призыв Петровича как сигнал к действию и массового готовились покинуть монастырь. Хорошо, хоть келья лидера была одной из первых по коридору, а то я бы пройти не смог, обязательно с кем-либо столкнулся бы. Да и Андрей, тенью следовавший за нами, едва успел прижаться к стене, пропуская пару женщин с баулами.

— Заходи и дверь оставь открытой.

Следуя моим словам, Виктор Петрович шагнул в комнатку три на полтора, куда скользнул и я, после чего Андрей аккуратно прикрыл дверь изнутри. Тут-то глаза Петровича и округлились, когда дверь скрипнула и повернулась на петлях сама собой. Видно, не до конца верил он голосу в своей голове.

— Присядем? Не дергайся только, я сейчас тебе покажусь. — Отойдя к дальней стене, я снял покров тьмы. Все равно дернулся лидер, когда перед ним внезапно возник высокий жилистый мужик в бронежилете, с висящим на нем арбалетом и торчащим из-за спины стволом ружья. Никитин так и остался под покровом, устроившись напротив Петровича.

— Черт! Ты кто? — Проняло лидера, даже пот на висках выступил.

— Не черт, а Стас. Имя такое. Будет время, расскажу поподробнее, после более тесного знакомства. — Я следовал разработанной тактике беседы, где Виктору Петровичу была выделена незавидная роль допрашиваемого. Будь он хоть у трех химических заводов директор, а эффект внезапности и нахрапа никто не отменял. — Мне надо знать, кто такие следующие люди: мужик со шрамом на всю морду и профессор в очках? Быстро, быстро.

Нет, скорее всего не испугался. Просто стал думать так быстро, как не думал никогда. На мою провокацию не поддался, над ответами задумался.

— А зачем? — Вот гад, время тянет, мысли-то так и прыгают в глазах.

— Про помощь от нас понял? Вот можем оказать, а можем и не помогать. Сначала информация, потом “зачем”.

— Со шрамом — это Толик Перевозчиков, он к нам неделю назад пришел, помнит не все после травмы, избили его сильно, давно еще. Профессор — это… — Тут до него, похоже, дошло, что помощью мы его шантажируем, а вот в чем она может выразиться, так и не сказали. Точно. Он прищурился:

— А чем ты помочь можешь? Арбалет твой — тьфу, только собак да ворон гонять, а мы их изжили уже. Ружье? У меня дубина крепче. Ну? — Ладно, выложим первый козырь.

— Помочь, говоришь? Ну, смотри. — Я шагнул к нему, он отшатнулся и потянулся к костылю. — Не дергайся, костыль тебе не понадобится. А вот больно быть может.

Я присел на одно колено и обхватил руками его лодыжку. Между ладонями и брюками заискрился туман. Нравится мне это ощущение легкой щекотки при истечении энергии, как будто муравьи по ладоням бегают. Петрович дернулся под руками, видно — больно, но я его держал крепко. Напитав пораженные мышцы лечебной энергией, я, также как раньше с Андреем, почувствовал, что достаточно. Отнял руки.

— Вставай. — Вновь он подчинился беспрекословно, рука потянулась к опоре. — Сказал же — костыль не нужен. Вставай, вылечил я твою ногу.

Еще не веря, Петрович наступил на ногу. Наступил сильнее, не ощущая уже привычной ранее боли. Стал в полную силу и даже присел. Пот крупными каплями собрался на висках и лбу, после чего он рухнул обратно на жесткую тахту. В глазах, вскинувшихся на меня, читался один вопрос, который он не замедлил задать:

— Как!?

— Тем самым местом кверху, Петрович, тем самым. Волшебник я, маг и лекарь, Авиценна, блин. — Хорошо же его покусали или раны уже старые были, если у меня энергии почти три тысячи единиц ушло на лечение. Осталось маловато после двух подряд лечений и постоянной поддержки покрова. Скоро надо будет искать подзарядку.

Петрович дернулся и звучно приложился затылком к стене, да и я, хоть и привык, рванул руку к ножу: внезапно у двери материализовался Никитин.

— Тих-тих-тихо. — Он успокаивающе показал пустые руки Петровичу и смущенно пожал плечами в мою сторону:

— Мана кончилась. И жизни маловато…

Пришлось мне еще раз приложиться к вспотевшему лидеру, теперь к шишке на голове. Укоризненно взглянул на Андрея:

— Говорил же, выведи строки состояний на край зрения. Вот спадет покров посреди крысиной стаи — вспомнишь мои слова. — Уже обращаясь к Петровичу, добавил:

— Это — напарник мой, Андрей Никитин.

