Мои красавицы

Глава 2

«Твою ж мать», — подумала Шарлин, войдя в комнату для персонала и увидев плачущую новенькую, прислонившуюся к стене. Неужели ей придется спрашивать ее, что случилось? Пытаться утешать ее? Может, ей стоило тихо выйти из комнаты прикрыть за собой дверь и надеяться, что та ее не заметит?

Но нет, новенькая увидела Шарлин и быстро промокнула глаза от слез.

— Извини. Мне жаль, что ты застала меня такой.

Шарлин была почти уверена, что та говорила ей, что ее звали Герти. Представившись, она сказала: «Да, как Дрю Бэрримор в "Инопланетянине"», так что, если Дрю сыграла кого-то по имени Герти в этом фильме, это было имя новой девушки. Шарлин никогда не видела инопланетянина и не подумала бы сделать отсылку к нему. Но тем не менее невероятно неуместный инопланетный комментарий всплыл у нее в голове, но Шарлин, во-первых, была на работе и, во-вторых, только что наткнулась на плачущую Герти в подсобке, поэтому она сдержалась от сарказма и оставила уморительно грубый комментарий при себе.

Так что да, сейчас она гордилась собой так как обычно ее высказывания проскакивали мимо фильтра и обижали людей.

Герти была привлекательной девушкой, хотя и не во вкусе Шарлин. Она сомневалась, что у Герти была хотя бы одна татуировка. Шарлин нравилось быть развращенной, а не развращающей (хотя сейчас, в возрасте двадцати шести лет, было бы трудно найти сценарий, в котором она могла бы сказать: «Боже милостивый, я никогда не делала этого раньше!»). Герти выглядела вполне хорошенькой. Не девственницей, конечно, но и не из тех, кто позволил бы любовнику душить ее. Среднего роста, очень худенькая — не в смысле как анорексичка, но все равно тощая как щепка. Вероятно, она только что закончила колледж, и ее слезы были вызваны осознанием того, что четыре последних года потраченных на образование позволил ей устроиться на работу официанткой в итальянский ресторан.

— С тобой все в порядке? — спросила Шарлин. — Я имею в виду, очевидно, что нет, извини за глупый вопрос. Я имела в виду, могу ли чем-нибудь помочь тебе?

— Нет. Мне просто была нужна минутка наедине с собой, а в туалете уже было занято.

— Ты уверена?

Шарлин не знала, почему она спросила. Ей сделали намек, на то чтобы вежливо уйти — почему она им не воспользовалась?

Герти кивнула.

— Клиентка нахамила мне. Наверное, в этом нет ничего особенного. Мне просто нужно привыкнуть к такому отношению.

— За каким она столиком?

— За восьмым.

— Баба в голубом платье?

— Да.

— Она выглядит как мега-сука. Она знает, что ты новенькая? Ты же уже прошла стажировку у Джейсона, верно?

Шарлин была выходная во вторник и среду. Весь вторник она провела в пижаме за просмотром телевизионных шоу, а день в среду помогала родителям красить дом.

— Да. Но в том то и дело, что я не сделала ничего плохого. Она просто одна из тех людей, которым нравится быть злыми по отношению к людям, что ничего не могут с этим поделать. Но, опять же, в этом нет ничего особенного. В последнее время я была немного сбита с толку, не была готов к такому хамству сразу после того, как начала свою первую смену. Это буквально первый стол, который я обслужила самостоятельно.

— Хочешь, я разберусь с ней? — спросила Шарлин.

— Нет, все хорошо. Плюс у тебя и у самой хватает столиков.

— Черт, я не это имела в виду.

— А что ты тогда имела в виду?

— Месть.

Герти посмотрела на нее взглядом «Ты, должно быть, издеваешься надо мной», а затем, похоже, быстро поняла, что Шарлин говорит серьезно.

— О, нет, нет, нет, в этом нет никакой необходимости. Она была не так уж и груба.

— А это ничего, что она тебя до слез довела?

— Да уж. Она реальная сволочь. Она настоящее исчадие ада. Но пожалуйста ничего не делай ей.

Шарлин подошла к ней.

— Я буду честна с тобой. Эта работа дерьмо, и мне все равно, уволят меня или нет. Так что я буду более чем счастлива избавиться от твоей проблемы.

— Не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за меня.

