Мистические истории

Кукла или неотвратимость крушения

Я кукла Вуду, плакать не буду

Но запомни я ничего не забуду

Мой рот забит а глаза зашиты

Но никто не забыт и ничто не забыто.

/Гр. СЛОТ/

Мартин проснулся рано, посмотрел новости по телевизору, и перед завтраком прогуливался по палубе второго класса, любовался искрящимся в солнечных лучах морем и всё еще с трудом верил, что это происходит с ним наяву. Каким чудом свалился ему в руки билет, каким чудом его богатый дядюшка Шарон, так редко вспоминающий о племяннике, вдруг вспомнил о его грядущем через месяц сорокалетии (которое почему-то остерегаются праздновать), и прислал экспресс-почтой билет в одноместную каюту. Оставалось только вписать в нужную графу имя, что Мартин и сделал незамедлительно, и помчался в магазины купить приличный чемодан, спортивный костюм и прочие необходимые вещи, без которых до этого счастливого момента как-то вполне обходился. Для взятия недельного отпуска пришлось уже отправлять в свою редакцию факс, так как времени до отплытия практически не оставалось, каких-то несколько часов, и Мартин вдруг, ни с того, ни с сего, подумал: «А куда я так спешу… сколько раз в жизни вот в такой спешке происходили со мной не слишком приятные вещи». Он даже холостяком остался из-за того, что спешил к невесте на помолвку, опаздывал на поезд, и сел не в том направлении, а Стелла, его невеста, вместо того, чтобы посмеяться и пошутить, не простила и вскоре вышла за другого, его лучшего друга, который только того и ждал.

Мартин, пребывая в отчаянии, пришел потом в ее брошенную, опустевшую, выставленную на продажу, квартирку, и, отыскивая среди всякого ненужного хлама что-нибудь на память, нашел в углу небольшую куклу, одетую в синюю рубашку и брючки, подробности он в вечернем полумраке не рассматривал, заметил только, что кукла была проткнута толстой иглой. Мартин невольно прижал куклу к своей синей рубашке, к сердцу – это была ЕЁ вещь, может, кто-то подарил, или нашла, а теперь оставила, забыла… Его сердце пронзила в тот момент острая боль. «Я виноват, я всегда спешу и попадаю в неприятные ситуации», – снова он осудил в тот момент себя. И это не единственный случай в жизни, когда спешка приводила его совсем на другие пути и в другом направлении и в другое место. Не из-за рассеянности или глупости, а как-будто всё так и происходило как должно, а не иначе…

Эти несвоевременные мысли и воспоминания слегка расстроили Мартина, и он опять едва не опоздал, влетел на трап чуть ли не последним из пассажиров, ворча про себя, что дядюшка мог бы и пораньше прислать билетик, раз уж решил порадовать ценным подарком. Неделю пробыть на таком корабле – полугодовой заработок без вычета налогов. Билет с опцией «всё включено», то есть ешь-пей-развлекайся и ни за что не плати.

Мартин, с помощью вышколенного стюарта, нашел свою каюту, оставил вещи, с любопытством побродил по коридорам, заглядывая по пути в открытые каюты, лазил по трапам, чуть не заблудился, и вышел на свою палубу. Как раз заиграла громкая прощальная музыка, с берега замахали руками провожающие, Мартин тоже, улыбаясь, усердно махал, хотя лично его никто не провожал. Тут он заметил на причале одну девушку – не заметить ее было нельзя, ореол золотых волос вокруг бледного узкого лица и яркое зеленое платье, она стояла не в самой толпе, а в стороне, ближе всех к борту. Мартина поразило выражение ее лица – суровое и даже жестокое, казалось, она никогда не улыбается, или забыла, как это делается. Ему показалось, что он уже видел это зеленое платье… Ну да, когда блуждал по кораблю, это платье выскочило из одной каюты… убежало по коридору и скрылось за поворотом. Но прежде девушка успела заметить Мартина и полоснула по нему взглядом, как уколола. Он тогда прочитал табличку на захлопнувшейся двери: «Старший помощник». Любопытство – это была его черта, совсем притом не лишняя в его главном занятии – Мартин работал журналистом в крупной газете, а дома, ночами, писал свой очередной детективный роман, третий уже. Романы пока не публиковали, но Мартин надеялся…

