Молния

ГЛАВА 11

Лорен охватило смешанное чувство страха и веселья, и почти тотчас же она увидела Адриана, большими шагами идущего по палубе.

Она знала, что скорее всего он спал не больше четырех часов, но выглядел бодрым и собранным, несмотря на щетину, показавшуюся на его щеках. На нем была белая рубашка, заправленная в черные брюки. Он был босиком.

Лорен не знала, видел он ее или нет. Он прошел прямо к штурвалу, и почти в тот же миг рядом с ним появились двое мужчин. В одном из них она узнала его первого помощника, в другом — лоцмана.

Появился Дикен, поднявшийся наверх, чтобы позаботиться о ней.

Лорен с удивлением увидела, что лица людей были спокойны, хотя двигались они быстро. Она обернулась к Ди-кену.

— Вы говорили, что «Призрак» может обогнать любое судно.

Потом она услышала шум, похожий на приглушенный взрыв где-то вдали. Сама она едва различала дымок, не говоря уже об очертаниях корабля, и ее удивило, что команда «Призрака» разглядела этот корабль.

— Мы можем перегнать лучшие из них, — сказал Дикен, — но они подают сигналы, а это значит, что их здесь несколько и они попытаются заманить нас в ловушку.

Раздался новый взрыв, и по коже Лорен пробежал холодок. Она услышала звук еще одного взрыва, и затем наступила тишина, которую нарушали только команды Адриана.

— Поднять флаг, — услышала она его команду и увидела, как двое моряков прикрепили флаг к флагштоку у дымовой трубы.

— Британский, — заметила она вслух.

— Мы этим никого не обманем, — сказал Дикен. — Они останавливают каждый корабль.

— Корабль впереди по курсу! — последовал новый возглас.

— Мистер Грин! — раздался голос Адриана, но это был голос, которого она прежде не слышала. Он был властным, повелительным.

Дикен поспешно прошел мимо нее и подошел к Адриану, быстро поговорил с ним и почти бегом побежал обратно.

— Капитан приказал вам спуститься в каюту. Она отрицательно покачала головой.

— Капитан сказал, что вы не захотите уйти. Он просил передать вам, чтобы вы увели Сократа. Нельзя сказать, чтобы я был против того, чтобы с ним что-нибудь случилось. Уж очень он противная тварь.

Лорен взглянула на Адриана, и он усмехнулся. На загорелом лице сверкнули белые зубы. Каштановые волосы развевались на ветру. Как всегда, когда она его видела, сердце ее застучало вдвое быстрее. Адриан Кэбот выглядел, как человек, полностью владеющий ситуацией. Пока он стоит у штурвала, ничего не случится. Она знала это так же верно, как то, что день сменяется ночью.

И ей не хотелось уходить. Она слышала отдаваемые приказания, ощущала движения корабля, когда он менял курс, слышала отдаленные пушечные выстрелы и ей хотелось все это видеть, а не съеживаться от страха в темной каюте.

Другое дело Сократ. Явно испуганный, он прыгал рядом с ней. Лорен кивнула Дикену, намереваясь оставить обезьяну в каюте и вернуться. Она наклонилась и взяла на руки Сократа. Он прижался к ней, обнял ее лапами за шею, она почувствовала прикосновение его грубой шерсти.

Лорен огляделась. С другой стороны корабля появилось плотное облако дыма, и она взглянула на Дикена. Тот пожал плечами.

— Они подают сигналы пушками, но капитан, как всегда, их перехитрит.

— Еще один парус, капитан! — услышала Лорен донесшийся откуда-то голос.

Она понимала, что ей следовало бы обрадоваться тому, что северяне готовили ловушку, но она взглянула на Адриана и поняла, что беспокоится только за него.

Сократ испуганно бормотал, и она направилась в каюту. Там было темно. Ее предупредили, что во время боя ни в коем случае нельзя зажигать лампу. Она задумалась о том, какой груз, кроме пушки, находился в трюме. Боеприпасы? Оружейное масло?

