Мишель и затонувшее сокровище

4

Мишель тоже услышал стук; он был уже на лестнице.

— Кто там? — шепотом спросил мальчик, спустившись к Мартине. — Селестен?

— Нет, вряд ли. Селестен подал бы голос, позвал бы…

Мишель открыл дверь. Действительно, человек, сразу же решительно шагнувший через порог, был не Селестен. Правда, чем-то он походил на него: такая же коренастая фигура, бархатная куртка… Мальчику подумалось, что это, видно, местная униформа. Но на голове у нового гостя красовалась чуть помятая высокая фуражка с серебряной эмблемой, которую Мишель не мог толком разглядеть в полутьме. Незнакомец прошелся по комнате с надменным и самоуверенным видом, который бывает обычно свойствен должностным лицам при исполнении.

— Добрый вечер, — сухо поздоровался он. — Вы здесь проездом? Туристы?

— Я сын нового владельца фермы, мсье, — ответил Мишель. — Внучатый племянник Антонима Терэ.

Мальчик чувствовал, что нужно сразу же внести полную ясность. Нагловатое поведение гостя ему не нравилось.

— Вы что-нибудь хотели?.. — спросил он, видя, что блюститель закона отнюдь не собирается уходить.

— Э-э… Да нет, ничего… Шел мимо… Увидел в окне свет, а в доме-то уже почти год никто не живет… А вдруг бродяги какие забрались… или туристы решили переночевать тайком… Дай, думаю, постучу на всякий случай.

Казалось бы, теперь гость должен был успокоиться на этот счет, однако его острые глазки так и шарили по углам комнаты. Он прислушался к шагам Даниеля и Артура наверху.

— И много вас тут?

— Всего четверо, — ответил Мишель, которого эти вопросы начали не на шутку раздражать.

Человек в фуражке уставился на стакан Селестена — Мартина не успела убрать его со стола.

— У вас как будто были гости?..

— Может, и были… а что?

Уклончивый ответ мальчика представителю власти явно не понравился.

— А то, что я должен вас предупредить, молодой человек: не далее как сегодня утром из тюрьмы вышел один субъект, и весьма вероятно, что он бродит где-то поблизости. Это опасный рецидивист! Если вы его встретите, можете ему передать, что я с него теперь глаз не спущу, и пусть только попадется мне еще раз! Селестен Пуа — вот как его зовут. Отпетый негодяй, браконьер! Один раз я уже прижал его к ногтю, прижму и в другой. Таким нет места под солнцем!

Мишель понял, кто был их гость. «Таву!»— вспомнилось ему. Он не удержался от улыбки.

Таву между тем вдруг нагнулся и поднял несколько серых перьев, которые Мартина смела в кучку.

— О! Да это же… перья горной курочки! А охотничий сезон еще не открыт! Как они здесь оказались, а?

Тут Мишель вышел из себя.

— Послушайте, мсье, я не сомневаюсь, что ваш визит был продиктован самыми добрыми намерениями, и очень вам благодарен, но мы приехали всего два часа назад. Вся эта пыль и перья уже были здесь. Мы провели целый день в дороге и очень устали. Как раз собирались лечь спать. Больше мне нечего вам сказать, разве только вот еще что… мы и не знали, что в горах водятся курочки — кажется, вы так сказали?

— Отлично, отлично, — проворчал егерь, метнув на мальчика злобный взгляд. — Эти перья сами сюда прилетели… Но меня не проведешь! У меня глаз — алмаз…

Он направился к двери — медленно, как бы нехотя. Глаза его не отрывались от потолка: наверху по-прежнему слышался скрип половиц.

— Ладно, доброй ночи всем, я ухожу… Смотрите только, как бы вам не пожалеть!

И егерь вышел, громко хлопнув дверью. Мартина и Мишель переглянулись.

— Это что — совет, предостережение? Или угроза? — спросила девочка.

— Странный тип. Что-то слишком ему неймется прижать, как он выразился, браконьера к ногтю. По мне, Селестен куда симпатичнее.

— Как ты думаешь, он правда рецидивист?

— Конечно, раз он сидел.

Тут на лестнице показались Артур и Даниель. Они несли небольшую перину, подушку и узкий матрас.

— Надеюсь, даме этого хватит? — спросил Артур, отвесив шутливый поклон. — Что, запоздалый гость ушел?

— Это был тот самый Таву, егерь. Когда он увидел перья куропатки, его чуть удар не хватил.

— А что его сюда принесло?

— Нюхом чует Селестена Пуа!

Друзья быстро устроили для Мартины вполне удобную постель в углу у камина. Артур подбросил в очаг несколько поленьев, взял свечу и, держа ее в поднятой руке, позвал товарищей наверх.

— Нет в жизни справедливости! — вздохнул Даниель. — У нас-то там не натоплено!

— Вы как хотите, а я лягу одетым, — откликнулся Артур.

