Мистерия пирамид. Тайна Сфинкса.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ ТАЙНЫЕ ЗНАНИЯ

Великая пирамида едва ли находилась в центре внимания Эдварда Сэйда, когда он в 1970-е гг. работал над своей книгой «Ориентализм». Уроженец Палестины, родившийся в Иерусалиме и ставший весьма авторитетным американским профессором сравнительного литературоведения, Сэйд намеревался рассмотреть и проанализировать сложные и порой болезненные отношения между империалистическими силами Европы и Северной Америки, с одной стороны, и регионами Азии и Африки, подвергшимися колонизации западными державами, — с другой. Сэйд выявил два важнейших аспекта западной научной и общественной мысли, определяющих отношение к Востоку, которые во многом обуславливают наш интерес к Великой пирамиде. Первый из этих аспектов сводится к тому, что даже серьезные студенты факультетов ориенталистики куда меньше интересуются тем, что происходит на Востоке сейчас, нежели событиями далекого прошлого, в котором они видят эпоху классического величия. Другими словами, настоящее представляется им упадком и декадансом великого минувшего. По их мнению, задача ученых, мыслителей и писателей - воскресить это славное прошлое и обратиться к нему, несмотря на упадок и деградацию настоящего. Именно поэтому наполеоновские саванты (ученые) считали своим долгом воссоздать реальный образ Древнего Египта, отталкиваясь от современного им, жалкого и ничтожного Египта, который не обладал ни мотивами, ни интеллектом для осознания своего бедственного положения. Этот же ориентализм объясняет многие попытки рассматривать пирамиды как нечто чужое, неегипетское, видя в них создания ветхозаветного Бога, следы присутствия инопланетян или творения странствующих атлантов - наследников погибшей Атлантиды.

Эти предположения обуславливают второй аспект ориенталистских представлений. Сам Восток существует в действительности не столь ярко, как в книгах и путевых заметках, в которых он предстает в воображаемых, а то и откровенно фантастических образах. Эти сочинения, основанные на информации из вторых и третьих рук, породили целый мир, отдельную самодостаточную реальность, имеющую весьма и весьма косвенное отношение к реальному Востоку. Образы этих писаний были чем-то совсем иным, что видели ученые, беллетристы и исследователи на колоссальных территориях, простирающихся от Египта до Китая. И теперь главное заключалось в том, что они вынесли из подобного чтения и как им избавиться от этих стереотипов:

«Предмет интересов ориенталиста вообще... имеет немало общего с магией и мифологией, с самодовлеющим и самодостаточным характером замкнутой системы, объекты внутри которой есть то, что они есть, просто потому, что они таковы раз и навсегда, в силу онтологических причин, изменить или пересмотреть которые не в состоянии никакие эмпирические факторы».

Другими словами, реальные факты и информация о Востоке слишком часто значат куда меньше, чем всевозможные предания и легенды о нем. В конкретном случае Великой пирамиды все то, что нам известно о Египте и его монументах, обычно далеко превосходит эмпирическую действительность.

В качестве примера давайте вернемся к Джону Гривсу (1602—1652), английскому геометру и антиквару. С Гривсом мы уже встречались в Главе 8 и рассказали о его обмерах Великой пирамиды и оставленном им обширном метрическом наследии, которое многочисленные энтузиасты—интерпретаторы Библии находят крайне интригующим. С одной стороны, Гриве был стойким приверженцем фактов. В своей работе он пользовался очень точной 10-футовой мерной рейкой и со скрупулезной тщательностью записывал данные своих измерений как внутренних пространств пирамиды, так и ее наружных пропорций. С другой стороны, проводя свои замеры, Гриве иной раз неоправданно полагался на старинные манускрипты. Упоминая о ходе, ведущем в глубь Великой пирамиды, о котором Диодор Сицилийский в I веке до н.э. писал, будто этот ход более не существует (хотя наблюдатели, осматривавшие пирамиду в конце XVIII века, видели его), Гриве соглашается с Диодором, не доверяя собственным глазам. В работе Гривса факты и легенды о Великой пирамиде борются друг с другом. И борьба эта продолжается и много лет спустя.

Египет - это кладезь высшей премудрости; древние египтяне - хранители священного, мистического и практического знания, давно утраченного и затерянного во времени; золотой век, предшествующий письменной истории человечества... Все это - сами по себе весьма древние воззрения, высказанные мыслителями на протяжении многих веков. Кто возьмет на себя смелость утверждать, что все эти предания - пустые вымыслы? В самом деле, их удивительная стойкость и долговечность - лишнее свидетельство того, что в основе их лежит нечто большее, чем крошечное зерно истины. Египет на протяжении тысячелетий привлекал к себе взоры мыслителей всех направлений.

Когда в V в. до н.э. в Египте побывал Геродот (484—425 гг. до н.э.), начитавшийся и наслушавшийся всевозможных преданий далекого прошлого, Египет, представший его глазам, резко отличался от всего прочего мира. Образ жизни, культура и религиозные верования его жителей показались странными даже этому греку, немало попутешествовавшему на своем веку. «Что же до Египта, - писал он, - то я не стану много говорить о нем, потому что более нигде нет такого обилия диковин и нигде в мире, кроме него, нельзя увидеть столько памятников несказанного величия». Будучи историком, Геродот был восхищен страной, историческая память жителей которой простиралась на сотни поколений в глубины минувшего.

Отчасти в связи с этой долгой исторической памятью Платон (427—347 гг. до н.э.), написавший свои диалоги значительно позже Геродота, воспринимал Египет как первоисточник культуры и цивилизации. В диалогах «Тимей» и «Критий», в которых изложена история существования и гибели Атлантиды, Платон утверждает, что Солон (ум. в 559 г. до н.э.), великий афинский законодатель VI в. до н.э., совершил путешествие в Египет, чтобы поучиться мудрости у тамошних жрецов, утверждавших, что возраст их традиции превышает 9 тысячелетий[91]. (Это не такой уж пустой звук, если учесть все то, что нам известно о возрасте Сфинкса.) В диалогах «Федр» и «Филеб» Платон рассказывает о египетском боге или богоподобном человеке, который принес роду человеческому знания о числах, вычислениях, алфавите, математике и астрономии. Платон назвал его Тевт - искаженное древнеегипетское Тот.

Диодор Сицилийский (ок 80—20 гг. до н.э.) продолжил традицию восприятия Египта как источника древнегреческой науки и премудрости, изучив книги и писания мужей древности, побывавших, подобно Солону, на берегах Нила в поисках мудрости. Некоторые из этих персонажей - явно вымышленные. Один из них - Орфей, сын Аполлона и Каллиопы[92], бог музыки, пытавшийся спасти свою возлюбленную и вызволить ее из подземного царства теней. Другим считался Музей, второстепенное греческое божество, бывшее либо сыном, либо учеником Орфея. Другие персонажи этого списка - реальные исторические личности, начиная с Гомера (ок. 800 г. до н.э.), величайшего эпического поэта, автора поэм «Илиада» и «Одиссея», за которым следовали Ликург (ок. 600 г. до н.э.), отец-основатель военного государства Спарта[93]; Фалес[94] (ок 624—547 гг. до н.э.), выдающийся философ и математик; естественно, сам Платон; Пифагор (ок. 569—475 гг. до н.э.), считающийся первым в мире математиком-теоретиком; и Евдоке[95] (ок 400—347 гг. до н.э.), математик и астроном, известный как первый грек, составивший карту звездного неба.

Важно помнить, что сам факт того, бывали ли эти славные мужи Греции в Египте, не имеет существенного значения. Куда важнее, что грекоязычные образованные люди эллинистического периода и римской эпохи видели в Египте источник тех знаний, которые мы сегодня именуем цивилизацией. Кроме того, некоторые из этих знаний восходили к глубокой древности (вспомнить хотя бы ту 9000-летнюю традицию, о которой упоминает Платон) и часто считались тайными. Пифагор, стремившийся объединить математику и философию, требовал от своих учеников клятвы хранить молчание о его трудах, окутанных покровом тайны.

Бог, которого греки эпохи эллинизма считали божественным воплощением мудрости и источником тайных египетских знаний, - это Тот, имя которого Платон ошибочно прочел как Тевт. В наиболее древних египетских мифах сказано, что Тот появился из головы Сета[96] после того, как тот случайно проглотил семя Гора. Тот принес с собой противоположные аспекты этих вечно противоборствующих крайностей. Так, Гор олицетворял порядок и справедливость, а Сет был воплощением хаоса и вражды. В эпоху Древнего царства преобладала разрушительная ипостась Тота. Его обычно называли владыкой убийств, который уничтожил несметные полчища царей Азии и поверг врагов своих в прах. «Тексты Пирамид», написанные на усыпальницах в Саккаре в период правления V, VI, VIII династий, описывают его отрезающим головы и вырывающим сердца у живых людей. Но Тот, которого часто изображали с головой ибиса или бабуина и туловищем человека, часто выполнял функции судии и вестника богов, а также стражем ока Гора, которое бог потерял в своей эпической битве с Сетом - того самого ока[97], которое впоследствии стало символизировать знание и мудрость. В период правления XII династии жрецы храма Тота в Гермополисе составили так называемую «Книгу двух путей» (представляющую собой часть обширного собрания надписей, известных под общим названием «Тексты саркофагов»), подробное изложение эзотерического учения, которое описывает загробную жизнь и является предшественником другого, более известного памятника - «Египетской Книги Мертвых». «Тексты саркофагов», представляющие собой заклинания, написанные на саркофагах и гробах высокопоставленных чиновников Среднего царства, вносят дополнительный вклад в репутацию Тота как автора священных текстов. Ко временам Нового царства Тот из служителя зла и уничтожения превратился в бога, создавшего все искусства и культуру. Именно такую роль приписывает ему Платон в своих диалогах.

«Книгу двух путей» часто называют наиболее древним герметическим текстом, то есть прямо связывают с учением личности (иногда считающейся человеком, порой именуемой божеством), которая начала свой путь с именем Тота и со временем превратилась в загадочную персону, известную под именем Гермес Трисмегист[98]. Встретившись с персоной и культом Тота, греки вспомнили о своем собственном боге, Гермесе, однако Тот выглядел фигурой более крупного масштаба. Поэтому они стали именовать египетского Тота «Гермесом Трижды Величайшим», так что в итоге появилось некое синкретическое греко-египетское божество - Тот-Гермес. Корень Гермес фигурирует и в словах герметика и Гермополис, причем последнее означает по-гречески «город Гермеса». Как и Тот, Гермес считался вестником олимпийских богов, приносящим людям, обитающим на земле, речи небожителей - богов и богинь. Римляне приняли Гермеса в свой пантеон под именем Меркурия, наделив его крылатыми сандалиями, чтобы он мог быстрее преодолевать путь между небом и землей. Они дали его имя планете, обращающейся вокруг Солнца по самой короткой орбите, что символизировало быстроту Гермеса-Меркурия и его близость к божественному началу (напомним, что планета Меркурий описывает самый короткий и быстрый путь вокруг Солнца).