Она услышала новый взрыв, прозвучавший, как раскат грома. Он показался ей более громким, несмотря на то, что она была внутри корабля. Сократ бросился к своей постели и уселся на нее, как маленький сморщенный, сердито бранящийся старичок. Лорен и сама была готова сделать то же самое, однако что-то властно звало ее на палубу. Она не могла оставаться в этой закрытой темной душной каюте и думать о том, что происходит наверху, воображая все самое худшее.

Она открыла дверь. Короткий узкий коридор был пуст. Она быстро прошла к трапу, ведущему на палубу, открыла дверцу люка, прошла в сторону одного из колес, молотивших воду, и постаралась укрыться в его тени.

Лорен казалось, что каждый раз, когда «Призрак» менял курс, избирая новое направление, раздавался новый возглас, возвещающий появление нового военного корабля. Она насчитала четыре столба дыма и сейчас «Призрак» устремился к двум из них. После путешествий на шхунах из Мэриленда в Англию и из Англии в Нассау, скорость «Призрака» казалась ей удивительной. Мик, машинист, рассказал ей, что они могут развивать скорость восемнадцать узлов и даже больше, но до сих пор она ему не верила.

Шум работающих машин заглушал даже шум колес, молотивших воду. Ветер выхватил прядь волос из узла у нее на затылке и обмотал вокруг шеи. На губах чувствовался соленый привкус брызг. Никогда она не ощущала такой полноты жизни.

Когда они приблизились к двум кораблям северян, она неожиданно поняла замысел Адриана. Он полагался на скорость «Призрака» и рассчитывал проскочить между кораблями таким образом, что их артиллеристы не смогут в него стрелять из опасения попасть друг в друга. Она с горечью подумала, что этим методом Адриан пользовался и раньше.

Пальцы Лорен крепко сжали ткань платья. Она вспомнила рассказ Филлипса о смерти Ларри. Вспомнила она и сон, который видела в ту ночь, когда он умер. Сон, полный огня и боли.

Грохнул пушечный выстрел, и облако водяных брызг взметнулось перед ними. Корабль неожиданно качнуло на правый борт, но он продолжал с прежней скоростью нестись навстречу своим врагам. Еще один выстрел взметнул воду слева от них, третий — позади корабля. Корабль шел зигзагом, машины ревели.

Когда ядро упало неподалеку от Лорен, ее обдало холодной водой. Она услышала громкие ругательства. Она взглянула на Адриана, который посмотрел на нее, прежде чем перевести взгляд на корабли северян.

Лорен в намокшем платье передвинулась от поручней ближе к штурвалу, ближе к Адриану. Она смотрела, как его руки легко вращали огромный штурвал то в одну, то в другую сторону. Теперь стреляли оба корабля впереди них. Ядра падали в воду, обдавая «Призрак» брызгами, но ни одно из них не попало в цель. Потом они оказались между кораблями, так близко, что она могла различить лица людей. Людей, которые сейчас были ее врагами. Врагами, которые стреляли в нее.

«Призрак» прошел между двумя кораблями северян и сделал неожиданный поворот влево, оказавшись с той стороны корабля северян, где не было пушек. Второй корабль не стрелял, опасаясь попасть в своих.

Лорен увидела, что ближайший к ним корабль разворачивается, но это было парусное судно, а ветра почти не было. К тому времени, как этот корабль занял позицию, удобную для стрельбы, «Призрак» был уже далеко и всплески воды от падающих ядер были все дальше и дальше от них. С палубы «Призрака» раздался крик, одновременно победный и насмешливый. Слышались и проклятья преследователей.

Дрожа от пережитого волнения, Лорен испытывала желание присоединиться к торжествующему хору. Несмотря на свои ограниченные познания, она понимала, что стала свидетельницей блестящей демонстрации мореходного искусства.

Она взглянула на небо. День клонился к вечеру. Погоня длилась несколько часов, которые показались ей минутами. Силуэты кораблей северян становились все бледнее и бледнее по мере того, как «Призрак» уходил все дальше.