После отплытия он обошел все залы и палубы и пришел к выводу, что второй класс практически не отличается от первого – такие же салоны, бассейны, танцплощадки и солярии, и попутно ознакомился с ресторанным распорядком. Уже можно было по времени обедать, и он направился к трапу, чтобы спуститься с первой палубы на вторую. Заметил, что у него на одной туфле развязался шнурок, остановился и присел… Почти рядом двое мужчин в форме что-то негромко обсуждали. Мартин долго завязывал свой шнурок – его поразили некоторые услышанные фразы, хотя суть их он до конца не понял, сколько потом ни обдумывал.

«… я не жалею, что расстался с ней…». «… но она такая красавица…». «… главное не в этом… она очень злая, мне казалось, она никого не любит, и от нее всего можно было ожидать, каждую минуту…». «А твоя новая…». «Нина… она другая… Она мягкая… Она добрая, в конце концов. На такой можно жениться и никогда не пожалеть». «Ну, в таком случае, жди какой-нибудь мести от …». «Ты не поверишь, а я ведь жду… чего-то такого…». «Нестандартного», – хохотнул второй голос, они оба засмеялись и ушли.

После очень вкусного и обширного обеда Мартин прогуливался по палубе, смотрел в синюю безбрежную даль и думал… Услышанное час назад не давало ему покоя. Он любил разгадывать загадки. Ну, конечно, та девушка на пирсе… это о ней говорили! – осенило Мартина. Это она выскочила из каюты старшего помщника. Что она там тайно делала? Подложила ему бомбу? Очень даже может быть… Он ведь ее бросил. Если не бомбу, то что-нибудь другое. Что?.. Что можно подложить из мести?..

Конечно, Мартину ничего не оставалось делать, как найти способ проникнуть в каюту… Кажется, старший помощник забывчивый господин… он тоже всегда спешит, и не придает значения таким мелочам, как незапертая дверь. Мартин толкнул дверь и убедился в этом. Чисто, пусто. Ничего лишнего. Мартин пригнулся. Встал на колени и заглянул под койку. У стенки что-то лежало, небольшое, продолговатое… и не очень понятное. Он услышал шаги, приближающиеся голоса, и в испуге залез под койку. Кто-то зашел – Мартин увидел черные начищенные туфли, и почти сразу вышел. «Только бы дверь не запер… Кажется, нет…». Он решил больше не искушать судьбу и вылез. Но перед этим повернул голову и всмотрелся в лежащий у стенки предмет. Что-то знакомое почудилось ему в нем… Но, хорошо, что не бомба, и этот чудесный кораблик не взлетит на воздух посреди океана.

Вечером, лежа в своей каюте, Мартин напрягал свою память. Тот предмет, что он увидел под койкой, напоминал ему… нет, это было бы слишком странно. Даже невероятно. Он ведь тогда, в прошлом году, не взял ее. В последний момент почему-то передумал и положил куда-то, даже не вспомнить, куда. Ушел и никогда о ней не вспомнил… вот только сейчас. Но этого просто не может быть, с какой стати? И эту девушку в зеленом он видел в первый раз, а сестры у Стеллы не было, даже двоюродной, которой Стелла могла бы отдать… к тому же она оставила, не взяла с собой. Так как же «она» попала к этой девушке?..

Мартин заснул и увидел странный сон. Он снова стоял в той комнате, но понимал, что невидим. Вошла тихо Стелла, направилась к кровати, «что-то» взяла там, и так же неслышно вышла. Мартин следом. Это «что-то» она передала на улице рыжеволосой девушке. И обе исчезли.

