Мир, в котором меня ждут. Ингрид

04. В термах

После школы Ингрид отправилась домой. Уже похолодало, что для Санкт-Петербурга было нормальным. В эти два дня резко начались промозглые дожди, столь обычные для осени, что Ингрид почти их не замечала. От холода коченели пальцы, дырявая обувь промокла насквозь, а сырая куртка не спасала от ветра.

Сегодня девочке не надо было идти в художественную школу – значит, этот день оставалось посвятить домашним заданиям. Она пришла домой, где были только её тётя и малолетний кузен, пообедала (аппетит притупился, будто желудку разонравилась земная еда) и завалилась на диван. Ингрид чувствовала усталость, но не связанную с прошедшим уроком хореографии. Напротив, прекрасная физическая разминка наполнила её энергией, но вся эта энергия за полчаса пребывания на земле словно канула в Лету. Ингрид села рисовать. Сегодня её темой были костюмы Междумирья: она делала наброски людей в одеждах, которые видела там. Благородные ткани, много длинных одежд в крупных складках, интересный крой – всё хотелось запечатлеть в бумажной памяти. Время за рисованием шло незаметно. Она посмотрела на комнатные часы и подумала о двух вещах: первая – скоро придёт мама и снова будет ругать за то, что она ещё даже не садилась за уроки; вторая – уже пять часов, в Междумирье пора на ранний ужин.

Мысль о еде подогрела аппетит. Ингрид сходила на кухню за чаем и бутербродом, подкрепилась, достала школьные тетради и учебники. Потом позвонила Ленке, рассказала ей новости про нового учителя химии и, наконец, уселась за учёбу. Обычно Ингрид сначала делала письменные задания, затем те, что надо было железно вызубрить, и после, если оставались время и силы, всё остальное. Даже без учёта занятий школы искусств, которые занимали три учебных дня, она много времени тратила на уроки, ей тяжело давалась зубрёжка. А если рядом провокационно лежал ещё не покрытый рисунками лист бумаги, то подготовка растягивались до полуночи. Теперь же ей надо было управиться хотя бы к восьми часам вечера, чтобы успеть в термы. С трудом собрав себя в кучу, Ингрид всё же села за алгебру, русский язык и английский, однако мысли зерном рассыпались в разные стороны. Одолев их, Ингрид успела кое-что к приходу мамы, потом сделала перерыв на общение с семьёй, и уложилась с обязательным минимумом к восьми часам.

Улучив момент, Ингрид через дверь ванной перешла в Древний дворец на молитву и последнюю трапезу. Перемещаясь между Петербургом и Междумирьем, девочка наблюдала смену своей одежды (как и положено, её домашняя одежда сменилась на ту форму, что была на ней надета с самого утра) и думала: можно ли переместить оттуда вещи на землю? Если часы во Дворец она унесла, то действовал ли закон в обратную сторону? Однако дверная ручка всегда оказывалась с ней при возвращении из того мира, не в руке, так в кармане или за пазухой. Может быть, это было особенностью именно портала? Ингрид размышляла, как такое возможно. Тем временем её копия осталась на земле, покорно вымыв руки, вернулась в комнату за уроки, а сама девочка поторопилась в зал на молитву и трапезу.

Хор начал петь, и Ингрид снова не разобрала ни слова. После молитв зал наполнился гулом, но не таким, какой стоял в её школе. Последняя трапеза состояла из лёгкой еды, такой же, как и первый завтрак. Хлебцы, сыр, орехи, компоты, йогурты и ряженка. У Ингрид к этому времени всегда просыпался зверский голод, и она могла съесть всё, что не прибито. За столом с ней сидели Нафан, Хельга и Артемида. Ингрид внезапно, как это с ней регулярно случалось, сказала:

– Ой, у вас такие красивые имена! И не повторяются. Есть у вас и старинные греческие, и варяжские… У нас так на земле сплошные Маши, Кати, Даши, Насти, Юли, Юры там… Саши, Андреи…

– Ингрид, а разве твоё имя редкое у вас? – удивилась Хельга.

– Я вообще одна такая. Надо мной с детского сада шутят, – ответила та.

– Детский сад? Что это? – повернулась к ней Артемида. Эта девочка была тонкой шатенкой с оливковой кожей и глазами древесного цвета, её чуть острые скулы выдавались в стороны и придавали лицу лёгкое диковатое выражение, а пальцы скорее напоминали ветви масличных деревьев. Ростом Артемида была с Эдварда, выше Хельги и немножко выше самой Ингрид, но самым высоким в этой компании был Улав.

Артемида продолжила:

– Это что-то вроде оранжерей, где дети выращивают свои цветы?