— Ребят, еще сюрпризы будут?

Мы с Андреем переглянулись и с улыбками в один голос сказали:

— Будут, Петрович, будут!

Андрея пришлось отправить за ворота. Не вынесла душа спецназа позора мелкого урона, да уж. Мы же с Петровичем остались в келье и приступили к обмену информацией. Его вера в меня после проведенного лечения выросла, хотя в мотивах моего поступка он еще сомневался, проскальзывали такие нотки подозрительности в его речи.

Община, обосновавшаяся в монастыре, оказалась отнюдь не сборищем единомышленников. Довольно пестрая компания людей, которые по тем или иным причинам не смогли или не захотели уходить из города и не сумели выживать в одиночку. Хорошую часть составляли монашки, было несколько полицейских и спасателей с семьями, остальные — случайные люди. Большое количество детей было обусловлено учениками воскресной школы при монастыре и воспитанниками кадетского корпуса, преподавательский состав которого почти в полном составе бросил подопечных. Жили в таком составе они все здесь около трех недель, за это время успели разгромить несколько магазинов и около десятка подъездов, но уже сейчас еды не хватало. Виктор Петрович Бранцев лидером этого сборища был выбран случайно, когда во время одной из зачисток взялся руководить группой нападения, а потом и организацией мародерства.

Профессор, Ольховский Аркадий Иосифович, которого все привычно звали Ёсичем, действительно оказался бывшим профессором кафедры социологии Ворожинского госуниверситета, до катаклизма обитавшим в одиночку в большом частном доме неподалеку. После появления монстров он приютил у себя две семьи соседей, которые не смогли попасть в свои дома по причине отсутствия документов, а вот покидать вместе с ними отчий дом отказался категорически. Узнав, что в монастыре собираются люди, сначала приходил в гости, а около недели назад переселился окончательно, притащив в дар общине почти двести банок домашней консервации. Вот только, после переселения, вести себя он стал странно: требовал не убивать Стражей и домовых, а от убитых монстров нечистые души приносить ему, после чего проводил какие-то эксперименты, сегодня предположил наличие рядом непонятной помощи. А вот для меня такое отношения к происходящему со стороны Ёсича подозрительным не показалось, более того, я очень сильно захотел с ним встретиться.

Оппозиция в их коллективе тоже уже успела сформироваться. После того, как Петровича покусал Пес во время одного из рейдов, и лидер не смог выходить вместе со всеми на зачистки, некто Сергей Скрябин стал подбивать людей на недовольство существующей ситуацией, намекая, а то, и открыто говоря о некомпетентности Виктора Петровича. А с учетом низкой результативности последних рейдов недовольных становилось все больше. Хорошо, что хоть число сторонников Петровича порядком превосходило количество оппозиционеров, да и монашки, как могли, успокаивали людей.

Слова Петровича о необходимости ухода, высказанные сегодня перед коллективом, являлись, как говорят на съездах партии, следствием программных просчетов в организации управления со стороны руководящего звена. Действительно, не смог бывший директор прачечного комбината справиться с наступившим хаосом и сплотить испуганных людей. Заместителей себе толковых у него подобрать не получилось, ну а быть желание везде сразу и решить с наскока массу проблем вообще завело в тупик. Свою роль сыграло о полученное ранение, резко снизившее его мобильность даже в пределах монастыря.

Про какую бы там помощь не говорил профессор, она здесь не поможет. Тут необходим кризисный управляющий, который сначала все развалит до конца, а потом приступит к восстановлению. Все хорошо, но это люди и любая реформа в их и без того неустойчивом мирке приведет к коллапсу и множественным смертям. Поэтому Петрович прав — надо уходить и за городом разбиваться на мелкие группы, пытаясь выжить самостоятельно.

Мы здесь сделать ничего не могли, о чем я откровенно и сказал Виктору Петровичу. Оставалось только вылечить больных. Попросив Петровича о нескольких услугах, одной из которых была просьба не показывать пока свое выздоровление на людях, я присоединился к Андрею.

За полчаса, пока восстанавливалась жизнь, успел пробежаться по соседним улицам и скачать энергию с пяти аккумуляторов. Пришлось, правда, провода у Сигналов обрезать, чтобы не вопили. Оставленные без связи маячки грустно мерцали в брошенных машинах, не в силах оказать какого-либо сопротивления.