Мартин проснулся среди ночи со стесненным сердцем. Он будто увидел во сне нечто запретное, не предназначенное для него. Но теперь он точно знал, какой предмет лежит под койкой старшего помощника. А что в этом такого, особенного? Амулет? На память? Пусть себе лежит. А это ведь вовсе не «та», это другая. Одежда у нее другая. Как ни темновато было под койкой, он успел заметить – что-то похожее на морскую форму. Кто же «её» переодел? Смешно.

Он снова заснул и чуть не проспал завтрак. А после завтрака решил зайти в интернет-кафе. Собираясь в поездку второпях, даже не прихватил свой ноутбук. А, может, и сознательно не взял, а то редактор вполне мог прислать задание написать какую-нибудь глупую статью – он любил, чтобы сотрудники были всегда заняты, даже в отпуске. На всякий случай всё же следовало заглянуть в свою почту. Мартин сел у свободного компьютера, ввел свой пароль и открыл почту… Письмо было одно. «Сходи с корабля в ближайшем порту. Твой дядя Шарон», – прочитал он.

То есть как? Он и сутки не проплавал на этом прекрасном судне и должен почему-то его покинуть? Дядя на старости сошел с ума. Девяносто лет, чего удивляться. Дядя всегда жаден был, и вдруг подарил билет. Теперь передумал и велит сойти. Вообразил, что деньги назад получит. Полный маразм! А откуда у него адрес? Да дядя не знает, с какого боку к компьютеру подойти! И знать не желает, сам сказал, когда с полгода назад Мартин звонил ему, поздравлял с днем рождения. Мартин пребывал в полном недоумении. Мало того, что письмо было загадочным, и вместо обратного адреса непонятные символы, так послание являлось к тому же бессмыслицей. Только безумец может удрать с корабля ни с того ни с сего, и поездом добираться обратно. Мартин себя безумцем не считал. Скорее всего, это приятель Карл подшутил, – решил Мартин, ну, он ему задаст, когда вернется.

Никогда прежде Мартину не были доступны удовольствия и развлечения в таком количестве: спортзал с тренажерами, теннисный корт, бассейны на каждой палубе, бары с напитками, кинозалы, казино, дискотеки, даже хор с музыкальным сопровождением для желающих попеть – чтобы обойти всё это и во всем поучаствовать, хотя бы частично, не хватало дня, Мартин валился в постель глубоко затемно, уставший и довольный. Засыпал и видел странные сны, о которых утром забывал напрочь, разве смутные отрывки проносились в голове, пока он чистил зубы в роскошной ванной… Вода, много воды, но никто не купается – в воде полно крокодилов. Детские игрушки – и тоже в воде, почему-то красной. Люди, все голые, играют в теннис, вместо мячика перебрасывают что-то непонятное. Но что именно – не запомнилось, или не увиделось.

На четвертую ночь Мартин проснулся о неприятного ощущения – «кто-то навалился ему на грудь и душил». Наверно, выпил вечером в баре лишнего. После ужина он на палубе познакомился с симпатичной молоденькой пассажиркой, и они пили в баре шампанское. Она ему очень понравилась своей живостью и непосредственностью, и необычностью в поведении – быстрые движения тонких рук и резкие повороты головы, словно хотела всё вокруг сразу разглядеть, к тому же Лола оказалась весьма неглупой, что, в сочетании с легкомысленным именем и хорошеньким личиком его даже позабавило. После бара они около часа гуляли, любовались яркими звездами, и только он собрался пригласить девушку в танцзал, но тут Лолу грубо дернули за руку и какой-то здоровенный мордастый нахал с возгласом «Вот ты где!», буквально оттащил ее, она только беспомощно оглянулась и улыбнулась извинительно, взмахнув прощально тонкой ручкой. Проходящий неспешно мимо пожилой господин в смокинге и с тросточкой, пробурчал: «А нечего заигрывать с чужими невестами, парень». И Мартин, сильно огорченный, отправился снова в бар… Чем больше он пил, тем больше злился. «Дать бы ему в рожу, чтобы знал, как с девушкой обращаться!», – громко сказал он и, воображая наносимый удар, взмахнул рукой… недопитый бокал скатился с барной стойки и разбился. После чего ему вежливо предложили идти спать, и уже знакомый темнокожий стюарт Якоб проводил его под руку в каюту. «Слушай, Яки, мне поговорить надо кое с кем, пойдем со мной, ты покажешь мне каюту, и я ему накостыляю, а хочешь, вместе!», – предложил Мартин. Якоб кивал курчавой головой и ловко помогал ему раздеться.

