Моё пост-имаго

Часть. III. Глава 1. Купу-купу из сердца джунглей.

Часть третья. Кое-что о странных рецептах.

Глава 1. Купу-купу из сердца джунглей.

Доктор Доу сидел в своем кресле у камина, курил папиретку и, лениво отмахиваясь от вишневого дыма, раскладывал мысли по коробочкам, предварительно протирая их от воображаемой пыли, подписывая и дотошно занося в каталог.

После ареста мистера Келпи и разговора с сэром Крамароу произошло очень много чего. Дело не то что сдвинулось с мертвой точки, оно будто бы село на скоростной экспресс. Новых сведений накопилось как неразобранных писем в почтовом ящике у закоронелого эпистолофоба, и нужно было как следует сконцентрироваться, чтобы ничего не упустить. А эта мерзкая пчела отвлекала своим жужжанием и явно нарочно пыталась сбить его с мысли.

Эта Клара! Доктор Доу никогда не любил гостей, а что уж говорить о тех, кто одним своим присутствием нарушал порядок и вносил хаос и сумятицу в размеренную жизнь почтенного джентльмена. И в частности сейчас речь шла о домашних животных. Практичный доктор никак не мог понять их предназначения, ведь большинство из тех, кого люди называют глупым словом «питомец», не подходят даже, чтобы отпугнуть взломщика или хотя бы пойти на ужин в голодное время. К тому же, ему с головой хватало одного Джаспера.

Клара доктору не нравилась особо. Она была важной, высокомерной и неуместно счастливой. Она была сладкоежкой и постоянно лезла – на руки, на стол, на буфет. Шитая подушка, которую они с Джаспером специально для нее забрали из научного общества, больше пчелу, судя по всему, не устраивала, и, как только они пришли домой, она решила занять его, Натаниэля Доу, любимое кресло. Поначалу это невоспитанное создание даже пришлось сгонять, причем оно не понимало вежливых обращений и нагло игнорировало все его приказания. Но лишь стоило Джасперу позвать пчелу («Клара! Не зли дядюшку! Лети сюда!»), она тут же взмыла в воздух и, бросив явно непочтительный взгляд на доктора Доу, полетела к мальчику. Доктор знал, что эта Клара умная, хитрая и мелочная, и это также выступало в пользу того, что он был не рад ее присутствию в своем доме.

Особенно раздражало то, что Джаспер возится с их новым постояльцем, как с каким-то милым ласковым щеночком. Доктор Доу не видел в этой Кларе ничего милого или хотя бы примечательного – просто жужжащая, летающая по комнате толстая пчела. Так она еще, видите ли, носом кривит, выбирая между печеньем, зефиринкой и кусочком мармелада. Натаниэль Доу относился к подобным привередам крайне отрицательно. Он считал, что воспитанные пчелы должны есть то, что им дают, иначе пусть ходят (или, вернее, летают) голодными.

Джаспер же своей новой любимице просто не мог нарадоваться. Он был от Клары в восторге, и, глядя на то, как горят его глаза, в какой-то момент доктор поймал себя на мысли: «Быть может, эта пчела и правда вызывает раздражение, но все же пусть лучше Джаспер проводит время с ней, чем в компании мистера Киттона».

Позабыв о пчеле, Натаниэль Френсис Доу вернулся к размышлениям о деле.

Денёк у них с Джаспером выдался весьма насыщенным.

Первым делом они посетили Чемоданное кладбище и убедились в том, что заговорщики действительно там «прибрались» – все, как и сообщил констеблям Шнырр Шнорринг. Если не знать, что имело место чужое вмешательство, догадаться о нем было практически невозможно. Спустя час раскопки, ворчания и приглушенной брани двух могильщиков, которые не испытывали особого восторга от того, что им приходится бесплатно работать, гроб был поднят и вскрыт. Зрелище, представившееся обладателям чудесной бумажки от господина комиссара, оказалось настолько отвратительным и жутким, что даже привычному к тому, что прочие называет емким словом «мерзость», и обладающему жестяным желудком доктору стало несколько дурно. Тело, захороненное всего несколько дней назад, было почти полностью сожрано сонмом могильных червей породы голодняков (название говорит само за себя). Эти прожорливые твари встречались крайне редко, но профессорский гроб ими просто кишел: труп будто бы был погружен в извивающиеся и клубящиеся склизкие чернила. Разумеется, ни о каком осмотре и вскрытии речи не шло.

Доктор наскоро обследовал гроб и, не обнаружив в нем никаких трещин или проломов (очевидно, червей запустили прямо под крышку), велел могильщикам вернуть его на место.

Свидетелей того, как заговорщики провернули свое грязное червивое дело, когда они это сделали и при каких обстоятельствах, на кладбище не нашлось. Разумеется, у злоумышленников все было продумано, а смотритель кладбища очень удачно (дли них) оказался весьма больным человеком, который страдал одновременно и глухотой, и слепотой, и к тому же плохой памятью. Одним из симптомов его многочисленных недугов был удушливый смрад дешевого пойла, которым пропиталась вся его сторожка. На вопрос, откуда в гробу взялись черви-голодняки, смотритель промямлил, что они, видимо, расплодились после дождя. Разумеется, это был абсурд, но допытываться дальше доктор не стал – вряд ли этот человек мог сообщить действительно полезные сведения, ведь скорее всего он просто глядел в другую сторону, когда преступники хозяйничали на кладбище.

Новые открытия нисколько не огорчили и не удивили доктора – в какой-то степени он был даже удовлетворен: его ожидания подтвердились. К тому же у них с Джаспером еще оставалась более перспективная ниточка.

Покинув Чемоданное кладбище, они отправились в Клуб джентльменов-любителей науки. Клуб этот, как и Клуб охотников-путешественников, располагался в Сонн, его кремовый фасад глядел на парк, поросший высокими деревьями с сиреневыми листьями.

Клуб оказался местом, в котором властвовали шикарные цилиндры, белые перчатки и чопорные галстуки. В воздухе висели облака дыма от невероятно дорогого табака, который можно было приобрести лишь в Старом центре. С легким шорохом сменялись ячейки механических часов, сообщавших о каком-то обратном отсчете: показная расслабленность членов Клуба не могла скрыть потаенное напряжение и ожидание чего-то. Признаться, доктор Доу уютнее чувствовал себя «В чемодане», среди нищих и грязных жителей Саквояжни.

Здешние интерьеры были пропитаны еще большей напыщенностью и важностью, чем интерьеры Клуба охотников. В этих стенах проводили досуг банкиры, дорогие адвокаты, владельцы компаний и просто состоятельные джентльмены, не обремененные какими-либо занятиями. Даже если бы утренний разговор с сэром Крамароу не состоялся, доктор Доу ни за что бы не подумал, что этих господ объединяет любовь к науке.

В курительном салоне развернулся бурный спор о том, провалится ли строительство нового дирижабля, отправляющегося в Гренаду. И вообще, насколько обещанное вкладчикам путешествие на остров в океане, где легкая и счастливая жизнь ожидает каждого, кто ступит на его песок, – фикция и мошенничество. Судя по смеху и выкрикам ставок, этих джентльменов нисколько не заботило, потеряют ли люди, вложившиеся в акции конторы «Новая счастливая жизнь в Гренаде», все, что имели, или нет. Их волновало лишь соотношение выигрыша, если ставить на тот или иной исход (100:1 была ставка – никто не сомневался, что все это – афера).

Сэр Уолтер Фенниуорт присутствовал среди них. Он смеялся громче всех, делал наиболее рискованные ставки, да и вообще подзуживал товарищей по Клубу как только мог, заводя споры и провоцируя пари буквально на пустом месте. Какой-нибудь крысиный притон из Гари многое потерял в лице сэра Уолтера в качестве распорядителя боев. Из своего глубокого кожаного кресла, которое напоминало дымоход из-за постоянно исторгающихся из него темно-зеленых дымных клубов, он руководил джентльменами-любителями науки, будто дирижер оркестром. Все его движения были медленными, плавными, словно он боялся потревожить сам воздух вокруг себя, а механический лакей-автоматон, который носился на своем моноколесе по салону, жужжа механизмами и шурша шиной, не забывал обновлять ему бокал или сигару.

О разговоре тет-а-тет с сэром Уолтером Фенниуортом даже не пришлось просить. Почти в тот же миг, как управляющий провел посетителей в курительный салон, на клубный приемник пневмопочты пришло послание, вызвавшее недюжинный ажиотаж – судя по всему, его здесь очень ждали. Почти все присутствовавшие в помещении джентльмены сгрудились у трубы, походя при этом на ворон, галдящих вокруг собачьего трупа.

- Я хотел бы сообщить почтенному сообществу,- громким, хорошо поставленным голосом начал джентльмен, доставший из капсулы письмо,- что эксперимент доктора Грюэлла по оживлению человеческой головы отдельно от тела окончился неудачей! А это значит, что… платите, Хьюберт! Что же вы так погрустнели, Хэмиш?!

Реакция членов этого Клуба снобов очень удивила доктора Доу, ведь упомянутый эксперимент и подобные ему обычно обществом порицаются и проводятся в строжайшем секрете, так как считаются незаконными и за них можно запросто угодить на виселицу. Но почтенных джентльменов-любителей науки подобные мелочи нисколько не волновали, а, судя по тому, как громко смеялись проигравшие, становилось очевидно, что победить здесь не главное – в Клубе балом правил азарт.

Что ж, сэр Уолтер остался единственным сидеть в своем кресле в тени огромного и темного портрета сэра Джеральда Дж. Дженнинга. Доктор Доу тут же подумал, что более подходящего покровителя и вдохновителя для здешних джентльменов просто не найти. Дело в том, что сэр Дженнинг был одним из самых успешных и влиятельных ученых прошлых лет и о нем ходили крайне противоречивые слухи: одни утверждали, будто он гений и самый яркий разум столетия, другие уверяли, что его люди путем шантажа, похищений и прочих различных неблаговидных ухищрений вынуждают молодых ученых отказываться от своих изобретений и отписывать все патенты на них сэру Дженнингу. Натаниэль Доу склонялся к последней версии, в то время как сэр Уолтер Фенниуорт, судя по всему, был равнодушен к дурной славе сэра Дженнинга и очень гордился подобным соседством.

На вид сэру Уолтеру было около шестидесяти. Он являлся гордым обладателем прически «Влажный бархат Барбье» (волосы зачесываются с пробором набок, при этом прядь у лба подкручивается изящным завитком). Пышные бакенбарды и столь же пышные брови джентльмена были стильно всклокочены, а дряблая кожа скрывалась под тонким слоем пудры – все согласно моде зажиточных стариков из Старого центра.

Когда доктор Доу и Джаспер в сопровождении господина управляющего подошли к важному джентльмену, он даже не взглянул на них. И лишь после того, как управляющий сообщил о цели визита посетителей и представил их, он соизволил бросить легкий, безразличный, с оттенком снисхождения, взгляд на доктора; мальчика он и вовсе проигнорировал.

Сэр Уолтер выпустил в воздух кольцо темно-зеленого дыма и сказал:

- Боюсь, я здесь не обсуждаю дела, господа. Вам придется удалиться, поскольку в этих стенах позволяются разговоры лишь о науке и связанных с нею вещах.

- Как же удачно вышло,- начал доктор Доу, попытавшись вложить в свои слова как можно больше презрения,- что мы здесь как раз из-за одного из ваших пари.

- Так значит, вы доктор?- Сэр Уолтер несколько заинтересовался.- И в какой же вы области доктор, доктор?

- Хирургия.

- О, вы из тех сумасшедших и склонных к авантюризму докторов, которые проводят эксперименты в хирургическом театре в Больнице Странных Болезней?

Доктор Доу придушил в себе неприятные воспоминания из тех времен, когда он буквально являлся тем, кого только что описал сэр Уолтер, после чего холодно поглядел на него и ответил:

- Нет. У меня частная практика.

- Неужели?- Любопытство сэра Уолтера мгновенно иссякло.- Вы сказали, что вы здесь по поводу пари. Какого именно?

- Черный Мотылек из Кейкута.

- Ааа! Бедняга Крамароу!- рассмеялся сэр Уолтер.