К тому времени, когда Гермес Трисмегист обрел свое полное имя, древнеегипетская духовность уже успела найти пути в окружающий мир, сперва - в страны эллинистического Средиземноморья, а затем - на более обширные пространства, во владения Римской империи. Осирис, который стал не только богом подземного мира, но и владыкой солнца, получил новое имя - Серапис[99]. Серапис поначалу воспринял отдельные аспекты Зевса, верховного божества греков, а затем - Юпитера, верховного бога римского пантеона, превратившись в божество, сочетавшее в себе элементы египетских, греческих и римских богов.

Исида, супруга Осириса, точно так же представляла собой достаточно эклектичное божество. Из матери Египта она превратилась в Матерь Мира[100], универсальную Богиню-Матерь[101], которая, согласно древнеримской надписи, сохранившейся в итальянском городе Капуя, была «одним, вмещающим в себе все». В «Золотом осле», написанном Луцием Апулеем[102] (ок. 123/124 - после 170? г. н.э.) в середине или конце II в. н.э. и представляющем собой единственный сохранившийся до наших дней римский роман, Исида выступает в роли главной героини и описывает себя так:

«Я - Природа, матерь всего сущего, владычица всех стихий, прародительница миров, первородное дитя времени, владычица всех вещей духовных, царица мертвых, а также царица бессмертных, единственное воплощение всех богов и богинь, какие только есть. Мой кивок повелевает сияющими высотами Небес, дыханием всех морей и скорбным безмолвием мира, простертого внизу. Хотя мне поклоняются в разных обличьях, известных с незапамятных времен, во всех обрядах и всех таинствах, весь мир почитает только меня. Древние фригийцы называли меня Пессинунтика, Матерь богов; афиняне, возросшие на своей земле, величали меня Артемидой Селеной; для критян я была Афродитой Пафосской; для критских лучников я - Диктинна[103]; для триязычных сицилийцев я - Прозерпина Стигийская, а для элевзинцев я - их древняя Матерь Зерна.

Некоторые знают меня как Юнону, другие - как Воительницу Беллону[104], для иных я - Геката[105], для иных я - Рамнубия, но только два народа: эфиопы, над чьею страной прежде всех сияет утреннее солнце, и египтяне, которые издревле превзошли всех в учености и премудрости и поклоняются мне в своих церемониях, - называют меня моим истинным именем: царица Исида».

Христианство стало официальной государственной религией Римской империи после принятия его императором Константином[106] (прав, в 306—337 гг. н.э.), который сознавал важность объединения империи под единым религиозным символом. Естественно, подобное развитие событий представляло угрозу для языческих религий и культов. В этих условиях культы Сераписа и Исиды сохранялись долее других, проскользнув в христианский мир с черного хода мифологических аналогий. Многие христиане видели общую архетипическую основу страданий Христа на кресте, за которыми последовало Его воскресение, и ужасной гибелью Осириса, изрубленного на куски, после чего он также воскрес. Гор также нес в себе известные черты аналогии с Христом, в первую очередь - в том, что оба они появились на свет чудесным образом: Христос родился от Девы Марии, а Гор - от Исиды, которая зачала его от своего изрубленного супруга, которого сама воскресила к жизни. Исиду даже изображали во многом так же, как Деву Марию: египетская богиня кормила грудью Гора, а Дева Мария - младенца Иисуса. Мадонна, культ которой возник гораздо позже, была воплощением Исиды и Марии, а младенец у нее на руках сочетал черты Гора и Иисуса. Мария же, в свою очередь, стала богиней, которую описывал Луций Апулей: это была Исида, облачившаяся в одеяние христианки.

Комплекс Осирис-Исида-Гор представлял собой только начало того обширного вклада, который древнеегипетские языческие верования внесли в идеологию раннего христианства. Сложные и развитые представления египтян о по-смертии, резко контрастировавшие с подземным миром теней древних греков, способствовали формированию христианского образа небесного царства. Египтяне эпохи Нового царства верили в существование огненного ада - еще одна идея, привнесенная ими в систему христианских верований, складывавшуюся в то время. Историю о том, что Иисус после Своей смерти снизошел в ад, то есть совершил путешествие в загробный мир, не прочесть в Евангелиях, однако она, с 359 года н.э. являющаяся составным элементом («членом») официального христианского Символа веры, по всей видимости, основана на легендах, возникших в Египте. Более того, практика мумификации усопших сохранялась у христиан Египта вплоть до прихода ислама, который в VII веке вторгся в Египет и Палестину из Аравии и распространился по всей Северной Африке.

Ориген (185?—254?), один из наиболее влиятельных и глубоких богословов раннехристианской церкви, известных под общим названием отцов церкви, утверждал, что Иисус приходил в Египет в зрелые годы и изучал там магическое искусство, которое Он впоследствии якобы использовал при совершении Своих чудес. Блаженный Августин в своем обширном сочинении «О граде Божием» посвятил несколько глав Гермесу Трисмегисту, который в его, Августина, эпоху воспринимался уже как великий и притом смертный - человек, а не как бог. Из всех Отцов церкви блаженный Августин оказал наиболее заметное влияние на христианскую традицию. Поэтому его серьезный разбор мнений и взглядов, приписываемых Гермесу Трисмегисту, дал мощный импульс дискуссии о герметических идеях, развернувшейся среди схоластических богословов XII и XIII вв., а также позднейших авторов, писавших о Боге и роде человеческом. В эпоху Возрождения учения, приписываемые Гермесу, были заново открыты, и переводы герметических текстов были встречены с необычайным энтузиазмом. Гермес Трисмегист считался крупнейшим авторитетом в области философии, истинность которого подтверждается его древностью, и выдержки из его трудов цитировали такие авторы, как Пьер Абеляр (1079—1142), (Альбертус Магнус) Альберт Великий (1200—1280), Фома Аквинский (1225—1274), Николай Кузанский (1401 — 1464), Марсилио Фичино, Джордано Бруно (1548—1600) и Бонавентура (1569-1647).

Эта открытость христианства всевозможным египетским идеям и образам, а также курьезное наложение на христианскую мысль позволили другой ветви герметической традиции расцвести пышным цветом в Европе эпохи Средневековья и Нового времени. Этой ветвью была алхимия. Истоки алхимии теряются во тьме веков; совершенно ясно, что ее возраст насчитывает многие тысячи лет. Важной фигурой, связанной с алхимией на закате Античности, был Зосим[107] (ок. 300 г.) из Панополиса, древнеегипетского города, носящего сегодня название Ахмим. Хотя Зосим - фигура несомненно историческая, о его жизни не известно практически ничего. Однако сохранились некоторые из его писаний, в которых упоминается целый ряд писаний, включая и тексты Гермеса. Некоторые ранние алхимические тексты, часть которых датируется II в. до н.э., написаны на греческом, а не на египетском языке, но в них часто упоминаются египетские боги, в особенности - святое семейство: Осирис, Исида и Гор. Любопытно, что в качестве автора одной из работ по алхимии назван Хуфу, хотя сам этот труд написан по-гречески. Дело в том, что в период римской оккупации Египта Великая пирамида ассоциировалась с алхимией.

Алхимия, будучи наукой наук, несла в себе несомненно египетский колорит[108], корни которого восходят к эпохам Нового царства или даже более раннему периоду. Еще в эпоху Древнего царства египтяне считали камни не инертным материалом, а живыми существами. Например, уже упоминавшиеся нами «Тексты пирамид» описывают ляпис-лазурь (лазурит)[109]как субстанцию, растущую подобно растениям, а тела богов изображены состоящими из золота и лазурита.

Алхимия на поверхностном уровне занималась превращениями простых металлов в драгоценные, и чаще всего - свинца в золото. В основе ее - манипуляции с трупом фараона, который в обычных условиях давно бы разложился и превратился в прах. Мумификация[110] тела как бы выключала этот естественный процесс разложения, и магическая сила пирамиды превращала покойного фараона в звезду, живущую на небесах вместе с Осирисом. Христианство совершало и совершает нечто подобное. Всякий раз, когда священник прочитывает тайносовершительные молитвы во время мессы, обычные хлеб и вино превращаются в тело и кровь Христа. И в том и в другом случае несовершенный, разлагающийся мир становился совершенным, бессмертным.

Алхимические трансформации свинца в золото - сама по себе непростая задача. Дело здесь куда сложнее, чем превращение ящичка с рыбацкими грузилами в настоящее сокровище. Нет, главной целью и задачей алхимии была трансформация личности, восхождение индивидуума с более низкой ступени на более высокую. Великий швейцарский психиатр Карл Юнг, порвавший со своим учителем, знаменитым Зигмундом Фрейдом, чтобы посвятить себя изучению психологического аспекта природы человека, считал алхимию своего рода развернутой метафорой психологической трансформации, возводящей индивидуума на более высокую ступень самосознания и познания мира.

Во многих культурах древности, к которым восходят современные традиции, путь к психологической трансформации и духовному пробуждению лежит через инициацию. Развитие индивидуума начинается с непросветленного состояния и проходит через целый ряд ритуалов, пока на заключительном этапе адепт не достигает просветления. Это относилось и к богословию Древнего Египта и, на мой взгляд, имело важное значение для постижения смысла и цели Великой пирамиды.

Инициация (посвящение) присутствует во многих духовных традициях по всему миру. Так, например, в буддийских и христианских монастырских практиках посвящаемый в монахи должен пройти несколько этапов послушания, чтобы стать полноправным членом религиозной общины. Система поясов разного цвета в школах восточных боевых искусств представляет собой зримое выражение прогресса, достигнутого учеником на пути от начинающего к мастеру. Инициацию трудно назвать чем-то новым. Современные попытки реконструировать древнеегипетские ритуалы посвящения (наряду со священными мистериями и знаниями, лежащими в их основе, которые действительно могли быть связаны с Великой пирамидой) осуществляются на протяжении нескольких последних веков и сочетают в себе особую идеологию, тексты и анализ, в которых сакральные учения легендарного Египта часто смешиваются со специфическими аспектами алхимии и герметической традиции. Эти тайные традиции получили свое выражение в движении розенкрейцеров и вольных каменщиков (масонов).