Надо же так было напиться… Мартин глянул на светящийся циферблат часов – три часа ночи. Полежал, закрыв глаза. Заснуть больше не удавалось, он оделся в спортивный костюм и вышел в коридор. Где-то близко послышался шум и крики. Дверь каюты напротив распахнулась, оттуда вышел врач в белом халате, он нес на руках маленькое тельце, на ковровую дорожку текла тонкой струйкой кровь из маленькой разбитой головки, следом выскочила рыдающая молодая женщина, за ней мужчина с перекошенным лицом. Мартин успел еще заметить в каюте сжавшуюся в углу дивана светловолосую кудрявую девочку лет трех, с открытым ртом и расширенными, то ли в страхе, то ли в недоумении, глазами. Подбежавший стюард взял девочку на руки и хотел унести ее, заметил застывшего Мартина и, остановившись, сказал быстро несколько слов… «…очевидно, приняла своего братика за игрушку… разбила ему голову…». От услышанного Мартин пришел в оторопь. Все ушли, а он всё стоял в коридоре, уставившись на кровавую дорожку. Он и раньше видел эту супружескую пару с двумя детишками, они выглядели такими счастливыми и довольными жизнью. И вот… это представить себе невозможно… но он попробовал представить, как это было. Родители заснули, а старшая девочка проснулась и захотела поиграть с куклой. Она приняла своего братика за куклу – видно, не до конца очнулась ото сна, а может и прежде считала его куклой, и рассердилась, что «она» пищит… Девочка вынула «куклу» из кроватки и ударила головой об спинку. Возможно, что не один раз…

Ужасно расстроенный, Мартин вышел на палубу. Яркая и равнодушная ко всем происшествиям на свете, упиваюшаяся свои свечением, луна холодно взирала с вышины, так же холодно мерцали звезды, лайнер, рассекающий с равномерным шумом темные воды, несся в ночь.

Мартин заметил поотдаль тонкую фигуру в светлом плаще, опершуюся на перила и склонившую вниз голову, словно пытающуюся рассмотреть что-то в несущихся назад, к корме, волнах. Фигура выпрямилась, сбросила резким движением с головы капюшон… «Лола!» – Мартин узнал ее по этому движению и светлым волосам, и двинулся к ней… Тут ему показалось, что внутри у него всё задрожало… Это дрожала под ним палуба, сначала чуть-чуть, потом сильнее, и вдруг весь корабль дернулся и затрясся, как самолет, попавший в турбулентность. Раздался глухой взрыв… Мартин кинулся к светлому плащу, но тот уже быстро приближался, и он схватил Лолу в объятия. «Что это?.. – шепнула Лола, – мне страшно…». Палуба под ногами начала ощутимо крениться влево, и они с усилием, кое-как перебрались по уходящей из-под ног твердой опоры на противоположную сторону и стояли, прижавшись к поручням и вцепившись в друг друга. Сначала была тишина, но через мгновение она взорвалась криками, плачем, топотом множества людей, хлынувших на палубу, страшно было смотреть на начавшееся людское сумасшествие. «Судно непотопляемо, я читал проспект», – сказал Мартин Лоле на ухо, и почувствовал аромат, исходящий от ее открытой шеи и волос… Ему захотелось зарыться лицом в эти чудные волосы и так остаться… Неожиданно Лола поцеловала его в щеку, потом в губы и шепнула: «На всякий случай…». Мартин крепче прижал ее к себе, и они стали целоваться как безумные, среди беготни, криков и толкотни.

