Миражи

34

Франческа проснулась от шума дождя за окном. Сквозь облака пробивались слабые лучи солнца. Она протянула руку и нащупала на столике часы. Было всего полседьмого утра. Зевнув и потянувшись, она перевернулась на спину и задумчиво уставилась на прихотливый рисунок облаков, ежесекундно меняющих свои очертания. Услышав легкий шум в соседней комнате, она улыбнулась, вскочила и босиком побежала в детскую, где спал ее сын.

– Доброе утро, солнышко!

Она наклонилась над кроваткой и взяла Джейми на руки. Он сонно тер ручонками глазки. Она поцеловала его в макушку.

– Ну, как спалось? Какие сны видел?

Каждое утро, беря на руки свое дитя, она удивлялась той всепоглощающей любви, которую она чувствовала к этому крохотному существу. Ничего более ценного не было для нее на целом свете. С улыбкой глядя на заспанное личико, она понесла Джейми умываться. Сначала умылась сама, вычистила зубы, а потом занялась малышом.

Через десять минут Франческа отнесла Джейми вниз, по дороге осторожно стукнув в дверь Джона. Потом усадила его в кухне рядом с корзинкой, полной игрушек, а сама принялась готовить завтрак и кофе себе и Джону.

– Доброе утро!

– Привет, Джон! Как спалось?

– Неважно. – Франческа знала, что он нервничает из-за предстоящего перелета. Джон нагнулся к Джейми.

– А это кто тут у нас? Малыш Джейми? – Он взял из рук мальчика книжку, которую тот ему доверчиво протянул, и изобразил на лице удивление. – Да никак это «Куда девался шарик?».

Джейми улыбнулся.

– Хочешь, почитаем?

Франческа покачала головой.

– На этой неделе мы ее читали тысячу раз!

Джон засмеялся.

– Эта книжка с каждым разом кажется все интереснее. В ней множество всяких подробностей, которые не сразу заметишь.

– Хорошо бы тебе удалось незаметно взять ее с собой в самолет.

– И таким образом лишить тебя удовольствия ежедневно читать ее твоему сыну? Ни за что!

Джон подвинул к столу стул.

– Ну, дружище Джейми, давай-ка сядем рядком и почитаем, а?

Он усадил Джейми на колени. Но тут к дому подошел почтальон, и в ящик шлепнулась газета. Джейми соскочил с колен и выбежал в прихожую. Вскоре он вернулся с газетой.

– Нате.

Малыш говорил с шотландским акцентом, как и Джон.

– Спасибо, Джейми.

Джон и Франческа обменялись улыбками – их забавляло произношение Джейми.

– Ну что, почитаем вместе? – спросил Джон малыша, но тот уже переключился на котенка, который вошел в кухню. – Нет так нет.

Джейми вышел вслед за котенком в прихожую и сел на пол. Джон развернул газету.

– Ну что там новенького? – спросила Франческа, ставя перед Джоном кружку с кофе и приступая к завтраку для Джейми. – У меня совсем не остается времени на газеты. Понятия не имею, что творится в мире. За исключением событий в моде, конечно.

Джону сразу попалась на глаза заметка о миссии ООН и встрече стран-участниц в Нью-Йорке. Он прикинул, когда Девлин будет в Америке.

– Ничего особенного, – ответил он.

Джон не был уверен в том, что поступает правильно, не сообщая ей о поездке Патрика. Конечно, ему не хотелось, чтобы они встретились, но специально препятствовать их встрече Джон не собирался.

Франческа стала совсем взрослой женщиной, подумал он. Боже, какой же она стала взрослой! Ничего не осталось в ней от той хрупкой девочки, которую он встретил на паромной переправе. Даже шрамы исчезли почти бесследно. Теперь Франческа – уверенная в себе, удачливая, счастливая женщина. Он не рассказал ей о смерти жены Патрика. Газеты шумели об этом добрых две недели, только недавно угомонились. Зачем выводить Франческу из равновесия, к чему понапрасну волновать? Он решил так: если она услышит об этом стороной, они все обсудят вместе, но если эта история пройдет мимо ее ушей, значит, так тому и быть. Пусть судьба решает. Но мысль о том, что он может лишиться Франчески и ребенка, которого полюбил как родного, приводила его в смертельный ужас.

– Я говорю, ты все собрал?

– Ой, извини, зачитался, не слышал.

– Я вижу. – Франческа улыбнулась. – Ты сегодня на редкость разговорчив, Джон. Мне будет очень скучно без твоей болтовни по утрам.

– Очень остроумно! К вашему сведению, мисс Ирония, я упаковал чемодан, и осталось только снести его вниз. – Хорошо. – Она подошла к нему и, обняв за шею, поцеловала в лоб. – Мы оба будем скучать по тебе, Джон.

– Ничего, скоро увидимся. – Он погладил ее по плечу и выглянул в прихожую, где Джейми играл с котенком. – Я тоже буду по вас скучать.

Франческа нажимала клаксон, а Джон вышел из машины, чтобы позвонить у дверей дома Дейва. Джейми сидел на специальном сиденье сзади и смеялся.

– Ну вот и Дейв.

Дейв сбежал по ступенькам и сложил в багажник чемодан и черную дорожную сумку. Потом сел на заднее сиденье рядом с Джейми и, наклонившись вперед, чмокнул Франческу в щеку.

– Привет!

– Привет!

– Привет, старина Джейми! – Он потряс Джейми за ножку. – А шапка где, дружище? – Он огляделся и, найдя красную бейсбольную шапочку, которую специально сшил для малыша, надел ее ему на головку. – Вот, теперь все как следует. Можно и ехать. – Он достал из кармана свою шапку и тоже надел. – Вперед!

– Господи, восемь часов перелета над Атлантикой с этим безумцем! – воскликнул Джон.

– Будем надеяться, что стюардесса придет тебе на помощь в трудную минуту!

Все засмеялись. Франческа включила сцепление, и машина тронулась.

Они прибыли в аэропорт Ньюкасла без запаса времени. Франческа припарковалась, и мужчины сразу пошли на регистрацию. Подхватив Джейми, она последовала за ними, чтобы помахать на прощание.

– Ничего не забыл? – спросил Джон Дейва, проверяя, все ли документы на месте.

– Еще бы! – У дяди Дейва всегда все в полном ажуре.

Франческа улыбнулась. Ей нравилось, как они ладили друг с другом, хотя были такие непохожие. И одет каждый был по-своему. Джон – в костюме от Диора, двубортный, темно-серой шерсти, в руках небольшой черный кожаный саквояж. Дейв был в свободных джинсах «ливайс», армейских шнурованных сапогах, летчицкой кожанке, бейсбольной шапочке. За спиной рюкзак.

– Надеюсь, вас посадят подальше друг от друга.

– Если нет, сами рассядемся! – Дейв нагнулся к Джейми. – А тебе поручается присматривать за мамой. Скоро увидимся. Хочешь на самолете прокатиться?

Джейми серьезно кивнул. Дейв отвернул козырек шапки и поцеловал малыша в нос. Потом передал Джейми Джону.

– Просто смерть девкам будет! – сказал он.

Джейми обнял Джона за шею.

– Будь умницей, – шепнул ему Джон и отдал малыша матери.

– Значит, до встречи в Нью-Йорке!

Они с минуту постояли молча.

– Ну, счастливого полета, и жду звонка. Дайте мне сразу знать, как там дела, как идут приготовления к показу, и все прочее, – сказала Франческа.

– Обязательно, – ответил Джон.

Дейв поцеловал ее.

– Пока, Фрэнки. Будь умницей.

Они прошли через пропускную калитку, на секунду остановившись, чтобы в последний раз махнуть рукой. Франческа с Джейми помахали в ответ. Вот и все.

Франческа вдруг почувствовала себя одиноко.

– Идем, посмотрим на самолеты, – сказала она сыну.

Утром того же дня Франческа, оставив Джейми с няней Шоной, села в «мерседес» и поехала на Кинг-стрит. Заперев машину, она вошла в здание студии, поднялась по лестнице, свежеоштукатуренной и украшенной репродукциями моделей коллекции Кэмерон—Йейтс из журналов «Вог», «Мари Клер», «Элль» и «Татлер».

– Тилли! Доброе утро! Подойди ко мне, когда освободишься!

– Привет! Минутку!

Проходя мимо Эвлин, Франческа коснулась ее волос.

– Новая прическа? Прелестно!

Закрыв за собой дверь, она взяла со стола почту и поднялась на следующий этаж, который они в прошлом году частью переоборудовали под мастерскую, а часть отвели под кабинет Джона. Франческа прошла к своему столу, положила письма и направилась в кухню сварить кофе.

– Фрэнки!

– Я здесь, Тилли. Кофе хочешь?

– С удовольствием. Ну как они, нормально улетели?

– Самолет вылетел вовремя, и сейчас они должны быть уже в аэропорту Хитроу. Самолет в Нью-Йорк вылетит в одиннадцать.

Франческа разлила кофе по стаканчикам.

– Надо составить график работы на эти дни, – сказала она, доставая из портфеля блокнот. – Необходимы кое-какие переделки.

У Тилли вытянулось лицо.

– Знаю-знаю, это будет безумно трудно, но мы в последнюю минуту обговорили с Дейвом кое-какие детали и решили, что так будет лучше.

– Как скажешь.

– Вот возьми. – Франческа передала Тилли чертежи. – Надо сменить подкладку на этих двух жакетах, она должна быть контрастной по цвету. Кроме того, Дейв решил удлинить жилеты. Если хочешь, я спущусь и сама поговорю с Эвлин и Черри.

Тилли просмотрела чертежи.

– Пожалуй, так действительно будет лучше. Рукава будут закатаны, чтобы показать подкладку, да?

– Да. Тебе нравится?

– Очень.

Она улыбнулась и провела ладонью по волосам. В прошлом году Тилли отрезала волосы и теперь носила короткую мальчишескую стрижку. Стиль одежды она тоже изменила. Вместо каскада бижутерии она теперь носила только мужские золотые часы на кожаном ремешке, а вместо развевающихся балахонов – узкие брюки и длинный замшевый жилет с шелковой блузкой. Все это ей очень шло, и хотя сама Франческа этого не замечала, но Тилли старалась подражать именно ей.

– Ну, посмотрим, как получится.

– Понимаю и исчезаю!

Франческа вернулась к своему столу. Дейв приколол к нему график работы, который она отдала Тилли. Тилли подумала, насколько изящна и грациозна была Франческа в каждом своем движении. Даже в линялых ливайсовских джинсах и черной водолазке она умудрялась выглядеть элегантной. Тилли позавидовала ее длинным стройным ногам. Франческа вручила Тилли листок бумаги.

– Коллекцию отправляем в воскресенье, Джон встретит ее утром в понедельник в аэропорту имени Джона Кеннеди. Значит, завтра к вечеру нужно будет закончить все переделки, а в воскресенье утром отослать вещи в аэропорт Хитроу. Успеем?

– Должны успеть. Я надеюсь, с шитьем мы уложимся в полдня. Хотя придется еще кое-что сделать, чтобы все было в ажуре.

– Я подойду попозже и помогу вам. Ты не помнишь, на который час назначено интервью?

– На полпервого. Во время обеда.

– Ох ты! А я совсем о нем забыла. Как думаешь, отменить никак нельзя?

– Ни в коем случае. Редакция «Кроникл» очень доброжелательно к нам относится, они хотят дать информацию к началу показа в Нью-Йорке. Отказывать им просто неприлично.

Франческа вздохнула.

– Куда же их повести?

