Миссия Девы

1 Праздник

Мара пришла в себя и обнаружила, что лежит в полной темноте на каменном полу. Тело затекло от неудобной позы, притом один камень больно давил ей на левую лопатку. Она приподнялась, села — ее окружала полная тишина, к тому же девушка была совершенно одна. Ей стало страшно. Маска на лице ей мешала, она сняла ее и спрятала под джинсовую курточку.

«Неужели и на этот раз ничего не получилось? Сколько же времени я была без сознания, если выгорели все факелы и погас костер?»

Она нащупала на шее футлярчик с мобильным телефоном, который использовала как фонарик. Слабый луч помог ей обнаружить в темноте неподвижные, казалось, безжизненные тела своих спутников, но она так и не смогла найти рюкзак с вещами, на котором перед обрядом оставила фонарь. При слабом свете мобилки она увидела Русика, лежащего навзничь с бубном в руках, и с замирающим сердцем дотронулась до его лица, а потом попыталась нащупать на шее пульс.

— Какого черта! — услышала она за спиной и поняла, что их случайный спутник пришел в себя.

«Его, кажется, зовут Павел», — вспомнила она и тут почувствовала, как Русик смахнул со своего лица ее руку.

— Это я, Мара, — сказала она Русику. — Похоже, получилось!

— Е-моё! Темно, как у негра в желудке! Мадемуазель, по-моему, я выполнил все ваши забаганки — даже как полоумный прыгал с вами вокруг костра, выкрикивая черт знает что. Я хочу поскорее уйти отсюда и вам рекомендую сделать то же самое: если милиция найдет тот розгардияш, который вы устроили у входа в пещеру, то я не позавидую всем нам. Вам особенно.

— Я не могу найти вещи, фонарь, — пожаловалась Мара.

— В такой темноте мы можем найти только неприятности, особенно когда погаснет ваш единственный клочок света в этом темном царстве. Нам надо отсюда выбираться.

Мара хотела возразить, настоять на поисках пропавших вещей, но что-то ее остановило, и она молча согласилась. Она спрятала бубен и найденные ритуальные предметы в выемку в стене. Пользуясь лишь слабым светом мобильного телефона, они пошли к выходу.

Дорога назад оказалась удивительно короткой, словно пещера за время, которое они находились без сознания, уменьшилась вдвое. Выбравшись наружу, они застыли в изумлении: когда заходили в пещеру, на улице стояла зима, хоть теплая, но зима. А сейчас, судя по напоенному ароматами трав и цветов воздуху, буйной зелени деревьев и кустарников, изумруду ближайших горных склонов, лето было в полном разгаре. На площадке перед пещерой не оказалось трупов, да и вообще это место в летнем убранстве выглядело другим. Они поднялись на площадку, где обнаружилась тропинка, которая вывела их через улавливатель на шоссе.

Автомобилей они не увидели, но это вызвало меньшее удивление, чем то, что они оказались посреди лета и не обнаружили трупов, следов перестрелки. Несмотря на то что близился вечер, было довольно жарко, и Русик стянул с себя толстый свитер, оставшись в рубашке, которую наполовину расстегнул, а Павел снял с себя пиджак и галстук. Хуже всего пришлось Маре, которая не могла снять ни джинсовую курточку, под которой прятала золотую маску, ни теплый джемпер. Автомобильное движение по шоссе было довольно оживленным, но никто не останавливался на призывные взмахи руками Русика и Павла. Мара молча стояла в сторонке, анализируя странности, с которыми они столкнулись.

«Пока ничего особенного не происходит — проезжающие автомобили почти не отличаются от привычных нам. Неужели мы впали в состояние, схожее с летаргическим сном, и проспали до лета? Предположим, это так, но нас обязательно нашли бы в пещере после того, как милиция обнаружила перед входом трупы, иначе куда бы они исчезли? Но этого не произошло. Вещи, верхняя одежда также куда-то запропастились, хотя подземный зал в пещере довольно большой, и, может, я просто не смогла их отыскать в темноте? Ведь бубен, фляжка, другие ритуальные предметы оказались на месте».

Наконец призывы подействовали — остановился серый от пыли микроавтобус, за рулем которого восседал одетый лишь в шорты краснокожий здоровяк-бородач с солидным животиком, свидетельствующим о пристрастии его хозяина к пиву, с торчащими во все стороны волосами, затмившими даже прическу Русика.

— Шеф, подбрось до Феодосии, — попросился Павел.

— А лучше до Симферополя, — добавил Русик.

— Ребята, я здесь три десятка лет катаюсь, а о таких поселках и не слышал. Могу подбросить до ближайшего города, а я следую до Таврополиса.

— Таврополис нам подходит! — вмешалась в разговор Мара. — До него ехать далеко?

— Часа полтора. Ладно, садитесь, только вы чудные какие-то, — согласился бородач.

В микроавтобусе водительское сиденье было отгорожено от салона, лишь сверху оставалась прозрачная раздвижная перегородка. Мара села на переднее сиденье рядом с водителем, а мужчины разместились в салоне.

«Сам ты чудак, — подумал Павел. — Не знать, где расположен Симферополь! Наверное, приколист. А вдруг мы попали на телепередачу «Смешные розыгрыши»? Еще не хватало, чтобы я засветился на телеэкране, тогда Важе будет совсем просто меня найти». Павел внимательно осмотрел салон, но ничего похожего на скрытые камеры не обнаружил. Он терялся в догадках, что это с ними происходит, но не мог найти ответа. Лишившись автомобиля, он почувствовал себя беззащитным, кроме того, пропало пальто, в котором находился в потайном кармашке почти весь его денежный запас. Теперь он мог рассчитывать только на те деньги, которые остались в портмоне, общая сумма вряд ли превышала полтысячи долларов. И для жизни, и для солидной игры этого было явно мало.

Русик ни о чем особенном не раздумывал, полностью полагаясь на Мару.

Тем временем Мара завела разговор с водителем.

— Таврополис — это большой город?

— Самый большой на нашем полуострове — столица. А вы что — здесь в первый раз?

— Да, первый. Отдыхаем.

— Приехали издалека?

— Можно и так сказать. Из Киева, — соврала Мара.

— Даже не слышал — наверное, глухая провинция.

— Типа того.

Она уже не сомневалась, что ритуал позволил им уйти в Иной мир, куда много лет тому назад ушел вождь Тиург с остатками племени. Вот только теперь она растерялась, так как ее мечты не распространялись далее того момента, когда она добудет древнюю маску Орейлохе. Маска теперь у нее, но как дальше поступить? Наверное, будет правильно обратиться к таким же жрецам, как и она сама.

— В Таврополисе много храмов богини Орейлохе?

Водитель рассмеялся.

— Вы там, на материке, думаете, что у нас каменный век и мы поклоняемся древним языческим богам. Конечно, у нас нет храмов этой древней богини. Это уже история. Еще при Тиурге Завоевателе было покончено с язычеством и все стали поклоняться богу Бодну, что позволило объединить народы, жившие на полуострове. А сейчас у нас каждый верит во что и в кого хочет. Я вот верю только себе.

— Так, значит, культ богини Орейлохе никто не проповедует?

— Конечно нет — я о такой богине и не слышал. Может, кто-то, у кого с головой не в порядке, и занимается этим, или ради понтов.

— Таврополис — это название города произошло от названия народа тавров?

— Не знаю — о таком народе не слышал. Впрочем, этот город сменил очень много названий, а это, наиболее древнее, прижилось.

— Я слышала старинную легенду о народе, который пришел с вождем Тиургом из Большого мира и ожидает возвращения магической золотой маски Орейлохе. Тогда они смогут вернуться обратно в Большой мир, — осторожно фантазировала Мара.

— Не знаю, может, и есть такая легенда, только нет уже Тиурга, а тем более Большого мира.

За окнами проплывали города и селения. Пока Мара не заметила большой разницы в архитектуре городов, за исключением того, что улицы были несколько шире и попадались дома куполообразной формы. И вначале охватившее ее чувство эйфории — «я нахожусь в Ином мире! Я сделала это!» — постепенно угасло, уступив место тревоге: «Что делать дальше? Куда идти?»

К Таврополису подъехали уже в темноте, и бородач спросил:

— Вам куда надо?

— Нам поближе к центру, — сказала наобум Мара.

— Мне туда соваться нельзя со своим шкарабаном — сегодня режве. От того места, где высажу, вам надо будет пройти метров пятьсот — я покажу направление.

Чем ближе подъезжали к центральной части города, тем шире становились улицы, выше дома, тем больше было света от уличной рекламы и праздничной иллюминации. Тротуары были полны спешащих и спокойно прогуливающихся людей в праздничных блестящих одеждах.

— А что такое режве? — спросила Мара.

Водитель посмотрел на нее, как на полоумную.

— Это праздник города. В этот день у нас происходит костюмированное шествие — режв.

— Вроде карнавала в Бразилии?

Но девушка была удостоена лишь недоуменного взгляда водителя, которого, похоже, странности попутчицы уже начали раздражать.

— Все. Выходите, — сказал водитель, останавливая микроавтобус.

— Спасибо, — поблагодарила его Мара и вытащила из кошелька купюру в пятьдесят евро. — Этого достаточно?

— А что это такое? — спросил бородач, крутя бумажку в руках.

— Плата за проезд. Деньги.

— Деньги? А, кроули! Ха-ха! У нас такие не ходят. Других нет?

— Есть, но тоже вряд ли подойдут, — и девушка показала содержимое кошелька.

Бородач вздохнул и отобрал для коллекции сына еще купюру в пятьдесят гривень и, повертев в руках стодолларовую купюру — «Уж слишком блеклая — смотреть не на что», — оставил и ее.

Спутники ожидали Мару уже на тротуаре, с удивлением крутя головами по сторонам. По ним было заметно, что за дорогу они между собой раззнакомились и с Русика спала присущая ему угрюмость.

— Мара, ты можешь сказать, куда мы попали? А то Русик тут такую фантасмагорию мне рассказал! — обратился Павел к девушке.

— Мы оказались в Ином мире, — кратко пояснила Мара.

— Все так просто — в Ином мире! Оказывается, туда проще попасть, чем выехать за границу. Что это такое? И как долго мы здесь пробудем?

— На эти вопросы ответить не могу. Поживем — поймем.

— Здесь все так смахивает на наш мир, но в то же время и отличается. Девушки такие же, вот только ярче, красивее одеваются. А прически — фантастика! Впрочем, здесь все очень яркое!

И в самом деле, их поразила красочность и разнообразие одежды людей, их открытые веселые лица. Дома были окрашены только в светлые тона. Множество световых гирлянд, переливающихся многообразием цветов, создавали праздничную атмосферу. Народу все прибывало, люди обтекали их, стоящих с недоуменными лицами посреди тротуара, как обтекает камень горный поток.

— Куда идти — для меня не вопрос. Идем туда, куда основная масса людей движется, — предложил Паша, взяв на себя функции руководителя.

И они отдались течению людского потока, который увеличил их скорость передвижения. Вскоре они оказались на громадной площади, уже почти полностью заполненной людьми. Посредине виднелся памятник, вокруг которого был разбит небольшой сквер. В свете прожекторов была хорошо видна каменная фигура воина, опирающегося на меч. В конце сквера виднелась большая круглая чаша фонтана с каменным цветком в центре, из которого била основная струя. Еще двенадцать каменных цветков, многократно уменьшенных в размерах, были расположены по краям в виде гексаграммы.

— Вы не подскажете, кому этот памятник? — спросила Мара стоящего рядом молодого мужчину.

— Памятник Тиургу Завоевателю, поэтому и площадь носит его имя. Вы издалека приехали?

— Да, издалека. — И Мара отвернулась от мужчины, не желая отвечать на другие вопросы.