– Э-э-э, нет. Совсем нет. – Ингрид поняла, что ей придётся многое объяснять, и на всякий случай спросила: – Разве те люди, которые попадают сюда с земли, совсем ничего не рассказывают о ней?

Нафан улыбнулся с долей горечи:

– Ингрид, дело в том, что на нас на всех едва ли сотня человек наберётся с земли. На всё Междумирье к настоящему моменту за последние лет сто.

Краткий экскурс Нафана посеял больше вопросов, чем ответов. Ингрид сложила руки перед собой и озадаченно склонила голову набок.

– Подробно тебе расскажет Георг Меркурий. Хорошо, что ты попала в свой язык: ты могла попасть в другую языковую зону, тут же все говорят на русском, – уточнил Нафан.

– Георг Меркурий говорил, что из Питера можно только сюда попасть. Так, хорошо, имена-то у вас не русские, – Ингрид вновь вернулась к именам. Особенно её это интересовало потому, что её имя прекрасно вписывалось в картину Междумирья и вообще не подходило к земле. Как будто бы девочке специально дали именно такое, зная наперёд, что ей предстоит попасть в сюда.

Хельга несколько возмутилась:

– Что значит «русское имя»? Как у вас зовут людей?

– Нууу…. В нашем классе одна Марина, одна Карина, Лена, две Екатерины, две Дарьи, Оля, на всю параллель, наверное, шесть Ань, Маши, ещё есть Александры, Антоны, Владик, Юль человек восемь, Иваны, Алексеи, Сергеев человек пять, Костя, Игори, Никиты…

– Хочешь сказать, что это всё – русские имена? – Хельга прищурилась.

Ингрид зависла. Ведь все имена, к которым она так привыкла и которые давно считала русскими, на самом деле в большинстве оказались греческими, латинскими, германскими – самыми разными, но не исконно русскими.

– Да, – признала Ингрид и, подумав с полминуты, добавила: – Просто мы привыкли к этим именам. По большому счёту из русских имён я помню только Светлану, Веру, Надежду, Любовь… Да всякие там Славики и Полки.

– Полки – это что за имя такое? – спросила Хельга.

– Ярополк, Святополк, например. Правда, сейчас так не называют. Знаю, что тысячу лет назад на Руси были такие имена.

– Ты говоришь, что ты одна-единственная Ингрид в своём классе? – внезапно заговорила Артемида.

– Не то что в классе, вообще в районе, а может, даже и на несколько районов.

– Тогда почему тебя так зовут? Ведь твои родители как-то выбрали тебе именно это имя, – сказала Артемида. Она была из тех, кто своей последовательностью мог брать горы.

– Ну, если честно, то этим именем меня одарила бабушка Матильда.

– О! У меня тоже бабушка Матильда! – вдруг просияла Хельга. – Прости, я тебя перебила.

– Не страшно, – продолжила Ингрид, – моя бабушка утверждает, что наши предки были викингами, и поэтому она хлопотала, чтобы мы получили скандинавские имена. Мою маму зовут Иоханна, хотя для удобства всем представляется Жанной, а её сестру – Ольга. И меня вообще должны были назвать Игорем, потому что все ждали мальчика, но родилась я. Все опешили и растерялись, на девочку вообще никто не рассчитывал. А без свидетельства о рождении из роддома не выписывают, поэтому бабушка всё очень быстро управила. Так я и стала Ингрид.

– А твой отец? – затронул неудобную тему Нафан.

– У меня нет отца.

Ей дружно выразили сочувствие, но она поспешила заверить, что её папа жив, просто скрывается. Последнее вызвало бурю недоумения вместо того, чтобы снять все вопросы.

– Ну, на земле, понимаете, это… – Ингрид чуть не сказала, что это нормально. – …часто так бывает. Муж бросает жену с ребёнком, например, или там… – Больше примеров она не могла привести, на неё и так уже смотрели ошарашено. Чтобы сгладить момент, она закончила: – И ему было по большому счёту всё равно, как меня назовут. Возможно, ему было наплевать даже на моё отчество.

«Всё-таки это совершенно другой мир», – ещё раз подумала Ингрид. Про брошенных отцами детей никто не захотел говорить. Это было такой же дикостью для Междумирья, как обедать кузнечиками и тараканами. У Артемиды даже запястья покрылись мурашками, а Хельга передёрнула плечами. Чтобы немного расшевелить собравшихся, Ингрид опять вернулась к именам.