Дальше всё происходило как в страшном сне. Но из сна можно «выплыть», даже усилием воли, а из холодной воды, в темноте… Оказалось впоследствии, это удалось далеко не всем.

Шлюпок на всех не хватало, к тому же две оказались негодными. Сначала люди сыпались в них горохом, но старший помощник распоряжался мгновенно и жестко: «Прекратить панику! Женщины и дети, только женщины и дети! Все остальные потом!». В одной руке он держал пистолет, которым размахивал, другой рукой прижимал к груди какую-то вещицу. Мартину показалось, что это кукла… Вдруг старший помощник схватился за сердце, и стал клониться вниз, хрипя: «Это она, всё она мстит… зачем я оставил её…». Подбежал врач, и сгустившаяся толпа заслонила от Мартина эту картину… Капитана не было видно, кто-то сказал, что дверь капитанской каюты заклинило, и ее ломают. В черное небо взлетали красные ракеты, подавая сигналы бедствия, но, видимо, скоро они закончились…

Мартин попытался протолкнуть Лолу вперед, к толпе кричащих и рыдающих женщин, которых одну за другой сажали в шлюпки, но она упрямо цеплялась за него и мотала головой. «Нет, нет, я боюсь, я с тобой…». По палубе бегали матросы и раздавали спасательные жилеты. Внизу, в спустившихся на воду шлюпках и возле них, творилось невообразимое. Спрыгнувшие сами в воду люди цеплялись за борта лодок, где-то их втаскивали, а где-то отпихивали веслами. Мартин выхватил у пробегавшего матроса с охапкой оранжевых жилетов два и заставил Лолу надеть, второй надел сам. И практически силой оторвал ее от себя и втолкнул в возбужденную толпу женщин, быстро двигавшуюся к висевшей у борта на тросах еще неполной шлюпке, через несколько минут Лола уже сидела в ней и смотрела снизу на Мартина, и вдруг она рванулась, пытаясь протиснуться меж людей и выбраться обратно, но шлюпка сильно качнулась, и Лола упала назад в гущу тел, ее с сердитыми возгласами впихнули на место. Шлюпка стала уходить вниз, Лола неотрывно смотрела на Мартина, он махал ей рукой и улыбался. Сердце сжалось – увидит ли он ее когда-нибудь… Он отвернулся и заметил на палубе маленькую куклу в морской форме, похоже, ее держал раньше в руке старший помощник, пробегавшие люди топтали её. Мартин нагнулся и поднял куклу, сунул в руку плачущей маленькой девчушке, но она вскрикнула, будто укололась обо что-то, и выронила на палубу, чья-то нога отшвырнула маленького морячка, и тот упал за борт.

Некоторым корабль казался безопаснее раскачивающихся на тросах шлюпок, и они не решались ступить в них, матросам пришлось иных дам заставлять силой. Жены цеплялись за мужей и те отрывали их от себя, одна супружеская немолодая пара в вечерних нарядах, прочно уселась в палубные кресла и молча наблюдала за суетой. Женщина, уже сидевшая в спускающейся шлюпке, вдруг стала плакать и рваться обратно – к мужу, прощально махавшему ей с палубы, и её с трудом водворили на место. Другая, перебираясь с палубы на шлюпку, ступила мимо и уже падала вниз, но один матрос успел схватить ее и втащил на борт.