Она очень нервничала, не чувствуя поддержки Дейва. Ей еще не приходилось давать интервью в его отсутствие.

– Давайте здесь устроим обед. Я закажу еду в ресторане, мы покажем им студию, они пофотографируют. Здорово получится, не сомневайся.

– Ты уверена, Тилли?

– На все сто!

Франческа облегченно улыбнулась. С Тилли она чувствовала себя в безопасности, почти как с Дейвом. Но тут она взглянула на свои джинсы и опять заволновалась.

– Боже, мне ведь еще переодеться надо! Просто не знаю, как мне быть. Я уже вычистила и сложила весь гардероб для Нью-Йорка. У меня тут ничего подходящего не осталось. Что же делать?

– Спокойствие! Сейчас мы тебя оденем. Эвлин только что закончила длинную шелковую рубашку с набивкой – ты наденешь ее прямо на эту футболку, и перетянешься черным замшевым поясом. Он как раз подойдет к туфлям, которые нам обещал Фриз. Блеск!

Франческа рассмеялась.

– Слушай, Тилли, может, ты заодно и интервью дашь вместо меня?

– Не надейся! А вот помочь тебе уложиться для поездки в Нью-Йорк – пожалуйста.

– Ой, правда? Мне совершенно некогда этим заняться из-за аврала с коллекцией.

– Как всегда!

– Да, как всегда. – Франческа улыбнулась. – У меня прямо голова пухнет: я так боюсь этой встречи с нашими американскими спонсорами, вся дрожу, как подумаю об интервью, которые придется там давать…

– Да, и Дейв тоже паникует. Я почти до самого утра отбирала ему гардероб… – Тилли запнулась и вся вспыхнула.

Франческа посмотрела на нее круглыми от удивления глазами.

– Так, так, до утра, говоришь. Ну, продолжай!

Но Тилли залпом допила свой кофе и решительно поднялась с места.

– Надо бежать, времени остается в обрез.

– Тилли! – Франческа широко улыбнулась и взяла девушку за руку. – Ты не договорила! Скажи, это у вас уже давно?

Тилли дернула плечиком.

– У меня-то уже скоро два года. – Она улыбнулась. – Но Дейв, по-моему, впервые обратил на меня внимание только… – она произвела небольшой подсчет на пальчиках, – четыре недели, два дня и четырнадцать часов назад! – со смехом закончила она.

– Так это же просто замечательно! – сказала Франческа, подметив счастливый огонек в глазах Тилли. – Ужасно рада за вас!

– Я тоже, – простодушно ответила девушка, быстро переключаясь на деловой тон. – Значит, я звоню в ресторан и несу тебе рубашку. А Элейн пусть позвонит Фризу.

– Спасибо, Тилли, – сказала Франческа, провожая ее глазами. – Пока.

Она подвинула к себе пачку корреспонденции и принялась ножиком для бумаги вскрывать конверты. Ей было радостно за Тилли, но в душе чувствовался легкий осадок горечи.

Только после пяти Франческа наконец закончила дела в студии, на ходу прощаясь и обещая приехать утром, чтобы нанести окончательный блеск на готовые к отправке модели. Быстро сбежав по лестнице, она вскочила в машину и, выведя ее со стоянки, направилась через Дин-стрит к шоссе. Она обещала вернуться домой к половине шестого, чтобы отпустить Шону, у которой было назначено важное свидание.

Она доехала вовремя. Шона и Джейми поджидали ее перед домом. Она усадила обоих в машину и повезла мимо Кенсингтон-парка к дому Шоны.

Потом они с сынишкой вернулись к себе. Наступали их любимые часы, когда можно было побыть вдвоем. Перед сном Франческа выкупала Джейми, подала ему чай и читала, пока малыш не заснул. Теперь с обязанностями на сегодня было покончено и можно было выпить стаканчик винца. Франческа поднялась наверх, зашла в детскую взглянуть на Джейми и наконец оказалась у себя в спальне. Поставив стакан с вином на туалетный столик, она села перед зеркалом. Эту комнату они год назад переоборудовали из чердака. Через слуховое окно сюда проникали последние лучи заходящего солнца. Чтобы получше разглядеть свое отражение, Франческа зажгла настольную лампу.

За последние два года волосы ее отросли и теперь рассыпались по плечам пышной темной волной, оттеняя лицо. Оно тоже изменилось: стало мягче, живее. Правда, при ярком беспощадном свете лампы морщинки от забот и застарелой боли были заметны, но в последнее время, когда она так часто и от души смеялась, они никому не бросались в глаза. Теперь она была прекрасна всегда – не то что раньше, когда ее лицо оживлялось нечастыми вспышками счастливой улыбки. Она была прекрасна не холодной классической красотой, но теплой, чувственной, влекущей.

Франческа сидела и вглядывалась в свое отражение. Сняв свитер и футболку, она рассматривала свое полуобнаженное тело – округлые налитые груди, гладкую безупречную кожу на животе. Тело ее тоже изменилось. Она чуть-чуть располнела, стала женственнее. Теперь в ней не было прежней мальчишеской угловатости, формы приобрели мягкую округлость. Дав жизнь и выкормив другое живое существо, она влила в себя новую жизнь.

Франческа прикрыла глаза. Ей вспомнилось его прикосновение, его запах, звук его голоса, его тихий шепот. Она поспешно открыла глаза и вздохнула.

Она знала, почему на нее навеяло грусть счастье Тилли, знала, почему ей стало так одиноко без Джона и Дейва, без привычной лихорадки рабочих будней. Она любила его. Без прежнего пыла, без той ужасной боли, которая преследовала ее в первое время, но теплой ровной любовью, той, что таилась на дне души и просыпалась каждый раз, когда она оставалась наедине с сыном. Она все еще чувствовала себя преданной, но былой гнев смягчился, и теперь чаще вспоминалось хорошее, а раны, нанесенные ложью и обманом, уже не саднили так остро. Может быть, благодаря Джейми, может быть, благодаря успеху в своем деле, сама не зная почему, она наконец сладила со своими чувствами. Теперь, наверно, так будет всегда, думалось ей. Она навсегда запомнит, как любила его, и, конечно, никогда никого не полюбит так снова. Она еще раз вздохнула и покончила с воспоминаниями.

Франческа поднялась, взяла купальный халат, набросила на себя и сделала глоток вина. Сняла джинсы, взяла со столика книжку в мягкой обложке, недопитый стакан. В полдевятого должна приехать Тилли, к этому времени надо приготовить ужин. Тихонько прикрыв за собой дверь, еще раз заглянув к Джейми, Франческа спустилась в ванную.

35

«Добрый день, леди и джентльмены. К вам обращается капитан экипажа Уиллис. Наш самолет готовится совершить посадку в аэропорту Джона Кеннеди, Нью-Йорк. Предполагаемое время окончания полета – один час тридцать пять минут. Время в пути – семь часов тридцать минут. В Нью-Йорке жарко, примерно тридцать пять градусов по Цельсию, влажность шестьдесят пять процентов, облачно. Надеюсь, вы приятно провели время в полете с компанией Бритиш Эруэйз. Наш экипаж и лично я желаем вам приятного путешествия. Благодарю за внимание».

Франческа откинулась в кресле и пристегнула ремень, пристегнула Джейми и дала ему леденец.

«Просим приготовиться к посадке».

– Держи маму за руку, – шепнула Франческа, но Джейми не слышал ее. Он корчил рожи даме, которая сидела через проход. Франческа закрыла глаза и крепко ухватилась за ручки кресла. Самолет начал резко снижаться. Уши неприятно заложило, стало муторно. Франческа сидела у окна. Снижение пошло более плавно, она открыла глаза. В иллюминатор хорошо был виден город, который называют Большое яблоко. У нее занялось дыхание от внезапного возбуждения. Вот я и в Нью-Йорке, подумала она, буду показывать здесь свою коллекцию. Ее охватила гордость за то, что она сумела сделать.

– Фрэнки! Фрэнки!

Франческа вглядывалась в море окруживших ее людей, пытаясь найти глазами Дейва.

– Я здесь! – кричал он.

Наконец она разглядела его. Он стоял чуть в стороне от толпы и размахивал маленьким звездно-полосатым флажком. Рядом стояла багажная тележка.

– Привет!

Она взяла Джейми за руку, и они двинулись навстречу Дейву. А он прыжком подскочил к ним, схватил Франческу за талию, покружил, потом подхватил Джейми и крепко прижал к себе.

– Все в порядке? – спросил он у Джейми, поставил его на ножки и отступил на шаг, любуясь Франческой.

– Ужасно рад видеть тебя, малыш, – проговорил он, растягивая слова.

– Никогда не слышала такого ужасного американского акцента! – укоризненно покачала головой Франческа.

– Но дай мне время, я научусь, – продолжал дурачиться Дейв, пародируя американское произношение.

– Фу. – Она подкатила поближе свою тележку. – А где Джон?

– У него деловое свидание. – Заметив, что лицо у Франчески вытянулось от огорчения, Дейв взял ее за руку. – Никак не мог вывернуться. Ты себе не представляешь, что здесь творится. Деловые завтраки, деловые обеды, деловые ужины – никакого удержу у этих американцев. Только закончат деловые переговоры в конторе, едут на площадку для гольфа, чтобы поговорить о деле или поиграть в сквош и обсудить насущные проблемы. Я уморился переодеваться то в один спортивный костюм, то в другой – каждые пять минут!

Франческа улыбнулась.

– Когда же я его увижу?

– Когда доберемся до отеля. Между прочим, приготовься, а то в обморок упадешь, как увидишь эту красотищу. Суперлюкс! Кровать – с футбольное поле!

– Я смотрю, Америка произвела на тебя сильное впечатление, – смеясь, сказала Франческа.

Дейв на секунду замолчал.

– Пожалуй. Но ты сама увидишь, как тут все закручено. Джона тягают на какие-то встречи без передышки.

Выйдя из здания аэропорта, они подошли к ожидавшему их черному лимузину, заказанному американскими партнерами.

– Просто глазам своим не верю! – Франческа вертела головой, рассматривая небоскребы на Пятой авеню. Джейми мирно спал у нее на коленях, шум большого города, доносившийся снаружи, и разговор взрослых в машине нисколько ему не мешали. – Подумать только, я еду в лимузине по Пятой авеню! Будто самая настоящая голливудская звезда!

Франческа фыркнула от смеха, а Дейв нажал кнопку на панели перед сиденьем. Засветился экран телевизора.

– Что хочешь посмотреть? Какую-нибудь игру? Они тут с ума сходят от репортажей со всяких игр.

– Просто глазам своим не верю!

– Вы это уже говорили, мадам, – улыбнулся Дейв. – Вот погляди-ка! – Он нажал другую кнопку, и открылась дверца мини-бара, заставленного бутылками и хрусталем. – А теперь вот что! – В боковой двери засветился яркий плафон, под которым блестело большое зеркало.

Франческа потеряла дар речи и просто весело смеялась, глядя на все эти чудеса.

– Прошу прощения, сэр! – Услышав голос шофера, Франческа прекратила смеяться и села смирно. Дейв подумал, как же она по-детски наивна и забавна.

– Не пугайся, Фрэнки, – шепнул он. – Он нас не видит – стекло опущено.

Франческа покраснела от смущения. Дейв нажал кнопку переговорного устройства.

– Слушаю.

– Приближаемся к отелю, сэр.

– Хорошо, спасибо.

Машина замедлила ход, и Франческа снова прильнула к окну.

– Боже мой! – начала было она говорить, но лимузин остановился, прервав ее на полуслове.