– Так всё же, у вас здесь бывают сокращённые имена? Серёжа, Наташа, Катя, Женя, Саша? У нас есть сокращённые имена, вот Маша полностью это Мария, Саша – Александр, Женя – Евгений, Гера – Георгий, Катя – Екатерина.

Нафан живо отрегировал, правда, заговорил совсем не о том:

– У меня старшая сестра Гелла и три младших – Персефона, Хиона и Мелания. Последняя родилась совсем смуглой, – улыбнулся он. – Я второй ребёнок и единственный сын в семье.

– У меня и братья, и сёстры есть, нас шестеро. Было семь, но вот нас шесть, – сказала Хельга. – Харальд старший, потом двойня – Сага и Сигг, Ильда, я и Ингвар.

– А нас только трое: Никифорос, я и Екатерина, – завершила подсчёт родственников Артемида.

– Значит, всё-таки есть и привычные для меня имена, но их меньшинство. Подождите, у вас, выходит, все семьи многодетные! – осенило Ингрид. – На земле больше трёх детей и не бывает. Максимум, двое. Среди моих знакомых и нет с тремя детьми никого.

– Трое разве много? – улыбнулся Нафан. – Трое это у всех есть. Нас пятеро, и это не много.

– Да, трое – это если только что-то страшное случилось, – уточнила Хельга, чуть покосившись на Артемиду. – Нас вот семеро… было.

Артемида не захотела говорить на эту тему дальше.

– Нам пора в термы. Встретимся в коридоре на нашей половине этажа, хорошо? Ингрид, я так понимаю, тебе выдали все необходимые вещи?

Нафан спешно встал, сказал, что ему надо подготовиться к занятиям и, улыбнувшись Ингрид, удалился. Его манеры всегда были исполнены грации и лёгкости.

Ингрид вместе с Хельгой и Артемидой направились в общежитие. Они не спускались вниз, где была арка, под которой она впервые налетела на Нафана, а прошли через верхнюю галерею, минуя проход через улицу. Тут Ингрид и поняла, почему вчера она никого не встретила внизу между общежитием и трапезной: все воспользовались верхней дорогой. В общем зале первого уровня они увиделись с Эдвардом и Улавом. Мальчики сидели в глубоких мягких пуфах у маленького стола. Улав читал, Эдвард, разложив журналы и листы, что-то с упоением заполнял. Заметив Ингрид, он резко вскочил и подошёл к ней.

– Ингрид, я говорил с Деметросом Аркелаем. Он сказал, чтобы ты выбрала себе отсюда… – Он протянул ей длинный узкий лист со списком. – …на каждый месяц занятие на обиходе. Смотри, я должен уже завтра утром дать ответ. В воскресенье начинаются сборы, потом мы только через неделю увидимся, – быстро-быстро говорил Эдвард.

Ингрид почти ничего не поняла, только взяла лист из его рук, поблагодарив. Он снова уселся за свои тетради и бумажки, заполняя их грифельным карандашом и делая комментарии вполголоса. Улав сидел, всё так же уткнувшись в книгу, лишь задумчиво кивал в ответ на все возгласы друга.

Девочки втроём, в длинных плащах с капюшонами, скрывавших банные халаты, прошли в небольшой зал перед термами. На посту их поприветствовала невысокая шатенка с круглым радушным лицом. Она посмотрела на незнакомую девочку и сказала:

– Милая, тебя я вижу впервые!

– Госпожа Евдокия, это новенькая, – пояснила Хельга.

– Неужели, новенькая, как интересно! Как же тебя зовут и откуда же ты так долго ехала? – сказала банщица, протягивая им ключ от термы на троих.

– Я Ингрид, Камнина Ингрид. Я с земли.

– Батюшки мои, с земли?! – всплеснула руками Евдокия. – Вот случается же! И давно ли ты здесь?

– Ну… со вчерашнего дня вот. – Ингрид слегка затормозила с ответом, так как последние два дня были столь насыщенными, что стоили пары месяцев приключений.

– Ох, вы мои хорошие! Ну, ступайте, погрейтесь как следует. – Евдокия помахала рукой в сторону терм.

Девочки отправились с ключом по коридору. После них в зал заходили и другие ученики в таких же длинных плащах, брали ключи и расходились по банным комнатам. В этой части корпуса уже пахло водой и душистыми травами, было очень тепло и влажно.

Они вошли в нужную дверь, Хельга рассказывала, что и как устроено:

– Баня, как ты говоришь, называется у нас термой. А здесь вообще есть настоящий термальный источник. У нас, на севере, в нескольких местах такие есть, а на юге их вовсе нет. Дворцу повезло: здесь находится самый южный источник.

