Мое ускорение

Глава 17

Нас всё-таки подвезли обратно к месту жительства студентов. Нас — это меня и Аркадия. Ленка уехала с отцом. Народу у бараков прибавилось, я вижу молодую воспитательницу Ольгу в толпе студентов и иду к ней.

— Анатолий, а ты как тут? — узнает она меня. — Представляешь, Лукарь в тюрьме!

Путает она КПЗ и тюрьму, но это понятно.

— Представляете, нет её уже там! — в тон отвечаю я.

— Сбежала? — раздался чей-то женский голос, той, кто Ленку, очевидно, хорошо знает.

— Отпустили за отсутствием состава преступления, — предполагаю самое очевидное завершение конфликта.

— Черт-те чё, там кровищи было, — расстроился тот же самый голос.

— Аркадий, организуй комсомольское собрание прямо сейчас, — даю команду я и громко добавляю: — Явку проверю лично!

— Ужин через час, — загомонили комсомольцы.

— Успеем, — отрезаю я и за локоток отвожу воспитательницу подальше от лишних ушей.

— Меня так ругали вчера! — принимается жаловаться девушка.

— И сегодня будут ругать, я в том числе. Ты чего ментам не сказала, что Ленке всего семнадцать, причем, пару дней как исполнилось? Её там с матёрыми зечками посадили, — вру я, ибо сидела она одна, по рассказам малолетней преступницы.

— Я не знала, а что, это важно? Она паспорт с собой забыла взять, потом устроила танцы, потом…

— Оль, ты зачем эти танцы разрешила? Чего ради с местными их проводить?

Вставив пистон горе-ответственной за детей, и выдав всего одно ЦУ — если что — звонить мне или Киму, через приёмную, отправляюсь к товарищам-комсомольцам. Я не стал задвигать пламенную речугу, а наоборот, нудным голосом час рассказывал, что будет в этом случае, а что в ином. Рассказ всегда заканчивался или тюрьмой «как у Ленки» или отчислением из школы и пинком под зад из комсомола. Народ слушал откровенно с нетерпением. После первого рабочего дня у них у всех разыгрался аппетит, а я задерживаю. Ничего, в другой раз такую лекцию слушать не захотят, может, хоть думать будут. Я точно помню, в этом возрасте меня больше всего бесили нудные нравоучения, а не иное гипотетическое наказание.

Наконец, идём в столовую, и я ругаю уже Бейбута:

— Чего ты, выгнать не мог всех Ленкиных кавалеров?

— Да ну её! Связываться не хотел, — честно признался друг в том, что боялся он, в первую очередь, нашу соседку.

В столовой накрыты столы и лишнего комплекта блюд, вроде как, нет. Ничего, Лукарь, думаю, у родственников покормят.

Кормили хуже, чем в Родниках в прошлом году, но лучше чем в нашей школьной столовой. Обратно иду уже сытый и довольный жизнью, оглядывая поселковую действительность. Идём по деревенской части Шушенского, обгоняя неторопливых уток и невозмутимых кур. От гусей опытно сторонюсь. Гусь — птица долбанутая, вроде Ленки. Улица состоит из одноэтажных домов, некоторые выглядят побогаче, иные — совсем бедно. Расслоение общества и в СССР было кое-какое. Редкие особи мужского пола провожали нас равнодушными взглядами. Это в маленькой деревне могут сплотиться против чужаков, а в большом пгт всем плевать, кто там приехал. Около одного из чахлых домов замечаю бабулю лет за восемьдесят, стоит с клюкой в открытой калитке и смотрит на проходящую молодежь, уделяя внимание одним парням. Мы весело шумим, а бабулька, очевидно, вспоминает, кому не дала в своё время. Вдруг она говорит мне твердым голосом:

— Эй, ты, со значками. Да ты, страшненький, подь сюды!

Подхожу, уже потеряв первоначальную симпатию к старой карге.