К щеке Лорен прилипли мокрые волосы. Мокрое платье облегало ее тело, но она не испытывала никакого дискомфорта, лишь нервную дрожь и головокружение. Она посмотрела на Адриана, на победную улыбку на его лице, на его подтянутую фигуру, овеваемую ветром, на упавшую на лоб прядь густых каштановых волос, которую он отбросил назад движением руки, на мгновение оставив штурвал. Его белая рубашка раздувалась на ветру, темные брюки облегали сильные ноги. Эти босые ноги крепко стояли на деревянной палубе. От сознания великолепия этой картины, от ощущения его мощи, свободы и гордости, исходившей от него, ее охватила буря чувств.

Он победил и наслаждался каждой минутой этой победы.

Бурная радость Лорен постепенно угасала. Насколько все было бы проще, если бы их задержали сейчас! Она взглянула на море, синий цвет которого казался бездонным. Как его глаза. Как все в нем.

Она видела, как Адриан передал руль первому помощнику и с суровым выражением лица направился к ней.

Он подошел к ней и взглянул на нее.

— Если бы вы были членом команды, я приказал бы заковать вас в кандалы.

Лорен невольно испугалась. Глаза его были темны, он был немного нахмурен, что соответствовало выражению его губ.

— Я не могла оставаться внизу, — защищалась она.

— Неделю назад у меня умер человек только потому, что находился на палубе во время обстрела. Я не хотел брать вас с собой, Лорен, но я это сделал, рассчитывая, что вы подчинитесь моим приказаниям так же, как и моя команда. Вы согласились.

Лорен хотелось рассердиться на него за его намеренную суровость, но она чувствовала в его голосе одно лишь горе то самое, о котором он говорил ей тогда в саду. Она поняла, что гнев его был вызван страхом. Страхом за нее.

Она испытывала то же самое по отношению к нему в те ночи, когда он был в рейсе, и вновь испытала несколько минут назад.

— Извините, — сказала она, встречаясь с ним глазами. Его рука легла ей на плечо, и она почувствовала, что пальцы его напряжены.

— Мне не следовало… брать вас. Если с вами что-нибудь случится…

«Ты мог бы сдаться», — промелькнуло у нее в голове.

Но потом она вспомнила взгляд, которым он смотрел на штурвал. Капитуляция для него невозможна. Он ни за что не сдастся. Даже ради нее. Ни за что на свете. Не сдастся; если будет хоть малейший шанс победить.

А если такого шанса не будет?

Станет ли он бросать вызов судьбе?

Но ее мысли улетели, как семена на ветру, как только его рука коснулась влажных волос.

— Вы промокли, мисс Брэдли.

Он криво улыбнулся, взглянув на свою собственную одежду.

— И вам нужно переодеться в сухое, не говоря о том, что нужно одеться потеплее.

Адриан взглянул на солнце, погружающееся в синюю воду на горизонте.

— Я голоден, как волк.

Он неожиданно усмехнулся, и лицо его озарилось ослепительной улыбкой.

— Почему бы нам не спуститься вниз? Я прикажу принести обед к вам в каюту.

Она кивнула, очарованная, как всегда, его улыбкой. Она не могла возразить, даже если бы хотела. А она не хотела. Помоги ей, Боже, — она не хотела.

Адриан извинился за скудный обед. Он относился к ней так, словно она королева, которая присутствует на банкете.

— У нас нет кока, — объяснил он, снимая крышку с блюда с тушеным мясом, выкладывая на стол несколько бисквитов, плоских, как камни, и миску с фруктами. — Но, — добавил он с облегчением, — у нас есть хорошее вино.

Он нашел им обоим по рЮмке и поставил на пол тарелку с фруктами для Сократа. Вскоре после стычки с кораблями северян он привел Сократа к себе в каюту. На них обоих были свежие брюки.

Сократ потянулся за бананом, но Адриан с лукавой улыбкой остановил его:

— Прочти молитву, Сократ.

Адриан посмотрел на Лорен, в то время как Сократ сложил ладони вместе и склонил голову.