Улыбающийся шофер в униформе открыл дверцу, готовый помочь ей выйти. Он поднял на руки спящего ребенка и осторожно держал его.

«Слава Богу, что я переоделась в самолете», – подумала Франческа. Другой молодой человек протянул ей руку, она вышла из машины и разгладила юбку. Какие у него зубы замечательные, заметила она.

– Идем, Фрэнки, твой багаж принесут. – Дейв кивнул еще одному молодому человеку в униформе, и тот подошел к багажнику лимузина. Дейв, взяв Джейми, прижал его к груди и поцеловал. Потом с нежностью посмотрел на Франческу.

– Ну, если вы чувствуете себя так, как кажется со стороны, мисс Кэмерон, то, наверно, сейчас взлетите! – Он поцеловал ее в щеку и заметил, что, когда они вошли в холл, все взгляды устремились на нее.

Франческа находилась у себя в номере минут пять, но за это время ей уже в третий раз пришлось открыть дверь. На этот раз принесли корзинку с фруктами. Франческа дала коридорному пять долларов и пообещала постараться прекрасно провести время – тоже в третий раз.

– Фрукты принесли! – крикнула она Дейву, который был в ванной. – Итого – два букета, шампанское, а теперь еще и фрукты!

Она поставила корзинку на кофейный столик в гостиной рядом с другими подарками.

– Это от… – она прочитала визитную карточку, – от отдела моделей универмага Сэкс. – Франческа рассмеялась. – Подарки сыплются как из рога изобилия – причем с каждым разом все более экстравагантные!

Дейв вышел в гостиную.

– Все идет как полагается, – важно сказал он. – Мы ведь довольно важные персоны, разве ты не знаешь? – Он подошел к корзинке, пощупал через целлофан ее содержимое и выбрал себе киви. – На мой взгляд, Сэкс лидирует. Оттуда поступило нечто по меньшей мере полезное. – Он вытащил походный швейцарский нож и разрезал плод пополам.

Не успел он вонзить зубы в нежную мякоть, как дверь распахнулась и ворвался Джон. Сладкий зеленый сок потек по подбородку Дейва. У Джона округлились глаза.

– Боже мой! Умоляю тебя, не притрагивайся к киви сегодня за ужином. Обещаешь?

– Прошу прощения, – промямлил Дейв с полным ртом, но Джон уже не слушал его: он увидел Франческу. Он бросился к ней и обхватил руками.

– Фрэнки!

Сжав ее в объятьях, он выпустил ее из рук и отступил на шаг, чтобы как следует рассмотреть. Прикосновение к Франческе уже не доставляло ему боли. С появлением на свет Джейми он перенес на него часть своей нежности.

– Ну, как прошел полет? Все в порядке? Джейми нормально его перенес? Спал? А где он, кстати?

– Господи, не части ты так!

Она взяла его ладони в свои и улыбнулась, глядя ему в лицо.

– Полет прошел отлично. Джейми понравилось, просто ужасно понравилось! Он соснул и подружился с одной дамой, которая сидела от нас через проход. Она дала ему свою визитную карточку.

Джон захохотал.

– Вот чертенок! Я так соскучился – будто век его не видал! Так где же он?

– Спит. Ведь уже поздний вечер в Англии.

– Я пойду тихонько погляжу на него. – Джон опять схватил Франческу в охапку. – До чего же я рад, что вы наконец здесь!

– Хочешь сказать, что тебе обрыдло мое общество! – Дейв покончил с киви и принялся снимать фольгу с бутылки шампанского. – Ну давай, беги взгляни на малыша и отпразднуем нашу встречу!

Джон пошел в спальню, а Франческа поставила на столик фужеры.

– Извини, что не встретил вас в аэропорту, – сказал, возвращаясь в гостиную, Джон. – По уши увяз в делах. – Он виновато улыбнулся. – Верь не верь, а по-моему, это будет самая блестящая демонстрация Кэмерон—Йейтса.

– Уф!

Пробка с шипением вылетела из бутылки. Белая пена полилась на ковер. Дейв разлил шампанское по фужерам. Джон и Франческа зааплодировали. Поставив бутылку на место, он роздал бокалы Франческе и Джону.

– Коллекция прибыла, площадка готова, репетиция и интервью завтра, мы получили подарки от всех покупателей, показ в среду, а потом сядем и будем дожидаться заказов. – Дейв поднял бокал. – За Нью-Йорк! – провозгласил он.

Они чокнулись.

– За успех! – добавил Джон.

– И за счастье, – присовокупила Франческа. – Кстати, Дейв, Тилли шлет тебе привет. – Впервые за все время знакомства она увидела на его щеках румянец.

В тот же вечер, лежа в ванне, Франческа думала о предстоящих днях и о том, как далеко продвинулась за два года фирма Кэмерон—Йейтс. Впервые, если не считать нескольких дней показа на Неделе высокой моды в Лондоне, она отлучилась из студии – куда! В Америку, в Нью-Йорк, на один из самых крупных мировых рынков! Не верилось. Правда, они немало потрудились ради этого, но все равно, когда поездка осуществилась, она казалась чудом.

Ей вспомнилось, когда она впервые услышала имя Уилла О'Коннела. Это произошло, когда Джон упомянул одного «американского дилера моды», как он его назвал, купившего половину их осенней коллекции для лондонской Недели. Она улыбнулась, вновь представив, как Джон явился домой после целого дня переговоров, бледный от волнения, с кейсом, полным подарков, пристегнутым к запястью цепью. Затраты О'Коннела полностью окупились. Американцам понравилась коллекция, модели мгновенно разошлись, и через пару месяцев он приехал с заказом на зимнюю коллекцию специально для американского рынка. И они ее сделали.

Коллекция прет-а-порте предназначалась для довольно широкого круга, в ней использовались английские ткани, шелка, шерсть. Тут совмещались английское качество и американский шик. Франческе самой было неясно, как им удалось приспособить свои модели для совершенно незнакомого заказчика. Но это удалось, и Дейв потратил немало сил, чтобы вписаться в американские традиции. Его дом заполнился массой американских вещей, он работал, ел и спал в атмосфере Соединенных Штатов. Хорошие получились модели, думала Франческа, глядя на костюм, висевший на вешалке в ванной, чтобы отпариться. Нет, не просто хорошие, решила она, – блестящие!

Вылезая из ванны, она почувствовала, насколько утомил ее этот день. Впрочем, это была давно накопившаяся усталость – порой ей казалось, что в ее жизни не осталось ничего, кроме работы. Ну что ж, думала она, вытираясь мягким полотенцем и надевая толстый махровый халат, зато теперь у них появился грандиозный шанс: если показ пройдет удачно, на будущий год после Недели высокой моды в Лондоне им открыта дорога прямо в Париж и Нью-Йорк. Если они завоюют американский рынок, Европа будет у них в кармане.

Подойдя к зеркалу, она сняла с головы полотенце и расчесала волосы. Потом взяла в руки фен. Франческа никогда не надеялась на успех, а чувство вины, так и не покинувшее ее, подсказывало, что она его не заслуживала. И сейчас эта мысль снова неожиданно кольнула ее, вселив в сердце безотчетное беспокойство.

– Фрэнки!

Войдя в гостиную, Франческа поймала на себе восхищенные взгляды Джона и Дейва.

– Костюмчик из нашей вечерней коллекции, если мне не изменяет зрение, – заметил Дейв.

Она кивнула.

Это был костюм из тонкой шерсти: короткая абсолютно прямая юбка и длинный приталенный жакет с черным бархатным воротником и манжетами из той же ткани. На ногах черные чулки и черные замшевые туфли на низком каблуке. Довершала туалет самая ударная вещь – темно-красная шифоновая блузка с набивкой ее собственного дизайна – листья еще более густого красного тона. Шифон был почти совсем прозрачным, но блузка выглядела целомудренной благодаря набивке и кружевному белью такого же красного цвета, выглядывавшему в разрезе. Этот костюм был точным воплощением стиля Кэмерон—Йейтс.

– Ну все! – воскликнул Джон, взяв ее за руки. – Пропал мистер О'Коннел!

– Надеюсь.

– Помнишь, Фрэнки, три года назад я говорил тебе, что ты будешь звездой. Теперь ты уже почти стала ею. – Дейв надел пиджак и подошел к двери. – Сейчас мы зададим жару! Уилл сказал, что будет ждать нас в ресторане. Фрэнки, ты упадешь – харчевня офигенная! Там небось пописать стоит целый миллион!

Джон отворил дверь.

– Этим самым Дейв пытается тебе намекнуть, что мы будем ужинать в первоклассном ресторане, – сказал он.

Франческа рассмеялась.

– Ну что ж, посмотрим. С Джейми все простились?

Мужчины кивнули.

– Няня пришла?

Опять кивки.

– А она знает, куда нам в случае чего звонить?

Дейв подставил ей руку, Джон – тоже.

– Фрэнки, угомонись!

Они смеясь вышли из номера и направились к лифту.

У подъезда их ожидал лимузин, чтобы отвезти в Рокфеллер-центр. В баре стояла на льду бутылка шампанского.

В одном из офисов здания Организации Объединенных Наций на углу Пятой авеню и Сорок седьмой улицы стоял Патрик Девлин. Он ждал Чарльза Хьюита, который заканчивал телефонный разговор с Лондоном. Разговор шел с премьер-министром, который должен был дать свое заключение по поводу случившегося. Патрик не ждал ничего хорошего. Хьюит просто кипел от ярости, и целая свора правительственных чиновников шныряла по коридорам, распространяя меморандумы для прессы, объясняясь с журналистами, пытаясь смягчить эффект, который вызвало его, Патрика, выступление. Он сделал то, ради чего приехал сюда. Он не представлял себе, что его речь может поднять такую бурю, но раз дело сделано, жалеть не стоит. А если тебе, Пэдди, сынок, придется уйти, надо уйти, не теряя достоинства.

Его позвали.

– Министр ждет вас, мистер Девлин.

– Спасибо.

Пройдя два приемных зала, он вошел в кабинет с огромными окнами, где находился Чарльз Хьюит.

– Чарльз!

Хьюит отвел взгляд от окна.

– Садись, Патрик.

– Я лучше постою, если не возражаете.

– Мне наплевать – будешь ты сидеть, стоять или сразу выпрыгнешь в окно. Но премьер-министру, видимо, не все равно. Так что сядь.

Патрик сел и стал молча ждать продолжения.

– Ты себе представляешь масштаб скандала, который ты сегодня учинил?

– Нет… Я не думал…

– Вот именно, черт подери, – ни секунды не думал! Ты поднял вопрос, которого нет в повестке дня, его даже не собирались обсуждать, и взял на себя смелость высказать точку зрения Великобритании, которая на самом деле противоречит политике страны. На что ты рассчитывал, Патрик?

– Немцы…

– Ну конечно, немцы тебя поддержали! Еще бы нет! Их буквально душат эти чертовы беженцы из Восточной Европы, они просто не знают, куда их девать! Они рады-радехоньки выпихнуть эту ораву, сбагрить нам. Вот почему они тебе овацию устроили! Черт побери! – Хьюит чуть не задохнулся от приступа ярости. – Ну что молчишь – отвечай! Понимаешь, что ты наделал!

Патрик знал, что защитить свое мнение перед Хьютом невозможно. Он поставил британское правительство, и Чарльза Хьюита в частности, в сложное положение. Что тут скажешь?

– Сожалею.

Это простая лаконичная реакция застала Хьюита врасплох. Он прошел к столу и сел.

