Мое имя — Вендетта!

Глава 4 Билет в прошлое

Он чувствовал боль. Неимоверно жгучую, тянущуюся и понимал, что она не пройдет. Нет таких таблеток. Эта боль была не из-за аварии, нет, в области позвоночника он не чувствовал ничего и даже не чувствовал ног. Только сверх меры пульсировал огонь в груди, когда он вспоминал печаль и тревогу в глазах Лены. Он не позволил ей остаться и жалеть себя, прогнал, постарался убедить ее, что она ему не нужна, обидеть ее. И страдал от этого не меньше, чем от осознания того, что он теперь калека.

Когда скрипнула дверь в палату, Антон подумал, что это она вернулась, но с облегчением и каким-то разочарованием увидел Митяя.

— И зачем ты так с ней? — вместо приветствия спросил его Митяй.

— С каких пор ты такой щепетильный? — хрипло бросил Антон ему.

Митяй ухмыльнулся и подошел к окну больничной палаты. Он думал. Над тем, что сказала ему Ленка, над тем, что каким-то непостижимым образом именно она связана с теми, кто хочет сместить Лазаря, отправить его на покой. Не Антон, как он думал раньше. Именно она, его жена. Но нужно все досконально проверить, прежде чем учинять допросы. Акции завода, принадлежащие Азиду, не имеют для Лазаря особого значения. Завод стоит на земле самого Лазаря и стоит ему пальцами щелкнуть…. И везде, везде, куда бы он ни совался, мелькает тень Казанцевой. Может он по дурости своей не различил в ней коммерческую хватку ее покойного отца? Может она не та, за кого себя выдает? Но что-то тут все равно не клеится. Синица обратился к нему, когда в Нанте случайно наткнулся на киллера. Кто его нанял? Зачем? Убить Казанцеву? Что это даст?

Нужно просто связать эти три головоломки и обязательно найдется недостающее звено. Киллер в Нанте, акции завода, на которые еще ее отец положил глаз, заказ от Лазаря на Азида, который является акционером, и теперь к тому же пришла информация, что Казанцева как-то связана с теми, кто приказал Азиду начать войну против Лазаря. А вот как связана, это нужно узнать, и Синице пока об это знать не надо.

— Она думает, что это я приказал своим людям перерезать тормозной шланг в твоей машине, — сказал Митяй Антону, все также глядя в окно, и усмехнулся.

Антон промолчал. Эта мысль тоже закралась ему в голову. Когда он ехал сюда, узнать, кто нанял убийцу для Ленки, то единственный к кому он мог обратиться после стольких лет был Митяй. Но вот теперь он был почти убежден, что совершил непоправимую ошибку. Что если именно Митяй посредник между заказом на его жену? Нет, бред, тогда бы ее уже убили. Митяй что-то скрывает, Антон это чувствовал. И скрепя сердце вынужден был признать, что сейчас он ничего не сможет сделать. Остается только одно — стиснуть зубы и попросить Викинга помочь ему, несмотря на то, что он видит и прекрасно осознает, как тот относится к его жене. Вопрос в другом, доверяет ли он ей? Она молодая, красивая, вполне может увлечься, особенно если учесть тот факт, что в последнее время он был с ней груб. Но это все лирика. Сейчас самое главное сохранить ей жизнь, даже если потом…

Он не стал об этом думать, не хотел, не мог. Да и надеялся, что его маленькая девочка, остается до сих пор его, не предаст, не бросит, несмотря на то, что накануне он сам лично ее прогнал. Не мог видеть ее жалости в глазах, ненавидел это гадкое чувство с детства.

Митяй еще недолго постоял у окна и, будто очнувшись, наскоро попрощался и вышел из палаты. Оксана стояла возле двери, задумчиво склонив голову. Каждый раз, когда Митяй видел ее, что-то в груди замирало, даже дыхание перехватывало. Представляет ли она, насколько она прекрасна? Мог ли он когда-нибудь представить, что ради кого-то он, не задумываясь, полезет в пекло? Глядя на нее Митяй понимал, что отдаст за нее жизнь и, впервые за все эти годы, он понимал Антона.

— Ты освободилась? — он взял ее руки в свои и немного сжал, будто не мог обходиться без того, чтобы коснуться ее лишний раз.

Оксана улыбнулась ему и кивнула. Они вышли из больницы, держась за руки. Настроение резко ухудшилось, когда она увидела бронированный джип у крыльца больницы и грозного вида бойцов Митяя. «Куда же я вляпалась?» — в очередной раз подумала она, — «Как дошла до этого?» Она украдкой бросила взгляд на Митяя, идущего рядом с ней к машине. Ведь она врач, каждую неделю она старается спасти чью-то жизнь, а такие как Митяй и его бригада забирают эти жизни. Было чувство, будто она поддалась на искушение дьявола. Внезапно она остановилась за шаг от машины, Митяй недоуменно посмотрел на нее, но она ничего не видела вокруг, давясь догадкой словно ядом — что если вся эта ситуация дана ей для того, чтобы она сделала свой выбор? Бог не дает испытания не по силам. И что она делает в итоге? Куда катится?

— Ксана, — в голосе Митяя слышалась тревога, — Что с тобой?

— Отвези меня домой, пожалуйста…нет, мне нужно лететь к маме в больницу, просто жизненно необходимо, — сдавленным голосом произнесла она.

— Оксана, объясни, что происходит, — слова ему дались нелегко, он чувствовал, что-то не так, нервничал, ему хотелось накричать на нее, но он сдерживал себя, понимая, что это ничего не даст. Смотря в ее побледневшее лицо, он внезапно понял, что боится, банально боится того, что она просто развернется сейчас и уйдет. Он проследил за ее взглядом и понял еще одну простую вещь — она ненавидела в этот момент и его самого, и его бойцов, столько отвращения было в ее взгляде на них. Почему он решил, что тот месяц, что они были вместе, может что-то изменить? Ведь он прекрасно видел и понимал, еще там, в доме у Лазаря как она ненавидит все это. Он пытался ее не спугнуть, как мог, впервые в жизни он не притронулся к женщине, которая жила в его доме, которую он любил и хотел. Не стал торопить, дал ей время и, возможно, зря, что она надумала?

Внезапно тишину разорвала трель мобильного Митяя. Посмотрев на дисплей, он мысленно простонал — со всеми этими проблемами он совершенно забыл, что должен помочь сестре — звонила Валя.

— Да, солнышко, слушаю, — ответил он в трубку, смотря, как брови Оксанки ползут в удивлении вверх.

— Димка, ты куда пропал? Дим, я больше не могу это выносить, он звонит каждый день, я посылаю его к черту, а он смеется, понимаешь! Я не понимаю, что ему от меня нужно!

— Кажется, я понимаю, что, — жестко проговорил Митяй — Я еду к тебе, ты дома?

Услышав положительный ответ, он взял за руку Оксану и буквально запихнул ее в машину.

— К Вале, — бросил он водителю, и машина сорвалась с места.

Оксана неприязненно смотрела на Митяя. Что он себе позволяет? Запихивает в машину, как какую-то куклу и, ничего не объясняя, везет к какой-то девке. Которую, между прочим, ласково называет солнышком. Неприязненный укол в сердце немного отрезвил возбужденную девушку. Черт, она же просто ревнует! Она на миг представила его в объятьях любой другой и тут же ее затопила волна гнева. Так и есть, это — ревность. Чем дальше — тем хуже. А дальше что, любовь неземная? Нет, ни за что. Надо как-то выбираться из всей этой истории и желательно с минимальными потерями.

— Может, ты все — таки скажешь, куда ты меня везешь?

— Знакомится, — коротко бросил он и посмотрел на нее с нежностью во взгляде. Она смотрела на него, в его голубые глаза с серыми льдинками, которые в мгновенье растаяли, и понимала, что вот сейчас совершенно не думает о том, кто он есть, а растекается лужицей от его взгляда, а в животе порхают бабочки.

— С кем?

— С моей сестрой, — просто ответил он и снова взял ее за руку. Он притянул ее руку к своим губам и, прикрыв глаза, поцеловал ее запястье. Тут же рой бабочек в животе дружно ухнул вниз, возвещая хозяйку, что теперь она вовсе не хозяйка.

— Если бы ты знала, милая, как я хочу тебя, — произнес он чуть хрипловатым голосом, глядя в ее глаза. У Ксанки перехватило дыхание. Беда в том, что она отвечала взаимностью. И если Митяя эта новость бы только обрадовала, то ее она безумно огорчала. Она хотела этого мужчину до помутнения в глазах и, самое главное не влюбится в него, иначе тогда она не сможет выбраться из всего этого дерьма, только глубже утонет.

Викинг стоял у окна на кухне и нервно курил. Десять минут назад он дал ей сильное снотворное, не смотря ей в глаза. Не смог смотреть, потому что такой бугай как он оказался бессилен, не смог оградить и защитить. Видимо, верно, говорят профессионалы — у телохранителя не должно быть никаких чувств к охраняемому объекту. А он забыл напрочь, что она — это объект, а не любимая женщина. Куда проще было охранять Митяя. И куда проще было жить на ринге, чем в бригаде у криминального авторитета. Там, на ринге, все было просто и понятно, что делать и как. Но он не жалел, не сейчас, когда встретил ее, пусть не свободную, и она никогда не будет принадлежать ему. Трель его мобильного разорвала тишину, он поспешно поднял трубку, даже не глядя на экран.

— Слушаю.

— Здравствуй, Слава, — раздался голос Синицы, — Есть разговор, не телефонный. Думаю, знаешь, где я.

— Я приеду, — ответил Вик, туша сигарету в пепельнице. Нажав отбой, он тихо прошел в комнату, где на разложенном диване спала Лена. Прислушался к ее дыханию. Снотворное будет действовать еще три часа. Он должен успеть.

