Млечный Путь, 21 век, No 2(43), 2023

Эдвард Митчелл
СТАРЫЙ СКВИДС И МАЛЕНЬКИЙ СПЕЛЛЕР

В дни, когда потребности были немногочисленны и хорошо удовлетворялись, когда английский ром был чистым и дешевым, старшее поколение все еще носило бриджи до колен и куртки с индюшачьим хвостом колониальных времен, умер Бейли, который брал пошлину за проезд по дороге между Хартфордом и Провиденсом. Сорок лет после революции Бейли жил в уединенном маленьком домике таможни возле моста через бурный Кеннебауг и все это время неизменно откликался на призыв прийти и взять пошлину. Однажды ночью он на вызов не ответил, и его нашли сидевшим в кресле с открытой Библией на коленях; его дух ушел в страну, о которой он читал.

Через несколько дней на таможню Кеннебауга прибыла большая карета, которая привезла высокого молодого человека, все имущество которого было завернуто в узел. Кучер сообщил молодому человеку, что это и есть место его будущей службы как таможенника, и добавил, обратив внимание, что будущий таможенник смотрит на доску у двери, где с давних времен были нарисованы ставки таможенных пошлин.

"Смотрите, Старый Сквидс, лучше запишите здесь новые числа, а старые можно стереть".

Кучер называл прибывшего Старым Сквидсом^{1}, но, помимо того, что такой фамилии, если она вообще существовала, никогда раньше не слышали в этой местности, странно, что нового таможенника назвали старым. На самом деле он был молодым, не старше двадцати двух - двадцати трех лет. Кожа его была бронзовой, но гладкой, и, хотя его борода была спутана и волосы торчали в разные стороны, она никогда не знала бритвы и поэтому была шелковистой. Он был жилистый, хотя и широк в суставах и немного сутуловат. Но, может, его назвали старым потому, что он был человеком умеренным, не столько из-за лени, сколько из-за врожденного характера. Когда карета отъехала, Сквидс остался стоять, недоумевающе глядя на доску пошлин и рассеянно дергая себя за бороду. Неудивительно, что он был озадачен. На доске сохранились только обрывки слов, ибо дожди смыли краску. Он ничего не мог с этим поделать и потому снял доску и отнес в домик. Не став осматривать свое новое хозяйство, он бросил узел с вещами на кровать и принялся восстанавливать нанесенный доске ущерб. Но время произвело неизбежную работу, и, когда Сквидс держал доску на коленях, она распалась под его крепкой хваткой на части, будто грубая перемена после сорока лет безопасного присутствия на двери оказалась слишком велика для доски. Сквидс печально посмотрел на куски дерева у его ног, бережно их собрал и достойно похоронил в старом сундуке.

Неделя понадобилась Сквидсу, чтобы сделать новую доску. Он хорошо умел справляться с молотком, пилой и гвоздями, но пальцы его были слишком неуклюжи при работе с карандашом и кистью. Он долго изучал карту тарифов, полученную в компании, чтобы точно скопировать эти числа и слова на доску. Он мечтал увидеть законченную работу и однажды даже проснулся от восторга, зажег свечу и опустился на колени, чтобы перенести на доску то, что увидел во сне. Но его пальцы отказались изобразить картинку, и, вздохнув, Сквидс вернулся в постель.

В конце концов он сдался и просто начертал на доске нечто этакое:

Написание слов он как-то мимоходом выведал у незнакомца, который выписал их для Сквидса на бумаге. Новую доску Сквидс повесил на старом месте, и, когда к воротам таможни кто-нибудь подходил, человек или чудовище, он доставал свою тарифную карту на случай, если у него спросят о величине пошлины. Проезжавший мимо один из управляющих компании улыбнулся, увидев доску, но утешил Сквидса, сказав, что он хорошо справляется, а отъехав, сказал своему спутнику, что Сквидс странный, но верный, и доказательство своей честности представил одному из директоров компании.

- Сквидс не умеет писать ничего, кроме своего имени, - сказал управляющий, - и мы полагаем, что он бродяга, плавал на китобойном судне, был высажен на берег в Нью-Лондоне и оставлен выживать. Но он человек верный.

Однако Сквидс, хотя и был умиротворен одобрением управляющего, но ни в коем случае не содержанием.

