Мир фантастики. Зона высадки

Алла Гореликова День в дождливом декабре

Перед рассветом пошел дождь. Тяжелые капли стучались в единственное оконце старой метеостанции; сквозь рассохшуюся раму натекла на подоконник лужа, и сидящая в слишком тесном горшке морочница торопливо доращивала воздушные корни. Морочница хотела добраться до воды — настоящей дождевой воды, а не поганого дистиллята — и наконец-то расцвести. Хозяин станции, натянув защитные перчатки, собирал воду старой губкой. Как всегда по утрам, был он хмур, неуклюж и молчалив, и в почти бесцветных старческих глазах плескалась недозапитая с вечера тоска.

Дождевой фронт накрыл и Зурбаган. Хлынуло внезапно, однако привычные горожане успели разбежаться по укрытиям; те же, кому посчастливилось оказаться дома, задраивали ставни, переключали местное вещание на аварийный канал и готовились к долгой скуке — зимние дожди меньше недели не идут. Плиточные тротуары отражали низкое небо, на поверхности темных луж плавали воздушные пузырьки, предвещая затяжную непогоду. Ливневка быстро наполнилась доверху; мутный поток несся вдоль улиц, вихрясь водоворотами в стоках, разбиваясь пенными бурунами о деревья и фонарные столбы, колотясь прибоем о высокие ступени домов.

— Мерзкая планетка, — поморщился, отходя от окна, зурбаганский губернатор. — Мерзкая, мокрая, паршивая планетка.

Тяжелые ставни щелкнули, оставив непогоду снаружи; засияла мягким светом старомодная хрустальная люстра, бокалы с вином раскидали по белоснежной скатерти кровавые блики.

— Синоптики здесь бесполезны. Никто не предупредит вас о… о таком, — гладко выбритый подбородок губернатора дернулся в сторону задраенного окна. — На ближайшую неделю жизнь колонии парализована. В лучшем случае на неделю. Но скорей всего, лить будет весь декабрь. Самый противный месяц.

Губернатор опустился в кресло, взял бокал. Взглянул на гостя: мельком, вскользь, с тем же тоскливым чувством, с каким смотрел на переполненную ливневку и пенные буруны у столбов.

— Вам повезло. Вовремя добрались. Еще немного, и хватанули бы дозу. Пейте, здесь это нужно. Профилактика.

Сидящий против хозяина кабинета молодой человек — типичный «корпоративный планктон», прилизанные волосы, костюмчик-галстучек-очечки, — равнодушно повел плечами. Спросил, отхлебнув вина и одобрительно кивнув:

— Почему вы не установите над городом поля?

— Я полагал, — ядовито заметил губернатор, — что в такой солидной компании, как ваша, принято знакомить экспертов с местной спецификой до командировки.

— И все же? — В голосе гостя появился нажим: легкий, чуть заметный, но…

Слишком хладнокровен, подумал губернатор. Документы его наверняка фиктивные. Молодой специалист, первая командировка — да, конечно! Больше послать некого было. На Зурбаган — юнца лопоухого. От «Герона»! Юнцу этому наверняка лет восемьдесят, администратор высшей категории, аудитор первого разбора, сам себе телохранитель, десяток смежных специальностей на всякий случай и картбланш два нуля в заначке. Моргнуть не успеешь, как приберет колонию к рукам.

Разрешить легкому вздоху сорваться с губ: пусть себе гостюшка считает, что ему уступили.

— Затратно. Генераторы пришлось бы держать постоянно включенными: местная биосфера слишком активна, остаточным фоном ее не отпугнуть. Герметичные убежища и дешевле, и проще. К тому же по-настоящему опасен здесь только дождь. И только зимой, когда цветет морочница.

— Колония в герметичных убежищах, — гость презрительно хмыкнул. — Через полтора века после заселения.

— Нам приходится считать деньги. За полтора века здесь натворили достаточно глупостей; мы не хотим повторять чужие ошибки.