В его квартире ее не найдут, он не был здесь почти год, да и не знал никто о его берлоге, припасенной на такие крайние ситуации.

Черный джип подъехал к одному из подъездов девятиэтажного дома по Кутузовскому проспекту. Район в городе считался одним из самых лучших. Митяй помог Оксане выбраться из машины, и они зашли в подъезд.

— Я не знала, что у тебя есть сестра, — произнесла Ксана, стоя возле двери квартиры, пока Митяй жал на звонок.

Дверь распахнулась и на пороге возникла худенькая девушка с такими же светлыми волосами, как у Митяя, и такими же голубыми глазами.

— А он и сам не знал, пока я ему под машину не кинулась, — вместо приветствия ответила она и с визгом кинулась на шею к Димке.

— Ты подслушивала что ли? — улыбаясь, спросил Митяй, отпуская девушку на пол.

— Больно надо, слышимость хорошая. Ну, проходите, чего стоите на пороге, — девушка буквально загнала их в коридор и закрыла железную дверь.

Квартира была уютная, со вкусом обставленная. Кухня же была просто достойна восхищения — просторная, оформленная под деревенский стиль, на столе уже стояли два бокала, глиняные с росписью, с дымящимся чаем. Валя проворно достала третью чашку, поставила на круглый стол и налила чаю, достала вазочку с печеньями и конфетами и также определила ее в центр стола.

Оксана, тем временем, стояла, чуть ли не открыв рот, в изумлении наблюдая за Митяем. Он смотрел на сестру с нежностью, чуть улыбаясь, не было больше того бандита, которого она привыкла видеть.

— Давайте знакомится? — улыбаясь, спросила девушка, когда они, наконец, сели за стол, — Я — Валя.

— Оксана, — представилась та, — И можно на «ты».

— Знаешь, а Димка никогда не водил ко мне девушек, — сказала вдруг Валентина, — Это что-то да значит.

— Валь, у нас времени мало, — как бы извиняясь, произнес Митяй, чем еще больше загнал Ксану в шок, — Давай рассказывай, что произошло.

— Да, нечего рассказывать, — отмахнулась Валя, — Он звонит каждый день. Я пробовала отключить телефон, так он, каким-то образом, номер сотового нашел.

— Что говорит?

— Спрашивает, не появилось ли у меня желание пообщаться с папочкой. Я трубку бросаю. А когда на работу иду и возвращаюсь, так просто жуть, полное ощущение, что за мной следят. И чего он добивается не понятно.

— Мне кажется, я понимаю, — ответил Митяй, помешивая ложкой сахар в бокале, — Много лет назад он также доставал меня, пока я не поменял все свои номера и под страхом смерти не запретил давать новые. Цель у дражайшего папочки одна — деньги. Он в очередной раз проиграл крупную сумму денег, а отдавать, по всей видимости, нечем. Вот он и вспомнил про деток, которые ему в свое время были не нужны.

— Откуда у меня деньги? — возмутилась сестра, — Если все, что я имею, купил мне ты.

— Правильно мыслишь, ему нужен я, мои деньги, а как еще меня достать, если не через тебя?

— Ну и гад! — вырвалось у Оксанки, — Извините…

— Да, не за что извиняться, — отмахнулась Валя, — Гад он и есть!

Валя коротко, довольно скупо, насколько могла, рассказала про свое детство и о том, как случайно судьба свела их с Димкой, который в свою очередь так же рос без отца. Ксана пребывала в шоковом состоянии, искренне восхищаясь стойкостью девушки, да и теперь хоть немного понимая Митяя. Его любовь к сестре была очевидна. Они еще немного поболтали, как у Митяя зазвонил телефон. Выслушав в телефонную трубку что-то, он нажал отбой.

— Валь, нам пора, я решу эту проблему, обещаю.

— Ага, на свадьбу пригласить не забудьте, — весело проговорила девушка.

Ксана похватала ртом воздух, а потом от испуга выпалила:

— Свадьбы не будет. Я не собираюсь замуж вовсе.

Уже потом она корила себя за свою прямолинейность, видя, как побледнел Митяй, смотря на нее вмиг ставшими льдом глазами.

— Тем более твой брат и не предлагал, — попыталась она исправить ситуацию.

— За этим дело не станет, — подыграла ей Валя, видя какой эффект произвели ее слова на брата, — Дим, ты кажется, спешишь? Почему бы тебе Ксанку у меня пока не оставить, потом заедешь за ней?

Митяй только кивнул и на деревянных ногах вышел из квартиры, захлопнув дверь. Пока спускался по лестнице, думал, почему же так отреагировал на вполне безобидные слова? Ведь действительно, о свадьбе речи и не шло. Уже подходя к машине, понял, что хотел бы, вот так просто, чтобы она была с ним всегда, была его женщиной, его женой. А она только что дала ему понять, что меньше всего хочет видеть его в качестве мужа.

Валя налила еще по чашке чая и усадила Оксанку за стол, иначе бы она так и осталась стоять столбом.

— Я не буду лезть в ваши отношения и так понятно, что они не простые. Просто расскажу тебе кое-что, он тебе это вряд ли расскажет, но видя, как он к тебе относится, у него это на лбу большими буквами написано, думаю, знать тебе это просто необходимо. Сама я это узнала от него, но он был в таком нетрезвом состоянии, что не в сказке сказать, ни пером описать. Мать у него была, хоть и не такая как у меня, но и любви он от нее не видел, одно слово — нежеланный ребенок. Наш папашка женщин использовал на одну-две ночи, не заботясь о предохранении своих партнерш. Но это все цветочки. Когда Димка только поставил себя на ноги, пусть и нелегальным способом, он встретил симпатичную, юную девушку Светлану. Он, как водится, долго ухаживал, заваливал подарками и планировал жениться. Полгода безоблачного счастья, а потом она попыталась убить его, пока он спал. Не учла она одного, Димка спал очень чутко, да и сил и сноровки у него было побольше. Ее попытка не увенчалась успехом, Димка сначала умолял ее рассказать, за что она так с ним, но она только рассмеялась ему в лицо. Потом он начал ей угрожать, а это он делать умеет, и девочка созналась, что познакомилась с ним не случайно. В общем, слово за слово, и оказалось, что его первая любовь на самом деле любовница главаря конкурирующей на тот момент с ним группировки, которую тот подослал к нему с целью убить Димку.

Он ее отпустил, бросив напоследок, чтобы на глаза больше не показывалась. Больше он не влюблялся, до сегодняшнего момента, — добавила Валя и посмотрела на Ксанку.

— Рассказала я тебе это только за тем, чтобы попросить, если у тебя к нему не серьезно, отпусти его сейчас. Не надо добавлять ему еще душевных ран.

Оксана еще с полчаса сидела молча, страшных историй на сегодня достаточно. Говорить не хотелось, даже для поддержания разговора. Валя понимала ее и не приставала с расспросами и рассказами и так жути нагнали. Единственное, что не укладывалось у Ксанки в голове, так это как можно пережить все это и не задеревенеть окончательно. То, что их семье не повезло — это еще мягко сказано. Она просто попыталась представить, что чувствовал Димка, когда понял, кто такая на самом деле его любимая женщина и от этого осознания становилось больно. За него. Как он после этого относился к женскому полу? Понятно, что хреново. Ленка, кстати, на ее расспросы о Митяе до их знакомства отмалчивается, видимо, есть на то причины.

Ксана так углубилась в невеселые мысли, что не услышала звонка в квартиру и очнулась уже только тогда, когда почувствовала на себе пристальный взгляд Митяя.

— Поехали, — коротко бросил он и она начала в спешке собираться.

Уже в машине, сидя на заднем сидении, она решила, что возможно совершит глупость, но скрывать факт ознакомления с его биографией, с ее малой частью, не будет.

До особняка они домчались быстро и Митяй, вопреки предыдущему поведению, быстро вышел из машины и, не оглядываясь, зашел в дом. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что его поведение напрямую связано с ее опрометчивыми словами о свадьбе. И не удивительно теперь, почему он так остро среагировал. Наверняка провел аналогию с девушкой, на которой хотел жениться. Поэтому она просто обязана расставить все точки на «и».

Она быстро зашла в дом, почему-то было жутко, муторно как-то на душе. Какой-то безотчетный страх, хотя она прекрасно понимала, что, несмотря ни на что, ей ничего не угрожает.

Он был на кухне, просто стоял, облокотившись об обеденный стол и напряженно молчал. Когда она вошла, он скользнул по ней взглядом и отвернулся. Ксанка так и осталась стоять, смотря на него и напряженно молчать.

— Вышли все вон! — заорал он и через полминуты охрана и все бойцы, что были в доме, удалились.

— Я вижу, из какого мира ты и я. Буквально физически ощущаю твою неприязнь и страх к моим парням. Но лгать тебе не хочу и не буду — бросить все, чем я жил всю свою осознанную жизнь, я не собираюсь. Мне нравится эта жизнь, которую я веду. И я схожу с ума по тебе, — на последних словах он повернулся к Оксане и посмотрел на нее именно тем взглядом, от которого у нее кровь плавилась в жилах, со страстью, желанием и какой-то непонятной ей тоской.

Она видела, что он предельно честен с ней сейчас. Но стоит ли ей быть настолько же откровенной? Не будет ли это ее основной ошибкой? С самого начала она хотела с его помощью выбраться из того дерьма, куда ее затащили крайние на тот момент обстоятельства. Чего же она хочет сейчас? То, что ее тянет к нему с непреодолимой силой — это факт, от которого бесполезно прятаться. Ксана тихо вздохнула, приняв, наконец, решение.

— Меня влечет к тебе, Дима. Но я не знаю и боюсь того, что будет дальше с моей жизнью. Я постоянно думаю о том, что ты… убийца, извини, по-другому не назовешь. Я боюсь постоянно, с тех пор как нелегкая меня занесла к Лазарю. Я знаю, что меня не отпустят живой с таким багажом знаний, в этом случае мне путь заказан — на кладбище.