Внезапно небо расцвело всеми цветами радуги — это начали разрываться ракеты праздничного фейерверка, то изображая фантастические фигуры, то рассыпаясь разноцветным дождем. С крыш четырех домов, стоящих на противоположных сторонах площади, в небо устремились тонкие зеленые лучи лазера, рассекая продолжающийся фейерверк, создавая целые картины на звездном небе. Появляющиеся на небе красочные образы не успевали полностью поблекнуть, как на смену им уже возникали новые, словно нетерпеливый художник накладывал сюжет за сюжетом на один и тот же холст, не беспокоясь о конечном результате. В это время началось шествие ряженых. На них были разнообразные одеяния, относящиеся к различным эпохам, и Мара сделала для себя вывод, что воплощение человеческой фантазии в костюмах происходило в этом мире так же, как и в том, из которого они прибыли. Ряженые возникали у подножия памятника словно ниоткуда и, сопровождаемые лучами прожекторов, переливаясь различными цветами, шли вперед, рассекая толпу, кружась в танце под музыку, льющуюся со всех сторон. Ожили струи фонтанов с цветной подсветкой, в такт музыке они били все выше, будто стремясь создать конкуренцию салюту. Все люди, поддаваясь магии праздничного зрелища, танцевали, многие вливались в колонну ряженых, чтобы с ними в танце пройти по улицам города. Казалось, этому шествию не будет конца, так как все новые и новые ряженые возникали возле памятника, увеличивая протяженность колонны, голова которой уже давно покинула площадь.

Толпа на площади все время волновалась, находилась в постоянном движении, и Мара не заметила, как лишилась своих спутников. Сразу зрелище отступило на задний план, но все ее попытки их разыскать в этом столпотворении закончились ничем. Она пожалела, что не смогла предвидеть подобную ситуацию и не назначила встречу в каком-то конкретном месте. Впрочем, о каком известном им месте они могли договориться, оказавшись впервые в этом городе?

— Похоже, вы потерялись? — раздался приятный баритон, и рядом с собой она обнаружила мужчину, которого расспрашивала о памятнике на площади.

Теперь она рассмотрела его внимательнее. Ему на вид было лет тридцать с небольшим, волосы цвета спелой пшеницы, прическа в форме высокого горшка, продолговатое лицо с немного крупноватым носом, внимательные карие глаза. Чуть выше ее ростом, широкоплечий, в обтягивающем спортивную фигуру блестящем, цвета морской волны костюме, он производил приятное впечатление.

— В некотором роде, — согласилась Мара.

Ей даже показалось, что этого мужчину она где-то встречала, хотя его лицо было ей абсолютно незнакомо. А разве могло быть по-другому? Ведь вероятность встретить здесь кого-либо из своего мира была гораздо меньше, чем, попав в авиакатастрофу над джунглями, спастись и найти знакомого в местном племени людоедов.

— Как вам наш праздник?

— Отлично — есть на что посмотреть.

— Вы издалека приехали? — вновь задал он вопрос, и ей показалось, что он смотрит на нее испытующе.

«Он что-то подозревает. Интересно, что он может предположить — откуда я могла прибыть?»

— Меня зовут Мара, — ушла от вопроса девушка.

— А меня Друд.

— Ой, как интересно! — рассмеялась Мара. — Оказаться в Блистающем мире и встретить Друда!

— Что удивительного в моем имени?

— В детстве у меня был любимый писатель Александр Грин, который в своих произведениях создал вымышленную страну с вымышленными героями. У него есть повесть «Блистающий мир», там главный герой — Друд — умел летать. Может, вы тоже умеете летать?

— Только во сне и на летательных аппаратах.

— Жаль. По-моему, мы здесь мешаем людям отдыхать, — поделилась своими сомнениями Мара, увидев, что площадь превратилась в громадную танцплощадку и на них то и дело налетают танцующие парочки.

— Хорошо, если не желаете танцевать, можем пройтись или где-нибудь посидеть за чашечкой кофе.

— У вас есть кофе?

— А что здесь удивительного?

— Я предполагала, что есть, но называется иначе.

— Вы говорите загадками и не хотите сказать, откуда приехали. Вы ведь на полуострове в первый раз?

— Я здесь родилась… Хорошо, пожалуй, нам надо будет присесть, и я все расскажу — может, вы подскажете, что мне делать?

Вскоре они оказались в небольшом уютном зале, почти пустом — веселье царило на улицах. Мара осматривалась и удивлялась, как здесь все похоже на ее мир: столики, чашечки, блюдечки, официантки — все было, как и там, лишь некоторые вещи назывались по-другому. Кофе оказался густым и очень сладким.

— Вы обещали мне рассказать, откуда к нам приехали, — напомнил Друд. — Вы женщина-загадка: родиться на полуострове и не знать многих элементарных вещей.

— У вас есть зеркало? — спросила Мара, наблюдая за своим отражением в оконном стекле.

— К сожалению, с собой нет, — растерянно произнес Друд.

— Чтобы понять меня, вы должны поверить, что я прибыла из зазеркалья, только там все несколько искажено. Вы это можете себе представить? Иначе вы не воспримете мой рассказ.

— Представляю — можете рассказывать.

Паша с Русиком, наблюдая за празднеством и делясь впечатлениями, не заметили, как потеряли из виду Мару. Убедившись, что поиски будут безрезультатными, Паша со словами «пора подумать о хлебе насущном» увлек Русика с площади.

Узнав, куда забросила их магия Мары, Паша, учтя все «за» и «против», решил, что это для него не самый плохой вариант. Принимая во внимание, как быстро вычислили его местонахождение «быки» Важи, нельзя было исключить, что они и в дальнейшем легко выйдут на его след. А сюда они уж точно попасть не могли, и он чувствовал себя здесь в безопасности. С тех пор как он покинул родителей и стал жить самостоятельно, у него не было постоянного дома: общежития, съемные квартиры, гостиничные номера служили ему пристанищем. Ему довелось побывать в Польше, Венгрии, и место своего нынешнего пребывания он приравнивал к заграничному вояжу в комфортных условиях — язык он знал. А то, что он не имел местных денег, его не пугало. По его мнению, исходя из имеющегося опыта, только ленивый не мог заработать на человеческих слабостях. При этом он полагался не на свою физическую силу, а на ум, хитрость, изворотливость, навыки в азартных играх. Город Паше понравился — большой, богатый, наверняка и людей богатых в нем было достаточно. Многое здесь напоминало тот мир, который он покинул, и он не сомневался, что в бильярд здесь тоже играют. Вскоре он убедился, что был прав в своих прогнозах, обнаружив в одном кафе столы, похожие на бильярдные. Игра, которая здесь называлась трикрет, несколько отличалась от известных ему: кии были короче, шары меньше, хотя их было целых десять штук, а поле оказалось исчерченным разноцветными линиями. Паша, присмотревшись, решил, что особых сложностей у него не будет. И тут же у него возникла мысль: подсобирать деньжат и открыть настоящую бильярдную, так как он не желал довольствоваться эрзацем.

«Это дело может принести миллионы!» — подумал он, решив со временем воплотить этот проект в жизнь, а пока легко заработал за трикретным столом приличную сумму себе и Русику на ужин и ночлег. Начало было положено, и он остался очень доволен собой. О Русике он заботился не по доброте душевной, а уже строил далеко идущие планы. Он предположил, что Мара рано или поздно разыщет Русика, а она была обладательницей золотой маски, которую и здесь можно будет очень выгодно продать, отхватив кучу кроулей. То, что Мара единственная знала, как вернуться обратно в их мир, его меньше всего волновало. Пока он хотел здесь осмотреться и немного пожить.

У Русика было менее оптимистическое настроение — он не видел себя в этом новом мире. Мара убедила его и их друзей, что, вернув золотую маску Орейлохе, они совершат подвиг и в Ином мире их должны встретить как героев. А теперь Мара сама неизвестно куда пропала, и он считал свое присутствие здесь никому не нужным. И ему непонятно было, ради чего Шлем и Колобок пожертвовали своими жизнями. Чужой мир не заметил их прибытия с золотой маской Орейлохе.

По натуре он не был лидером, ему всегда было необходимо, чтобы кто-нибудь его направлял. Теперь вместо Мары это делал Паша. Русик восхищался его умением быстро приспособиться к окружающей обстановке и заработать местные деньги — кроули.

Заказанные на ужин блюда выглядели несколько необычно, но все было вкусно и питательно. Они устроились в небольшой гостинице — взяли однокомнатный номер с большой кроватью на двоих.

«Неужели это Иной мир? — раздумывал Русик, стоя у окна и глядя на улицу, полную веселящегося народа. — Здесь люди как люди: живут в домах, кушают из тарелок, веселятся и, наверное, когда есть повод, печалятся. Этот мир не лучше, но, может, и не хуже того, который я покинул. Но он навсегда останется для меня чужим». Ему очень хотелось найти Мару и уговорить ее вернуться в свой мир. За спиной он услышал громкий храп — это Паша, в результате последних событий не выдержав нагрузки на психику, отключился и теперь крепко спал.

Громкий смех, веселый шум, доносившиеся с улицы, притягательно действовали на Русика. Он подумал: «Возможно, Мара ходит по улицам, ищет нас, а если я буду сидеть в номере, то ее не встречу. Ведь достаточно будет просто постоять у двери гостиницы, а там пусть судьба решит — встретиться нам или нет».

2 Крах надежды

Мара решилась и рассказала Друду об исходе остатков племени тавров во главе с вождем Тиургом в этот мир и о миссии жрицы Мары, обязанной найти золотую маску богини Орейлохе, без которой этот народ не мог вернуться назад. Ей посчастливилось через пятьсот лет выполнить эту трудную задачу, и для этого она здесь, но не знает, с чего начать.

Мужчина внимательно выслушал ее, ни разу не прервав, не задав вопросов по ходу повествования, и ей это очень понравилось.

— И что мне теперь делать? — с чувством произнесла Мара заключительную фразу.

— Золотая маска с вами? — спросил Друд, и подозрение закралось в душу девушки.

«Золото, проклятое золото застилает глаза людям, как в нашем, так и в этом мире. Ведь ценность маски Орейлохе не в стоимости материала, из которого она сделана, а в ее магических свойствах. Зря я о ней рассказала, ведь можно было иначе все это ему преподнести».

— Нет, с собой ее у меня нет, — соврала Мара. — Она спрятана в надежном месте.

— Держать ее за пазухой, все время придерживая левой рукой, думаю, это не лучший способ ее сохранить, — улыбаясь, возразил он. — Я не прошу показать ее мне сейчас — здесь не место, несмотря на отсутствие людей. Можете не напрягаться, а то похоже, что вы сию минуту собираетесь сорваться в бег. Лучше успокойтесь и выслушайте меня.

— Я готова. — Подозрение и тревога все более овладевали девушкой. «Как я могла довериться незнакомому человеку!» — корила она себя.

— Вы оказались в непростой ситуации. Дело в том, что мифы древности порой для нас важнее, чем правда о тех событиях. Расскажу вам, как история Тиурга описана в наших летописях. Вы сами понимаете, что на содержание летописи оказывает влияние не только субъективизм летописца, но и существующая в тот момент политическая обстановка. Редко когда летопись повествует о событиях, которые только что произошли, обычно описываются события, отдаленные на десятки, а то и сотни лет.

— Возможно, — согласилась Мара, вспомнив, что даже ранние повествования о Христе были записаны через многие десятки лет после его распятия.

— В наших летописях упоминается имя Тиурга Завоевателя, связанное с историей народа борге. Он был удачливым полководцем в армии царя Ретона. Известно, что его отец Тиург и мать Миола были придворными этого царя.

— Миола стала главной жрицей культа Орейлохе после Мары. Ее имя я сейчас ношу.