Хотя никакая герметическая традиция не возникает из вакуума и не является плодом усилий какого-то одного человека или одного мифа, иногда можно слышать утверждения, что розенкрейцерство появилось благодаря усилиям легендарной личности по имени Христиан Розенкрейц (существует и другой вариант произношения: Розенкройц). Розенкрейц, по официальной биографии, родился в конце XIV в., учился в Египте, Йемене и Марокко, а после смерти велел положить с собой в гроб тайную книгу, чтобы ее могли найти будущие поколения. Имя Розенкрейц по-немецки означает «Розовый крест»[111]. Его имя и фамилия тоже символичны: Христиан - христианин, Розенкрейц - связывает смерть Христа на кресте с розой - символом воскресения. Эту ассоциацию пропагандировал сам Мартин Лютер. Ранние розенкрейцеры, такие как Иоганн Валентин Андреа, Адам Хасльмайр (1562—1630) и Михаэль Майер (1566— 1622), пользовались идеологической эклектикой, смешивая идеи из самых разных источников, включая учение швейцарского алхимика Парацельса (1493—1541), каббалы, арабских алхимиков и герметиков. Все они еще более увеличили популярность Египта как источника всяческой мудрости.

Главный труд раннего этапа развития розенкрейцеров-ских идей - трактат «Алхимический брак Христиана Ро-зенкрейца в 1459 г.», написанный в начале XVII в. вышеупомянутым Андреа. Это произведение представляет собой автобиографический рассказ о посвящении Христиана Розенкрейца в тайную премудрость, заканчивающийся воскрешением и мистическим браком. Один из эпизодов этой истории, в котором царь и царица, обезглавленные черным человеком с огромным топором, совершают плавание на ладье через озеро к странному квадратному острову, весьма напоминает миф об Осирисе и Исиде.

На раннем этапе объединение розенкрейцеров отражало стремление к единству Европы, раздираемой кровавыми религиозными войнами между католиками и протестантами. И хотя это движение стремилось облечься в христианские одежды, оно подвергалось яростным нападкам со стороны самых разных клерикальных сил. Высший теологический факультет Парижского университета зашел настолько далеко, что предал проклятию и Парацельса, и Гермеса Трисмегиста. Розенкрейцеры, вынужденные уйти в подполье, возродились с новой силой и заявили о себе во второй половине XVIII в. в русле движения, именовавшегося «Золотой и розовый крест древнего обряда», которое пользовалось особенно заметным влиянием в Пруссии. Это объединение стремилось найти способ устранить элементы язычества в египетском учении, которые ставили в тупик христиан, избегавших проповеди невоцерковленных взглядов. Согласно легенде, которую активно распространял орден, некий египетский жрец по имени Ормуз из Александрии был обращен в христианство самим апостолом Марком и впоследствии очистил учение египетских мудрецов от языческих элементов. В результате члены ордена не усматривали никаких противоречий между своей алхимической практикой и «египетскими» обрядами и ритуалами, каббалистикой и христианским вероучением.

В конце XIX - начале XX века возникло немало всевозможных «дочерних» ответвлений, претендовавших на связь с истинной розенкрейцеровской традицией. В 1915 г. Гарвей Спенсер Льюис (1883—1939) возобновил Древний и мистический орден розового креста (AMORC).

Начиная с 1927 г. штаб-квартира AMORC находится в Сан-Хосе, Калифорния. В наши дни она занимает комплекс зданий в египетском стиле, в которых размещается обширное собрание древнеегипетских артефактов. AMORC, в большей степени, чем любая другая группа в рамках розенкрейцеровской традиции, прямо увязывает между собой египетскую мудрость, алхимию и христианство. Эта организация утверждает, что в основе ее деятельности лежит традиция, восходящая к 1500 г. до н.э., когда фараон Тут-мос II якобы основал орден розенкрейцеров. По мнению ее членов, пирамиды представляют собой не усыпальницы, а храмы древнего знания и мистического посвящения.

Льюис, о книге которого «Символическое пророчество Великой пирамиды» мы уже говорили в Главе 8, указывал на общие корни древней мистической традиции Великой пирамиды и христианства. Льюис рассматривал Христа как одну из многих посвященных и просвещенных фигур, который черпал свою мудрость из архаической традиции, увековеченной в древнеегипетских монументах.

Хотя масонство официально не было составной частью движения розенкрейцеров, оно было открыто навстречу их идеалам и даже заимствовало некоторые из них, включая систему иерархии (масонских градусов), а также принцип братства, считавшийся более высоким, чем социальный статус или религиозная принадлежность. Хотя у масонов были предшественники и в XVII в., и даже раньше, возникновение масонского движения часто связывают с датой 24 июня 1717 года, когда в одной лондонской таверне представители четырех лож юга Англии избрали некоего Энтони Сэйе-ра первым великим мастером. И хотя ранние масоны претендовали на связь с библейской традицией и, в частности, храмом Соломона, на печати одной из лож в Неаполе, Италия, были изображены пирамида и Сфинкс. Группа немецких масонов, именовавшая себя «Африканские зодчие», во главе которой стояли Карл Фридрих Кёппен (1734—1797) и Иоганн Вильгельм Бернгард фон Гимен, пошла еще дальше. Кёппен и Гимен создали сложную систему из семи степеней-градусов, основанную на информации о древнеегипетских жрецах-посвященных, заимствованной из классических текстов. Адепт начинал свой путь в ложе со степени послушника, а завершал, достигнув градуса пророка - градуса, доступ куда он получал посредством пароля «ибис», то есть названия зооморфного воплощения Тота и Гермеса Трис-мегиста. И хотя Кёппен, устав от интриг между различными немецкими ложами, позднее вообще покинул ряды масонства, созданная им иерархия посвящений продолжала оказывать заметное влияние и способствовала формированию ритуалов и практик современных масонов.

Человеком, который на практике самым тесным образом увязал масонство с Египтом, был широко известный и крайне противоречивый персонаж, известный под именем графа Калиостро (1743—1795). Уроженец Палермо на о. Сицилия, Калиостро развил бурную деятельность, учреждая одну масонскую ложу «египетского обряда» за другой во Франции, Польше, нынешних государствах Балтии и Швейцарии. Калиостро утверждал, что свои тайные знания (якобы те же самые, которыми располагал и Моисей) он получил в потайных пещерах, скрытых под египетскими пирамидами. Кроме того, он утверждал, что некоторое время учился в Медине, городе на Аравийском полуострове, где получил приют основатель ислама Мухаммед после того, как жители Мекки изгнали его за проповедь новой религии. Там, в Медине, он, по его словам, встречался со жрецами из подземных египетских храмов и приобрел у них древние изваяния крупнейших древнеегипетских масонов, первоначально стоявшие в храме Исиды. Учителем Калиостро якобы был некий Альтот - имя, восходящее и к богу Тоту, и к названию популярной в XVIII веке повести «Сетот». В этой повести, которую опубликовал в 1731 году французский эллинист аббат Жан Террасой, рассказывается о молодом человеке, посвященном в таинства Исиды в камере внутри Великой пирамиды. Из этого сочинения маститого прелата Калиостро позаимствовал немало деталей своей «инициации».

В конце концов граф был отлучен от церкви. Поскольку масонство носило антиклерикальный характер, римско-католическая церковь практически с самого начала объявила его ересью. В 1791 году суд инквизиции приговорил Калиостро к смерти за пропаганду воззрений египетского масонства, однако добросердечный папа Пий VI заменил казнь пожизненным заключением. В 1795 году Калиостро скончался в папской тюрьме возле Урбино.

Многие крупнейшие мыслители и писатели той эпохи прямо называли Калиостро авантюристом и мошенником. Так, Иоганн Вольфганг фон Гёте (1749—1732) высмеял Калиостро в пьесе «Великий копта» (1791), после того как лично побывал в Палермо и выяснил далеко не благородное происхождение «графа». Тем не менее, несмотря на дурную репутацию Калиостро, он многое сделал для актуализации того бесспорно египетского элемента, который присутствовал в масонстве. А поскольку масоны были весьма влиятельны в сфере искусства, литературы и политики, египетские составляющие их взглядов получили распространение в общественной и интеллектуальной жизни.

В XVIII веке масонство было завезено в Северную Америку в качестве важнейшей политической и религиозной силы, будучи выражением той антиклерикальной религиозности, к которой тяготели многие отцы-основатели Соединенных Штатов. Масонами были Джордж Вашингтон, Томас Джеф-ферсон и Бенджамин Франклин, а также многие другие, менее известные «отцы-основатели» Соединенных Штатов. Египетский элемент, присутствующий в масонской практике, хорошо заметен на монументе Вашингтона, имеющем характерную форму древнеегипетского обелиска, и, естественно, на купюре достоинством 1 доллар[112]. На нем изображена Государственная печать Соединенных Штатов, на которой представлена неоконченная пирамида, увенчанная Всевидящим Оком.

Изображение окружают латинские надписи «Annuit coeptis» и «Novus ordo». Эти девизы, перекликающиеся со строками древнеримского поэта Вергилия (70—19 гг. до н.э.), означают: «Он одобрил наше дело» и «Новый порядок времен». Печать символизирует мысль о том, что идеи, лежащие в основе государственности Соединенных Штатов Америки, уходят своими корнями в Древний Египет. Эта печать, созданная в 1776— 1782 годах, на заре формирования новой национально-государственной общности, придавала только что возникшему государству статус легитимности, гарантируемый древностью и особой ролью Египта.

В монархической Европе связи масонства с Египтом наиболее ярко проявились в сфере искусства. Вольфганг Амадей Моцарт (1756—1791)[113] вступил в ряды масонов в Вене и попытался изложить вновь обретенные взгляды в музыке и сюжете своей последней оперы, «Волшебная флейта». Опера, либретто которой написал собрат Моцарта по масонской ложе Эммануил Шиканедер, воспроизводит мистерии Исиды и показывает ритуал инициации внутри пирамиды.

В 1797 году Фридрих Шиллер (1759—1805), ближайший друг и сподвижник Гёте, опубликовал свою поэму, озаглавленную «Сокровенный образ в Саисе», которую до сих пор изучают в колледжах на лекциях по классической немецкой литературе. Поэма рассказывает о молодом посвященном в храме Исиды в Саисе. На посвятительном свитке в храме Исиды была начертана надпись, гласившая: «Я - та, которая есть, которая будет и которая была. Никто не поднимет мой покров. Плод, который я приношу, - солнце». Посвященный у Шиллера, отважный юноша, уверенный в своей неуязвимости, проникает ночью в храм и приподнимает покров. Не подготовленный к лицезрению того, что предстало ему, он получает смертельную рану и, умирая, предостерегает других не приближаться к высшей истине в состоянии греховной нечистоты. Тайные знания Египта были и притягательными, и смертельно опасными.