— Полтора века назад еще не было надежных технологий корректировки биосферы, но сейчас…

— О чем вы говорите?! — вскинулся губернатор. — Какая корректировка?! Малейшее вмешательство — и мы рискуем потерять то, ради чего здесь сидим.

— Ну, это еще надо доказать, — пробормотал эксперт «Герона». Все-таки юнец, решил губернатор. Более опытный, чем прикидывается, но — юнец. Новые технологии, «мы не можем ждать милостей от чужой природы», энтузиазма немерено, а вот мозгов… Все-то им вынь да положь, на блюдечке с зеленой каемочкой.

Доказывайте, едва не сказал губернатор. Но — сдержался. Уж он-то достаточно пожил, чтобы усвоить: оставить за собой последнее слово — еще не победа. Далеко не победа. Более того, весьма вероятный шаг к поражению.

Вместо этого губернатор отхлебнул еще вина и спросил:

— Чем же мне вас занять на период вынужденного бездействия? По такому ливню вы не доберетесь и до старого периметра, не то что на плантации.

Гость поднялся, взглянул на губернатора сверху вниз:

— Я — доберусь. И до периметра, и на плантации, и по станциям, уж будьте уверены. В мои задачи, господин губернатор, не входит ознакомление с достопримечательностями вашего милого городка.

— Это опасно.

— Ничуть. С хорошим вездеходом и квалифицированной командой… — В голосе эксперта вновь явственно мелькнуло презрение: мол, совсем вы тут от прогресса отстали.

— Ну что ж, — на этот раз губернатор не стал сдерживать антипатию, — желаю удачи вам, вашему вездеходу и вашей квалифицированной команде.

И снова гость пропустил яд мимо ушей. Откланялся по всем правилам корпоративного этикета, пообещал сразу по возвращении появиться: «Развеять ваши опасения, господин губернатор», — усмехнулся, вновь оставив за собой последнее слово. Вышел стремительной походкой занятого человека, оставив после себя легкий запах молодежного одеколона и — наверняка! — с десяток «жучков».

— Наш гость намусорил, — брезгливо сказал губернатор. — Прибери.

Эксперт «Герона» чуть заметно улыбнулся. Он ждал этой фразы, завершающей в губернаторских глазах образ самонадеянного юнца. Разумеется, умный человек не стал бы подкидывать жучки ни в кабинет — кстати, наверняка не рабочий! — ни на одежду, ни даже в волосы или на кожу губернатору. Хотя бы потому, что обнаружить их и снять — дело четверти часа. Но — имидж обязывает.

Роскошный кабинет, мигнув на прощанье, исчез с экрана «сетевушки». Молодой человек — впрочем, губернатор был прав в том, что его гость далеко не так молод, как выглядит, — поправил очечки, приноравливаясь к новой картинке, и вызвал командира группы поддержки.

— Подбирайте меня, выезжаем. Жду в губернаторском гараже.

— Пять минут, шеф, мы на подлете!

— Отлично.

Зурбаганцы хорошо устроились, думал эксперт, дожидаясь вездехода. Сто с лишним лет лавировать между «Героном» и «Медиклом», играть ценами, грести сверхприбыли. И они еще строят из себя бедненьких! Деньги им считать надо! Надо, точно. Считать и пересчитывать, когда собьются. Ничего, господин губернатор, кончилось ваше время. «Медиклу» пришел конец, и теперь диктовать условия будет «Герон». Мы еще и вашу планетку купим. По дешевке. Вашу мерзкую, мокрую, паршивую планетку, на которой льют мутагенные дожди, защитные поля не справляются со слишком активной биосферой, а синоптики бесполезны настолько, что колонистам проще забить на прогнозы и неделями скучать в герметичных убежищах с замкнутым циклом. Задрипанную планетку, истинную ценность которой знаете только вы — и я.

Позавтракав, старик разговорился.