— Тиург, сын Тиурга, одержав победу в нескольких удачных войнах с соседями и таким образом расширив границы небольшого царства, не удовлетворился оказанными почестями и, совершив дворцовый переворот, сверг престарелого царя Ретона. Укрепляя свою власть, он вскоре покорил все народы на полуострове и некоторые на материке, войдя в историю под именем царя Тиурга II Великого Завоевателя. Он стал основателем династии, которая правила триста лет. Да, чтобы объединить народы, он ввел единую религию — поклонение богу Бодну. Выходит, история полуострова никак не связана с культом Орейлохе. По-видимому, остатки тавров ассимилировались с народом борге, приняли их религию, обычаи и… исчезли. Ничто не напоминает здесь об этом народе.

— А название столицы — Таврополис — откуда оно пошло?

— Если честно, то не знаю — назвали так в древности, а почему — неизвестно. Можно только догадываться.

— А я знаю: «тавр» — от названия народа тавров, «полис» — от древнегреческого…

— Может, это и так, но здесь никому не нужна эта правда: ни прошлое предков Тиурга, ни то, что существует другой мир, похожий на наш, ни то, что эти миры связаны между собой посредством золотой маски. Наверное, в прадавние времена было возможно более тесное общение между нашими мирами — поэтому у нас так много общего, даже язык. Но сейчас… Открою вам, что у нас не все так хорошо, как может показаться на первый взгляд, — постоянно сражаются за власть политические группировки, с переменным успехом. Возможно, какая-то группировка и заинтересуется этим «мостиком» в политических целях, но принесет ли это что-то позитивное нашему миру? Готовы ли мы к этому?

— Выходит, что в нашем мире народ тавров, пусть очень малочисленный, но существует и сохраняет свои обычаи, культуру, язык и даже верования. Его история насчитывает тысячелетия, а в вашем мире…

— Я понимаю, к чему вы клоните. Чины, придворные звания, другие блага имели большое значение, а Тиургу Завоевателю, ставшему царем, надо было объединить все народы, находящиеся под его властью, и он пожертвовал своим народом — таврами. Возможно, назвав так столицу, он предполагал в дальнейшем возродить народ, но было уже поздно.

— Значит, все усилия моих предков и мои тоже были напрасными — король оказался голым.

— Нет, ваши усилия были не бесполезны, потому что вами двигала идея, которая помогла сохранить народ, не дать ему раствориться среди других. И хотя вас чуть больше сотни — вы знаете, кто вы такие.

— Следовательно, мне надо найти своих спутников и отправиться назад?

— Раз вы здесь оказались, зачем спешить возвращаться? Поживите, осмотритесь, составьте свое мнение, а потом решайте, как поступить.

— Пожить — где? Думаю, у вас здесь не коммунизм и за все надо платить.

— Вы сможете пожить у меня — я живу один.

— Вы не женаты?

— Имеете в виду парный брак? Мы от него отошли. У нас брачные союзы образовываются на временной, добровольной основе. Создаются и распадаются, а сколько в этом союзе состоит людей: двое, трое, четверо или больше, ничем не лимитировано.

— У нас тоже есть… шведская семья. А об исчезновении парной семьи писал еще Энгельс. Но на основе чего создаются ваши брачные союзы? Любви?

— В основном на производственном принципе и по интересам. С кем больше проводишь времени и имеешь более прочные связи, с тем и создаются устойчивые союзы. По любви тоже создаются, но они неустойчивые из-за возникающего чувства собственности, ревности, обид.

— А вот это мне не нравится, — заявила Мара. — Производственный принцип хорош в пчелином улье, а если общий интерес заключается в собирании фигурок игрушечных солдатиков, неужели это сильнее любви?

— Я не буду с вами спорить — в этом вопросе я не силен и, как уже говорил, живу один. Давайте на сегодня покончим с серьезными разговорами. Хотите, пройдемся по праздничному городу, может, отыщем ваших друзей?

Они влились в праздничную толпу, и через несколько минут Мара уже отрешилась от всего, наблюдая за бушующим вокруг весельем. Ее миссия, программа на выполнение которой была заложена в ее сознании еще в младенчестве, была выполнена и — ушла в небытие как оказавшаяся иллюзией. Пройдя посвящение в жрицы культа Орейлохе, уже тогда в глубине души она знала, что это анахронизм, но жестко искореняла такие мнения у других, послушно выполняя указания Совета Старейшин, следуя вековым традициям, основанным на слепой вере, которая не требовала доказательств. Ведь вера, как и платоническая любовь, боится сбросить покровы со своего кумира. И не каждый может низвергнуть своего идола, если он приносит блага, пусть даже иллюзорные.

Обо всем этом она решила поразмышлять завтра, а сейчас хотела почувствовать себя обычным человеком, отдаться веселью, и не важно, что она попала на чужой праздник.

3 Психушка

Грустный Русик вышел из дверей гостиницы, надеясь в толпе увидеть Мару. Перед ним двигался сплошной поток весело орущей, галдящей молодежи. Все размахивали разноцветными флажками, воздушными шариками, светящимися изнутри, и не успел он опомниться, как его подхватили с двух сторон девушки в облегающих блестящих костюмах с глубокими декольте и увлекли в толпу. Та, которая была повыше, в ярко-лиловом костюме, с искрящейся синевой роскошных волос, убранных в подобие цилиндра, назидательно сказала:

— Ты чего такой неулыбчивый? За это с тебя полагается штраф! Даже не пробуй увильнуть — иначе…

— Мы тебя съедим! — рассмеялась вторая.

Ее декольте опускалось ниже пупка, цвет костюма был красный — под стать ее кровожадному настроению, а прическа из рыжих волос уходила спиралью вверх не менее чем на полметра, постепенно ссужаясь.

— Я… я… — растерялся Русик, не зная, что и сказать.

Хотя он и не сопротивлялся, девушки продолжали его тащить, не давая ему сориентироваться в бесконечных поворотах то направо, то налево. Они то и дело поворачивали к нему смеющиеся лица, разукрашенные светящимися красками не хуже, чем у индейцев племени апачи, из-за чего он не мог бы сказать, нравятся они ему внешне или нет. Но их экстравагантный вид был не исключением, а скорее правилом — наверно, местные жители, не только девушки, любили все яркое, светящееся, бросающееся в глаза.

— Ты… ты… — они передразнивали его, лукаво усмехаясь.

— Я не местный, — наконец нашелся что сказать Русик.

— Я это вижу, — не удивилась девица в лиловом, сворачивая в арку, ведущую во двор.

— Я это тоже вижу. Ты ведь с материка? — поинтересовалась девушка в красном, останавливаясь, и, не ожидая ответа, протянула появившийся у нее в руке небольшой блестящий цилиндр. — Употребишь?

Русик повертел цилиндр в руке, пытаясь понять его предназначение.

— А что это такое?

Девушки переглянулись.

— Ты гонишь? — спросила лиловая.

— Ты же с материка? — полуутвердительно спросила красная.

— Берешь на понт! — рассмеялась лиловая.

— Я в самом деле не знаю, что это, — заявил Русик и попытался раскрутить цилиндр, хотя он казался монолитным.

— Ты что — лепишь дурку? — разозлилась красная и забрала цилиндр.

— Он же полный фенбах! — рассмеялась лиловая. — Это можно было с первого взгляда прочесть. А ты: это он! Это он!

— Один к одному, — недоверчиво произнесла красная, внимательно его рассматривая. — Неужели я дала ляпа? Посмотри на меня — нас сегодня утром познакомила Кора, — вспомнил?

— Утром я был очень далеко от этих мест, — признался Русик.

— Ха-ха-ха! — залилась смехом лиловая.

— Так у тебя герка нету? — все так же недоверчиво спросила красная, вновь вытащила цилиндр, неуловимым движением его открыла и достала из него капсулу с зеленой жидкостью внутри.

Русик развел руками — он понял, что девушки спутали его с тем, у кого предполагали получить таинственный «герк».

— А как в гостиницу… — попытался спросить он, но девица в красном резко развернулась, бросив на ходу:

— Да пошел ты, фен-бах! — И потащила за собой продолжающую хохотать подругу.

Русик вышел на улицу, теряясь в предположениях, в какую сторону идти, и коря себя за то, что не узнал название гостиницы, где они поселились. Теперь найти ее, не зная ни названия, ни адреса, было равносильно чуду. Он пошел наугад, надеясь на удачу, но только еще больше запутался, оказавшись на пустынных темных улочках, вдалеке от праздника. Здесь не было праздничной иллюминации, и невысокие дома очень напоминали мир, из которого он явился. Вскоре он забрел в парк, в котором обнаружилась мирно журчащая мелкая речушка. Это место немного напоминало родной Симферополь, вот только здесь он не обнаружил ни одной скамейки. А это было плохо, так как, разуверившись найти гостиницу и чувствуя страшную усталость, он с удовольствием переночевал бы здесь и утром решил бы, что делать дальше.

«Центральная площадь! Надо вернуться туда, и тогда, возможно, удастся вспомнить, как попасть к гостинице», — возникла спасительная мысль, но сил продолжать поиски у него уже не было. Он присел на корточки, прислонился спиной к дереву и заснул. Сон был тяжелый, без сновидений, но в то же время чуткий, а может, в этом была виновата его неудобная поза, из-за которой у него затекли ноги. Как бы то ни было, но когда сквозь сон прорвались голоса, Русик проснулся. Этот непродолжительный отдых подействовал на него благотворно, и он решил продолжить поиски гостиницы, а для этого расспросить, где находится центральная площадь. В темноте он смутно различил две фигуры, идущие по дорожке в десяти шагах от него. Затекшие ноги были как чужие, и чтобы быстрее разогнать кровь, он опустился на колени и стал продвигаться на четвереньках в направлении парочки. Когда до нее оставалось всего пару шагов, он поднялся на ноги, ощущая, что их колют тысячи иголок.

— Послушайте! — обратился он к ним охрипшим голосом.

Его внезапное появление привело в ужас юную парочку, которая и без того чувствовала себя не совсем уверенно в этом темном месте. Продолжить он не успел, так как парочка пустилась бежать без оглядки, поскольку он припустил за ними следом, крича:

— Подождите! Мне только надо спросить! Да стойте же вы!

Но те не только не остановились, а, наоборот, прибавили темп, и он решил прекратить преследование. Он сошел с дорожки на траву, рассчитывая вновь попробовать пристроиться под деревом, чтобы поспать, или выбраться из этого парка и продолжить поиски. Спать после пробежки не хотелось, и он пошел в ту сторону, куда побежала парочка. Он обратил внимание на то, что в красиво подстриженной траве то и дело попадаются какие-то небольшие разноцветные плиты. Вначале он подумал, что это сделано для того, чтобы посетители, сойдя с тропинки, ходили не по траве, а по ним, но, увидев, что в некоторых местах они расположены далеко друг от друга, так что с одной на другую не допрыгнешь, принял их за дизайнерское украшение парка.

Он не успел выйти из парка, как его внезапно осветил перекрестный свет из-за деревьев и прогремел чей-то голос:

— Стоять на месте! Руки вверх! Оружие на землю!

Русик не стал уточнять, как можно с поднятыми руками вытащить оружие, а сразу честно признался, что его не имеет. К нему осторожно приблизилась странная фигура в костюме космонавта, держа в руках что-то похожее на автомат «узи» — он понял, что это полицейский. Тот обыскал его и обнаружил нож в чехольчике на поясе. На его руках защелкнулись браслеты. Из-за деревьев показался другой полицейский вместе с перепуганной парочкой: это были паренек лет семнадцати с прической из зеленых волос, напоминающей обороняющегося дикобраза, и девушка с васильковым водопадом на голове.

— Это он, — мужественно произнес паренек.

— Он чуть нас не догнал — я так перепугалась! У меня до сих пор колотится сердце — можете послушать, — подтвердила девушка с хорошо сформированными грудями, соблазнительно вырисовывающимися под обтягивающей одеждой.

Но полицейские не откликнулись на ее предложение, очевидно посчитав, что в шлеме этого не сделать, и потащили неупирающегося Русика к выходу из парка. Вскоре Русик оказался в фургоне на удобном сиденье, но с неудобно поднятыми вверх и пристегнутыми к чему-то руками.