– Премьер-министр высказался в том духе, что младший министр, не имеющий дипломатического опыта, имеет право на ошибку. На мой взгляд, это чрезвычайно благородно с его стороны.

– Да, сэр.

– Он готов после серии приватных переговоров с французами и итальянцами предать этот инцидент забвению.

Патрик опустил глаза.

– Благодарю.

– Откровенно говоря, Патрик, если бы я мог, я бы уволил тебя без всяких разговоров, но, к сожалению, это не в моей власти. – Хьюит нагнулся через стол к собеседнику. – Тем не менее я тебя официально предупреждаю. Начиная с этого момента, если ты сделаешь хоть одни неверный шаг, мигом окажешься за воротами и даже не успеешь сообразить, кто тебе дал пинка под зад. Я ясно выразился?

– Да, сэр.

– Попробуй еще раз подставить меня или правительство, и тебя вышибут как щенка! – Хьюит щелкнул пальцами. – Вот так!

– Да, сэр.

– Надеюсь, ты все понял, Патрик.

– Да. Благодарю вас, Чарльз.

Хьюит открыл какую-то папку и углубился в чтение. Патрик молча вышел из кабинета.

Выйдя в коридор, он прислонился к стене и глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Но ему не дали перевести дух – он поймал на себе острый взгляд какого-то парня, мелкой сошки из дипкорпуса, и тут же заторопился уйти от любопытных глаз. Все равно не сдамся, думал он, я еще заставлю себя выслушать. Он вызвал лифт, вошел в кабину и попытался выбросить из головы недавние события. Ему предстояло встретиться со старым школьным приятелем. Встречу назначили в ресторане, где обычно собирались его однокашники, и Патрику не хотелось портить удовольствие грустными впечатлениями от своего неудачного политического опыта.

Выйдя из лифта на первом этаже, Патрик бросил на себя взгляд в зеркало, поправил галстук. Он запаздывал, и переодеваться было некогда. Поспешно пройдя через вертушку у входа, он сунул два пальца в рот, свистнул, и к нему подкатило такси.

– Рокфеллер-центр! – бросил он шоферу.

– О'кей.

Водитель включил счетчик, машина тронулась с места, а Патрик, с наслаждением откинувшись на спинку сиденья, позволил себе расслабиться. Первый раз за весь день.

Энцо стоял перед тяжелым французским зеркалом в массивной золоченой раме в холле апартаментов Марианны на Парк-авеню. Он завязал щегольской галстук от Хьюго Босса. Потом пробежал ладонью по волосам, зачесанным назад с помощью геля, оскалил рот и проверил, в порядке ли зубы. Дважды высморкался, чтобы прочистить нос, который саднило от кокаина. Похлопал по нагрудному карману пиджака. Там лежала доза – два грамма кокаина для мистера Робетти, дружка Марианны. Денежки сами бежали ему в руки, и, надо признаться, очень кстати. Эта чертова сучка стала явно выводить его из игры, того и гляди выпихнет к чертовой матери.

Энцо выдвинул ящичек инкрустированного столика и взял свой ключ. В зеркале возникло отражение последнего хахаля Марианны. Энцо обернулся, и взгляд его упал на мускулистые ягодицы этого парня. Они с Марианной шли из гостиной в кухню.

– Как тебе этот вид, крошка Энцо?

Марианна остановилась, опершись о дверной косяк. Она была совсем голая, только туфли на ногах. Стояла и теребила пальцами соски.

– Не желаешь к нам присоединиться?

У Энцо затрепетали ноздри от омерзения, но он промолчал. Самое лучшее – играть в молчанку, так меньше хлопот.

– Мне надо идти, – наконец процедил он. Легкий кайф от слишком маленькой дозы уже начинал проходить. – Дела. Извини.

Ему не терпелось уйти. От ее наготы его тошнило.

– А как насчет моих дел? – протянула она.

Ее голос тек тягуче, гладко, как малиновый сироп, но от Энцо не укрылась таящаяся в нем угроза. Она прекрасно знала, куда он направляется, но это в последний раз, уж будьте уверены, она за этим проследит.

– Я постараюсь вернуться как можно раньше.

Она приблизилась и стала рядом. Он весь напрягся, изо всех сил пытаясь не показать своего раздражения.

– Да уж постарайся, Энцо.

Она чувствовала кипевшую в нем ярость, и это будоражило его. Она никогда не уставала от игры, которую вела с ним, испытывая свое могущество. Она выпытала все секреты своего «подопытного», как называли Энцо ее друзья. Под кайфом он выкладывал ей все, все до самого донышка! Иногда даже делалось его жаль, но что поделаешь, как еще узнать, где кончаются границы твоей власти? Или, точнее, насколько они беспредельны.

– А иначе ты сам знаешь, что будет.

Она прикоснулась пальчиком к шелковому платку в петлице его пиджака и безмятежно улыбнулась.

– Один звоночек в ФБР и… Помнишь, что ты рассказал мне про Джованни? Про всю эту кровь! Бррр! – Она передернулась. – Про море крови…

– Заткнись, Марианна!

Он схватил ее за руку и крепко сжал запястье.

– Заткнись, сучка эдакая, – прошипел он.

Улыбка не сходила с ее губ. Марианна обожала, когда он впадал в ярость, и с удовольствием доводила его до этого состояния. Они оба знали правила этой игры. И ведущей неизменно была Марианна.

– О, малыш, – томно прошептала она, – я вижу, ты не прочь позабавиться.

Энцо отпустил ее руку. Марианна обратилась к чернокожему нагому юноше:

– Ларсон, подойди, детка, покажи Энцо, что ты для меня приготовил.

Чернокожий улыбнулся, но глаза его смотрели жестко и холодно.

Марианна прижала ладонь к его гениталиям.

– Полюбуйся, Энцо, – промурлыкала она. – Тут и тебе останется, малыш.

Энцо с трудом проглотил подступивший к горлу комок. Марианна отвернулась и уперлась руками в стены.

– Может, тебе хочется посмотреть?

Чернокожий пристроился к ней сзади.

– Ну так что, Энцо, тебе интересно, что будет дальше?

Он постоял, будто околдованный, глядя в ее полуобернутое к нему лицо. Всегда одно и то же: ему тошно, противно, но он не властен над собой и цепенеет, не в силах ничего сделать.

– Так не задерживайся, Энцо, – шепнула она и резко вскрикнула, когда чернокожий вошел в нее, а потом громко расхохоталась, заметив гримасу отвращения на лице Энцо. Ее смех преследовал его, когда он отпирал дверь, спускался по лестнице, выходил на улицу. Этот дьявольский смех, не переставая, звенел у него в ушах, по спине тек липкий пот. Задыхаясь, он прислонился к стене. Отдышаться никак не удавалось. Кровь ударила в голову, ноги подкашивались.

– Сука, – прошептал он.

Вынув из кармана дорогой платок из тонкого полотна – подарок Марианны, – он вытер лицо. Слава Богу, ему понемногу делалось лучше. Но срочно нужна была новая доза! Кое-что он, конечно, улучит для себя от Робетти, потом, может, раздобудет немножко травки. Если Марианне взбредет сегодня опять затеять свои игры, самое лучшее – уйти в отключку.

Он выпрямился и еще раз обтер лицо платком. Он понимал, что Марианна держит его на поводке, крутит им, как хочет, но что поделаешь? Выбора у него нет. Он сам сотни раз твердил ей, что ему без косячка хана. И живет он тут незаконно. Куда ни кинь – всюду клин. Но он сам загнал себя в эту яму, грязную, вонючую яму. Без денег куда денешься? К тому же он теперь часто сам не понимал, что делает, себя не помнит. Далеко ли уйдешь в таком состоянии?

Энцо сокрушенно покачал головой. Приехал в поисках Франчески, называется. Это еще одна шутка, которую сыграла с ним Марианна.

Энцо огляделся. Такси, которое он заказал, уже ожидало его на тротуаре. Если они с Робетти встретятся в восемь, к половине девятого можно уже дербануться. Надо только вовремя успеть в ресторан.

Он рванул дверцу автомобиля. Во влажной духоте его опять бросило в пот.

Энцо назвал водителю ресторан и бессильно откинулся на спинку сиденья.

36

Такси остановилось на углу Пятой авеню и 49-й улицы у Рокфеллеровского центра. Энцо вышел из машины. Водитель подал ему счет, чаевых Энцо не добавил. Марианна давала ему денег в обрез.

Поднявшись на лифте на шестьдесят второй этаж, он оказался перед входом в ресторан. Кивнув швейцару, проследовал в бар и там сразу же наткнулся на Робетти.

– Принес?

Робетти был толкачом в университетских кругах Ивовой Лиги, имел контакты в Европе. Ему недосуг было разводить ля-ля с шестерками вроде Монделло. Ему вообще не нравилось, что Марианна водила дружбу с такой швалью, но что поделаешь, у нее всегда какие-нибудь причуды дурацкие.

– Иди в сортир, оставишь в обычном месте. Я пока закажу тебе выпивку, – сказал Робетти.

Энцо, нервно оглядываясь, немедленно двинулся в туалет. Хотя они проворачивали дельце уже не в первый раз, ему все же было не по себе.

Войдя в мужской туалет, он зашел в первую кабинку и запер за собой дверь. Наклонившись над мусорной корзиной, он вытащил из-за нее коричневый конверт, пощупал – есть ли там купюры, и на то же место положил то, что принес с собой. Совсем немножко он сначала отсыпал себе.

С горящими щеками Энцо вышел из кабинки, вымыл руки, тщательно вытер их полотенцем. В этот момент вошел какой-то мужчина. На ходу кивнув ему, Энцо двинулся в бар. Опять его бросило в пот.

– На, пей, – Робетти протянул ему тяжелый хрустальный стакан с порцией виски. Особенно этот тип не расщедрится. Энцо взял стакан и залпом выпил. Робетти не собирался поддерживать компанию. У него были свои планы. Энцо полагалось дернуть свое и отчалить.

– Скажете, ежели что еще надо будет? – Энцо научился немного говорить по-английски, но с чудовищным акцентом. Он заметил на губах Робетти насмешливую ухмылку и разозлился.

– Скажу, скажу.

Энцо кивнул.

– Спасибо за выпивку, – сказал он, поворачиваясь, чтобы идти к двери. Теперь деньги у него есть, а на кой черт сдался ему этот Робетти? Он к тому же сегодня еще противней, чем всегда. Наглый. Вообще-то тут что-то неладно, подумалось Энцо. Войдя в лифт, он сунул руку в карман. Ох, что-то неладно. Подозрения становились все сильнее. Энцо вытащил конверт, достал пачку купюр. Это были сплошь однодолларовые бумажки, двадцать четыре штуки. А должно быть двадцать четыре десятки.

– Свинья вонючая, – сплюнул Энцо, засовывая деньги в карман.

Он остановил лифт, нажал кнопку подъема и, выйдя из кабины, прямиком двинулся в бар. Его душил гнев. Чего удумали – Монделло одурачить!

– Робетти!

Молодой человек из университетских умников взглянул на Энцо, и лицо его исказилось гримасой.

– Пошел отсюда, Монделло, – приглушенным голосом, чтобы не привлекать внимания, сказал он. – Какого черта ты явился?

– Я пришел за своими бабками, – рявкнул Энцо.

Робетти оттащил его в сторону.

– Нет у меня твоих бабок! – прошипел он. – И не ори. Хочешь, чтобы нас обоих зацапали?

– А где они? Отдавай, Робетти!