Смех этот вызвал у доктора Доу острый приступ мизантропии. Сиплый, кашляюще-харкающий, недобрый и циничный. После того, как сэр Уолтер затрусил головой, стряхивая пудру с лица на воротнички рубашки и черный шелковый галстук, Натаниэль Доу подумал, что перед ним сидит человек, которого он с радостью увидел бы у себя на операционном столе.

С откровенной неприязнью, разделяя слова, словно отсекая скальпелем по кусочку, он начал:

- Я полагаю, вы осведомлены о том, что профессор Руффус, отправленный сэром Крамароу в экспедицию на поиски Черного Мотылька, был найден мертвым по прибытии в Габен.

- О да! Какое разочарование! Для бедняги Крамароу, разумеется,- усмехнулся сэр Уолтер.- Жду от него публичного признания собственной неправоты. Унижение века! Это будет просто нечто!

Джаспер засопел, и доктор уже приготовился прервать его возмущенную отповедь, которая должна была вот-вот сорваться, но мальчик, очевидно, понимал, что сейчас не время встревать в разговор, и продолжал выказывать непочтение к важному джентльмену молча.

- Спешу вас огорчить,- заметил Натаниэль Доу,- что пока еще рано праздновать победу.

Доктору показалось, будто при этих словах в глазах сэра Уолтера, что удивительно, появился неуверенный, но радостный блеск, но почти сразу же тот взял себя в руки и вернул губам кривой изгиб.

- Что это должно значить?

Тут уж доктор Доу позволил себе капельку торжества. Он видел, что маска показного безразличия сэра Уолтера отпала и тот заинтересовался не на шутку. Доктор не спешил утолять любопытство этого отвратительного старика, и дело здесь было не в мелочной мести: сперва нужно было узнать сведения, ради которых они сюда пришли.

- Быть может, вы расскажете об этом пари? И тогда я поделюсь с вами тем, что мне известно.

Сэр Уолтер нетерпеливо качнул головой, слишком резко поднес к губам руку с сигарой, поморщился, словно кисть свело судорогой.

- Пари?- проворчал он.- Обычное пари. Этот Крамароу… его давно нужно было кому-то приструнить. Самодовольный, но при этом слепой, как крот! Он все никак не возьмет в толк, что эти из ГНОПМ выкачивают из него денежки, в то время как они проделывают это годами! Насколько же нужно быть глупой рыбиной, чтобы раз за разом попадаться в ту же сеть! Пытался убеждать всех, что Черный Мотылек существует, ссылался на этого полоумного Гиблинга с его дурацкой, состоящей из сплошных выдумок, книжкой. Но никто из нас и подумать не мог, что спустя двадцать лет он снова поддастся на их уговоры и снова засунет голову в горящий камин… Если вы с ним говорили, то должны были заметить, что он помешанный. Эта мания дремала в нем долгие годы, пока профессор Руффус с его этим туземцем не пробудили ее ото сна. Поначалу нелепая и смешная восторженность Крамароу забавляла нас, но со временем начала лишь раздражать. Он вам говорил о том, что появился песок… какая-то пыльца, которая все якобы доказывает? Тоже мне, доказательство: набрали где-то золы, насыпали в конверт и всучили ему. А с каким видом он здесь расхаживал, тыкал каждому под нос «пыльцу легендарного Черного Мотылька», который якобы может исцелять любые болезни, возвращать молодость, красть сны, высасывать души и тому подобный бред. И в итоге он захотел заключить пари…

- То есть сэр Крамароу сам предложил заключить пари?- уточнил доктор.

Сэр Уолтер рассмеялся – теперь смех его был напряженным:

- У него даже гроша за душой нет. Никто из здешних джентльменов не хотел с ним связываться. Нет интереса в пари с тем, кто вызывает лишь жалость и раздражение…

- Но тем не менее пари вы заключили.

Сэр Уолтер прищурился и ткнул сигарой в столпившихся под часами обратного отсчета прочих членов Клуба. Те как раз принялись хором озвучивать положение цифр на ячейках: «Девять! Восемь! Семь!..». Когда отсчет завершился и где-то в салоне ударил колокол, джентльмены завопили: «Он не успел!», «Полдень! А его все нет!», «Каммингс проиграл!», «А вы чего так радуетесь, Дортмур, вы ведь тоже проиграли!», «Проверьте кто-то сводки! Проверьте сводки»!». После чего компания дружно отправилась проверять только что прибывшую по почте капсулу и взорвалась привычным смехом, аплодисментами и поздравлениями, когда цифры были оглашены. Один из джентльменов отделился от компании, подошел к сэру Уолтеру и почтительно кивнул ему.

- Как вы и говорили, сэр Уолтер,- сказал он радостно,- дирижабль «Корнелия» из Льотомна не успел к положенному сроку. Открытая неделю назад доктором Карлоффом вакцина от Серебряного Кашля не доставлена вовремя, и в больнице Фрайден все девятнадцать больных умерли. Мои поздравления!

- Благодарю, Говардс. В следующий раз прислушивайтесь к моим советам. И тоже окажетесь в выигрыше. Что по сводкам? Причина опоздания?

- Небесная буря в горах. Но как ее можно было спрогнозировать? Как вам это удалось?

- Просто расчеты, Говардс, просто расчеты…

- Еще раз мои поздравления.

Говардс вернулся к товарищам. Некоторые из них уже доставали бумажники, а их противники осыпали их при этом различными оскорблениями и упреками. Было видно, что это всего лишь часть традиции: никто зла не затаивал. Доктора Доу больше поразил тот цинизм, с которым эти господа отнеслись к смертям, о которых они узнали всего несколько секунд назад. Смерть от Серебряного Кашля была мучительной – больной, прежде чем умереть, выкашливает легкие, которые превращаются в серебристую пыль (от того такое название). Он слышал о вакцине Карлоффа и надеялся, что ее успеют доставить, чтобы излечить очередную партию заразившихся.

Сэр Уолтер явно наслаждался его реакцией, он испытующе глядел на доктора, но хоть, очевидно, и отметил его настроение, сути все же не понял.

- Мы здесь,- сказал он,- не для того, чтобы зарабатывать деньги, доктор. Здесь не биржа.

- Скорее, игорный дом,- холодно произнес доктор. Джаспер же, судя по всему, не совсем понял, что произошло. Он хмурился и пытался разобрать, что именно вызвало в его дядюшке столь знакомую ему, хоть и весьма редкую, ледяную ярость.

- Наши пари – это всего лишь спорт,- сэр Уолтер никак не отреагировал на уточнение доктора.- А что касается Крамароу, то я заключил с ним пари, только чтобы он угомонился.

- И каковы же были условия этого пари?

- Крамароу должен был представить живого Черного Мотылька, и тогда я бы погасил все его многочисленные долги, которые он успел понаделать в погоне за этим безумием.

- А что ставил он?

- Собственное публичное признание неправоты, унижение, изгнание из Клуба и своего дома, лишение всех привилегий и мгновенное переселение в долговую тюрьму Браммл. И все идет именно к этому. Крамароу просчитался, доверившись не тем людям. Он нежеланный гость в свете, многие двери для него уже закрыты. Ему никто не верит. Говорят, что ему нечем платить слугам, и он сам чистит свой сюртук и, вы не поверите, даже башмаки! Он с вами, небось, не поделился, наш Мистер-я-рассказываю-всем-всем-свою-трагичную-историю-родом-из-детства тем, что его счета опустошены, тем, что посещать он вынужден лишь дешевые рестораны и плохих цирюльников, тем, что дома из всей прислуги у него остался лишь повар, ну и Пиммз, который не отстает от него ни на шаг и жадно ловит каждое его слово…

- Секретарь сэра Крамароу…- начал было доктор, но сэр Уолтер его перебил:

- Секретарь?- он рассмеялся.- Вы так думаете? Пиммз – вовсе не секретарь сэра Крамароу. Пиммз – служащий банка Ригсбергов, в котором сэр Крамароу взял ссуду, заложив свой дом и остатки имущества, чтобы оплатить последнюю экспедицию. Пиммз был приставлен банком, чтобы следить, как и куда именно вкладываются средства банка.

Повисла тишина. Доктор обдумывал услышанное. Джаспер был мрачнее тучи.

Сэр Уолтер, казалось, утомился ждать:

- Но давайте вернемся к причинам, по которым вы здесь. Вы говорили, что вам известно что-то о нашем пари.

- Как сообщил вам господин управляющий, мы расследуем обстоятельства смерти профессора Руффуса в поезде «Дурбурд»,- сказал доктор Доу.- И вам, должно быть, любопытно будет узнать, что в процессе расследования мы выяснили: убил его не кто иной, как сам предмет вашего пари, Черный Мотылек.

При этих словах сэр Уолтер едва не выронил сигару. Он замер, и лишь бокал слегка дрогнул в его пальцах.

- С чего вы взяли, что это был именно Черный Мотылек?

- Мы нашли улики, подтверждающие это. К тому же был убит еще один человек. Черного Мотылька видели в городе.

- Значит, Крамароу близок к тому, чтобы выиграть пари.

Сэр Уолтер нахмурился. И тут он вдруг понял, зачем именно к нему явились эти люди.

- Я, конечно, сочувствую этому профессору… и тому, другому,- было видно, что сэр Уолтер нисколько не сочувствует,- но какое отношение ко всему этому имею я?

- Понимаете ли, сэр Уолтер,- начал доктор, пристально следя за мимикой собеседника,- в ходе расследования на меня и на мистера Келпи из ГНОПМ напали люди, явно заинтересованные в том, чтобы сэр Крамароу не получил Черного Мотылька. Ими был похищен участник экспедиции, туземец Вамба…

- И вы пришли сюда!- со злостью воскликнул сэр Уолтер.- Вы полагаете, что я кого-то нанял, чтобы выиграть пари? Смехотворно!

- И тем не менее вам было бы выгодно, чтобы сэр Крамароу проиграл это пари.

- Мы здесь, в Клубе джентльменов-любителей науки, доктор, никак не влияем на тот или иной исход интересующего нас предприятия. Весь смысл тогда исчез бы! Если бы мы озаботились тем, чтобы спонсировать свои ставки, многие доселе невиданные изобретения уже увидели бы жизнь или же многие из тех, что ныне существуют, не пережили бы даже своего зачаточного состояния. Дирижабль «Корнелия» из Льотомна, к примеру, успел бы к сроку – что нам стоило снабдить его самой дорогой химрастопкой, выкупить все каюты, чтобы пассажиры не утяжеляли гондолу, и заправить оболочки лучшим газом «Лоуран-13/45»? Но это было бы неинтересно. Мы предпочитаем никак не влиять на науку, мы ограничиваемся лишь тем, что ею интересуемся. За любое вмешательство в ход пари вмешавшегося могут изгнать из нашего Клуба, а таких дураков в этих стенах, поверьте, нет. Ведь Клуб – это почетный статус, и далеко не каждый может его получить.

Слова сэра Уолтера показались доктору Доу крайне сомнительными. Он знал многих людей, которые ради собственной выгоды пошли бы на что угодно. А учитывая мерзкий характер заводилы этих так называемых любителей науки, Натаниэлю Доу было сложно поверить в то, что тот не захочет как-нибудь воспрепятствовать сэру Крамароу поймать Черного Мотылька.

Сэр Уолтер, видимо, прочитал все отразившиеся на лице доктора мысли.

- Мне плевать, верите вы мне или нет,- с великосветским утомлением в голосе произнес он.- Никаких доказательств моей вины у вас нет и быть не может. Обвинить меня или же кого-то из присутствующих вы не в состоянии. Посему…

Он недвусмысленно кивнул на двери.

- Я бы хотел еще…- начал было доктор Доу, но вдруг замолчал, поскольку в этот момент произошло кое-что, что на мгновение сбило его с толку и мысли.

Мимо проехал механический лакей с серебряным подносом, уставленным бокалами с пузырящейся золотистой жидкостью. Доктор пропустил его, сделав шаг вперед и подойдя почти вплотную к креслу сэра Уолтера. И именно в этот самый миг он вдруг кое-что почувствовал. Отвращение к этому мерзкому типу, который не имеет никакого права именоваться джентльменом, наполнило доктора.

