Мистика (2010)

Пролог В ЗЕМЛЕ ЕГИПЕТСКОЙ

Все Фивы, весь Египет был пропитан вонью. Пай-нет'ем обмотал голову холщовой тканью, упрятав под нее нос и рот, словно готовил самого себя к погребению. Вонь проникала внутрь, забивая ноздри и глотку, заставляя язык скручиваться в трубку.

Глаза его почти совсем заплыли от мокнущих нарывов. Вокруг его кровавых слез роились насекомые, возвращавшиеся сразу после того, как он смахивал их. Из яиц, отложенных в липкие истечения вокруг глаз, беспрестанно вылуплялась все новая мошкара. Новорожденные мухи кусались крошечными зубками.

Путь через город оказался небыстрым. Дороги были завалены трупами — животных и людей. Тьму рассеивали одни лишь расползающиеся пожары. Большинство людей были слишком поглощены своими несчастьями, чтобы бороться с огнем.

Воистину это было время бедствий.

Жрец, ученый, ближайший советник фараона, он пал ниже больного проказой. Его разум не в силах был постичь то, что произошло за последний месяц. Глядя на красно-лиловые шишки и раны на теле, он не мог бы сказать, где следы от укусов насекомых, а где — шрамы, оставшиеся после града.

Должно быть, боги возненавидели Египет, раз позволили свершиться подобному.

Пай-нет'ем не мог счесть, сколько из его домочадцев мертвы. Он растратил всю свою скорбь во время менее значительных бедствий — на болеющий скот и бунтующих рабов. Теперь, когда его брат и сын сражены болезнью, жена умерла, наложив на себя руки, а трупы слуг валяются по всему поместью, будто камни, у него нет больше ни горя, ни каких-либо иных чувств.

Мимо дворца фараона текла кровавая река. Крохотные лягушки прыгали в покрасневшей воде. Живой ковер — полчища саранчи, мух и мошек — покрывал улицы, медленно превращая мертвецов в скелеты. Насекомые набрасывались на ноги тех, кто, подобно Пай-нет'ему, упрямо брел мимо, будто звезды, сосредоточенно следующие своим путем.

Мертвые стражники лежали на своих постах, на их лицах колыхались маски из мух. Пай-нет'ем прошел в открытые двери. Даже здесь, в доме фараона, кишели и жалили насекомые. Хлеб и скот были заражены, а значит, даже после того, как тьма рассеется, многие еще умрут от голода.

По городу били молнии.

Пай-нет'ем нашел фараона в комнате для утренних приемов, скорчившегося на кушетке, с лицом распухшим и перекошенным, как у последнего из рабов. Великим пощады тоже не было; в действительности фараон, похоже, страдал больше, чем его подданные, поскольку ему было что терять. Если все живущие под его властью погибнут, имя его изгладится из памяти грядущих поколений.

Прежний фараон многое сделал, чтобы сохранить свое имя: он построил храмы, а писцы неустанно запечатлевали его деяния в летописях. Нынешний фараон, молодой и столь приверженный к роскоши, что пренебрегал государственными трудами, теперь был вынужден вписывать свое имя в таблички с надписями поверх имен его царственных предшественников. Это был жест отчаяния, вопль против возможности забвения.

— Пай-нет'ем, — сказал фараон (перекошенный рот, распухший язык). — Что навлекло эти бедствия на Египет?

Пай-нет'ем понял, что у него нет сил подняться с коленей.

— Израильтяне утверждают, что это кара, повелитель.

— Израильтяне? Тот покоренный народ?

— Да. Они говорят, что их Бог обрушил на Египет свой гнев.

Глаза фараона расширились:

— Почему?

— Эти люди владеют магией. Но их слова глупы. У них всего один Бог, младенец по сравнению с нашими богами.

— Это сделали не боги.

Пай-нет'ем был согласен с фараоном.

— Мы оба знаем, в чем истинная причина всего этого, — продолжал фараон.

— Он здесь, повелитель? — спросил Пай-нет'ем.

Фараон поднялся с кушетки, и с его одеяния посыпались мухи. По ногам фараона текла кровь. Кожа на его впалой груди распухла от болезни, а местами была расчесана до мяса.

Пай-нет'ем встал, откашливая мокроту в холстину, которой был замотан его рот.

Фараон открыл деревянную коробку. Сумрак комнаты, предназначенной для утренних приемов, осветил красный огонь. Пай-нет'ем помнил, как впервые увидел это сияние. Тогда фараон был строен, и быстр, и силен. И уверен в своем здоровье, в своей власти.

Фараон храбро достал предмет из коробки. Казалось, будто он погрузил руку в огонь и вытащил изрядную пригоршню пламени.

Пай-нет'ем подошел ближе и взглянул на сокровище. Рубин величиной с мужской кулак. Внутри него сверкало семь красных огненных точек, будто семь звезд в ночном небе. Он упал в Нил с самих звезд и обратил речную воду в кровь. Это был не драгоценный камень, посланный фараону в дар. Это было проклятие, насланное на Египет с небес. Причина всех несчастий, насекомых и молний, тьмы и смерти.

— Какая великолепная вещь, — задумчиво произнес фараон, — и такое проклятие.

Пай-нет'ем видел красоту пылающего камня, и все же тот был ужасен, исполнен невидимой мерзости.

Он покачал головой, с горькой усмешкой вспомнив про слова израильтян. То, что происходит, неподвластно богам какого бы то ни было народа. Это смерть, заключенная в предмете. Его нельзя уничтожить — сделать это уже пытались при помощи инструментов и огня, — можно лишь передать кому-либо несведущему.

— Возьми его, — сказал фараон, бросая рубин Пай-нет'ему.

Тот поймал камень, ощутив его жуткую пульсацию.

— Унеси его подальше отсюда.

Пай-нет'ем склонил голову.

Выполняя это поручение, он умрет. Но иной цели у него и не было. За эту жертву имя его будут помнить. Пока существует Египет, будет существовать и Пай-нет'ем.

Оказавшись за стенами дворца, он прижал сокровище к груди, прикрыв его ладонью. Он казался себе центром урагана, где царит спокойствие. Вокруг в кровавой тьме кружились насекомые и смерть. Камень источал зло, но Пай-нет'ем был защищен от него. Как если бы он находился внутри рубина, а не рубин у него в кулаке.

Все вокруг окрасилось красным, словно он смотрел сквозь камень. Ноги его отяжелели, и пришло ощущение, будто он в западне.

Он пустился бежать прочь от дворца.

Начало печь грудь, там, куда он прижал камень, как будто туда угодила капля расплавленного металла и принялась прожигать себе дорогу к его сердцу.

Он уронил руку, но камень прилип к его телу, погрузился в него. Его грудную клетку затопила боль, и он, вопя, сорвал с лица холщовые пелены.

Но он все еще бежал, с трудом пробиваясь сквозь полчища лягушек и саранчи. Слабость в ногах исчезла. Он больше не чувствовал ничего.

Он знал, что умирает, но знал и то, что камень не даст его телу исчезнуть. Он внутренне ссыхался, погружаясь в рубин, растворяясь среди «Семи Звезд». Это была не та смерть, какую он знал, — тихий переход к достойной загробной жизни, где ждали его родные и слуги, но странное изменение бытия. Он останется в этом мире, но будет существовать отдельно от него. Как он служил фараону, так теперь станет служить «Семи Звездам».

Из самого сердца красной ночи он смотрел на разорение того, что было Землей Египетской.

И не мог заплакать.