Мартин увидел в одной, уже спустившейся на воду, но неполной шлюпке мужчину в спасательном жилете, назвавшего Лолу невестой. Он прижимал к груди небольшой чемоданчик и не смотрел вверх, только прямо перед собой. Мартин усмехнулся – пробился, сволочь, и на девушку ему наплевать. Хотя, какое время было усмехаться, когда всё вокруг кричало, толкалось, обезумевшие люди топтали друг друга, и не замечали этого. Однако, окрики появившегося капитана отрезвили многие ошалевшие от страха головы, и как-то человеческое движение упорядочилось. Мартин заметил стюарда Якова, тот сажал в шлюпку ту самую супружескую пару с девочкой, из каюты напротив, точнее, только мать с ребенком, мужа он отодвинул властной рукой, она уже села, тут шлюпка сильно качнулась, уходя вниз, ребенок выскользнул из материнских рук и упал в воду… А она… она с искаженным лицом отвернулась в другую сторону… Ей бы хотя бы руки протянуть, или самой следом… а она знала, видно, что не простит никогда… даже свою дочь.

Если бы у Мартина осталось в жизни время, чтобы описать те драмы, которые он увидел воочию… Они мелькали перед ним страшными мгновениями, как в ужасном, быстро меняющем картинки, калейдоскопе…

Мартин услыхал сильный грохот: как будто что-то не выдержало нагрузки и рухнуло. Корабль резко накренился влево, и большая часть бегущих людей была отнесена к левому борту, где образовалась огромная куча человеческих тел, наклон палубы сделался настолько крутым, что стоять на ней и удерживать равновесие уже не было никакой возможности. Мартин понял, что медлить нельзя, перелез через леерные ограждения и присел на корточки на борту судна. Светало, небо на востоке розовело. Всё еще держась за поручень, он глянул вниз. Шлюпки, одна за другой, отплывали от судна, и матросы гребли изо всех сил, стремясь отплыть как можно быстрее и дальше от тонущего корабля. Мартин прыгнул и холодная вода обожгла кожу. Он плыл в ночном океане, ни на что не надеясь, и стараясь только сохранять присутсвие духа. С какой-то шлюпки ему крикнули: «Давай сюда!». Мартина втащили на борт в ту минуту, когда ему казалось, что силы кончились, и тут же завернули в одеяло. Ему повезло – шлюпка была заполнена только наполовину, а то бы его вряд ли взяли. Небо на востоке над водой уже золотилось, а выше голубело, обещая хороший день. Мир мог бы показаться прекрасным, если бы не уходящий на глазах под воду лайнер. Корма поднималась всё выше, а нос уже погрузился в океан. На верхней палубе еще светился длинный ряд окон кают, а на корме виднелась толпа отчаявшихся людей – все шлюпки уже отвалили. Многие стали прыгать вниз, но их уже некому было подбирать… Вдруг, практически в течение двух-трех минут, корабль ушел в воду целиком, почти вертикально, увлекая за собой в воронку тех несчастных, что не успели отплыть подальше. Еще мгновение из-под толщи воды пробивался свет, и всё вокруг затихло… К тому времени шлюпка Мартина отплыла на приличное расстояние и почти заполнилась – на борт втащили всех, кто сумел доплыть. С начала трагедии прошло около трех часов, и какие это были часы…

Когда крики тонущих затихли, пришла неестественная тишина. Исчез лайнер, исчезли мучительная напряженность и страх смерти. Потрясение от того, что случилось, осознание того факта, что навсегда ушли из жизни родные и друзья – все эти чувства навалились на чудом спасшихся людей. Многих охватило равнодушие и оцепенение. Мартин почувствовал себя безмерно одиноким. Придется ли еще увидеть Лолу?..

Океан был почти гладкий, словно прогулочное озеро. Два матроса размеренно гребли, один вдруг сказал громко: «Нам повезло, что волнения нет. Я как-то с девушкой так катался… но тогда не было так холодно…». Он покосился на пожилую женщину в одних чулках, снял кроссовки и отдал ей. Она с изумлением посмотрела на парня. – Они совсем свежие, я вчера только их обновил», – успокоил он женщину. Мартин мрачно усмехнулся. Матрос сказал «повезло». По отношению к кораблю это слово никак не годилось. А по отношению к спасшимся… ну да, конечно.