Традиционно в термах сначала мылись, а после оборачивались простынёй и подвязывали волосы перед погружением в общую чашу. На стеклянные баночки, бутылки и чашки с разными травами, накрытые бумагой и подвязанные льняными нитями, Ингрид смотрела с нескрываемым восторгом. Одних кусков мыла лежала пара десятков. Девочки устроили для Ингрид продолжительный ликбез по травам и местной косметике. Она ещё не знала, но ей повезло дважды: именно Хельга и Артемида разбирались в ботанике и лекарствоведении блестяще. Подруги подобрали Ингрид настойки из липового цвета и цветов маргаритки, которые очень быстро помогли девочке прийти в себя после всех нагрузок.

– Всё-таки у вас здесь круто! В смысле, очень хорошо! – Ингрид потянулась в горячей воде. – У нас в школе на земле в кранах ни капли горячей воды нет.

– Это вас так готовят к трудностям жизни? Чтобы вы не расслаблялись? Моя мама говорит, что к разным неудобствам надо привыкать с юных лет, это полезно, – спросила Артемида.

Ингрид поперхнулась. Всё, что она встретила здесь в Междумирье, казалось ей невероятной роскошью, но никак не скромной и аскетичной жизнью. Девочка с возмущением спросила:

– Ну вот к чему это может подготовить?

Затянулся разговор сложностях жизни, причём ни одна из сторон не понимала другую. Ингрид тяжело вздохнула: она всегда начинала горячиться, когда её заставляли объяснять очевидное, однако успокаивала себя тем, что Артемида и Хельга тоже тратят очень много сил, чтобы всё очевидное для них объяснить ей. Плавно беседа вышла на совершенно другую тему:

– Могут пинка дать…

– Пинка? Это зачем? – серьёзно сказала Артемида. Она не верила, что это вообще возможно.

Ингрид принялась было объяснять, что такое пинок, но выяснилось, что это не требуется.

– Поверь, бывает и хуже. Я и возвращаться туда не хочу, однако мама, семья – всё там, приходится бегать туда-обратно, – сказала Ингрид уставшим голосом и растянулась в чаше.

На этот раз глаза округлились у Хельги:

– Ингри-и-ид, – почти заговорщически протянула она, – ты хочешь сказать, что можешь ходить на землю и обратно по своему желанию?

– Да, – Артемида тоже удивилась, – ты действительно переходишь?!

Ингрид поняла, что её до сих пор неправильно понимали. Нафан видел её с дверной ручкой, но остальные-то нет. Очевидно, все считали, что она просто переместилась в Междумирье навсегда, и так как прошёл всего лишь один день, её переходы остались незамеченными. А осмотрительность, которую Ингрид проявляла на земле, включилась и здесь как-то неосознанно.

– Да, я могу перемещаться, но не сама по себе, мне дали кое-что, с его помощью это возможно, – осторожно сказала Ингрид.

– Тебе дали портал? – Глаза Хельги стали ещё больше, будто её посвятили в тайну.

– Дали, да, – медленно подтвердила Ингрид.

– И кто тебе его вручил? – Артемида сложила ладони у груди, уперев пальцы в подбородок.

– Ф… Госпожа Фрейя Левкайя.

– Сама Госпожа? – Хельга осела в чаше в воду по самый подбородок.

– Только ты не должна об этом никому говорить. Это очень большая ценность.

– Ну, я понимаю, что это очень большая ценность, и я его берегу как могу. Девочки, пожалуйста, объясните мне, что происходит. – Ингрид затараторила уже почти шёпотом, ярко украшая свою речь смысловыми ударениями и богато жестикулируя. – Я оказалась на Ясеневой аллее, портал открылся в одной из школьных дверей, обычно там чулан, меня в шутку запихали в него, а я оказалась здесь без сознания! Потом я встретила там, на аллее, Деметроса Аркелая, и он мне сказал идти сюда, если я хочу что-то найти. Я вышла к главному зданию, где почти сразу попала в кабинет госпожи Фрейи Левкайи. После короткого разговора со мной, она спросила, чего бы я хотела, и я ответила, что хочу остаться здесь. Но я сказала, что не могу бросить свою семью на земле, поэтому она передала мне волшебную ручку, с помощью которой я могу перемещаться по своему желанию туда и обратно!

Ингрид закончила, и в терме повисла тишина. Хельга и Артемида сидели, изумлённые её рассказом.

– Ингрид, ты не должна рассказывать это всем подряд, – сказала Хельга. – Конечно, вряд ли среди учеников Ликеи или Академии найдутся негодяи, во всяком случае, мы на это надеемся. Но пусть твоя история останется между нами. Да, все, кто с тобой уже знаком, знают, что ты с земли, но они не должны знать, что ты перемещаешься туда и обратно с помощью портала.