— Ты себя в зеркало видела? На смерть похожа, — огрызаюсь ей.

— Да знаю я! Поймай курей во дворе, выпустила нечаянно, — беззлобно просит старуха.

— Аркаш, Бейбут, Колесников, Малышев, Синицкая сюда идите, — командую я.

Подошли все кроме, разумеется, Синицкой. Вредная девка фыркнула и пошла дальше. Недолго…метров десять. Потом длинный нос вернул её в нашу компанию. На это и расчёт был — чтобы такая любопытина и пропустила что-то необычное?

М-да, бедновато у бабки, дом старый, не красили лет сто, крыльцо нормальное, но ступеньки поломанные, как бабка ногу не сломала до сих пор? В огороде растет только лук и картошка, хотя, как она смогла её посадить — неясно. Из хозяйства только куры, нагло шлындающие по двору. Сарайку с ними бабка забыла закрыть. Даю команду аккуратно собрать птицу и вернуть на место обитания.

— Синицкая, у двери стой, как с курицей кто подойдет, открой и сразу закрывай, как вернёте курей на место, а то опять сбегут. Аркаша, бля! Ты не топчи курочек, а лови! Убытку, чую, от тебя будет! — отдаю бодрые команды я.

Пять минут позора, и дичь на месте! Я ещё и зерна подсыпал им, бабуля у меня вечером обычно зерно давала, а утром мешанку из круп. Ну, когда комбикорм.

— А что, дети в городе? — спрашиваю я у бабы Зои.

— На войне дети мои погибли, я и сама повоевала, меня бог уберег, а их нет, — признаётся бабка, заставляя считать, а сколько лет-то ей?

Вышло не меньше восьмидесяти. Бодрая ещё, нагибаться трудно только ей.

— Баб Зой, а хотите, я вам крыльцо поправлю, — неожиданно слышу голос, кого бы вы думали? — Аркадия!

То, что он рукожоп, это даже не обсуждается. Но всех поразило его желание помочь бескорыстно, потому что с бабки явно взять нечего чужому человеку.

— И я могу, — влез Бейбут, но тут хоть всё понятно.

Он старых уважает, и вообще, за любой кипиш. Даже за голодовку, такой уж он шебутной.

— Денег нет! Яйца дам вам, десятка два в неделю, — сразу поставила точки над «и» старушка.

— Да не на… — попытался отказать сын генерала Петр Колесников, — но получил под дых от меня.

Пусть, бабка от чистого сердца предложила. Договорились, что вскоре вернёмся с инструментом и досками.

Около барака я неожиданно наткнулся на Уазик с Лукарями. Старший Лукарь беседует с Олей и молодым парнем из педа, с которым я даже не успел поговорить, а Ленка таскает в машину свои вещи. Её забирают из колхоза. Что, на мой взгляд, верно, Ленка — баба злопамятная. Ехать предлагают в ночь! А ничего, что водитель и так наездился за сегодня? Ан нет! Валерий Ильич сказал, что выезд часа через три, а пока водитель вздремнёт. И точно, водителя не было за рулём, а был Ленкин папа.

— Тебя сейчас забрать, или в час ночи сюда за тобой приехать? — спросил подполковник, уже самолично ковыряясь в капоте машины.

— А что, тут все дела уже решили? — поинтересовался я.

— Ага, прискакал этот гусь перепончатокрылый, — довольно ответили мне.

— Гусь? — не понял я.

— Фамилия Гусев у него, — пояснил Валерий Ильич.

— Лучше тут останусь, спать не лягу, я днём выспался, — решаюсь я.

— Да видел уже! Спал как сурок! Не каждый солдат так засыпать может, а ты спал с прямой спиной и ни разу не упал по дороге.

Машина уехала, а мы отправились за инструментом, там нужен-то был молоток, гвоздодёр и пила, распилить доски, которых немерено валялось около барака. Поменяли мы ступеньки, навалившись, выправили палисадник, подперев его кольями. Еще пообещали на выходных выкопать картошку. Но это уже без меня.