Все шлюпки разбрелись в океане в разные стороны, некоторые дрейфовали небольшими группами, ожидая помощи откуда-нибудь, ведь с лайнера запускали ракеты, да и радист, наверно, послал сигнал о бедствии, значит, помощь придет. Другого способа сообщить о крушении не было – мобильные телефоны у всех пассажиров и персонала отключились все, как по команде, как только лайнер вышел в открытый океан. И это тоже была загадка, которую безуспешно пытался решить Мартин. Он рассматривал шлюпки, находившиеся в пределах видимости, пытаясь и надеясь увидеть Лолу, но это было бесполезное занятие – виднелись только силуэты, а ближние лодки Мартин уже изучил.

В шлюпке неподалеку молодая женщина захлебывалась в рыданиях и звала мужа: «Гарик, ты здесь? – то и дело кричала она в океан, – отзовись, дорогой, я умру без тебя!». В той же шлюпке неожиданно зазвенел то ли будильник, то ли музыкальная игрушка. Кто-то засмеялся, и обстановка немного разрядилась. В некоторых лодках у матросов были фонарики, да и луна светила с безоблачного предутреннего неба. В другой, приблизевшейся шлюпке Мартин увидел стюарда Якова – тот держал на руках двух маленьких девочек. Одна девочка была похожа на ту, светленькую, от которой отвернулась мать. Хоть что-то могло порадовать в этом перевернутом мире. Сидевший возле Мартина, средних лет мужчина, закутанный в женский полушубок, был пьян, и собирался еще отхлебнуть из своей бутылки, как дама, получившая кроссовки, выхватила у него бутылку и пустила по кругу: «Всем надо немного согреться, не всё вам одному», – упрекнула она, и тот недовольно скривился. «А наш капитан утонул, – сказал он с вызовом, будто этот печальный факт мог оправдать его скупость. – Он заявил, что уйдет вместе с кораблем, я сам слышал». Никто не откликнулся. Сидевший на дне лодки матрос в запачканной маслом и порванной на плече робе, глухо промолвил: «Котел взорвался, меня отбросило, и я выскочил… А ведь всё было в порядке… колдовство какое-то», – он всхлипнул. Тишину нарушал только мерный плеск весел.

Было четыре часа утра. Вдруг все увидели отдаленную вспышку света и приближающийся рокот. Вспышка повторилась. Вскоре в том направлении появились огни, ряд огней. Большой корабль приближался на полной скорости, и с него запускали ракеты. Над водой разнеслись радостные крики. Ночная тьма рассеялась окончательно и великолепный рассвет рацветил небо нежными розово-голубыми красками. Увы, не всем пассажирам лайнера довелось увидеть наступление рассвета…

Когда всех спасшихся подняли на борт, Мартин, несмотря на пробиравшую всё тело дрожь, не утратил своей профессионально-журналисткой наблюдательности. С самого начала он старался заметить и запомнить происходящее вокруг, с тайной, и почти неосознаваемой надеждой описать случившееся и выдать своему любезному редактору потрясающий материал. Глядя на несчастных, измученных людей, он представил, что и сам со стороны смотрится, наверно, не лучше, хотя на нем больше одежды, чем на некоторых. Одна дама была завернута в большое полосатое махровое полотенце – видимо, выбежала из душа и кинулась бежать спасаться; на другой, молоденькой, красивой и очень бледной девушке узкое вечернее платье было разорвано почти до пояса, а на голых плечах болталась меховая, съежившаяся от пребывания в соленой воде, накидка, – Мартин вспомнил, что видел, как эта девушка сама прыгнула в море; пожилой мужчина в смокинге растерянно оглядывался и всё поправлял на шее перекосившуюся черную бабочку; одеяния многих выглядели, словно на удивительном карнавале: пижамы, халаты, вечерние наряды, тапочки с помпончиками, или туфли на каблучках. Кто откуда выбрался, соответственно и выглядел. Людей стали уводить внутрь корабля, но одна немолодая, закутанная в плед, женщина упиралась и кричала: «Оставьте меня в покое! Мой муж утонул, и мне ничего не надо!..». Другая вслед за ней забилась в истерике, выкрикивая: «Я видела, наши мужья ушли вместе с проклятым кораблем!.. Им не хватило шлюпок! Почему, почему?!». У кого-то потерялись дети, и они расталкивали толпу в надежде найти их живыми. Мартин искал глазами Лолу, но не видел ее. Он не знал, что Лолу подняли на борт одну из первых, в бессознательном состоянии, и унесли в медицинский пункт, а после погрузили в санитарную машину, которые во множестве ожидали на берегу. Об этом ему позже рассказал всё видящий и всё знающий стюард Яков.

