МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ №2, 2018(24)

Я стану невзначай душой твоею,

Твоею переменчивой судьбою,

Тебя вселенским холодом согрею,

Стеклом зеркальным лягу пред тобою.

Ты скажешь:

«Я омыл стихами душу,

Очистил уголки от скверной пыли,

Смел паутину, мелкий стыд разрушил,

Освободил от плесени и гнили.

Удушье, что грехом все именуют,

Я удушил в тебе, моя душа,

Уговорил стоять тебя, нагую,

Пред ярким взором солнца, не дрожа.

Учил тебя великому презренью,

Что, право, сладострастнее любви,

Зато лишил любви к повиновенью

И рабство выгнал из твоей крови.

И крепким винам мудрости летучей

Я разрешил втекать в тебя, пьяня,

Льюсь на тебя молчаньем, солнцем, тучей –

И ты ростками радуешь меня.

В избытке вырастаешь предо мною,

Придавленная счастьем ожиданья,

Роскошной виноградною лозою,

Отягощенной спелыми плодами.

Душа моя, теперь нигде, я знаю,

Не отыскать души любвеобильней.

Грядущее с минувшим сочетая,

Сокровищниц дворцовых изобильней,

Ты смотришь на мои пустые руки:

Все то, что только в силах подарить,

Я отдал в дар тебе, моей подруге…

Как мне теперь тебя благодарить?»

Из пухлых томов запылившихся книг,

Из древних библейских времен,

Из вечности, пепла и ветра возник

Явившийся мне Соломон.

Стою недвижима, не верю глазам –

Реальным становится миф!

А он мне негромко и нежно сказал:

«Тебя я искал, Суламифь!»

Он щедро дарует мне мудрость свою,

А я, бескорыстно проста,

Его эликсиром любовным пою,

Даруя свободу устам…

Декабрьским вечером далеким,

Когда в морозной мгле дрожала

Луна над миром одиноким,

До поворота на дороге

Я год, как друга, провожала.

Просила взять меня с собою

В межгалактические дали,

И взгляд его был полон мною,

А я была полна печали.

Не в силах отвратить разлуки,

Чем утешать меня, не зная,

Он шел, озябнувшие руки

Мои дыханьем согревая…

…Ушел мой год, мой сон счастливый,

Заветный берег, праздник звездный.

Меня он сделал терпеливей,

Мудрее, опытней, серьезней…

Пройдет зима, весна нахлынет,

И мне припомнится не раз

Тепло его декабрьских глаз –

Проталинкой в декабрьской стыни.

Ты меня в расписании штатном

Числишь пятой дежурной женой.

Говоришь, что со мною приятно,

Что со мною тебе новогодне…

Но хожу я сама не своя:

Я хочу тебя видеть сегодня,

А сегодня дежурю не я!

1.

Стоит за окнами мороз,

Зима лютует,

Холодным воздухом всерьез

Сквозь щели дует,

Сосулька, твердости полна,

Растет на раме…

Но точно знаю, что весна

Не за горами,

И мысли – вольные стрижи –

В апрель влетают…

…Лед замороженной души

Тихонько тает.

2.

Как грабли, истина проста

И неслучайна:

Когда сбывается мечта,

Уходит тайна.

И наступает пустота,

Мороз по коже.

Конец известен – все туда

Придем, похоже.

Но не настигнет плюхой в лоб

Безликость буден:

Безостановочно, взахлеб

Мечтать мы будем!

Оно приходило утром, всегда с «Вестями».

Он молча смотрел и слушал, и ел котлету.

Казалось, еще немного, и всех затянет

в расколотое картечью чужое лето.

Жара наступала с юга и била в ноздри

прикладом и сапогом, и виной солдата…

Он видел горящий Боинг, но было поздно

просить, умолять, разыскивать виноватых.

Когда завершались «Вести», Оно стояло

удушливым смогом или струилось потом,

и страшно хотелось спрятать под одеялом

весь мир, но слезам не верят, и ждет работа.

В тот день он из дома вышел. Безумство – следом.

Метро, «комсомолка», тормоз, визжащий дико.

Его затянуло все же в чужое лето,

пропахшее новостями еще до вскрика.

Слышишь?

Лучше молчать о важном.

Притворяться доблестным и отважным.

Танцевать в прибое, трясти кудрями,

Отмывая память от всякой дряни,

Засыпать снежками твою лачугу

– Просыпайся, время случиться чуду!

День бродить по лесу оленьей тропкой,

Пить чаек, укрываться одной ветровкой,

Толковать следы, тосковать – рябина

Не растет в предгорьях, а было б мило.

У печи ютиться, сдвигая плечи,

И молчать. Ни слова чтоб стало легче.

Только шрам от пальца ползет к запястью

И сова над крышей кричит – к несчастью

Или к счастью.

Хочешь, спрошу у птицы,

Как простить за то, что не смог проститься,

И пришел к тебе как пустой орешек?

Слышишь, сердце бьется слабей и реже?

Ты смеешься. Лепишь кулон из глины.