– Я и не собиралась рассказывать… С тех пор, как в школе украли мой любимый брелок в форме дельфина, я никому не хвастаюсь ценностями…

– Какую ручку тебе дала Госпожа, как выглядит этот портал? – строго спросила Ингрид Артемида.

– Типа дверной ручки, её можно приложить к любой двери и она превращается в портал, – ответила она.

– Ясно. В общем, эту ручку никому не показывай и держи подальше, старайся не перемещаться с её помощью при свидетелях, – сказала Артемида.

– Ну, я так и делаю, но… к чему такая секретность? Нафан говорил, что во всём Междумирье примерно сто человек с земли. Как они сюда попали? Им что, обратно не надо? – Теперь пришла очередь Ингрид задавать вопросы. Внутри неё нарастало волнение, будто она попала в заговор, и ей надлежало выбрать одну сторону.

– Ингрид, я не знаю, как это произошло, но тебе придётся сложнее, чем предыдущим девяносто девяти, – начала Хельга. – Все они попали сюда однократно и безвозвратно. Сюда открываются порталы с большой территории России, как нам рассказывали на истории. Люди попадали к нам в разное время, не за один год. На земле большинство оставляют свои копии, которые медленно угасают. А если перемещаются без копии, то вовсе числятся пропавшими без вести. И все они не могут вернуться обратно. И, что самое важное, сюда все попадали детьми лет по пять-семь. Ни одного взрослого за последние полвека не было. Можно сказать, что ты самая старшая из всех.

– Подожди, Хельга, – сказала Артемида, – я слышала, что вернуться на землю можно, но только один раз. То есть обычно, если кто-то попадает сюда, он может выбрать, остаться или вернуться. Мне так мама говорила. Однако я не знаю точно…

Ингрид даже показалось, что та готова пустить слезу.

– Какое счастье, что я умудрилась нигде не проговориться.

– Это точно, – подтвердила Хельга.

– Подождите, а что на земле происходит с копиями пропавших детей?

– Это грустная история, – вздохнула Хельга. – Обычно это сироты или вообще украденные дети… Как хорошо, что их не так много, как плохо, что дети всё же пропадают.

– Почему немного? У нас довольно много детских домов. Сирот и брошенных детей. – опять поразила Ингрид откровениями о земле.

– Много брошенных детей? Неужели дети никому не нужны? – возмутилась Хельга.

– Хельга, ты многого не знаешь о земле. Вряд ли тебе захочется увидеть её. А что происходит с сиротами, которые детьми попадают сюда?

– Если у них есть магические дарования, то учатся в Ликее и в Академии, а если нет, то их опекают, растят, и они потом создают здесь семьи. Живут ремеслом или военной службой или на хуторе где-нибудь.

Едва Ингрид стало всё более-менее понятно, как слова «магические дарования» поставили её в тупик. Она опустила голову в ладони, почти хлебнув воды из чаши.

– Понятно, почему они не могут много чего рассказать про землю. Если они были детьми, то про землю многое забывается… – Тут внезапно её осенило: – то есть, подождите, если я здесь, значит, у меня есть какое-то магическое дарование?

Артемида и Хельга ответили однозначно и в один голос:

– Да.

– Так, кажется, я перегрелась. – Ингрид поняла, что её голова сейчас вскипит. – Об этом я подумаю завтра. Мне ещё надо занятие на обиход придумать. Хельга, ты где трудишься? А ты, Артемида?

– Мы обе работаем в оранжереях. Если любишь ухаживать за растениями, то попросись к нам, – ответила Хельга за обеих.

– О, простите, не люблю огороды, мне деревни хватает летом. Я смотрела в списке, там есть что-то типа обязанностей на кухне, может, я туда пойду? Люблю готовить.

– Иди, конечно. Только помни про портал! Никому ни слова! – Артемида была вновь строга.

Ещё на полпути к комнатам Ингрид почувствовала, что тело стало тяжёлым. А ещё надо было посмотреть расписание на среду… Собравшись с последними силами, Ингрид слипающимися глазами успела прочитать: «музыка», «нумерология», «история», «древние знаки», «плавание», но вникать в эти слова у неё не осталось никаких сил. Ураган мыслей и впечатлений первого дня прихлопнул ко дну дикой усталостью. Едва она коснулась головой подушки, как ровно с ударом прозвучавшего отбоя провалилась глубокий сон. Ночью ей снились густой лес, серебристая тропинка, по которой она куда-то бежала и что-то искала, и туманный силуэт лошади вдалеке.