В отделении наручники сняли и приступили к допросу.

— Что ты делал на кладбище?

— Никогда бы не подумал, что это кладбище. Я думал, это парк. Я заблудился в городе, случайно оказался там и решил переночевать.

Полицейские переглянулись, и на него посыпались вопросы градом.

— Почему ты на них напал?

— Какой твой любимый цвет?

— Ты часто приходишь на кладбище ночевать?

— Тебе нравятся животные?

— Что ты хотел с ними сделать?

— Ты употребляешь герк?

— Где ты был вчера ночью?

Ему показалось, что их не особенно интересуют его ответы, — не успев выслушать их, они уже задавали следующие вопросы, упуская главное: кто он и откуда? Поэтому вместо того, чтобы отвечать, он сам задал вопрос:

— Почему вы не спросите, откуда я?

— Мы и так знаем — ты приехал с материка. Нам этого достаточно. Информация о тебе уже туда направлена, и мы скоро узнаем правду.

— Я приехал не с материка. Меня вообще нельзя связать ни с каким местом вашего мира, так как я явился из другого мира!

Полицейские вновь переглянулись, и один из них достал из стола цветной рисунок — фоторобот. Единственным сходством Русика с изображением были прическа и несколько вытянутое лицо.

— Вы хотите сказать, что это я? — удивился Русик. — Посмотрите — цвет глаз другой!

— Это не проблема! — Один из полицейских рассмеялся.

— А нос? У меня прямой, а у этого…

— Ха-ха-ха! — рассмеялся второй полицейский. — Это тоже не проблема.

— Так прическу проще изменить, чем черты лица! Что, мало таких причесок, как у меня?

Полицейские прекратили смеяться и сразу согласились:

— Мало. Пока мы такой нигде не встречали.

И потянулся многочасовой допрос. А вскоре пришла информация с материка, из которой следовало, что, судя по представленным отпечаткам пальцев рук, ног и антропологическим данным, он не является тамошним жителем. Новым ударом для полицейских стала уже секретная информация, снимающая с него подозрение в том, что он тот маньяк, который время от времени нападает на людей в ночное время на кладбище. Но его упорное нежелание сообщить, кто он на самом деле и как оказался на полуострове, и разговоры о магии и Ином мире были сочтены признаками имеющейся у него душевной болезни, и он был помещен на неопределенный срок в психиатрическую больницу.

Познания Русика о подобных заведениях основывались лишь на старом фильме «Полет над гнездом кукушки», но в этом мире в такой лечебнице действовали более гуманные правила, здесь не применяли электрошок и не давали лошадиных доз галаперидола. Здесь были светлые четырехместные палаты и сносная кормежка, от которой Русик вскоре стал поправляться. Драконовские меры — «открой рот, я посмотрю, проглотил ли ты эту гадость» — никто не применял, лекарства вводились при помощи металлических цилиндров, как тот, что он видел у девушки в красном. Эта процедура напоминала укол комара и практически не оставляла на руке следов. Вот только было страшно скучно. Те, с кем можно было поговорить, предпочитали молчать, общаясь в своем ограниченном кругу, а с явными заговаривающимися идиотами ему вскоре надоело забавляться разговорами, особенно после того, как один из них вдруг укусил его за ногу.

Но через три дня в больничном коридоре Русик неожиданно встретил Пашу. Встреча «землян», как они стали называть себя между собой, была трогательной, и Русик чуть не расплакался, чего с ним не случалось с девяти лет. Паша рассказал, что азартные игры здесь под строгим контролем и каждый гражданин должен честно пятую часть выигрыша тут же заплатить в виде налога, за этим следит тайная фискальная служба. А Паша не только этого не знал, но и не имел желания платить налоги, будучи гражданином не этого мира. Налоговики его взяли и тут же столкнулись с рядом проблем, а проанализировав его объяснения, сочли лучшим отправить его в психбольницу.

Теперь Русику стало значительно легче здесь находиться, а на второй день своего пребывания в больнице неугомонный Паша сообщил товарищу по несчастью:

— Есть план побега. Думаю, мы здесь долго не задержимся…

4 На развалинах замка и души

Прошел месяц с тех пор, как Мара стала жить в квартире у Друда. Собственно, это была большая комната, которая служила одновременно гостиной, спальней и кухней. К ней примыкала совсем небольшая туалетная комната, в которой размещалась и душевая кабинка.

Вначале состояние Мары было сродни тому, что ощутил бы спортсмен, придя первым к финишу и узнав, что это не те соревнования, на которые он был заявлен, и его победа бесполезна, а на свои уже не успеть, и это был его последний шанс. Чтобы победить депрессию, она гуляла по городу, постепенно привыкая к повседневно-карнавальному виду его жителей, интересовалась историей, но не нашла никаких упоминаний о народе тавров, пришедшем сюда с родителями Тиурга Завоевателя. Эта часть истории или была столь незначительной, что ее обходили вниманием, или специально замалчивалась. Но Мара уже не чувствовала в себе сил взяться за раскрытие этой тайны. В снах ей стал являться Кирилл, ее бывший возлюбленный. Он гневно выговаривал ей за увлечение магией, веру в сказки, в то, что она является прямым потомком древнего народа и ей поручена великая миссия завершить усилия предыдущих поколений. А она ничего не могла возразить на его справедливые упреки и проснулась вся в слезах. Ведь Кирилл стал первой жертвой, принесенной ею во имя великой идеи, которая на самом деле оказалась пустым звуком. Воспоминания перенесли ее в прошлое.

В тот жаркий июльский день обезумевшее от гнева солнце посылало на землю испепеляющие лучи, сделав асфальт вязким, наполнив воздух запахом гудрона, а редким прохожим, перебегавшим от тени к тени, казалось, что они находятся в раскаленной печи мартена. Все, кто не имел возможности, спасаясь от жары, выехать к морю или к ближайшему водоему или, на худой конец, включить на полную мощь кондиционер, медленно таяли, истекая потом, поглощая в неимоверных количествах мороженое и прохладительные напитки.

Мара, выйдя на привокзальную площадь, решила изменить первоначальные планы и вскоре оказалась на набережной, тянущейся вдоль речки Салгир, не смея противиться притягательной силе зелени деревьев Гагаринского парка, манящих прохладой. До восьми часов вечера, когда у нее была назначена встреча с одним из старейшин Совета, у нее оставалась уйма времени, и она решила побыть на природе. Конечно, она с большим удовольствием провела бы время в более старых парках — в «Салгирке», где сохранилось несколько дубов, возраст которых насчитывал не одно столетие, или в Детском, где дуб «Чудо Тавриды» преодолел уже семисотпятидесятилетний рубеж. Ей нравилось, прижавшись к древним деревьям-великанам, силой мысли отправиться в глубь веков, попытаться представить те события, которые могли здесь происходить, и, самое главное, подпитаться их энергетикой.

Верования всех древних народов предполагали подпитку жизненной энергии через деревья, камни, землю, и происходить это должно было в тишине. Самосозерцание, собственно, и есть единение с природой. Современный человек, отгородившись от земли асфальтом, забыв о тишине в несмолкаемом городском шуме, борясь с зелеными насаждениями, словно с лютыми врагами, с каждым годом уменьшая их площадь, перестал прислушиваться к своему организму, забыв, что это саморегулирующаяся система, совершенствующаяся на протяжении сотен тысяч лет. Ведь профессия врача не была древнейшей.

Мара десять из своих двадцати шести лет являлась жрицей богини Орейлохе, пройдя инициацию на протяжении четырех лет в небольшом храме-пещере, укрывшемся среди крымских гор. Возможно, поэтому у нее было отношение к окружающей природе не как к подспорью в человеческом бытии, а как к равноправному партнеру, условию существования человека. Ведь магия, которой она обучалась на протяжении длительного времени, предполагала доверие к природе, отношение к ней как к своему помощнику. Лишь тогда можно было использовать ее силы, невидимые непосвященному.

Ее выбор в тот день пал на «молодой» Гагаринский парк, едва насчитывающий полстолетия от рождения, и был продиктован лишь его близким расположением к вокзалу и нежеланием давиться в раскаленной маршрутке. Она прогуливалась по почти пустынным тенистым аллеям парка, двигаясь в направлении озера, расположенного почти в его центре.

Она шла, углубившись в мысли о предстоящей встрече, которая, возможно, означала кардинальные изменения в ее жизни.

— Эй, подруга, тормози! Закурить есть? — послышался девичий голос с хрипотцой.

Мара увидела на скамейке прохлаждающуюся парочку: черноволосую, с шоколадным загаром круглолицую девушку лет двадцати, с небрежно рассыпавшимися волосами, с толстым слоем макияжа, в помятом несвежем сарафане, и ее спутника: крепкого мужчину лет тридцати, в расстегнутой тенниске, с узкими щелками-глазами и ястребиным носом на худощавом лице. Было заметно, что они оба навеселе, что подтверждали стоящие у скамейки две пустые бутылки из-под вина.

Мара отрицательно мотнула головой и продолжила путь. Девушка вскочила со скамейки, подлетела к ней и преградила дорогу. Она глядела пьяно и зло.

— Ты что — немая? — грозно крикнула она. — Сдается мне, что ты врешь!

Мара невольно остановилась, но молчала — у нее не было ни малейшего желания вступать в разговор с этой девчонкой, но и на конфликт идти не хотелось.

— Гони мобилу и бабки!

Она не заметила, как ястребиноносый мужчина оказался за ее спиной и теперь прижимал лезвие ножа к шее.

— Убить, может, не убью, но морду твою исполосую, стерва!

Девчонка вырвала из ее рук сумочку и начала в ней рыться.

В это время из-за поворота аллеи показался бегун — молодой парень лет двадцати с небольшим, одетый только в короткие шорты, с рюкзачком за спиной, явно не спортсмен-профессионал, судя по его неровному дыханию и уже слегка заплетающимся от усталости ногам. Он сразу понял: здесь происходит что-то нехорошее, и крикнул:

— А ну отпустите девушку!

— Беги сюда, хорек вонючий! Я тебя сейчас перышком пощекочу! — крикнул мужчина, отпуская Мару и переключаясь на него.

Грозное предупреждение не испугало бегуна — он даже ускорил бег. Мара воспользовалась замешательством нападавших и нанесла молниеносный удар ногой по коленной чашечке девушки, которая, исследуя ее сумочку, уже успела переложить часть содержимого в свою. Та опрокинулась на землю и начала качаться, громко вопя от страшной боли, рассыпав содержимое обеих сумочек. Мужчина не смог прийти на помощь подружке, так как бегун уже добежал до него и смог увернуться от его ножа, правда, проделав это крайне неуклюже. Мара поняла, что бегуну повезло благодаря тому, что нападавший мужчина сильно пьян, но снова на такое счастье вряд ли стоило рассчитывать. Она, ударив его ногой сзади, попала ему в подколенное сухожилие. Он опустился на колено, нелепо взмахнув руками, чтобы удержать равновесие и не упасть. Бегун не придумал ничего более умного, кроме как вцепиться обеими руками в руку мужчины, в которой тот держал нож. Ястребиноносый свободной рукой применил удушающий захват, и расширившиеся от нехватки воздуха глаза бегуна вместе с хрипами сообщили, что он проиграл. Через мгновение он отпустил руку с ножом…

Но этого времени оказалось достаточно, чтобы Мара успела схватить со скамейки пустую бутылку и обрушить ее на голову ястребиноносому. Бутылка разлетелась вдребезги, чего нельзя было сказать о голове, но удар оказался эффективным — ястребиноносый отпустил бегуна, выронил нож, а сам упал на четвереньки, находясь в полуобморочном состоянии, а затем свалился на зеленый газон. Девчонка продолжала лежать на спине, держась за поврежденное колено, пытаясь так утихомирить боль.

— Ты, сука! Сломала мне колено… — но тут же умолкла, заглянув в глаза Маре, еще продолжавшей держать в руке горлышко от разбитой бутылки — «розочку».