- …задать один вопрос, сэр Уолтер, прежде чем мы уйдем, если вы не возражаете.

Сэр Уолтер позволительно кивнул.

- Здесь пахнет черносливом, или я ошибаюсь?

Джаспер распахнул рот и шумно засопел, принюхиваясь.

Сэр Уолтер вздернул подбородок.

- Даже если и так, то что с того?- раздраженно бросил он.

- Я все же настаиваю на ответе, сэр Уолтер.

- Один джентльмен ни за что не спросит у другого джентльмена о таком, но раз уж вы…- он презрительно скривился,- настаиваете, отвечу. Это мой парфюм «Винньярд» с эссенцией чернослива.

- «Винньярд», говорите? Приятный аромат. Не подскажете, где бы я мог тоже себе такой приобрести?

- Гм. Не хочу вас оскорбить, доктор, но, боюсь, он будет вам не по карману.

- Что ж, прискорбно,- сказал Натаниэль Доу.- В таком случае не будем больше вам досаждать. Пожалуй, мы откланяемся.

- Пожалуй, это было бы разумно.

Доктор и его племянник покинули Клуб. Мальчика прорвало, стоило высокой резной двери за ними закрыться: он был так возбужден, что едва не подскакивал на месте. Джаспер хотел тут же бежать прямиком на Полицейскую площадь за господином комиссаром. А доктор Доу, как бы ему ни хотелось так поступить, заставил себя не спешить, подойти к вопросу рассудительно, все как следует обдумать, а уже потом что-либо предпринимать.

Они вернулись домой, и Джаспер выслушал множество упреков от миссис Трикк, которой пришлось следить, чтобы пчела, которую хозяева оставили, прежде чем отправляться в Сонн, не летала где ей вздумается. Пообедали. Отужинали.Натаниэль Доу сказал, что ему нужно все как следует обдумать, закурил и погрузился в себя. Доктор увязывал в голове все новые открывшиеся ему ниточки и как мог пытался не дать себе сделать поспешные выводы.

- Что думаешь о сэре Уолтере, Джаспер?- наконец, спросил он, когда в голове все более-менее упорядочилось.

- Я думаю, дядюшка,- со смехом отозвался племянник,- что бедные-несчастные Бэнкс и Хоппер останутся без новых самокатов.

- А ты жесток!- сказал доктор.- Но все же…

- Это же точно он! Все сходится! И запах чернослива, и пари. Ты же не поверил ему про это их правило в Клубе?

- Разумеется, нет,- раздраженно проговорил дядюшка.- Но все же этот человек мне показался каким-то… странным.

- Странным?- удивился Джаспер.- Он мерзкий, гадкий! Именно таким и должен быть подлый заговорщик и злодей.

- Быть может, и так,- задумчиво сказал доктор.- Но я бы пока не спешил с докладом к господину комиссару. Такие люди, как сэр Уолтер, обладают влиянием, властью и деньгами. Всем тем, что не позволит арестовать его без должных оснований. И никакой судья…

- А судья Криспин?- вспомнил вдруг Джаспер.- Ты сделал для него невозможное! Излечил его слепоту! Как и комиссар, он тебе должен. Он не смог бы тебе отказать.

- Я думал об этом,- признался доктор.- Но еще прежде, чем дело дойдет до суда, нужно иметь неопровержимые доказательства.

- Мы можем проследить за гадким сэром Уолтером.

- Как вариант. Но это…

Что-то произошло. Доктор замолчал. Джаспер недоуменно уставился на него.

Пчела Клара вдруг прекратила жужжать. Буквально оборвала себя на полужужже и скрылась под столом, чего-то испугавшись.

И спустя всего какой-то миг во входную дверь дома № 7 в переулке Трокар раздался стук. Нехороший, недобрый, угрожающий, вызывающий чувство неясной тревоги стук.

Прежде чем открыть дверь, Натаниэль Доу достал из саквояжа скальпель.

Стук повторился.

Доктор обернулся, негромко велел племяннику:

- Будь здесь.

Джаспер, разумеется, тут же нарушил приказ: поднялся на ноги и на цыпочках двинулся в прихожую.

Его дядюшка тем временем спрятал скальпель за спину, отпер замки и толкнул дверь.

На фоне ночи, тускло подсвеченный фонарем над входом, стоял человек без верхней одежды, в одних брюках, жилетке и рубашке. Лица мальчик все никак не мог рассмотреть.

- Вы?- поразился доктор.- Вы один?

- Один, да.

Натаниэль Доу вышел за порог, глянул в один конец переулка, в другой. Особо заинтересовался крышей дома напротив. Удостоверившись, что ночной гость действительно явился один, он пропустил его в дом и поспешно закрыл за ним дверь.

Это был до невозможности странный человек, но Джаспер сразу же понял, кто это такой.

- Знакомьтесь, Вамба,- сказал доктор Доу,- это мой племянник, Джаспер.

Мальчик во все глаза разглядывал ночного гостя. У туземца была довольно большая голова, а его прическа напоминала обувную щетку – волосы густые и жесткие, черные как уголь. По рассказам дядюшки и мистера Келпи Джаспер сделал вывод, что Вамба выглядит так, словно извалялся в саже, но его кожа была скорее коричневая. Нос занимал чуть ли не пол-лица, пухлые губы дрожали, а большущие глаза моргали часто и нервно.

- Вы ранены?- спросил доктор и направился к саквояжу.

- Нет. Не ранен. Нет.

Это было не совсем так. Под левым глазом Вамбы багровел синяк, а поперек губы проходил кривой красный шов – след от удара. Одежда туземца также свидетельствовала о том, что он побывал в передряге: галстук отсутствует, если он когда-то и был, ворот рубашки разорван, жилетка соединена лишь на одну пуговицу.

Вамба стоял на пороге и не знал, что делать. Казалось, он жалеет, что пришел. На Джаспера он старался не глядеть, словно боялся его.

- Вы… доктор… хотеть помочь,- проговорил туземец, сильно коверкая речь. В первое мгновение мальчику это показалось смешным, но лишь в первое.- Мистер Келпи говорить, вы хотеть помочь.

- Прошу вас, проходите.

Доктор провел испуганного туземца в гостиную.

В этот момент из дверей кухни показалась миссис Трикк. В руках у нее был поднос со свежеиспеченными сахарными крендельками.

- Я хотела узнать, достаточно ли корицы и не нужно ли…- Экономка замолчала, увидев позднего гостя, содрогнулась и выронила поднос. Тот с грохотом ударился об пол – крендельки рассыпались по ковру.

Натаниэль Доу неодобрительно покачал головой: удивление удивлением, но не столь же бурно реагировать. И все же в защиту миссис Трикк можно сказать, что не каждый день сюда заносило чернокожих людей. Быть может, до этого момента она их даже никогда и не видела.

- Ну что же вы, миссис Трикк,- упрекнул экономку доктор,- испугали нашего гостя.

И верно, Вамба весь съежился от страха. Он прятал голову под рукой и заметно дрожал.

Миссис Трикк, нужно отдать ей должное, быстро овладела собой, вскинула подбородок и отчеканила:

- Прошу простить меня, сэр. Я просто не ожидала…- она на мгновение замолчала и окинула пристальным взглядом туземца из Кейкута,- столь экстравагантных гостей на ночь глядя.

- Признаться, мы тоже не ожидали, миссис Трикк,- сказал доктор.- Если вам не сложно, заведите варитель.- Он повернулся к туземцу.- Вы ведь не откажетесь от чашечки чая, Вамба?

Тот, по-прежнему испуганно глядя на строгую женщину, промямлил:

- Чай? Не пить чай. Простите, чай не пить. Язык увядать… эээ… сохнуть…

- Что ж, тогда кофе. И, будьте добры, новые крендельки, миссис Трикк.

Экономка кивнула, собрала с пола рассыпанную выпечку и отправилась на кухню. Ее напряженная спина сейчас походила на подошву утюга, да и вообще весь вид миссис Трикк выражал крайнее недовольство: она предпочитала, чтобы ей заранее сообщали о приходе гостей. Тем более она весьма негативно относилась к различным иностранцам, и в особенности к тем, кто, как говорила ее лучшая подруга, миссис Баттери, уж слишком подкоптился на солнце. По словам миссис Баттери, а у миссис Трикк не было причин ей не верить, чернокожие люди по своей природе склонны к воровству, убийствам и похищению детей – чуть ли не колдовству. Она уверяла, что всех похищенных детей они вымачивают в бадье с гуталином, чтобы те тоже стали черными.

Доктор Доу считал, что миссис Баттери, или на его языке «эта отвратительная особа», плохо влияет на его экономку, но ничего с этим поделать не мог. Лично он склонялся ко мнению, что цвет кожи совершенно неважен – доктор получше многих знал, что внутри все одинаковые. А предосудительно он относился лишь к подлецам, негодяям, лицемерам, людям, которые задают риторические вопросы, и миссис Баттери. Самого доктора подруга его экономки просто ненавидела и всякий раз при встрече с миссис Трикк громко поражалась, отчего та не уйдет от него к более достойному джентльмену. А ненавидела она его из-за того, что доктор Доу однажды предложил ей немного ушить ее рот. Он искренне не понимал возмущения миссис Баттери, ведь он даже предложил ей свои собственные услуги в данной, жизненно необходимой для окружающих, процедуре.

- Присаживайтесь, Вамба.- Доктор кивнул на обтянутое полосатой тканью кресло.- Вы совсем продрогли. Обогрейтесь у камина.

Туземец бросил быстрый взгляд на Джаспера и осторожно, словно опасаясь, будто под обивкой спрятаны ножи или еще какая-то гадость, опустился в предложенное кресло.

- Что вы здесь делаете?- спросил доктор Доу.- Насколько я помню, вас схватили те люди в меблированных комнатах.

При одном лишь упоминании похитителей, туземец затрясся и вжал голову в плечи:

- Я быть у них… но больше не быть. Сбежать…

- Вы сбежали!- понял Джаспер.

- Вамба сбежать от злые люди. Они спорить, громко ссориться. Они не заметить, как я перегрызть веревку.

В доказательство своих слов туземец продемонстрировал почти пустой рот, в котором от силы было зубов шесть, и клацнул двумя из них, приходящимися друг на друга.

Джаспер почувствовал боль в собственных глазах – это был признак того, что дальше им вылезать из орбит было просто некуда. Этот человек перегрыз веревку всего лишь двумя зубами! Какой же его наполнял страх, если он смог проделать подобное.

- Где они сейчас?

- Я не знать. Я бежать долго. Очень долго. Высокий дом. Га-бен…

- Гостиница «Габенн»?- догадался доктор.

- Га-бен,- повторил Вамба.

Тут из-под стола вылетела Клара. Она зажужжала и опустилась на колени к Джасперу. Казалось, туземца сейчас удар хватит, и все же причудливое насекомое не торопилось нападать. Судя по всему, оно просто клянчило сладость.

Доктор сел в свое кресло. Решил было закурить, но передумал.

- Гостиница «Габенн» располагается на Чемоданной площади,- сказал он.- В нескольких кварталах отсюда. Как вы оказались здесь?

- Я прийти к доктор. Вы хотеть помочь у Жубера. Вы еще хотеть помочь? Пожалуйста, помочь… помочь мне… нет мистера Келпи… никого нет… Вамбе некуда идти…

Туземец Вамба был самым жалким существом, которого видел в своей жизни Джаспер. Даже нищие габенские дети, которые ошиваются возле вокзала и живут под открытым небом или в каких-нибудь подвалах, имеют больше гордости и уважения к себе. Этот же человек, видимо, боялся всего на свете – слишком громких звуков, слишком резких движений. Казалось, он боялся даже взглядов. Туземец практически не смел поднять глаза, постоянно весь трясся.

- Разумеется, мы вам поможем. Вы успокойтесь, Вамба, успокойтесь. Здесь вам не причинят вреда.

Натаниэль Доу поднялся, подошел к журнальному столику и открыл защелки стоявшего на нем саквояжа.

- Я сейчас дам вам кое-что. Это немного приглушит ваш страх.