Лорен не могла сдержать восхищения. Сократ взглянул поверх сложенных ладоней, словно спрашивая, была ли молитва достаточно длинной. Он был похож на маленького мальчика в церкви.

— Он знает и другие трюки?

— Он может прикинуться мертвым, — сказал Адриан, в то время как Сократ стремительно поглощал свой банан. — Иногда он соглашается это сделать, иногда нет.

— А когда он прикидывается мертвым, что тогда?

— Тогда он лежит абсолютно неподвижно, — сказал Адриан. — Потом вы можете коснуться его рукой, и он медленно начнет двигаться… но иногда он решает, что ему этого не хочется, и не обращает внимания на просьбы.

— Это вы его научили?

Адриан отрицательно покачал головой.

— Он уже многое знал. Я постепенно обнаружил трюки, которые он знает. Как-то в разговоре всплыло слово «мертвый», и он хлопнулся об пол, как мертвый. Потом я начал экспериментировать, проверяя слова и наблюдая за ним. Я уверен, что он знает трюки, о которых мне ничего не известно.

— Как вы его нашли?

Лорен была очарована и Сократом, и тем, каким открытым было лицо Адриана, когда он говорил о нем.

— Его хозяин бил его. Я не думаю, что это был его первый хозяин, потому что сомневаюсь, что Сократ мог научиться трюкам у человека, который был с ним жесток. Он может быть… упрямым временами, "особенно, когда он чувствует, что к нему плохо относятся.

— А его имя?

— Имя ему дал я, — неохотно признался Адриан. — Когда я впервые привел его на корабль, он сидел в том самом кресле, где сейчас сидите вы, и выглядел печальным мудрым старичком. У моей команды есть для него несколько других, менее приятных, имен.

Лорен наклонила голову.

— Почему? Он всегда так хорошо себя ведет. Адриан рассмеялся, и его звучный смех заполнил комнату.

— Он вас любит. И по какой-то странной причине он хорошо себя ведет, когда вы рядом. Но в тот день, когда я вас встретил, он чуть ли не разрушил эту каюту. Он покусал почти всех членов команды. Он чертовски независим, и у него есть преступные наклонности. Возможно, именно поэтому мы с ним и поладили.

— У вас есть преступные наклонности, капитан?

Он встретился с нею взглядом.

— Говорят.

Лорен ощутила, как по спине пробежал знакомый холодок. Ей хотелось наклониться и дотронуться до него, вновь ощутить его прикосновение. Не его ли преступные наклонности тому виной? Не было ли это каким-то жутким недостатком ее характера, о котором она до сих пор не подозревала? Но, хотя иногда он ей и казался таковым, она все же ни разу не видела, чтобы он вел себя не как джентльмен. Он никогда не вел себя грубо по отношению к ней, а иногда у нее возникало странное желание, чтобы он был груб с ней.

Она вновь вспомнила то волнение, которое владело ею во время дуэли кораблей, когда она была на палубе. Это волнение обострило все ее чувства, вызвав в ней такие эмоции, о которых она и не подозревала. Она острее чувствовала запах его тела, близость которого казалась еще более опьяняющей, обмен фразами — более неприличным.

В этот момент все перестало существовать, кроме Адриана Кэбота, кроме его внимательного, пытливого взгляда, его дразнящих чувственных губ и того лихорадочного состояния, которое она испытывала в его присутствии.

Лорен казалось, что некая сила влечет ее к нему, и она боролась с этой силой. А для этого у нее было только одно оружие.

— Как вы начали свои рейсы сквозь блокаду?

— Меня вышвырнули из британского Военно-морского флота, — ответил Адриан, и губы его дернулись с одной стороны.

Лорен недоверчиво посмотрела на него.

— По крайней мере, мне дали понять, что мне придется оставить службу, — поправился он.

— Почему?

— Вы самая любознательная женщина, какую я когда-либо встречал, — сказал он, меняя тему разговора.