Она поспешила подняться и допрыгала на здоровой ноге до напарника, все еще находившегося в состоянии технического нокаута.

— Спасибо за помощь. Ты налетела на него, словно фурия! — поблагодарил Мару бегун, и тут, прочитав в ее черных глазах слово «Смерть!», вздрогнул и замолк.

Теперь Мара, постепенно приходя в себя, смогла его как следует рассмотреть. Это был брюнет лет двадцати двух — двадцати трех, чуть выше ее ростом, не очень высокий, учитывая ее метр шестьдесят пять, с худощавым, чуть вытянутым лицом, с немного наивным взглядом голубых глаз, цветом соперничающих с небом. Именно этот взгляд — немного растерянный, слегка наивный, как у ребенка, тогда так поразил ее, что она почувствовала несвойственный ей трепет в сердце. Окончательно придя в себя, она отбросила горлышко бутылки и наклонилась, собирая содержимое сумки, боясь встретить его взгляд, который мог ее увести даже от самой себя. Поэтому она предпочла говорить с ним, не видя его глаз.

— Скорее всего, это я должна тебя благодарить за помощь. Ты очень храбрый — очертя голову бросился в драку… хотя абсолютно не умеешь драться. Это то же самое, что броситься спасать тонущего в воде, не умея плавать. — И она положила в сумочку самодельный нож, посчитав его по праву своим трофеем.

— Я просто растерялся. Сейчас понимаю, что глупо было хвататься обеими руками за его руку… — попытался оправдаться смутившийся парень.

— Меня зовут Марина, — представилась Мара, назвав свое имя по паспорту. Имя Мара она получила после завершения инициации, но об этом знали лишь посвященные.

— А меня Кирилл. Очень приятно. Я делал пробежку к озеру — хочу там покататься на катамаране.

— Я тоже иду к озеру — могу составить компанию, вот только бежать мне не хочется.

— Отлично. Бежать и мне не хочется — просто время от времени находит на меня желание заняться спортом, но, к сожалению, его надолго не хватает. Купаться тоже не буду — без плавок, да и сомневаюсь в чистоте воды в озере.

Весело болтая, они пошли к озеру. Вскоре она узнала, что ее новый знакомый окончил институт, по специальности филолог, учится в очной аспирантуре в столице и от роду ему двадцать четыре года. Летние месяцы проводит у родителей, которые живут недалеко от парка.

Они прекрасно провели время: катаясь на катамаране, посетили остров посредине озера. Как поведал Кирилл, его называют островом Влюбленных. Он даже рассказал легенду: якобы на остров могут высадиться только влюбленные парочки, у иных начинают происходить всякие неприятности, мешающие их высадке.

— Теперь между нами должна вспыхнуть любовь, а может, она уже возникла, просто ждет удобного момента, чтобы себя проявить, — полушутливо подытожил он, когда они покидали остров.

Затем они катались на колесе обозрения, разглядывая с высоты птичьего полета город, гуляли, катались на других аттракционах, и время пробежало так быстро, что лишь когда солнечный диск стал прятаться, Мара вспомнила о встрече. На прощание они обменялись номерами телефонов, договорились созвониться.

Предчувствие не обмануло Мару — старейшина Кретур поведал ей о чудесной золотой маске Орейлохе, дающей возможность не только уйти в Иной мир, но и возвратиться, о возложенной на жрицу Мару миссии. Родив детей, она положила начало возрождению народа тавров. Из поколения в поколение передавались магические обряды и знания. Но без золотой маски богини Орейлохе нельзя было вернуть народ тавров, ушедший в Иной мир, поэтому необходимо было ее найти. Теперь эта миссия возлагалась на нее, и она получала в свое распоряжение имеющиеся письменные источники об обрядах вхождения в Иной мир. Вместе с этой миссией она получила звание главной жрицы, так как ее предшественница достигла возраста двадцати восьми лет и сложила с себя жреческий сан. Оказанное доверие окрылило Мару, она стала разрабатывать план поисков маски, след которой последний раз обозначился в Судаке. Но для начала поисков ей надо было ознакомиться со многими письменными источниками, хранившимися у старейшин Совета. Для этого сняли однокомнатную квартиру, и она стала жить в Симферополе.

Все это настолько ее поглотило, что, когда позвонил Кирилл, она очень холодно с ним поговорила и отказалась от встреч. В отместку он стал ей сниться ночами, обволакивая ее голубизной своих грустных глаз, иногда напоминая о себе даже днем, когда она, казалось, полностью была поглощена изучением древних манускриптов. Не выдержав этого наваждения, она сама позвонила ему, и они договорились встретиться. С тех пор их встречи стали регулярными и все более длительными. Несмотря на свой скрытный характер, ей все же пришлось кое-что рассказать Кириллу, не открывая главного. Увлечение магией Кирилл считал вздором, и она совершила непростительную ошибку — предложила ему поучаствовать в обряде перехода в Иной мир, и он сразу согласился. Она была не готова к обряду, поэтому он закончился неудачно, а для него просто катастрофически. Погас его неповторимый взгляд, голубизна глаз поблекла, а сам он, лишившись разума, через несколько месяцев скончался в психбольнице.

Тогда она еще больше внутренне ожесточилась, поклявшись себе, что обязательно добудет маску Орейлохе и достигнет Иного мира, доказав этим, что пожертвовала Кириллом не напрасно, иначе ей незачем было жить. Теперь, когда великая иллюзия в отношении маски Орейлохе, которая должна была объединить народ тавров, существующий в обоих мирах, разрушилась, она почувствовала себя обессиленной. Она уже иначе видела свою прошлую жизнь и не верила ни во что. Годы ее жизни прошли попусту, она их посвятила ложному идолу — божеству Орейлохе. Именно таким оно и было, раз ничего не сделало для народа, пронесшего веру в него через столетия. Оказывается, все дело в вере и случае. Случай не дал древней жрице Маре погибнуть и помог оставить многочисленное потомство, а вера в свое предназначение дала силы пронести миф-заблуждение о великой миссии через всю жизнь. Теперь она, тоже Мара, далекий потомок той Мары, лишилась и веры, и сил. На нее даже не произвело впечатления чудо — переход из одного мира в другой. Теперь для нее золотая маска была не ликом божества, а лишь магическим атрибутом, наделенным некоторыми свойствами, то есть предметом, имеющим определенное предназначение, как, например, сковородка.

Хотя ей было всего двадцать семь лет, она почувствовала себя человеком, прожившим долгую жизнь и не увидевшим в ней ничего хорошего и от этого уставшим. Единственное, что ее беспокоило, — она никак не могла напасть на след Русика, несмотря на помощь Друда. С его слов, к поискам Русика было привлечено большое количество людей, и его обязательно найдут, если только он не совершил глупость — не перебрался на материк.

Друд видел, что с его необычной гостьей творится что-то странное, внушающее тревогу, и пытался вывести ее из этого состояния. Он водил ее по городу, показывал его достопримечательности: необычные увеселительные комплексы, «умные» здания, театрализованные красочные представления, устраиваемые по выходным дням, знакомил с местной экзотической для нее кухней, но все было бесполезно. Тогда он решил, что в ближайшие выходные повезет ее в приморский городок, вытянувшийся вдоль побережья бухты в форме полумесяца.

Светило яркое солнце, море было исключительно спокойным, лишь кое-где вдалеке вскидывались барашки волн. На вершине горы, у подножия которой раскинулся этот городок, виднелись развалины старинной крепости. Все было обычным, напоминающим мир, из которого Мара сбежала, и даже вычурные прически и полностью обнаженные тела не свидетельствовали о том, что это Иной мир, со своими правилами и законами. Оказалось, что удивительные прически — это всего лишь парики, по местной традиции все брили головы налысо, как мужчины, так и женщины. Ей было странно видеть в одном месте такое количество лысых, которые согласно имеющимся правилам должны были находиться на пляже полностью обнаженными, но, покинув его, сразу же одеться и надеть парики. Здесь было запрещено ходить по улицам даже в полуобнаженном виде, и, несмотря на очень жаркий день, все гуляющие по набережной были облачены в обтягивающие блестящие наряды. Маре очень хотелось искупаться в море, но местная традиция ее не устраивала — она и в своем мире не была приверженкой нудистских пляжей. Поэтому она предложила Друду подняться к развалинам. Тот начал предлагать другие варианты здешних развлечений, но Мара получила удовольствие, настояв на своем.

К ее удивлению, наверх не вели никакие тропинки, и это указывало на то, что здешние любопытные туристы не забредали сюда с целью запечатлеть себя на фоне развалин. Им пришлось карабкаться по крутому склону, активно помогая себе руками. Пока добрались до вершины, Мара до крови исцарапала руки об острые камни.

— Круто! — выдохнула Мара, запыхавшись от подъема. — Может, с другой стороны горы более пологий подъем?

— Нет. Это единственный доступный путь, — сообщил Друд, рассматривая кровоточащие ссадины на руках. Не придумав ничего другого, он начал слизывать сочившуюся кровь языком.

— Ты хочешь сказать, что когда-то жители крепости карабкались именно по этому склону, как мы?

— Конечно нет. У них был подвесной деревянный мост, который в случае чего можно было уничтожить.

— Скажи, Друд, нелюбовь к этим развалинам связана только с крутым подъемом или с чем-то еще?

— Существует легенда, — неохотно начал Друд, — что этот замок принадлежал Черному Грэму…

— Это кто или что такое?

— Властелин, хозяин этих мест. Он воровал в селениях молодых девушек и выпивал их кровь, а их головы насаживал на кол. Тиург Великий Завоеватель узнал об этом, пришел с войском и после ожесточенной осады взял и разрушил замок, а Черного Грэма убил, тело сжег и прах развеял по ветру. Но в этой битве Черному Грэму отрубили кисть руки, которую никто не смог найти. С тех пор те, кто оказывался в этих развалинах, обратно не возвращался. По легенде, отсюда невредимыми могут вернуться только те, кто в самом деле любят друг друга, против них призрак Черного Грэма бессилен. А это потому, что когда приводили в замок очередную похищенную девушку, Черный Грэм у нее интересовался — есть ли у нее любимый? Если таковой у нее имелся, он предлагал направить ему весточку, зазвать его в замок. И если любимый, преодолев страх, приходил, то Грэм девушку отпускал, а парня подвергал жестоким мучениям, и вскоре его голова оказывалась на шесте.

— Зачем ему надо было так изощряться? — поразилась Мара.

— Чтобы доказать, что любви нет. Ведь если девушка вызывала на верную мучительную смерть возлюбленного, чтобы спасти свою жизнь, то она этим предавала их любовь. То же самое касалось парня — если он узнавал, что его возлюбленная в руках Черного Грэма, и не пытался ее спасти, он предавал любовь.

— И какова статистика? Я имею в виду влюбленных девушек и ребят — кого погибло больше?

— Я не понял, что означает слово «статистика», но мы зря полезли на гору — приближается буря и, похоже, с дождем. А по скользким мокрым камням будет невозможно спуститься.

— Похоже, легенда оказалась правдивой, — рассмеялась Мара. — Наши сердца не поразила любовь, поэтому наша участь будет печальной.

Еще недавно чистое безоблачное небо со слепящим солнцем вдруг сделалось мрачным и темным, все усиливающиеся порывы ветра превратили спокойное синее море в коричневое безумие. Волны, в слепой ярости борясь друг с другом, выбрасывались на берег тоннами воды вперемешку с камнями. Сильный ветер загнал Мару и Друда в небольшую нишу в остатке стены, торчащей одиноким гнилым зубом. Шквалы ветра обрушились на небольшую площадку на вершине горы, мечась между руинами, словно злые демоны, издавая ужасные звуки, заставляя кровь в жилах леденеть от страха. Естественно, Мара и Друд ни о чем уже не разговаривали — инстинктивно прижимаясь друг к другу, они слушали завывания ветра. И лишь когда на смену ветру пришел ливень и струи успокаивающе забарабанили по камням, Мара вернулась к прерванному разговору.