- Нет!- Вамба закричал, но тут же сжался, испугавшись собственного крика и возможной реакции доктора и мальчика. Судя по всему, в обычное время голос ему повышать запрещалось. Клара испуганно взлетела в воздух и принялась кружить по гостиной.

- Я не пить…- уже тише простонал он.- Я не пить лекарство. Они вредить. Профессор Руффус говорить, что лекарства вредить.

Натаниэль Доу понял, чего именно опасается этот туземец. Профессор, очевидно, запугал бедолагу рассказами о жутких и порой непредсказуемых побочных эффектах, которыми обладают все без исключения лекарства в Габене. На неосведомленный взгляд пилюли действительно делали только хуже, но большинство из них не вызывали новые болезни, а лишь в той или иной степени усложняли вам жизнь. К примеру, микстура от расстройства желудка могла весьма расстроить ваших близких, поскольку от ее приема раз в три часа вы будете каркать вороной, полагая, что говорите обычные слова.

Что ж, на то Натаниэль Доу и был доктором, обладающим многолетним опытом, чтобы уметь лавировать в том, что врачи и аптекари в Габене называли «издержками выздоровления», и верно сопоставлять уровень полезности с уровнем вреда при прописывании кому-то лекарств.

- Я дам вам то, у чего минимальный побочный эффект,- сказал он и протянул туземцу на раскрытой ладони крошечную желтоватую пилюлю. Вамба осторожно взял ее и неуверенно положил в рот.- Вы его даже не заметите. Да и кто обратит особое внимание на спотыкание на каждом двадцать шестом шаге… Вы ведь помните, что я хочу помочь вам, Вамба? Миссис Трикк сейчас принесет новые крендельки. А вы пока расскажите нам, что с вами произошло. Что эти люди хотели от вас?

- Они забрать то, что дать мне профессор Руффус.

- Половинку цилиндра?- спросил Джаспер и бросил взгляд на фонограф, в который по-прежнему была заправлена половинка «Пухлого Отто» из-под подкладки пиджака профессора Руффуса.

Вамба глянул в ту сторону, после чего закивал, обхватил себя руками и закачался взад-вперед, словно маятник.

- Вы могли бы описать кого-то из похитителей?

- Я… я…

Вамба не сдержался и зарыдал. Доктор Доу недовольно поморщился, в то время как Джасперу стало очень жаль туземца. Этот человек выглядел крайне несчастным и одиноким.

- Сколько их было?- спросил доктор.

Судя по всему, математические подсчеты и плач были для туземца действиями несовместимыми, поэтому он мгновенно успокоился и задумался. Уставился на собственную руку, принялся загибать пальцы.

- Эээ… пять.

- Вы узнали кого-нибудь?

- Узнать голос,- испуганно произнес туземец.

- Кому он принадлежал?- Джаспер весь подобрался.

- Злой охотник. Сэр Хэмилтон. Я узнать его голос. Он кричать на Вамбу в Кейкут. Кричать на Вамбу здесь.

Доктор и Джаспер переглянулись: все это подтверждало их предыдущие догадки – теперь они знали точно.

- Сэр Хэмилтон был главным среди похитителей?

- Там быть еще один,- прошептал Вамба.- Страшный-престрашный человек. Он быть главный. Нет,- он прервал себя, словно передумав.- Он проводник. Нет. Он советовать. Консул.

- Консул?- недоуменно проговорил Джаспер.

- Может, консультант?- уточнил доктор.

Вамба горячо закивал.

- Так он себя называть.

- А имя было у этого консультанта?

Вамба задрожал и едва слышно прошептал:

- Блохх.

Доктор Доу потер веки, помассировал переносицу. На мгновение Джасперу показалось, будто дядюшка уже слышал это имя.

В этот момент вошла миссис Трикк. Она поставила поднос с крендельками на стол и горделиво удалилась. Клара устремилась за ней – пчела уже давно поняла, кто в этом доме отвечает за сладкое.

- Вы помните, о чем они говорили?- спросил тем временем доктор.- Сэр Хэмилтон и этот Блохх? Хоть что-то?

- Они искать Черный Мотылек. Думать, что я знать, где он. Но я ничего не знать. Я не знать!

Что ж, прежние догадки о целях неизвестных личностей в черном также получили свое подтверждение.

- Как вы сюда добрались?- спросил доктор Доу.- Как узнали, где меня искать?

- Город – джунгли, констебли – аллигаторы,- с горячностью проговорил Вамба.- Я уметь находить дорогу в джунгли. Найти дорогу здесь. Я слушать, спрашивать. Говорить местным «Доктор!». Один человек, с рыжей бородой, в очках и зеленом пальто, пытаться украсть у меня что-то, но у меня ничего нет. Я спросить его, где доктор. Он рассказать.

Доктор понял, что старине Бикни снова не повезло и посочувствовал ему.

- Варитель почти закипел,- сказал он.- Джаспер, будь добр, подай кофе нашему гостю. Я сейчас вернусь.

Он исчез за дверями кухни, а мальчик подошел к варителю и впился в него взглядом, ожидая, когда ячейки на датчике готовности сменятся. Раздался свисток. Механическая рука вытащила чашку и подала ее мальчику. Тот сказал ей «Спасибо!» (для него эта рука являлась не меньшей личностью, чем многие его знакомые) и протянул чашку Вамбе. Туземец поглядел на Джаспера вопросительно, словно дрессированная собачонка, ожидающая позволения, на что мальчик кивнул.

- Благодарить!- сказал Вамба и подул на чашку.

- Правильно говорить: «Благодарю»,- исправил его мальчик.

- Благода… ррю?

- Верно.

Тут как раз вернулся дядюшка. Он принес с собой большую стеклянную банку, на треть полную сморщенных черных комочков, влажно поблескивающих в каминном свете.

- Если вы не против, Вамба, я бы проверил одну догадку.- Натаниэль Доу открыл крышку и протянул банку туземцу.- Понюхайте, сделайте одолжение. Вы узнаете этот запах?

Вамба втянул своими здоровенными ноздрями воздух из банки с черносливом для выпечки миссис Трикк и отшатнулся.

- Это… это…

- Так пах один из ваших похитителей? Я правильно понял?

- Сэр Хэмилтон! Его запах. Сладкий, но ядовитый! Как росянка-мухоловка. Сладкий запах подманивать жертва, и жертву… хвать! хвать!

Доктор кивнул своим мыслям, закрыл банку и поставил ее на стол.

Вамба отпил кофе из чашки и бросил короткий волнительный взгляд на вазу с крендельками.

- Конечно-конечно,- кивнул доктор.- Вы, верно, голодны. Угощайтесь. И, пока едите, расскажите, о чем еще говорили ваши похитители?

Туземец быстро схватил кренделек, словно боялся, что он убежит или упрыгает, как древесная лягушка, надкусил и заговорил с набитым ртом. Глаза его по-прежнему бегали по сторонам, не в силах остановиться.

- Они сказать, что добрый-добрый мистер Келпи… быть плох?.. Да? Не знать точно. Он плох? Болеть?

- Мистер Келпи действительно болен. Болотная лихорадка.

Вамба пригорюнился. Он доел кренделек, поставил пустую чашку на стол и почесал себе грудь неровными надколотыми ногтями.

- Мистер Келпи добр к Вамбе,- горестно сказал он.- Он хороший. Он помогать. Он никогда не кричать на Вамбу. Я не хотеть, чтоб он болеть. Он давно болеть?

- Очень давно. Он заболел еще в Кейкуте, перед приездом в Габен. Но от его болезни есть лекарство. Я передам его ему при первой же возможности.

- Они говорить, мистер Келпи арестовать!- шепотом от охватившего его ужаса проговорил Вамба.- Запереть и бить.

- Его скоро выпустят. Не переживайте, Вамба.

- Мистер Келпи – последний хороший человек. Он говорить мне, что я прийти к нему, если мне нужно помочь. Если у меня нет… эээ… деньги. Или меня побить на улице. Он говорить, что я прийти к нему и ночью, и днем. Он хороший. Он болеть, а его арестовать и бить. Этот город злой. Злой город. Я ненавидеть Габен. Люди плевать в меня. Они бить меня, кричать на меня. Говорить, я зверь. Но Вамба не зверь! Вамба – из люди! У него есть костюм и зубной порошок. Нет только зубов! Вамба уметь завязывать шнурки и просовывать пуговицы. Зверь не мочь завязывать шнурки. А господин Жубер говорить, я обезьяна.

Успокоительное средство туземцу вообще не помогало, и Джаспер предположил, что дело не в том, что Вамба боится чего-то сейчас, а в том, что это его обычное состояние. Быть может, только в Габене. Быть может…

Мальчику хотелось сказать что-нибудь утешительное, что-то, что смогло бы взбодрить этого человека, но он никак не мог подобрать слов и решиться на это. Да и в любом случае он был уверен, что, что бы он ни сказал, Вамба ему не поверит.

- Что ж, мы не согласны с…- доктор не сдержал себя и поморщился,- господином Жубером. Вы больше ничего не слышали? Хоть что-то, что помогло бы нам понять планы похитителей?

- Нет. Только то, что они выслеживать Черный Мотылек.

- У меня к вам важный вопрос, Вамба. Пожалуйста, соберитесь и ответьте. Если бы я показал вам фотокарточку, вы бы смогли сказать, является ли изображенный на ней человек сэром Хэмилтоном? При условии, что у человека на фотокарточке нет усов.

Вамба с драматичным видом задумался, и мальчик решил ему помочь:

- Вы бы узнали сэра Хэмилтона без усов?

- Я узнать его! Да! Этот человек… я так бояться его… в экспедиции. Когда мы ловить Купу-купу – Черный Мотылек…

- Вы можете рассказать нам о Черном Мотыльке, Вамба? Рассказать об экспедиции? С самого начала…

Вамба поглядел на него, почесал шею и заговорил своим жалобным неровным голосом:

- Сын брата моего деда, Туругва, ходить собирать коренья вади в джунгли и увидеть Купу-купу. Купу-купу сидеть на горячем камне и поедать тепло. Туругва упасть на колени и начать молиться. Он испугаться, потому что Купу-купу – ужасный предвестник смерти. Но Туругва не умереть. Купу-купу улететь, а Туругва вернуться в поселение и рассказать все старейшина. Но старейшина не поверить. Он говорить, что Туругва лгать, ведь он жить, а все, кто встречать Купу-купу, умереть. Но Туругва быть храбрым – он подумать, Купу-купу благословить его. Он снова пойти в то место на следующий день. Купу-купу питаться теплом горячего камня, как и день до этого. Туругва быть обижен, что старейшина ему не поверить, решить ничего ему не рассказывать. Он снова молиться. И снова не умереть. А когда Купу-купу улететь, он решить снова пойти туда – на следующий день. И Купу-купу снова быть там, будто ждать Туругва, но Туругва честный – он отринуть обиду и сообщить старейшина, что видеть Купу-купу, чтобы люди из племени прийти молиться к горячему камню. И тогда он пообещать, что болезни уйти, а дети перестать пропадать. Он говорить, Купу-купу – добрый на самом деле. Он не нападать. Старейшина снова ему не поверить, он знать: Купу-купу – дух смерти, он пить кровь, похищать дети, нести болезнь и страх. Он требовать доказать, и тогда Туругва снова отправиться к горячему камню, а когда Купу-купу улетать, он собрать черная пыль с крыльев и принести ее старейшина. Старейшина верить, и несколько человек из племени пойти. Но не молиться. Они взять оружие, чтобы убивать Купу-купу и снять проклятие с джунгли. Но Купу-купу больше не явиться. Старейшина разозлиться и изгнать Туругва. В Кейкут никто не верить Туругва – все считать там его лжец. Туругва уйти из родные земли и добраться сюда. Он найти меня. Он приносить мне пыльцу. Я отдать ее профессор Руффус. Профессор хотеть говорить с Туругва, но он уже уйти. Профессор взять конверт и велеть никому о нем не говорить, он велеть мне не покидать комнаты господина Жубера. Луна пойти на убыль, и он послать за мной, а когда я прийти, он сказать, что мы снова ехать в экспедицию. Я захотеть больше зубов. Я заслуживать больше зубов. Он согласиться. А потом мы поехать в экспедицию. И мы брать с собой очень злой человек, охотник сэр Хэмилтон.