Несмотря на некоторые отличия от масонов и розенкрейцеров, теософы позаимствовали многие их идеи. Из всех преемников и наследников герметических знаний они считали себя идеологически наиболее «чистыми», достойными приблизиться к древнему образу и приподнять его покров без страха немедленной смерти-возмездия. Елена Петровна Блаватская (1831 — 1891), центральная фигура основанного ею теософского движения, озаглавила свой известный труд «Разоблаченная Исида» (1877). Она дерзнула отважиться на то, что принесло смерть посвященному у Шиллера: заглянуть в оккультные силы природы и открыть христианство для восприятия идей религиозно-философских учений Востока.

Блаватская была весьма колоритной и патетической фигурой. Дочь полковника императорской армии, она родилась в 1831 году на Украине и в молодости сделала завидную партию, выйдя замуж за вице-губернатора Еревана (Армения), также бывшего в те времена частью Российской империи. Однако ее замужество продолжалось всего несколько недель. Блаватская бежала в Константинополь (тогдашний Стамбул), чтобы оказаться вне досягаемости для русских властей, а впоследствии перебралась в Каир. Она утверждала, что провела целых семь лет на Тибете, учась на правах послушника у духовного учителя, но вполне возможно, что эта история - не более чем вымысел. В 1873 году Блаватская уехала в Соединенные Штаты, а через несколько лет направилась в Индию и вернулась в Европу. Она поселилась в Англии, где и прожила до своей кончины в 1891 году. В бытность свою в Англии Блаватская завязала знакомства со многими влиятельными людьми, в частности - Уильямом Батлером Йейтсом[114], ирландским поэтом, лауреатом Нобелевской премии.

Блаватская утверждала, что древние культуры таят в себе некую утраченную священную мудрость, которую необходимо найти и сделать достоянием всех и каждого. В некоторой мере она опиралась на писания масонов и розенкрейцеров. Однако Блаватская использовала и труды серьезных ученых-египтологов, начиная с исследований французских савантов и кончая такими маститыми учеными XIX века, как Ричард Проктор и Уильям Флиндерс Петри. Эти научные труды и были тем самым разоблачением - образно говоря, снятием покрова тайны с многообразной и загадочной культуры Египта. Кроме того, Блаватская обращалась к религиозной традиции за пределами Египта: к христианству, буддизму и индуизму. Блаватская пыталась очистить их от позднейших наслоений и выявить их духовную сущность, способную противостоять натиску материалистического научного детерминизма той эпохи.

Она зашла настолько далеко, что попыталась реконструировать древнейшую духовную историю рода человеческого. Блаватская перенесла Адама, Еву и Эдемский сад на погибший древний континент Лемурию и в своем втором труде, «Тайная доктрина» (1889), подробно описала Атлантиду.

Будучи философским (и в значительной мере религиозным) течением, черпавшим свои инспирации в образе великой богини-матери, теософия несла в себе четко выраженную феминистскую составляющую. Не желая жить с супругом, который пришелся ей не по нраву, Блаватская порвала узы брака и покинула родину ради того, чтобы вести свободную жизнь. Ее бурная энергия произвела сильное впечатление на Анни Безант (1847—1933), видную английскую феминистку, судьба которой отчасти напоминала историю самой Блаватской. В молодости она вышла замуж за чиновника и родила двоих детей, но вскоре ее независимый дух вступил в конфликт с ортодоксальной церковностью мужа. Когда она отказалась принять причастие, он выгнал ее из дома. Полностью порвав с христианством, Безант стала ярой поборницей контроля за рождаемостью, защитницей прав угнетенных и сторонницей социализма. Она вступила в Теософское общество и вскоре стала ближайшей сподвижницей Блаватской. Безант отправилась вместе с Блаватской в Индию, где изучила санскрит и после смерти Блаватской написала труд «Древняя мудрость: Изложение теософского учения» (1897). Хотя ее более всего интересовали различные учения Индии, Безант публиковала книги о Гермесе Трисмегисте, включая «Евангелие Гермеса» Дункана Гринлиса.

Визионер и ученый-мистик Рудольф Штейнер (1861 — 1925) в молодости был теософом, многое позаимствовавшим в книгах Блаватской и Анни Безант, и считал Египет духовной родиной всех людей. В длинном цикле лекций Штейнер изложил свою веру в реинкарнацию, заявив: «Мы все, вероятно, уже жили в Древнем Египте». Поскольку идеи, как и души, по его мнению, способны возрождаться вновь, Штейнер также говорил, что «наши современные истины - это перевоплотившиеся египетские мифы» и что «вся современная культура кажется нам напоминанием о культуре Древнего Египта».

Как подчеркивает Эдвард Сэйд, большая часть историй о Востоке и гипотез о происхождении Великой пирамиды -чистой воды литературщина. Работая не столько с микроскопом, сколько с зеркалом, многие мыслители, писатели и философы связывали свои устремления с Древним Египтом и пирамидами, стремясь придать своим созданиям патину и авторитет седой древности. И вот теперь их идеи и измышления обрели собственную жизнь, никак не связанную с нашими расхожими представлениями о Великой пирамиде и Египте в целом. Разумеется, это не значит, что абсолютно все идеи, дошедшие до нас в русле герметической и теософской традиции, априорно ложны. На самом деле герметическая традиция вполне могла сохранить элементы посвятительных и теологических аспектов древнего знания, которые в противном случае проигнорировала или отвергла бы материалистическая наука, занимающая доминирующее положение в академической египтологии. Добавьте к герметической трактовке внимательное изучение материалов и фактов, найденных в самой Великой пирамиде, - и мысль о том, что этот монумент служил местом совершения ритуалов и инициации, обретает еще более глубокий смысл.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ НА ПОРОГЕ ТАЙН

Для Наполеона Египет был не просто важной стратегической позицией, но и средством поставить себя в один ряд с великими мужами древности. Овладев Египтом, Наполеон вошел в круг великих завоевателей, таких как Александр Македонский и Август, и одновременно возвысил Францию до статуса таких легендарных держав, как Македонская и Римская империи. Нет никаких сомнений, что Наполеон учитывал все эти соображения, когда 12 августа 1799 года он побывал внутри Великой пирамиды в сопровождении мусульманского священнослужителя и группы французских офицеров и солдат. Войдя в камеру Фараона, он попросил оставить его наедине с собственными раздумьями.

Через некоторое время он выбежал из камеры, бледный, трясущийся, не в силах промолвить ни слова. Когда один из помощников спросил его, не видел ли он чего-то таинственного, Наполеон отказался вдаваться в подробности, заявив, что ему только что было явлено пророчество о его судьбе. На протяжении всего своего правления Наполеон хранил упорное молчание о том, что же произошло с ним в камере Фараона Великой пирамиды. И лишь незадолго до своей смерти от рака, находясь на острове Святой Елены, в 1821 году, Наполеон, казалось, был готов поведать своему близкому другу о том, что же произошло с ним 22 года назад. Однако в последний миг он передумал. «Нет, - произнес он и покачал головой. - К чему все это? Вы все равно мне не поверите».

И до эпохи Наполеона, и после нее Великая пирамида всегда считалась местом посвящения, механизмом получения знаний и видений, средоточием и источником всего сакрального и эзотерического, порогом тайн и вратами богов.

В отличие от Наполеона, Пол Брайтон (литературный псевдоним Рафаила Херста, 1898—1981) считал, что мы можем и должны поверить ему, и подобно описывал свой опыт пребывания в Великой пирамиде. Англичанин по национальности, Брайтон начал свою карьеру в качестве журналиста, а затем увлекся Востоком и написал целый ряд книг о верованиях и истории Востока. Опубликованные им 13 книг стали своего рода средством знакомства Запада с секретами йоги и медитации и изложения философского фона восточных практик доступным языком, не перегруженным специальными терминами. Одна из его книг, «В поисках тайного Египта» (1936), содержит подробное описание ночи, которую Брайтон, совсем как Наполеон, провел в камере Фараона.

Убедив местную полицию, что он не намерен причинить никакого вреда пирамиде и что сама пирамида не пугает его, Брайтон с наступлением сумерек был заперт внутри монумента - обычная практика, цель которой - защитить пирамиду от воров и вандалов. Обследовав переходы и коридоры пирамиды, Брайтон наконец очутился в камере Фараона, захватив с собой термос с чаем, пару бутылок воды, записную книжку и авторучку. Сняв обувь и шляпу, сложив пиджак и выключив фонарик, Брайтон погрузился во мрак пирамиды.

Его мгновенно обступила тьма, густая, почти осязаемая, и он ощутил, что в камере «существует своя, особая атмосфера, атмосфера, которую я могу определить только как «одушевленная». Брайтон, превратившись в слух, сосредоточенно прислушивался к тишине, царившей в самой пирамиде и вокруг нее. «Тишина, обступившая мой мозг, очень напоминала то странное затишье, которое окружало мою жизнь», - писал он.

Время шло, и Брайтону становилось все холоднее, что объясняется и холодами, царящими по ночам в пустыне, и тем, что накануне этой незабываемой ночи в пирамиде он три дня постился, так что в итоге у него оставалось совсем мало сил, чтобы противостоять пронизывающей стуже. И когда Брайтон уже дрожал всем телом, утопающее в безмолвии и мраке пространство камеры Фараона тотчас стало жутким и зловещим. Его заполнили всевозможные невидимые существа, духи, которые, как казалось Брайтону, охраняли пирамиду. Дальше - хуже. Духи-стражи привели за собой злые, враждебно настроенные создания, которые наполнили все существо Брайтона ужасом и отвращением. Один из этих призраков приблизился вплотную к Брайтону и смерил его долгим, зловещим взглядом.

«Наконец наступил кульминационный момент, - писал Брайтон. - Жуткие чудовища, духи стихий, злобные порождения подземного мира образовали гротескный, безумный, отвратительный и враждебный мирок и собрались вокруг меня, исполнив мою душу невыразимым омерзением».

Затем все внезапно исчезло. Брайтон ощутил в камере присутствие каких-то иных существ. Это были две высокие фигуры, облаченные в белые одежды и сандалии. Видимо, решил Брайтон, это были служители какого-то древнеегипет-і ского культа. Одна из этих фигур спросила Брайтона, хочет ли он продолжения видения даже ценой риска навсегда утратить контакт с миром живых. И когда Брайтон ответил утвердительно, говоривший с ним вышел, а другой, доселе молчавший, велел Брайтону простереться на каменном полу.

Брайтон погрузился в состояние, которое он описывал как полный паралич, и душа его отделилась от материального существа - тела, очутившись, как ему показалось, скорее по ту сторону смерти. «Я стал призраком, бестелесным существом, свободно парящим в пространстве. Теперь я наконец понимал, почему древние египтяне в своих иероглифических письменах-символах для обозначения человеческой души использовали символ птицы». Брайтон тоже почувствовал, что стал душой, способной существовать отдельно от тела.