— Первые колонисты были романтики, — привычно бурчал он. — Какого черта было трепать такие названия? Зурбаган, Лисс… Где теперь тот Лисс? Там же, где все мечты о лучшей жизни. Романтик — это приговор. Уродство, мутация. Летальная.

Зимние дожди вгоняли старика в тоску, а из всех зимних дождей хуже всех были декабрьские — затяжные, ровные и сильные ливни. В декабре старик много пил, много болтал и почти совсем не работал. Впрочем, особой работы от него и не ждали: метеостанции на этой мокрой планетке давно уж перестали быть и передним краем исследований, и головной болью, и объектом злых шуток. Безнадега она и есть безнадега. Но совсем без синоптиков нельзя — инструкции для всех одни. Поэтому никому сто лет не нужная сеть автоматических метеостанций все работает, шлет в Зурбаган никому сто лет не нужные наблюдения, копит никому не нужную статистику, и на каждой сидит оператор — данью замшелым предписаниям. К тому же при одинаковых деньгах длинный список занятых рабочих мест и ведомости на зарплату выглядят солиднее, чем вереница пенсионеров. Особенно — в колонии с замкнутым циклом жизнеобеспечения.

— Романтики ищут жар-птицу, — ворчал старик. — Ищут и находят, а потом появляются деловые люди и открывают птицефермы… и жар-птицы превращаются в оборотный капитал, а у романтиков дорога в бухгалтеры или в безработные.

На подоконнике снова натекла лужица, но занятый тоскою старик туда не глядел.

— Вездеход как вездеход, — пожал плечами смотритель губернаторского гаража. — Внедорожник класса «А ноль», два мотора, усиленные поля, воздушно-магнитная подушка. Огнеметы. Широковат для наших дорог, бока пообдерет.

— Аварийную волну вы ему дали?

— Мы-то дали, — хмыкнул смотритель. — Но, босс, видели б вы, как он посмотрел в ответ!

— Представляю. — Губернатор брезгливо дернул губой. — Что ж, раз наши гости так в себе уверены… остальной транспорт на приколе?

— Да, босс, все по домам. Семерка с утра выехала на урожай, но успела вернуться.

— Хорошо. — Губернатор прошелся по кабинету — рабочему кабинету, — поймал взгляд подчиненного. — Вот что, раз наша техника вся дома… вы, помнится, подавали заявление на отпуск?

— Да, босс. Дочка, босс, ворчит…

— Я помню. С завтрашнего дня можете отдыхать. Зайдите в бухгалтерию, пусть сегодня же начислят отпускные и премию. Скажете, мой личный приказ.

— Босс… Спасибо!

— Еще одно, — остановил восторг подчиненного губернатор. — Декабрь — неприятный месяц. Пока вся наша техника дома, самое время устроить профилактику. Пусть механики займутся. И пусть начнут с тягача. Прямо сейчас.

— Сделаем.

— Хорошо, — кивнул губернатор. — Можете идти.

Главный энергетик уже ждал в приемной.

— Вызывали, босс?

— Да. Проходи, садись, докладывай. Поглядел?

— Поглядел, с пилотом парой слов перекинулся. Ничего военного, босс, поля как поля, моторы как моторы. Все эти разговоры о новых моделях… Босс, это ж маркетинг, — последнее слово звучало неприкрытой издевкой. — Дизайн бортов поменяли, вот вам и новая модель. Массажеры в сиденья встроили — новая модель повышенной комфортности, автопилот продублировали — новая модель повышенной безопасности, огнеметы за каким-то хреном пришпандорили — новая модель повышенной проходимости. Лохотрон.

— Значит, — губернатор задумался, подбирая максимально нейтральные слова, — основные характеристики нового транспорта метрополии те же самые, что у наших машин?

— Абсолютно.

— Хорошо. Еще вопрос…

Губернатор бросил взгляд на часы. Состояние дорог вокруг Зурбагана он знал досконально, однако проследить направление движения незваных гостей не представлялось возможным. Что ж, пожалуй, оно и к лучшему. Аварийную волну гостям выделили. Инструкции соблюдены до последней буквы.