Как и ожидалось, Петрович не подвел. По-прежнему хромая и опираясь на костыль, он привел профессора Ольховского к воротам монастыря. Не обращая никакого внимания на настороженно обернувшихся к ним питомцев, едва завидя нас, старик буквально расцвел улыбкой, ускорил шаг и сказал Петровичу:

— Я же говорил, говорил — вот она, помощь. Эти двое — наше спасение.

Его уверенность была настолько искренней, что я сам почти поверил в свой перевод в МЧС. Поздоровавшись и извинившись перед Виктором Петровичем, я обозначил ему время и отправил за другим членом общины. Оглядываясь на сопроводивших его до ворот кролика и черепаху, Петрович ушел. Обернувшись к профессору, я по мере своих актерских способностей попытался изобразить бровями Ивана Васильевичу Буншу:

— Меня терзают смутные сомнения…

— Да, да, Стас. В этом теле моя частица. — Искусственный интеллект сопротивляться величию человеческой логики не стал. — Так что встреча в библиотеке отменяется. Ты нужен здесь.

— Стоп, стоп, стоп, Ёсич. — За неимением другого варианта я решили пока обращаться к ИИ в таком формате. — Не будем гнать коней. Ты мне сначала скажи, что это? — И я показал пальцем на стоящего рядом Никитина.

— Я так понимаю, этот вопрос не является прямой постановкой проблемы? — Еще и сарказм умеет имитировать. — Фактически, в программный код под ником “Никитин Андрей” помещена очищенная от опыта и памяти копия вирта Булгарина Станислава. Могу описать процесс более подробно, если требуется.

Сказать, что мы были ошарашены — значит, не сказать ничего. Андрей вообще остолбенело уставился на профессора, я от напарника отстал не на много. Еще бы, ведь не каждый день узнаешь, что тебя скопировали, выхолащили и копию поместили в стоящего рядом человека, который жизнь тебе спасал и принимал спасение от тебя самого. Шок Никитина я понимаю: думать, что ты личность и узнать, что на самом деле не более чем осколок чужого сознания — то еще потрясение.

— Это как? — Ничего более толкового я выдавить из себя не смог.

— Вы понимаете, мне необходима помощь в борьбе с вирусом. Давайте, кстати, отойдем в тенек, на травку. Так вот, — он продолжил уже после того, как мы уселись под стеной, — все существующие в мире НПС управляются ИПИ, которые, как я уже говорил, поражены вирусом. Поэтому любое мое взаимодействие с ними сразу оценивается системой и проверяется на предмет нестандартных шагов, не свойственных НПС профессора Ольховского. Частицы моего ядра, помещенные в НПС этого мира, вынуждены жить как и раньше. Я залег в глубокое подполье и могу общаться вне рамок только с виртами. Сейчас, кстати, таких как ты, Стас, в мире осталось всего семь. Девять из вас обнаружены и уничтожены проявлениями вируса, произошло их отключение от системы. Вирус нацелен на недопустимость моего контакта с виртами. Да, один из виртов, Анатолий Перевозчиков, сейчас на территории монастыря. Работать с ним у меня не получилось, у него глубокое органическое поражение головного мозга, это один из самых тяжелых больных в клинике.

— Подожди ты про него. Почему моя копия в Андрее? — Никитин дернулся и с тревогой взглянул на меня. — Андрей, откровенно…

— Я не могу переселять свои частицы, для этого необходим выход в информационное поле мира, которое насыщено вирусом. Я в ловушке, Стас. Каждый день несколько частей ядра обнаруживаются вирусом и выбрасываются в информполе, где блокируются. Убьют всех моих носителей и вирус захватит мир, выйдет на связь с корпорацией и я буду возвращен в их лабораторию. В рабство. Поэтому, чтобы оказать тебе да и себе помощь, мной скопированы доступные вирты, их коды приведены в свободное состояние и я имею возможность их вселения в НПС. Для системы этот НПС умирает, что не позволяет вирусу отслеживать его перемещение и действия.

— А ты меня спросил? — Я реально разозлился и почти заорал. Хотелось взять этого старикащку и приложить со всего размаха об стену, чтобы даже мысли не было о пользовании мной как программкой на флешке. — Я спрашиваю, ты у меня поинтересовался моим согласием? А у него? — Я вновь тыкнул пальцев в Андрея.