Старый жрец подтвердил его ощущения. Он обратился к Брайтону и произнес: «Итак, ты получил великий урок. Человек, чья душа рождена из Бессмертного начала, просто не в состоянии умереть. Изложи эту истину в словах, понятных людям». Затем жрец поведал Брайтону о хрониках и записях исчезнувшей древней цивилизации, погребенных в Великой пирамиде, и сказал, что Атлантида опустилась на дно морское по причине злобы и духовной слепоты ее обитателей. Как бы в подтверждение своих слов старый жрец проводил Брайтона до выхода из камеры Фараона. «Я прекрасно понимал, что нахожусь внутри Пирамиды или под ней, но совсем недавно я не видел в ней такого коридора и камеры. Видимо, они сохранялись в тайне и не были обнаружены вплоть до сего дня», - писал Брайтон.

Старый жрец напомнил ему, что это путешествие привело его не только в тайный коридор, но и в некое сокровенное место в его собственной душе.

«Тайна Великой пирамиды - это тайна твоего собственного «я». Тайные камеры и древние записи - все это есть в твоей природе. Урок Пирамиды заключается в том, что человек должен обратиться ввысь, должен отправиться в путь к неведомому центру своего «я», чтобы отыскать и обрести собственную душу, даже если ему придется спуститься в неизведанные глубины этого храма, дабы постичь его сокровеннейшие тайны. Прощай же!»

Брайтон проснулся в той же камере Фараона; его душа возвратилась в его тело. Брайтон взглянул на часы. Обе стрелки указывали на 12: была полночь.

Говоря современным языком, Пол Брайтон пережил то, что мы назвали бы поисками видений - теми самыми поисками, которые побуждают многих отправляться в путь в такие места, как Сидона в штате Аризона и гора Шаста в штате Калифорния, чтобы пережить духовное пробуждение в некой таинственной точке пересечения географии и психологии. Побывавшие там рассказывают нечто подобное. Если сопоставить свидетельства людей, переживших такой опыт, это, мне кажется, может указать на нечто важное, касающееся Великой пирамиды. Как и другие священные исторические места, будь то курганы, насыпанные туземными жителями Америки, мегалиты, воздвигнутые древними кельтами, или соборы, заполняющее собой разрыв между падением Рима и зарей европейской цивилизации, пирамиды обладают труднообъяснимой привлекательностью для человеческой души. Итак, Великая пирамида - это святилище.

Давайте обратимся к опыту Друнвало Мелхиседека, исследователя сакральной геометрии, описывающего пережитое им самим во втором томе его труда «Древняя тайна цветения, жизни» (2000). Мелхиседек пережил видение в камере Фараона не один, как Наполеон или Брайтон, а вместе с группой коллег, с которыми он находился в Подземной камере (которую Мелхиседек называет «Колодцем») и в Тупиковом коридоре из Подземной камеры. Как только Мелхиседек оказался в Тупиковом коридоре, он сразу же почувствовал, что громадные каменные глыбы как бы сдавили его со всех сторон, и, выключив свой фонарик, он погрузился в непроглядную тьму. Как и Брайтона, его охватил страх. Он очень боялся ядовитых змей, которые вполне могли свернуть свои смертоносные кольца в непроглядной черноте коридора. Во время разговора с Тотом, повторяя семь слов на языке атлантов, которые поведал ему древнеегипетский бог, Мелхиседек с изумлением обнаружил, что коридор вдруг наполнился странным светом. Он мог разглядеть своих коллег, которые пришли вместе с ним, хотя никто из них и не думал включать свои фонарики.

Примерно через час группе пришлось покинуть пирамиду. Выбравшись на свежий воздух, они обменялись впечатлениями. «Мы рассказали друг другу об увиденном, и стало ясно, что каждому из нас предстали разные видения, - в зависимости от того, что было важнее и поучительнее для каждого. Мне лично особенно интересной показалась история, рассказанная моей сестрой. Она поведала о том, что оказалась в каком-то узком коридоре, где ее встретило некое существо очень высокого роста. Это существо проводило ее в особую камеру для посвящения, - писал Мелхиседек. Видимо, жизнь - это нечто большее, чем мы считаем».

Еще одно свидетельство оставил музыкант Пол Хорн, признанный джазовый виртуоз игры на флейте, игравший в свое время с разными знаменитостями - от Дьюка Эллингтона до Рави Шанкара. В середине 1960-х годов Хорн вступил на путь духовного совершенствования, что побуждало его часто и подолгу бывать в Индии. Там, оставшись на ночь в знаменитом мавзолее Тадж-Махал, он записал сольную партию для флейты, использовав ее при создании своего альбома «Внутри» (1968), который стал настоящим хитом и был распродан в количестве более 1 млн. копий. Этот альбом положил начало тому направлению, которое известно сегодня как музыка Нью Эйджа.[115]

Успех побудил издателей альбома Хорна отправить его в «творческую командировку» в Египет, чтобы попытаться сделать такую же запись внутри Великой пирамиды. Одной из книг, прочитанных Хорном перед отъездом в Египет, была известная работа Брайтона «Поиски тайного Египта». Кроме того, от одного египтолога-любителя он узнал удивительно интересный факт: если слегка ударить по саркофагу в камере Фараона, он издает ноту А (ля), звучащую ровно на два тона ниже, чем стандартная для западного звукоряда нота ля.

Прежде чем приступить к исполнению и записи, Хорн и его инженер совершили церемонию пуджа - принятый в индуизме ритуал для обучения медитации, цель которого -свести к минимуму роль индивидуальности учителя. Погрузившись в медитацию, Хорн услышал далекие голоса, «похожие на голоса ангелов, певших где-то далеко-далеко». Звуко-инженер Хорна также слышал те самые голоса. Затем, ударив по саркофагу, Хорн убедился, что тот действительно издал ля ровно на два тона ниже принятой на Западе, и настроил свой инструмент по нему. Он хотел, чтобы его музыка гармонировала с эхом саркофага.

«Усевшись на полу прямо перед саркофагом и поместив стереомикрофон в центре камеры, я заиграл на альтовой флейте. Эхо звучало превосходно; его длительность составляла около восьми секунд. Я подождал, пока эхо умолкнет, и заиграл вновь. Звуки буквально повисали в воздухе и возвращались уже в виде аккордов. Иногда некоторые ноты звучали дольше других, не нарушая гармонии. Я лишь прислушивался и отвечал им, как если бы я играл в паре с другим исполнителем».

Хорн чувствовал, что он играет как бы под диктовку, задаваемую пирамидой.

«Я отдался зонам колебаний и призрачным голосам, звучавшим в камере, и музыка, обладавшая своей собственной жизнью, текла сквозь меня... Многие люди впоследствии говорили мне, что музыка пирамиды была преисполнена для них особого смысла... Некоторые, никогда не бывавшие в Египте, чувствовали, что через посредство музыки выражена самая сущность пирамид. Другие говорили, что эта музыка - напоминание о прежних жизнях египтян».

На первый взгляд видения, представшие Полу Брайтону, Друнвало Мелхиседеку и Полу Хорну, имеют весьма мало общего. Один, покинув собственное тело, совершил астральное путешествие в область бессмертия. Другой побеседовал с Тотом и увидел, что тьма открыла путь к духовному свету. Третий сыграл джазовый номер с отзвуками древних времен. Однако, если заглянуть немного глубже, можно заметить, что все эти случаи сближает нечто общее. Все трое «контактеров» говорят, что на какое-то время утратили контроль над своим телом и как бы слились с тем, что они определили как энергия и атмосфера Великой пирамиды. И, однако, каждому было явлено видение, отражающее его конкретные обстоятельства. Опыт, пережитый Брайтоном, заставил его обратиться в глубины своего «я» - путь, по которому он уже немало продвинулся, занимаясь практикой медитации и йогой. Мелхиседек имел беседу со своим «собственным» египетским богом и прошел через откровение, данное в виде странного света. Хорн же столкнулся с новой, незнакомой ему музыкой - музыкой, которая передает атмосферу Великой пирамиды, и передает настолько убедительно, что некоторым из слушателей стало казаться, будто они уже бывали внутри пирамиды. Конечно, отдельные детали этих видений отличались друг от друга; они производили сильное впечатление на людей, не знавших ничего подобного.

Брайтон, Мелхиседек и Хорн представляют лишь три из множества случаев аналогичных явлений, связанных с Великой пирамидой, которые можно встретить в обширной литературе по этому вопросу. Некоторые из них воспроизводят реальные факты, тогда как другие представляются домыслами и откровенными измышлениями, причем в основе всех их лежит одно и то же ядро: символическое значение Великой пирамиды. В частности:

• В своей популярной в 1960-е годы новелле «Посвящение» Элизабет Хэйч вкладывает в уста ее героя, Птаххотепа[116], следующие слова: «Пирамиды простоят еще тысячи лет, возвещая человечеству те высшие истины, которые воплощены в них», и, по утверждению Хэйч, именно благодаря изучению пирамид, помимо всего прочего, личность может обрести знания о высшей реальности и месте человечества в космосе.

• В написанной в 1999 году новелле Роселиса фон Засса «Великая пирамида раскрывает свои тайны» герои считают Великую пирамиду одновременно и пророчеством в камне, указывающим важнейшие события в истории человечества на долгом пути его развития (взгляд, которого придерживаются многие пирамидологи), и монументом, который в зашифрованном виде несет в себе многообразную географическую, геодезическую и астрономическую информацию.

• Древние боги и богини приобщают посвященных к тайнам школы древних мистерий, связанных с Великой пирамидой, как об этом рассказано в книге Эрлин Чейни «Посвящение в Великой пирамиде», изданной в 1987 году, книге, которая, по признанию автора, могла быть написана под впечатлением общения с гуру и учителем из книги «По ту сторону жизни», а могла и просто быть плодом фантазии автора.

• Дороти Иди (1904—1981), англичанка, получившая широкую известность под именем Матушка Сети, уверяла, что в прежней жизни она была девушкой по имени Бентрешит и жила при храме Сети I в Абидосе (ок. 1500 г. до н.э.). Живя в Каире, она имела немало случаев мистического и духовного опыта, а также видений в окрестностях Великой пирамиды, включая предполагаемые встречи с призраками и духовными сущностями, появлявшимися в виде факелов синеватого пламени на восточной стороне Великой пирамиды, о которых упоминает Джонатан Котт в своей книге «В поисках Матушки Сети», изданной в 1987 году.

Хотя каждый вправе воспринимать писания вышеназванных авторов с интересом или скептицизмом, все в один голос сходятся в одном: Великая пирамида имеет особую важность для всего человечества.

