Молитва по ассасину

23

После утреннего намаза

Ракким выскользнул из боковой двери полупустой офисной башни и вдохнул прохладный ночной воздух. Отправляясь на встречу, он надел джинсы и темно-синий свитер с опущенным на глаза капюшоном. В доме Мириам убийца специально для него написал на стене кровью: «Ты еще не оттянулся?» Дай только найти тебя, ублюдок, посмотрим, кто оттянется. Он сказал Коларузо, что ему не справиться с ассасином, поскольку и сам не питал на данный счет особой уверенности. Ему требовалась удача. Удача, на какую нормальный человек не смеет даже надеяться.

Он двигался по растрескавшемуся тротуару, хрустя битым стеклом. В четыре часа утра в Чревотауне — так местные жители называли захудалый район вокруг огромного открытого рынка, кормившего весь город, — практически никого не наблюдалось. Четыре часа утра, с похмелья после выпитого церковного вина, с напряженными до предела нервами от злости и усталости. Спать, однако, совершенно не хотелось. Стоило закрыть глаза, перед ним тут же возникала Мириам в окаймлении распущенных волос. Мертвая русалка далеко от моря. Ракким вздохнул. Где сейчас Сара? Какая опасность ей угрожает? А еще ему очень хотелось поинтересоваться у нее, сознает ли она сама масштаб собственной затеи.

Ветер гнал по переулку пожелтевшую скомканную газету. Улицы Чревотауна имели плохое освещение. Окна нижних этажей, служивших приютом для сквоттеров, разоренных пенсионеров и иммигрантов, приехавших из глубинки в поисках богатства, защищали грубые решетки или приколоченные к рамам листы фанеры. Много лет подряд правительство заявляло о намерении снести район и построить на его месте новый, однако дальше разговоров дело ни разу не продвинулось.

Около часа назад Коларузо высадил его в переулке за башней и помог перенести коробки в грузовой лифт. Ракким ночевал в пустом офисе с тех пор, как побывал на вилле Рыжебородого. Он планировал задержаться здесь еще на день или два, просмотреть журналы, а затем перебраться в другое убежище. Но в первую очередь ему предстоял разговор с Харриет.

Ассасин затаился где-то рядом и, несомненно, желал поставить об этом в известность Раккима. Он либо надеялся вызвать у него панику, либо хотел продемонстрировать собственное превосходство. Самонадеянность и самоуверенность являлись наиболее распространенными профессиональными заболеваниями ассасинов. Привычка безнаказанно лишать людей жизни часто ведет к аналогичным последствиям. Почти божественная власть над человеческими судьбами делает бездушными даже сильных, а ассасины по природе своей всегда оставались слабыми. Слабыми, но обладавшими особым талантом. Обнаруживая себя, убийца рассчитывал лишить Раккима самообладания, спровоцировав тем самым на роковую ошибку. В действительности ошибку совершил он сам, и не одну, если до сих пор не понял этого.

Из окна на противоположной стороне улицы лилась музыка… старая музыка времен войны, случившейся задолго до последней, времен, когда люди могли касаться друг друга не стесняясь. Какой-то пенсионер не мог заснуть, или поднялся помочиться, да и вспомнил давно минувшие времена. Музыка прекратилась, потом зазвучала снова. Где-то в глубине дома старый мужчина, а может, старая женщина проигрывали одну и ту же мелодию, пытаясь возродить в памяти одним им понятные воспоминания. Ракким ускорил шаг.

На тротуарах появлялись рабочие, спешившие в сторону рынка. Одетые так же, как и бывший фидаин, с руками в карманах и сигаретами в зубах. По улице, натужно сигналя, громыхали крытые фургоны, и воздух вокруг них тут же наполнялся густым запахом свежих овощей и фруктов. В заведении с закопченными окнами, носившем название «Старбакс», сонно гудела толпа ранних посетителей. Ракким заказал двойной эспрессо и рулет с корицей. Через несколько секунд барриста принесла заказ, а он вручил ей шесть долларов и велел оставить сдачу себе.