— Наш гость, — губернатор едко усмехнулся, — говорил о полях. Он, конечно, не в курсе местной специфики, но в его рассуждениях было здравое зерно. Как думаешь, не пора ли проверить работу периметра?

Энергетик невольно почесал в затылке. Сказал озабоченно:

— Полсотни лет, если не больше. Нет, генераторы в порядке, чего им сделается. Но мы даже не знаем, все ли излучатели на местах. Кто их проверял за все это время?

— Вот и зря не проверяли, — кинул губернатор. — Займись. Пока дождь — самое время. Дистанционная диагностика, я надеюсь, у тебя работает?

Энергетик пожал плечами:

— Должна. Станции берет, чего б ей периметр не взять.

— Вот и хорошо. Прогони на всех режимах, от защитного до боевого. Завтра доложишь.

Энергетик ушел, и губернатор позволил себе расслабиться.

Вездеход гнал по слишком узкой для него дороге, разбрызгивая грязь и обдирая борта о сухие колючие ветки.

— И они еще урожай здесь возят? — бурчал научный консультант, следя, как заносится в память профиль дороги. — Да их старье здесь без тягача не пройдет.

— Небось и не ходит, — отозвался пилот. — По раскисшим дорогам они на приколе кукуют. «Дождик, дождик, перестань!»

Губернаторский гость коротко рассмеялся. Ему нравилась его команда. Верные, надежные, опытные. Лучшие кадры «Герона». С такими дело сладится.

— Ч-черт!

Дернуло, развернуло, затрещало; пассажиры замерли, накрытые коконом безопасности, и лишь пилот терзал управление, пытаясь выправить прущий юзом сквозь лес внедорожник. Разбрасывая щепу, рухнул на колпак кабины сбитый ствол — к счастью, изрядно трухлявый. Машину перекосило, один борт увяз в раскисшей глине, другой нелепо задрался, — и наступила тишина.

Впрочем, ненадолго.

— Что это было? — со спокойной яростью спросил эксперт.

Пилот сипло откашлялся.

— Управление отказало. Какая-то хрень заглушила сигнал.

— Какая «хрень»?! Подбирай выражения!

— Всплеск внешних полей, — чуть дрожащим голосом сообщил научный консультант. — Вот запись. Шеф, на то похоже, что аборигены включили периметр, причем на боевой режим.

— За каким?!.

— Тихо, — оборвал ругань эксперт. — Все, что ты имеешь сказать, скажешь лично господину губернатору — я предоставлю тебе такую возможность. Покажите запись.

— Вот. — Консультант перегнал на «сетевушку» последние метры дорожного профиля. — Глядите, естественный фон синим идет, повышенный, но в рамочках. А красный всплеск — наведенное. По всем показателям — защитное поле периметра на максимуме энергии. Губернатор вас не предупреждал?

— Разумеется, нет. И, разумеется, у него найдется тысяча причин, почему именно сегодня надо было вспомнить о периметре.

— Может, случилось что?..

— Случилось! — взорвался представитель «Герона». — Мы случились! Экспертная комиссия с правом осмотра всей колонии! Но если он решил устроить нам пышные похороны, то…

— Шеф, связи нет, — перебил пилот. — Аварийная волна молчит. Двигателям кранты, сами не починим. Что делать будем?

Резонный вопрос, отметил шеф. Если авария — дело рук губернатора, действовать по инструкции, то есть сидеть в машине и ждать помощи — верная гибель.

Вскоре после обеда первый корень дотянулся до воды. Дальше дело пошло быстрее: к вечеру подоконник был сух, а стебель морочницы — полон драгоценной влаги. А дождь все шел, а старик снова хлебнул, и впереди был месяц дождя — месяц долгожданного цветения.