"Когда-нибудь, - сказал он себе, печально глядя на изделие своих рук, - я добьюсь успеха".

Сквидс выглядел счастливым в своем одиноком домике. Друзей у него было мало, потому что таможня располагалась вдалеке от ферм и ближайшего города. Путешественникам нравилось здесь, Сквидс угощал каждого стаканом прохладного молока, хотя собственностью его, помимо одежды, была единственная корова.

Однажды один из путешественников сказал ему:

- Послушай, Старый Сквидс, я уже больше года пью твое молоко. Что я могу для тебя сделать, когда доберусь до Хартфорда?

- Вы могли бы привезти мне букварь, - сказал Сквидс. - Я заплачу за него сколько он стоит, но не больше доллара.

Во время следующей поездки путешественник вручил Сквидсу Орфографический словарь Вебстера. Голубые глаза Сквидса сверкнули, когда он получил книгу, но он ничего не сказал, кроме выражения благодарности. Оставшись один, Сквидс открыл книгу наугад, а затем, стоя перед доской, сказал с торжествующей ноткой в голосе и победным блеском в глазах:

- Теперь я смогу написать что угодно, и это будет успехом.

Сквидс научился писать двух- и трехбуквенные слова, но помимо этого частенько увязал в трудностях. Он боролся мужественно и отчаянно с двусложными словами.

"Это четверка, - говорил он, - а это пятерка, и это слог "Ба". Но я пока не совсем понимаю. Это К, это Е, а это R. K есть K. E есть E. R есть R. Должно быть, это слог "кер" Вместе "бакер". Что же это за слово?"

Сквидс отверг слово "бакер" и был очень подавлен. Однажды ночью, когда он лежал на кровати, широко открыв глаза, а мозг пульсировал от невозможности понять тайну "бакера", на него снизошел великий свет. Он встал, зажег свечу и из холщовой сумки вынул десять медных пенни, разложив их на видном месте на столе. После этого, едва коснувшись подушки, он заснул.

Утром он отдал кучеру десять медяков с просьбой обменять их в Хартфорде на десять мятных конфет "Бычьи глаза", полосатых, красных и белых. Получив конфеты, Сквидс оставил их на тарелке в буфете и ждал до следующего субботнего полудня. Он знал, что в это время каждую субботу молодой парень приносил продукты с фермы своего отца для воскресного обеда священника в пасторском доме, в миле по ту сторону Квиннебауга. Наконец Сквидс заметил мальчика с тяжелой на вид корзиной. С лукавством, рожденным некоторым чувством стыда, Сквидс дожидался в таможне. Вскоре парень был у ворот, призывая Сквидса выйти и принять пошлину.

- Эй! Эбенезер, ты идешь к пастору? Должно быть, ноша тяжела. Думаю, тебе хочется немного отдохнуть.

- Тяжела. Там, наверно, свиное ребрышко.

- М-м-м. Хотелось бы знать, - сказал Сквидс, искусно изображая симпатию. - Входи и садись. Может быть, я могу дать тебе что-то хорошее.

Когда Эбенезер вошел в дом, Сквидс достал и поставил перед мальчиком соблазнительное лакомство.

- "Бычьи глаза"! - воскликнул мальчик восхищенно.

- Они тебе нравятся? Вот тебе одна.

Он протянул Эбенезеру конфету, но удержал руку.

- Подожди, - сказал он. - Ты должен это заработать. Ты ходишь в школу?

- Да, зимой.

- Гм-м. Как далеко ты продвинулся?

- Я знаю дроби, и у меня второй уровень по чтению.

- Да? Сейчас посмотрим.

Сквидс достал словарь Вебстера из-под подушки и, открыв его, сказал:

- Вот... Если ты прочтешь эту колонку, у тебя будут две конфеты. Посмотрим, как много ты знаешь.

- Это легко, - сказал Эбенезер. - Я читаю и более сложные тексты.

Сквидс был немного озадачен. Наконец сказал:

- Давай попробуем первое слово. Будет намного проще заслужить конфету. Разве ты не видишь?

И Сквидс направил острие складного ножа на слово "baker".

- Это "пекарь"^{2}, - сказал Эбенезер.

- Пекарь, - повторил Сквидс со странным акцентом в голосе. - Так и есть.