– Марианна не велела тебе платить. Она пронюхала насчет наших с тобой сделок и велела мне не…

– Она – что? – Энцо задрожал всем телом. – Что она сделала?

– Послушай, Энцо, охолони! Я…

Энцо не дал ему договорить. Он схватил Робетти за лацканы дорогого пиджака.

– Отстань от меня! – неожиданно писклявым голосом взвизгнул Робетти, и бармен сразу же направился в их сторону. Энцо разжал руки.

– Сам ее спроси! Я сделал, как она велела!

Робетти попятился для безопасности.

– Я тут вообще ни при чем.

Бармен угрожающе приближался. Энцо развернулся на каблуках и пошел прочь из бара.

Мысли его путались. Робетти его надул. Он так на него рассчитывал, а тот его все время дурил. Марианна ему велела! Черт подери, ее пришибить не жалко! За порогом он обернулся. Робетти разглаживал пиджак.

– Мы еще встретимся! – крикнул Энцо и плюнул на пол.

Выбегая из ресторана, он не глядя чуть не сшиб кого-то входящего через двойные стеклянные двери в холл. Энцо прошмыгнул в лифт, дверцы захлопнулись за ним. Через несколько минут он выбрался на улицу и кинулся бежать. Кровь стучала у него в висках, гнев подымался откуда-то изнутри удушливой волной.

Ну все, с него хватит. Теперь он положит конец ее дурацким играм, будет, нахлебался дерьма. Сейчас он заставит ее пожалеть о том, что она натворила. Перед его глазами заплясало ее лицо – смеющееся, насмешливое. Он воочию видел ее темные блестящие глаза, дьявольские глаза. Да, пришла пора ей расквитаться за все.

– Боже, кто это вас так?

Метрдотель услужливо помог Патрику войти в холл. Его только что сшиб с ног какой-то сумасшедший.

– Извините, сэр. Видимо, кто-то из гостей хватил лишнего в баре. Позвольте мне вам помочь.

Метрдотель взял из рук Патрика портфель.

– Примите мои самые искренние извинения. Все в порядке?

Патрик кивнул.

– Ну и хорошо. Портфель можно взять, сэр?

– Да, пожалуйста. У меня здесь встреча. С мистером Биллом Пенчардом.

– Ах, да, конечно, вы – мистер Девлин, не так ли? Прошу за мной. Мистер и миссис Пенчард уже за столиком.

Он передал портфель Патрика гардеробщице и повел его в зал. Патрик увидел, как Билл поднялся с места и помахал ему рукой. Они выбрали столик в самом укромное уголке ресторана, и Патрик отметил про себя их предупредительность.

– Пэдди!

Он обменялся рукопожатием с Биллом и поцеловал Лиз в щеку. Она крепко сжала его руку.

– Пэдди, как ты?

Он пожал плечами.

– Да все нормально.

Билл подвинул ему кресло.

– Садись, и давай для начала выпьем. Мы уже заволновались, боялись, что ты не придешь.

– Да, виноват, я опоздал. Встречался с Чарльзом Хьюитом.

Он было погрустнел, но тут же встряхнулся.

– Как это не приду? Такого не может быть. Исключено!

Он протянул руку через стол и погладил Лиз по плечу.

– Я соскучился без друзей. Слишком долго пробыл в одиночестве.

Дейв легонько постучал по панели, отделявшей салон от водителя.

– Какие у нас перспективы?

Они застряли посреди Пятой авеню. Шофер улыбнулся.

– Не знаю, что и сказать, сэр. Но вообще-то Рокфеллер-центр отсюда в трехстах метрах, на углу Сорок девятой. Если желаете, пешком можно быстро дойти. Пожалуй, лучше и не придумаешь.

– Хорошо. Мы, наверно, так и сделаем. – Он вопросительно оглянулся на Джона и Франческу. – Вы согласны?

– Лучше пройтись, чем опоздать, – сказал Джон и наклонился к дверце, ища ручку.

– Выходим здесь! – бросил Дейв шоферу.

Джон уже выбрался из лимузина и теперь помогал Франческе. – Так, говорите, прямо и налево? – переспросил Дейв, прежде чем выйти из машины.

– Точно так, сэр, мимо никак не пройдете!

– Спасибо.

Дейв присоединился к Джону и Франческе и захлопнул дверцу.

– Ну и духотища, – посетовал он. – Семь потов сойдет, пока мы туда доберемся.

Франческа засмеялась и взяла его под руку.

– Только смотри, Дейв, если промочишь мой костюм, я тебя в жизни не прощу!

– Марианна! Марианна!

Всю обратную дорогу Энцо одолел бегом. В легких появилась резь от физического напряжения, к горлу подступала тошнота.

– Марианна! – вскричал он, распахивая дверь. – Куда ты подевалась, шлюха проклятая!

Он нашел ее в полутемной гостиной. Она лежала на софе в легком шелковом халате. На губах ее играла блаженная улыбка. Рядом лежал раскрытый журнал «Вэнити фэйр».

– Ну что, получил по носу?

Она подняла глаза на Энцо. Это были холодные, тяжелые, бесцветные глаза, с красными потеками, невидящие. И они смеялись над ним. Как всегда. Марианна была здорово под кайфом.

– Давно пора было догадаться, что рано или поздно я тебя вычислю, малыш Энцо, – протянула она, по-прежнему улыбаясь. – Ты и в половину не такой смышленый, каким себя воображаешь. – При улыбке обнажились все ее зубы, хищные, как у крысы.

– Заткнись, Марианна! Я тебе покажу, кто из нас умный, а кто дурак!

Он угрожающе двинулся на нее.

– Вот как? Значит, ты такой умный, что все разнюхал, и это тоже?

Она швырнула ему журнал с цветной фотографией во всю страницу. На ней была изображена Франческа Кэмерон.

Марианна разразилась хохотом.

Энцо оцепенел.

– Какого черта… – промямлил он.

Энцо стоял как пораженный громом, безмолвный, неподвижный. В этот момент он будто снова перенесся в Италию, на вершину утеса, и смотрел оттуда вниз, на кромку пляжа, по которому шла юная девушка, и воображал ее обнаженной, отчетливо видя ее высокие узкие бедра и округлые груди.

Сдавленный стон вырвался из его груди, словно по телу прошел электрический ток. В следующую секунду видение исчезло. Осталась Марианна с ее наглой насмешкой.

Он стоял все так же неподвижно, пережидая боль. И когда она наконец отступила, его заполнила неодолимая, всепоглощающая ярость. Она пронизала в нем каждую клеточку, от нее не было спасения, нельзя было остановить, и она затопила его сознание горячей темной кровью.

– Что, Энцо, малыш, сознайся, это для тебя шок, а?

Она наслаждалась его болью, его отчаянием, которое оказалось сильнее, чем она могла предположить. Какое утонченное удовольствие!

– Удивлен, откуда я все знаю, а, Энцо, умник ты мой, толкач подпольный?

Увидев в журнале статью с фотографией, она сразу припомнила газетные вырезки и снимки, которые хранились у Энцо. Сходство было налицо, и ей оставалось кое-что разнюхать, выведать, раскопать, чтобы все окончательно сложилось в единую картину. Она долго ждала этого момента. Момента своего триумфа.

– А я всегда знала, малыш, – вкрадчиво прошептала она. – Всегда. Она остановилась в отеле «Эспрей», люкс номер семнадцать. Она просила передать, что…

В мгновение ока Энцо прыжком одолел разделявшее их расстояние. Схватив Марианну, он сжал руки на ее горле. Она таращилась на него широко открытыми, испуганными глазами, а он тряс ее что было мочи. Но эти испуганные глаза все еще смеялись над ним. Он стащил ее с софы и бросил на пол, навалившись на ее легкое худое тело всей своей тяжестью. Продолжая сжимать ей горло, он приподнял ее голову и с размаху ударил об острый угол стеклянного столика. С разбитого виска хлынула кровь. Она фонтаном била, заливая его руки, а он снова и снова бил ее головой об угол стола. Еще, и еще, и еще.

И потом оставил, разжав руки.

Тело Марианны безжизненно лежало на залитом кровью ковре. Из расколотого черепа сочилась кровь медленной густой струей. Энцо отвернулся.

Рядом на полу лежал забрызганный кровью журнал «Вэнити фэйр». Фотография Франчески тоже была выпачкана этой кровью. Подняв журнал, Энцо приблизил его к лицу и, ощущая на губах кровь Марианны, поцеловал ту, которую так долго и безуспешно искал. Потом вырвал страницу с фотографией и бросил на грудь трупа. Марианна заплатила за все свои грехи.

Час спустя, прибрав в комнате, он вышел из дома через черный ход, отключив домофон и заперев дверь на двойной замок.

Энцо направился на угол Парк-авеню и Сорок девятой улицы.

Патрик допивал свой кофе в молчании. Он понимал, что Лиз и Билли неприятно поражены правдой о Пенни. Да, ему были понятны их чувства. Это трудно уложить в голове, ему самому это до сих пор не совсем удалось. Но что поделать, такова была правда.

– Извините, я на несколько минут отлучусь, – сказал он. Ему показалось, что им нужно остаться одним. Он встал и пошел в туалет.

– Пэдди!

Он обернулся.

– Ты в порядке? – спросил Билл.

– Конечно.

И он двинулся между столиками в противоположный конец зала.

– Патрик! Привет, Патрик!

Он остановился на полдороге, услышав свое имя. У столика рядом с туалетом сидел один из самых неприятных и пронырливых щелкоперов, некто Бретт, фамилии Патрик не помнил.

Патрик сухо кивнул и продолжил свой путь, но парень встал и замахал ему рукой. Пришлось подойти. Он заметил, что взгляды нескольких обедающих за столиками обратились к нему, и среди них была женщина. Он остановился как вкопанный и встретился взглядом со спокойными зелеными глазами, которые смотрели на него прямо и понимающе. На миг ему почудилось, будто они никогда не расставались. Кровь отхлынула от его щек, он с трудом перевел дыхание и сделал шаг к ее столику.

– Привет, Патрик.

Она успела заметить его прежде, чем он ее, и у нее было больше времени справиться с волнением. Она испытала то же чувство, вся былая боль внезапно отступила. Но это мгновение быстро прошло. Она смотрела на него, призывая на помощь все свое самообладание.

– Привет.

У нее голос изменился, подумал Патрик, но лицо все так же очаровательно. Он выдавил из себя улыбку.

– Как поживаешь?

– Прекрасно. – Она тоже улыбнулась ему, вежливо и сдержанно. – А что ты делаешь в Нью-Йорке?

– Приехал по делам. Политика. – Господи, как же все это пошло, подумал он. Ему хотелось обнять ее, прижать к себе, хотелось трогать ее волосы, целовать. Вместо этого он спросил: – А ты здесь какими судьбами?

– Приехала по делам. Мода, – смеясь, ответила она.

Джон прервал наконец свою беседу и посмотрел на Патрика.

– Здравствуйте, Патрик, как поживаете? – холодно спросил он.

– Отлично, Джон, благодарю.

Патрик кивнул Дейву, который поднялся, чтобы представить Уилла О'Коннела. Они с американцем обменялись рукопожатием.

– Не желаете ли присоединиться к нам? – спросил О'Коннел. За столиком повисло короткое неловкое молчание. Патрик вежливо отказался.

– Где ты остановилась? – спросил он у Франчески.

Она задержалась с ответом, и О'Коннел громко объявил:

– Я поселил их в «Эспрее». – И с улыбкой добавил: – Мне нравится ублажать моих деловых партнеров.

