Мир, в котором меня ждут. Ингрид

06. Обиход

Найти кухню, куда Ингрид была записана на обиход до конца месяца, оказалось не так просто. По дороге спросить было не у кого, поскольку все давно разошлись выполнять свои обязанности. Сначала она пошла на запах еды, но оказалась в хранилище, где на сервировочных столах стояли готовые блюда к ужину. Это помещение пронизывало несколько сводчатых ходов, девочка потратила минут десять на поиски нужного. Наконец, придя на кухню, она остановилась на пороге, осматривая помещение. Высокие потолки, каменная и керамическая облицовка, чудесные ароматы свежих продуктов, чистые полы и приятная суета. Ингрид хотела обратиться к первому попавшемуся человеку, но не успела: к ней подошла девушка в длинном переднике, за которым была видна антрацитовая военная форма с вышитыми на ней яркими оранжевыми цветами.

– Ингрид Камнина – это же ты?

– Да, я.

– Замечательно, мне только что прилетел голубок от вашего куратора, – девушка потрясла в воздухе сложенной из бумаги птичкой. – Ты теперь будешь у нас работать. Что у тебя хорошо получается?

Ингрид сказала первое, что ей пришло в голову:

– Резать огурцы.

– Неплохо. Пойдём, я тебе всё покажу.

Они отправились вглубь кухни.

– Здесь вода, – сказала ей старшая мастерица, указав на большой фонтан-каскад в центре первого зала кухни. – С верхней чаши мы берём питьевую воду, со второй – воду для готовки, третья чаша с водой для мытья и ополаскивания чистых овощей, фруктов. Для этих трёх чаш здесь висят коши и чашки. – Она указала на планки с крючками. – Четвёртая чаша в самом низу с водой для мытья грязной посуды, а также чистки овощей. Оттуда можно брать воду прямо лоханью или ушатом. Если в мерной чашке или ковше осталась вода, то её выливают на чашу ниже. У самых ног – видишь? – Слив для использованной воды. Обрати внимание, здесь, справа, вода почти горячая, а здесь слева, – ледяная. Между этими краями выбирай, какой температуры тебе нужна вода.

Ингрид оценила красоту и удобство каскада. Потом они прошли мимо большой арки, ведущей в комнату с огромной жаровней. Прямо в её центре над огнём висели котелки. Девочке коротко сказали, что этот и следующий за ним – горячие залы для варки и жарки. Также показали, где хранится посуда для готовки, где ножи и прочая кухонная утварь, где находится вход в амбары. Ингрид смотрела на остальных ребят, что уже вовсю чистили овощи, рыбу, стучали ножами по разделочным доскам, что-то смешивали в тазиках. Она подумала, что хорошо, наверное, быть старшей и только раздавать указания кому и что делать. Словно прочитав её мысли, мастерица сказала:

– Ох, как же славно, когда твоё дело всего лишь нарезать полпуда салата и начистить берковец картофеля, а не думать насчёт меню, продуктов, чистоты на кухне, когда не нужно быть везде и сразу.

Ингрид сразу же перестала думать, что старшим легко живётся.

– Ингрид, – обратилась к ней мастерица, – слушай самое главное. Кухня за два часа готовит еду более чем на тысячу человек. Это ученики Ликеи, Академии, преподаватели, тренеры, служивые, прислуга и все, кто здесь работает. При этом готовим кушанья и снедь одновременно на оба завтрака, обед, ужин и преднощную трапезу. – Перечисляя, мастерица загибала на руке пальцы. – То есть всё и сразу за два часа. Девочки из Академии, со старших курсов, уже занимаются икономией: составляют меню, пишут запросы в оранжереи и огороды, в зернохранилища, пекарню, на ферму – на молоко, яйца и прочее, проверяют, всё ли есть и что может понадобиться. Младшим повезло чуть больше – они просто готовят.

– А еда не портится? Ведь если мы её готовим сейчас, как и где она дожидается своего поедания? – Ингрид этот вопрос очень волновал, поскольку к её удивлению, кушанья на столах всегда были с пылу с жару, свежие, и даже сырые овощи в салатах хрустели.