По крайней мере, деньги при новом режиме стали выпускать куда более красивые. Ему как-то довелось видеть прежние купюры. Кажется, зеленые, с портретами мертвецов. Новые банкноты имели яркую сине-розово-желтую расцветку и куда больший формат. Никаких мертвых президентов. На пятидолларовой художник запечатлел мозаичное панно Детройтского арсенала, на десятидолларовой — упавшую башню отеля «Спейс нидл», на двадцатидолларовой — полумесяц над руинами Нью-Йорка. Пятидесятидолларовая увековечила Великую мечеть столицы, а на стодолларовой чернела Кааба — священный куб в древней Мекке. Тысячи лет ему суждено оставаться радиоактивным.

Ракким залпом допил кофе и вышел на улицу, дожевывая на ходу рулет. Лишь сейчас он понял, до какой степени успел проголодаться. Доев рулет, бывший фидаин облизал пальцы. После всего произошедшего у него, по крайней мере, сохранились привычки добропорядочного мусульманина. Христиане неодобрительно относились к манере облизывать пальцы после еды, считая ее негигиеничной и несоответствующей приличиям. Правоверные придерживались иного мнения. Пища была даром Аллаха, и кто мог сказать с уверенностью, в какой именно крошке содержалось его благословение?

Далеко впереди он увидел Харриет, раздвигавшую толпу огромным телом. Обрюзгшая матрона за шестьдесят, с оранжевыми волосами и целым каскадом дрожавших при каждом шаге подбородков, носила длинную шубу. Она наклонилась над одним из фруктовых прилавков, взяла персик, поднесла его к носу, презрительно бросила на прилавок и, переваливаясь, прошествовала дальше. Торговец проводил ее свирепым взглядом, однако не проронил ни звука.

Ракким двинулся за ней. Харриет регулярно совершала обход рынка в числе первых покупателей, выбирая самые лучшие продукты для удовлетворения собственного изысканного вкуса. Предсказуемость не представляла для нее опасности. Ей все равно полагалось появляться перед возможными клиентами, и, кроме того, за ней всегда следовала охрана. Ракким практически мгновенно заметил на противоположной стороне улицы коренастого мужчину в синей куртке с поднятым воротником и надвинутой на глаза фуражке. Он ни на шаг не отставал от Харриет, успевая набивать рот горячими каштанами из бумажного пакета. Обычный моряк, вернувшийся из дальнего рейса… правда, мужчина совсем не походил на морского волка. Второй телохранитель ковылял в нескольких шагах от матроны. Высокий юноша опирался на трость, хотя, конечно, инвалидом Ракким его бы назвал в самую последнюю очередь. Износ подошвы правого башмака совершенно не соответствовал старательно изображаемой хромоте, и бедрами он вращал несколько театрально. Некоторые полагают, будто для придания себе образа инвалида достаточно обзавестись увесистой тростью, однако на самом деле существует целый ряд приемов, которым следовало бы научиться. Данный экземпляр однозначно не принадлежал к числу прилежных учеников.

Харриет подплыла к следующему киоску. Взяла персик, провела пальцем по бархатной кожице, понюхала, кивнула и стала передавать выбранные плоды продавцу. Расплатившись, она убрала бумажный пакет с фруктами в хозяйственную сумку и перешла через улицу к мясным ларькам мусульман. Ракким последовал за ней. Один из телохранителей — мужчина в синей куртке — тут же сменил позицию, заметив его интерес к матроне. Совсем неплохо.