— Я никогда не трону тебя, — подойдя к ней ближе, возразил он, глядя ей в глаза.

— Ты, может, и не тронешь, а вот Лазарь…. Да, у меня фантазии не хватит на то, что он сможет со мной сделать. Но жить, так как я живу в последние месяцы, я не хочу. Я дипломированный врач, я спасаю жизни…

— А я забираю, это ты хочешь сказать, — продолжил он за нее, не отрывая от нее взгляда, вытащил пачку сигарет из кармана брюк, достал сигарету и закурил, — Я не буду оправдываться, все так, просто подумай о том, что те люди, или нелюди…

Он замолк, нервно затянулся и резким движением руки провел по голове. Он не знал, что ей говорить, что объяснять. Может и правда, что она ему просто не подходит. С таким как он должна быть женщина не с такими моральными принципами, или вовсе без оных. Но он не мог ее отпустить, просто расстаться, хотя бы не попытавшись. Она въелась в его мозг, в его кровь, с тех пор как увидел ее у Лазаря. Он никогда не скажет ей, но он готов все бросить к ее ногам лишь бы не ушла. Слышала бы его мысли братва — жестокий бандит готов вилять хвостиком при виде нее и приносить тапочки в зубах, если она попросит. Но вместо всего этого он стоит сейчас как полный идиот и двух слов связать не может. И самое паршивое в этой ситуации, что даже объяснять что-то не имеет никакого смысла, уж себе-то он давным-давно разучился лгать: он — бандит и убийца, антигерой и это та правда, которую ничем не изменишь, ничем не смоешь, даже брось он сейчас все, прошлое его не скинуть со счетов.

— Дим… — окликнула его Оксанка и тот, вернувшись в реальность, только грустно улыбнулся.

— Нет таких слов, Ксана, чтобы объяснить тебе, почему я оказался в такой ситуации и почему я такой. Но я очень хочу, чтобы ты была со мной, несмотря ни на что. Если ты захочешь уйти, я, конечно, насильно держать тебя не буду, но и отказываться от тебя не собираюсь. Я не исчезну из твоей жизни только потому, что ты этого захочешь.

Оксана услышала то, что просила — правду, но почему-то эта правда ее разозлила. Что это за «не исчезну из твоей жизни»? Кто его будет спрашивать, черт возьми, если она не захочет его в свою жизнь пускать? Но потом одернула сама себя — а кто спросит ее? Уж не запамятовала ли она с кем связалась?

— Если ты о деньгах, которые дал на операцию матери, то я все верну. Не сразу, но верну, — зло бросила она ему, прекрасно понимая, что он про это даже не заикался. Просто захотелось сделать ему больно, чтобы было плохо, так же, как и ей. И она достигла успеха — желваки на скулах Митяя заиграли, глаза сверкнули льдом и он снова превратился в того незнакомого бандита, которого она встретила у Лазаря. Митяй еле сдержался, чтобы не прижать ее к стенке и не потребовать взять свои слова обратно.

— Я разве напомнил тебе про деньги? — с тихой яростью произнес он, и от его интонации голоса Ксанку вдруг затрясло. Страх, про который она забыла, вернулся к ней, она четко осознала, кто перед ней стоит, и чем это для нее может закончиться.

— Ну, милая, продолжай, что замолчала, обоснуй свои слова.

— Так разговаривать будешь со своими уродами, — тихо процедила она.

Этого Митяй уже не вынес и, больно схватив ее за плечи, прижал к стенке кухни.

— Так вот кто они — уроды. И я к этому списку отношусь? Нет? А что ж ты пошла к этим уродам, когда тебя приперло?

— Отпусти! — крикнула она, но он даже не шелохнулся.

— Ты не на панель пошла, слишком противно. А сунулась лечить тех самых уродов, про которых говорила. И, кстати, бабки-то приличные. Но для тебя, ведь, не это главное. Признайся, ведь хотелось иногда не просто отказаться лечить, а сделать так чтобы агония продлилась, и тот самый урод умер у тебя под скальпелем?

— Нет! — заорала она, чувствуя, что скатывается в истерику, настолько его слова ранили ее, — Нет, не хотела! А ты, ты, сволочь, которая не умеет принимать отказов!

— Здесь ты совершенно права, — усмехнулся он и отпустил ее, — Не строй из себя святую невинность, Оксана, ты оказалась в компании бандюг не от хорошей жизни, но силком тебя сюда никто не притаскивал. И если ты умная баба, то понимаешь, что вход сюда рубль, а выход…его просто нет.

— Это ты мне сейчас историю своей жизни поясняешь? — грубо бросила она.

— Я рассказываю тебе о твоей сегодняшней жизни.

Неожиданно для нее, Митяй ласково взял ее лицо в свои ладони, с теплом и каким-то сочувствием посмотрел ей в глаза.

— Я не буду тебе ничего больше говорить, если ты хотела, чтобы я помог тебе выбраться из всего этого, то не получится, — Оксанка похолодела от его проницательности, но продолжала молчать, — Максимум, что могу, так это договориться, что ты больше не будешь оперировать бандюг Лазаря. Но пойми, девочка, он все равно повернет ситуацию так, что тебе просто не останется никакого выхода. Да и, в конце концов, ничего в этом страшного нет, ты выполняешь свою работу, ту же что и в больнице, просто за более достойное вознаграждение.

Правда, все правда, ту которую не хотелось слышать, ту которую отгоняла все это долгое время, надеясь на какое-то непонятное чудо.

— Господи, как же я вас всех ненавижу! — протянула она вперемешку со всхлипом, эмоции уже били через край, и невозможно было остановиться. Она откинула руки Митяя со своего лица, и хотела было убежать, но он не дал этого сделать, снова прижав ее к стене весом своего тела. Она замолотила по его груди маленькими кулачками, требуя, чтобы он освободил ее, но Митяй терпел это, чуть ли не впервые в жизни осознавая, что ему больно не от того, что она сейчас молотит по нему, как по боксерской груше, а от того, что сейчас плохо ей. Если бы перед ним был бы другой человек, не она, даже если бы это была женщина, он не стал бы терпеть, а быстро пресек бы это. Но не с ней, с ней он просто не может и не хочет быть жестоким.

Она выдохлась минут через семь и просто зашлась в рыданиях, закрыв свое лицо ладонями.

— Ксана…

— Я успокоюсь… сейчас…,- проговорила она сквозь слезы, вытирая их со своих щек, — Я сильная. Я переживу…

— О, Господи, — простонал он и, взяв ее лицо в свои руки, нежно поцеловал. Упрашивая и одновременно приказывая, прося и поддерживая, все, что угодно, лишь бы его девочка не плакала. Постепенно нежный поцелуй стал страстным и требовательным, он прижимался к ней всем телом, чувствуя, как она дрожит, но уже не от испуга. Понимая, что бессовестно пользуется ее слабостью, и посылая свою не к месту проснувшуюся совесть к чертям. Она глухо застонала, и он приподнял ее за бедра, получая наслаждение от того, что ее ноги обвились вокруг его торса. Он на мгновенье оторвался от нее, перевести дух, настолько эмоции захватили его, что он просто сам себя не узнавал.

— Если ты сейчас остановишься — я тебя убью, — хрипло проговорила она, глядя на него с нарастающим желанием в глазах.

— Не надейся, — серьезно ответил он, хотя в глазах плясали веселые искорки. Митяй крепче обхватил ее за бедра и, продолжая целовать, понес ее на второй этаж, в спальню. Что-то случилось с ним, но то, что он чувствовал, не было простым удовлетворением желания. Он целовал ее, будто пил из чудодейственного источника, и, казалось, если сейчас остановится, не сможет дальше дышать. Он смотрел на нее, пока укладывал на кровать, раздевая ее и раздеваясь сам, не мог насмотреться на ее тело, принадлежавшее богине. Не было того уголка на теле Ксаны, где не побывали его губы. И все это время он не закрывал глаз, смотря на нее, извивающуюся от его ласк, зовущую. На какой-то момент он вспомнил ту, которая также стонала в его объятьях, а наутро попыталась убить, и тут же отмахнулся. Его Ксана не может быть такой. А его Ксана звала его, дрожа и извиваясь на простынях цвета оливок, разметав волосы по подушке, закрыв глаза.

— Дим… Димочка, пожалуйста…

В его голове что-то взорвалось в тот момент, когда он услышал ее голос полный страсти и мольбы. И не смог ей отказать.

Он вошел нежно, давая ей время привыкнуть к нему, но кто бы знал, как это тяжело далось ему.

Оксане было мало, катастрофически мало того, что он давал, жалел ее, она чувствовала, что он сдерживается, поэтому обняв его, перевернулась вместе с ним, заставляя опрокинутся его на спину.

— Нет, милая, — услышала она его сиплый от желания голос, — Руководить сегодня у тебя не получится…

Он сел вместе с ней и с легкостью приподняв ее, перенес, усадив на колени. Оксанка ощутила, как его возбужденное тело прижалось к ее спине. Он обнял ее сзади, нежно беря каждую грудь в руки и целуя шею.

— Раскройся мне, девочка…

Его рука уверенно опустилась ниже, захватывая в плен самое сокровенное. Волны удовольствия пронзали ее с каждой минутой, у нее практически не осталось сил, и она почти повисла на его руках, казалось, он мучает ее очень долго.

— Устала, милая?