— Я только что сказала, что мне все равно, если меня уволят. И я же не собираюсь вонзать ей вилку в голову. Плюс это поднимет тебе настроение, я обещаю.

— Нет. Пожалуйста не делай этого.

— Прости. Поезд уже в движении. Если ты хочешь остановить меня, тебе придется связать меня.

Шарлин повернулась и вышла из задней комнаты. Она подошла к столу шеф-повара и взяла поднос, предназначенный для четырнадцатого столика, затем прошла в зал. Она подошла к восьмому столику, где сидела женщина средних лет, выглядевшая так, словно она развлекалась с парой дельфинов всю ночь, она же в свою очередь сидела напротив гораздо более пожилого мужчины, который выглядел так, будто это он купил ей этих чертовых дельфинов.

— У вашего официанта возникли семейные проблемы, и ей пришлось уйти, — сообщила им Шарлин.

Женщина выглядела раздраженной этим. Мужчина пожал плечами и неопределенно хмыкнул.

— Так, а кто из вас заказывал лазанью?

— Мы не заказывали никакую лазанью, — сказала женщина.

Честно говоря, лазанья не была их заказом, но то, как она это сказала, ясно дало понять, что Герти не преувеличивала, когда говорила, что эта женщина сволочь.

— То есть, как это не заказывали? — спросила Шарлин. — Вы точно в этом уверены?

— Мы не старперы какие-то. И да, черт бы тебя побрал, мы точно помним, что заказывали.

Шарлин оглянулась в сторону кухни. Герти стояла в дверях, внимательно наблюдая за ней, девушка выглядела очень взволнованной тем, что может сделать Шарлин. Вид у нее был такой словно она уже пожалела, что не связала ее. Ну что ж.

— Хм. Но мне сказали, что это вы заказали лазанью. Может быть, я ослышалась. Иногда я бываю такой легкомысленной. Вечно мне все говорят, чтобы я быстрее соображала, но разве я прислушиваюсь? Нет. Голова-то набекрень. Видите?

Она наклонила голову вбок и вывалила тарелку с лазаньей прямо на платье женщины.

— Ойушки! — воскликнула Шарлин, когда все в ресторане повернулись, чтобы посмотреть на то что у них стряслось. — О боже, я не хотела!

— Чертова раззява! — взвизгнула женщина и встала. Томатный соус, сыр и паста соскользнули по ее платью.

— Мне так жаль! Я такая растяпа!

Шарлин снова посмотрела на Герти. Она в шоке смотрела на происходящие, прикрыв рот рукой. Шарлин не могла сказать, довольна ли она была или нет. Это не имело значения — она сама была довольна.

Она поставила поднос, затем взяла салфетку со стола и принялась промокать платье женщины.

— По крайней мере, это были не спагетти. Они сволочи очень скользкие. Позвольте мне вам помочь.

Женщина отмахнулась от ее руки.

— Не прикасайся ко мнедрянь.

— Я правда очень сильно перед вами виновата, и, уверяю вас, мы не возьмем с вас деньги за лазанью.

— Да мы, бл*ть, не заказывали эту еб*ную лазанью!

— Богу становится грустно, когда люди так выражаются.

Женщина посмотрела на нее с чистой, неприкрытой ненавистью.

Теперь Шарлин предстояло принять чрезвычайно важное решение. На подносе все еще стоял большой стакан кока-колы. Не зайдет ли это слишком далеко? Или это будет означать, что вы получаете то что заслужили? Может быть, эта женщина была бы признательна ей, если бы теплую пасту заменили ледяным безалкогольным напитком. Это могло бы придать дерзкий вид ее соскам. Всем же нравятся вид женских сосков под мокрой тканью.

Она взяла поднос, еще не определившись с планом дальнейших действий. Кока-кола может остаться в вертикальном положении. А может, и нет. Все зависело от того, перестанет ли женщина хмуриться в ближайшие пару секунд.

Женщина не перестала.

Шарлин, чокнутая недотепа, которой она была, неслучайно наклонила поднос, в результате чего кола опрокинулась и расплескалась по всей женщине. Поскольку та стояла, содовая попала ниже, чем лазанья; в противном случае это могло бы помочь смыть часть томатного соуса. Женщина издала великолепный вопль.