За прилавками мясников, одетых в белые, заляпанные кровью халаты, вовсю кипела работа. Под звуки, похожие на скрежет жвал насекомых, они точили ножи, то и дело повторяя имя Всевышнего. С точки зрения Раккима, необходимость в подобной демонстрации набожности совершенно отсутствовала. По законам ислама, к Аллаху следовало воззвать только в момент умерщвления животного, но «черные халаты» неустанно повторяли, что имя Создателя невозможно упоминать слишком часто, а мясники с готовностью разделили их мнение. Мясники-христиане разместились в дальнем конце рынка, рядом со свалкой мусора. Поскольку они торговали мясом животных, не забитых надлежащим образом, им позволили установить прилавки рядом с торговыми местами рыбаков, продававших то, к чему бы ни один правоверный не притронулся ни под каким видом: крабов, омаров, устриц, мидий и осьминогов.

— Привет, Ракким. — Харриет придирчиво рассматривала великолепные говяжьи бифштексы, а мясник за прилавком терпеливо ждал ее решения. Она, как истинная атеистка, пренебрежительно относилась ко всем верующим, но всегда знала, где выбирать лучшие продукты. Указав на огромный кусок мяса, она неловко обняла бывшего фидаина, прижав его к чуть влажной, едва не испускающей пар шубе. От нее пахло французскими духами по триста долларов за унцию. — Паршиво выглядишь.

Ракким коснулся пальцами густого темного меха.

— Ондатра?

— Русский соболь. — Она возмущенно сбросила его руку, затем ощупала нить черного жемчуга, висевшую у нее на груди. Та никуда не делась. Облегченно выдохнув, Харриет расплатилась с торговцем. Спустя несколько секунд они неспешно брели по тротуару в сопровождении обоих телохранителей.

— Решил наконец принять мое предложение?

— Я не за этим.

— Не набивай цену. — У корней ярко-оранжевых волос матроны проступила седина, щеки покрывал толстый слой румян, а серые глаза смотрели цепко и жестко. — У меня есть один президент нефтедобывающей компании, который ввязался в грязный патентный спор с одним из своих конкурентов. Очень грязный. У него бронированный лимузин и круглосуточная охрана, тем не менее он писает в штаны каждый раз, когда отправляется в мечеть. Заключи с ним двухгодовой контракт на личную защиту. Сможешь купить виллу на Гавайях и забить ее до отказа танцовщицами. Если, конечно, он останется живым. Просто назови цену.

— У меня нет цены, — ответил Ракким, запустив руку в ее хозяйственную сумку. Он разгреб персики, достал абрикос и впился в него зубами. Плод оказался невероятно сладким и сочным. Телохранители подошли ближе. Один из них — в синей куртке — делал вид, будто рассматривает выложенную на прилавок баранину.

Харриет дернула кистью, и мужчина отошел.

— Тогда почему ты здесь?

Ракким отгрыз еще кусок абрикоса.

— У меня возникла маленькая проблема.

— И тебе нужен маленький пистолет, чтобы решить свою маленькую проблему? — Подбородки Харриет затряслись. — Я этим не занимаюсь, но у меня есть источники.

— Оружие слишком переоценивают. — Бывший фидаин расправился с плодом и стрельнул косточкой в сточную канаву. Копошившиеся в помоях чайки взвились вверх, разразившись тревожными криками. — Я хочу, чтобы ты помогла найти мне убийцу.

— Все просто. Как ты знаешь, я работаю на обе стороны.

Ракким наклонился ближе.

— Это ассасин.

Харриет захохотала. Такой звук могла издавать разрываемая на куски ворона. Ранние покупатели уставились было на нее, однако поспешили отвернуться. Она зашагала дальше, мотая полами шубы.

— Насколько я знаю, таких не много на свободном рынке, — заметил Ракким.

— На свободном рынке ни одного. Я уже двадцать лет в этом бизнесе и ни разу не встречалась с настоящим ассасином. Некоторые пытались выдать себя за них, но все без исключения оказывались фальшивками. — Она похлопала его по плечу и вдруг сжала плечо толстыми пальцами. — Настоящие не привлекают к себе внимания.

Ракким ничего не ответил.