– О, об этом не стоит волноваться. У нас есть умельцы, которые создают купол времени – то есть невидимый купол над готовыми блюдами, под которым сохраняется время, когда их только приготовили. Горячие остаются горячими, холодные – холодными ровно до момента подачи на стол. Купол саморазрушается, стоит только попробовать накрытое блюдо, поэтому выдержка и дисциплина – превыше всего на кухне! Ингрид, сейчас я тебя пошлю на помощь девочкам, которые уже готовят. Посмотрим, с чем ты хорошо справляешься, и будешь этим заниматься. Дай мне свой кредитный альбом.

Старшая мастерица сделала какую-то запись в альбоме, а потом повела её к овощным столам, где хлопотала маленькая очаровательная девочка – видимо, тоже из первого класса Ликеи.

– Здравствуй, я Ингрид. Я новенькая, теперь буду тебе здесь помогать.

Девочка повернулась к ней. У неё были такое же по форме лицо, как у Хельги, серо-голубые воловьи глаза и волосы каштанавого цвета.

– Ты новенькая с земли, да? Мне про тебя уже рассказывала Хельга. Меня зовут Сольвей, – ответила девочка и грациозно отвесила книксен.

– Ты очень похожа на Хельгу. Вы родственники?

– Кузины.

– Девочки, – вмешалась в разговор старшая мастерица, подняв указательный палец. – Служба.

– Хорошо, Дафна, помним, – улыбнулась ей Сольвей.

Дафна ушла, Сольвей показала пальцем на листок с рецептом салата, прикреплённый канцелярской шпажкой к доске на уровне глаз.

– Смотри, мы сейчас делаем салат, который завтра будет на ужине. Для него надо намыть и нарезать яблоки, огурцы, отварить кукурузу – её я уже заказала, приготовить заправку, нашинковать капусту.

Ингрид посмотрела на количество салата. Это была не шутка – двадцать фунтов!

– А двадцать фунтов – это сколько? – рассеянно спросила она.

– Двадцать фунтов это примерно десять безменов, – ответила Сольвей.

– А в килограммах?

– В килограммах… Считай, один безмен равен одному килограмму, – сказала Сольвей, а потом добавила: – В оставшееся время мы должны помочь с чисткой моркови и навести здесь чистоту.

– Тогда я приступаю! – И Ингрид сразу приступила к своим обязанностям, больше не задавая вопросов.

С упоением Ингрид думала о том, что ей сказал Деметрос Аркелай насчёт друзей. Неужели рядом с ней люди, которым можно доверять? Это было так непривычно и странно.

Ингрид стояла и нарезала свою гору огурцов, когда увидела ещё одну девочку своего возраста: она настолько мастерски управлялась с ножом, что просто дух захватывало. Эта девочка точно училась в Ликее, они были сверстницы, но внешностью отличалась от других, была несколько проще лицом. Ингрид решила, что надо непременно с ней заговорить. Поводом послужило восхищение скоростью её работы. За непринуждённым разговором она узнала, что девочку зовут Эрин и она родом из крестьян. Так как за ней с молодых ногтей был замечен магический талант, то её по закону определили на учёбу в Ликею. Она до сих пор немного неловко чувствовала себя здесь, хотя и подружилась с некоторыми одноклассниками. Эрин была рада познакомиться с Ингрид и расслабилась в её присутствии.

– А какой у тебя талант, если не секрет? – спросила её Ингрид.

– Та не секрет, меня ж слушают почти все животные. В младенчестве ни один кроль, ни одна козочка не сбежали от меня. А потом и коровы все как одна ходили за мной и слушалися. Один жеж раз я разъярённого быка успокоила. Об этом дескать и поведали нашему градоначальнику, а он уже доложил дяде своему, самому князю Ихтиархонтису. Даже устроили испытания, подводили ко мне животных, подручных всяких, и смотрели, как я с ними общаюся… Признатися, ох, и волнительно это было! Но когда ж я смогла поведати, чем же хворает любимая княжья рыбка, тогда меня и определили сюда…