— Не могу поверить, что сделала это снова! Я будто забыла, как держать равновесие. Мне так, так, так, так, так, так, так, так жаль, мэм.

— Ты тупая идиотина!

— Тупая идиотина? Я понимаю, что ты расстроена, но не надо меня оскорблять.

— Я хочу поговорить с менеджером.

— Он скоро подойдет. Я уверена, он слышал, как ты тут визжишь.

Шарлин сидела в кабинете менеджера. Трэвис, менеджер «Итальянского ресторанчика», в котором не было и следа от Италии, сидел напротив нее с суровым видом. Он потер глаза, провел рукой по седеющим волосам, почесал макушку, снова потер глаза, вздохнул, а затем заговорил.

— Ты же знаешь, что я собираюсь тебе сказать, верно?

— Я уволена?

— Конечно, ты не уволена. У нас и так не хватает людей. Я не собираюсь отрезать себе нос назло своему лицу.

— Никогда не понимала, что это значит.

Трэвис выглядел удивленным.

— Это значит, что если ты злишься на свое лицо, то не отрежешь себе нос, потому что это больно.

— Подожди, я знаю, что это значит. Это поговорка. Как про кусок торта или сиденье на двух стульях.

— Если ты съешь свой торт, у тебя его больше не будет. У тебя либо есть кусок торта, либо ты уже ешь его, но не можешь делать и то, и другое с одним куском.

— Понятно, — сказала Шарлин. — Если ты не собирался говорить, что я уволена, тогда что ты хотел мне сказать?

— Я заплатил за ее химчистку из твоей зарплаты.

— Бля.

— Согласись, справедливое же решение.

— Я никогда не сдавала одежду в химчистку, — сказала Шарлин. — Так что я понятия не имею, сколько это стоит.

— Ой, не переживай не так уж и много.

— Ладно, хорошо.

— Она сказала, что ты сделала это специально.

— Это не похоже на меня.

— Я слышу сарказм в твоем голосе, но это действительно не похоже на тебя, — сказал Трэвис. — Вот почему я притворяюсь, что даю тебе презумпцию невиновности.

— Я ценю это.

— Она бывала у нас уже раньше. Очень тяжелый человек. Но это не значит, что ты можешь вываливать на нее еду. А что если бы ты ее ранила?

— Лазаньей?

— А в друг у нее была бы аллергия на помидоры?

— Я не увидела аллергической реакции на ее коже.

— А вдруг. Ты же не можешь знать заранее траекторию, по которой полетит соус. Вот ты вываливаешь на кого-то лазанью с аллергией на томат и здравствуй судебный иск.

— Я об этом не подумала.

— Ты ведешь себя так, будто я тут шутки с тобой шучу, но сейчас вполне серьезно разговариваю с тобой.

— Обычно я не могу определить степень серьезности наших разговоров.

— Злой Босс по отношению к безответственному сотруднику, но с любовью.

— Ясно. Такое больше никогда не повторится. Я просто разозлилась, потому что она довела новенькую до слез.

— Я специально поставил Герти за ее столик. Если ты сможешь пережить эту ведьму, то сможешь справиться с любым другим клиентом. Это была проверка.

— Она бы ее прошла. Ей просто нужна была минутка, чтобы успокоиться. Герти не хотела, чтобы я вываливала на нее лазанью. Она даже пыталась остановить меня, но только словесно, так что у нее не получилось.

— Тебе не нужно защищать ее. И да, ее я тоже не собираюсь увольнять. Выкинете еще один подобный трюк, каким бы забавным и приятным он бы не был, и тогда у нас будет совсем другой разговор. Понимаешь, о чем я?

— Да, сэр.

— Теперь давай иди работай.

В ресторане сейчас был обеденный ажиотаж, так что у Шарлин и Герти не было возможности поговорить. Она показала Герти большой палец, чтобы показать, что она все еще работает, хотя Герти могла бы понять это из контекста, так как Шарлин несла полный поднос в зал.

Они обе должны были работать до закрытия. У Шарлин был столик, который не спешил закругляться, но это была приятная пара, что было прекрасно. Около десяти тридцати вечера она вышла из ресторана, с нетерпением ожидая, когда ее ноющее тело погрузится в ванну с пеной. Герти, чей последний столик освободился двадцать минут назад, ждала ее.