— В моем маленьком черном блокнотике есть много бывших офицеров армии, полицейских, есть даже пара бывших личных телохранителей президента, но фидаин или ассасин… такие редко встречаются. Как я уже говорила, можешь назначить свою цену только на основании этого. — Она прищурилась. — Ты — больше, чем фидаин, в этом я не сомневаюсь.

— Я не был ассасином.

— Пусть так, все равно ты был первоклассным специалистом. Я поняла это с первого взгляда. Умный и тихий, видишь все вокруг на триста шестьдесят градусов, и никто этого не замечает. Все сходится. — Харриет провела языком по морщинистым губам, скрытым под слоем оранжевой помады. — Я с первого взгляда поняла, что ты человек, способный пройти сквозь ливень и остаться сухим.

— Ассасин, которого я хочу найти, возможно, не предлагал свои услуги после того, как ушел в отставку, — произнес Ракким. — Может быть, ты не встречалась с ним лично, но я надеюсь, что тебе доводилось слышать о результатах его работы. Может, у тебя был высокопоставленный клиент, которого охраняли круглые сутки, а он вдруг оказался мертвым, хотя твои люди ни о чем не подозревали. Ничего не напоминает?

Харриет остановилась у рыбного прилавка и принялась рассматривать ряды выставленных на продажу серебристых лососей и радужных форелей.

— Харриет? Ничего подобного не происходило с каким-нибудь из твоих высокопоставленных клиентов?

— И в моем бизнесе бывают случайные промахи, касающиеся безопасности, — произнесла матрона. — Если такое случается, я выплачиваю компенсацию семье или еще кому-нибудь и продолжаю заниматься делами.

— Речь не о промахах. Я как раз о тех случаях, когда никто не совершал ошибок. Человек, которого я ищу, обладает определенными особенностями. Все выглядит прекрасно, твои люди, возможно, даже находятся в голосовом контакте с телохранителями клиента, и вдруг — мертвая тишина. Прибывшее подкрепление обнаруживает, что все мертвы. Телохранители, клиент, буквально все. Возможно, смерть была не совсем обычной, возможно, ты не смогла понять, как твоих людей застали врасплох. Ничего не припоминаешь? Может быть, подобное случалось у твоих конкурентов?

Харриет внимательно посмотрела на него.

— Если ты сам не был ассасином, то кем ты был? Я знаю, что ты не обычный фидаин.

— Работал в прачечной, — ответил Ракким. — Не было ни одного пятна, которое бы я не смог вывести.

Ухмыльнувшись, Харриет направилась к мясному прилавку с блестящими кусками говядины, баранины и козлятины.

— Можно и так сказать. — Она рассматривала бараньи и козлиные головы, пощелкивая пальцем по разложенному товару. — Красивые, правда?

Проследив за ее взглядом, Ракким уставился на глаза и носы. Сквозь ложе из ледяной крошки на прилавок сочились розовые ручейки.

— Не люблю пищу, которая смотрит.

— Ну, разве ты не нежный цветок?

В отполированной чаше весов мелькнуло отражение охранника в синей куртке, нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу. Юноша с тростью приближался к ним с противоположной стороны.

— Кажется, твои мальчики начинают терять терпение.

— Ты их заметил. — Харриет досадливо покачала головой. — Все никак не могу оценить этих двоих по достоинству. Возможно, они не слишком искусны в слежке, но оба участвовали в боевых действиях. Типпс — тот, что с тростью, — был инструктором по рукопашному бою в службе безопасности Конгресса. А Гроззет служил в подразделении специального назначения. Пять или шесть лет возглавлял отряд палачей у «черных халатов». Как мне удалось выяснить, настоящий охотник на евреев, любил их искать, как свинья трюфели. Может, я плачу больше, а может, ему не захотелось работать на нового муллу ибн-Азиза.

— Или просто кончились евреи.