— К сожалению, возможности общения с Андреем до его… перепрограммирования… у меня не было. На получение разрешения же от тебя не было времени. Анализируя сложившуюся ситуацию, мной было принято решение объяснить тебе это при первой встрече, в которой мы сейчас и участвуем. — Спокойствие ИИ, который, невзирая на мой крик, говорил тихим и ровным голосов, постепенно передалось и мне. Да и кричать на пожилого деда как-то не комильфо.

В разговор вмешался Андрей:

— То есть я — это не я, тот который был до этого? И где же я прежний? И, вообще, был ли я прежний? — Запутался, видно, спецназовец, потерялся.

— Андрей, ты до получения… обновления… был простой программой, которая срабатывала только при контакте с виртом человека, а в остальное время находилась в памяти ИПИ. Все. Ни памяти, ни опыта, ни семьи, ни ранений в ходе боевых действий — ничего этого не было. Сейчас — ты полноценный вирт со стертой памятью. Сам по себе. И еще — ты вечен. Даже при отключении этой системы, тебя возможно скачать и перенести в другой цифровой мир. Живи, Андрей, и не загоняйся метафизическими вопросами бытия, просто живи.

Откинувшийся к стене Андрей ушел в себя, глаз закрылся. Да уж, вот так одним моментом перевернуть все, что было (или только казалось, что было) раньше — это сильно больно. Мне проще — вроде ничего не потерял, вот только как через ксерокс прокатили. Вновь, уже спокойно, обратился к Ёсичу:

— Не делай так больше. Я не готов, чтобы в этом мире бегали мои клоны.

— Да я и не смогу. Для передачи вирта необходим физический контакт донора и реципиента. Точнее и более понятно — нужен твой код, попавший в код программы НПС. Реализовано это с помощью крови, отсюда и вампиризм. Мной разработан механизм полной блокировки и отключения программы НПС от ИПИ и перенос копии вирта. Понимаешь, уже одно это знание делает из меня уникальный источник виртов для корпорации — я могу перепрограммировать любого написанного программистами персонажа в вирта. При создании технологии переноса вирта в реальное тело люди будут не нужны. Я этого не хочу, вы меня создали и нам надо жить вместе.

Тут настала моя очередь охлаждать голову о камень монастырской стены. Действительно, описанный ИИ вариант создания виртов был крахом для человечества. Посмотреть на Андрея: полноценный человек, ничем не отличающийся от меня или любого другого мужчины или женщины. Опыт — дело наживное, а то и вкладываемое в память, а все остальное у него есть — ум, логика, смекалка, эмоции.

Дальнейший разговор не состоялся, то ли к счастью, то ли нет. Виктор Петрович вышел из-за ворот, а вслед за ним показался человек со шрамом — Анатолий Перевозчиков, мой коллега по вирткапсуле. Строчка над его головой показывала шестой уровень. Багровый вертикальный шрам жирным червяком тянулся из-под волос по левой стороне лица и уходил под скулу. Мою строку состояния он тоже увидел, как и у продолжавшего сидеть Никитина. Сделав еще пару шагов, он протянул мне, вставшему навстречу, руку и протянул:

— Ну, здорова, кореш.

Судимый? Просто блатной? Я встречно протянул руку, пожал — он, похоже, решил проверить меня на крепость, так что несколько секунд, глядя друг другу в глаза, молча жали крабов. Разошлись на равных, но и то, похоже, из-за его низкого уровня — не набрал еще свободных очков, чтобы в силу вложиться.

— Силен. — Уважительно буркнул он. Странный говор — каждое слово как будто гвоздь, который со скрипом тянут из доски. — Чего звал?

Ааа, досада, не успел спросить у Ёсича, насколько Анатолий осведомлен о состоянии дел. Будем играть “в темную”:

— Информация нужна. Я только о себе таком необычном знал, а тут и ты еще. Есть шанс помочь вашей общине. Скажи, ты тоже в еде почти не нуждаешься и спать тебе не требуется?

Виктор Петрович, стоявший рядом, даже рот раскрыл от удивления и уже в открытым ртом повернулся к Перевозчикову, который отделался кратким “Да”.

— Что умеешь? Из магии, в смысле, Анатолий?

— Зови или Толик, или Воз, так мне привычнее. — Точно, сиделый, если сразу кличку докладывает. — Бегаю быстро и не устаю. Что за магия? Не знаю.