- Расскажите о нем подробнее.

- Я раньше не видеть его. Он никогда не ездить с нами. Но профессор сказать, что это условие богатый господин, который оплатить экспедицию. Он не хотеть провал, и охотник увеличить шансы поймать Черный Мотылек. Мы встретиться с сэр Хэмилтон на вокзале. Он не любить меня сразу, как увидеть. Грубый, злой, плохой человек. Я знать прежде такие. Они приходить в мою страну, забирать алмазы, убивать детей и женщин. Я бояться его. Он взять много… эээ… футляры с оружием. Ружья, пистолеты, очень много оружия. Он ненавидеть джунгли. Мы продвигаться слишком медленно, говорить он. Они ссориться с профессор. Сэр Хэмилтон говорить, профессор не хотеть найти Черный Мотылек. Что он такой же, как его предшественник, старый профессор Гиблинг. Он смеяться, говорить, что ему все об этом рассказать, что они обманщики и выдумать Черный Мотылек, чтобы ездить в джунгли и ловить свои никому не нужные мотыльки. Профессор говорить ему, что это не так, но сэр Хэмилтон все время не верить. Этот человек съесть почти все припасы сам, он быть всегда пьяный, бить наших проводников и даже убить одного. А меня все время толкать и угрожать. Говорить, что в Габен я не вернуться, что трясина стать моей могилой. А потом я понять, он бояться джунгли. Он не знать, что делать, и поэтому злиться. Профессор Руффус тоже подозревать его. Они враждовать. Я видеть, что профессор держать при себе револьвер, а у входа в палатку насыпать сухие ветки, чтобы они хрустеть, если сэр Хэмилтон зайти. Охотник всегда злой. Всегда. Но он помочь поймать Черный Мотылек.

- Расскажите, как вам удалось поймать Черного Мотылька.

Вамба задумался. Воззрился в потолок, нахмурился, пытаясь вспомнить.

- Мы идти через джунгли, искать горячий камень. У нас быть след. Мы говорить с жители джунгли, и профессор найти старый отшельник. След привести нас к утес на скале. В пещере жить Черный Мотылек. Мы выманить Черный Мотылек, а профессор Руффус зажечь свой фонарь.

- Какой именно фонарь, Вамба?

- Красный-красный страшный фонарь.

- И Черный Мотылек прилетел на его свет?

- Не сразу. Мы ждать. Долго ждать. Черный Мотылек вылезти. Когда он схватить фонарь, ловушка сработать. Железная сеть его поймать. Но он быть сильный, и сэр Хэмилтон его держать, пока его не усыпить снотворный газ.

- Значит, фонарь, сеть и снотворный газ,- задумчиво произнес Натаниэль Доу, многозначительно поглядев на племянника.

- Черный Мотылек – священный для народ из джунгли,- продолжил Вамба.- Это наш страх, наша смерть, живое сердце джунгли. Он здесь чужой. Просто зверь для охота. Унизительно для племен из болот. Побеждать духи должен герой из народа Кейкут, а не такие, как сэр Хэмилтон. Черный Мотылек здесь не выжить. Его убить или съесть. Он плохо здесь.

- Я совершенно согласен с вами, Вамба,- сказал Натаниэль Доу.- Габен – не место для Черного Мотылька.

- Дядюшка!- Джаспера вдруг посетила догадка.- А что если мы отправим Черного Мотылька обратно в джунгли! Это же возможно?

Дядюшка задумался, поглядел на Вамбу. Туземец выглядел испуганно и неуверенно. Впрочем, он выглядел так всегда.

- А пока что,- вдохновенно продолжил мальчик, глядя на Вамбу,- вы можете остаться у нас! Ведь так, дядюшка?

- Джаспер, можешь помочь мне кое с чем на кухне?- Дядюшка выразительно поглядел на племянника, тот кивнул, и они вышли.

Миссис Трикк демонстративно отвернулась от них и, нарезая печенье «Твитти» для жужжащей рядом и едва ли не трущейся о ее ноги, словно котенок, Клары, принялась чуть слышно ворчать что-то о незваных гостях. И было неясно: то ли она имеет в виду Вамбу, то ли их, вторженцев на ее кухню.

- Что?- недоуменно спросил Джаспер. Дядюшка хмурился.

- Нам нужно решить, что делать с Вамбой,- ответил Натаниэль Доу.- Здесь ему оставаться опасно. Это опасно также и для нас.

- И что? Просто выгнать его? Пусть его сцапают эти прихвостни Хэмилтона?

- Мне кажется, стоит отвезти его на Полицейскую площадь.

- Что?- поразился мальчик. Ему показалось, что он ослышался.- Эти злыдни арестовали мистера Келпи, а мы им еще и Вамбу подарим?

Дядюшка покачал головой.

- Дело принимает весьма опасный оборот, Джаспер,- сказал он.- Мы не сможем защитить Вамбу, если за ним придут сюда. Мы и себя защитить не сможем.

- Но…

- Я ведь не предлагаю отдавать его Бэнксу и Хопперу. Мы отдадим его прямо господину комиссару. Я лично сообщу ему, что это важный свидетель, ценный для дела, и он выделит для его охраны людей, которым доверяет. Он ведь еще должен опознать по фотокарточке сэра Уолтера из клуба. Осталось только как-то ее добыть… А Вамба тем временем будет под надежной охраной. У них есть оружие – они и близко не подпустят шайку Хэмилтона.

- Мне не нравится название «Шайка Хэмилтона»,- проворчал Джаспер.- Глупое название. Лучше пусть они зовутся… эээ… ммм…- он на мгновение задумался, после чего улыбнулся: - Придумал! «Клуб Заговорщиков»! Под руководством таинственного и коварного интригана мистера Блохха. Вот это я понимаю – звучит!

Доктор тяжело вздохнул.

- Ты согласен со мной по поводу Вамбы?

- У господина комиссара ему будет безопаснее,- вынужденно признал Джаспер.- Но надо сказать ему, чтобы он не отдавал Вамбу Бэнксу и Хопперу – они будут над ним издеваться.

- Непременно. Что ж, пойдем сообщим гостю наше решение. Только нужно это сделать осторожно, учитывая его пугливость.

Натаниэль Доу и Джаспер вернулись в гостиную.

Доктор не успел ничего сказать, поскольку в кресле у камина больше никого не было. Вамба исчез.

***

Полицейское ведомство Тремпл-Толл можно было сравнить со старой трухлявой подушкой, забытой в сарае. Это сырая, промозглая, покрытая плесенью подушка, под ветхую полосатую наволочку которой вам ни за что не захотелось бы заглядывать. Вы бы лишь увидели это мерзкое копошение внутри, и тут же отдернули бы руку с омерзением.

Вальяжно бродили по коридорам и по лестнице вверх-вниз опытные констебли и сержанты, суетились молодые, торопясь исполнить поручения и не получить при этом нагоняй. Гудели пересыльные трубы внутренней почты, постоянно что-то звякало, звенело, дребезжало. Громко стучали клавиши пишущих машинок, раздавались топот ног в тяжелых башмаках, смех, чьи-то крики, а старый констебль Лоусон, которому было под сто лет, шамкая беззубым ртом, жаловался о том, что за все годы никто так и не удосужился установить здесь лифт.

Младший констебль Дилби был простым парнем. Служил он уже около трех лет, старался не выделяться, старшим коллегам предпочитал не перечить. Дилби вообще был исключительно неконфликтным человеком, и эта его неконфликтность заметно отличала его от прочих служителей Дома-с-синей-крышей. Если поставить десять констеблей в ряд, то Дилби можно было бы узнать по отсутствию злобы и коварства в глазах и по существенно менее выпуклому животу. У него было широкое открытое лицо, и, не будь он полицейским, что все же накладывало свой отпечаток, его можно было бы даже счесть довольно милым парнем.

- Эй, Дилби!- прокряхтел толстый констебль Брюзггс, медленно поднимающийся по лестнице на третий этаж и столкнувшийся с Дилби и его спутником на угловой площадке.- Не подсобишь? Нужно отнести эту треклятую тяжеленную папку к архивным крысам. А то я уж запыхался, да и без того полным-полно дел.

- Простите, мистер Брюзггс,- ответил Дилби.- Господин комиссар велел мне сопроводить почтенного доктора.

Брюзггс окинул доктора взглядом, ничего почтенного в нем не увидел и кряхтя двинулся дальше по лестнице. Сам же Дилби и его спутник продолжили путь вниз.

- Вы, сэр, как я заметил, на особом счету у господина комиссара,- сказал Дилби доктору.- Он мало кого принимает лично.

- На это есть свои причины,- таинственно ответил доктор.

- У нас тут говорят,- продолжил констебль,- вы расследуете какое-то дело.

- Весьма неоднозначное дело,- кивнул Натаниэль Доу.

- Из таких, которыми обычно занимается мистер Мэйхью, значит,- прокомментировал Дилби.- Он и его сыскное бюро как раз таки специализируются на неоднозначном.

- Я слышал, он отстранен.

- О да, сэр, совсем недавно.- Было видно, что Дилби не хочет вдаваться в подробности.

За спиной раздались голоса и громкие шаги: вниз поспешно направлялись два огромных, совершенно идентичных констебля – судя по всему, братья-близнецы. Дилби и доктор Доу уступили им дорогу, поскольку, очевидно, останавливаться они и не думали.

Завидев коллегу, один из них воскликнул:

- Эгей, Дилби! Ты сегодня с нами?

- Конечно!- ответствовал сопровождающий доктора полицейский.- Не могу дождаться конца смены!

Близнецы захохотали и ускорили шаг.

Когда констебли скрылись на втором этаже, доктор поинтересовался:

- Могу я узнать, что за шум стоит? Что происходит?

И верно, что-то происходило в Доме-с-синей-крышей: как один полицейские были чем-то взбудоражены, а еще веселы… опасно веселы… Единственным хмурым существом, встретившимся доктору Доу под этой самой синей крышей, была пожилая дама в клетчатом платье, которая угрожала какому-то громиле-констеблю скормить его своему плотоядному растению в горшке, если она услышит от него хотя бы еще одно ругательство. При этом плотоядное растение – зеленая пасть на извивающемся стебле – будто бы понимало ее и хищно облизывалось при виде здоровенного полицейского, а тот самый полицейский заметно опасался безобидную с виду старушку.

- О!- обрадовался Дилби.- Хорошая новость. Господа Бэнкс и Хоппер, констебли с вокзала, раскрыли запутанное дело и арестовали убийцу. Сегодня они проставляются в «Колоколе и Шаре».

- Но я слышал, дело еще далеко от завершения,- заметил доктор.- И что арестованный ими – всего лишь свидетель.

- Это еще нужно доказать, а пока что он и есть убийца – раз сидит за решеткой-то.

Доктор на это хмуро промолчал.

Вскоре они спустились на первый этаж. У сержантской стойки их внимание привлек оживленный спор.

Дежурил сегодня сержант Гоббин, существо злобное, мстительное и исключительно коварное. На своем высоком стуле за стойкой напротив главного входа сержант походил на важного ворона, восседающего в гнезде. Гоббин являлся обладателем отекшего лица, вечно суженных глаз с бельмом на правом, угольно-черных бакенбард, переходящих в подкрученные усы, и вечно распухшего красного носа. В случае с этим вот сержантским носом доктор Доу не имел ни малейшего представления, что из многочисленных лекарств в его коллекции могло бы здесь помочь.

Обычно у сержантской стойки посетителей не бывает: жители Саквояжного района не приходят сюда жаловаться или подавать какие бы то ни было заявления, а последние записи в толстой сержантской книге обращений датированы еще временами, когда констебли работали на благо общества, примерно шестьдесят лет назад, при деде нынешнего бургомистра.

Но сейчас, напоминающий крошечную лодчонку, которую шторм несет прямо на скалу, у стойки стоял и возмущался некий джентльмен с очевидной склонностью к суициду.