— Они думают, это так, дурь, — бурчал старик. — Соглашусь, дурь. Но кто мы будем без этой дури? Зачем лететь к звездам, если цель — новая птицеферма? Для чего почти бесконечная жизнь, если цель в этой жизни — выплыть самому и утопить ближнего? Нагрести бабла и хрюкать? А свинарник назвать Зурбаганом.

Старик сплюнул и приложился к бутыли.

Морочница выпустила первый бутон.

— Только ты меня и понимаешь, — сказал старик. — Ну ее в пень, такую жизнь.

Хлопнула дверь, впустив в тамбур косые струи ливня и троих насквозь мокрых, заляпанных глиной незнакомцев.

— Связь есть? — хрипло, зло спросил первый из вошедших.

— Там. — Старик махнул зажатой в руке бутылкой на дверь рабочей половины. — Аптечка тоже там. Вам нужен антидот.

— Не нужен, — спокойно ответил второй. — Мы приняли антидот, прежде чем выйти под дождь. Суточную дозу. Но за предложение спасибо.

Первый уже щелкал допотопным передатчиком, пытаясь наладить связь.

— Боже, — третий, оторопев, смотрел на окно. На деревце в слишком тесном горшке. — Это же… Силы небесные, что это?!

Морочница кокетливо расправила листья. Первый цветок уже распустился, огненный, как перо жар-птицы; три новых бутона тревожно алели.

— Не «что», — дотошно поправил старик. — «Кто».

— Но… Но цветущая морочница смертельно опасна!

— Очевидно, нет, — подал голос второй. — Я подозревал, что нас ждут на этой планете сюрпризы.

Старик вгляделся:

— Господин Герондаки? Вот уж не ожидал…

— Откуда вы меня знаете?

— Первые ролики «Герона». Тогда вы сами рекламировали свою компанию. У меня хорошая память на лица.

— Ну что ж, рад встрече, — господин Герондаки, основатель, владелец и генеральный директор крупнейшей в метрополии фармацевтической компании, протянул старику руку. — И вдвойне рад, что ваш губернатор не поднапряг свою память. Признаться, я не ожидал, что кто-то еще помнит… прокол, серьезный прокол! Я ваш должник, господин…?

— О, у нас здесь не принято церемонничать. — Старик наконец-то поставил бутыль и ответил на пожатие. — Александр. Можно просто Алекс. Что занесло вас в эту глушь?

— Морочница, — честно ответил Герондаки. — Разумеется, морочница. Ваша колония, Алекс, ведет странную политику. Вы владеете сырьем, перевернувшим всю жизнь человечества. Вы сидите на золотом дне. Да что я говорю — на золотом! Золото — пыль по сравнению с этим, прах, никчемный мусор! Вы могли бы…

— Нет, — перебил гостя Александр. — Не могли бы. Я понимаю, о чем вы, господин Герондаки. Но вы не знаете главного.

— Это я уже понял. Ваш губернатор, Алекс, явно не хотел выпускать нас из Зурбагана. Так расскажите мне, Алекс. Чего мы не знаем?

Старик протянул руку, осторожно погладил пылающий алым и золотым лепесток. Золото и кровь. Кровь и золото. От начала времени до скончания веков…

— Они разумны.

— Ч-что?..

— Сырье для ваших препаратов — лепестки. Опавшие лепестки, потому что цветущая морочница смертельно опасна. По официальной версии. На самом деле… да и на самом деле. Вы тоже станете, я думаю, смертельно опасны, если вам попытаются вырвать глаза или оторвать уши. Мы встретили иной разум. Понимаете? Сто пятьдесят лет, полтора века назад человечество встретило иной разум! Да, не сразу поняли. Но… лет сто, наверное, как в Зурбагане об этом знают.

— Сто лет? Лисс?!

— Да. Лисс. У вас тоже хорошая память, господин Герондаки. Списали на бунт, беспорядки.

— А на самом деле?

— Они… общаются? — перебил научный консультант. — Контакт… был?