Эрин говорила с деревенским акцентом, растягивая слова, окая, и обильно сопровождала речь жестами, отложив нож. Потом, правда, смущённо извинялась, прятала руки в карманы передника, добавив, что надо ей переучиваться и не махать руками. От неё Ингрид узнала, что во всех поместьях хозяева должны присматриваться к детям всех сословий, чтобы не пропустить потенциальных магов и устроить их на учёбу в Ликею. Учиться здесь очень почётно, поэтому и крестьяне, и ремесленники, и купцы, и различные мастера всегда с трепетом наблюдают за своими детьми и при малейшем намёке на талант ведут к помещику или градоначальнику. Когда-то смотры были каждые три года, но из-за особого рвения населения их сократили до одного раза в пять лет. К счастью, желающие мухлевать отсеиваются сразу и в среднем за каждую пятилетку находится около десятка новых потенциальных учеников разного возраста. В то же время дети княжеских кланов все обязаны проходить службу и учёбу в Ликее, поскольку почти все они от рождения таковые таланты имеют.

Закончив с нарезкой и заправкой салата, Ингрид принялась раскладывать его по салатникам и относить на сервировочные столики. Там она увидела, как старшекурсники из Академии накладывали чары купола времени: после интересной комбинации жестов и слов над готовыми блюдами начинали светиться серебристые сферы.

Уже давно прозвучал колокол, сообщивший о преполовении обихода, Ингрид помогала убираться на кухне. За это время она узнала много нового. Во-первых, обиход обязателен для всех, и только старших студентов Академии частично освобождают от него. Во-вторых, каждая печать за пройденный обиход используется как натуральная валюта внутри Дворца: например, ими можно оплатить предметы личного использования, травы, лекарства, угощения, канцелярию. Желающие всегда могут заработать себе новые печати на дополнительных трудах. В-третьих, без заполненного кредитного альбома нельзя закончить обучение в Академии. Также Ингрид узнала, что Дворец почти во всём самообеспечен: кроме кухни здесь есть собственная пекарня, молочная квасильня, мыловарня, лаборатория, швейная, столярная, токарная и другие мастерские, свои оранжереи, огороды и аптека, своя бумажная мануфактура, кузница, мельница… И обиход надо пройти везде.

За ужином в пять часов Ингрид завела разговор о пропущенных ею темах. Эдвард согласился сходить с ней в библиотеку, чтобы помочь выбрать книги для самостоятельной учёбы. С двумя книгами по геометрии и нумерологии, ботаническим атласом, кратким справочником-звёздоводителем, двумя словарями, учебником формальной логики и ещё несколькими книгами она вернулась из библиотеки в свою комнату, вывесив на двери табличку «Не беспокоить, идёт самостоятельная работа» – такие часто использовали ученики. Сама же в это время, положив стопку книг на рабочий стол, быстро воспользовалась дверью в ванну для перехода на землю.

Пережив минутную головную боль, Ингрид соединилась с копией. Как обычно, первым делом она убедилась, что портал при ней, а потом принялась за воспоминания этого дня. В школе была проверочная по алгебре; задали огромное домашнее задание по английскому; вернулась после болезни Ленка; учительница по физике (на самом деле эту даже Ингрид за глаза порой называла училкой) примерно полчаса называла класс кретинами и идиотами, а в оставшиеся 15 минут вызывала к доске решать задачи, среди попавшихся была и Ингрид, получившая свою тройку. Снова поднялся разговор о новом учителе химии, который должен был начать преподавать у них с завтрашнего дня, и Карина сказала, что, кажется, видела его в школе. Даже из воспоминаний двойника этот разговор так вошёл в голову Ингрид, что мысль о завтрашнем дне на земле вызвала лёгкую дрожь. Она вспомнила, как копия чуть побелела, глаза застыли, и челюсть плотно сжалась из-за внутренней борьбы, а Ленка и Карина и быстро подняли её на смех за выражение лица.

Сейчас же Ингрид сидела за мольбертом, флегматично окуная кисть в акварельные краски. Но пока она намешивала на палитре нужный цвет, уже забывала, куда хотела его нанести. Как и в предыдущие два дня в момент слияния с копией на неё накатила сильная усталость, будто земля высасывала из неё все силы, что накапливались во Дворце. Казалось, что прошёл уже целый месяц. Преподаватель живописи трижды сделал замечания к натюрморту, ничего не клеилось, появилось дикое желание сгинуть с земли в Междумирье навсегда, но подумав о маме, Ингрид отбросила эти мысли.