— Говорят, Оксли умер от сердечного приступа. По крайней мере, такова официальная версия. — Харриет дернула кистью. — А ты что слышал? Рыжебородый имеет к этому хоть какое-то отношение?

Ракким не спускал глаз с чаши весов.

— Отзови его.

Она обернулась и увидела приближавшегося Гроззета.

— Вряд ли смогу. Он немного нервничает.

— Харриет, у меня сегодня плохое настроение.

Матрона отошла в сторону и закуталась в мягкий соболиный мех.

— Пусть начнется игра. — Ее глаза блестели, словно у девчонки.

Второй телохранитель, Типпс, достав из трости рапиру, обходил Раккима с тыла. Гроззет находился ближе, в его кулаке блестел какой-то предмет, и он даже не пытался скрыть собственных намерений. «Моряк» определенно нервничал. Вероятно, сидел на крутой амфетаминовой диете. Палачам всегда не хватало лабораторной храбрости… они готовы жрать что угодно, лишь бы ощутить прилив сил и подавить мораль, способную помешать выполнению грязной работы.

— Ты уверена, что тебе это надо, Харриет? От мертвых мало пользы.

— От них и сейчас мало пользы. Пока.

Ранние покупатели поспешно разбегались, однако недалеко. Большинство из них предпочли спрятаться за ближайшими киосками. Разве могли они пропустить бесплатное представление? Как и охрана рынка, а также мясники и прочие торговцы. Хозяева склонились над прилавками, оживленно перешептываясь друг с другом. Двое «черных халатов» замерли на углу с ничего не выражающими лицами, лишь быстро перебирали четки и произносили про себя девяносто девять имен Всевышнего.

— Доброе утро, — поздоровался с Гроззетом Ракким.

Мужчина в синей куртке замедлил шаг. Бычья шея бугрилась от вздувшихся мышц, а глаза, казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит и покатятся по косматой черной бороде.

— Этот жид пристает к тебе? — спросил он у Харриет.

— Тебе нужно словесное подтверждение моего сигнала тревоги? — рявкнула матрона. — Придется сообщить об этом потенциальным клиентам.

— Я уже собирался уходить, — сообщил Ракким примирительным тоном.

— Теперь ты собираешься умереть! — Гроззет пригнулся, сжимая в кулаке спецназовский кинжал.

— Мне всегда особенно не нравилась эта стойка, — вздохнул бывший фидаин. Время отступить он таки прозевал. — Она идеальна, если собираешься резать и колоть по приказу «черных халатов», но для всех остальных случаев слишком ограничивает подвижность. — Ракким зевнул, периферическим зрением фиксируя маневр второго телохранителя. — Ты слишком напряжен, впрочем, может быть, тебе наплевать на это.

Гроззет улыбнулся, продемонстрировав набор красивых, ровных и белых зубов. Все остальное казалось каким-то грубым и поношенным, но зубы выглядели совершенно новенькими. Не спуская глаз с Раккима, он перехватил кинжал.

— Смотри внимательно, Харриет. Удвоишь мою зарплату, когда увидишь, что я сделаю с этой обезьяной.

— Ты попираешь мои чувства. — Ракким смотрел не прямо в глаза, а в их уголки. Именно там появляются первые признаки атаки. — Мне хочется сесть и разрыдаться…

Гроззет сделал несколько запинающихся шагов вперед. Неплохая уловка для обычного случая. Изменение походки сбивало с толку многих бойцов, а кроме того, отсутствие у Раккима оружия делало его уязвимым для внезапного удара кинжалом по горлу. Действительно неплохо. Но Ракким обладал достаточным проворством и мог позволить себе не следить за рукой Гроззета. Ему хватало одних глаз.

Не сумев вывести противника из равновесия, Гроззет стремительно кинулся в атаку. Ракким схватил с прилавка первую попавшуюся голову и выставил перед летящим на него телохранителем. Со всего маху врезавшись лицом в козью морду, не имевшую ничего, кроме рогов и твердых костей, «моряк» сломал нос и раскрошил передние зубы. Он зашатался, выронил кинжал, а затем тяжело осел на тротуар.