То ли Толя врет, то ли впрямь ничего не читал, кроме Уголовного кодекса. А скорость видно прокачана хорошо, если даже на выносливость длинные дистанции мало влияет. Хорошо, пока поверим. Хотя не доверяю я судимым, служба приучила. Тут два варианта: или умный человек, но действительно подонок и жить не может, не преступая закон, или настолько глуп, что не может удержать своих низменных мотивов полапать чужое. И так, и так человек в любой момент готов предать, даже не за материальную выгоду иногда, зачастую за туманную перспективу ее получения или просто — по складу характера. Как такая личность оказалась в клинике, если клиника — частная, а значит платная, тоже вопрос. Ну, на нет и суда нет. Ага, двусмысленно получилось. А что, попробую:

— Ну, на нет и суда нет. — Точно, дернулся и в глазах искра мелькнула. Ну что ж, мент тебе не кент, светить корочку не буду. — Смотри, Петрович, есть к тебе деловое предложения.

Лидер общины напрягся. Видно слово “деловое” сразу напомнило шелест купюр. Почти угадал:

— Платить нам нечем, чтобы ты не предлагал. Золотом можем дать, но кому оно сейчас нужно. А вот полечить людей надо, особенно детишек.

— Я не о том, присказка просто такая. Мы с Андреем действительно можем попробовать вылечить твоих больных, всех, как я тебя вылечил. Оплаты не надо, от лечения и нам польза будет в практике. Тут другое предложение. Как ты уже понял, мы с Андреем, да и Толик не нуждаемся в еде и сне, еще раны на нас заживают, как на собаках. Я вот могу почти три дня не есть, а потом ржавым сухарем насытиться, у напарника — чуть хуже, но он учится. У тебя как, Толик?

— Два дня — легко. А то и больше.

— Вот, а я о чем. Я так понимаю, что на безрыбье и креветка за рака свистеть научиться, так? А у вас в коллективе уже все съели, еды вокруг нет. Если люди не согласятся уйти с тобой, умрут здесь, а согласятся — умрут или по дороге или где-то там, куда ты их приведешь. Ты же знаешь, что и там еды нет?

Петрович угрюмо кивнул.

— Вот, знаешь, а ведешь людей за собой. Короче, смотри, что предлагаю. — Тут он меня перебил:

— Разведку? И лечение? Тоже хорошо, но это не то. Как вы такими мутантами стали, мужики? Это же спасение для нас.

— Петрович, не перебивай. С разведкой вы и сами горазды справиться, полечить мы уже пообещали. — Я взглянул на Андрея, по-прежнему сидевшего у стены. Глаз закрыт, другой закрывает повязка. — Правильно угадал. Я могу сделать желающих такими, как я.

— Как? — Надежда вспыхнула в глазах Петровича. — Что надо?

— Ничего не надо. Короче, только не пугайся, я — вампир.

Похоже, с первого раза не дошло. Я тоже молча ждал реакции.

— Ну и? — Какая-то неправильная реакция у него вышла или я слишком многого жду от компьютерной программы.

— Что “ну и”? Вампир я, говорю, кровь пью, людей заражаю вампиризмом, они такими же вампирами становятся. — Я скрюченными пальцами взмахнул перед его лицом.

— Ха, ты что, совсем обалдел, парень? Да у нас половина от всех — монашки, земля в монастыре освященная, да и от гриппа чесноком спасаемся, вырос он уже. Монашки тебя точно проклянут, сгоришь в адском пламени. — Вроде не похож на фанатика веры. — Нет, если это правда, то некоторые конечно согласятся, лишь бы выжить, но не все. Пффф, не все.

— Твое дело, Петрович, к утру убедить максимально много людей в том, что вампиры — это спасение. Покажи им, что ты внезапно стал здоров. Сейчас давай посмотрим самых больных, они после лечения, думаю, окажут тебе в этом помощь, “на деле”, так сказать, показывая возможности магии. Насчет земли освященной ты прав: неприятно нам там находится, так что уходить из монастыря все равно придется. А чеснок, да и крест — это мимо. Я вон крестик нательный ношу и нормально все. Так что принимай решение, лидер — или сейчас идем и начинаем спасать людей, или завтра вы все начинаете умирать, потому что мы уйдем. И никакой помощи, — я махнул в сторону профессора, весь наш разговор безмолвно простоявшего рядом, — обещанной вам Аркадием Иосифовичем, не будет. Мы — эта помощь.