… Сколько раз Мартину казалось – на улице, в торговом центре, во многих людных местах, что он видит в толпе Лолу, он бросался туда, и каждый раз ошибался. С корабля, который подобрал уцелевших пассажиров, Мартина увезли в больницу – у него поднялась температура и начался бред. Через две недели он оттуда вышел и бросился почти сразу узнавать что-то о других пассажирах – его интересовала Лола, но концов он не нашел. Как и не узнал, отчего случилась катастрофа – этого не знал никто. Замечательный пятипалубный лайнер погубила неизвестная причина.

Но было еще, нечто невидимое или незамеченное простым человеческим глазом, зачастую не очень внимательным и поверхностным по отношению к мелочам. Этим «нечто» была маленькая кукла, одетая в одежду, напоминавшую морскую форму, расшитую по воротничку голубыми корабликами, и еще один кораблик, грубо проткнутый толстой вышивальной иглой, находился прямо против сердца странной куклы.

Когда всех – живых и безжизненных подобрали, на море наступило безмолвие, только волны перекатывались над местом недавней трагедии, и ничей глаз уже не мог увидеть куклу, колебавшуюся беспомощно в воде, и она то появлялась среди волн, то исчезала, словно никак не хотела тонуть… Волны относили ее всё дальше, и настал момент, когда она исчезла. Или утонула, или еще долго волны таскали ее по морю… может, кто-то ее и нашел, и пожалел, посушил – кукла была одета в намокшее красивое платьице, вынул из тельца иголку, и отдал молодой красивой пассажирке, а та своей маленькой дочурке, и она прижала ее к сердцу… и тогда зашитые глаза куклы открылись и полыхнули… Девочка испугалась и выбросила куклу в море. И та снова понеслась по волнам… постепенно приближаясь к длинной белоснежной яхте… На палубе находилась, только что помирившаяся после очередной ссоры, пара, – девушка оставила своего, разорившегося от неудачного бизнеса парня и вышла замуж за его богатого приятеля, и теперь она постоянно вовлекала молодого мужа в ссору. Они склонились над перилами, наблюдая за двумя резвящимися дельфинами. Дельфины вдруг резко ушли в глубину, а девушка ахнула, указывая пальцем в воду… «Достань!» – воскликнула она…

Зло никуда никогла не исчезает, оно переходит от одного уколотого сердца к другому.

*

Мартин не написал ни репортажа, ни даже очерка. Он решил, что напишет, когда найдет Лолу. Это будет потрясающий людские сердца роман. Он ведь не узнал никогда, что Лола, в конце концов, вышла замуж за своего жениха. Который уверил ее, что долго плыл, пока его, измученного и отчаявшегося, не подобрала шлюпка. И с тех пор он ужасно боится воды и ни за что не войдет ни в какую воду, даже в бассейн. Лола никогда не задалась вопросом: «Умеет ли он вообще плавать?». Ей просто не пришло в голову спросить, что вполне естественно.