Сквидс рассеянно почесал бороду складным ножом.

- Конечно, это пекарь. Кто угодно, кроме дурака, знает, что это. Позволь, я запишу, Эбенезер.

Затем Сквидс, к некоторому удивлению Эбенезера, на гладкой белой стене кусочком древесного угля написал по буквам B-a-k-e-r.

- Зачем ты это записываешь, Сквидс? - спросил мальчик.

- Зачем? О, только посмотреть, как ты угадал, - ответил хитрый Сквидс.

Таким образом Сквидс освоил десять слов, а мальчик получил все конфеты, и Сквидс заключил с ним соглашение, что он должен приходить каждую субботу после обеда и показывать, как читать правильно слова из словаря Вебстера, которые показывал ему Сквидс, получая за каждое слово по конфете.

Таким образом, Сквидс освоил словарь и начал готовиться к тому, чтобы написать на доске новый тариф цен таким образом, чтобы получить выгоду для себя.

Но случилось нечто, заставившее Сквидса забыть о новых ценах за проезд - это вдруг стало для него чем-то незначительным.

Однажды мартовским вечером, когда бушевал шторм, Сквидс со своим словарем на столе между двумя свечами рисовал почти бесконечное число раз слово "скот", чтобы научиться писать его правильно и красиво на таможенной доске. Внезапно он прервал работу и прислушался. В дверь стучали, и это не было стуком ветвей дуба о крышу. Сквидс взял свечу и открыл дверь. Порыв ветра задул свечу, как и другую, на столе, но Сквидс увидел на пороге женскую фигуру, протянул руку и впустил женщину в дом. Он велел ей потерпеть, пока он снова не зажжет свечи, но прежде, чем успел это сделать, услышал ее неверные шаги и звук падения. Нервными пальцами он высек искру из трута, зажег свечу и увидел, что женщина опустилась на пол, волосы ее спутались от дождя, она была бледна, глаза полуоткрыты, и бессознательный взгляд показался ему взглядом мертвеца.

Сквидс поднес свечу к ее приоткрытым губам и увидел, что она была не мертва, а слаба. Прежде, чем он успел применить простые средства помощи, которые знал, она пришла в себя, сумела подняться, поковыляла к стулу, и тогда Сквидс впервые увидел то, что поразило его гораздо больше, чем ее слабость. Он увидел в ее руках спящего младенца. Она выпила стакан воды, а Сквидс суетился, готовя ей чашку чая, такого крепкого, что, пригубив, она оживилась.

- Ты очень мокрая, - сказал Сквидс и бросил несколько поленьев в очаг, убеждая ее приблизиться к огню. Она так и сделала, но с таким безразличием, что Сквидсу показалось: ее мало волнует, будет ли она мокрой или сухой. Хотя он никогда прежде не прикасался к гладкой, мягкой коже младенца, Сквидс осторожно взял его из ее не сопротивлявшихся рук и положил на подушку. Ребенок не промок от бури, и Сквидс осторожно накрыл его одеялом. Младенец даже не проснулся от непривычного прикосновения, и когда Сквидс посмотрел на ребенка, спавшего на его подушке, положив пухлую ручку на щеку, Сквидс поклялся, что ни мать, ни ребенок не выйдут из дома в эту ночь.

Женщина наблюдала за ним с первым проявлением интереса и сказала наконец.

- Вы добры, очень добры.

- Ну что вы, милая маленькая красавица, - вот и все, что смог ответить Сквидс.

Женщина рассказала ему бессвязную историю о том, как сбилась с пути, и умоляла, чтобы Сквидс разрешил ей остаться, пока льет ливень. Сквидс устроил ее поудобнее, поставил перед ней молоко и хлеб. Затем, обсохнув, Сквидс поднялся на чердак. Лежа на импровизированной постели, он прислушивался к звукам внизу, но там было тихо, и, удостоверившись, что гостья и малыш в порядке, он заснул.

Утром Сквидс спустился с чердака и постучал в дверь, но ответа не последовало. "Она устала: пусть поспит", - сказал себе Сквидс. Но внутри было тихо, Сквидс осмелился постучать еще раз, и, так и не получив ответа, открыл дверь. Комната была пуста.