Проводив взглядом мальчиков, Мартина задула свечи, но одну решила оставить, надеясь, что та не успеет догореть к тому времени, как ей удастся уснуть. Поколебавшись, девочка последовала примеру Артура и легла не раздеваясь.

Сверху до нее доносились веселые голоса и смех. Но очень скоро усталость взяла свое и в доме воцарилась тишина…

Рано утром Мишель потянулся и, еще не совсем проснувшись, невольно поморщился от ломоты во всем теле.

С трудом передвигая ноги, он спустился по лестнице. Комната была пуста, постель, на которой спала Мартина, сложена в углу. Мишель услышал шорох за стеной и распахнул дверь кухни — более резким движением, чём собирался.

— Боже, как ты меня напугал! — вскрикнула Мартина. — Я немного замерзла под утро и встала чуть свет.

Девочка успела прибраться в тесной кухоньке; на спиртовке уютно посапывал чайник.

— Хочешь кофе, Мишель? — спросила она.

— Спасибо, только не очень крепкого. Выпив чашку кофе, мальчик проснулся окончательно.

— Может, прогуляемся? — предложил он. — Мы видели дом и озеро только в сумерках.

— Пошли!

Они вышли тихонько, чтобы не разбудить Артура и Даниеля, которые еще спали наверху.

Красота тихого летнего утра поразила обоих. Метрах в двадцати от забора начинался лес, окружавший дом с трех сторон. А прямо перед глазами Мартины и Мишеля раскинулось озеро, при виде которого они застыли, как завороженные. Еще более тихая, чем накануне, зеркальная гладь без единой морщинки в золотистом свете восходящего солнца являла собой величественное зрелище. В почти прозрачной воде с поразительной четкостью отражались горы и лес.

Но что удивило друзей больше всего — на противоположном берегу была отчетливо видна гостиница «Белый заяц». Они поняли, почему вчера не увидели оттуда ферму: раскидистый старый каштан, росший на самом берегу озера, загораживал дом.

Стоя у деревянных мостков, Мартина и Мишель любовались прекрасным пейзажем и с наслаждением вдыхали свежий горный воздух.

— Как странно, — сказала Мартина. — Представляешь, когда твой дядя жил здесь, он видел с этого места долину, дома, дороги…

— Я тоже думал об этом, — ответил Мишель. — А вот интересно, зачем он установил эти мостки и обзавелся лодкой?

— Как это зачем? — удивилась Мартина.

— Ну зачем это ему понадобилось? Не думаешь же ты, что дядя катался или рыбачил с лодки в горной речке? А водохранилище здесь недавно, и думается мне, он был уже не в том возрасте, чтобы вдруг увлечься греблей…

— Сколько ему было?

— Под восемьдесят… Я все ломаю голову — что же могло произойти между ним и этим Марсьялем Вержю, хозяином гостиницы?.. Может, что-нибудь не поделили на рыбалке или охоте? В таких краях это нередко случается.

— Знаешь, я не хотела тебе говорить, но в доме и правда есть какая-то тайна. И Франсина Вержю вчера приходила, по-моему, не просто так… хотя вообще-то она очень славная.

— Ладно! Все, со временем разъяснится. Как бы то ни было, у нас совесть чиста… Слушай… а что если мы немного поплаваем? Нагуляем аппетит к завтраку!

— Мм… а ты не боишься, что вода слишком холодная?

Мишель присел на краю мостков и попробовал воду рукой.

— Не такая уж холодная! Видишь, течение такое слабое, что она успевает прогреться.

— Хорошо, я только сбегаю надену купальник.

Через несколько минут оба вернулись к мосткам. Мишель держал в руках маску и трубку.

— Зачем это тебе здесь? — спросила Мартина.

— Вода такая чистая, и солнце светит вовсю. Хочу взглянуть на затонувший поселок.

— О!.. А мне дашь нырнуть?

— Конечно!

Мишель надел маску, закрепил трубку за резиновым ремешком и соскользнул в воду. Мартина прыгнула вслед за ним. Вода все-таки показалась ей холодной, и она быстро заработала руками и ногами, чтобы согреться.

Мишель плыл, опустив лицо в воду, и видел внизу дорогу, когда-то соединявшую ферму с поселком. Дорога отчетливо выделялась между заросшими травой откосами.

«Не заблудишься», — подумал мальчик.

Он с удивлением отметил, что на дне нет ни ила, ни тины. Поодаль от дороги зеленели как ни в чем не бывало кусты. Мишель проплыл метров двести; дно довольно круто уходило вниз. Вдруг мальчик остановился. Дорога упиралась в кучу камней, а под прямым углом к ней тянулось что-то похожее на булыжную мостовую, неровно замощенную большими, округлыми белыми голышами.

«Это русло Гамба», — догадался Мишель.

Он покружил над разрушенным поселком, чувствуя себя птицей, которая летит куда ей вздумается и обозревает землю с высоты, — волшебное ощущение, знакомое всем ныряльщикам. Потом поднял голову и поискал глазами Мартину. Девочка отдыхала, лежа на спине недалеко от него. Мишель помахал ей рукой, и она подплыла ближе. Энергично работая ногами, чтобы удержаться на воде, мальчик снял маску и передал подруге; та сразу же надела ее.