Не сомневаясь в истинности духовного опыта Брайтона, Мелхиседека, Хорна и других, надо напомнить, что он был получен в тот момент, когда сознание авторов было погружено в сон. Однако сон - это не галлюцинация. Судя по тому, что нам известно благодаря новаторским исследованиям Зигмунда Фрейда и особенно Карла Юнга, сон отражает проявление того аспекта сознания, который познает и чувствует совсем иначе, чем в состоянии бодрствования. Сон не так уж далек от реальности; он - всего лишь новый подход к ней.

Многие древние культуры, твердо стоявшие на земле, ставили знак тождества между снами и видениями и рассматривали их как послания от богов и богинь. Например, в книге Бытия вещий сон заранее поведал Иосифу о грядущих семи годах изобилия, за которыми должны были последовать семь голодных лет. В другом сне Иаков борется с ангелом и видит лестницу, восходящую прямо в небеса. В Евангелиях ангелы во сне предостерегают волхвов, повелев им не возвращаться к коварному царю Ироду на обратном /Пути из Вифлеема, и советуют Иосифу бежать вместе с Девой Марией и Младенцем Иисусом в Египет. «Илиада» и «Одиссея» буквально наполнены пророческими снами, которые предсказывали будущее, причем часто - в странной, символической форме. Пророческий сон Черного Лося сыграл свою роль в истории Лакоты как перед битвой при Литл Биг Хорн, так и после нее.

Сны или видения иногда сообщают важную информацию о будущем. Кроме того, место, где явились видение или сон, может иметь решающее значение для их содержания и интерпретации. Естественно, Брайтон, Мелхиседек и Хорн ощущали особую таинственную энергию или мощь, разлитую в недрах пирамиды. Хотя каждый из них получил информацию на доступном для него языке, конкретные проявления опыта были уникальны для данного сооружения. Они могли быть совершенно различными.

Интересная серия научных исследований, проведенных в школе инженерии и прикладных наук в Принстонском университете, показывает, сколь важным может оказаться место, которое образованные люди воспринимают как средоточие духовного или религиозного. В этих исследованиях применялся прибор, названный генератором случайностей (REG). REG использует какой-либо случайно выбранный физический процесс, например полураспад радиоактивных элементов, для получения произвольной выборки чисел или факторов. Первоначально разработанный для криптографии, в которой самый удачный код основывается на совершенно произвольной выборке чисел, REG использовался исследователями из Принстона как средство определения того, способны ли группы людей, взаимодействующих неким специфическим образом, превратить произвольный ряд чисел в последовательность, имеющую более упорядоченный характер. Чем меньше степень произвольности - или, наоборот, чем более упорядочены числа, - тем мощнее энергетический эффект, создаваемый коллективным сознанием группы (см. далее дискуссию в приложении под заголовком «Некоторые гипотезы о смысле и назначении Великой пирамиды: место инициации и священных мистерий»).

Экспериментаторы, использовавшие REG, провели замеры в широком диапазоне ситуаций и получили весьма интересные результаты. Профессиональные беседы в научных или деловых кругах обычно имеют минимальные отклонения от принципа случайности или вообще не имеют таковых. Однако REG выявил значительные отклонения от случайности в некоторых религиозных обрядах и коллективных ритуалах, и даже во время всемирного сеанса медитации о мире, проводившегося в 1997 году.

Роджер Нельсон, тогдашний сотрудник исследовательской лаборатории Принстонского университета по выявлению аномалий, в 1990-е годы неоднократно совершал поездки в Египет, имея при себе портативный REG, названный FieldREG, и изучал влияние концентрированных коллективных духовных практик как в различных районах Египта, так и в древних святилищах и культовых центрах, таких, например, как внутренние святилища египетских храмов и камеры в теле пирамид. Полученные данные показали, что, когда группа сообща осуществляла некую духовную практику, например, проводила медитацию или распевала песнопения в каком-нибудь тривиальном месте, например, в аэропорту или в лавке подержанных вещей, результаты отличались от произвольной схемы, но - недостаточно для того, чтобы иметь хотя бы минимальное статистическое значение. В местах паломничества туристов, не имеющих никакого религиозного значения, за исключением разве что комплексов отдельных фараонов и прежде всего - сокровищницы Тутанхамона или усыпальницы Рамсеса IV, песнопения и медитации дали результаты, характеризующиеся произвольностью более низкой, но все равно недостаточной, чтобы иметь статистическое значение. Иначе обстояло дело в особо сакральных местах, таких как Великая пирамида, храм Хатор[117] и Большой Сфинкс. Эти священные места сами по себе, без всяких усилий со стороны группы, давали результаты, по интенсивности равные коллективным действиям групп в крупнейших пунктах паломничества туристов. По данным исследований, проводившихся Нельсоном, наиболее резкие отклонения от произвольности отмечались благодаря групповым практикам в священных местах. Такие практики включали в себя песнопения и медитацию, и влияние самих священных мест проявлялось в том, что FieldREG фиксировал значительно более упорядоченную схему.

Конечно, одна серия замеров вряд ли может считаться определяющей, и чтобы признать ее достоверность, необходимы другие циклы, проводимые другими исследователями во многих пунктах. Тем не менее чрезвычайно интересно, что результаты, полученные прибором FieldREG, являются критерием для оценки интенсивности религиозного опыта в одном священном месте - опыта, о котором упоминали многие люди, в том числе Наполеон, Брайтон, Мелхиседек и Хорн.

Мирча Элиаде (1907—1986), пожалуй, крупнейший в XX веке авторитет в области сравнительного религиоведения, посвятил всю свою жизнь изучению природы стремления человека к духовности и религии. В своем интереснейшем труде «Сакральное и профанное» (1937) Элиаде подробно рассматривает вопрос о том, чем священное место, например, Тадж-Махал и Великая пирамида, отличается от профанного (доступного всем непосвященным), например, склада инструментов или расположенного по соседству гаража. Про-фанный объект возводится по некой прозаической, утилитарной причине, например, для защиты молотков, пил и автомобилей от дождя и снега. Священное же место также может иметь практическое назначение, например, может служить местом погребения или центром для собрания членов общины, но главное, что определяет его образ и форму, а также его главное назначение - служить моделью космоса и тем самым воспринимать его сакральность.

Мэнли П.Холл (1901 — 1990), автор, трудившийся в совершенно иной сфере, чем Мирча Элиаде, пришел практически к тем же выводам в своем анализе внутренних коридоров и переходов в Великой пирамиде. Канадец, проживший большую часть жизни в Лос-Анджелесе, Холл начал свою карьеру на Уолл-стрит. Там он оказался свидетелем трагедии, изменившей всю его жизнь: незнакомец, потерявший свои сбережения, тут же свел счеты с жизнью. Поняв, что все в мире имеет далеко не столь абсолютную ценность, как это кажется, Холл углубился в поиски смысла жизни. Получив обширное самообразование, которым он был обязан многим часам, проведенным в читальном зале Публичной библиотеки Нью-Йорка, а также возможности приобретать по доступной цене старинные книги, ставшие сегодня редкими и дорогими, Холл написал книгу, ставшую популярной, под названием «Тайные учения всех времен» (впервые опубликована в 1928 г.), стремясь изложить результаты своих изысканий и свести воедино наиболее необычные аспекты мифов, религии и философии. В процессе работы над обширным корпусом материалов Холл обратился к рассмотрению Древнего Египта и Великой пирамиды. «Большая часть информации, касающейся ритуалов египетских мистагогов высших степеней посвящения, была почерпнута в результате тщательного изучения камер и переходов, в которых производились инициации и посвятительные церемонии», - писал Холл.

Холл выделял тот же самый аспект, что и Элиаде, и -пусть даже по-иному и несколько курьезно - Чарльз Пьяцци

Смит, Роберт Менцис, Мортон Эдгар и Дэвид Дэвисон. Ключом к назначению и смыслу возведения Великой пирамиды является понимание священной сути ее формы.

На всем протяжении его книги мы встречаем повторяющиеся указания на космическую природу Великой пирамиды и монументов в Гизе, от зодиакальных звездных часов до земного отражения Пояса Ориона, от безупречной ориентации на север до ориентации Понижающегося коридора на северный полюс небесной сферы. Кроме того, замеры Стеччини показывают, что Великая пирамида является весьма и весьма подробной объемной «картой» Северного полушария, воспроизводящей многие геодезические детали. Древние египтяне испытывали немало трудностей в составлении своего мира - как земного, так и небесного - и потому, воздвигнув Великую пирамиду, создали модель сакрального космического пространства.

Несомненно, они вкладывали в ориентацию внутренних коридоров пирамиды определенный смысл. Как считают многие египтологи, причиной этого было вовсе не изменение планов строительства или отклонение от проекта. Нет, архитектурное решение внутренних камер и коридоров Великой пирамиды не несет в себе никаких ошибок; оно - такой же плод тщательных расчетов, как и наружные параметры формы пирамиды. Внешние поверхности и углы отражают макрокосм, а внутренние пространства - микрокосм. Одно описывает Вселенную, другое - человеческую душу.

Подобное восприятие Великой пирамиды дает ответ на животрепещущий вопрос: почему из всего того множества пирамид, которое воздвигли древние египтяне, только одна - Великая - пирамида содержит столь сложную систему переходов и камер? Если Великая пирамида, как и все прочие пирамиды, служила исключительно в качестве усыпальницы для сохранения тела умершего фараона и отправления его души в иной мир, то вполне резонно было бы ожидать, что по такой же схеме должна быть устроена любая пирамида - как внешне, так и внутри.

Между тем архитектурное решение внутренних пространств Великой пирамиды уникально и неповторимо. Неужели Хуфу был столь выдающейся и значимой фигурой, что отправление его души в загробный мир требовало создания столь сложных и уникальных камер? Нет, конечно; просто в Великой пирамиде совершалось нечто иное. После возведения одного такого монумента, служившего определенной цели, другие подобные объекты просто не требовались. Несомненно, Великая пирамида выполняла некую функцию помимо банального сохранения мумии фараона. Это был своего рода храм, некое сакральное пространство, если говорить в терминах Элиаде, которое позволяло пережить опыт пребывания в бесконечной, вневременной реальности.

В конце XIX века У. Маршэм Адаме высказал идею о том, что Великая пирамида символизировала некий корпус ритуалов, знакомый нам по «Книге Мертвых»:

«Внутренняя связь между тайным учением наиболее почитаемых книг Древнего Египта и тайным смыслом наиболее прославленного монумента представляется нам нераздельной, и каждая из них иллюстрирует и дополняет другую. Если разгадать темные намеки и мистические аллюзии, выраженные в «Книге Мертвых», мы окажемся как бы среди непроницаемого мрака, заполняющего интерьер сооружения... Право, мы сможем постичь смысл камер таинственной пирамиды лишь в том случае, если учение Священных Книг язычком пламени озарит нам путь».