В то же время он понимал, что ее любознательность была в ней одной из самых привлекательных черт. Обычно женщины ему быстро наскучивали, но Лорен всем интересовалась, ум ее был пытливым и острым. И несмотря на свой гнев за ее непослушание сегодня днем, он в некотором смысле был бы разочарован, если бы она не оказалась на палубе.

«Все это чертовски противоречиво», — подумал он. Но он постоянно сталкивался с подобными противоречиями с тех пор, как познакомился с нею.

— Вы сменили тему разговора.

— Да, — охотно согласился он. — Я бы предпочел поговорить о вас.

— Во мне нет ничего интересного.

— Не могу с вами согласиться, мисс Брэдли.

Лорен чувствовала, что ее нервы, звеневшие от напряжения, начинают прямо-таки гудеть. Он умел так произнести мисс Брэдли, что у нее замирало сердце. Губы его ласкали ее имя, они дразнили ее, и в то же время голос его звучал необыкновенно чувственно.

Он налил ей еще одну рюмку вина, и Лорен выпила ее маленькими глотками. Она заметно нервничала. Напряженная атмосфера свела на нет ее аппетит. Казалось, ее тело стремится вперед, чтобы быть ближе к Адриану.

Взгляд Лорен упал на его руки, державшие рюмку с вином. Это были сильные и умелые руки. Силу выдавали даже пальцы, державшие ножку рюмки.

Как и все его движения. Несмотря на его внешнюю непринужденность, Лорен чувствовала беспокойство, мощь и непредсказуемость, которые жили в нем. Как он сказал, он, по крайней мере отчасти, имел преступные наклонности. И эта сторона его характера неудержимо влекла ее. Она слышала о женщинах, которых привлекали мужчины такого типа, о женщинах, которых привлекали опасность и опасные мужчины.

Она никогда не думала, что она из таких женщин. Но с тех пор она многое узнала о себе, и не все из того, что она узнала, ей нравилось.

Некогда она считала самым большим удовольствием в жизни долгую прогулку в лесу. Но сегодня, после того как ее обдало брызгами от пушечного ядра, после радостного волнения, которое она испытывала, наблюдая, как Адриан уходит от преследователей, и потом, когда она видела его торжествующую улыбку, она поняла, что ничто не может сравниться с этими часами, проведенными ею на «Призраке».

— Лорен?

Она подняла глаза. Он внимательно смотрел на нее.

— О чем вы думаете?

— Что?

— О чем вы сейчас думаете?

— О доме.

— О Мэриленде?

Нет, о Делавэре. О доме на краю чудесного леса, о покое и безопасности. О покое, которого уже никогда не будет.

Она кивнула.

— Расскажите мне о вашем отце и брате, — тихо сказал он, и в голосе его не было дразнящих нот.

Лорен вздохнула. Возможно, ее поддержит разговор о Лоренсе. Возможно, он придаст ей решительность и силу сопротивляться обаянию Адриана.

— Ларри был моим близнецом, — сказала она, ненавидя себя за дрожь в голосе. — Оба они, брат и отец, были врачами.

— Близнецы, — сказал он, — это крепкие узы.

— Я знала… когда он умер. Я чувствовала это, — сказала она. — Он был за сотни миль от меня, но я знала.

Его рука поставила рюмку и взяла ее руку, его пальцы коснулись ее пальцев и прикосновение это было легким, успокаивающим.

Но он ничего не сказал, и Лорен была благодарна ему за это. Ей казалось, что она не вынесет выражений сочувствия или соболезнований от человека, ответственного за смерть Ларри. А он был ответствен за это. Она продолжала напоминать себе об этом. Тем не менее, как это ни странно, она в самом деле получила утешение.

— А ваш отец?

— Горячка. За несколько месяцев до… Лоренса.

— Лоренс, — повторил он.

Лорен и Лоренс. Такие похожие имена. Намеренно похожие. По выражению ее лица он понял, что смерть брата была для нее страшным ударом. Смерть его собственного брата была для него болезненна, несмотря на то, что они не были близки, несмотря на то, что во многих отношениях Адриан чувствовал, что его предали. Но Джон был единственным членом его семьи, и он остро переживал утрату.