В среду занятия в школе живописи заканчивались рано, поэтому в половину седьмого её уже встретила после работы мама, и они поехали вместе домой.

– Ингрид, ты у меня какая-то грустная, – сказала ей мама.

– Мам, просто устала, – ответила ей дочь. – У нас сегодня физичка орала больше половины урока, что мы конченые идиоты и не ничего понимаем, когда класс попросил объяснить одну из задач. А потом вызвала меня к доске, дав решать аналогичную задачу, и влепила тройку. Но мы ведь серьёзно все не поняли, как её решать, я там как наглядный пример стояла!

– Ну, Ингрид, это какой-то беспредел, – беспомощно пожала плечами мама.

– И по инглишу такую домашку задали, будто кроме английского других предметов у нас нет. По алгебре писали самостоятельную работу…

– Ингрид, как хорошо, что тебе не надо заботится о готовке еды, ты можешь прийти домой и сразу сесть за уроки, – попыталась поддержать её мама.

Ингрид икнула.

– Мам, давай сока купим, – предложила девочка, когда они проходили мимо магазина, – хотя бы маленькую коробочку.

– Давай зайдём, лучше яблок возьмём. А ещё бабушка просила купить куру. Кстати, Лена поправилась?

– О да, поправилась, – с нотой сарказма ответила Ингрид.

Дело в том, что Ленка была на полголовы выше Ингрид, толще и массивней, и вообще возникал большой вопрос, почему она так часто болела. У неё был противный визгливый голос, туповатое выражение лица и маленькие, сощуренные от близорукости глазки. От очков Ленка принципиально отказывалась, считая, что все будут смеяться над ней, а потому часто тыкала Ингрид в ногу карандашом, чтобы та ей сказала, что написано на доске. Отвертеться от Ленки Ингрид не могла, та была ей выдана в пару ещё предыдущим классным руководителем.

Дома Ингрид часто смотрела на часы, пока мама жаловалась на начальницу, на ЖКХ, на цены в магазинах – всё это не поднимало настроения. Потом позвонила классная руководительница, и Ингрид словно передёрнуло током: равно как Эдвард забыл про голубка Деметросу Аркелаю, так и она совсем забыла про выезд, который должен был состояться в эту пятницу. Ингрид пересмотрела папку с бюрократическими бумажками и, к счастью, убедилась, что все печати и подписи собраны, просто она забыла отнести их завучу сегодня. Ингрид хотела как можно скорее повесить трубку, но классная всё говорила и говорила, будто нарочно тянула время.

– Завтра последний срок, Ингрид, не подводи свой класс! – прозвучало из трубки.

– Хорошо, Антонина Алексеевна, будет сделано, мэм! – даже в такой ситуации её манера шутить не изменилась.

Телефонный звонок украл драгоценные минуты, в которые Ингрид должна была переместиться на молитву и трапезу в Междумирье, поэтому, повесив трубку, она рванула в комнату, едва не перелетев через маленького кузена. Она достала портал, приладила его к двери и шагнула в золотистое свечение, оставив копии выполнение домашних заданий. Мысленно она выбрала одну из ближайших дверей к трапезной, чтобы как можно быстрее прийти. Молитву уже пели, она вбежала в зал, в ту часть, где трапезничала Ликея. Пение закончилось, Ингрид перевела дыхание. Нафан спросил, почему она опоздала.

– Замешкалась с занятиями, я часто теряю счёт времени, – обыденным голосом сказала она.

– На чём остановилась?

– На артиклях греческого языка, – улыбнулась Ингрид.

Тут вмешался Эдвард:

– Ингрид, я не решился тебя беспокоить, пока ты занималась, но Деметрос Аркелай прислал мне голубка с просьбой, чтобы ты снова к нему зашла до сборов.

– Эдвард, ты уже второй раз говоришь мне про сборы. Что за сборы?

Нафан оторвался от поедания своих сырников:

– Тренировочные сборы дважды в год по неделе с двенадцати лет обязательны для каждого воина. Освобождение получают только те, кто недавно женился, стал отцом, или получил травму или болезнь, мешающие нормально участвовать в подготовке. Все дворяне несут военную службу у нас, а освобождение потом надо отработать.