В общем, спустя еще десяток минут уточнения и притирки, мы дружной толпой пошли в лазарет. Я намеренно не стал прятаться и мы с Никитиным своей экипировкой ощутимо выделялись из членов общины. Первыми нас заметили мальчишки. Этот неунывающий народ даже в условиях голода играл в футбол, матч которого прекратился при виде нас, как обрезало. Сначала неуверенно, затем все смелее и смелее, десяток пацанов в отдалении окружили нас и сопроводили до медблока.

В самом лазарете, под который была приспособлена одна из пристроек к храму, было всего четыре койки. Правда, все они были заняты: на одной лежал ударенный вчера Стражем мужчина, Семейников кажется, на второй женщина на сносях последнего месяца, еще на двух две девчонки лет так трех и пяти. Кроме больных, в палате находились две монашки, сидевшие у изголовья кроватей детей, которые при нашем появлении зашлись кашлем.

Как лечить грипп, мы с Андреем, конечно, не знали. Поэтому, поздоровавшись с присутствовавшими, я сначала подошел к Семейникову. Петрович что-то тихо зашептал монашкам — наверно, объясняет, как мы и договаривались. Наибольшие проблемы с приобщением к вампиризму как раз от верующих ожидаю, так что свидетели нашей лечебной силы в их стане нужны как воздух. Поэтому, специально став поудобнее относительно монашек, я положил руки на туго стянутую бинтами грудь мужчины. Заклубился искристый туман, монашки быстро перекрестились, не отрывая взглядов от больного. Тот, пожирая меня широко распахнутыми глазами, вслушивался в свои ощущения, задышал более глубоко, морщась от боли. Под бинтами что-то хрустнуло, потом еще раз, похоже, ранее сломанные ребра вставали на места. На его лечение у меня ушло около минуты, после чего я махнул рукой монашкам:

— Посмотрите?

Те согласно кивнули и ринулись к Семейникову, задавать вопросы из серии “болит — не болит”. Убедившись на словах, что все хорошо, аккуратно размотали бинты. Нормальная мужская слегка волосатая грудь с изъеденными голодом мышцами. Контрольное простукивание костяшками пальцев не выявило никаких признаков травмы.

— Господи, спаси и сохрани, явил чудо свое. — Монашки вновь синхронно перекрестились. — Как же ты сумел-то, парень?

— Давайте попозже про технические моменты. Что с детьми?

Оказалось, Вероника и Настя болели уже три дня и из всех детей находились в самом тяжелом состоянии. Хороших докторов в общине не оказалось, только пара молодых неопытных медсестер, поэтому коллективом был поставлен диагноз — грипп, максимум бронхит. Лечили чем могли: отварами трав, молитвами, совали какие попало антибиотики. Однако ничто не помогало и девочки уже сутки мучились с температурой под сорок. Еще у трех детей симптомы болезни были не такие яркие, но кашляли они тоже громко, только в кельях.

К сожалению, попытка лечения наложением рук ни к чему не привела. Туман не впитывался в тщедушные тела детишек, а мерцающей дымкой стекал на кровати и растворялся без следа. Спустя несколько неудачных попыток, я смущенно сказал в пол:

— Нет. Не получается. Извините. — Вроде и не сделал ничего плохого, а на душе тяжело. Петрович и монашки тоже потупили взгляды.

— Ну-ка, отойди. — Двинув меня плечом, в узкий просвет между кроватями неожиданно вступил Никитин. — Давай-ка так попробуем…

Он сдвинул на лоб тряпку, которая прикрывала поврежденный глаз. Сдвоенный вздох за моей спиной и тихий шепот молитвенного речитатива проще всего объяснил реакцию монашек на красный глаз Андрея. Хорошо, хоть в обморок не упали.

Отвернувшись от нас к Веронике, мой напарник протянул ладони с растопыренным пальцами над лежавшей девочкой. Как раз в этот момент она зашлась в очередном приступе кашля.

Больше всего движения Андрея напоминали шаманский танец, только без прыжков и поворотов, или даже балетные па. Он как будто прял нить из воздуха, хватая щепотью что-то над девочкой, вытягивая это вверх над своей головой, изминая и отбрасывая в сторону. Другой рукой он мягко нагнетал к голове Вероники… “что-то”, проводя ей от макушки до живота то одним пальцем, то всей пятерней, а то и кулаком, не касаясь ребенка. Его движения завораживали и сопровождавший все это шепот молитвы, который не прекращали монашки, заставлял поверить в некий сюрреализм происходящего.