Герондаки бросил на подчиненного короткий острый взгляд и подошел к окну.

— Был, — вздохнул старик. — Там, в Лиссе. Они любят поболтать, морочницы. Любопытные. Намного любопытнее нас. Зурбаган взвесил «за» и «против» и предпочел знаниям прибыль. Сомнительной пользе контакта — верняк бессмертия. Мечта против мечты…

— Но как же так… — Дрожащие пальцы потянулись к огненно-золотому цветку.

— Не надо их бояться. Вы ведь научник, верно? Вам будет интересно. Глядите, сейчас раскроется еще цветок. Расцветание — это важно для них, как… не знаю даже, с чем сравнить. Роды, возможно? Сейчас она занята только цветком. Но потом — ей будет интересно познакомиться с новым человеком. Я в последние годы стал не слишком приятным собеседником.

— Но… за сто лет как никто не узнал?

— От кого? Чужих не пускают дальше космопорта, а свои…

— Бессмертие, — кивнул Герондаки. За окном шел дождь, тонкие струйки пробивались сквозь рассохшуюся раму, и корни морочницы жадно тянулись им навстречу. — Слишком сладкий кусок, чтобы рисковать. Понимаю, понимаю… так значит, губернатор… Скажите, Алекс, вы согласитесь помочь «Герону»?

Старик посмотрел в молодое лицо своего ровесника и медленно покачал головой.

— Почему?

— Я наслышан о «Героне». Изменится только одно: там, где раньше брали понемногу, будут грести лопатой. Скажете, нет?

— Во всяком случае, мы их изучим! Мы… вы же сами сказали — контакт…

— Вам лучше уйти, господин Герондаки. Вы своего все равно добьетесь — но без меня.

Морочница одобрительно зашелестела.

— Шеф, связь есть, — крикнул из-за двери пилот.

— Иду!

Кровь и золото, снова подумал старик. Рука привычно нашарила бутылку. Будь они прокляты, эти истинные ценности сытого человечества.

— Алекс.

Старик обернулся. Выстрел прозвучал не громче шелеста морочницы; еще живое тело отбросило на подоконник, алая капля брызнула на золотой лепесток.

— Господа, поздравляю. — Герондаки широко улыбнулся. — Нам есть что сказать бывшему хозяину этой мокрой дрянной планетки. Пойдемте. Не забудьте растение.

Научник кивнул, опасливо подхватил горшок с морочницей. Пилот поднял бутылку, встряхнул, нюхнул, отбросил:

— Ну и дрянь.

Задребезжали стекла: рядом со станцией садился корабельный катер. Обожженный кровью лепесток опал, провожаемый неслышным вздохом.

— А… этот?

— Оставим дверь открытой. Дождь все сделает за нас.

На полу растеклась лужа, подползла к потухшему, скрутившемуся в жалкую трубочку лепестку. От влаги он развернулся, набух, проклюнулся корнями: быстро, мощно, ведь его питал не поганый дистиллят, а настоящий декабрьский дождь. Корень дотянулся до лежащего под окном тела. Вполз под кожу, нашарил артерию. Погнал в живую еще кровь соки, щедро разбавленные дождем. Благотворная органика, лучший субстрат для новых ростков…

Загонять катер в гараж значило бы потерять стратегическую позицию под окнами губернатора. Мало ли, что задраены, — против боевого залпа не устоят. Господин Герондаки усмехнулся и лихо выпрыгнул под дождь, прямо в несущийся по тротуару поток. Так еще и лучше. Приятно будет поглядеть, как зурбаганский царек шарахнется от насквозь мокрого гостя.

Господин Герондаки был абсолютно уверен: отправить эксперта «Герона» в карантин губернатор не осмелится. Не с боевым катером под окнами. Примет как миленький. Будет поить вином и лживо радоваться «чудесному спасению».