— Ну, и как прошел твой первый день? — спросила Шарлин.

— Третий день. Было довольно интересно.

— Эта работа отстой, верно?

— Да нет, — сказала Герти. — Я плакала только один раз. И если меня не вырвало от стресса в течении смены, то я считаю, что это хорошая работа.

— А где ты работала до этого?

— В сервисной службе.

— Ах. Попалась.

— В общем, я хотела поблагодарить тебя за то, что ты сделала. Тебе не нужно было этого делать. Скажу даже больше, тебе не следовало этого делать. Да, определенно тебе не следовало этого делать. Но я хотела отблагодарить тебя лучшим из известных мне способов.

— Это каким же? — спросила Шарлин.

— Алкогольные молочные коктейли.

— О, черт возьми, да.

— В трех кварталах отсюда есть неплохое местечко, если, конечно, ты не слишком устала.

— Я была слишком уставшей, пока ты не сказала «алкогольные молочные коктейли». Затем мое тело внезапно наполнилось живительной энергией, и я чувствую себя так, будто могу добиться чего угодно, если, конечно, это включает в себя употребление алкогольных молочных коктейлей.

— Ну, так пойдем.

Они сидели в баре, каждая с ванильным молочным коктейлем, заправленными ликером Бэйлис. Герти выпила первую половину своего с впечатляющей скоростью.

— Ну, и сколько ты уже там работаешь? — спросила Герти.

— Пару месяцев.

— И тебе не нужна эта работа?

— О, нет. Мне нужна эта работа. Я имею в виду, мне вообще нужна работа. Знаешь сегодня произошло то, что я называю «безбашенным моментом». Я бы могла сказать, что это было впервые, но тогда бы я соврала. Может быть, это был, я не знаю... безбашенный момент номер двадцать тысяч сто восемнадцать? Двадцать тысяч сто девятнадцать? Я не знаю. Я, как правило, не слишком много думаю о последствиях, прежде чем делаю что-то такое. Мне кажется, что ты полная моя противоположность.

— Почему ты так решила? — спросила Герти.

— Ну, такое у меня сложилось первое впечатление о тебе.

— Ой, нет, что ты. Я очень импульсивна.

— Ладно. Хорошо. Приведи мне пример.

— У меня есть один поступок, но ты подумаешь, что я невменяемая.

— Мне нравится безумие. Рассказывай давай.

— Я приберегу его на следующие коктейли, — сказала Герти.

— Как, черт возьми, ты остаешься такой худой, если выпиваешь два молочных коктейля за один присест?

— Я много хожу пешком.

— Логично. Знаешь я, пожалуй, воздержусь сегодня от второго.

— О, у нас дешевое свидание.

— В финансовом плане, может быть. Но ты лучше спроси моих бывших подружек о психологической цене.

Герти рассмеялась. Затем нахмурилась.

— О, ты... Я не... Я пошутила, когда назвал это свиданием... Я не...

— Ты натуралка. Я понимаю.

— Я даже не би. Извини. Я не...

— Я приняла твое приглашение, не чтобы пытаться совратить тебя.

Герти на это ничего не ответила. В помещении было не очень хорошо освещено, но Шарлин предположила, что ее щеки пылают ярко-красным.

— Я не агрессивная лесбиянка. И умею создавать связи с гетеросексуальными девушками, и меня совершенно устраивает мысль о том, что, между нами, ничего не будет. Уверяю тебя, я вижу в тебе просто подругу и ничего больше.

— А что, если бы я была бисексуалкой?

— Все еще просто друзья.

— Ты сделала комплимент моему телу.

— Нет, я сказала, что ты худая. И я бы похвалила тело Райана Рейнольдса, если бы он сидел рядом со мной. У него тоже нет ничего лишнего.

— Но почему только подруги?

— Ты уверена, что это твой первый коктейль?

— Да, но это чертовски крепкий коктейль. Наверное, мне следует ограничиться одним. Так все-таки почему только подруги?

— Сколько у тебя татуировок? Ни одной, верно?

— Есть одна.

— На груди?

— На лодыжке.

— Череп?

— Ламантин.

— Ламантин с клыками?

— Нет, просто ламантин.

— Видишь ли, это проблема. А соски у тебя проколоты?

— Ой, нет.

