Модернизация от отчаяния

Средний класс — не политическая сила, а просто ноль

Я совершенно убежден, что президент Медведев пришел к своему президентству через пресловутые «Четыре И»: Институты, Инвестиции, Инфраструктура и Инновации. Потом произошли странные вещи. Институты, оказалось, трогать сложно. Самое время было делать инфраструктуру, но разве кто-нибудь может сказать что-то против того, чтобы эти деньги отдали пенсионерам? К тому же президент сказал: иначе деньги все равно разворуют. Правильно, разворуют деньги в инфраструктуре, если вы не меняете институты. Что осталось? Инновации. Должен вам сказать, что комиссия по модернизации занимается сейчас не модернизацией, а именно инновациями.

Без чего не работают формальные институты? Без судов и без контрольно-надзорной деятельности. А без чего не работают неформальные институты? Без школы. Она и тиражирует институты, которые управляют поведением людей, формируют ценности. Только вот в чем фокус: для того чтобы это все работало, нужны реальные социальные субъекты, которым это будет нужно. Поэтому главная проблема сегодняшней модернизации в том, что необходим спрос на нее.

Давайте подумаем, откуда возьмется спрос на работающие институты. Необходима функциональная среда, которой сейчас у нас нет, в отличие, например, от США. Кому нужны изменения, новые условия жизни в России? Хочу заметить, что в институциональной теории считается, что элитам (я это слово не люблю, обычно я говорю о доминирующих группах) изменения не нужны. Почему? Потому что они всегда могут попользоваться хорошими институтами в другой стране: детей отправлять учиться в Англию, на финансовых рынках играть в США, технические регламенты делать в Германии. Свои институты? Это дорого и сложно.

Хочу сразу сказать слово в защиту доминирующих групп. Да, базовая схема верна, но не в данной ситуации. Оказывается, элиты заинтересованы в изменениях. Очень интересно это проявилось на уроке Лужкова. Знаете, в глобальном супермаркете есть товары, которые нельзя купить за деньги. Легитимность, например, не продается. Потому что если нет легитимности, то в любых транснациональных схемах вам говорят: так, похоже, что вы действительно контролируете эти активы, но поскольку доказать, что это не украдено, не приобретено с помощью незаконных методов, невозможно, то мы их принимаем за 60 процентов от суммы. И это очень больно: человек всю жизнь собирал, отбирал, отжимал, откачивал, и вот, половина жизни зазря. Это очень важный урок российской доминирующей группе. Не только тем, кто намерен бежать, но и тем, кто намерен оставаться. Поэтому судиться можно и в Англии, а вот легитимность нужно приобретать в своей стране, причем таким способом, чтобы она признавалась в других странах. Поэтому у нашей элиты есть спрос на изменения.

Есть еще средний класс, который обычно считается заинтересованным в изменениях в стране, три года мы серьезно исследовали вопрос о российском среднем классе. Если у доминирующих групп, как я сказал, не должно быть спроса, но в чем-то он есть, то у среднего класса, наоборот, он должен быть, но он не такой активный. Почему? Потому что в России средний класс — это примерно 20 процентов, и он рассредоточен, размазан по всей стране. При этом в 2000 году средний класс был 20 процентов, и сегодня он тоже 20 процентов. Он может становиться богаче или беднее, но он не расширяется.

Не знаю, откуда появилась теория, что российский средний класс должен поддержать демократическую партию. Почему? Средний класс реализует свои интересы, и это очень разные группы. Если есть угроза внешнеэкономической экспансии, они будут протекционистами. Если это будет связано с давлением большого бизнеса на малый, они будут требовать жесткого антимонопольного законодательства, и так далее. Средний класс представляет собой полный спектр спроса на партии. Поэтому это вообще никакая не политическая сила, просто ноль. Он, конечно, хотел бы иметь суды, школы, национальные университеты, но он говорит об этом шепотом исполнительной власти. Поэтому все не очень просто со спросом. Потому что у доминирующей группы его нет, но он должен появиться, на мой взгляд, а у среднего класса он должен быть, но с ним не очень все хорошо.

Наконец, последний фактор: «короткий взгляд». Я думаю, что это самое главное. В мае 2010 года президент обратился к государственным компаниям с предложением создать инновационную стратегию. Когда решили запросить документы, оказалось: нет стратегии. Стали выяснять, и обнаружилась ужасная вещь: нельзя сделать инновационную стратегию, если у вас обычной стратегии нет. Есть прикидки на год-два, а стратегии нет! Вы можете писать какие угодно документы, например, «Россия–2020», но в 2020 году министры будут уж точно другие, главное, что министры сами рассчитывают, что министрами уже будут другие! Они не против: давайте напишем стратегию до 2020 года, хотя лучше до 2050-го. Если нет реальных субъектов, заинтересованных в длинных связях, то все бумажки, все тлен.