"Она ушла прежде, чем я проснулся", - рассудил Сквидс и принялся за завтрак. Однако вскоре он услышал то, что заставило его застыть в крайнем изумлении. Он не шевелился, пока не услышал звук снова. "Ма! Ма!"

Тогда Сквидс осторожно поднял одеяло, и взгляд его встретился с взглядом младенца. Маленькое существо подняло ручки, улыбнулось и произнесло: "Мо! Мо!".

- Мо! - повторил Сквидс. - Это значит "дурачок". Молока хочет.

Через мгновение Сквидс уже нагревал кастрюльку с молоком. "Наверно, ему понравится сладкое молоко", - подумал он и положил в молоко полную ложку сахара.

Сквидс кормил младенца ложку за ложкой, пока, наконец, тот не оттолкнул ложку толстой ручкой и крепко, но нежно, ухватил Сквидса за длинную и шелковистую бороду, а потом посмотрел ему в глаза, засмеялся и загугукал.

"Кажется, он меня узнал, - подумал Сквидс. - Милый маленький негодяй решил, что знает меня".

И две слезы упали на щеку младенца из его глаз. Сквидс прижался к младенцу лицом и тихо заговорил с ним с неожиданно пробудившимся инстинктом отцовства. Наконец ручки малыша расслабились, веки опустились, и он заснул, а Сквидс стоял и смотрел на него так долго, что забыл о времени.

Так Сквидс получил компаньона. Он так и не узнал, почему мать, если это действительно была его мать, оставила ребенка и ушла. Проходили дни, и Сквидс начал бояться, что мать вернется и заявит права на младенца. Но она этого не сделала.

Сквидс не думал больше о новой доске для пошлин. Он положил ее перед ребенком вместо стола, на которым собрал чудесные игрушки, вырезав их складным ножом.

Сквидс рано обнаружил, что ребенку больше всего нравятся игрушки с колесами, и малыш проявлял удивительную хитрость, располагая их в одному ему понятном порядке. Однажды Сквидс застал его, с удивлением смотревшим на словарь Вебстера, и, боясь шаловливости этих ручонок, Сквидс связал обложки шнурками, позволив малышу играть с книгой. Тогда Сквидс назвал малыша Маленьким Спеллером^{3}, и никогда не называл иначе.

Малыш изо всех сил пытался сказать "Сквидс", но мог только шепелявить "Тид", так что Сквидсу стало больше нравиться это уменьшительное имя в произношении ребенка, чем все остальные звуки, которые тот произносил.

- Когда-нибудь мы с тобой прочитаем эту книгу, и я рассчитываю, что мы получим лучшее удовольствие, не так ли, сэр? - говорил Сквидс ребенку, когда тот стал достаточно взрослым, чтобы понимать, и малыш отвечал: "Да, мы будем, Тид".

Так они жили день за днем, Маленький Спеллер был доволен, а счастье Сквидса было безмерно. Это было счастье, о котором он прежде понятия не имел.

Когда малыш подрос, Сквидс сажал его на колено и с помощью словаря Вебстера и новой грифельной доски, привезенной из Хартфорда, учил ребенка буквам.

- Это А, сэр. Посмотри, как я это пишу. Вот так, и линия поперек, и получается А.

Маленький Спеллер рисовал линии и говорил: "Это А, Тид", а Сквидс смеялся и говорил:

- У нас скоро будет доска для пошлин, написанная без ошибок. Я считал это нашей целью и не ошибся.

Однажды Сквидс написал на доске "лошадь", а Маленький Спеллер взял карандаш и набросал лошадь с прямоугольной головой и телом и очень кривыми ногами и сказал: "Нет, вот это лошадь, Тид".

Сквидс взревел от радости и заставил Маленького Спеллера написать слово "лошадь" рядом с рисунком, а затем прибил вывеску к стене над очагом, и когда кто-нибудь приходил, он с гордостью указывал на вывеску, говоря:

- Посмотрите, как Маленький Спеллер пишет "лошадь". Он милый!

Не прошло много времени, когда Сквидс обнаружил, что мальчик и он поменялись местами, ибо учитель становился учеником, а ученик - учителем.

Сквидс отправился в Хартфорд, купил книжку по арифметике, и велика была их радость в размышлениях над тайнами этой книги и их разгадкой.