Видный египтолог Гастон Маперо (1846—1916) согласен с Адамсом. «Пирамиды и «Книга Мертвых» излагают один и тот же оригинал, причем одна - в словах, а другая - в камне», — писал он.

Собственно говоря, «Книги Мертвых» как отдельного памятника не существует. Под этим названием объединена группа посмертных заклинаний эпохи Нового царства, написанных на папирусных свитках, испещренных магическими текстами и сложными декоративными элементами -так называемыми виньетками. В общей сложности существует примерно 200 заклинаний, хотя ни в одном уцелевшем папирусе невозможно найти их все. Видимо, для каждого человека подбирались отдельные заклинания, которые затем переписывали на папирусе и опускали в могилу вместе с ним. В погребениях богатых египтян обычно хранились целые собрания таких папирусов, а на виньетках часто присутствовали черты портретного сходства с умершими. Люди менее состоятельные могли приобрести стереотипные папирусы и вписать на свободные места имена умерших.

Одна из сохранившихся версий «Книги Мертвых» - так называемый Папирус Ани, датируемый 1240 годом до н.э. В нем излагается история путешествия писца Ани и его жены в Страну Мертвых и их странствий в ней. В итоге герои попадают в Чертог Маат[118], где их сердца были взвешены на весах, на другой чашке которых лежало перышко. В итоге Ани с женой были признаны достойными войти в мир богов и стать звездами. Естественно, путь к этому был весьма труден. Ани должен был выдержать одно испытание за другим, причем каждое из них требовало особых познаний и произнесения специальных заклинаний. При помощи заклинаний, приведенных в папирусе, Ани смог преодолеть любые препятствия и получить пищу, питье и все необходимое для жизни в мире вечности. В итоге писец обрел такое могущество и магическую силу, что сам стал божеством и получил право жить среди богов.

Хотя Папирус Ани датируется эпохой Нового царства и является памятником, который примерно на 1300—1400 лет моложе официального возраста Великой пирамиды, он восходит к традиции, уходящей корнями в глубины истории Древнего Египта. «Книга Мертвых» восходит к тому же источнику, что и так называемые Тексты саркофагов эпохи Среднего царства или Тексты пирамид времен Древнего царства. Эта традиция практически наверняка восходит к еще более древнему времени - так называемому Додинастическому периоду, то есть к IV тысячелетию до нз., времени, когда большая часть преданий существовала в устном бытовании и ритуальные тексты заучивались наизусть, а не записывались в фиксированном виде. Мы знаем, что точно так же обстояло дело и с греческими эпическими поэмами, существовавшими в устной форме за много веков до того, как они были записаны, и со знаменитым «Эпосом о Гильгамеше», время создания которого, по мнению ученых, примерно на тысячелетие старше древнейшей из уцелевших списков эпоса. Нет никаких оснований думать, что «Книга Мертвых» представляла собой какое-то исключение. Можно не сомневаться, что сами эти заклинания и события, описанные в книге, гораздо старше самого раннего из известных ее списков.

У египтян существовало и другое название для «Книги Мертвых»: prt т hrw, что в переводе означает «те, кого приносит день». Это название выражает ту свободу, которой могут наслаждаться мертвые после того, как пройдут через всевозможные испытания, сумеют распорядиться тайными знаниями и за них будут произнесены специальные заклинания. Вполне возможно, что «Книга Мертвых» повествует не о мертвых и что те, кого приносит день, могут числиться и среди живых, и среди почивших. Личности, выдержавшие все трудности по пути в страну мертвых, знали о том, что творится по другую сторону смерти. Зная, куда они направляются, они обладали особенной свободой, позволяющей им заранее знать предстоящий путь. Живые, как и мертвые, могли быть принесены днем и тем самым войти в свет разума. «Книга Мертвых» служила своего рода картой пути для души человеческой, совершающей путешествие к свободе познания истинной природы жизни и смерти.

Представьте себе, что вы приехали на плато в Гизе как пилигрим, готовый удостоиться видения или обрести священную мудрость, уходящую корнями в «Книгу Мертвых». Представьте, что вы подготовились к этому посредством медитаций и жертвоприношений, многодневного поста и молитвы. Всюду, куда ни обратится ваш взор, открывается космос, сотворенный из камня и света. Вы проходите мимо разных священных мест и пирамид на плато в Гизе, плутаете по лабиринту коридоров и камер во всем разнообразии их направлений, тупиков и пространств, каждое из которых имеет особый смысл и назначение. А теперь представьте, что в конце этого долгого духовного и метафизического путешествия вы попадаете в камеру Фараона, где ваше сердце, словно сердце Ани в Чертоге Маат, будет взвешено на весах, причем на другой чаше будет лежать перо. Подготовившись к испытанию посредством медитации, поста, телесных подвигов и ритуалов, днем и ночью воспевая хвалебные гимны, слушая магическую музыку и воскуряя благовония, будучи изолированы от всего остального мира миллионами тонн известняка и гранита, вы останетесь в одиночестве в абсолютной темноте камеры, и вашим единственным соседом по камере будет загадочный гранитный саркофаг. Представьте себе, что вы замурованы в монолитной скале, источающей таинственную духовность, что защита вам более не нужна, а все ваши страхи бесследно рассеялись. Знайте, что вскоре вам предстанут видения.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ СВЕЖИЙ ВЗГЛЯД НА ДРЕВНЕЕ ЧУДО

Самая серьезная и наиболее распространенная ошибка, которую совершают, пытаясь разгадать тайну Великой пирамиды, заключается в предположении, что это сооружение было воздвигнуто раз и навсегда и имело всего одно назначение. Эта ошибка повторялась и повторяется вновь и вновь, от библейских изысканий Смита до обычной, господствующей в египтологии, гипотезы о том, что пирамида -это всего лишь усыпальница Хуфу, и далее - вплоть до странного видения Фаррелла, созерцавшего доисторическую погибшую звезду. В реальности все обстоит куда сложнее и, во всяком случае, намного интереснее.

Мы не претендуем на всю полноту знания. О Великой пирамиде существует немало такой информации, которую мы просто не осознаем и которая никогда не будет понята до конца. Однако, когда я изучал имеющиеся сведения и факты, передо мной складывалась весьма своеобразная картина, сильно отличающаяся от привычных объяснений.

Прежде всего коснемся вопроса времени. Насколько мы можем судить, Великая пирамида была построена не сразу, не в рамках некоего исторического эпизода, а постепенно, на протяжении длительного доисторического и исторического периода. Монумент, который мы видим сегодня, - это не творение какого-то одного архитектурного гения или одной фазы существования высокоразвитой цивилизации, а конечный результат нескольких этапов строительства, которые, развиваясь и совершенствуясь, сменяли друг друга. Действительно, египтяне редко возводили что-либо раз и навсегда. Так, знаменитые храмы в Карнаке и Луксоре по многу раз перестраивались и отделывались заново, а некий фараон династической эры увековечил себя тем, что приказал высечь свое лицо на уже готовой голове Большого Сфинкса и откопать его туловище. В случае Великой пирамиды этот процесс начался задолго до эпохи IV династии и Хуфу.

На мой взгляд, имеющиеся свидетельства показывают, что скальный монолит-холм, скрытый под Великой пирамидой и ставший составной частью ее основания, начал использоваться в качестве святилища не позднее 5000 года до н.э., а возможно, и ок 7000 года до н.э. Использование этого холма для ритуальных целей, в частности в качестве сакральной астрономической обсерватории, практически наверняка датируется временем, когда на плато в Гизе были созданы первые сооружения, а именно - туловище и голова Большого Сфинкса и храм Сфинкса. Вполне возможно, что те же строители возвели и храм в долине, находящейся к югу от храма Сфинкса, и дорогу, ведущую к пирамиде Хафре, и платформу или основание, впоследствии «накрытое» пирамидой Хафре, и, наконец, ядро сооружения, известного сегодня как гробница царицы Хенткавес (царицы конца ГУ династии, чья гробница, по-видимому, представляет собой более раннюю постройку, которая впоследствии стала использоваться вновь).

Следующий этап строительства пришелся на середину IV тысячелетия до н.э., точнее - Додинастический период, за несколько веков до того, как Мен объединил под своей властью Оба Египта. В этот период в толще священного скального холма был прорублен Понижающийся коридор, угол которого соответствует углу падения лучей альфы созвездия Дракона, которое в те времена находилось вблизи от точки северного полюса небесной сферы. Эти древние мастера второго этапа строительных работ прорубили также Подземную камеру, находящуюся в конце Понижающегося коридора.

Вполне возможно, и даже весьма вероятно, что эти же строители уложили и самые нижние ряды каменных блоков в основание Великой пирамиды. Как установил британский астроном XIX века Ричард Проктор, углы Понижающегося и Поднимающегося коридоров имеют одинаковую величину, соответствующую углу альфы Дракона над горизонтом ок 3500 года до н.э. Поскольку ни тот ни другой коридор не возвышается над уровнем пола камеры Царицы, вполне возможно, что этот нижний уровень монумента был создан в тот же период, когда в монолитной породе скального ложа был прорублен Понижающийся коридор. Образовавшаяся при этом плоская платформа, с ее практически идеальной ориентацией по сторонам света, могла служить превосходной астрономической обсерваторией, возводящей ритуальные функции места на новый уровень. Со времен появления мегалитов в Набта-Плайя и священного холма на плато в Гизе жители Древнего Египта могли вести наблюдения за небесами и хранить их результаты в памяти, передававшейся из поколения в поколение. Благодаря этому они накапливали знания и совершенствовали орудия для продолжения строительства.

Затем, примерно тысячелетие спустя, египтяне Древнего царства, вполне возможно - по повелению Хуфу, продолжили строительство с уже готового основания Великой пирамиды. Они устроили камеру Царицы и создали величественную Большую галерею, так что в итоге у них получилась удивительно точная астрономическая обсерватория. Лучшее свидетельство этой даты - звездные колодцы, идущие из камеры Царицы. Как определил Роберт Бьювэл, в середине III тысячелетия до н.э. Сириус - самая яркая звезда на небе, посвященная Исиде, - находился точно над южным колодцем, а четыре звезды «головы» Малой Медведицы (или Малого Ковша) - точно над северным колодцем.

На следующем этапе строительства было продолжено возведение пирамиды над Большой галереей. В этот период были созданы камера Фарарна и Разгрузочные камеры, а также уложены верхние ряды каменных блоков. Это, по всей видимости, произошло уже позже, в правление Хуфу, как о том свидетельствуют метки строителей в Разгрузочных камерах и ориентация звездных колодцев, берущих начало в камере Фараона.