Пока Мартина в свою очередь рассматривала дно, Мишель лег на спину и огляделся. Неприятное чувство, вызванное вчерашними происшествиями, бесследно исчезло. День обещал быть солнечным и жарким, прохладная вода казалась просто восхитительной — в общем, все здесь сулило прекрасные каникулы.

Мартины вернула ему маску.

— Хочу нырнуть, посмотреть, на какой глубине эти развалины, — сказал он.

— Попробуй…

Мишель надел маску, а трубку оставил Мартине. Прежде чем наполнить грудь воздухом, он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов: мальчик знал, что, освободив легкие от углекислого газа, продержится под водой дольше.

Мартина смотрела, как он нырнул головой вниз — на миг мелькнули над поверхностью ноги — и скрылся под водой. Она подняла глаза. Как только что Мишель, девочка ощутила удивительный покой и умиротворение, глядя на зеленый лес и крутые берега озера. Солнечные лучи еще не добрались до фермы, и дом казался черным в густой тени столетнего каштана. На миг между домом и сараем мелькнула человеческая фигура, но с большого расстояния Мартина не могла ручаться, что ей это не почудилось.

Большой пузырь всплыл и лопнул на зеркальной глади воды; вслед за ним появилась голова Мишеля — он слегка задыхался. Подняв руку, мальчик показал свою добычу — круглую дверную ручку.

— Ты донырнул до дна! — воскликнула Мартина. — Там глубоко?

— Трудно сказать… больше пяти метров, точно. Шесть, семь, может, даже восемь. Во всяком случае, я еще никогда так глубоко не нырял…

— А что ты там нашел интересного, кроме этой ручки?

— Дома, конечно, перед затоплением снесли, но можно определить, где они стояли и где были сады. И еще сохранились остатки моста… Ты попробуешь нырнуть?

— Можно!

Девочка надела маску и ушла под воду. Вскоре она вынырнула, держа в руке какую-то железку — судя по всему, это была дверная петля.

— Один-один! — объявила она тоном спортивного арбитра. — Давай сохраним наши трофеи… и создадим музей археологических раскопок поселка Ла-Гамб!

— Идет! Но сейчас пора домой. Есть хочется! Мартина вдруг показала рукой на берег.

— Смотри-ка! Это не наш ли браконьер на нас любуется?

— Точно, он. Я узнаю его шляпу.

— Ну, поплыли! Растолкаем этих двух лежебок!

К берегу плыли медленнее: немного мешали трофеи. Когда друзья были уже у самых мостков, Селестен Пуа, стоявший в тени каштана, подошел ближе.

— Так это и впрямь вы! — воскликнул он вместо приветствия. — Я с берега разглядел волосы девушки — светлые они, приметные, — а то бы ни в жизнь не поверил. Знаете, когда вы ныряли — ну все, думаю, один утонул!

Мишель и Мартина положили свою добычу на мостки и выбрались из воды.

— Э-э! Что это вы притащили? — удивился браконьер и, не дожидаясь ответа, добавил: — Не со дна же вы это достали, правда?

— Именно со дна, мсье Селестен, — улыбнулся Мишель.

— Не видел бы своими глазами — ни за что бы не поверил. Ну и здорово же вы оба плаваете! Там до дна метров восемь, а то и все десять. Сам-то я плаваю как топор. Кабы умел — не попался бы тогда в лапы Таву!

— Кстати, он заходил к нам вчера, — вспомнила Мартина. — Нашел на полу перья и все допытывался, откуда они взялись.

— Вы хоть меня не выдали, нет?

— Нет, конечно. Но он, видно, очень зол на вас.

— Еще бы! Ему только дай к чему прицепиться — будет рад-радехонек опять меня зацапать. Но теперь уж дудки, за решетку я больше ни в жизнь! Пусть-ка докажет! Долго ему придется меня искать, проклятущему Таву!

— Вы хотите уехать из этих мест?

Браконьер ответил не сразу. Он уже успел закурить свою короткую трубку и глубоко затянуться. К его одежде после ночлега на сеновале прилипли сухие травинки. Он вынул трубку изо рта, выдохнул дым и сдвинул на затылок шляпу.

— Уехать… ну да, вчера-то я так и собирался. Только знаете, когда всю жизнь проживешь на одном месте, тяжко так вот куда-то сниматься… и потом… скажу вам еще кое-что…

Мартина поежилась; лицо ее совсем побелело от холода.

— Если вы не против, мы пойдем оденемся, а потом продолжим наш разговор…

— Конечно, конечно! И я вам скажу одну вещь… очень важную для меня… а может, и для вас тоже!

Мишель и Мартина побежали к дому, недоумевая: что могли означать загадочные слова браконьера и его смущенный вид?