Научник неловко вылез следом, одной рукой натянул капюшон. Он все еще обнимал горшок с морочницей. Пока летели, она выпустила еще четыре бутона, а первые три раскрылись; взгляды сидящих в катере людей тянулись к ало-золотым цветкам, и морочница горделиво поводила веточками, норовя показать цветки в самом выигрышном ракурсе. Манеры у нее были явно женские.

Порыв ветра швырнул в лицо тяжелые капли; показалось, стена дождя застыла на миг — и обрушилась с новой силой. Научник застыл, не в силах оторвать взгляд от разворачивающегося бутона: под дождем свежераскрытые лепестки засияли чистым, слепящим огнем. Ничего прекрасней не видел, подумал он.

Это была его последняя мысль. Зурбаганский губернатор наблюдал за происходящим, сидя в бункере перед широким, в половину стены экраном. Боевой катер заставил его скептически приподнять бровь, выпрыгнувший под дождь эксперт «Герона» пробормотать: «Пижон!», — а увалень в обнимку с морочницей — восторженно выругаться.

Ничего прекрасней не видел, подумал он в следующий миг. Боже, благослови идиотов!

Сияющие огнем цветы — и косые струи дождя. Лепесток, плавно падающий на открытую кожу; другой, третий, четвертый… бьющие сквозь кожу, прошивающие все слои одежды ростки, искаженное ужасом лицо, раззявленный в вопле рот — жаль, звуков не слышно.

Жаль, не видно лица пижона-эксперта: обернулся на крик. Шарахнулся… глупец! Поздно! Цветущая морочница под дождем — это не ваши глупые боевые катера, набитые под завязку десантниками — или кто там в вашей «квалифицированной команде»? Хороша квалификация — им бы люки задраить и огнеметы в ход пустить, а они…

Жаль, спектакль короток. Впрочем, остается запись. В коллекцию.

Губернатор полюбовался еще пышными купами морочницы, отмечающими тела эксперта и его «квалифицированных кадров»; в особенное умиление привели его молодые веточки, выглянувшие из полуоткрытого люка. Стебли жадно тянулись навстречу дождю, выпускали воздушные корни, ветвились; вот и первый бутон появился.

— Сожгите это все, — бросил в пространство бункера губернатор.

— Но, босс… может, собрать?..

— Не вздумайте! Запись пойдет в метрополию, — и усмехнулся, добавив: — Трагический инцидент, едва не повлекший серьезную опасность для колонии. «Герону» следует уделять большее внимание инструктажу своих проверяющих.

Через несколько минут в заросли молодой морочницы ударил огонь. Тугие струи дождя зашипели, исходя паром; задрожали ветви, роняя лепестки недораскрывшихся цветов. Жгли тщательно; особое внимание уделили внутренностям катера. Дождь смывал с плиточного тротуара жирную копоть; мутный поток вихрился водоворотами в стоках, разбивался пенными бурунами о деревья и фонарные столбы, колотился прибоем о высокие ступени домов. Скоро о «трагическом инциденте» напоминал лишь обожженный остов боевого катера посреди залитой дождем улицы.

Да с десяток лепестков, унесенных потоком.

Лепестки выпускали тонкие пробные корни, нащупывали органику и торопливо прорастали. Впереди был месяц дождя, месяц цветения.

Окно старой метеостанции подалось под напором ветвей; рассохшаяся рама треснула, стекла выпали, и в свободный проем радостно хлынул дождь. Сбитая случайным взмахом ветви бутылка упала в лужу; шустрый корень нырнул внутрь. Лисс, зашуршали листья. Лисс; зачем иначе было лететь к звездам…

Корни взрыли землю и совсем скоро вплелись в общую сеть. Старый знакомый, зашелестели где-то далеко, здравствуй… первое изумление смялось и смылось, поглощенное волной новых знаний и представлений — частью человеческих, частью чуждых. Это и есть — бессмертие, растерянно подумал старик… да уж не смерть, насмешливо отозвалась морочница.

А за толстым одеялом дождевых облаков призывно мерцали звезды.