— Это еще одна проблема. С чем я, по-твоему, должна играть языком? Кроме того, мой вкус в женщинах относится к тем, кто является эмоциональными черными дырами. А ты мне кажешься немного чувствительной. И я могу с уверенностью сказать, что ты была бы эгоистичной любовницей. Получить свое, но ничего не дать взамен. Пальцами, разве что может быть, но ими я и сама могу.

— Я бы хотела сменить тему, — сказала Герти.

— Если ты когда-нибудь решишь играть за другую команду, я могу тебя подцепить, но, боюсь, наши отношения навсегда останутся только платоническими.

— Извини, если я кажусь странной.

— Не парься. Странности окружают меня.

— Ты всегда знала, что ты лесбиянка?

— Нет.

— А когда ты это поняла?

— В тот момент у меня во рту был член.

— Понимаю.

— Мне нравился парень, к которому он был прикреплен, и я признаю эстетические достоинства того конкретного члена — он был очень крутой — но он ни черта не делал для меня. Я поняла, что лгала себе о своем влечении к парням. Вскоре после этого я решила действовать, руководствуясь какими-то странными мягкими чувствами, которые с начала я не могла до конца понять, и когда поняла, это было именно то, что мне и было нужно.

— Парень хоть успел кончить?

— Я доделала рукой. Я же не монстр.

— А твоя семья поддержала тебя? — спросила Герти.

— Не сразу. Но теперь у нас все хорошо.

— И сколько времени на это ушло?

— Одна вещь, которую ты должна знать обо мне. Я с радостью расскажу тебе, что поняла, что мне нравятся девушки во время того, как делала минет, но на самом деле я не очень люблю так много говорить о себе. Так что теперь твоя очередь. Приведи мне пример того, на сколько ты импульсивна.

Герти допила остатки своего молочного коктейля.

— Ты же слышала о пропавших женщинах?

— Эм-м-м, в Хорнбич-Ридж, верно? Трое или четверо?

— По крайней мере, восемь за последние несколько месяцев, если расширить диапазон поиска. Женщины, которые ушли одни, и о них больше никто ничего не слышал. А ты знала, что у них у всех были длинные темные волосы?

-Нет этого я не знала. — Короткие черные волосы Шарлин были настолько панк-роковыми, насколько это могло сойти ей с рук во время работы в семейном ресторане. Трэвис никогда не придавал значения ее розовым прядям или тому, что у нее был выбрит висок с левой стороны, а также он не возражал против ее кольца в носу. На собеседовании при приеме на работу он спросил, не согласится ли она вынуть английскую булавку из брови при обслуживании клиентов, потому что от ее вида у него по спине бегут мурашки, и она согласилась. У Герти были короткие светлые волосы, которые казались естественными.

— На самом деле это не попало в новости, но я уверена, что полиция просто замалчивает эту информацию, — сказала Герти. — Если это делает один и тот же человек, то у него определенно есть свой типаж.

Шарлин чувствовала, что этот разговор, возможно, не пойдет в том направлении на который она рассчитывала.

— Хорошо, — сказала она. — Когда ты сказала, что ты импульсивна, я подумала, что ты имела в виду скорее «брошу все и рвану в Вегас».

— Я еще не дошла к тому, к чему клоню.

— Ты уверена в этом?

— Одна из пропавших девушек — моя двоюродная сестра Кимберли.

— Ох, черт, мне очень жаль.

— Она исчезла около двух месяцев назад. Кимберли безумно любит своего мужа, и у нее двое маленьких детей. Она бы в жизни никогда их не бросила. Никогда.

— Это ужасно, что им приходится проходить через такое, — сказала Шарлин. — Даже не могу себе представить, как бы я справлялась с таким незнанием.

— Итак, каждую ночь я хожу по улицам Хорнбич-Ридж, в парике с длинными каштановыми волосами, пытаясь поймать парня, который это сделал.

Каждая из них заказала еще по коктейлю.

— Поясни мне пожалуйста, что ты делаешь, — сказала Шарлин. — Потому что ты была права, когда сказала, что я подумаю, что ты сумасшедшая.

— Да, я согласна, что это не совсем умно, — сказала Герти.

— Ну, так давай объясняй же.

— У меня есть электрошокер и настоящий пистолет. Каждые пару ночей я выезжаю в Хорнбин-Ридж, надеваю парик и часами хожу по улицам, надеясь, что он придет за мной. Если он это сделает, его будет ждать не очень неприятный сюрприз.