– Тебе это здорово удается, Уилл! – воскликнул Дейв. – В жизни не видал ничего подобного!

Все заулыбались, хотя и несколько принужденно, и Патрик воспользовался моментом, чтобы откланяться.

– Приятно было познакомиться, Уилл.

Патрик пожал руки мужчинам и в последний раз взглянул на Франческу.

– До свидания, Франческа.

Он снова встретился с ней взглядом, и их зелень показалась ему глубже и ярче, чем прежде.

– До свидания, Патрик, – тихо ответила она.

Он кивнул и отошел.

– Это что за красотка? – Борзописец, первым окликнувший Патрика, не сводил глаз с Франчески.

– Старая знакомая, – ответил Патрик.

– Франческа Кэмерон, фирма Кэмерон—Йейтс, если не ошибаюсь. – Он осклабился, обнажив желтые прокуренные зубы, и хлопнул Патрика по плечу. – Чертовски рад тебя видеть, Патрик! Отлично выглядишь, тем более после этой кошмарной истории с женой.

– Да.

Фамильярность этого типа была ему неприятна. Он демонстративно отстранился от объятия.

– Я дам тебе свой номер, Патрик. Я останусь в Нью-Йорке на несколько дней, и хорошо бы нам с тобой как-нибудь вечерком вместе поужинать. Потолковать кое о чем. Пожевать чего-нибудь.

Патрик вдруг вспомнил: Бретт – это фамилия, а зовут парня Питер. Восходящая звезда желтой прессы.

– Вряд ли получится, – холодно ответил он. Ему было не до этого Бретта. Он поминутно оглядывался на Франческу.

– Да брось, Пэдди! Мы же старые приятели. Никто точно не знает, что случилось с крошкой Пенни, но болтают много всякого. Ты сам знаешь. Я даю тебе отличный шанс объяснить все как есть.

– Я ничего не намерен объяснять «как есть». Нечего объяснять. Так что извините!

Он повернулся, чтобы уйти. Этот парень здорово его раздражал, он терпеть не мог, когда ему лезли в душу.

– Не ерепенься, Пэдди! Мне можно довериться. Твоя бедная женушка имела некоторые проблемы. Так мне, по крайней мере, говорили. А вдруг еще кому-нибудь говорили!

Ну, парень, ты меня достал, подумал Патрик. Тут никакого терпения не хватит. Наклюкался и обнаглел – виски от него несет.

– А теперь послушай, что я тебе скажу, Питер. Если бы у меня возникло острое желание поделиться с кем-нибудь проблемами моей личной жизни, то вот тебе мое честное слово: такой сукин сын, как ты, будет последним, к кому я с этим приду. – И, приблизив лицо к Бретту, закончил: – Так что отвали. Усек?

Он отступил, вежливо улыбнулся и пошел к своему столику. Бретт недвижно постоял, соображая, что же произошло, и двинулся к метрдотелю.

– Мне нужно позвонить по междугородному. Где у вас телефоны?

Метрдотель указал на кабины, и Бретт ринулся туда. Его осенила блестящая идея, надо только кое-что уточнить. Надо организовать с помощью газеты проверку, и, если все сойдется, он сварганит прелестную историйку про молодого члена кабинета министров и его подружку-дизайнершу. Вовсе не обязательно, чтобы все в ней было точно, но кому это нужно? Он набрал редакционный номер и стал ждать ответа. Такое спускать нельзя – чтобы ему, Питеру Бретту, плевали в морду. «Отвали!»

Через несколько секунд на том конце провода сняли трубку.

– Алло, Боб? Это Питер Бретт. Да, отлично! Нет, я пока в Нью-Йорке. Да, все в порядке. – Он зажег сигарету и швырнул спичку на пол. – Слушай, Боб, у меня есть наметки сенсации насчет Патрика Девлина… Ну да, того самого! – он коротко ухмыльнулся. Конечно, все знали обаяшку Патрика Девлина. – Да. Я его тут встретил. Кто? Ты шутишь! Когда? Фантастика!

Бретт бросил на пол недокуренную сигарету и притушил ее каблуком, вмяв в пол. Кровь бросилась ему в голову.

– Немедленно давай мне эту информацию! Ограблен сейф поверенного фирмы Кэмерон—Йейтс? Украдены все документы, в том числе касающиеся любовной связи Патрика Девлина и Франчески Кэмерон. Он отец ее ребенка? Боже! А леди Маргарет Смит-Колин владеет значительной долей акций фирмы под фальшивым именем? – Бретт хохотнул. – Ну, фантастика! И когда это стало известно? Сегодня утром? Черт!

Он быстро раскинул мозгами.

– Слушай, Боб, не мог бы ты чуть-чуть придержать эту историю, ну, скажем, пару часов? Не засылай пока в набор, а? – Он возбужденно заходил с трубкой возле аппарата. – Можно? Великолепно! Я попробую связаться с ребятами из Си-би-эн и взять у них пару фотографов, а потом завалиться в отель к Кэмерон. Я думаю, в четверть часа уложусь. – Он достал из кармана записную книжку. – Слушай, я перезвоню тебе примерно через час, передам свой материал – интервью, если повезет – будут и фотографии, может, даже магнитофонная пленка! Ну самое большее – через полтора часа… Что? – Он опять хохотнул. – Ну уж не меньше, чем отставка, это голову можно дать на отсечение. Поделом ему. Говнюк самовлюбленный!

С этими словами он повесил трубку, хлопнул ладонью по аппарату и, улыбаясь, заспешил к метрдотелю оплатить счет и отменить заказ.

На тротуаре перед входом в Рокфеллер-центр Патрик поцеловал на прощание Лиз и на секунду обнял ее.

– Ты правда не сможешь выпить с нами сегодня кофе? – обеспокоенно спросила она. С ним явно что-то неладно – он так внезапно решил покинуть ресторан, что они тут же расплатились и, ни слова не говоря, ушли.

Патрик отрицательно покачал головой.

– Спасибо, Лиз, но правда не могу. Смертельно устал, нужно немножко проветриться.

Он протянул руку Биллу.

– Спасибо вам за обед.

– Тебе спасибо, Пэдди. Ты в самом деле уверен, что тебе ничего не нужно, ты в порядке?

– Да, уверен.

– Смотри, береги себя. Не слишком долго гуляй.

Патик улыбнулся.

– Ладно, Лиз, не буду. Пройдусь по кварталу, осмотрю Центр, взгляну на Радио Сити, на Мьюзик-Холл.

На самом деле на уме у него было совсем другое. Он прекрасно знал, что сейчас сделает.

– Ну что ж. Если ты будешь хорошим мальчиком…

– Да, обязательно буду хорошим мальчиком.

Он еще раз чмокнул Лиз, а она по-матерински потрепала его по щеке.

– Ну, пока. Я вам звякну.

– Хорошо. Пока, Пэдди.

Билл взял жену под руку.

– До свидания, Патрик. До скорого.

Они направились к стоянке такси, и Патрик провожал их глазами. Билл жестом подозвал шофера, и Лиз в последний раз махнула рукой Патрику. Когда они отъехали, он свистнул ожидавшему его водителю.

– Отель «Эспрей», – бросил он и сел на заднее сиденье. Машина мягко тронулась с места. Патрик совсем не был уверен, что она станет с ним разговаривать, но, встретив ее в ресторане, заглянув ей в глаза, он не мог отказаться по меньшей мере от попытки поговорить, объясниться. Надо было наконец выложить всю правду. Пусть все летит в тартарары, единственное, что имеет значение, – это его любовь.

Молодой портье, дежуривший в холле «Эспрей», работал здесь недавно, но Марианну Харт и ее итальянского жиголо успел узнать. Об этой парочке в отеле ходили легенды – уж очень щедрые чаевые они отваливали. Портье слыхал, что они подторговывают наркотой – не всем подряд толкают, а избранным, друзьям-приятелям. Так или иначе, навар они имели. И ему уже кое-что перепало. От случая к случаю они брали номер, прося никому об этом не говорить, а ему полагалось на это время притвориться слепоглухонемым. С такими клиентами, как Марианна Харт, которая меньше сотни на чай не кидает, можно позволить себе не быть слишком пунктуальным в выполнении служебных инструкций и, естественно, можно воздержаться от лишних вопросов. Денежки – самый лучший инструмент убеждения, а уж Марианна могла убедить кого угодно.

Увидев входящего в холл Энцо Монделло, портье мгновенно узнал его. Монделло кивнул ему и послал швейцара к его стойке, чтобы узнать номер интересующих его гостей. Портье записал на бумажке номер апартаментов, которые занимали Кэмерон и Йейтс, передал швейцару и посмотрел на входную дверь, ожидая, что там сейчас появится Марианна Харт. К своему удивлению, он ее так и не увидел, и повернул голову туда, где только что стоял Монделло.

Что за диво, подумал он. Монделло как ветром сдуло, исчез, не оставив чаевых. И подружкой его не пахнет. Черт-те что. Портье пожал плечами и тут же выкинул обоих из головы. Ему-то что за дело.

Энцо по черной лестнице поднялся на четвертый этаж, прошел по коридору до люкса номер семнадцать, вставил в замочную скважину отмычку, бесшумно повернул. Дверь отперлась. Он осторожно приоткрыл ее и проскользнул в комнату. Каждый его шаг был точно выверен.

Войдя в гостиную, он оглядел кипу рисунков на столе, раскрытые журналы, брошенный на спинку стула пиджак. Его внимание привлекла стопка фотографий на столике возле дивана. Он взял лежавшую сверху. Со снимка улыбался Джейми Кэмерон. Энцо долго рассматривал карточку. В душе его поднялось смятение. Опять все мешалось в голове. Кто этот темноволосый смуглый ребенок? Энцо задумчиво покачал головой. Потом он вгляделся в глаза мальчика, глаза глубокого зеленого цвета, и все понял. Он смял фотографию в кулаке, сжал ее в комочек и с силой ударил кулаком в стену. «О, черт!»

Он застонал, как раненый зверь. Она обманула его, провела, одурачила, а себя замарала.

Но он не дал воли своей ярости. Пройдя через комнату, открыл дверь спальни. Там он увидел спящего ребенка.

Отключив микрофон переговорного устройства, которым пользовалась отлучившаяся няня, он подошел к кроватке и наклонился над ней, чтобы разглядеть малыша. Он увидел невинное спящее личико. Личико ее ребенка. Почувствовал чистый, сладковатый детский запах и, прислушиваясь к тихому легкому младенческому дыханию, прижался головой к деревянным рейкам кроватки и беззвучно зарыдал.

Пока Джон расплачивался с таксистом, Франческа успела выйти из машины. Она ждала его на тротуаре возле отеля.

– Прости, Джон, может, ты все-таки передумаешь и не покинешь нас так быстро?

Он взял ее за руку.

– Ты совершенно напрасно переживаешь. Уж тебе-то хорошо известно, что я терпеть не могу всякие ночные клубы и прочее. Пускай Дейв с Уиллом повеселятся, им это в радость.

Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла невеселая. Джон это заметил. Принесла же нелегкая этого чертова Патрика Девлина, подумал он. Но ему не хотелось, чтобы Франческа увидела его недовольство.

– Мне гораздо приятнее побыть с Джейми, – негромко сказал он.

И он не лукавил.

– Не очень-то я доверяю этим службам.

Джон ласково обнял ее за плечи. Еще там, в ресторане, увидев, как она смотрит на этого Девлина, он понял, что у нее на душе.

Франческа посмотрела ему в глаза и покачала головой.