- Маленький Спеллер, - сказал однажды Сквидс, - ты научился писать, но к арифметике относишься более естественно. Это вне моего понимания. Теперь тебе придется вместо меня рисовать, считать и писать.

То, что у ребенка талант к математике и механике, Сквидс понял, но выразить это мог только словами:

- Он прекрасно пользуется карандашом, красками и складным ножом.

Однажды утром, когда Сквидс открывал шлагбаум, он удивил путешественника, ждавшего, чтобы пройти, который внезапно остановился, глядя на дом. Незнакомец испугался, что сошел с ума или выпил слишком много рома Новой Англии.

Сквидс с торжествующим восклицанием сказал:

- Посмотрите на этот вид! Наконец-то цель достигнута, - и он указал на новую доску для взимания платы, с аккуратными рисунками и красивыми надписями.

Затем он бросился в дом и вывел отрока.

- Вот мальчик, который сделал это без моей помощи, - сказал Сквидс, - и пригвоздил доску без моего ведома. Разве это не замечательно? Это Маленький Спеллер, да.

Когда Маленький Спеллер подрос, он построил с помощью Сквидса чудесные ворота, которые автоматически открывались и закрывались, когда путешественник прикасался к рычагу; и слава о нем распространилась, так что даже управляющий пришел и тоже удивлялся, и хвалил мальчика, говоря:

- Сквидс, этот мальчик гений.

А Сквидс смотрел на Маленького Спеллера, когда тот этого не видел, как энтузиаст изучает картину, и много-много раз ночью тихонько вставал с постели, зажигал свечу и смотрел с благоговением на лицо спавшего мальчика.

Однажды к заставе Кеннебауга пришли несколько человек, вогнали колья, выкопали канавы и построили через реку большую плотину в полумиле выше по течению. Затем они построили здание, больше любого, которое когда-либо видел Маленький Спеллер, и разместили в нем любопытные машины, а снаружи поставили огромное колесо. Маленький Спеллер, казалось, был очарован, наблюдая день за днем, и заставил людей относиться к нему с большим почтением, потому что однажды в критический момент, когда ставили на место колесо и казалось, что-то пошло не так, строители услышали тихий голос, который властно произнес: "Развяжите веревки, быстро!". Они так и поступили, и колесо правильно встало на место. Мужчины недоумевали: как человечек, стоявший на камне, мог крикнуть так властно, что ему поверили. Они сказали: "У него, видимо, есть немного сообразительности".

Когда большое колесо было приведено в движение и машины на фабрике начали издавать ужасный грохот, энтузиазм и восторг Маленького Спеллера, казалось, были даже больше, чем могло содержать маленькое тело. Он проводил часы на фабрике, наблюдая за машинами, сплетавшими ткань из шерстяных нитей. Сквидс обратил внимание на то, что Маленький Спеллер все время молчит, рассеянно мечтая, и встревожился.

"Это воздух и ужасный шум на фабрике сбивают с толку его голову", - рассуждал Сквидс и убеждал мальчика ходить туда реже, но Маленький Спеллер поступал по-своему. Сквидс увидел, что мальчик день и ночь что-то делает складным ножом и другими инструментами, и был доволен, хотя не мог понять, что за странную вещь Маленький Спеллер строил. Мальчик казался полностью поглощен своей работой. Когда он ел, его большие мечтательные глаза рассеянно смотрели на тарелку; но спал он крепко, и Сквидс не сильно встревожился.

"У него что-то получается", - рассуждал Сквидс, и когда видел, с какой яростной энергией и энтузиазмом Маленький Спеллер вырезал и формовал, строгал и склеивал куски дерева, Сквидс был уверен, что все, что он делал, получалось хорошо.

Однажды Маленький Спеллер сказал, положив руку на свое творение:

- Вот, готово, и это хорошо. Это лучше, чем то, что у них есть на фабрике.

- Что это может быть, Маленький Спеллер? - спросил Сквидс.

- Это ткацкий станок.

- Это сделал ты! Часть тебя в этом, Маленький Спеллер, и эта большой твой успех, больший, чем тарифная доска или ворота.

В великом ликовании Сквидс отправился на фабрику и привел управляющего.

- Видите, - сказал он, - это работа Маленького Спеллера и его успех.