- Это неслыханно! Возмутительно!- вопил он, а сержант Гоббин лишь криво усмехался. Злобного полицейского забавляло то, как пыжится этот нелепый человек в темно-сером костюме, как шляпа-котелок едва ли не подпрыгивает на его макушке, как трясутся его ручонки, сжимающие портфельчик для бумаг.

- Мистер Пиммз, что здесь происходит?!- спросил доктор подойдя.

Мистер Пиммз резко обернулся, но увидев, кто его окликнул, даже обрадовался.

- О! Господин доктор! Хорошо, что вы здесь! Они… эти…- он гневно замолчал, сдерживая ругательство,- отказываются отпускать мистера Келпи! Вы можете с этим что-то сделать?!

- К сожалению для вас, он ничего не сможет с этим сделать,- процедил сержант.- Убийца сидит, где ему и положено. И да, к слову: этот ваш законник, который заявился утром, ничего здесь не решает.

- Вы… это… вы пожалеете!

- Ну-ну.- Гоббин рассмеялся.

- Мистер Пиммз,- сказал доктор.- Я только что от господина комиссара. Он заверил меня, что мистера Келпи отпустят, как только судья Сомм подпишет все бумаги. Судья еще спит и обычно просыпается часа в два-три пополудни, после чего еще примерно два с половиной часа собирается. Чтобы добраться сюда, ему нужно еще около часа, хотя он живет на площади Неми-Дрё, которую можно разглядеть, выйдя из этих дверей. Ну и еще около трех часов он рассматривает первоочередные дела. Папку с делом мистера Келпи положили на самый верх стопки. Думаю, к вечеру его уже отпустят.

При этих словах улыбка слезла с губ злобного сержанта Гоббина. Он до последнего рассчитывал, что устоявшаяся за годы процедура не даст сбой. Обычно те, кто сюда попадал, выходили наружу только через заднюю дверь, закованные в кандалы. Да и то идти им было всего пару футов к тюремному фургону, после чего они отправлялись прямиком в квартал Хайд.

- Парни проделали большую работу! Отыскали убийцу…- начал он.

- Им придется поискать кого-нибудь другого,- сухо проговорил доктор.

Сержант Гоббин приподнялся на своем стуле и хрустнул крепко сжатыми кулаками. Он устремил на Натаниэля Доу яростный взгляд и уже собирался ответить по всей форме и существу этому чистоплюйному скользкому докторишке, но тут его грубо прервали:

- Стоять! Вы арестованы!- шипящий и хрустящий механический голос заполнил собой весь первый этаж Дома-с-синей-крышей.- Гражданин, вы совершили противозаконное действие! Именем полиции Габена! Стоять! Вы арестованы!

Орал один из полицейских – громила двинулся в направлении стойки, вел он себя при этом исключительно странно, если не сказать безумно. Вся верхняя половина его тела с металлическим скрежетом раскачивалась взад-вперед, а вытянутые руки хаотично болтались из стороны в сторону, описывая круги, словно лопасти пропеллера.

- Проклятье!- в ярости закричал сержант Гоббин.- Шарки снова сломался!

Шарки был констеблем-автоматоном. На первый взгляд его можно было принять за обычного полицейского: темно-синяя форма, высокий черный шлем с кокардой, дубинка на поясе. Но вблизи все сразу становилось ясно: глаза у Шарки были лампами (сейчас горела лишь одна из них), а рот, все исторгающий свои угрозы, походил на раструб-воронку клаксона. Но даже если не обращать внимания на ржавое лицо, лишь отдаленно походящее на человеческое, нельзя было не заметить, что форма его давно устарела, как и он сам. Так, к примеру, на мундире старого образца были два ряда гербовых пуговиц вместо одного.

«Латунный полицейский на службе закона!» – под таким гордым лозунгом механическое пополнение персонала должно было стать новой вехой в защите правопорядка, но, как и все в Габене, стало лишь очередным разочарованием. Когда-то, чуть ли не полвека назад, около трех дюжин латунных констеблей служили в Тремпл-Толл, подчиняясь своим человеческим коллегам – их использовали для оповещения, поддержки, связи и конвоя, но всего за несколько лет они безнадежно устарели, а заменить на новые их никто не удосужился. Теперь латунных констеблей на улицах города больше не осталось. Кто-то из них окончил свои дни на железной свалке Ружж, кто-то – на дне канала Брилли-Моу, кого-то продали на Черном рынке автоматонов в Фли, а Шарки, последний представитель своего вида, мог арестовать разве что слепого паралитика, да и то навряд ли – он, скорее, покалечил бы его беспорядочно размахивающими руками.

- Дилби!- орал сержант Гоббин, зажимая уши ладонями.- Сделай что-нибудь! Заткни его! Пока он не начал свистеть!

- Что мне с ним сделать, сэр?!

- Мне почем знать?! Убери его отсюда! Заткни! Сломай! Выкинь на свалку! Делай все, что хочешь, но пусть эта консервная банка заткнется!

Сержант явно был рад выместить свою злобу хотя бы на ком-то.

Дилби поспешил исполнить приказ – засуетился вокруг Шарки, пытаясь найти переключатель. Вжав голову в плечи и скорчив бессмысленную в данной ситуации страшную рожу, он запрыгал вокруг латунного полицейского, изворачиваясь и пригибаясь, чтобы не получить по голове одной из его тяжелых металлических рук. Не найдя, как отключить взбесившийся механизм, констебль выбрал момент, схватил автоматона и поволок его прочь. Всему этому сопутствовал хриплый смех старика Лоусона, который сидел в уголке, под доской с плакатами о розыске определенных лиц.

- Заткнись!- заорал на старого констебля сержант Гоббин.- Я знаю, что это твоих рук дело!

Воспользовавшись неразберихой, доктор Доу отвел мистера Пиммза в сторону.

- Что они себе позволяют? Никакой порядочности!- Банковский клерк зажал портфельчик подмышкой и яростно почесал бок, глядя на констеблей, собравшихся со всего участка поглядеть на шоу.- А этот гнусный сержант хуже всех!

- Уверен, он особо огорчен тем, что сегодня не будет гулянки за счет Бэнкса и Хоппера, проводивших арест мистера Келпи.

- Незаконный арест!- уточнил мистер Пиммз.- Что за город! Волокут в застенок кого хотят!

- Они не смогут пойти против приказа господина комиссара, мистер Пиммз,- заверил собеседника Натаниэль Доу.- Он получил все бумаги (свидетельства и прочее) от вашего адвоката. Благодаря вам мистер Келпи вскоре снова будет дома.

Мистер Пиммз тяжело вздохнул, поправил галстук и котелок на голове. Кажется, он успокаивался. Уверенность доктора подействовала на него ободряюще, да и в целом тот излучал спокойствие и хладнокровие. Паниковать и нервничать рядом с таким невозмутимым человеком, казалось, глупо и неуместно.

- У вас есть какие-нибудь новости о…- мистер Пиммз понизил голос,- Черном Мотыльке?

- Кое-какие есть, но немного. У нас есть план, как его поймать, но для этого нужен мистер Келпи.

Мистер Пиммз отстраненно закивал – он явно думал о чем-то своем.

- Предложение сэра Крамароу о любой возможной помощи остается в силе,- сказал он.- Его волнует судьба Черного Мотылька как никого.

- Да, я знаю это.

- Что-то известно о тех, кто хочет нас опередить? О тех, кто похитил Вамбу.

- Раз уж вы об этом заговорили, мистер Пиммз, у нас есть кое-какие подвижки. Есть даже подозреваемый. Тот, кто прикидывался сэром Хэмилтоном в экспедиции.

- Правда? И кто же это?

Доктор холодно поглядел на него.

- Боюсь, я вынужден пока что держать эту информацию в тайне. Того требует дело, вы понимаете?

Мистер Пиммз был явно разочарован. Плечи его опустились, взгляд уткнулся в пол.

- Я осведомлен о печальном положении дел сэра Крамароу,- сказал доктор Доу.- Я знаю, как для него это важно.

- Гм.- Пиммз пристально поглядел на доктора.- Вы побывали в этом змеином логове…

- Простите?

- В Клубе джентльменов-любителей науки. Уж они явно не упустили случая возвести как можно больше напраслины на сэра Крамароу. Должно быть, сэр Уолтер просто счастлив.

- Он сообщил суть сделки. Сказал, что если сэр Крамароу выиграет пари, он погасит все его долги.

- Это так,- вынужденно признал мистер Пиммз.

- А еще он сказал, что вы служите в банке Ригсбергов и приставлены к сэру Крамароу, чтобы проследить, куда тратятся их деньги. Зная репутацию этого банковского дома, можно уверенно заявлять, что они уже давно бы отобрали у сэра Крамароу залог, а именно его особняк в Сонн, но так как этого не произошло… полагаю, вы не сообщили вашему начальству о реальном положении дел.

- Вероятно, как друг я лучше, чем как служащий банка,- сказал мистер Пиммз, грустно улыбнувшись.- Сэр Крамароу… вы понимаете, его обаяние, его… Да что я вам рассказываю! Вы и сами имели счастье познакомиться с этим изумительным джентльменом. Несправедливо, что этот город так с ним обходится.

- Вы правы, мистер Пиммз.- Доктор кивнул.- Но я полагаю, скоро череда неудач сэра Крамароу завершится. Мистера Келпи освободят, и мы поймаем Черного Мотылька. Вы еще будете здесь, в участке?

- Недолго. Мне нужно вернуться в банк.

- Меня ждет пациент, поэтому я отдам вам лекарство для мистера Келпи. Это запас из его кабинета в ГНОПМ.- Доктор достал из саквояжа три небольшие склянки с черной жидкостью без каких-либо этикеток: - Пожалуйста, передайте их ему как можно скорее.

- Но до его освобождения меня вряд ли пустят…

- Констебль Дилби. Он кажется хорошим человеком. Передайте через него.

Мистер Пиммз кивнул.

Доктор Доу попрощался с клерком, застегнул пуговицы пальто, бросил быстрый острый взгляд на сержанта Гоббина, уже занятого беседой с кем-то из коллег, и направился к выходу.

Шумиха в участке улеглась, все вернулись к прерванным делам, а Шарки был выключен и надежно упрятан в чулан.

Прежде чем покинуть Дом-с-синей-крышей, уже на самом пороге, доктор услышал кое-что, что заставило его замереть на месте:

- …и он заявляет, что кукла отрезала ему лицо, можешь поверить?!

Натаниэль Доу резко обернулся. Мистер Пиммз тихо разговаривал с констеблем Дилби, старик Лоусон что-то ворчал себе под нос, бросая взгляды на дверь чулана и гадая, подходящий ли момент снова выпустить Шарки, или еще рановато. А у стойки мистера Гоббина стоял, вальяжно облокотившись о нее, незнакомый полицейский с пышными рыжеватыми бакенбардами. Судя по нашивкам, тоже сержант. Говорил именно он.

- Этот папаша совсем с цепи сорвался! Бездоказательно клевещет на почтенных людей, грозится сообщить в газеты. Заявил, что пойдет к этому писаке Трилби. Уверен, они же сами с женушкой и отчекрыжили морду мальчишке! Что это, редкость в Габене?

- Шалил, небось, или огрызался,- усмехнулся Гоббин – по его лицу было видно, что он получает невиданное удовольствие от жуткой истории, которую рассказал ему коллега.- А ты видел этого мальчишку? Там совсем кровавое месиво? Тошнотворное?

- Да я тоже хотел бы глянуть,- пожаловался незнакомый сержант.- Но он весь замотан бинтами, ничего не видать. Да и, говорят, уже пришили ему лицо обратно.

- Да, жалко. Хотел бы я поглядеть на его первый денек в школе без кожи.

- Да уж, презабавное было бы зрелище…

Натаниэль Доу сжал зубы. Он видел этого бедного мальчика, он лично пришивал ему лицо на место, он до сих пор слышал дрожащий голос его матери, видел ее полные слез глаза. Более того, прямо сейчас этот самый ребенок ждет его для перевязки.

Семейство Мортонов постигло ужасное несчастье – они не заслуживали, чтобы о них такое говорили, но поделать с этим доктор ничего не мог. Единственное, что он мог сделать, это избавить себя от мерзости полицейского ведомства, которая словно липкой маслянистой пленкой оседала на коже.