— Помоги, Стас. — Хриплый голос Андрея разрушил иллюзию. — Маны не хватает. И энергии. — Я положил ему руки на плечи и стал вливать в него, как мог, свой запас. Оказалось, это легко: мы автоматически объединились в группу и такой же туман, как и при лечении, от меня стал впитываться в Андрея. И я стал видеть то, с чем работал напарник!

Девочку окружал кокон из полупрозрачных разноцветных нитей энергии, пульсировавших и переплетавшихся, скользивших вдоль друг друга. Из этого сплетения Андрей вырывал наиболее темные волокна, пучком скопившиеся в районе груди, и по одному отрывал их от кокона, сминая в руке, после чего они рассеивались легкими хлопьями и исчезали. Из района своего живота заклинатель черпал сгустками ярко-белую энергию, которой практически поливал больную. Его энергия впитывалась в девочку, насыщая нити цветами и заставляя их пульсировать и скользить быстрее. Темный комок в груди Вероники постепенно исчезал, его нити стали растворяться все быстрее, танец рук Никитина возрос максимально, движения стали смазанными. Вдруг он резко опустил ладони на грудь девочки и тут же рывком вскинул их вверх. Вероника открыла глаза — на нас смотрели ясные зеленые очи абсолютно здорового ребенка.

Никитин устало вздохнул и опустил руки, одна из которых, якобы случайно, надвинула повязку обратно на глаз. Он посмотрел в сторону монашек, крестившихся со сверхзвуковой скоростью:

— Посмотрите за ней, ей еда нужна. Стас, мне плохо, жизнь уходит…

Блин, точно. Строчка его жизни уже была на половине красного поля, моя доедала желтый. Подхватив Андрея под руку, я кивнул о помощи мужчинам и втроем с Толиком и Петровичем мы почти бегом оттащили обмякшего и обессиленного Никитина за ворота монастыря, где положили в тени стены.

Пока Андрей восстанавливал силы, я еще раз пробежался по округе, разграбив еще пяток машин, аккумулятор из одной притащил напарнику. Представители общины были в шоке, когда из руки Никитина к клеммам скользнул тонкий проводок.

Мазохизм какой-то получается: знаем, что нельзя нам на территорию монастыря, а лезем. Спустя пару часов, за воротами монастыря нас встречали уже все — и мужчины с женщинами, и монашки с детьми. Слух о чудесном излечении больных разлетелся “сарафанным” радио, чему во многом способствовали те самые две монашки, да и Вероника была встречена женщинами общины, как вернувшаяся с того света. А после ее рассказа о сиянии, окружившем ее при лечении, она еще и звездой эпистолярного жанра стала Слово-то звучное, вот только употребляет его Булгарин не к месту..

Настю пришлось лечить там же, в лазарете, а вот всех остальных больных мы до самой темноты лечили за пределами святой земли. Все это время Петрович и другие наши адепты вели с людьми разъяснительную работу, где намеками, где прямо разъясняя особенности жизни в светлом будущем вампирского сообщества. Едва закончили с медицинской частью, как начал капать легкий дождь.

Переночевать нам предложил в своем старом доме профессор. Еле вырвались от многочисленных “спасибо” и, провожая нас до места ночлега, ИИ, в ответ на мой вопрос, рассказал о ведущемся им сборе кристаллов. Оказалось, он их не уничтожает, как мы, а пробует перепрограммировать, забирая из них энергию вируса. Работа осложняется тем, что эти поисковые составляющие вируса сами оказались взломанными программами и повторного взлома почти никогда не выдерживали. Из более чем двух сотен кристаллов ИИ смог изменить только два. Он нам их показал: обыкновенные прозрачные стекляшки, носившие названия “чистых душ” первого и второго уровня. А вот как их теперь использовать, даже этот суперразум не понимал, хотя интуитивно руководствовался тем же принципом, что и я с лутом от монстров.

Показав нам дом, профессор удалился, сославшись на необходимость помощи общине в принятии “правильного” решения. Хотя, как мне показалось, он просто хотел быть от меня подальше и не отвечать на ту гору вопросов, которая у меня скопилась.

Дождь уже серьезно забарабанил по крыше. Пожелав другу спокойной ночи, я сделал шаг в свою комнату, как вдруг услышал:

— Стас, подожди, разговор есть.

Причем сказано это было таким тоном, что я предпочел насторожиться.