— Ужасная легенда, но, похоже, наша казнь откладывается. Интересно, как создаются подобные сказания? У нас есть похожая легенда про влюбленных, но она добрее — там их участь не такая печальная.

Мара вспомнила остров посреди озера в Гагаринском парке, и у нее защемило сердце — навсегда погасла синева глаз Кирилла, может, лжеидея, приведшая ее сюда и лишившая ее любимого, была таким же самым замком, как и этот?

Друд, о чем-то напряженно размышлявший, отозвался не сразу.

— Не могу сказать о других легендах, но я знаю, кто создал эту и для чего.

— Что ты имеешь в виду? Разве легенды — не народное творчество?

— Данная — нет. На самом деле этот замок принадлежал Тиургу I, деду Тиурга Великого Завоевателя.

— Ты хочешь сказать, его отцу? Мне раньше так рассказывал.

— Нет, именно деду. Бывает, отдаленное прошлое нас интересует не только с познавательной точки зрения, а как возможность, манипулируя им, создать, сконструировать настоящее, сотворяя идолов для поклонения и замалчивая истинных героев. Хотя идеальных героев в жизни не бывает: всегда в них присутствует и белое, и черное, не важно, что тогда преобладало, главное, что нам сейчас необходимо! Собирательный образ Тиурга Великого Завоевателя — прототип трех исторических личностей: его деда, отца и его самого. Первый Тиург обладал талантом полководца, длительное время был главным военачальником у царя Сколина. Благодаря ему значительно расширились владения царя, он фактически стал главенствовать на полуострове. Тиург отличался крайней жестокостью — если противники оказывали ему сопротивление, уничтожал всех, никого не жалел, казнил пленников. Занимая столь высокий пост, он по обычаю отдал в заложники царю своего первенца — Телона. Тот с младенчества находился при дворе, воспитывался как придворный, принял веру в бога Бодна. Его отец оставался язычником, он основал в этих местах мини-государство со своими законами, лишь формально подчиняющееся верховной власти. На смену Скопину на престол взошел Рестон, фанатично религиозный человек, ненавидящий Тиурга, но он боялся вести с ним борьбу открыто. Он еще больше приблизил к себе сына Тиурга Телона и вступил с ним в тайный сговор. Телон, приехав в гости к отцу с большим отрядом воинов, вероломно его убил и, захватив хитростью замок, уничтожил всех его жителей, включая своих братьев и сестер. Тем временем подошел царь Рестон с войском, и с язычеством в этом краю было покончено. Телон, приняв титулы и звания отца, стал главным военачальником и отдал царю Рестону своего первенца Тиурга, находящегося в возрасте отрока, в заложники. Первое время полководцу Телону сопутствовала удача, но затем он стал терпеть поражение за поражением и, заслужив немилость царя, попытался укрыться в этом замке, построенном отцом, но был предан и казнен, а замок разрушили. Его сын Тиург был на волосок от смерти из-за своего происхождения, ему пришлось пройти длинный путь восхождения, но он стал военачальником благодаря своему таланту, а затем он низверг царя Рестона и сел на трон. А поздняя легенда об этом замке была придумана, чтобы меньше интересовались тем, что здесь происходило когда-то.

— Не понимаю — что в этой истории удивительного? Ведь подобная борьба за власть, когда предательство процветает, ведется и в наше время, лишь с единственной разницей: не придерживаются обычая наследования по родству, поэтому предают интересы партий, кланов, друзей. Ой, извини! Я забыла, что нахожусь в Ином мире. Разве у вас этого нет?

— Есть. Но дело в том, что уже более двух десятков лет выборная демократическая власть на полуострове находится в руках наследников династии Тиургов, и они не хотят демонстрировать свое грязное белье. То, что я тебе сейчас рассказал, нельзя прочитать в школьных учебниках по истории, поэтому, чтобы не подвести меня, ни с кем не разговаривай на эту тему.

«Выходит, власть на полуострове находится у потомков тавров-переселенцев. Может, попытаться выйти на них и рассказать о своей миссии?» — задумалась Мара.

— И не думай об этом. Власть существует вне национальности и разных миров. Только нарвешься на неприятности, — улыбнулся Друд. — Твои откровения им больше помешают, чем помогут. Как отнеслись бы в твоем мире к правителям, если бы выяснилось, что они «не от мира сего», другими словами, ПРИШЕЛЬЦЫ? Этим немедленно воспользовались бы их политические противники.

— Откуда ты узнал, что я об этом подумала? — удивилась Мара.

— А о чем другом ты могла подумать? — рассмеялся Друд.

Ливень перешел в ровный грозовой дождь, и вновь при зловещих вспышках молний и раскатах грома они жались друг к другу. Потоп с неба привел к резкому похолоданию, и они, прижимаясь все теснее, дарили друг другу тепло своих тел. Мара, чувствуя тепло мужчины, ощутила странное возбуждение. Внезапно внизу живота прокатилась горячая волна, заставив задрожать все тело. Став жрицей богини Девы, она приняла обет сохранять девственность до тех пор, пока носит этот сан.

Кирилл, завладев ее душой, постепенно перешел к осаде тела. Их вечерние прогулки обычно заканчивались у нее дома, где вскоре начиналась борьба за каждый сантиметр ее тела, которое теряло свое облачение с каждым разом все быстрее. Против одной неведомой клеточки разума, отвечающей за то, как должно быть, восставали душа, тело, желания, но она, оставаясь в меньшинстве, всегда выходила победителем.

Изнемогающие, взмокшие от мук желания тела бессильно переплетались и в итоге капитулировали перед тем, что отвечало за абстрактный долг перед мифическим существом. Но каждое расставание оставляло у него надежду на следующую встречу, усиливало неудовлетворенный голод, и когда за уходящим Кириллом закрывалась дверь, у Мары срывало всякие тормоза, но уже не было его. А утром разум, долг вновь полностью управляли ее телом. Так было до тех пор, пока не умерло его тело, а у нее — душа. Вернее, она так считала до сих пор…

Несмолкающая дробь струй дождя властвовала снаружи, а порывы ветра насквозь пронизывали неуютное убежище. Их тела охватила неуправляемая дрожь, амплитуда холода завладела всей сущностью девушки-женщины, и когда эта нескрываемая и неуемная дрожь достигла апогея, вся ее прошлая жизнь сжалась в маленький светящийся шар-молнию, неизбежно взрывающийся смертельным разрядом, чтобы — умереть, чтобы — родиться…

Две спины соприкасались осторожно-осторожно, клеточка к клеточке, так хрупко-стеклянно, что мгновение растянулось, замерло, времени не стало. И вот тогда Мара смогла постичь себя, себя — женщину. Ей стало жарко-жарко, дождь и ветер потеряли над ней свою власть. Власть обрела Женщина, ее плоть горела и отдавала жар. А мужчина уже не мог ничего осознавать, понимать, его поглотил жар ее тела. Казалось, это его мужская сила покорила ее и… А на самом деле это ее энергия, заключенная много лет в оковы, вмиг обрела свободу, овладев двумя телами… Обнажая единое целое, раскрывая суть самого прекрасного, неподдающегося словам, разуму… ЛЮБВИ.

Ее тело стало ватным и невесомым, кровь превратилась в огонь, огонь, с бесконечной скоростью пробегающий по кругу СЕРДЦЕ — МОЗГ — НОГИДОКОНЧИКОВПАЛЬЦЕВ — МОЗГ — СЕРДЦЕ. На миг каждая клеточка в отдельности замерла, затихла, остановилась и затем взорвалась все сметающим буйством оргазма.

Незаметно этот вечер перешел в ночь, а они не чувствовали ни холода, ни жесткости своего ложа, которое они устроили из своей одежды, бросив ее прямо на камни. Их подавляемое естество разрушило оковы долга перед чем бы то ни было, загнало в дальний угол эту марионетку — разум, оставив место лишь чувствам. Та ночь сделала их Другими, и даже утро с вернувшимся солнцем не смогло ничего изменить.

Они вслух не вспоминали о той ночи, словно наложили на это табу, но все время помнили о ней. Единение той ночью было чем-то большим, чем удовлетворение сексуального голода — оно помогло проявиться их чувствам, которые они прятали, в первую очередь от себя. А вскрыв, уже не стали прятать их друг от друга, дав родиться словам.

В то утро она попросила Друда, чтобы он впредь звал ее только Мариной. Имя Мара кануло в прошлое, как и все, что с этим именем было связано. Она перестала вспоминать о Кирилле, перестала сожалеть о неудавшейся миссии. Лишь однажды ее посетила мысль: «Может, основная цель моего появления здесь состояла в том, чтобы обрести себя и найти ЕГО?» И она не стала ей противиться.

5 Чиновник

Друд вошел в высотное здание, которое у него ассоциировалось с ледяной глыбой, так как внутри него требовалось отключить все эмоции, чувства и руководствоваться лишь принципом целесообразности, притом абстрактной. От ее имени выступали облеченные властью, но часто путали со своей личной.

Пустые коридоры вызывали ощущение расслабленности и спокойствия, хотя Друд знал, что это совсем не так. Здесь находился мозг той невидимой силы, которая поддерживала установленный порядок и спокойствие на полуострове. Для этого сюда стекалась информация со всех уголков полуострова, работали аналитические отделы, прогнозирующие возможное развитие неблагополучных явлений, возникающих вследствие незначимых на первый взгляд событий. Здесь больше ценилась способность предугадать и пресечь, чем принять меры по уже свершившимся фактам. Когда к нему пришла информация от водителя микроавтобуса о странных пассажирах, интуиция подсказала, что за этим может таиться что-то очень важное. Он мобилизовал силы своего отдела, и не только, на поиски этих пассажиров в толпе празднующих жителей столицы, где довольно быстро их обнаружили по блеклой и мрачной одежде и непривычным прическам. На контакт вышел сам, не доверив сделать это никому из своих сотрудников. Ему удалось войти в доверие к женщине, как оказалось, лидеру этой троицы.

В этот раз он решил изменить своей привычке начинать работу с небольшой «пятиминутки», на которой определял наиболее важные задачи на этот день, анализировал допущенные промахи, а вначале побеседовать со своим начальником Керадом. Но пройти мимо дверей отдела не удалось — в коридор вышла Дллу, руководитель сектора, словно уловила его приближение по шагам, чего не могло быть — двери и стены были звуконепроницаемыми, чтобы ничто не мешало работе и снижало вероятность утечки информации. Это была молодая высокая женщина в переливающем перламутром розовом обтягивающем костюме, по моде с небрежно наложенным гримом.

— Друд, мы тебя ждем! — заявила она, заметив, что он пытается ее обойти.

— Совещание проведем в конце дня, — сообщил он и, видя, что она продолжает стоять, печально глядя на него, добавил: — Ты изменила прическу и цвет волос? Тебе очень идет.

Обычную строгую башню каштанового цвета она поменяла на целый ультрамариновый каскад, который несколько не соответствовал ее строгому макияжу и такому же выражению лица. Три месяца назад он вошел в союз, который она поддерживала с Ренком, начальником соседнего отдела. У Ренка была большая квартира, и интимные встречи триумвирата проходили в ней.

— Ты уже месяц не приходишь на наши встречи, несмотря на неоднократные приглашения. И я, и Ренк… — тихо проговорила она.

— И ты, и Ренк… — повторил Друд. — Ты знаешь, что я очень занят.

— С тех пор как у тебя поселилась она, у тебя нет времени для меня. Я…

— Извини, мне некогда. Ты знаешь, подобные вопросы надо решать в нерабочее время.

И Друд продолжил свой путь, то и дело произнося с усмешкой:

— И я, и Ренк… и я, и Ренк.