Она не успела ответить, волна мощного оргазма сотрясла ее. Он бережно уложил ее на спину и мощным толчком вошел в нее. Ксана закричала, все еще содрогаясь в конвульсиях удовольствия. Когда она открыла глаза и туманным взглядом посмотрела на Митяя, то увидела, как его мышцы на руках напряглись, дыхание рваными толчками вырывается из его груди. Последним мощным толчком он вошел в нее полностью, и вспышка унесла его, последнее, что промелькнуло у него в сознании, что ничего подобного за тридцать с лишним лет у него и в помине не было. Значит, чутье его не обмануло и она действительно его женщина. Открывая глаза и блуждая по ней взглядом, он уже знал, что не позволит ей уйти. И дело не в качественном сексе. Он впервые в жизни занимался любовью.

Викинг ехал быстро, превышая разрешенную скорость в два раза. Он понимал, что придется рассказать Синице все, что произошло с ней несколько часов назад. И, может быть, Синица сможет объяснить ему, что происходит? Не зря говорят, кто владеет информацией- владеет миром. Зная он полный расклад, то сможет ее защитить, уберечь. Но знает ли Антон, кто желает ей зла? Что за «привет с того света»? И так ли уж та пуля, которую она чуть не получила в первый день знакомства с ним, была предупреждением Антону? Нет, хотели бы убить, сделали бы это сегодня. Он также понимал, вернее сказать, знал, что сейчас состоится мужской разговор, Синица далеко не дурак и короткого визита вполне хватило, чтобы понять, как Вик относится к ней.

До больницы он доехал достаточно быстро и решительно поднялся в палату, где лежал Антон. Синица встретил его хмурым взглядом. Наскоро поздоровавшись, Викинг принялся рассказывать события, с каждым словом все больше и больше злясь на самого себя. Не защитил, не уберег дорогую для него женщину, а ведь она не просто любимая, а еще и охраняемый объект, получается, что лажанулся, не справился со своей работой.

К концу рассказа, Антон смотрел на него убийственным взглядом, и Викинг принимал этот взгляд — заслужил. А оправдываться… Чем он мог оправдаться? Что здоровый бугай, профессионал, которым он себя считал, не справился со своей работой? Все слова казались глупыми, да и толку теперь.

— Мне нужна информация, Синица, я не смогу защитить ее, если не пойму откуда ветер дует.

— Ты думаешь я много понимаю? — процедил сквозь зубы Антон, — Я привез ее сюда, в Россию, думая, что здесь у меня больше шансов спасти ей жизнь. Ее заказали, Вик, — пояснил он, ловя удивленный взгляд телохранителя.

Еще час он рассказывал Викингу все, что происходило во Франции, и какие ниточки он попытался дернуть здесь, чтобы понять, кто же заказал его жену.

— Абракадабра какая-то получается, бред полный, — отозвался Вик после минутного молчания. — За завод дележ понятно, она-то тут причем?

— Есть мысли, тот упырь, которому я успел руки длинные пообломать, кое-что рассказал. И из этого следует только одно: завод к ней никакого отношения не имеет, когда я туда сунулся попугать хотели, причем, киллер не из Азидовских пацанов, а другой бригады. Про Строгановскую братву слышал что-нибудь?

Вик коротко кивнул, а про себя удивился, неужто Хмурый на лакомый кусочек позарился, не побоялся?

— Так вот, наемный киллер от них, не свой, а приглашенный. И шугануть они тогда даже не меня хотели, мы же только прилетели и меня Митяй только-только в курс дела ввел. Киллер-то не стал во всю эту кашу лезть, оно ему не надо было, сказано ему было шмальнуть в окно и ни в кого не попасть.

— Не может такого быть, — уверенно закачал головой Викинг, — Я тогда вместе с ней в комнате был и прекрасно помню, как все было. Она у окна маячила, долго не отходила и какое-то ее чутье отвело резко в сторону, иначе бы мы с тобой компот уже пили, поверь мне.

Антон поднял тяжелый взгляд на Вика, но тот не дрогнул и глаз не отвел.

— Как она?

— Плохо. Я снотворное ей дал. Но мне вернутся надо. Ее сейчас одну лучше не оставлять.

— Не оставляй, Слава, только помни, она- моя жена.

— Я помню, — со скрежетом в зубах ответил Викинг.

— А мне кажется забывать начал. Но ты вспомни еще одну вещь, Слава, мы, конечно, друзьями не были, но я тебе однажды спас жизнь, следовательно, за тобой должок, я попросил тебя охранять ее. Но я не просил тебя спать с ней, — ледяной тон Антона не предвещал ничего хорошего.

— Я не спал с ней, — чуть ли не прорычал Вик, — И давай закроем эту тему. Я помню, что она твоя жена. И как ты верно напомнил мне только что, долг я свой отдам, жизнь за нее свою положу, если нужно будет. Но я тебе так скажу, Синица, я ничего не делаю специально, соблазнять напуганную женщину не в моих правилах, но если она сама, слышишь, сама захочет быть со мной, то не обессудь.

Бледное лицо Антона в мгновенье стало серого оттенка. Он тяжело дышал, он далеко не был уверен, что его Ленка «не захочет сама», в последние месяцы, особенно, как только они приехали сюда, он только и делал, что орал на нее, не ночевал дома и вел себя по-свински, а в последний ее приезд сюда в больницу, вообще, выгнал ее взашей, вероятно убедив, что она ему не нужна, он это, к сожалению, умел и сейчас после того, как какая-то тварь прикасалась к ней своими грязными руками, ей так нужна поддержка, но он не сможет ничем помочь.

— Я тебя понял, Вик, — твердым голосом произнес Антон, — Но и ты меня пойми и не огорчайся на мои последующие слова: мне не важно, захочет моя девочка тебя сама или нет, кто из вас первым переступит черту мне плевать, потому что свою жену я не трону, а вот ты…

Вик был зол, но понимал, что Синица прав, он на его месте поступил бы также.

— Я пойму, если ты переспишь с ней, — продолжил Антон, — Но с той поры тогда ходи и оглядывайся.

Викинг ничего не ответил и молча вышел из палаты, уже окончательно убедившись, если Лена выберет его когда-нибудь, то Синица просто не позволит им быть вместе, убьет его, а ее увезет куда-нибудь и спрячет от посторонних глаз. Садясь в машину, он невесело усмехнулся — ведь она права. Они сейчас оба говорили о ней как о вещи, заранее распланировали как она может поступить и что каждый в этом случае сделает. Но он не думал о ней как о вещи, для него она была даже не просто женщиной, а чем-то сверх понятия «женщина». Да, отчасти это произошло оттого, что она встала за него под пули, но только отчасти. Дело не в нем, она шла на крайние меры и ради своего мужа, она могла поступится всем, чем только могла ради человека, который ей был дорог. Многие назовут это глупостью, он же называл это мужеством. Он не встречал подобного давно, наоборот, за прожитые годы он видел много трусости и предательства и среди женщин, и среди мужчин, но самоотверженности почти никогда.

Вик прибавил скорость, она скоро проснется и он должен быть рядом с ней, поддержать, как сможет, успокоить, чего бы это ни стоило.

Антон скомкал простынь под рукой и со всей силой сжал. От бессилия ему хотелось кричать в голос. Почему не сказал ей, что она нужна ему? Почему не сказал, что любит и больше всего на свете боится потерять? Чертов характер! Ведь в самом начале отношений именно так он ее удержал, давая понять, что нужна, необходима, как воздух. Что сейчас помешало сделать это? Просто сказать, показать свой страх, а не оттолкнуть. Успокоился, идиот, за все эти годы, что она твоя, никуда не денется. Да, защищал ее от киллера, даже от Викинга хотелось спрятать, но как свое, как вещь. И что самое страшное, она это видела. А он не понимал, только сейчас лежа, не имея ничего, кроме возможности думать, понял, наконец-то, что привык, забывал хоть иногда говорить ей о любви. А ведь любил до сих пор безумно, даже это он понял, осознал только сейчас.

Поддавшись сиюминутному порыву, пошарил по больничной тумбочке рукой в поисках телефона — взял, набрал номер и долго слушал гудки, но дождался, она сняла трубку:

— Да, — просипел ее сонный голос.

— Родная, любимая…

— Антон? — в ее голосе звучало удивление, действительно, было чему удивляться — когда он последний раз так ее называл, он и сам не помнит.

— Послушай меня, девочка моя, в последнее время я наговорил тебе много лишнего, и не сказал самого главного — я люблю тебя, слышишь, люблю как прежде.

— Как прежде? Навряд ли. Ты прогнал меня, Антон, нет, даже вышвырнул как собаку за дверь, я уже не знаю тебя, ты не тот человек, которого я полюбила. Сейчас чтобы ответить на любовь мне нужно сначала разобраться в себе.

— И какая удобная ситуация подвернулась, правда? — уже зло бросил он ей, понимая, что перечеркивает все свои прежние слова, но не в силах остановится — боль, которую причинили ее слова, была словно огонь и нож одновременно, огонь лизал его тело подбираясь к самому горлу, в то время как нож все поворачивался и поворачивался в сердце, входя по самую рукоятку.

— Будь добр, объяснись, — устало сказала она.

— Объяснить? Объяснить тебе?! Нет, дорогая, это ты должна мне объяснить, в то время, пока я лежу здесь, как овощ, ты правильно выбираешь время свалить от меня. Хочешь угадаю к кому? Конечно же, зачем далеко ходить, когда тут такой прекрасный вариант под боком — верный пес и любовник в одном лице!

Он еще что-то кричал ей и не сразу понял, что она прервала его монолог, выключив трубку. Он со всей силой швырнул его в стенку, так, что телефон разлетелся в щепки. Вернулся к тому с чего и начал — вместо того, чтобы понять, попросить прощения и буквально умолять ее… Вместо того, чтобы успокоить, любить ее… Любить… Сможет ли он когда-нибудь любить ее так, как хотел? Ленка — молодая женщина в рассвете сил, он не дурак чтобы не понимать, что таким как сейчас он не сможет удовлетворить ее физиологические потребности. Господи, ото всего от этого голова кругом.