Эдвард добавил:

– В течение недели устраивается палаточный поход, каждый день тренировки, упражнения для воинов и паладинов и прочее. Раз в год проводится «лысый» поход, когда военные сами обслуживают себя и выживают в самых неподходящих условиях, и раз в год «полный», с сопровождением.

Нафан продолжил:

– Сейчас мы отправляемся в «лысый» поход, будем спать почти на голой земле, есть подножный корм, мыться в ледяной воде рек и там же стирать, испытаем все суровые трудности походной жизни… Отправляемся в воскресенье днём, 12 октября.

– И для чего это? – Ингрид не понимала, что вообще происходит.

– Для тренировки, разумеется. Неужели на земле нет армии? У вас дворяне не несут воинскую службу? – Нафан умудрялся говорить так, что его ответы больше запутывали, чем проясняли.

– У нас и дворян-то нет. Армия есть, но её стараются избегать, дедовщина там и всё такое…

– А кто тогда служит, если дворян нет? Как ваше общество устроено, если нет дворян? – Эдвард ошеломлённо поднял брови, ожидая объяснения.

– Ну так. Есть богатые, есть бедные, а дворян нет. Кто хорошо устроился, зарабатывает много, может себе позволить хорошую квартиру и даже загородный дом, а кто плохо, те живут большими семьями в маленьких квартирках и максимум, что имеют, – дряхленькую дачку с огородом.

– Ингрид, ты прямо загадками говоришь. Что такое дедовщина? Что такое квартира? Что за дачка? – Нафан от удивления моргал глазами как первоклассник на построении.

– Так, давайте по порядку, – начала Ингрид, переходя сразу ко второму пункту. – Квартира – это такое жилище. Строится один большой многоэтажный дом, внутри несколько парадных с улиц, там основные лестницы, на каждом этаже – квартиры. Вот здесь в замке есть залы и самые разные комнаты, а в городских домах на земле каждая такая вот комната внутри делится на несколько комнат и кухню. Квартира может быть с одной комнатой, может быть с двумя, тремя, иногда четырьмя. Я слышала, что бывает и по пять комнат. Но у нас в основном две-три. Так вот, кто богат, тот может жить в большой квартире, а кто беден, тот живёт, может, и в большой квартире, но с кучей родственников.

– Ужасно, – сказала Артемида, – две-три комнаты на семью. А как же сад, конюшня, камин, библиотека, молельня, трапезная, комната для прислуги?

– Как можно так жить? Разве семья может жить так? – удивилась Хельга.

– У нас семьи не такие большие, мало у кого больше двух детей, – напомнила Ингрид, – и каминов с конюшнями нет.

– Всё равно, а прислуга? – горел возмущением Нафан.

– Нет прислуги и в помине. На земле считается постыдным держать у себя прислугу. Моя мама говорит, что быть у кого-то служанкой – это край унижения.

– А как тогда на земле заботятся о сиротах и вдовах? – Внезапно спросила Артемида – она своими вопросами била не в бровь, а в глаз. – У нас принято брать к себе в дома сирот и вдов, чтобы они имели и крышу над головой, и пропитание, чтоб детей могли вырастить и обеспечить их трудом.

Ингрид замолчала. Рассказывать им о сиротских приютах, о детских садах, об армии и дедовщине и о прочем устройстве жизни на земле она не собиралась. Девочка уже поняла, что эти рассказы шокируют слушателей Междумирья. И всё же разговор о сути военных сборов, с которого всё началось, остался неоконченным. Ингрид для себя решила, что, возможно, это способ размяться и провести каникулы с пользой для юношей, и плюс альтернатива армии.

Трапеза окончилась, и они разошлись по комнатам. Ингрид уже знала, что и как будет делать: приготовит на завтра форму, тетради, альбомы и ляжет спать с учебными книгами. Она посмотрела в блокнот-ежедневник. В четверг по расписанию были следующие предметы: хирография, астрология, философия, ботаника и метательные искусства. «Скорей бы новый день», – подумала она, устраиваясь на подушке с книгой в руках, но быстро провалилась в сон. Ей вновь снились красочные сны: лес, разнотравье, туманы под горой, золотистый лебедь на тёмной глади озера и пронзительное небо с плывущими облаками.