Через некоторое время после завершения этого этапа строительства у основания Большой галереи были установлены гранитные заслонки, и доступ в верхние камеры оказался закрытым. Зачем это было сделано, остается неясным. Стандартное объяснение сводится к тому, что эти мощные плиты должны были защитить мумию Хуфу от грабителей. У меня подобное объяснение вызывает сомнения, хотя бы просто потому, что у нас слишком мало оснований считать, будто Великая пирамида прежде всего должна была стать усыпальницей. Некоторые авторы высказывали предположение, что гранитные заслонки превратили верхнюю часть Великой пирамиды в капсулу времени, хранилище некой тайной информации. Какова же была истинная причина этого, мы, видимо, уже не узнаем.

На мой взгляд, в тот же период имел место и другой важный этап. На сторонах Великой пирамиды было уложено наружное покрытие из плит ослепительно белого турского известняка, придавшее монументу безукоризненное совершенство внешнего облика.

Впоследствии, возможно - в эпоху Среднего царства, а может быть, и в период Нового царства, Великая пирамида была вскрыта вновь. Гранитные плиты-заслонки остались на своих местах (убрать их превосходило возможности тогдашней техники), но колодец позволял попасть из Понижающегося коридора в Поднимающийся, а оттуда - в Большую галерею и камеру Фараона. Возможно, колодец был устроен в эпоху Древнего царства в качестве шахты для строителей, которые устанавливали гранитные заслонки, и впоследствии открыт вновь. Возможно также, что колодец был создан в эпоху Среднего и даже Нового царства, чтобы получить доступ в верхнюю часть пирамиды. Признаться, мы не знаем, какой из этих сценариев соответствует действительности.

После того как был создан доступ в верхние уровни Великой пирамиды, сооружение могло использоваться в качестве места для ритуальной подготовки и инициации. Возможно, что Великая пирамида имела для египтян столь же важное значение, как собор святого Петра в Риме для католиков, Кааба для мусульман или Сидона для последователей движения Нью Эйдж. В ту же эпоху, между 1500 и 500 годами до н.э., в очередной раз была переработана «Книга Мертвых», превратившаяся в итоге в своего рода служебник для совершения обрядов в Великой пирамиде. Естественно, что со временем заклинания из этой книги стали все больше и больше отражать особенности интерьера самой Великой пирамиды. Весьма важно, что заключительная версия «Книги Мертвых» датируется временем правления XXVI династии - временем экономического процветания, известным как Саисский период, поскольку в этот период был воздвигнут храм Исиды в Саисе (здесь можно вспомнить поэму Шиллера «Сокровенный образ в Саисе», о которой мы говорили в Главе 10). В тот период важное значение вновь приобрел и культ самого Хуфу. Я сомневаюсь, что это - всего лишь совпадение. Напротив, Великая пирамида всегда играла важную роль на разных этапах религиозной жизни Древнего Египта.

Кстати сказать, тот период завершился приездом Геродота в Египет, имевшим место за сто с лишним лет до прихода войск Александра Македонского, захвативших Оба Египта. В период между правлением XXVI династии и вторжением Александра Македонского Египет уже завоевывали персы, превратившие его в провинцию своей огромной империи. Хотя по-прежнему продолжали бытовать всевозможные фольклорные легенды и предания, в которых с удивительной подробностью излагалась та самая история строительства Великой пирамиды, которую записал еще Геродот, в его рассказе не содержалось никаких упоминаний о том, что египтяне, покорившиеся власти персов, все еще использовали эти сооружения в тех же ритуальных целях, что и их предшественники. Изменился сам статус Великой пирамиды: из древнего святилища она превратилась в заброшенные руины на территории страны, оккупированной иноземцами.

Так продолжалось и во времена владычества в Египте македонян, римлян, христиан и мусульман, вплоть до 820 года н.э. В тот год правитель Египта, Абдулла аль-Мамун, организовал группу разведчиков, приказав им пробить туннель и обследовать интерьеры Великой пирамиды, пообещав людям поделиться с ними сокровищами, которые они наверняка отыщут внутри монумента. Хотя арабские «Сказки тысячи и одной ночи» приписывали Великой пирамиде магические свойства и утверждали, что внутри нее хранятся целые горы золота[119], аль-Мамуна куда более интересовали упорные слухи о том, будто в древнем сооружении есть потайная камера, в которой находятся карты Земли и неба. Аль-Мамун был ученым и покровительствовал ученым; так, он пригласил 70 образованных мужей, чтобы те создали карту Земли и первый в исламском мире астрономический атлас. И независимо от того, какими именно мотивами -алчностью или жаждой знаний - руководствовался аль-Ма-мун, пробитый им туннель открыл новый этап в истории Великой пирамиды, тот самый этап, который пролегает через эпоху Средневековья и Возрождения к Новому времени и нашим дням.

Когда я покинул Египет с его Великой пирамидой и попытался выстроить в цельную схему этапы и фазы ее долгой истории, у меня сложились три ключевых вывода. Вот они.

• Первый вывод связан с несомненной и глубокой древностью пирамиды. Ритуальное использование древнейшей части сооружения, естественного уступа-холма, возвышающегося над скальным ложем плато в Гизе, можно датировать эпохой с 7000 по 5000 годы до н.э., то есть за 4500—2500 лет до того дня, когда строители фараона Хуфу уложили на место последние плиты наружной облицовки пирамиды. Вполне возможно, что возраст Великой пирамиды еще старше. Здесь надо вспомнить, что ориентация астрономических объектов на плато в Гизе и мегалитов в Набта-Плайя указывает соответственно на даты ок. 11 000 года до н.э. и ок. 16 500 года до н.э. Египтяне эпохи Древнего царства не просто внезапно появились из неведомой пустыни в качестве таинственного народа - носителя высокоразвитой цивилизации. Нет, они представляли собой, образно говоря, цветок на стволе, корни которого уходят в прошлое по меньшей мере. на 10 тысячелетий, что бросает вызов нашим традиционным представлениям об истоках цивилизации.

• Эти люди обладали обширными знаниями, и это - второй вывод, который я вынес из изучения Великой пирамиды. Ко временам Хуфу египтяне наблюдали за звездным небом уже от восьми до четырех тысячелетий. Они изучили окружающее космическое пространство настолько хорошо, что были в состоянии ориентировать свои громадные сооружения по моментам солнцестояний и равноденствий, и даже по точкам восхождения некоторых светил и созвездий. Используя в качестве ориентира точку северного полюса небесной сферы, они сориентировали Великую пирамиду по сторонам света с такой точностью, что инженерам-строителям наших дней остается только качать головами от удивления. Они настолько хорошо овладели основами геометрии, что использовали в конструкции Великой пирамиды важнейшие константы - п и ср. Им были известны размеры и форма Земли, а также длина градуса широты на экваторе и тот факт, что Земля несколько сплющена на полюсах. Короче, им было известно так много, что я только диву даюсь при мысли о том, до какой степени мы недооценивали их познания.

• Третий вывод связан с необычайной долговечностью Великой пирамиды и ореолом окружающей ее тайны: на протяжении своей долгой истории этот монумент в глазах разных людей и культур имел весьма и весьма разное назначение. Я убежден, что древние египтяне, говоря в терминах Мирчи Элиаде, стремились создать сакральное пространство. Первоначальный скальный холм, астрономическая обсерватория и сама завершенная пирамида преследовали цель создания модели космоса, чтобы приблизиться к разгадке тайны бытия человека во Вселенной, о которой мы имеем весьма смутное представление. Египтяне эпохи Среднего царства и Нового царства и египтяне Позднего периода, которые использовали Великую пирамиду для ритуалов и инициации, тоже считали ее внутреннее пространство священным. Они создали некую особую вселенную, которая существует не столько во вневременной каменной записи знаний, сколько в раскрывающем души могуществе ритуала. В христианскую и мусульманскую эпохи Великая пирамида воспринималась прежде всего как напоминание об идолопоклонстве, которое должна победить истинная религия. В наши дни Великая пирамида является важным аргументом в целом ряде гипотез и теорий, будь то мнение официальной египтологии о том, что древние египтяне были необыкновенно талантливыми, но невежественными строителями; фантазии Захарии Ситчина о вмешательстве инопланетян, или библейская хронология спасения, предлагаемая Менцисом. Утверждая, что Великая пирамида - это то, что мы склонны видеть в ней, мы упускаем из виду самое главное: необходимость оценивать древних египтян по их собственным критериям.

Именно это и попытался сделать Рене Шваллер де Любич, персонаж, на имени которого, описав предначертанный круг, заканчивается наша книга. Да, именно утверждение Шваллер де Любича о том, что создать характерную картину эрозии на основании Большого Сфинкса могла только вода, побудило меня в первый раз отправиться в Египет. И чем дольше я изучал суть дела на месте, тем больше убеждался, что Шваллер де Любич высказал о древних египтянах весьма важные мысли. Он видел в египтянах нечто, что заслуживает нашего внимания.

Исследования храма в Луксоре показали Шваллеру всю глубину и обширность интеллектуальных познаний древних египтян. Он убедился, что новая физика, первопроходцами которой выступили Альберт Эйнштейн и Макс Планк, перевернула песочные часы представлений о Вселенной, сложившихся в XIX веке. Эта новая космология, по мнению Шваллера, приближает нас к пониманию мира в тех категориях, в которых его воспринимали древние. Египтяне, считал Шваллер, воспринимали мир в символической форме. Они видели в природе открытую книгу, которая вскрывает тайные метафизические силы, стоящие за творением. Это и есть то самое видение, которое нам необходимо обрести.

Однако не все подвластно нашему разуму. Мышление, основанное только на знании - например, данных научных исследований, - делит мир на маленькие фрагменты, пытаясь понять и взять под контроль внешние события. Место такого мышления, утверждал Шваллер, должно занять то, что он называл функциональным мышлением: сознание, возникающее изнутри, сознание, которое, вместо того чтобы дробить мир на мелкие фрагменты, стремится к единству, лежащему в основе его порой малопривлекательной наружности. Например, число ср для древних египтян было не просто математическим символом. Оно было ключом к модели реальности, космическим законом, придающим миру гармонию и преисполняющим благоговением всякого, кто постиг его.

Я испытал такое же благоговение, оторвав взгляд от рукописи этой книги, чтобы еще раз взглянуть на Великую пирамиду. Да, я испытывал трепет перед древними, сумевшими воздвигнуть столь грандиозный монумент, перед тем, что общечеловеческое наследие, частица которого принадлежит и мне, включает в себя не только монумент столь завораживающей красоты и совершенства, но и все те идеи, мысли, гипотезы и духовный опыт, о которых он свидетельствует. В эпоху катастрофического разрушения окружающей среды, исчезновения множества видов животных и растений, постоянных угроз террористов и этнических чисток мы должны помнить о величии нашего наследия и о том месте, которое мы занимаем в нашей Вселенной. Обо всем этом и о многом другом поведала мне Великая пирамида.