Викинг тихо закрыл дверь за собой, собираясь так же тихо пройти в спальню. И только подойдя к ней, понял, что ее там нет — дверь была открыта и на постели ее не было. Он метнулся в ванную и резко распахнул дверь.

Она рыдала, тихо, только плечи вздрагивали, закрывая ладонями свое милое личико. Он почти физически ощутил, что сердце кровью обливается. Да, за что ей это все? Он бы все отдал, чтобы ей не было больно, готов был вместо нее нести эту боль, если бы это было возможно. Вик молча, порывисто обнял ее, почему-то на память пришли моменты прошлого — никогда раньше он так остро не реагировал на чужую боль, плач женщин не то что бы не выносил, но и не придавал этому значения, а сейчас он готов душу продать, лишь бы поменяться с ней местами, только бы его девочка не страдала.

Викинг с каждой секундой теряя контроль, все крепче обнимал ее. Вот она в его руках, доверчиво прижимается к нему. Не стерпел, начал покрывать ее волосы поцелуями, убрав ее ладошки от лица, впился в ее губы, такие сладкие и манящие. Ее сопротивление оказалось, как ушат холодной воды.

Лена яростно вырывалась из его объятий и он, не ожидавший такого отпора, выпустил ее.

— Он прав? Он прав, да, Вик? — хриплым голосом произнесла она.

— Кто прав, солнышко? — спросил он, не понимая о ком она говорит.

— Антон. Он звонил мне, сначала признавался в любви, а потом, когда я посмела с ним не согласится, ясно дал мне понять, что я слабая на передок, что лягу под первого, кто погладит меня не против шерсти.

— Нет, девочка, это не так, — мягко ответил он.

— Что не так, Вик, откуда ты знаешь, что так, а что нет?

— Хорошо, — вздохнул он, — Многие тебе помогали, жалели тебя?

— Достаточно, — бросила она.

— И ты со всеми спала? С Митяем, с Владом?

— С Яном. Со Стрелком.

Викинг ошалело уставился на нее, зная всю ее историю, он все же не знал, что она спала с майором по борьбе с организованной преступностью.

— Не ожидал? — усмехнулась она.

— Ты знала, что он…

— Нет, — зная его вопрос ответила сразу, — Только потом, когда наши отношения изжили себя и я уже безоговорочно влюбилась в собственного мужа, узнала, что он опер под прикрытием.

— Разве Ян был тот человек, который «погладил тебя по шерстке»?

— Нет, это давняя история, настолько давняя, что я только сейчас вспомнила, почему на самом деле была с Яном с самого начала.

— Тогда ответь мне на другой вопрос, я не слепой и не юнец, тебя тянет ко мне. Ответь даже не мне, а себе — почему? И я не понимаю вот этого выражения «погладил по шерстке», вместо этого можно сказать, что отнесся по-человечески. Если мужик ведет себя как свинья, то тут никакая женщина не выдержит и, конечно, обвинить ее потом во всех тяжких грехах куда проще, чем отвечать за свои поступки.

Уже в который раз Викинг успокаивал ее, сказав простые, но верные, не лишенные мудрости слова, как тогда в квартирке у дяди Бори, когда она истязала себя виной перед отцом.

Митяй проснулся первым, непривычно рано для него, было всего лишь семь утра. Он любил ее всю ночь, каждый раз по новой доводя ее до исступления, словно хотел доказать ей, что ни с кем ей не будет так хорошо. А получилось так, что доказал себе. Не какая девочка по вызову, коих он перевидал многое количество, не сравнится с ней, с теми ощущениями, что вызывала она в нем. Он готов был прямо сейчас лететь в ювелирный магазин и купить ей самое потрясающее кольцо, только с одной целью — предложить ей стать его женой. Несмотря на то, что до нее высмеивал институт брака как таковой, откровенно не понимая, как мужчина может довольствоваться одной женщиной. Но он знал, что не это ей нужно, ей нужна свобода и безопасность. Митяй смотрел на ее умиротворенное лицо ангела во сне, на ее шелковистые волосы, разметавшиеся по подушке и не мог насмотреться на нее, восхищаясь ее красотой. Она хотела одного — уйти от Лазаря, уйти от той грязи, что видела у него. И именно сейчас он понял, что сделает все, чтобы Лазарь отпустил ее и больше никогда не вспоминал о ее существовании. И как это сделать он подумает на досуге, не сейчас, когда ее губы так манят его к себе.

Оксана почувствовала поцелуй сначала нежный, легкий, но с каждой минутой он становился все жарче и чувственнее.

— Димка, — промурлыкала она сквозь сон, все еще не желая посыпаться, когда тело наполнено легкостью и сладкой истомой и хочется понежится в чувственной дреме. Поцелуи порхали по ней как бабочки, и она скорее угадала, чем ощутила, как он бережно приподнял ее бедра и нежно вошел в нее, вызывая в ее теле новый восторг, новые волны чувственного наслаждения. Она неслась по волнам, с каждым разом утопая все глубже, пока самая последняя и сильная волна не накрыла ее с головой. Но даже тогда, когда сердце билось как загнанный зверь в клетке, она не захотела просыпаться. Даже тогда, когда почувствовала его язык у себя на груди, на животе, только сонно улыбнулась и снова выдохнула его имя:

— Дима…

И только почувствовав, как он обнял ее, прижавшись всем свои мощным телом к ней, снова погрузилась в глубокий сон.

Митяй был благодарен за этот день, за то, что она с ним, его переполняло что-то такое, чего не было прежде, чего он не ощущал очень давно, или же совсем никогда, он не помнил, но он знал, что так будет только с ней, ни с кем больше.

— Спи, любимая.

Он знал, что она не слышит. Да и не нужно. Он смаковал это новое для себя слово, которое только теперь приобрело некий смысл, еще не до конца понятный даже ему самому. Но видит Бог, эти ощущения ему нравились.

Она долго смотрела на экран мобильного телефона, будто не было ничего важнее, на имя в телефонной книжке такое родное. Антон, любимый… Любимый даже после того, как наговорил ей гадостей. Сейчас, успокоившись, она понимала, что он пытался помирится, а она со злости оттолкнула его. Можно ли прощать обиды? А как жить, если не прощать их самому близкому человеку? Она все еще любила его, он был ее мужчина, ее муж, который пытался спасти ей жизнь и, возможно, из-за нее он потерял способность ходить. А она лежит тут и жалеет себя, эгоистка.

— Слава! — позвала она и ее охранник тут же был в комнате.

Он подошел к ней, обеспокоенно всматриваясь ей в лицо. Да, Викинг привлекал ее как мужчина, но ей не двадцать лет, чтобы терять голову и поддаваться соблазну. И ей искренне жаль, что для него это нечто большее, но и это тоже пройдет.

— Что ты хотела, милая?

— Отвези меня, пожалуйста, к нему в больницу.

— Что? — он ошалело смотрел на нее, не веря тому, что слышит. Синица прогнал ее, оскорбил последними словами, а она хочет к нему.

— Ты слышал.

— Я не повезу тебя.

— Хорошо, я вызову такси, — спокойно ответила она и поднялась с постели, — Выйди, пожалуйста, мне нужно привести себя в порядок.

— Вот так просто? — пробормотал он, — Ты бежишь к нему?

— Да, а что-то не так? — холодно спросила она.

— Все не так, — резко бросил он, — Ты хоть помнишь, что ты рыдала тут несколько часов назад, потому что он назвал тебя шлюхой? И в конечном счете, гордость женская у тебя же должна присутствовать!

— Давай, назови меня подстилкой, — усмехнулась она, глядя ему прямо в глаза.

— Нет, Лена, я не хотел… — смутился Вик, но она не дала ему продолжить:

— А, по-моему, хотел, в принципе назвал. Вик, у тебя был когда-нибудь человек, которому ты мог бы простить многое? Я Антону прощала и не такое. А это всего лишь слова, произнесенные в злости. Если считаешь меня его подстилкой, об которую он вытирает ноги, что ж, это твое право, но вряд ли за подстилку готовы отдать жизнь.

Вик резко отвернулся от нее, лишь бы только не показать насколько ее слова причинили ему боль — она права. Он пытается найти причины задержать ее возле себя, только и всего. Но кто он такой, чтобы рушить ее семью?

— Пожалуйста, только не подвергай себя опасности. Я отвезу тебя.

Он так и не повернулся к ней. Лена все поняла, как ни странно, Викинг не был эгоистом, по крайней мере, по отношению к тем, кто ему дорог. Она подошла к нему и осторожно положила ладонь на его спину. Такой напряженный, отчаянный…

— Слава, хочешь я исчезну совсем из твоей жизни? Тебе будет легче.

Он не обернулся, но ответил:

— Слишком поздно.

— Слишком поздно не бывает.

— Бывает. Я люблю тебя.

— Мне, наверное, стоит поехать на такси.

Он, наконец, обернулся, с минуту молча смотрел ей в глаза и только потом произнес:

— Я всего лишь сказал, что люблю тебя. Я не говорил, что накинусь на тебя и тебе нужно бежать от меня без оглядки. Мое признание — это мои проблемы, не твои, милая, не нужно чувствовать себя виноватой.

Она подошла к дивану и резко села, закрыв ладонями лицо.

— Прости, Вик, прости.

Он подошел к ней нарочито медленно, присел на корточки перед ней и взял ее руки в свои.

— Я же сказал, не нужно винить себя, ты не виновата, что личный телохранитель Митяя встретил тебя и потерял голову. Ты не виновата, что я вместо того, чтобы отказаться охранять тебя и уехать подальше от несвободной женщины, уцепился за эту соломинку, бросился с головой в омут, лишь бы быть рядом. Ты не виновата, что ничего не чувствуешь ко мне.

— Вик, я….

— Т-с-сс….- он осторожно прикоснулся рукой к ее губам, мягко улыбаясь ей, самой прекрасной женщине на свете, для него самой прекрасной и любимой.