Управляющий взглянул на модель, больше из любопытства, чем с интересом.

- Покажи ему, как это работает, - сказал Сквидс.

Маленький Спеллер так и сделал. Модель выглядела грубой и неуклюжей, но, когда мальчик объяснил, как она работает, управляющий был взволнован. Он потрогал модель, поработал с ней, большие капли пота выступили у него на лбу. Наконец он сказал:

- Это произведет революцию в шерстяном производстве. Вещь построена неправильно, но в ней есть идея. Где ты взял эту идею, Сквидс?

- Я? - воскликнул Сквидс. - Разрази меня гром! Это сделал Маленький Спеллер. Он работал над ней с тех пор, как была построена фабрика. Разве это не успех?

- Успех! - и управляющий улыбнулся. - Что ты хочешь за это? - спросил он.

- Я хочу, чтобы такая машина была построена и запущена в работу на фабрике, - сказал Маленький Спеллер.

- Ты позволишь мне построить ее?

- О, конечно!

- Напиши это в письменной форме, и я обещаю, что приспособлю для них фабрику, и не одну, а сотню.

Сквидс и Маленький Спеллер, казалось, были ошеломлены неожиданной славой.

- Он собирается запустить то, что ты сделал, на ста фабриках, Маленький Спеллер, - сказал Сквидс, почти благоговейно глядя на мальчика.

Все случилось так, как сказал управляющий. Ухватившись за идею Маленького Спеллера, он должным образом с ней обращался, строил машины, получал патенты и, конечно, произвел революцию на шерстяных фабриках, которые тогда возникали по всей восточной Новой Англии. Если бы он открыл золотую жилу на берегу Квиннебауга, то едва ли стал бы богаче.

Но Сквидс и Маленький Спеллер были довольны. Они приходили на фабрику и смотрели, как новая машина ткет ярды и ярды ткани. Маленький Спеллер смотрел с восторгом, а Сквидс с чувством благоговения.

- Это ты, Маленький Спеллер. Это работаешь ты. Это не машина. Машина - только дерево и железо.

Прошло время, и Маленький Спеллер снова стал рассеянным и проводил много часов, наблюдая, как энергия передается от водяного колеса к ткацким станкам.

"У него новая идея. Что-то необычное еще должно получиться", - рассуждал Сквидс.

Однажды он услышал, как кто-то идет по дороге, и пошел открывать ворота. Там было четверо или пятеро мужчин, и они несли ношу. Когда они приблизились, Сквидс увидел, что они двигались мягко, несли свою ношу нежно, и лица их были очень серьезными. Они вошли в домик Сквидса и положили свою ношу на его кровать.

Сквидс увидел бледное лицо Маленького Спеллера и красный тонкий разрез, скользнувший по белой щеке вниз от виска. Глаза малыша были закрыты, а рука безвольно висела. Сквидс долго стоял неподвижно, потом, повернувшись к мужчинам, произнес флегматично и с затуманенным взглядом:

- Он работал над этим?

- Да, - сказал один. - Он забылся и подобрался слишком близко к...

- Да, да. Он работал над этим, - сказал Сквидс механически, и в его взгляде не было разума.

Внезапно он яростно бросился к кровати. Маленький Спеллер открыл глаза. Он увидел Сквидса и узнал его.

- Тид, - сказал он.

Сквидс склонился над ним, но не мог сказать ни слова.

- Тид, я никогда не разберусь с этим, - прошептал Малыш Спеллер. С тоской он перевел взгляд через всю комнату на старую модель и умоляюще посмотрел на Сквидса. Тот прочитал его желание. Он подтолкнул старую модель к кровати. Маленький Спеллер положил одну руку на модель, а другую протянул, пока ладонь мягко не легла на лицо Сквидса. Он мирно посмотрел вверх, и слабая улыбка замерцала на его губах. Затем свет исчез из глаз Маленького Спеллера навсегда.

Мужчины увидели, что произошло, и тихо ушли, оставив Сквидса с Маленьким Спеллером. В последующие дни Сквидс сидел рядом со старой моделью, нежно разговаривал с ней и, приводя механизм в действие, говорил:

- Там маленький Спеллер. Он на сотне фабрик. Вы можете его слышать, а я, когда смотрю на это, его вижу.