Чистишь запотелые мандарины,

Стелешь шали, дремлешь на них небрежно,

Говоришь, что небо для нас – безбрежно.

Глянь – сверкает! Синее! Настоящее!

…И душа отрастает, как хвост у ящерицы.

Часы останови, пусть телефон молчит,

Дворняга пусть над костью не урчит,

Дробь барабанов приглушили чтоб,

Дай плакальщицам знак, и пусть выносят гроб.

Пусть банты черные повяжут голубям,

Аэроплан кружа пусть накропает нам

Со стоном – «Мертв», и, умножая грусть,

Регулировщики в перчатках черных пусть.

Он был мой Запад, Север, Юг, Восток,

Воскресный отдых, будних дней итог.

Мой полдень, полночь, песня, болтовня.

Я думал – навсегда. Ты опроверг меня.

Не нужно звезд, гаси их по одной,

С луной покончи, солнце – с глаз долой!

И, выплеснув моря, смети, как мусор, лес.

Добра теперь не жди, смотря на нас с небес.

Звезды обычно, встречая мой взгляд –

Шел бы ты к черту – мне говорят,

Но на земле гораздо страшней

Участия ждать от людей и зверей.

Если же здесь никто, никогда,

Равною страстью, как эта звезда

Сгорая, ответить не сможет ей,

Пусть буду тем, кто любит сильней.

Поклонник, каким я являюсь, звезд,

Что видят меня в гробу, во весь рост,

Не скажет, их видя над головой,

Что ужасно скучал я хоть по одной.

Если же им суждено умереть,

Во мрак прекрасный придется смотреть,

Неба пустого величью учась,

Хоть это потребует не один час.

Как он их пережил – понять никто не мог:

Ведь умоляли же его, чтоб доказал –

Что им не жить без их страны и догм.

Что мир, откуда изгнан он, неизмеримо мал.

И может ли быть место без границ,

Коль Это требует изгнать любовь менял.

Приняв страх на себя, он ужас стер с их лиц,

Спасая провидением вдали,

Чтоб те, кто сир и наг, не упадали ниц.

Пока и места не осталось гнать в пыли

Народ изгнания, куда он был гоним.

И в том завидуя ему, они вошли

В страну зеркал, где горизонт незрим,

Где смертных бить – все, что осталось им.

Как он их пережил – понять никто не мог:

Ведь умоляли же его, чтоб доказал –

Что им не жить без их страны и догм.

Что мир, откуда изгнан он, неизмеримо мал.

И может ли быть место без границ,

Коль Это требует изгнать любовь менял.

Приняв страх на себя, он ужас стер с их лиц,

Уже спасая провиденьем вдали,

Чтоб те, кто сир и наг, не упадали ниц.

Пока и места не осталось гнать в пыли

Народ изгнания, куда он был гоним.

И в том завидуя ему, они вошли

В страну зеркал, где горизонт незрим,

Где смертных бить – все, что осталось им.

Что он сделал такого, за что не мил?

Если хочешь знать – он нас оскорбил:

ну, да –

Мы сторожим колодцы, мы с оружьем в ладах,

Нам смешно, что мы вызываем страх.

Мы – счастье; но мы и беда.

Ты – город, а мы – часы у ворот,

Мы – стражи, в скале охраняем вход.

Двое.

Слева – стоим и справа – стоим

И неотрывно, поверь, следим.

за тобою.

Право же, лучше не спрашивать нас

Где те, кто смел нарушить приказ.

О них забудь.

Мы были рифом для тех, воронкой в воде,

Горем, ночным кошмаром, где

не розами – путь.

Оседлай журавля и учи слова моряков,

Когда корабли, полные птиц, с островов

в гавань войдут.

В таверне трави о рыбалке, о ласках чужих жен,

О великих мгновеньях в жизни, которых лишен

ты тут.

Tак говорит теперь молодежь:

«Мы верим ему, где другого найдешь?» –

а мы добры,

От немощной похоти твоей устав;

Пусть не по вкусу тебе, но блюди устав,

нам все равно – до поры.

Не воображай, что нам невдомек –

То, что сокрыть ты тщательно смог,

взгляд выдаст вполне:

Ничего не сказав, ничего не свершив,

Не ошибись, будь уверен, я жив –

не танцевать же мне –

Ты ж упадешь на потеху всем им.

Поверх садовой стены мы следим –

как там ты.

Небо темно, как позора пятно,

Что-то, как ливень, низвергнется, но

это не будут цветы.

Поле, как крышка, вспучится, знать,

Все обнажив, что лучше б скрывать.

а потом

Не говори, что глядеть недосуг,

Лес подойдет, становясь вокруг

смертельным серпом.

Болт заскрипит и раздастся удар,

И за окном проплывет санитар-

ный вэн,

И появятся в спешке, мой друг,

Дама в темных очках, и горбатый хирург,

и с ножницами джентльмен.

Ожидай нас каждый миг,

Так что придержи язык,

И – без рук.

Сад мети, сам чистым будь,

Петли смазать не забудь.

Помни – о нас, Двух.