Керад был удивлен раннему визиту, но сразу перешел к делу:

— Исследования маски закончены — результат нулевой! Ее просвечивали, брали соскобы — ничего необычного, кусок высокопробного золота. А с другой стороны, у маски зафиксировано очень сильное электромагнитное поле с изменяющейся конфигурацией и силой воздействия. Словно она сама является генератором и, что особенно необычно, с широким спектром частот — от низких до сверхвысоких. Спонтанное изменение спектра частот, неизвестно чем обусловленное, рушит все наши гипотезы. Единственное, что мы знаем наверняка, — она крайне опасна для человека при длительном взаимодействии, даже в пределах квартиры. Поэтому…

— Мне нужна маска на непродолжительное время. У меня есть кое-какие мысли.

— Какие мысли? Я, как начальник, должен знать.

— Пока не могу сказать. Ясно одно — мы имеем дело с новым видом энергии.

— А мне это не ясно. И ты вроде не физик, чтобы делать какие-либо заключения.

— Заключения — нет, но гипотезы выдвигать могу. Мне нужна маска — максимум на неделю.

— Нет. Ты и так затянул время. Что ты собираешься узнать нового? Пора нам передавать дело в отдел регрессий — думаю, они, проникнув в подсознание женщины и ее спутников, узнают гораздо больше, чем ты за это время.

— А мы останемся в стороне? Весь успех достанется им, а нашу кропотливую работу на протяжении месяца никто не оценит! Керад, я понимаю, что на тебя давят сверху, но отдавать свои наработки, когда для выяснения полной картины осталась самая малость, глупо. Тем самым мы расписываемся перед отделом регрессий в своей никчемности. А ты, как руководитель…

— Хорошо. Два дня. Мне уже звонили из отдела регрессий — они успели об этом разнюхать и, похоже, уже начали этим заниматься. Постараюсь эти дни продержаться, но если, — Керад поднял глаза к небу, — сверху прижмут, мне придется подчиниться. Так что работай так, как будто у тебя времени уже нет.

— Спасибо. Маска в лаборатории? Я туда схожу.

— Иди к себе. Ты забываешь, что это солидный кусок золота — необходимо соблюсти целую процедуру. Тебе ее принесут, и ты будешь нести ответственность за ее сохранность.

— Мне еще нужны ее спутники, которых содержат в психушке.

— Зачем? Опять тайна?

— Необходимо найти ту пещеру, откуда они появились. По словам Мары, там остались их вещи, а она слабо ориентируется. Совместными усилиями эта троица должна вспомнить местонахождение пещеры. Эти вещи представляют не меньшую ценность, чем маска, хотя и не золотые. Без них невозможен переход между мирами.

— Разумно. Помощь нужна?

— Мне достаточно сил отдела.

— Успехов тебе — жду результата. Если ты раскрутишь это дело до того, как оно попадет в отдел регрессий, тебя ждет повышение.

— Можешь не сомневаться — у меня с ней установился отличный контакт, и она мне полностью доверяет!

Когда Друд вышел, Керад позвонил по видеофону Ренку.

— Через полчаса Друд получит в пользование золотую маску — это очень ценная вещь. Установи за ним на это время круглосуточное наблюдение. Подключи к этому Дллу и не беспокойся, что она его подчиненная, — я тебе даю на это полномочия.

6 Выбор

Вслед за посыльным, принесшим небольшой блестящий металлический чемоданчик, в кабинет проскользнула Дллу. Она молча дождалась, пока будут соблюдены формальности передачи и посыльный уйдет, но Друд заговорил первым:

— Ты зря пришла выяснять отношения — я очень занят. Перенесем разговор на следующие выходные.

— Как хочешь. — Девушка вздрогнула. — Но я пришла не только за этим — дело касается этой вещицы, — она указала на блестящий чемоданчик, лежащий у него на столе. — Получена дополнительная инструкция-распоряжение: исходя из ее исключительной ценности ответственность за ее сохранность возлагается также и на меня. Так что я теперь твоя тень. Можешь ознакомиться с инструкцией в разделе оперативной информации.

— Уже увидел, — сказал Друд, отрываясь от мерцающего экрана монитора.

— Тебе это не нравится? — Дллу выжидающе посмотрела на мужчину и добавила: — Ренк предложил мне исключить тебя из нашего союза и пока остаться вдвоем.

Друд поморщился.

— Я тебе уже говорил, что на работе я занимаюсь работой, а все остальное меня не интересует. У Керада освободилась должность заместителя, и у меня есть шанс ее получить, так что давай говорить только по делу. Признаюсь, твое назначение меня не обрадовало, но… будем работать.

— Ты можешь меня посвятить в свои ближайшие планы?

— Об этом в инструкции ничего не сказано. Договоримся так — ты выполняешь мои указания. А на вопросы отвечу, когда результат будет достигнут.

— Я ожидала от тебя большей откровенности… Что я должна буду делать?

— Пока возьмешь на хранение это, — и он указал на чемоданчик с маской. — Я сейчас уеду, а ты ожидай моего звонка. Затем заберешь этот ящик и помчишься туда, куда я тебе скажу.

— Может, мне взять кого-нибудь в помощь? Для надежности.

— Я сам решу, кого привлечь, в зависимости от возникающих обстоятельств. Бери ящик и уходи — мне надо остаться одному и все просчитать.

— Эти больные крайне агрессивны, — произнес врач-психиатр, толстый коротышка с седой полусферой волос на голове. — Они даже попытались бежать в ночное время, связав дежурных, и лишь при попытке открыть кодовый замок входной двери включилась сигнализация, что позволило их задержать. Поэтому я могу дать вам в помощь своего санитара, чтобы он за ними приглядывал, пока они будут с вами.

— Вам известны мои полномочия, и вы понимаете, что организация, которую я представляю, не нуждается в дополнительных глазах и ушах.

— Я предложил из лучших побуждений. Может, им сделать успокоительные уколы — тогда они будут как в полусне, смогут самостоятельно двигаться, но не принесут дополнительных хлопот?

— Они мне нужны со здоровыми мозгами, и не делайте ничего такого, что может повлиять на их память! Я их получу или мы будем продолжать вести глупую беседу?

— Она не совсем глупая, — тихо буркнул врач, но, вызвав помощницу, отдал ей соответствующие распоряжения и обратился к посетителю: — Пока не желаете чего-нибудь выпить?

В комнату ввели Русика и Павла, скованных громоздкими наручниками.

— Вот пульт-ключ к ним. — Врач протянул небольшой брелок. — На эту кнопочку нажимаете — наручники открываются, а если они начнут себя плохо вести, то нажмите на эту, красную, — молодые люди получат хороший разряд тока, который их нейтрализует на несколько минут. Пульт действует на расстоянии до десяти шагов, так что будьте внимательны в любом случае.

Мара оказалась дома, и появление Друда со скованными Русиком и Павлом произвело на нее впечатление, подобное тому, как если бы в квартиру вошел слон. Всегда холодно-сдержанная, она на этот раз дала волю чувствам, принялась обнимать Русика и даже Павла.

— Теперь их надо освободить от наручников, — спохватилась Марина. — Друд, у тебя напильник есть?

— Ты уверена, что они не агрессивные и не попытаются бежать? — с опаской спросил Друд.

— А где здесь скроешься с такой головой? — погоревал Павел, показывая на свою прическу. — Это то же самое, что спрятать лысину среди буйных шевелюр. Пытался у вас найти салоны красоты, парикмахерские, где производят подобные чудеса, но ничего подобного не нашел! Даже Русик с его буйной шевелюрой выглядит среди них как белая ворона.

— Тебе только о своей внешности беспокоиться, — улыбнулась Марина и подумала: «А ведь он прав — мы, благодаря своему внешнему виду, здесь сразу бросаемся в глаза. Вот только удивительно — за целый месяц моего пребывания здесь никто из местных не заинтересовался мною. Недоуменных взглядов было много, но и только. Что за этим кроется?»

— У него есть пульт, которым открываются наши наручники, — Русик указал на Друда.

— Давай открывай, — нетерпеливо потребовала Марина.

Друд нехотя нажал на кнопку, наручники расщелкнулись.

— Где ты их нашел? — спросила Марина.

— В психушке, — весело ответил Павел.

— Я многого не могу тебе рассказать, Марина. — Друд был немногословен. — О вашем появлении в нашем мире уже знают, и принято решение вас изолировать.

— Это что — посадить в тюрьму? — возмутился Русик.

— Вариант «железной маски»? — предположил Павел.

— Отдать вас в распоряжение отдела регрессий, чтобы определить, каким образом вы попали в наш мир, изучить ваши физиологические показатели, психические способности, получить как можно больше информации о вашем мире, особенно об оборонном потенциале, и изучить возможность засылки к вам наших…

— Шпионов, — опять вклинился Павел. — А нас использовать как подопытных свинок.

— …информаторов, — поправил его Друд. — Мне удалось это отсрочить на два дня, но боюсь, что и их у нас нет.

— Кто ты? — с подозрением спросила Марина, только теперь осознав, что, рассказывая каждый день об окружающем мире, он ничего не говорил о себе.

— Не бойся меня — я хочу вам помочь. В вашем положении есть два пути. Первый — бежать на материк — возможно, информация о вас еще не попала туда, хотя это маловероятно. Но там больше возможностей скрываться. Или… вернуться обратно в ваш мир.

— Что ты предлагаешь?

— Продолжить знакомство с нашим миром — бежать на материк. Я буду все время с вами — мне удалось туда перевести некоторые средства, на первое время нам хватит. У меня есть там связи.

— Зачем тебе это надо? — Марина недоверчиво на него посмотрела. — Ведь ты… — она замялась.

— Да, я хочу начать новую жизнь — с нуля. Иногда полезно менять не только одежду…

— Он хочет этим сказать, что ты ему нравишься и жить без тебя он не может, — пояснил Павел. — Ты здесь просто расцвела, даже выражение лица изменилось — сразу видно влюбленную женщину. И этот облегающий прикид тебе очень идет — вроде одета, и в то же время нет никаких тайн. Мне его предложение по душе — в их мире Важа меня не достанет и все внутренние органы останутся со мной. Русик тоже не против.

Русик двинул плечами, что могло с равным успехом означать как «да», так и «нет»». Павел подвел черту:

— Большинство «за», даже если ты из кокетства воздержишься, — решение принято! Есть более интересный вопрос — наша внешность! С нашими прическами и одеждой мы далеко не уедем.

— Этот вопрос тоже решаемый. — Друд достал из встроенного шкафа несколько париков и ворох одежды. — Я об этом позаботился заранее. Кроме того, я удалил из базы данных ваши фотографии, так что теперь вас смогут узнать лишь в компании со мной — мои фото не удалить.

— Хорошо, займемся маскарадом, — согласилась Марина, снова беря на себя роль лидера.

Когда все переоделись в блестящие облегающие костюмы, надели парики, то уже ничем не отличались от местных жителей. Русик, увидев себя в зеркале, недовольно сказал:

— Совсем как клоун.

— Ты говорила, что в пещере остались некоторые необходимые тебе вещи, — обратился к Марине Друд. — Нам надо их забрать?

— Хорошо, что напомнил. Думаю, они не помешают, хотя я могу их восстановить, но для этого потребуется много времени. Вот только как найти ту пещеру? Я помню, что первый город, который мы проехали, назывался Урапол.

— Направление понятно, а дальше? — Друд задумался.

— А мы там сориентируемся, — предложил Павел. — Я хорошо запомнил то место, где мы вышли на шоссе. Главное — попасть туда по светлому.

— Тогда в путь. Друд, доставай из своего тайника маску.

— Она у меня не здесь. По дороге заберем — не волнуйся.

— Как — не волнуйся? Маска Орейлохе — наш обратный билет, без нее мы навсегда останемся здесь!

— Вернемся к этому разговору через пару месяцев — может, вы тогда сами не захотите покидать этот мир!