Все же его собственные потери были гораздо менее ощутимы для него, чем то горе, которое постигло Лорен. Это был один из немногих случаев в его жизни, когда он испытывал желание защитить другого человека. И ему было больно за нее. Он испытывал боль оттого, что видел печаль в ее глазах, от того одиночества, которое она, должно быть, почувствовала тогда и все еще ощущает сейчас. Адриан подумал о том, что не оттого ли она кажется ему такой ускользающей, то и дело погружаясь в свое горе. И горе это явно было совсем свежим.

Он встал и подошел к ней, положил руки ей на плечи, почувствовал, что они напряжены, ощутил ту печаль, которую она носила в своей душе. Ему не хватало ее смеха, ему не хватало вызова в ее поведении. Ему нравилась эта сторона ее личности. Он словно увидел еще одно ее измерение. Лорен посмотрела на него, в ее широко открытых глазах было смущение и что-то еще, разрывавшее ему сердце.

Адриан наклонился и поцеловал ее. Он почувствовал, что губы ее ответили, сначала медленно, потом неожиданно страстно.

Он притянул ее к себе и обнял. Он не позволит ей убежать. Только не сейчас.

Губы его ощутили что-то влажное и соленое, и один из его пальцев пробежал по узенькой дорожке, прочерченной слезой. Лишь одна или две слезинки скатились по ее лицу. Он поцелуями осушил слезы, потом его губы двинулись по нежной коже ее лица, он ощутил ее дыхание, теплый шепот ветерка на разгоряченной плоти. Он почувствовал, что его охватывает пламя желания, страстное и неутолимое. Она напоминала грозу: неожиданную, бурную, прекрасную. Ее настроение быстро менялось и могло превратиться в самый неожиданный шторм.

Никогда в жизни он не испытывал такого страстного желания. Он чувствовал растущее напряжение в своем теле. Оно было таким сильным, что он едва его сдерживал. Но она была такой робкой. Она была леди, настоящая леди и по праву могла рассчитывать на брак. Но даже теперь он не был уверен в своем будущем, не был уверен в том, сможет ли получить Риджли. В течение стольких лет только на Риджли была сосредоточена вся его жизнь. И в течение всех этих лет он сторонился женщин, отдавая им лишь свое тело, но не душу. Он знал, что Лорен Брэдли этим никогда не будет удовлетворена.

Он знал, что и его самого это тоже не удовлетворит.

Но прежде он должен получить Риджли. Без него он никогда не будет самим собой.

Однако даже Риджли бледнел в тот момент, когда страсть одного из них усиливала страсть другого, желание одного разжигало желание другого.

Он нашел губами ее губы, раскрывшиеся в поцелуе. Вихрь страсти захватил их обоих, швырнув в водоворот, в котором не существовало ничего, кроме них двоих.

Внутренний голос предупреждал, бранил Лорен, но это был лишь мягкий шелест, не сравнимый по силе с овладевшими ею чувствами. Ей хотелось коснуться, прижаться, ощутить. Ей хотелось сильнее прижать его к себе. Ей хотелось продлить эти головокружительные, теплые, волнующие ощущения, которые, она знала, он разделял с нею, ибо он тоже слегка пошатывался, и в душе она радовалась тому, что способна привести его в такое состояние. Он казался таким отчужденным, когда его ничто по настоящему не трогало.

Но и ее это трогало слишком сильно. И она боялась, что больше никогда в жизни не испытает ничего подобного. Хотя ей было столь же трудно сопротивляться магнетической силе этого момента, как и перестать дышать.

Она никогда бы не подумала, что станет так отвечать на каждое его движение. Она всегда была страстной в вере, в своей любви к природе, в своей неистовой преданности, но она никогда не подозревала, что является страстной женщиной. Теперь она это знала. Но она не знала, чего ждать, что делать, что может случиться. Она только понимала, что тело ее реагирует независимо от ее воли, и эту его реакцию она считала распущенностью и неприличием.