— Позволь мне прояснить, — сказала Шарлин. — Ты разгуливаешь после наступления темноты в... знаешь что, мне не нужно резюмировать то, что ты сказала. Ты понимаешь, как это звучит.

— У меня есть разрешение на ношения огнестрельного оружия.

— В общем-то, я не это имела в виду.

— И я быстро вытаскиваю шокер. Так что, если он придет за мной, я знаю, что смогу защитить себя. Он быстро окажется на тротуаре в луже собственной мочи, а потом копы заставят его отвести их к пропавшим женщинам.

— А что если у него тоже будет пистолет? Что ты сделаешь, если он просто направит на тебя пушку и скажет: «Лезь в багажник моей машины, сука»?

— Я слежу за новостями. Ты не можешь просто так взять и похитить восемь человек — по крайней мере — просто направив на них оружие и дав инструкции. Он должен был как-то заманить их.

— Или выпрыгнуть на них из тени.

— Я осторожна.

— О, да, ты говоришь, как удивительная мисс Осторожность. В течение дня она проводит уроки безопасности для маленьких детишек. А по вечерам у нее все идет наперекосяк.

— Да, план, конечно, такой себе. Но я не собираюсь просто сидеть дома и ждать, пока копы поймают этого парня. Не тогда, когда я могла бы внести свой вклад.

— Почему ты думаешь, что это парень?

— Я не знаю. Но когда похищают восемь женщин с длинными темными волосами, я склонна предполагать, что похититель еб*нутый чувак.

— Да, это имеет смысл.

— А вообще мне все равно. Если это окажется цыпочка, то ее я тоже пристрелю.

Бармен поставил молочные коктейли на стойку перед ними.

— Я буду честна, — сказала Шарлин. — Думала, что упоминание, что я лесбиянка, будет самой неудобной частью нашего разговора.

— Так что теперь ты веришь, на сколько я импульсивная.

— Эм, нет. Ты вооружилась и ходишь по специально запланированному маршруту с определенной целью. Это своего рода противоположность импульсивности. Опасная, да. Чокнутая, можешь не сомневаться. Склонная к самоубийству? Определенно. Но не импульсивная.

— У меня нет определенных маршрутов. Я просто хожу там, где в последний раз видели других жертв.

— Хорошо, вся эта импульсивная или неимпульсивная хрень не имеет значения, — сказала Шарлин. — Что действительно важно, так это то, что ты не должна бродить по ночным улицам, пытаясь привлечь внимание кого-то, кто может быть серийным убийцей.

— А вот с этим я не согласна.

— Я понимаю, что мы только что познакомились, и что нашим основным взаимодействием было то, что ты наблюдала, как я принимаю неправильное решение на работе. Так что я не очень хороший советчик. На самом деле, я ужасный советчик. Но мне не нужно быть гением, чтобы сказать: «Не делай такое дерьмо больше». Ты говорила об этом кому-нибудь еще? Своим родителям? Парню, друзьям?

— Нет.

— Почему нет?

— Потому что.

— Потому что они сказали бы тебе не делать такого дерьма больше.

— Да.

— Это же отличный совет.

— Я знаю, — призналась Герти. — Но что я должна делать? Повесить листовки на остановках? Разместить сообщения в социальных сетях? Просить помощи у всевышнего и молиться всем святым?

— Да, бл*ть, да. Все это. Кроме разве что всевышнего и молитв.

— Ну, я и не ожидала, что ты поймешь. Я просто поддерживала разговор. Ты права — это не импульсивно. Но это также неглупо и не самоубийственно. Да, это опасно, но я знаю, как защитить себя и без колебаний подвергну себя опасности, чтобы попытаться спасти кого-то, кого я люблю. У Кимберли есть семья. Если для нее уже слишком поздно, по крайней мере, я могу попытаться сделать так, чтобы это не случилось с кем-нибудь другим.

Шарлин вдруг почувствовала себя полной дурой из-за того, что назвала ее сумасшедшей. Не то чтобы она думала, что ошибается — просто ей было стыдно за то, что она это сказала. Кто знает, что бы она сделала, если бы кто-то, кого она любила, пропал без вести?