— Тогда почему я чувствую себя виноватой? — пробормотала она, убирая его руку со своих губ и переместив его раскрытую ладонь на щеку.

— Потому что несмотря ни на что ты добрый и отзывчивый человек. Слишком чувствительная, чтобы жить такой жизнью. Я не знаю, как ты все выдерживаешь.

— Я не выдерживаю. Просто стараюсь жить.

— Если бы ты знала, как я хочу те… — он не договорил, резко встал и отошел от нее подальше.

— Собирайся, я подожду тебя на кухне и отвезу тебя к нему.

Викинг вышел, прикрыв за собой дверь. Лена встала и грустно улыбнулась. Ей было очень жаль, что он не встретил другую вместо нее. И она тоже хотела его, но это ничего не значит, плотские желания могут быть удовлетворены, но потом останется только горечь и сожаление. А Антона она не просто хочет, он смысл ее жизни, без него невозможно дышать, без него все теряет смысл и сказать ему «люблю» — это ничтожно мало, в сравнении с тем, что она чувствует к нему.

Елена быстро привела себя в порядок, жаль, что у нее не во что переодеться, одежда уже мятая, но заезжать к Митяю она не хочет. Через пару минут она вышла из комнаты. Викинг стоял в коридоре в ожидании ее, с непроницаемой маской вместо лица.

— Я готова, — тихо сказала она, взяла сумочку и направилась к двери.

На улице шел снег, пушистыми снежинками кружась вокруг и так же плавно ложась на землю, попадая в глаза, украшая ресницы белыми хлопьями. Лена глубоко вздохнула, втягивая в себя морозный свежий воздух, прежде чем сесть в машину. Она любила зиму, это единственное чего ей не хватало во Франции, там не было русских зим. Викинг весь путь от квартиры до машины шел молча, чуть позади нее, соблюдая некоторую дистанцию. И также молча сел за руль и завел мотор. Смеркалось, по городу уже начали включать уличное освещение. До больницы был путь не близкий, все время пока они ехали он молчал, а она смотрела в окно. Только когда машина припарковалась у больничного подъезда, Викинг тихим голосом попросил:

— Я буду ждать тебя столько, сколько нужно, только прошу, будь осторожна. Будет лучше если я провожу тебя до палаты.

— Нет, — ответила она, не глядя на него и вышла из машины. Только, когда за ней закрылась больничная дверь, он дал волю своим чувствам и с силой ударил руками по рулю. Откинувшись на сидении, он смотрел на тот же снег, падающий хлопьями на землю и думал, что ее предложение исчезнуть из его жизни не лишено смысла, оно самое разумное. Как только все это закончится, и она уедет во Францию, он тоже уедет из города, из этой области, слишком многое напоминает о ней здесь, даже люди являются живым напоминанием. Даже Митяй. Он горько усмехнулся, ему тридцать семь лет, но ни семьи, ни детей нет, ничего. Да и не с его образом жизни заводить семью, но теперь его планы кардинально поменялись, первое, что он сделает в своей новой жизни, так это женится.

Лена не спеша шла по больничному коридору, собираясь с духом. Как Антон воспримет ее появление почти ночью? За последние годы они действительно отдалились друг от друга. У нее свой бизнес, у него свой, вечерний ужин и снова по разным комнатам — она к детям или за книжку, он за свои бумаги, принесенные с работы. Иногда еще хуже- ему звонил заместитель и он срывался на работу. И был дома уже далеко за полночь. Были выходные, уик-энды как их называли заграницей, но опять же, они редко оставались вдвоем. Сейчас, в России, идя по коридору больницы, она остро ощутила, что все это было ошибкой. И жизнь во Франции была спокойной, да, так как могут быть спокойными последние минуты перед смертью, когда ты знаешь, что она придет. Их любовь уже не спала и даже не билась в предсмертной агонии, она просто доживала свои минуты. И эта эмоциональная встряска, что ждала их в России отчетливо показала ей, как мало они уделяли внимание друг другу, что они просто забыли друг о друге.

— Девушка, вы куда? — окликнула ее медсестра на посту. Лена очнулась от раздумий, подошла к ней и показала круглосуточный пропуск в одиночную палату, где лежал ее муж. Дежурная медсестра отметила что-то в своем журнале.

— Как его состояние? — спросила Лена, особо не надеясь на адекватный ответ.

— По физическим показателям без изменений, а вот его психологическое состояние хуже с каждым днем. Молчит все время, с врачом разговаривает так, будто на допросе, — охотно ответила медсестра, — Есть отказывается.

Лена тяжело вздохнула и, кивнув медсестре, направилась к палате.

Он не спал, но все равно не слышал, как она вошла, апатично рассматривал больничную стену. Только видел ли он эту стену?

— Антон, — неуверенным голосом позвала она, стоя возле двери и не решаясь подойти к нему. Он резко обернулся, ошеломленно окинул ее взглядом, будто не веря, что перед ним не бесплотный дух, вызванный его же собственными галлюцинациями.

— Не расходуй зря силы, — предупредила она его, — Можешь кричать на меня сколько душе угодно, я все равно не уйду.

Он как-то совсем по-мальчишески улыбнулся, чуть покачал головой, давая ей понять, что крика не будет и сказал охрипшим голосом:

— Привет.

Лена пару раз моргнула, сомневаясь, в том, что видит — воинственный, гордый Антон, впервые за несколько лет сдал свои позиции.

— Я тебя, конечно, уже не ждал, особенно после того, как нагрубил в очередной раз по телефону, но все-таки чертовски рад тебя видеть.

После таких слов она пулей метнулась в его уже раскрытые объятья.

— Тошка… — с придыханием в голосе произнесла она, он хрипло, еле слышно рассмеялся, пряча свое лицо у нее в волосах, вдыхая ее до боли знакомый запах.

— Зашла ко мне, как на расстрел, — констатировал он через несколько минут.

— Я думала приговор обжалованию не подлежит, — в том же тоне ответила Лена и почувствовала, как он напрягся.

— Прости меня, родная. За мою злобу, за непомерную ревность, за то, что так и не научился тебе доверять до конца. Прости за все те гадости, что наговорил тебе по телефону.

Она сама нашла его губы, со страстью исследуя каждый давно знакомый уголок, будто впервые вдыхая его запах. Он ответил ей не сразу, удивленный ее напором, ее страстностью, которая за года, прожитые вместе практически исчезла из их отношений. И отвечая ей, он вложил всю нежность, которую мог найти у себя, пытаясь этой нежностью сказать ей, что он до сих пор любит ее, что помнит все, что она для него сделала.

Неожиданно она выпорхнула из его объятий, подошла к двери и повернула замок. Он напряженно наблюдал за ней. Они оба будто сошли с ума. Она смело посмотрела ему в глаза, чуть улыбнулась одними уголками губ и медленно начала раздеваться.

Сначала в нем взметнулся вихрь огненного желания, он чуть приподнялся на кровати, а потом, когда его тело отказалось подняться и прижать к себе любимую женщину — он опомнился. Он в больнице, и он не может ходить. Сцепив зубы, он откинулся на треклятую больничную койку и закрыл глаза. Лена остановилась, услышав его стон и в следующую минуту подлетела к нему, обнимая, прижимая к себе, лишь бы прогнать боль и убрать с его лица мертвенную бледность.

— Тебе больно, любимый? — чуть слышно спросила она.

— Да, — ответил он охрипшим голосом, — Я не могу. Прости меня.

Но она его не слушала. Скинув с его ног одеяло, сбросив оставшееся на ней белье и представ перед ним обнаженной, она дала ему минуту, чтобы он посмотрел на нее. Антон с силой втянул в себя воздух, чувствуя, как кровь буквально закипает в нем. Он не успел опомнится, как она уселась на нем верхом. Всем своим телом она прижалась к нему. Груди ее набухли, внизу бедер стало жарко, опускаясь все ниже, языком она прокладывала по его телу влажную дорожку и уже через несколько мгновений была вознаграждена, почувствовав его возбужденную плоть у себя на животе.

— Родная, — хриплым от желания голосом пробормотал Антон. Пусть он и инвалид, но как-то же он сможет удовлетворить собственную жену. Обняв ее и целуя ее шею, он уложил ее рядом с собой, лаская ее набухшие от желания груди, он опустил руку чуть ниже и мягко раздвинул ее ноги.

Лена все поняла — его неуверенность в себе, его желание во что бы то ни стало удовлетворить ее саму. Мягко, но уверенно она убрала его руку и переместилась снова на него сверху. В его глазах она увидела желание и боль, а еще страх, страх мужчины, закованного нелепой судьбой в инвалидное кресло. Но она не даст этому страху разрастись. Страх исчез, как только она впустила его в себя, как только он проник в нее так глубоко, что сердце забилось у нее где-то в горле. Страх исчез, заменяя себя острым наслаждением.

— Боже, — выдохнул он. Она двигалась медленно, уверенно, постепенно наращивая темп и замедляя его, чувствуя, как его естество становится тверже и больше у нее внутри. Она летела вместе с ним куда-то, может в пропасть, может к облакам, она не знала, единственное, что она чувствовала это безмерное единение, полное слияние, когда нет двоих, есть одно целое существо, парящее где-то во вселенной.

Когда первый оргазм настиг ее, и она открыла глаза, первое что увидела, это восхищение в его глазах. Сама не заметила, как их руки сплелись — он придерживал ее, протянув свои руки к ней и переплетя их пальцы вместе.

— Девочка моя, — прошептал он. Она видела, что ему хватит и этого, он уже готов снять ее с себя, довольствуясь ее наслаждением, только она на это была не согласна. Она продолжила двигаться, наращивая темп, дыхание сбилось у обоих. Следующий взрыв был настолько чувственный, что она прикусила губу до крови, из глаз брызнули слезы, но не боли, а кокой-то неземной чувственности. Глядя на прекрасную жену, кусающую свои губы, чувствуя, как ее мышцы часто сокращаются, Антон содрогнулся и улетел куда-то, отключившись от мира на несколько мгновений.