Он развернулся, толкнул дверь и покинул Дом-с-синей-крышей.

***

Человек, забившийся в угол узкой тюремной камеры, походил на старую, потерявшую форму перину со сбитой набивкой, съехавшей куда-то книзу. На нем были лишь штаны да рубаха. Грязные босые ноги сучили по заплеванному ледяному полу, на них алели следы, оставленные полицейскими дубинками.

Узник трясся, но не от холода или полученных травм. Его колотило, а от одолевающего жара, казалось, кипела кровь. Перед глазами все плыло. Он запустил дрожащие пальцы в спутанные, слипшиеся от пота волосы. Его мокрое осунувшееся лицо совсем не походило на лицо того, кого вчера засунули в это помещение: кожа побелела и словно бы даже истончилась, под глазами прорисовались черные покойницкие круги, жутким узором на лбу и висках проступила сеть ветвистых синеватых вен. Этому человеку было плохо. Лихорадка, казалось, разрывала его на куски.

- Я… не знаю. Я не знаю… Не знаю я…- сорванным голосом хрипел заключенный.- Я… не… знаю…

- Все ты знаешь,- последовал ответ, произнесенный негромким тягучим голосом.- И ты все мне расскажешь.

Заключенный поднял испуганный взгляд, но увидел лишь черную тень, стоящую по ту сторону решетки.

В каталажке Дома-с-синей-крышей свет был погашен. Прочие арестованные забились в разные щели, перепуганные до смерти. Человек-тень повторил:

- Ты мне все расскажешь.

Казалось, у него и вовсе нет лица – оно было туго затянуто черным шарфом, а глаза скрывались под защитными очками с затемненными стеклами. Этот человек вел себя так спокойно, как будто не только это помещение, но и весь полицейский участок принадлежали сугубо ему.

- Ты никогда отсюда не выйдешь, никогда,- угрожающе проговорил он.- Ты слышишь меня? Отвечай мне!

- Я не знаю.

- Где Черный Мотылек?

- Я не знаю. Он где-то в городе… выпущен на свободу.

- Не пытайся запудрить мне мозги. Ты ведь знаешь, о чем я. Другой Черный Мотылек.

- Что? Я не понимаю…

- Я все знаю,- зашипел человек в черном.- Гиблинг, старый мерзавец, всех провел. Вы с ним привезли сюда Черного Мотылька еще двадцать лет назад и спрятали его. Спрятали его ото всех.

- Профессор Гиблинг ничего не спрятал. Я ничего не прятал!

Человек в черном рассмеялся.

- Профессор Гиблинг, очевидно, считал, что его жизнь менее ценна, чем жизнь какой-то твари из джунглей. Он тоже ничего не сказал, когда его убивали.

- Что… вы… убили профессора? Нет!

- Мы и тебя убьем, Келпи. Если ты сейчас же все мне не расскажешь.

- Я ничего не знаю!- заскулил заключенный.- Ничего! Нет никакого другого Мотылька!

- Конечно же, есть! И хватит лгать мне. Я все знаю. О том, что вы его поймали с Гиблингом! Знаю, что вы привезли его в Габен. Не ту сказочку, которую вы рассказали Крамароу и прочим. Я все выяснил.

Мистер Келпи отчаянно завопил:

- Нет! Это была правда!

- Мистер Робертсон тоже так считает?- спросил человек в черном, и мистер Келпи содрогнулся уже в большей степени от ужаса, чем от лихорадки.- Он тоже полагает, что это правда?

- Мистер Робертсон? Но как?

- Я отправился в джунгли, Келпи. Я отыскал брошенного вами человека. Он все мне рассказал. Из того безумного бреда, который он говорил, мне удалось вычленить крохи правдивых сведений. И правда в том, Келпи, что вся ваша история – это ложь. Ну же, Келпи, скажи, сколько еще смертей должно быть на счету этой твари. Зачем жертвовать ради нее жизнью? Расскажи мне, и твои мучения окончатся. Где тайник?

- Нет никакого тайника!

- Хватит, Келпи. Я ведь вижу, как тебе плохо. Лихорадка убивает тебя. Расскажи мне, и тебя ждет облегчение.

Человек в черном достал из кармана небольшую склянку и показал ее заключенному. Тот потянулся к ней и, брызгая слюной, взмолился:

- Дайте! Дайте мне мое лекарство! Прошу вас! Мне очень плохо! Я горю… я умираю…

- Не раньше, чем ты расскажешь мне, что тебе известно. Ну же! Говори!- Человек в черном утратил последнее терпение.- Говори сейчас же!

- Он… он мертв… мертв.

- Что?!

- Черный Мотылек. Это правда: мы с профессором привезли Черного Мотылька в Габен. Но он погиб. Профессор Гиблинг и я… мы убили его.

- Как это, убили?

- Он вырвался. Вырвался сразу после приезда в Габен. Прямо как этот. Он вырвался, и нам пришлось его убить. Он сгорел в топке.

- Это ложь! Гнусная ложь!

- Нет, я не лгу. Профессор узнал, что мотылек несет в себе проклятие. Из-за него погибли все в экспедиции, мотылек стравил их друг с другом. Он свел с ума мистера Робертсона и заставил профессора бросить его в джунглях. Он почти свел с ума самого профессора. Мы должны были убить его. Это был единственный выход.

Человек в черном схватился за прутья решетки и придвинул к ним голову.

- Как вы могли убить это бесценное существо?

- Оно сеет страх и безумие, плодит паранойю, заставляет повернуть против самых близких. Черному Мотыльку не место в Габене. Здесь, где все и так всех ненавидят и презирают… он просто свел бы город с ума. Мы видели, как два брата закололи друг друга, пытаясь заполучить Черного Мотылька, видели, как мать бросила своего ребенка в топку паровоза, решив, что тот хочет завладеть Черным Мотыльком. Это безумие нужно было остановить! Поэтому профессор Гиблинг противился новой экспедиции! Он взял с меня слово, что, если она увенчается успехом, я приложу все усилия, чтобы убить нового Черного Мотылька. Но я… я не успел…

- Какая замысловатая ложь, Келпи,- тихо сказал человек в черном.- Вы долго ее придумывали с профессором? Именно это вы должны были рассказать, если бы вас раскрыли и стали пытать?

- Это не ложь! Как вы не понимаете… Дайте… дайте мне лекарство… я больше… больше не могу!!!- Мистер Келпи издал совершенно нечеловеческий крик. Казалось, он вот-вот вывернется наизнанку либо сорвет с себя кожу.

Человек в черном просунул руку между прутьев решетки и разжал пальцы. Склянка упала на пол и со звоном разбилась, а лекарственная смесь расплескалась по камню.

- Нет!

Мистер Келпи бросился к разбитой баночке и принялся слизывать с пола свое лекарство, не замечая, что режет губы и язык об острые осколки.

- Никчемность,- прошипел человек в черном над ним.- Полнейшее ничтожество.

Мистер Келпи поднял голову, но никого по ту сторону решетки уже не было.

В арестантском помещении Дома-с-синей-крышей зажегся свет, звякнули ключи и раздался скрип башмаков дежурного констебля Уилкинса.

- Не спать! Не спать!- прогудел он, стуча дубинкой по прутьям камер.- В гробу отоспитесь!

***

Площадь Неми-Дрё была шумной и оживленной, как поминки никем не любимого родственника. В ее центре стоял, помигивая фонарями, старенький дирижабль «Воблиш». Грязно-серый пассажирский аэростат маршрута «Площадь – парк Элмз – Фонарная набережная» вот-вот должен был отчалить: громко раздавал приказы человек в фуражке, а причальная команда мельтешила у катушечных машин, готовясь отдать швартовые тросы-гайдропы. Все пассажиры уже были на борту, станционный смотритель зазвонил в колокол.

По мостовой вокруг дирижабля медленно полз поток самоходных экипажей: «Трудсы», городские кэбы, фургоны и трициклы сигналили и стучали колесами – из-за них площадь тонула в никогда не рассеивающемся дыму. Клаксонирование и вытье труб полицейских тумб почти не затыкалось сутки напролет, а ворчание толпы пешеходов напоминало мушиный гомон в запертой комнате… Еще стоит упомянуть навязчивые рекламные афиши. Они здесь были повсюду – даже в небе. На аэро-бакенах над площадью висело множество вывесок: «Купите хрякка в лавке домашних любимцев “Ниф-ниф” – розовые хрякки сейчас самый визг моды!», «Помадка для волос Крауслица! Купите тюбик представительности и жестянку великолепия!», «“Ригсберг”. Ваши деньги здесь» и тому подобное…

Шум, вонь, смог, лезущие в глаза вывески… Тех, кто жил в выходящих на Неми-Дрё домах, можно было бы лишь пожалеть, если бы не одно «но»: на их месте мечтал оказаться едва ли не каждый в Тремпл-Толл. Эта площадь была своеобразным центром Саквояжного района, и на нее глядели окна пассажа Грюммлера, банка Ригсбергов, апартаментов Доббль и прочих уважаемых мест. Свои двери для посетителей открывали: лучшая цирюльня, шикарный ресторан «Паулинн», два джентльменских клуба. Помимо прочего, шанс отравиться в местных кафе, кондитерских и пирожковых был очень мал, а кто-то даже видел поблизости гуляющего на поводке пуделя (почти чистого).

Жизнь на Неми-Дрё закручивалась и замешивалась, будто в каком-то котле, и заметно ее ускоряла местная газета «Сплетня», чья редакция приютилась тут же, неподалеку от трамвайной станции. Как бы кто ни относился к тому, что печатали в «Сплетне», читали ее почти все – никто не хотел отставать от событий, а благодаря фантазии и автоматонной работоспособности неугомонных репортеров, события эти сменялись с невиданной скоростью. Так, уже к вечеру полуденные новости могли настолько устареть, что их иначе как «прошлым веком» и не назвать было.

Но сейчас большие часы над банком пробили полдень, а значит, новый тираж только отпечатали. Из дверей редакции, словно тараканы из коробка, выскочили две дюжины мальчишек-газетчиков: с визгом и гиканьем они разбежались в разные стороны, разнося сплетни и неподтвержденные слухи по всему Саквояжному району.

И вот, будто только того и ждал, из узенького, соседствующего с дверями редакции подъезда показался ничем не примечательный с виду субъект – таких в Тремпл-Толл и на Неми-Дрё множество: отягощенный брюшком и небритый. Господин этот кривобоко обмотал шею полосатым шарфом и глубоко засунул руки в карманы ношеного пальто. Подмышкой он при этом держал зонтик, обтянутый газетной тканью.

Обладатель вислых щек и цепкого взгляда с недовольством отметил клубящийся уже по пояс молочный туман, подошел к окошку под редакцией и купил свежую «Сплетню», еще горячую, после чего двинулся в сторону трамвайной станции. Шагал этот мистер неуверенно: спотыкался, пошатывался, наталкивался при этом на людей, собирая с каждого, словно налог, возмущенные окрики, – он явно был нетрезв, да и выглядел так, будто не спал уже третьи сутки.

Оказавшись на станции, нетрезвый мистер слился с толпой, стал ее частью – всего лишь одним из осунувшихся и хмурых жителей Тремпл-Толл, ожидающих свой трамвай. Трамвай вскоре подошел, проглотил толпу, словно ржавый копченый кит – клин вялых мальков в шляпах-котелках, и отбыл дальше, в сторону вокзала.

На станции практически никого не осталось – лишь тот самый нетрезвый мистер и какой-то человек, мерзнущий на скамейке под навесом – он тонул в тумане практически по грудь. Человек на скамейке поднял воротник пальто, низко надвинул котелок на лоб. Чтобы защититься от гари, копоти и пыли дорожного движения, он замотал лицо шарфом и опустил на глаза защитные очки. В руках незнакомец сжимал жилетные часы и глядел на них, словно сверял трамвайное расписание или же чего-то (может, кого-то) ожидал.

Нетрезвый мистер, шумно закряхтев, опустился на скамейку рядом с ним, раскрыл газету и уткнулся в нее.

- Кхе-хе-хе.- Он кудахтающе рассмеялся.- Кто-то подшутил над людишками – перевел все часы в Саквояжне на час назад. Как такое может быть? «Сплетня» завралась вконец.