– Бедняга Джон, – сказала она. – Из-за меня ты отказался от веселой вечеринки. Я испортила тебе вечер.

И вдруг ему захотелось сказать ей нечто важное. Сказать именно сейчас, пока еще не поздно.

– Ничего ты мне не испортила, Франческа, – тихо сказал он. – Наоборот, ты спасла мою жизнь, дорогая моя девочка, ты дала мне гораздо больше того, о чем я когда-либо мог мечтать.

Он отвернулся и почувствовал на своей щеке ее теплое дыхание.

– И ты мне, – прошептала она.

И тут же она сделала шаг назад и засмеялась, смаргивая выступившие на глаза слезы.

– Ну и сентиментальная же мы парочка!

С этими словами она взяла Джона за руку, и они вошли в холл отеля.

Патрик ждал ее возле стойки портье. Он объяснил портье, кто он и кого дожидается. Увидев, как Франческа с Джоном входят в холл, он устремился ей навстречу. Они обменялись долгим взглядом.

– Мне надо с ним поговорить, – сказала она Джону.

Тот кивнул.

Он знал, что это случится, и позволил ей уйти.

– Не задерживайся, – сказал он.

Она кивнула в ответ. Ей хотелось добавить: «Я люблю тебя, Джон, и всегда буду любить», но побоялась смутить его этими словами. Поэтому просто крепко пожала ему руку и улыбнулась, глядя, как он направляется к лифту. Долгие годы потом она вспоминала эти минуты как самые горькие в своей жизни.

Проходя коридорами гостиницы, Джон старался не думать ни о чем, кроме Джейми. Вот сейчас он его увидит, полюбуется спящим. Это зрелище всегда навевало ему покой, вселяло надежды на будущее. Остановившись у номера, он нащупал в кармане ключ и вставил его в скважину. Но дверь оказалась незапертой.

Сначала он решил, что в комнатах кто-нибудь из службы детского сервиса. Ему в голову не пришла мысль об опасности. Он вошел и позвал:

– Есть тут кто-нибудь?

Никто не откликнулся. Джон прошел в комнату Франчески, где спал Джейми. Энцо успел спрятаться за дверью.

– Эй!

Джон оглядывал комнату.

– Есть тут кто-нибудь? – Комнату заливал бледный красноватый свет ночника. Джон подошел к кроватке, и Джейми, у которого сна не было ни в одном глазу, разулыбался, увидев его. – Привет, малыш! – ласково сказал Джон.

Удар ножом был быстрым и внезапным.

Энцо навалился на него сзади и полоснул по горлу. Одного удара было достаточно, чтобы оборвать его жизнь. Последнее, что он увидел и услышал, – возглас Джейми: «Папа!» – и улыбку на личике ребенка. Он умер с ощущением счастья.

Джейми закричал.

Энцо подскочил к нему. Он вытащил ребенка из кроватки и зажал ему ротик своей окровавленной ладонью. Выхватив с постели одеяло, он завернул в него Джейми и выбежал из номера. Времени обдумать свои действия у него не было. Он отлично ориентировался в здании отеля и сразу кинулся к черному ходу, спустился по ступеням, пробрался через прачечное отделение и выскочил на Восточную Сорок девятую улицу. Он плотнее завернул ребенка в одеяло и не отпускал ладони с его рта. Так он и побежал с ним в сторону Сорок девятой улицы и Центрального вокзала.

Патрик взглянул на часы. «Десять минут. Ты не задержалась». Это было единственное, с чем она не могла не согласиться. Он сумел сказать ей лишь самое важное, одни только голые факты – о Пенни, о мертворожденном ребенке. Чтобы сказать все, ему нужна была целая жизнь, но Франческа пожала плечами и сказала:

– Прости. Мне нужно время, чтобы подумать.

– Конечно.

Он отвел глаза. Ему почему-то показалось, что этого времени у них не будет.

– Я понимаю.

Он знал, что не имеет права рассчитывать на большее. Он поднялся вместе с ней.

– Ты позволишь увидеть тебя завтра?

Она заколебалась.

– Право, не знаю. Я… – Она еще не сказала ему о Джейми, может быть, и никогда не скажет. – Я тебе позвоню.

Он кивнул. Что еще мог он сделать? Она направилась к лифту.

– Франческа!

Она обернулась.

Ему хотелось увидеть ее глаза. Они горели ярко, как когда-то, и в его душе мелькнул луч надежды.

– Скажи, у тебя кто-то есть?

Он должен был об этом спросить. Не мог не спросить.

– Нет, – ответила она. – И никогда не было.

И она пошла дальше. Он проводил ее глазами, пока она не скрылась за дверцами лифта, и пошел в бар. Ему нужно было выпить.

Не прошло и пяти минут, как он услыхал душераздирающий вой сирен. Холл стремительно наполнялся людьми: бригада «скорой помощи», полицейские. Одни куда-то бежали, другие стояли с оружием наготове. Вход оцепили.

Патрик соскочил с табурета у стойки и протолкался сквозь толпу. Он мгновенно понял, что произошло. Не обращая внимания на крики, не дожидаясь лифта, он бегом промчался по лестнице на четвертый этаж. Его колотило от ужаса. Вбежав через пожарный вход в коридор, он услышал ее крик.

Безумный, отчаянный, животный крик.

37

Грудь Энцо жгло огнем. Он надрывно кашлял, выплевывая мокроту прямо на головку мальчика. Пот – липкий, горячий, струился по спине, заливал глаза. Он еще крепче прижал к себе ребенка и перешел на шаг. Миновав Сороковую улицу, он прошел Библиотеку и свернул на Сорок вторую. На Таймс-сквер он смешался с толпой, выходящей из театра. Ребенок, широко раскрыв глаза, не издавал ни звука. Он был страшно напуган.

Энцо понял не головой – она была как в тумане, понял чутьем, что происходит. Он увидел впереди патрульные машины. Полиция перекрыла Центральный вокзал. Он взглянул на ребенка! Черт подери! Задыхаясь, он вошел в какой-то подъезд. Черт подери!

– Вон смотрите туда, направо! Рядом с Макдональдсом! Видите?

Патрульные получили описание разыскиваемого, которое дал портье из гостиницы «Уолдорф».

– Да, вижу! – ответил Уэллер по радиосвязи. – Очень похож на нашего парня.

Машина взяла поворот направо.

– Подозреваемого засек. Таймс-сквер, подъезд…

– Черт, он нас заметил!

– Подозреваемый движется в направлении… Черт! Куда же он подевался?

– Направляется к центру…

– Преследую подозреваемого… в сторону центра по Восточной Сорок второй улице. – Уэллер включил фары и сирену. – Убери свою задницу, козел! – крикнул он незадачливому шоферу, не успевшему вовремя дать дорогу. – А, черт! Опять сгинул!

Энцо шмыгнул в переулок, ведущий к Бродвею, и затаился в темноте. Но место оказалось небезопасным. Каждые двадцать пять секунд загоралась оранжевым светом реклама дешевого порно-шоу, к тому же вонь в переулке стояла ужасная. Он раскашлялся еще сильнее и сжал рукой горло, которое горело огнем. На счастье, впереди показалась машина. Прижимая к себе ребенка, который казался все тяжелее и тяжелее, он подбежал к ней и рванул на себя дверцу.

– Ну ты даешь, парень! Что за спешка! Ты мне тачку разнесешь!

Энцо влез в машину и, нагнувшись к водителю, приставил к горлу нож, поцарапав кожу до крови.

– Поезжай! – просипел он.

– О, черт! А куда ехать-то? Чего молчишь? – срывающимся от страха голосом, спросил водитель, включая противотуманные фары.

– Все равно куда. Езжай!

Автомобиль тронулся с места, но Энцо не убирал ножа от шеи сидевшего за рулем мужчины. Другой рукой он прижимал к себе Джейми. У него не было плана действий, он терял контроль и над собой, и над ситуацией. Впервые за последние годы он ощутил страх. Да, черт побери, страх, и немалый.

– Машина девятнадцать – двадцать один. Я в центре города, двигаюсь на запад. Только что видел автомобиль номер сорок семь – двенадцать с включенными противотуманными фарами. Сообщите патрульной номер девять-одиннадцать. Похоже, парень попал в переделку.

– Вас понял. Девятнадцать – двадцать один.

Диспетчер связался по радио с Уэллером.

– Похоже, наш подопечный прорезался. Захватил тачку на задворках Бродвея.

– Понял. Держите связь!

Патрульная машина развернулась, не снижая скорости, и направилась в сторону Бродвея. Подъехав к Восточной Десятой улице, полицейские, сидевшие в ней, вновь связались с диспетчером.

– Мисс Кэмерон!

Франческа подняла невидящие глаза. В комнате было полно народу. Она сидела молча, но в ушах у нее стоял ее собственный крик. Он повторялся снова и снова.

– Мисс Кэмерон!

– Ответь, Франческа, – сказал Патрик, сжимая ее пальцы.

– Детектив, сержант Мейси. Кажется, мы обнаружили местонахождение подозреваемого, мисс Кэмерон.

Франческа вздрогнула. Женщина-полицейский почувствовала укол жалости, она сама была матерью.

– Где он? Джейми с ним? – Голос Франчески звенел от волнения.

– Мы надеемся, что да. – Франческа снова вздрогнула. – Простите, но нам нужно кое-что выяснить. Очень важно знать, имеет ли этот человек какое-либо отношение к вам, или вы случайно оказались жертвой наркомана, просто чем-то привлекли его внимание.

– Что значит – просто? – со стоном вырвалось у Франчески, и Патрик успокаивающе сжал ей руку.

– Извините, я неудачно выразилась. Франческа, в нашем распоряжении имеется описание, которое дал портье. Судя по его словам, этот человек – итальянец, он приходил в отель и спрашивал, в каком вы номере. Мы поехали на его место жительства и нашли там труп его приятельницы. Она была убита. Еще раз простите меня за то, что приходится заставлять вас все это выслушивать, но нам хотелось бы знать: знаете ли вы лично или, возможно, понаслышке, о человеке по имени Энцо Монделло? У нас есть веские основания предполагать, что именно он и есть наш подоз…

Франческа почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Она стала заваливаться набок. Патрик успел подхватить ее. Франческа сумела совладать с собой. Она подавила стон, который едва не вырвался у нее из груди, и прошептала:

– Да. Я его знаю. – Она выговорила эти слова будто автомат и подняла глаза на сержанта Мейси, которая поразилась внезапной перемене, произошедшей с лицом Франчески.

– Ему нужен не сын мой, – продолжила она. – Ему нужна я.

Сержант Мейси строго взглянула в лицо сидевшей перед ней женщины и приняла решение.

– О'кей, – сказала она. – Кажется, мы знаем, где он. – Она протянула Франческе руку. – Идемте!

Патрик стоял рядом с Франческой в кабине лифта, спускающегося в холл, но чувствовал, что внутренне она далека от него. Он не был частью ее жизни, и она не хотела его помощи. Но все же Джейми был его сыном! Патрик был потрясен, случившееся не умещалось у него в голове. То, что ему пришлось узнать за последние полчаса, навсегда изменило всю его жизнь, и он еще острее ощущал свою беспомощность, невозможность вмешаться в события. Лифт остановился, и Патрик отступил, чтобы пропустить Франческу вперед. Автоматические двери мягко растворились с мелодичным электронным звуком. Тишина взорвалась ревом толпы.

– Вот он! Он здесь! Они вместе!

– Эй, мисс Кэмерон! Патрик! Эй! Сюда!