Лежа на кровати, через несколько минут после этого, Антон с изумлением констатировал факт- такого оргазма у них не было никогда, такой чувственности от своей жены, да и от себя, он не помнит.

— Я люблю тебя, — тихо прошептала она.

Он улыбнулся. За эти слова он готов многое отдать. Но прежде всего ему необходимо встать на ноги. Для того чтобы защитить ее. Для того чтобы любить. Он обнимал ее и понимал, что просто не может выразить словами то, что чувствует к ней. Можно сказать, что заново влюбился в нее, как тогда много лет назад. Интересные, очень глубокие ощущения, когда ты влюбляешься в собственную жену заново.

Вик устало потянулся всеми мышцами в машине. «Ее слишком долго нет» — полусонно подумал он, но тут же подскочил на сидении, как ужаленный. Ее нельзя оставлять одну, что с Антоном, что без него, сейчас он плохая для нее защита. Викинг с беспокойством вылетел из машины, на бегу ставя ее на сигнализацию и буквально влетел в больницу. Пролетев мимо поста, который был пуст, он сбавил скорость почти у палаты, немного отдышался и взялся за дверную ручку палаты, дернув ее на себя. Она была закрыта. Но не успел он что-либо решить, как дверь открылась совсем немного и перед ним возникла Лена — растрепанная, с горящим взглядом и не застегнутой блузкой. Только полный идиот не поймет, чем они занимались. На него вдруг накатила такая волна гнева, что он еле сдержал себя. Смотрел на нее, молчал и говорил сам себе, что все нормально, они муж и жена, не в шахматы же они по ночам все эти годы играли.

Лена испуганно смотрела на Вика, пытаясь застегнуть блузку негнущимися от волнения пальцами и не видела позади себя усмешку мужа. Антон лежал чуть прикрытый простыней и откровенно радовался ситуации. Для него не секрет, что чувствует телохранитель Митяя к его жене и то, что среди ночи она прибежала к нему, еще раз доказывало, что Викингу ловить нечего.

— Извините, Елена Витальевна, — наконец выдавил из себя хоть какие-то слова Вик, — Вас долго не было, в свете последних событий, я посчитал правильным проверить все ли с вами в порядке.

— Все хорошо, Вик, — тихо ответила она, пытаясь отвести свои глаза от его глаз, где плескалась ярость и боль.

Викинг коротко кивнул, развернулся и быстрым шагом ушел от палаты. Лена прикрыла дверь и обернулась к мужу. И тут же рассмеялась.

— Ты выглядишь, как кот, которому заслуженно вручили целый кусок мяса.

Ухмылка Антона стала еще шире, и он в пригласительном жесте похлопал по краю кровати. Недолго думая, Лена нырнула под бок мужа и прижалась к нему, с удовольствием вдыхая его такой родной, мужской запах.

Она переживала за Вика, не очень-то красиво получилось, но все-таки правильно, он не должен питать иллюзий на ее счет.

Викинг с размаху сел в машину и шарахнул дверью. Заведя мотор, он выехал с больничного двора и утопил педаль газа в пол. Ни о чем не думал, да и невозможно думать, когда у тебя перед глазами так и стоит картина: любимая женщина в объятьях другого. Он все понимал и то, что Антон ее муж, и то, что она любит его. Да, между ними ничего не было, и она ему, Вику, ничего не обещала, не давала надежд, но от этого не становилось легче, в горле стоял ком, который невозможно проглотить, а грудную клетку сжимало так, что невозможно было дышать. Как дышать без нее? Но этому нужно, просто жизненно необходимо научится, а значит, нужно уехать прочь, не видеть ее больше и не слышать, будто она умерла для него. Именно так он и собирался сделать.

До родного города он добрался еще до рассвета и рванул сразу в особняк Митяя. Железные ворота открылись сразу же, Викинг поставил машину у крыльца и буквально вылетел из машины. В дом он почти забежал и наткнулся на Митяя, выходящего с кухни и жующего бутерброд.

— Дмитрий Михайлович, что хотите со мной делайте, но Елену Витальевну я охранять больше не буду, — он почти проорал это Митяю. Тот никогда не видел своего охранника в таком состоянии, да и довольно жуткое зрелище представлял собой Вик, двухметровый детина с яростью в глазах и напряженный словно дикий зверь перед прыжком. Митяй даже расспрашивать не стал, видно было, что тут замешано что-то личное, только коротко и спокойно сказал:

— Не проблема, приступай к своим непосредственным обязанностям, будешь охранять меня и Оксану Владимировну. На сегодня у тебя выходной.

Викинг коротко кивнул и почти бегом направился в свою комнату.

Митяй достал сигарету из пачки, прикурил и медленно затянулся. Интересно, что произошло между Викингом и упрямой Ленкой? Митяй дорожил своим охранником, хоть и не показывал этого на прямую, при иных обстоятельствах Викинг мог стать для него другом. Поэтому, чуть позже, он позвонит распрекрасной Елене и подробно ее расспросит.

Утро начиналось как-то не так. Сергей Власов, будучи опером уже не первый год, понимал — это вовсе не из-за того, что он вчера с коллегами немного расслабился после дежурства. Нет, не от того, что нестерпимо болит голова и он плохо соображает. Как раз в сообразительности проблем нет, а вот то, что в их группе есть крыса, вот это не просто проблема — беда. Он долго и упорно вместе с майором Стрелковым собирал материал на деятельность криминальной группировки Панфилова, более известного как Митяй. Были уже собраны такие доказательства, что как минимум поехал бы Митяй на нары, на несколько лет строгача, а уж если потянуть за эту ниточку, то там и более крупная рыба поймалась бы. Но их главный свидетель по этому делу, которого они берегли как зеницу ока, канул в лету. А попросту пропал, о чем стало известно сегодня с утра. Власов потянулся, разминая затекшие мышцы.

В кабинет твердой походкой зашел майор, снял фуражку и небрежно бросил ее на край своего стола.

— Можешь не говорить, уже знаю, — мрачно предупредил Ян и грузно опустился на стул.

— Не удивлюсь, если скоро станет известно, что наш свидетель благополучно кормит червей, — отозвался Серега.

— Червей сейчас не покормишь особо, — ответил на это майор и, так как Власов уставился на него с полным непониманием на физиономии, пояснил, — Зима.

— Я фигурально, Ян.

Стрелков достал пачку сигарет из кармана пальто, бросил ее на стол, грузно встал и повесил пальто на вешалку. Включил электрический чайник и в кабинете привычно зашумело. Достав из пачки сигарету, Ян прикурил, затянулся, выпуская клубки дыма.

Конечно, свидетеля уже нет в живых. Тут семи пядей во лбу иметь не надо. И, естественно, не надо быть ясновидящим, чтобы понять чьих рук дело. Он до сих пор корил себя за ту выходку, о которой не был в курсе никто из управления, из его группы. Безумие, иначе назвать нельзя, поступить так не профессионально, поддавшись эмоциям. Решил убедится еще раз, что она… Кто? Жена бандита? Самое интересное, что чувств к ней не осталось. Для чего поперся в дом Митяя? Для того, чтобы еще раз убедится в этом? В том, что теперь она действительно враг? Нет, врагом он назвать ее не мог. В годы молодости, когда работал под прикрытием с ума по ней сходил, рвал жилы, лез туда, куда не надо было лезть. Она ведь задела его самолюбие с самого начала, потом появилось желание, ну, а потом и вовсе крышу снесло. Страсть, да, не любовь. Как оказалось, страсть имеет свойство проходить, так же внезапно, как и появляться. Но что это за чувство он понял только теперь. Все остальное, все эти годы оказались утопией. Человеческая натура всегда выдает желаемое за действительное. Нет, он ни о чем не жалел. Было только какое-то непонимание. Да, он никогда ее не понимал! Зачем здоровой, красивой женщине лезть в эту грязь? Не понимал тогда, не понимает и сейчас. Вероятно, из-за этого и пошел в дом криминального авторитета, без ордера, без каких-либо доказательств, для того, чтобы понять. Прекрасно осознавал, что подставил ее. Но она же должна понимать, если вращаешься в подобной компании — хорошего не жди. Нет, если бы она пришла сама к нему, попросила бы, он бы помог, в лепешку бы разбился, но помог. А так…Она прикрывала всю эту бандитскую свору и как бы хорошо он к ней не относился, получалось так, что теперь она с ними заодно. Но все же, несмотря на доводы рассудка, он медлил. Синица лежит в больнице, с тяжелым ранением. Вот он, бери тепленьким, всего дел — сделать анализ ДНК и доказать, что французский подданный Сергей Ладников и криминальный авторитет, находящийся в федеральном розыске, Антон Синицин одно и тоже лицо. И все, уедет он лет на двадцать, как минимум. Но ничего из всего этого он не делал. Он дал им уйти девять лет назад, с уговором больше никогда не видеть их в России. Договор они нарушили, так почему же он медлит? Ведь за поимку Синицы он вполне получит подполковника, тем более выслуга позволяет — Чечня, работа под прикрытием и сейчас — девять лет безупречной службы. В конце концов, он просто выполнит свой служебный долг. Но он сидел у себя в кабинете и ничего, ровным счетом ничего не предпринимал.

Утро начиналось просто замечательно. Первое, что она почувствовала, когда проснулась сегодня утром, так это восхитительный поцелуй. Лена улыбнулась, подняла голову с груди мужа и посмотрела в серые глаза Антона, поддернутые дымкой нежности.