Уловив момент, когда остался один, Друд позвонил Дллу:

— Все идет по плану. Немедленно отправляйся к выезду из города в направлении Урапола. Заметишь мою машину — следуй за нами на расстоянии не ближе ста метров. Когда начнется горный серпантин, увеличь дистанцию. Увидишь меня на дороге, и тогда я дам дальнейшие инструкции.

— Друд…

— Мне некогда разговаривать — я все сказал. — И отключился.

Дллу сжалась от его резкости, как от пощечины. А она так хотела с ним посоветоваться: может, он не хочет, чтобы в их союз входил Ренк? Иначе как можно было расценить его слова, сказанные в коридоре? Если он действительно так хочет, она не будет возражать, ведь, оставшись вдвоем с Ренком, продолжала скучать по нему, Друду.

Автомобиль Друда промчался мимо нее на громадной скорости, за затемненными стеклами она не разглядела, кто находится внутри. Единственное Дллу знала точно — ОНА с ним, та, которая лишила ее встреч с Друдом и сделала натянутыми их отношения. Ревность не приветствовалась в их обществе, и если кто-либо заболевал ею, не мог справиться с ее проявлениями и это было заметно, то подвергался насмешкам, а если это не помогало, мог быть насильственно госпитализирован в психлечебницу. Эти проявления фиксировались и служили препятствием для дальнейшего карьерного роста, поэтому такие случаи были единичны. Обнаружив у себя это заболевание, Дллу боролась с ним изо всех сил, иногда в порыве отчаяния она готова была пожертвовать всем, лишь бы вернуть Друда. Но разум протестовал: его так не вернешь, а себя погубишь. Она, сжав зубы, превозмогая душевную боль, последовала за автомобилем Друда.

По дороге Павел полностью взял инициативу в свои руки. Он подробно расспрашивал Друда о местных обычаях, о быте, чем жизнь на полуострове отличается от жизни на материке. Докапывался до мельчайших деталей, незнание которых могло выдать в нем чужака. Остальные внимательно прослушали обзорную лекцию об особенностях чужой жизни, которая должна будет стать на неопределенное время их жизнью.

До Урапола время пролетело незаметно, а потом дорога перешла в горный серпантин, и все умолкли, сосредоточились на проплывающих за окном пейзажах. Русик первый увидел нужное место и заорал что было силы:

— Стой, вон у того тупика останови! Стой, говорю!

— Вы уверены, что это именно здесь? — уточнил Друд, максимально сбросив скорость, но не останавливаясь.

Получив подтверждение от Павла и Марины, он увеличил скорость и проехал это место.

— Что ты делаешь? — встревожилась Марина.

— Сейчас я выйду из автомобиля. Кто сядет за руль? Здесь все просто…

— Я! — вновь крикнул молчаливый Русик. — Я всю дорогу наблюдал и уверен, что у меня получится.

— Хорошо. Проедешь немного, найдешь удобное место для разворота и не спеша возвращайся назад. Увидишь меня идущим по той стороне и подберешь. Все понял?

— Понятней не бывает.

— Главное — не спеши, ты должен будешь вернуться не раньше чем через пять минут. — И Друд, затормозив у следующего тупичка, покинул автомобиль.

Дллу остановилась возле Друда раньше, чем его автомобиль скрылся из виду. Друд мгновенно забрался в кабину.

— Все идет по плану. Пещера здесь рядом, и они полностью мне доверяют. Теперь давай маску. Где она?

Девушка указала на заднее сиденье, где он увидел металлический чемоданчик. На этот раз она была молчаливой, но не обиженной, а покорной, что было необычно для ее натуры. Новое амплуа девушки ему больше понравилось, чем когда она проявляла агрессивность, пытаясь добиться его, превозмогая сопротивление. У него дрогнуло сердце.

— Ты очень красивая — так и хочется тебя поцеловать, — полушутливо сказал он, открыв дверь автомобиля и выставив на землю чемоданчик.

— Спасибо. Поцелуй — мгновение и не займет много времени, — млея от счастья, прошептала она и потянулась к нему.

Их поцелуй занял значительно больше времени, чем мгновение, и у нее закружилась голова, так что она не сразу почувствовала, как на ее правой руке защелкнулся наручник, намертво приковав ее к дверце со стороны водителя.

— Извини, — сказал Друд, стоя у машины с чемоданчиком. — У нас все могло быть очень хорошо, но я встретил другую. Прощай, Дллу — я буду тебя вспоминать. Мне пришлось взять твой телефон — это лишь мера предосторожности.

— Я тебя тоже не забуду! — зло прошипела Дллу, выхватывая из ящичка в панели автомобиля парализатор и направляя его в сторону мужчины. Друд нажал на кнопку пульта в своей руке, и разряд тока согнул дугой тело девушки, лишив ее сознания.

— Я этого не хотел — ты меня вынудила, Дллу, — сказал сам себе мужчина, стараясь быстрее скрыться за поворотом дороги.

Сила разряда, рассчитанная на то, чтобы нейтрализовать сильного мужчину не менее чем на пять минут, на Дллу должна была действовать более продолжительное время.

Друд до последнего мгновения не мог решить, какую партию сыграть и с кем он был по-настоящему откровенен: с Мариной или с Дллу. Как опытный игрок, он вел партии параллельно, и обе должны были привести к выигрышу — оставалось только принять окончательное решение. С одной стороны, он хотел преуспеть в карьере, поднявшись еще на одну ступеньку, с другой стороны, его сердце разрывали чувства к Марине, совсем не похожие на те, какие он испытывал к Дллу. Это был целый вулкан чувств, пробудившийся в памятную ночь в развалинах старого замка на вершине горы. Куда бы он ни шел, что бы он ни делал — образ Марины преследовал его, и на всех женщин он мог смотреть, лишь сравнивая их с ней. Это было неподвластно разуму, и он просто был уверен в ее превосходстве. А где властвует слепая вера, разум отдыхает. В конце концов он решил пожертвовать всем: квартирой, карьерой, благоустроенным мирком, созданным за эти годы. Такая ситуация его многие годы устраивала, но теперь он хотел лишь одного — быть с ней рядом. Порой ему казалось, что он ее знает давно, что именно она снилась ему в подростковых эротических снах, именно она появлялась затем в юношеских снах, увлекая его в фантастическую даль. Теперь у него появилась возможность претворить в действительность фантасмагорию сновидений. Предстоящее бегство в неизвестность наполняло его кровь адреналином свободы.

Управляемый Русиком автомобиль нагнал его за поворотом, когда он прошел два десятка шагов.

— Там, в тупике, стоит какой-то автомобиль, — проинформировал Русик.

— Я знаю — он нам не помешает. — И Друд передал чемоданчик Марине. — В нем маска — пока все идет по плану. У нас крайне мало времени. Возьмите самое необходимое, ничего громоздкого, бросающегося в глаза, — распоряжался Друд. — Мы скоро покинем автомобиль и ничем не должны привлекать внимание. На наши поиски кинутся не раньше чем через два-три часа, но и на этот случай я все подготовил — пущу их по ложному следу, на который они обязательно обратят внимание.

Оставив автомобиль на площадке, они всей группой направились вверх, в горы, и чем ближе они подходили к пещере, тем сильнее Марину, Русика и Павла охватывало предчувствие встречи со своим добрым прошлым, вдруг окрасившимся в розовые тона.

— Вон там должна быть та пещера! — воскликнул Русик, двигающийся во главе отряда.

Он указал на небольшую скальную площадку метрах в десяти ниже, поросшую диким кустарником. Они начали осторожно спускаться туда по осыпи.

— Друд! Уже можешь не спешить!

Внезапно обернувшись, они увидели грузного мужчину в светлом облегающем костюме, в руках у которого находился блестящий предмет, похожий на профессиональный фен.

— Скажи своим друзьям, чтобы не делали лишних движений — я шутить не люблю.

— Стойте, — хрипло произнес Друд, — у него парализатор.

— Что это такое? — спросила Марина.

— Неприятная и болезненная штука — лучше не испытывать на себе, — пояснил Друд и обратился к мужчине: — Ренк, я тебя не понимаю — ты мешаешь выполнять распоряжения Керада! Или ты ему уже не подчиняешься?

— Я здесь как раз по его поручению, к счастью, неизвестному тебе, а то бы ты лучше подготовился. Я следовал за Дллу и, зная, какое ты имеешь влияние на нее, подстраховался — я слышал все, что происходило в ее автомобиле. Но это не единственная твоя ошибка — сегодня перед уходом ты стер из базы все данные на эту троицу, но не знал, что есть резервная база и там все сохранилось. Твоя попытка уничтожить информацию вызвала недоумение и, как ты сам понимаешь, подозрение. Поэтому еще до того, как ты покинул Таврополис, твоя машина была оснащена устройством, которое не позволило вам скрыться. Ты проиграл! Я доложил Кераду о твоем предательстве, и эта дорога уже блокирована, за вами скоро приедут. А пока можешь меня развлечь рассказом, зачем тебе все это было нужно?

Мужчина начал осторожно спускаться по осыпи, не отводя от застывшей группы настороженного взгляда.

— Ты меня все равно не поймешь, — холодно ответил Друд, и в это время Русик схватился за живот и с громким стоном упал и стал кататься по земле.

— Прекрати этот спектакль, меня этим… — но Ренк не успел договорить, как камень, попав ему в голову, уложил его на землю.

Марина, стоявшая ближе всех, мгновенно бросилась к нему и овладела оружием. Но ее предосторожность была излишней — мужчина, лежащий во все увеличивающейся луже крови, был без сознания.

— Он познал, что такое неприятное и болезненное, — с гордостью произнес Павел. — В бильярде главное — расчет и глазомер, и здесь это пригодилось. А еще и тот камень, который я взял, спускаясь по осыпи, не понимая для чего, пока не появился он.

— И Русик вовремя отвлек его внимание, — похвалила парня Марина.

— К сожалению, это мало что нам дает — через полчаса здесь станет тесно от количества прибывших сюда людей. На автомобиле мы не пробьемся через блоки на дороге. Уйти в горы? Не думаю, что нам удастся спрятаться и уйти от погони. — Друд указал на лежащего Ренка. — Это было эффектно, но бесполезно.

— Здесь у нас нет шансов, но мы можем вернуться в наш мир — маска Орейлохе и то, что осталось в пещере, помогут нам в этом! — воскликнула Марина.

— Здорово! — обрадовался Русик. — А то мне уже здесь надоело — сплошные неприятности.

— Вот только назад могут вернуться лишь трое, — вздохнула Марина, пряча глаза от Друда.

— Здесь мой мир — естественно, останусь я. Думаю, что пока в горах отсижусь, а там на материк, — рассуждал Друд.

— А у меня есть возражения, — взял слово Павел. — В нашем мире меня ждет Важа, который питает слабость к моим внутренним органам. Его любимая поговорка: долги не отдают только трупы. А здесь мне нравится. Я бродяга по натуре, и в каком мире бродить, мне все равно. Я остаюсь. Вы тут вокруг пещеры побольше следов оставьте, а я уйду в горы, там пережду — и не в таких переделках бывал.

— Ты это твердо решил? — спросила Марина с явным облегчением.

— Абсолютно, — подтвердил Павел.

— Теперь решение за тобой, — обратилась она к Друду. — Покинуть этот мир может не больше и не меньше трех человек. От твоего решения зависит, сможем ли мы возвратиться.

— Давайте решать быстрее, а то за нас решат, — нетерпеливо сказал Русик.

— Я согласен, — коротко отозвался Друд.

Перед тем как войти в пещеру, он отдал Павлу свой карманный навигатор, позволяющий ориентироваться на местности, и коды счетов со своими сбережениями, которые успел перевести на материк. Захватив охапки хвороста для костра, а Марина еще и парализатор, и заметив, что Ренк пришел в себя и принял сидячее положение, троица скрылась в пещере.

Когда группа захвата проникла в пещеру, то возле догорающего костра, вокруг которого клубился белый дым с неприятным запахом, обнаружили лишь валяющийся парализатор.