Не выпуская из рук импровизированного оружия, бывший фидаин развернулся в сторону медленно приближающегося Типпса. Тот держал рапиру в боевом положении, и Ракким принялся размахивать козлиной головой. Розовые брызги слетали с его пальцев.

Гроззет свернулся калачиком на тротуаре. Кровь хлестала между обломками его зубов и ручьями стекала по бороде.

— Думаешь, как поступить дальше? — поинтересовался Ракким у второго телохранителя. — Наверное, мне просто повезло… а может быть, Гроззет оказался не так хорош, как многим казалось. Готов поспорить, ты гораздо лучше.

Типпс замялся, отсалютовал рапирой и отступил назад. Перейдя на другую сторону улицы, он бросился наутек.

Харриет печальным взглядом проводила беглеца, петлявшего между ларьками и сбивавшего людей с ног.

— Выпускников колледжа всегда можно отличить от других, — заметила она. — Достаточно умны, чтобы понять, когда перед ними оказывается противник, превосходящий их в силе. — Матрона поправила прическу. — Посмотри вокруг, Ракким. Не менее тридцати — сорока человек наблюдали за твоим спектаклем, а к обеду о нем будут знать вдесятеро больше. По-твоему, сколько из них решат, что им просто необходим телохранитель? Мы живем в опасном мире, и ты еще раз доказал это. — Харриет посмотрела на уползавшего Гроззета и коснулась пальцами нитки жемчуга на шее. — Я думала, он доставит тебе больше неприятностей. Его так высоко отрекомендовали.

Зеваки зашевелились, толпа постепенно расходилась. Все спешили поделиться увиденным с кем-нибудь еще, как и говорила Харриет. Мясник принялся зазывать покупателей, предлагая куриные грудки по три доллара девяносто девять центов за фунт. Мимо прошел огромный рабочий с полутушей говядины на плече. На другом конце улицы рявкнул гудок грузовика, заставив прохожих податься в стороны. Одни «черные халаты» не двинулись с места.

Ракким вымыл руки под струей из шланга рядом с рыбным прилавком. От ледяной воды занемели пальцы.

— Этот человек, которого я ищу… ассасин… возможно, люди не видели его, но они не могли забыть результаты его работы. Я хочу, чтобы ты расспросила о нем знакомых.

— Звучит как приказ.

— Считай это обычными деловыми издержками, — посоветовал Ракким, вытирая руки о джинсы.

Харриет провела ладонью по подбородку.

— Знаешь, я всегда рада тебе помочь.

Гроззет дополз до канавы и потерял сознание. Кровь ручейком стекала по булыжником, огибая сморщенный листик салата.

— Не знаю, посчитаешь ли ты эту смерть необычной, но в прошлый четверг в Балларде был найден мертвым охотник за беглыми преступниками с воткнутой в глаз палочкой для еды. Это похоже на стиль, которого придерживается твой фидаин?

— Нет… — Ракким поднял голову. — Он работал на тебя?

— Конечно нет. Ты же знаешь, что я не связываюсь с подобными типами.

— Кого они искали?

— Какую-то сбежавшую невесту. — Харриет достала из сумки спелый персик. — Не знаю, кто выступал в качестве оскорбленной стороны. Все делалось втайне, как обычно, но, я слышала, деньги были обещаны хорошие и заказчик не возражал, если товар окажется немного попорчен в процессе возвращения.

— А возвращение состоялось?

— Нет. — Харриет впилась зубами в персик. Из ее рта потек сок, и она стерла его с подбородка согнутым пальцем. — Но, как говорится, еще не все потеряно.

Ракким оглядел туфли. Тоже в крови, но и их можно отмыть. Он поднял глаза на Харриет.

— Где именно обнаружено тело?