— Доброе утро, — все еще сонно пробормотала она. Захотелось потянутся всем телом. Поставить свое молодое, разгоряченное тело под зимние солнечные лучи, врывающиеся, несмотря на жалюзи, в окно. Но делать этого, конечно же, нельзя. Она выпорхнула из объятий мужа, потянулась и с улыбкой посмотрела на него. Спать рядом с ним было очень приятно и так правильно, привычно. Лена поспешно умылась и начала приводить себя в порядок до прихода медсестры. Но, конечно, палата платная, для vip персон и без стука сюда не войдут.

— Знаешь, я давно так на тебя не смотрел, — произнес вдруг Антон.

Она обернулась к мужу и ласково улыбнувшись, спросила:

— Как так?

— Не спеша, — коротко пояснил он, а в глазах его зажглись огоньки нежности.

Лена промолчала, она не знала, как ей реагировать на спокойствие и нежность мужа. Это достаточно в новинку для нее, ведь он всегда был страстным, взрывным и только в редкие минуты нежным. Что заставило его поменять поведение и как на это реагировать, она не знала.

— И что же ты видишь? — обернувшись к нему, спросила она.

— Любимую женщину. Я не понимаю, почему я был таким глупцом, в последние годы уделял тебе мало внимания, редко говорил, что люблю тебя.

— Не наговаривай на себя, — прошептала она, подойдя к нему и касаясь рукой его щеки, немного грубоватой на ощупь, заросшей щетиной, но такой родной, — Ты многое для меня, для нас сделал и сейчас ты спасаешь мне жизнь.

— Перестань, — только и попросил он, чуть нахмурившись, беря ее руку в свою, — Ты же знаешь, что я прав, ты и сама так думаешь.

— Сейчас поругаемся, — предупредила она его с легкой улыбкой.

Он тихо засмеялся, но замолчал, вместо этого поцеловал каждый ее пальчик руки.

— Прости меня.

Лена молча склонилась к нему, прижимаясь губами к его губам, пробуя их на вкус, ощущая их мягкость. Ей всегда нравилось с ним целоваться, казалось, что нет ничего слаще, изысканнее и именно его поцелуи всегда приводили ее в восторг, даже через столько лет.

— Лена… — Антон почти резко отодвинул ее от себя, а в глазах уже плескалось желание, — Если ты не остановишься, то доктора сюда прорвутся только ближе к завтрашнему утру.

— Я тогда, пожалуй, пойду, — снова улыбнулась она, — Дабы не искушать.

— Будь осторожна, любимая.

— Я приеду к тебе через два дня.

Антон кивнул, она взяла сумочку и, накинув шубку, вышла из палаты. Она не шла, буквально плыла по коридору, а счастливая улыбка не сходила с ее лица. Почему-то она была уверена, что все теперь будет хорошо, Антон обязательно пойдет на поправку.

В приподнятом настроении она вышла из больницы, окинула взглядом двор и с удивлением обнаружила, что машины Викинга нет. Может, отъехал по делам? Она порылась в сумочке, достала телефон и набрала номер Викинга.

Викинг почти не спал. Уйдя в свою комнату, как только приехал, он рухнул прямо в одежде на диван и отключился всего на сорок минут. Резко проснулся, не было еще и восьми часов, и снова перед его глазами возникла Лена, растрепанная, с припухшими от поцелуев губами… Черт, да, что ж на ней свет клином что ли сошелся! Есть бабы и покрасивее и свободные. Надо действительно найти кого-нибудь, а то с этой работой он уже не помнит, когда в последний раз был с женщиной. И, может быть, тогда боль притупится и придет осознание, что это не любовь, а всего лишь желание и благодарность за спасенную жизнь. Но если в первое хоть как-то верилось, то во второй пункт он не верил вовсе. У него сегодня выходной и его нужно потратить с умом, например, избавится от гнетущего возбуждения в паху, которое преследовало его уже на протяжении нескольких недель. От дальнейших мыслей его прервала трель мобильного телефона. Он нехотя залез в карман джинс, достав телефон, приложил его к уху, даже не потрудившись посмотреть, кто его беспокоит в такой ранний час.

— Да? — недовольно бросил он в трубку.

Лена начала уже замерзать, стоя возле больничного крыльца, но услышав голос Вика, подумала, что сейчас он приедет и она, наконец-то, согреется в машине.

— Доброе утро! Вик, а куда ты делся?

Он молчал, и она тяжело вздохнула, понимая, что вид ее с мужем он просто не перенес.

— Слава, — осторожно начала она, — Я….

Визг тормозов, который он услышал даже через трубку, заставил его насторожится и даже забыть об обиде на нее.

— Что у тебя там происходит? — обеспокоенно задал он вопрос. Послышались чьи-то голоса в трубке, и Викинг похолодел от нехорошего предчувствия.

Последнее, что он услышал от нее, было хриплое:

— Вик, это Шрам! Слава, помо…

Связь прервалась. Он вскочил, как ошпаренный, с дивана, снова набрал ее номер, но металлический голос известил его о том, что абонент отключен.

Из своей комнаты он вылетел и чуть не сшиб Митяя с Оксаной на выходе из особняка.

— Твою же мать, Викинг! — прогорланил Митяй, но осекся, увидев, наконец, почти безумное выражение на лице телохранителя, к тому же белее, чем снег во дворе.

— Что произошло? — этот вопрос задала Вику Оксана, так же заметив его состояние.

Викинг резко тормознулся, до него начало доходить, что он просто не знает куда ехать и где ее искать. То, что возле больницы ее уже нет — понятно и полному идиоту. Где искать этого Шрама, что он из себя представляет, в какую группировку входит? Кто заказал? Слова Антона о том, что его жену заказали сейчас врезались в память Вика, как острые ножи.

— Что происходит в этом чертовом доме? — грозный рык Митяя он услышал словно через вату.

— Он ее украл, я не знаю где ее искать! — словно раненый взвыл Вик, — Я виноват! Я! Не засунул свою гребаную гордость, подставил ее!

— Кто кого украл, поясни членораздельно? — начал злится Митяй, но за Викинга ответила Оксана, сразу сообразив, о чем речь:

— Лену кто-то похитил.

Гробовая тишина длилась не долго.

— Я позвоню Валюшке, скажу, что наш приезд отменяется, — сказал Митяй побледневшей Оксане и тут же, повернувшись к Вику, задал всего лишь один вопрос:

— Азид?

Викинг отрицательно мотнул головой.

Разбив ее телефон об асфальт, Шрам с едкой улыбочкой посмотрел на нее.

— Я же говорил, что мы еще встретимся.

Она даже закричать не успела, он впихнул ее в зеленую девятку и в следующую минуту машина резко сорвалась с места.

Главное сейчас — не впадать в панику, думала она, глядя на направленный на нее пистолет. В машине их было всего двое, тот парень, который держал ее на мушке и Шрам за рулем. Ехали они быстро, и она надеялась, что где-нибудь на оживленной трасе, в кустах притаились гаишники и заметят их машину, несущуюся на запредельной скорости. Но надежда умерла, как только девятка свернула к выезду из города. Она не проронила ни звука, все также смотря на пистолет и обдумывая, что сказать, что выведать у Шрама, когда они остановятся. Умирать чертовски не хотелось. А если учесть, что Шрам псих, то умирать придется тяжело, в муках. Она всматривалась в окно, пытаясь запомнить местность где проезжает, но давалось ей это с трудом — страх накрывал с головой, все свое внимание пришлось переключить на то, чтобы просто не впасть в панику. Иначе ей прямо здесь, в машине наступит конец.

Она видела, как они въезжают в какой-то городок поселкового типа: везде были маленькие одноэтажные домики, но кое- где попадались пятиэтажные хрущевки.

Наконец, машина остановилась возле дома больше похожего на сарай.

— Выходи, — скомандовал ее охранник и она не спеша вылезла из девятки и тут же наткнулась на Шрама. Тот молча схватил ее за руку и поволок к дому. Закричать? Нет, глупо, половина домов заброшены, в остальной половине, скорее всего живут одни старики, да и никто не выглянет. Недалеко от них возвышалась пятиэтажка, но до нее слишком большое расстояние.

Ей ничего не оставалось, как последовать в дом.

Старый дом был похож на миллион других таких же домов: галанка, старая мебель советских времен, стены с облупившейся штукатуркой. Позади нее с треском захлопнулась дверь, и она резко обернулась. Шрам стоял и изучающим взглядом смотрел на нее, на его изуродованном лице потихоньку расцветала ухмылка, так хорошо ей запомнившаяся. Лена взяла себя в руки и с вызовом в глазах посмотрела на Шрама.

— Смелая? — елейным голосом осведомился он все также не двигаясь с места.

— Зачем ты меня сюда притащил? — услышала она свой голос как — будто со стороны, — Убить можно было и где — нибудь по дороге, незачем так напрягаться.

— Нет, детка, не надейся на легкую смерть, — прошипел ее мучитель, чем сильно ей напомнил змею.

— Да, что я тебе сделала? — силы покидали ее, смелость испарялась с каждой секундой, она обхватила себя руками, боясь свалится от гнетущего, нарастающего страха.

Шрам засмеялся злым смехом, закинув голову назад, но так ничего и не ответил, но и как ни странно не пытался приблизится к ней. Будто не решил еще что с ней делать. На минуту ей показалось, что вместе с непомерной злобой в его глазах блеснула боль, но все тут же исчезло. Он равнодушно посмотрел на нее с минуту и произнес:

— Я даю тебе немного времени, чтобы ты пришла в себя и перестала дрожать. Когда я буду убивать тебя, мне нужно чтобы ты все понимала, все чувствовала.

Лена вздрогнула, с ужасом уставившись в его обезумевшее лицо, но в следующую секунду он развернулся и вышел из комнаты, замок с той стороны два раза провернулся. Она быстро развернулась к окну, но подергав с минуту поняла, что ставни забиты.