— В этом есть смысл — сказала Шарлин. — Ты собираешься туда сегодня ночью?

— Только не после двух алкогольных коктейлей, нет. Я стараюсь оставаться трезвой, когда рыщу по улицам в поисках серийного похитителя.

— Я рада это слышать.

— Но вот завтра вечером иду.

То, как Герти смотрела на Шарлин, заставляло ее чувствовать себя неловко, будто она намекала на одолжение.

— Я не пойду с тобой, — сказала Шарлин.

— Так я и не просила тебя об этом.

— Я знаю, но уловила эту вибрацию.

Герти покачала головой.

— Я буквально не прошу тебя идти со мной. Женщины были одни, когда пропали без вести. Если я буду с кем-нибудь на улице, он не нападет на меня. Ты разрушишь весь мой план. Плюс нам пришлось бы купить еще один парик. А они, сволочи, недешевые. К тому же мы не сможем надеть его на твою прическу, и каштановые волосы не подойдут к цвету твоего лица, так что это может испортить мой план.

— Мои волосы не будут проблемой, — сказала Шарлин. — А вот все остальное имеет смысл.

— Прости. Но я должна быть одна.

— Я не предлагала тебе свою помощь с этим.

— Ты сейчас говорила так, будто хотела пойти.

— Я же специально в разговоре выделила «нет».

— Ну, ты все равно не можешь пойти со мной.

— Я знаю. Мы это уже решили.

Герти уставилась в свой стакан.

— Я думаю, бармен налил больше чем обычно ликера в мой коктейль.

— Очень может быть. И да, я все еще считаю, что ты не в своем уме, но также скажу, что ты хороший, заботливый человек. И ты храбрая.

— Ты что сейчас, клеишь меня?

— Нет. Только не неряшливых пьянчужек.

— Я выпившая, а не пьянчужка. И я еще ничего не пролила. Это ты неаккуратная, доктор Лазанья.

— Это было сделано от твоего имени.

Герти улыбнулась.

— Конечно, конечно.

— Ты сомневаешься в этом?

— Может быть, самую малость.

— Она заставила тебя плакать. Ты плакала в задней комнате из-за того, как клиентка обращалась с тобой. Это были искренние слезы.

— Ты видела, как она обращалась со мной?

— Нет. Святое дерьмо, ты что меня подставила?

— О, нет, нет, нет, нет. Она была ужасной со мной. Я просто говорю, что ты не видела ситуацию и не знала меня. Может быть, все, что она сделала, — это была немного резкой. Может быть, я просто плакса. Может быть, это был уже третий раз, когда я забыла принести ей масло, которое она просила, и женщина дошла до предела. Может быть, я плакала, потому что рассталась со своим парнем, и солгала тебе, ибо являюсь патологической лгуньей. Все, что я хочу сказать, — это то, что на каком-то уровне ты была рада иметь повод вываливать еду на клиента.

— Знаешь что, я полностью согласна с твоим психоанализом, — сказала Шарлин.

— Правда? Потому что, когда я это говорила, мне казалось, что это прозвучит неблагодарно.

— О, ты определенно казалась неблагодарной. Но я согласна с твоей оценкой. Я сумасшедшая сука, которая вывалила еду на человека, теоретически несправедливо обвиненного, а ты сумасшедшая сука, которая шастает по ночным улицам в поисках опасного психопата.

Герти подняла свой стакан с молочным коктейлем.

— За то, чтобы всегда оставаться двумя сумасшедшими сучками.

Они чокнулись бокалами.

— Ты можешь представить, какой у нас был бы секс? — спросила Шарлин.

Герти рассмеялась.

— Безумный сучий секс? Это вообще безопасно? Разве один из партнеров не должен быть вменяемым? Я чувствую, что тебе нужен голос разума, иначе ты закончишь тем, что, я не знаю, будешь использовать перец хабанеро в качестве секс-игрушки.

— Обычно я провожу линии свечным воском.

— Я провожу линию «ой».

— Да, мы определенно были бы не совместимы.

— По крайней мере, мы можем дружить.

— Мы определенно можем дружить, — сказала Шарлин.

— Я не думаю, что мне можно сейчас садиться за руль. Эх... да и не хочется мне сейчас никуда идти. Может посидим здесь еще немножко?

— Да, конечно, почему нет?