Засверкали магниевые вспышки, защелкали затворы фотокамер, их оглушили бесцеремонные крики репортеров. В холл набилась целая армия журналистов, они стиснули их с обеих сторон, толкали и требовали ответов.

– Это правда, Патрик? Не желаете ли сделать заявление для прессы? Ваша жена знала про вашу связь с Франческой? А про ребенка она знала?

Патрик инстинктивно обнял Франческу за плечи, чтобы оградить от натиска толпы, но тело ее было неподатливым, лицо посерело от напряжения.

– Ваша жена спилась из-за вашей неверности?

Крики становились все громче, настойчивее, все агрессивнее. Франческу бросило в дрожь.

– Скажи им, что все это ложь, – прошептала она. – Не губи свою жизнь, скажи им…

Вместо ответа Патрик крепко сжал ее руку так, что она поморщилась от боли. Репортерам он не сказал ничего. Он искал в толпе одно известное ему лицо и вел Франческу, стараясь держать ее за спиной идущей впереди Мейси, пытаясь защитить от всего этого ужаса. Наконец в дальнем конце холла он высмотрел Питера Бретта. Тот довольно улыбался.

– Бретт!

Он заметил, что Бретт стоит в окружении съемочной группы Си-би-эн, но это его не остановило.

– Бретт! – опять крикнул он.

Улыбка сползла с физиономии Бретта, а выражение удовольствия сменилось маской торжества. Его люди кинулись Патрику наперерез.

– Какого… Нет, Патрик, пожалуйста, – взмолилась Франческа. Лицо ее исказилось от страха. – Не говори ему ничего, прошу тебя… – Она сделала шаг в сторону, чтобы отделить его от себя, от своей беды. – Отрицай все! Ты должен все отрицать!

Бретт стоял буквально в шаге от них.

– Нет, – ответил Патрик. – Хватит лжи. – И он снова окликнул Бретта. – Тебе нужна сенсация, Бретт? – Ему в лицо направили камеру, под нос сунули огромный микрофон. – Сейчас ты ее получишь. Нашего сына похитили. Этот бандит вооружен и очень опасен. Он бродит где-то по городу. Бога ради, найди его! Дайте его фотографию по телевидению, пусть все узнают. Пожалуйста, – голос его сорвался. – Найди моего сына!

Прижимая к себе Франческу, он двинулся через толпу к выходу. Пока Патрик говорил, шум приутих, но теперь поднялся с новой силой. Все что-то кричали, требовали объяснений, и эти вопли преследовали их даже за дверями отеля. Питер Бретт обменялся рукопожатием с репортером программы новостей Си-би-эн и поспешил к телефонным кабинам, чтобы срочно позвонить в Англию и сообщить информацию.

Энцо выскочил из машины на задворках церкви святого Марка. Он попал в облаву. Сунув нож за пояс ремня, обеими руками прижимая к себе ребенка, он продолжал свой бег. Нельзя бросать мальчишку, думал он. Она за ним придет. Она обязательно придет за ним.

Чем дальше он удалялся от центра, тем быстрее менялся городской пейзаж. В густонаселенных жилых кварталах было мусорно, стены домов испещрены надписями. Из брошенной на тротуаре машины кто-то в него плюнул. Энцо только посмотрел на плевок, попавший ему на пиджак, но не остановился. В ушах у него стоял вой сирен. У него не было времени отвлекаться на пустяки.

На Девятой улице, там, где начинался Томкинс-парк-сквер, он свернул в переулок и только там остановился. Он выронил ребенка наземь и согнулся пополам, отчаянно пытаясь восстановить дыхание. Нестерпимая боль жгла грудь. Огонь подымался из легких к горлу, воздух, казалось, обжигал слизистую. От недостатка кислорода кружилась голова. Он на секунду прикрыл глаза, и когда вновь открыл их, уличный свет ослепил его. Он поморгал, привыкая к тусклому свету фонарей, и, услыхав шум мотора, подхватил ребенка. Прислонившись спиной к стене какого-то дома, он приставил к горлу малыша лезвие ножа. У него не было выхода.

Когда машина подъехала ближе, он оглянулся вокруг в поисках спасения и начал подниматься по пожарной лестнице.

Уэллер стоял по одну сторону патрульной машины, его напарник по другую. Оба держали револьверы наготове. Они ждали подмоги.

– Что этот сукин сын задумал?

– Он понимает, что мы не будем стрелять, если у него в руках ребенок.

– Ублюдок!

Вскоре подъехали еще две машины с выключенными фарами и с молчащими сиренами. В этом районе не следует подымать лишнего шума. Из одной машины выскочила сержант Мейси и подошла к Уэллеру.

– Давно он там отдыхает?

– Минуты три, самое большее пять.

Уэллер не спускал с него глаз.

– И как он выглядит?

– В штаны наложил со страху. Но опасен, гад.

Мейси обернулась, чтобы что-то сказать Франческе, но в машине никого не было.

– Какого дьявола! Этого еще не хватало! – с досадой вскрикнула она. – Где она? И Девлин?

Офицер кивнул в сторону дома. Освещенная фарами Франческа направлялась к Энцо. Она смотрела прямо ему в лицо, он смотрел на нее сверху, как делал это миллион раз в своих снах.

– Мать твою, – выругалась Мейси и взяла рацию, чтобы вызвать бригаду «скорой помощи». И тут увидела на крыше дома Девлина. – Мама родная! Глазам своим не верю! Что эти долбаные англичане воображают? Что мы кино снимаем про полицейских?

Офицер, стоявший рядом с ней, обошел машину и занял более безопасную позицию. Мейси подошла к Уэллеру.

– Возьмите чуток влево. Прикройте его с той стороны. Только, ради Бога, палить не надо, а то… – Ее голос дрогнул – она увидела, как Франческа подошла к самому дому.

– Энцо! – Франческа стояла прямо под лестницей. Оттуда ей было видно бледное как бумага личико сына. Но она не отрываясь смотрела на Энцо, над которым нависла тень Патрика.

– Франческа. Я знал, что ты придешь.

– Конечно. Я пришла к тебе, Энцо. – Ей хорошо были видны его пустые, отчужденные глаза. – Значит, ты по-прежнему хочешь меня?

По его телу пробежала дрожь. Острое, как боль, желание овладело им.

– Да, – ответил он. – Я по-прежнему тебя хочу.

Она заметила, что в нем что-то сломилось, руки, державшие ребенка, ослабили хватку. Она чуть отступила назад, чтобы ему лучше было видно ее, и принялась расстегивать блузку.

– Помнишь, Энцо, как нравилось тебе смотреть, когда я раздевалась?

Ее мягкий, спокойный голос снял его напряжение. Блузка упала с плеч.

– Значит, ты не забыл, Энцо?

Свет ее глаз неудержимо тянул его к себе. Она спустила бретельки комбинации, и он почувствовал жаркий огонь в паху. Желание делалось непереносимым. Он безотчетно схватился рукой за «молнию» брюк.

– Не двигайся!

Патрик рванулся вперед и со всей силой схватил сына за ручонку. Потом резко потянул, освободив Джейми из рук Энцо, но подскользнулся и упал на спину, сильно ударившись о выступ пожарной лестницы. Патрик не выпустил ребенка из рук, но ему не удалось удержаться на крыше, и они свалились вниз, на площадку лестницы. Слава Богу, благополучно.

Тут же грянули выстрелы.

Энцо рухнул вниз с высоты пятого этажа. Он умер еще в воздухе. Его тело распласталось на бетонной площадке, из расколотого черепа брызнула кровь. Франческа закричала от ужаса.

И бросилась вперед.

Карабкаясь вверх по пожарной лестнице, она звала сына, Патрика, оступалась и дрожала не то от пережитого шока, не то от холода. Наконец она достигла площадки пятого этажа и упала на колени возле Патрика, обвив его руками, прижимая к себе своего сына и его отца. Только теперь, когда все было позади, она безудержно разрыдалась.

Уэллер с другими полицейскими подошли к лестнице.

– Оставьте их, – распорядилась сержант Мейси. Мужчины остановились. – Мы тут лишние. – Она отвернулась и проглотила подступивший к горлу комок. – Они только друг друга и видят.

И она направилась к патрульной машине.

38

Статья Питера Бретта была опубликована в одной из самых крупных бульварных газет Соединенного Королевства вместе с эксклюзивным монологом заместителя министра иностранных дел Патрика Девлина. Статья была снабжена иллюстративным материалом: кадрами прямого репортажа новостной программы Си-би-эн из Нью-Йорка, фотокопиями документов, выкраденных из сейфа поверенного фирмы Кэмерон—Йейтс и фотографиями, которые редакторша «Мейл» нащелкала несколько лет назад в Сент-Джеймском парке. Публикация произвела эффект разорвавшейся бомбы: зашаталось не одно кресло. Патрик Девлин был мгновенно назначен на работу в нью-йоркскую больницу «Гора Синай». Вместе с ним к месту назначения отправились любимая женщина и сын.

Леди Маргарет сидела в одной из комнат Мотком-парка в утреннем платье. Перед ней лежала развернутая газета. Лицо было мокрым от слез, слез бессильной ярости и унижения. Вот, все напечатано черным по белому: история безумной страсти ее брата, ее безуспешных попыток избавить его от нее. Конечно, в газете было полно домыслов, без этого никогда не обходится, и они немало потрудились, чтобы связать концы с концами, причем надо отдать должное этим писакам: они оказались очень близки к истине. И к газетной истории почти нечего было добавить.

Услышав в коридоре шаги лорда Генри, леди Маргарет вытерла щеки тыльной стороной ладони и сложила газету, чтобы он не увидел, что она читала. Потом встала и подошла к камину. На каминной доске лежали сигареты. Лорд Генри вошел, когда она открывала пачку. Она молча посмотрела на мужа.

– Я вижу, ты уже прочитала газету, так? – спросил он с непроницаемым лицом. От неожиданности она выронила сигареты.

– Я… э… – Она наклонилась, чтобы подобрать пачку с пола. Он не двигаясь стоял у двери. Она выпрямилась и бросила взгляд в его сторону.

– Да, прочитала.

Вытащив из пачки сигарету, она наконец закурила. Но на мужа уже не смотрела.

– В таком случае, я могу надеяться, Маргарет, что эта история положит конец всему, – произнес он, не сходя с места. – Полагаю, я ясно выразился, – конец всему.

Она непонимающе уставилась на него.

– Что ты имеешь в виду? – с вызовом спросила она, вложив в свои слова напускное безразличие.

– Я имею в виду Ричарда Брэчена, Чарльза Хьюита, политику, непомерные амбиции и… – Он сделал паузу. Ее лицо внезапно утратило привычную надменность и как-то размякло под его прямым взглядом. – А также попытки расквитаться с другими за те ошибки, которые ты сама совершила. Все кончено, Маргарет, все, и я очень хотел бы надеяться, что ты это поняла.

Она разразилась слезами и закрыла лицо руками, стыдясь собственного жалкого вида.

– Это превратилось у тебя в наваждение, Маргарет, – сказал лорд Генри, обращаясь скорее к себе самому, нежели к ней, – и я просто терялся, не зная, как избавить тебя от него. В сущности, я виноват ничуть не меньше твоего. – Он наконец подошел к ней и положил руки ей на плечи. – В жизни есть немало такого, что мы не в силах изменить, душа моя, Маргарет. Например – прошлое. Что было – то было. Ну и пусть. – Он достал из кармана платок и нежно вытер ей лицо. – Все мы достаточно настрадались. А теперь давай забудем обо всем. Ладно?