В барак вернулись, когда стемнело, парни завалились спать, а я сидел с Олей и пытался вникнуть во все их дела. А дела были так себе, судя по предложенной работе и оплате, много моим однокурсникам тут не поднять бабла.

Лукари заехали за мной в час, на заднем сиденье уже телепалась дочка, старший Лукарь сидел на переднем пассажирском и пытался уснуть. Удалось или нет, не в курсе, ибо мне удалось. Проснулся от попытки Лены уложить меня как-то поудобнее себе под голову.

— Вставай, приехали, — пихаю её в бок, ибо уже Студгородок.

Раннее утро, ночью прошёл небольшой дождик, мы с Ленкой опять таскаем запасы еды ей в комнату.

— Спасибо тебе, парень! Извини, что сорвал от важных дел, — жмет мне руку на прощанье Валерий Ильич. — Если что надо будет, сразу звони.

Машина уехала, и я, довольный похвалой, понимаю, что номер телефона мне не дали. Куда звонить? Хотя надо будет, у соседки узнаю! Я не из стеснительных!

А вот из них! Поднимаюсь наверх к Илье узнать, как вчера прошёл день, а он не один, а с Александрой! Причём, та в одной тельняшке слоняется у него по комнате, что-то выискивая. Сам Илюха, очевидно, в туалете или умывальнике.

— Ой! — говорит ветреная спортсменка.

— Сорри! Скажи Илье, что Лена его приехала, — с каменным лицом английского лорда говорю я и, не дав открыть рот соблазнительнице, ухожу.

Вот козёл, пока я его суженую из лап дракона вытаскивал, он мою милую по сеновалу трепал!

Ну не дракона, гуся, но из лап же!

— Толя, я к Илье, — деловито говорит Ленок, выходя из комнаты, застав меня открывающим свою дверь.

«Вот только убийства мне с утра не хватало, надо отвлечь малолетку», — мелькает у меня в голове.

— Лен, стой! — командую я. — Куда ты поперлась как лахудра? Марш голову мыть! Будем из тебя королеву делать! — уверенным тоном командую я.

С ней только так и надо, иначе, если убеждать вежливо, она из вредности сделает по-другому.

Ленка недоверчиво хмыкает и, видя, что я не шучу, включается в очередную веселую забаву по её мнению. Как же! Сам Толя Штыба будет о ней заботиться! Веселуха, блин. Ниче, мне бы время потянуть, пока эти развратники разбегутся! Украшение Ленки меня увлекло, сначала я забраковал её прическу, никаких начесов или длинных волос, нахрен бигуди! Просто резинка и тугой хвостик на голове. Очень удобно за такой брать… гм… мужчины меня поймут.

Забраковал и перламутровую помаду, только красная оральная зона, глаза и ресницы накрасила сама, ногти я помогал. Сделали в два цвета, очень сейчас такое необычно. Простой сарафан — тоже не то… нашёлся ремешок на талию, утянул его со всей пролетарской дури. Натянулась ткань на груди и чуток поднялся подол, почти обнажив чулочки.

— Лифчик снимай, — подумав, говорю я.

Без слов Ленок вытягивает этот предмет женского обихода из сарафана.

— Сейчас само-то! — говорю я, видя, как соски буравят ткань.

Босоножки на каблуках! Ох, ты ж! Педикюр ещё делать придётся! Короче, провозился с Ленкой до завтрака. Та была довольна своим видом, но подозрительно тихо молчала, сопела только с улыбкой. Макияж добавил немного лет девушке и передо мной сейчас взрослый, понимающий свою красоту человек. Если Илью и это не проймёт, придётся Сашку ему уступить.

— Лена…Ты… приехала, — запинаясь, сказал Илья, увидев девушку и судорожно глотая слюну.

«А то тебе не сказали!» — матюгнулся про себя я.