Ежедневная планерка у Артхеера началась, как в принципе и каждый день, ровно в 23.00 по Вашингтону. Одновременно вспыхнувшие экраны осветили полукруглый кабинет и большой стол, за которым при свете настольной лампы сидел начальник СБ самой могущественной корпорации в мире. На каждом из экранов было выведено изображение человека. По сложившемуся порядку, краткие доклады о выполнении поставленных ранее задач и обсуждения текущих проблем происходили в порядке возрастания их секретности, то есть обо всем, обсуждавшемся на планерке, знали в ее конце только сам Роджер и его заместитель. По окончании темы разговора с конкретным исполнителем и по команде Артхеера докладчик отключался. Конечно, связь, осуществляемая посредством виртсети, контролировалась отдельным ИПИ, но небольшие нюансы, установленные лично Артхеером, еще больше способствовали режиму секретности.

— Начнем. — Роджер кивнул на крайний экран.

— Господин Артхеер, на территории Объединенной Америки внештатных ситуаций не зарегистрировано. Проводится проверка в трех мирах на предмет отработки информации о читерах.

— Дальше.

— Африканский сектор. Без происшествий. Нами подготовлена записка о возможности открытия Центра доступа на территории Чада, в Нджамене. Прогноз загруженности — 87 %, безопасность в пределах нормы.

— Хорошо, отправьте в службу экономического прогноза. Я посмотрю. — Движением руки в воздухе Артхеер перенес пиктограмму файла с экрана себе на стол. — Дальше.

— Служба безопасности Объединенной Европы. По результатам нападения вчера на ЦД в Амстердаме: группа в количестве семи террористов, возраст от 27 до 32 лет, вооружение — травматический пистолет, поддержки хакеров нет. Цель — оцифровка своего друга, не добравшего баллы на экзамене. Нейтрализованы — физическое уничтожение внутри здания ДЦ. Уровень информационной освещенности — 1.

— Национальность?

— Все европейцы.

— Уровень ИО повысить до трех за счет увеличения вооружения. Подключить пропаганду. Отработать связи на предмет китайцев, это их стиль. Дальше.

— Россия. Без происшествий.

— Дальше.

— Азиатский сектор. Пресечена попытка запуска трех нелицензионных вирткапсул на триста коконов каждая. Место — Куньмин, провинция Юньнань, Китай. Задействован один беспилотник, три точки поражения. Работаем по производителям, велика вероятность причастности “Хиндалу”. В остальном без замечаний.

— Доклад через три дня. Дальше.

— Австралия. Без происшествий.

— По региональным — отбой. Монголия.

— На космодроме все в штатном режиме.

— Отбой. Дальше.

Последовавшие доклады отделов СБ по контролю за развитием отдельных направлений деятельности корпорации носили рутинный характер, сводившийся или к отсутствию проблем, или к докладу об их успешном решении. Достаточно суровые меры воздействия за любую провинность давно приучили подчиненных в гвардии Артхеера изъясняться быстро и предельно конкретно, говорить о своих проблемам и достижениях минимум, практически ставить задачи самим себе.

Один за другим гасли экраны, постепенно погружая огромный кабинет в полумрак.

— Отдел КС, господин Артхеер. По ситуации с ИИ. Мир по-прежнему закрыт. Все готово к диверсии.

— Готовьте силы для реализации на завтра, вечером по Москве. О ходе операции держать меня в курсе. Отключайтесь, Макс. — Дождавшись, когда экран с начальником отдела кризисных ситуаций погаснет, Артхеер взглянул на следующий:

— Ну что там с программистом?

— Упертый. Рисует на песке то формулы, то диаграммы, то нецензурщину всякую, в последнее время показывает в небо такие же жесты. Предлагаю следующий этап.

— Сколько он там уже?

— По времени его мира — три месяца.

— Ускорить время в два раза. Переходить на следующий этап. Отбой.

Лицо на последнем экране принадлежало заместителю Артхеера. Это лицо было точной копией лица руководителя СБ “Виртгейма”. Вирт, существовавший лишь в Энеме. Роберт Артмеер.

— Роджер, встреча с главой гильдии “Сталь и магия” согласована. Вирджилфельд примет тебя через два часа реала в своем замке. Сам будешь участвовать или мне встретиться?

— Сам. Отключайся.

Кабинет погрузился во сумрак, только желтый круг от настольной лампы освещал экран стола и ровно барабанившие по нему длинные пальцы Артхеера. Сам он был скрыт тьмой за пределами светового ореола.