Его сосед по скамейке глухо – из-за шарфа – произнес:

- Скоро заголовки в «Сплетне» будут не в пример более громкими.

Это прозвучало весьма угрожающе, но мистер с газетой не придал значения сказанному, словно и вовсе ничего не услышал. Лишь кашлянул и перелистнул страницу.

- Мне сообщили, что Джонатан Мортон меня искал,- сказал он.- Миссис Бремм, соседка, как ей и было велено, уверила мистера Мортона, что после нашей с ним встречи меня никто не видел. Она сообщила, что он сильно нервничал и был испуган. Все, как вы и говорили.

- Сегодня наш друг по делу Каштановой улицы уже все завершит – осталось совсем недолго,- сказал сосед по скамейке, по-прежнему не отрывая взгляда от часов.

- Как вам это удалось?

- Людское поведение, мистер Граймль, столь же предсказуемо, как и погода над городом,- был ответ.- Провокация – это рычаг. Все остальное – лишь закономерный ход шестерней.

- Вы уверены, что он больше ко мне не заявится?

- Разумеется. Он придет прямо ко мне. Осталось его немного подтолкнуть.

- Учитывая, что вы ничего не делаете просто так, мистер Блохх, то я предположу, что провокация Джонатана Мортона – это часть чего-то большего.

Мистер Блохх едва заметно кивнул. Он задумался о чем-то своем, отстраненно поглядел на темное зловещее здание с колоннами на противоположной стороне площади. Это был банк, единственный в Тремпл-Толл. Им владели монополисты и пираньи своего дела – семейство Ригсбергов. Именно так, считал мистер Блохх, и должен выглядеть настоящий банк: мрачным, отталкивающим местом, куда приходят лишь исключительно и бесповоротно отчаявшиеся люди.

- Признаюсь вам, для меня все это в новинку,- тем временем продолжил мистер Граймль.- Прежде я просто брел по следу, вынюхивал да подслушивал, иногда выбивал долги. Но это… слишком хитроумная обманка даже для старика Граймля. Свести с ума человека несложно, сложно подстроить так, чтобы сумасшедший делал то, что вам нужно.

- С сумасшедшими проще, мистер Граймль,- ответил мистер Блохх.- Они действуют еще более предсказуемо, чем обычные, нормальные люди. Главное понять, какой именно вид безумия имеет место. И паранойя… один из наиболее легко контролируемых. Обожаю паранойю. Вы не забыли вручить нашему другу с Каштановой улицы револьвер? Без револьвера ничего не получится.

- Как я мог забыть?- недовольно пробурчал мистер Граймль.- Я все-таки не новичок какой, а частный сыщик с опытом более…

- Да-да, мистер частный сыщик,- перебил его мистер Блохх,- если мне не изменяет память, вы исчезали не просто так, а должны были кое-кого отыскать.

Мистер Граймль нахмурился, перевернул очередную газетную страницу и не глядя уставился на чернильное полотно статей. Едва шевеля губами, словно зачитывая их себе под нос, произнес:

- Я все узнал. Интересующая вас личность действительно еще жива. Этот человек… вы никогда не поверите, где он.

- Удивите меня.

- Он сидит в карцере в Хайд. Никто его не видел годами, прочие заключенные и вовсе не имеют о нем ни малейшего представления. Но мне удалось разговорить бывшего надзирателя, он подтвердил, что интересующая нас личность действительно там. Все вами описанные симптомы присутствуют. Этот сумасшедший твердит, что у него украли жизнь, украли его память, что якобы годами он ходил на службу, но при этом он не может ответить, что это за служба такая.

- Хайд? Вы уверены?

Мистер Граймль хмыкнул и осторожно, чтобы не нарушить свою маскировку, за газетой протянул соседу по скамейке мятый конверт, пухлый из-за бумаг.

- Здесь все,- сказал он и, когда мистер Блохх спрятал конверт в карман пальто, перевернул очередную страницу газеты.- Весь мой след: бумажный и действительный – я все записал.

- Хорошая работа, мистер Граймль.

- Меня волнует, как вы до него собираетесь добраться. В карцеры Хайд невозможно попасть. Они охраняются лучше, чем банковское хранилище Ригсбергов.

Мистер Блохх несколько помедлил с ответом:

- У меня есть человек на эту роль.

- У вас всегда есть какой-нибудь человек на какую-нибудь роль,- прокомментировал мистер Граймль.

Мистер Блохх ничего на это не ответил. Он снова поглядел на свои часы и, улучив момент, вдруг нажал на небольшую кнопку, останавливающую ход стрелок. И в этот миг с аэробакенов и столбов на площади завыла штормовая тревога. Движение на проезжей части на мгновение как по команде остановилось, пешеходы застыли, подняли головы и, не сговариваясь, нахмурились, но уже в следующую секунду все вернулось на круги своя, лишь туман поднялся еще на пару дюймов, но теперь это был уже не просто туман – это был предвестник скорого шквала. Второго за одну только эту неделю.

- Как вы это делаете, хотел бы я знать?- спросил частный сыщик, но вместо ответа мистер Блохх сказал:

- Все произойдет сегодня. Будьте готовы, Граймль. Фиш сделает свою часть, вы должны выполнить свою. Не подведите меня.

После чего встал и, не прощаясь, двинулся к мостовой. Мистер Граймль покачал головой, сложил газету и отправился обратно, в сторону своей крошечной конторки возле редакции газеты «Сплетня».

Мистер Блохх тем временем замер на бордюре, поднял вверх правую руку и принялся раз за разом, словно сигнализируя кому-то, распрямлять пальцы: «пять… пять-четыре… два… четыре… один… три… пять… один… один…». После чего он как ни в чем не бывало опустил руку, дождался, когда из потока экипажей отделится небольшой черный «Трудс» и подкатит к нему. Боковой фонарь на экипаже пару раз мигнул, дверь открылась, и мистер Блохх забрался внутрь.

Как только он оказался в экипаже, «Трудс» тронулся и покатил в сторону улицы Бремроук.

- Я вижу, вы чем-то сильно возмущены, мадам,- сказал мистер Блохх, пряча часы в жилетный кармашек.

На сидении напротив застыла холодная статуя в темно-синем, почти черном, с душащим горло воротником платье и пальто ему в тон. На голове ее была шляпка с перьями и торчащими кверху двумя острыми шляпными булавками. Бледное лицо со впалыми щеками и тонкими губами этой женщины являло собой саму суть строгости, и мистер Блохх, как бы парадоксально это ни было, ощутил, что его сейчас начнут воспитывать, хуже того – наказывать за что-то.

- У меня есть право быть возмущенной, мистер Блохх,- сказала женщина сухим ломким голосом.- Я наняла вас, чтобы вы разрешили мое затруднение, но, насколько я поняла, вы слишком заняты другими делами.

Мистер Блохх улыбнулся под своим шарфом.

- Мадам, я спешу уверить вас, что ваше дело занимает все мои мысли. Я как раз только что встречался с исполнителем ключевой роли в нем.

- Неужели?

- Ему были выданы новые инструкции. К тому же нам остается лишь ждать. Я ведь говорил вам, что ваше дело требует особого подхода, требует выдержки и терпения. Оно из разряда самоисполняющихся, но на то, чтобы оно…- он протянул: - само-исполнилось, нужно время. Рычаги, заводящие маятники, дернуть просто, но эти маятники должны раскачаться с достаточной силой, чтобы зацепить нужные нам крюки-триггеры, а те, в свою очередь, потянут нужные нам цепи…

- Маятники, крюки, цепи! Я не понимаю всей этой вашей машинерии!

- Уверен, это не так, и вы все понимаете. Вы очень умная женщина, миссис Четвин, иначе вы бы не работали там, где работаете.

- Но дело никуда не движется!

- Вы заблуждаетесь, миссис Четвин,- сказал мистер Блохх.- «Лейпшиц и Лейпшиц» уже избавились от него. Мой человек внедрен на его место, и вскоре мы достанем все интересующие нас бумаги. Но постойте! Вы назначили эту встречу, потому что усомнились во мне и в моих методах? Вы ведь помните, о чем мы говорили? Терпение, миссис Четвин. Терпение и хладнокровие. Это очень сложные планы. Если вы не хотите, чтобы вас заподозрили, вы должны быть очень осторожны.

- Я помню,- сказала миссис Четвин таким тоном, каким уместнее было бы сказать: «Чтоб ты сдох и тебя собаки жрали».- Я не за этим назначила встречу, мистер Блохх. Мне пришло извещение.

Мистер Блохх, каким бы бесстрастным он ни казался, все же чуть подался вперед. Это известие взволновало и обрадовало его. Наконец-то!

Миссис Четвин угрюмо продолжала:

- У вас меньше недели, мистер Блохх. Если за это время вы не успеете передать мне ваш фонарь, то я отправлюсь без него, вы понимаете это?

- Конечно, миссис Четвин,- размеренно проговорил мистер Блохх.- Я все понимаю: в министерстве не терпят непунктуальность.

- Вот именно,- со злостью проговорила женщина.- Но зато в вопросах кражи чужих жизней они соблюдают весьма недвусмысленный подход. Ваш фонарь будет готов ко времени моего отправления?

- О, он будет готов уже на днях,- заверил ее мистер Блохх.- Все движется. Все идет своим чередом.

- Не забывайте о вашей части уговора, мистер Блохх,- сказала миссис Четвин.- Вы должны избавиться от него, он мне больше не нужен. Когда я вернусь, я хочу, чтобы моя сестра была лишь моей.

Мистер Блохх пристально поглядел на собеседницу сквозь стекла защитных очков. Эта женщина прекрасно знала, чего хочет, и вела себя соответственно – никаких двусмысленностей, никакой многозначительности, никаких намеков – лишь уверенное движение к намеченной цели. В какой-то степени он уважал это, но при том еще и презирал, поскольку таких людей не составляло труда просчитать. С ними можно было выстраивать схемы на множество шагов вперед, и они, как правило, примерно следовали по намеченным траекториям, послушно шагали на уготованные им клеточки, двигались туда, куда было нужно ему. Ведь они привыкли ходить таким образом.

Что касается миссис Четвин, то она страдала болезненным чувством собственничества и неизлечимой мономанией по отношению к своей младшей сестре. Собственные дети ее так не волновали, как мысль о том, чтобы остаться с сестрой лишь вдвоем, как в выдуманном ею детстве, когда они были неразлучны. Но у нее было некое препятствие на пути к достижению желаемого, и это препятствие она решила убрать самым жестоким образом. Правда, до недавнего времени у нее не было подходящего средства для этого и какая все-таки удача, что ее доверенный адвокат посоветовал ей некоего мистера Блохха, талантливого устранителя чужих препятствий.

«Трудс» вырулил на Бремроук, проехал два квартала и подкатил к обочине. Остановился. Механик постучал в окошко за своим местом, давая пассажирам знать, что они прибыли.

- Вам не стоит переживать, миссис Четвин,- сказал мистер Блохх.- Ваше дело близится к завершению и будет исполнено еще прежде, чем я добуду фонарь. Сегодня вам стоит наведаться на Каштановую улицу примерно к часу дня. Устройтесь напротив дома, на другой стороне улицы, не покидайте экипаж, ну а мне как раз нужно выгулять Карину – что-то она засиделась взаперти.

При этих словах миссис Четвин поморщилась – она прекрасно знала, кто такая Карина, – но почти сразу на ее тонких губах появилась некрасивая улыбка. Этой вероломной и коварной женщине улыбаться совершенно не шло.

Мистер Блохх открыл дверцу экипажа и вышел в туман на улицу. Напоследок проговорил:

- И возьмите с собой ваш театральный бинокль, миссис Четвин.

После чего он захлопнул дверцу и отошел в сторону, глядя, как черный «Трудс» снова возвращается в ленивый поток экипажей. Вскоре тот стал лишь грязной чернильной каплей в этом потоке и исчез в клубах дыма, вырывающегося из десятков выхлопных труб.

Мистер Блохх огляделся по сторонам, плотнее закутался в пальто и двинулся вглубь переулка Фейр.