И все же сознание этого не шло ни в какое сравнение с теплыми, неотразимыми ощущениями, затоплявшими ее тело подобно приливу. Прилив и отлив, и вновь прилив с новой силой. Эти ощущения были столь новы для нее, что она чувствовала себя обезоруженной.

Лорен обнаружила, что ее язык столь же агрессивен, как и его, и, следуя его примеру, становится таким же дразнящим и исследующим. Она наслаждалась каждым оттенком ощущений, испытывая удовольствие, близкое к головокружению. Она встретилась с ним взглядом, и глаза его больше не были прохладными темно-синими, они напоминали ослепительные голубые молнии. Она чувствовала напряжение его тела, едва сдерживаемую страсть в его руках, которые двигались, соблазняя ее, в нижней части ее спины. Даже сквозь одежду эти прикосновения вызывали у нее дрожь.

Поцелуй стал более страстным, его губы на ее дрожащих губах — более твердыми и требовательными. И неожиданно ею овладел страх. Все происходило слишком быстро. Такое сильное чувство. Такое сильное желание. Ее руки, обнимавшие его шею, на мгновение остановились, слегка касаясь его кожи. Она откинулась назад в его объятиях, ища передышки от переполнявших ее чувств, чувств, которые заставляли ее забыть обо всем. В глубине своего тела она ощутила смутившую ее боль, желание чего-то такого, чего она не понимала, и сила этого желания испугала ее.

Адриан почувствовал в ней некоторое напряжение, и оно вернуло его на землю. Она не была ни кокеткой, ни одной из опытных куртизанок, которых он знал в Лондоне. Ее широко открытые глаза сейчас были полны смесью удивления и отвращения. И она была самой очаровательной из всех женщин, которых он когда-либо встречал.

В ней было столько неожиданной страсти, страсти, которая была еще более привлекательна благодаря ее невинности, благодаря тому удивлению, которое в ней вызывали ее собственные чувства, а он видел это по ее лицу и по ее глазам. Он знал, что был первым, кто пробудил эту страсть, и он жаждал довести ее открытия до конца, увидеть, как вспыхнут и засияют ее глаза. Он знал, что это возможно.

Но не сейчас. Она невинна, а у него была опасная профессия. Более того, у него была цель, которой надо было добиться до того, как он сможет предложить женщине обеспеченную жизнь и знатное имя. Он не мог рисковать, он не хотел оставить ее с ребенком. Неважно, что он так хочет ее, так нуждается в ней.

Он намотал на руку локон, похожий на тончайший шелк. Он чувствовал яростную, пульсирующую боль страстного желания. Так легко было бы вновь обнять ее, но в данный момент его собственные нужды были не так важны, как нужды другого человека. Он протянул руку к ее щеке.

— Вы такая нежная, — сказал он тихо, желая сказать что-то еще.

Но все происходило слишком быстро, а он все еще не был уверен в будущем. Им нужно время, чтобы проверить свои чувства. Он станет часто бывать в Чарльстоне.

— Адриан…

Его имя в ее устах прозвучало хрипло. И таких модуляций он никогда прежде не слышал. Нежно. Неуверенно. Ему нравилось это звучание.

— Я лучше уйду, — сказал он и потер пальцами ее подбородок, потом провел кончиком пальца по ее губам, — уйду прежде, чем сделаю что-нибудь такое, о чем вы могли бы пожалеть. Я не хочу, чтобы это случилось.

Лорен не хотелось, чтобы он уходил. Ей не хотелось оставаться наедине со своими мыслями. Но в то же время она понимала, что если он пробудет здесь дольше, она пропала. Тело ее дрожало от желания и сожаления. Она медленно кивнула. Но ее рука все еще лежала на его талии, и ей хотелось продлить этот контакт.

Ей не хотелось оставаться во тьме ночи, не хотелось вновь и вновь обдумывать то, что следует сделать, и понимать, что через два дня она никогда больше его не увидит. А если она сделает то, что от нее требуют, то глаза его будут суровыми и осуждающими, в них больше не будет этого пламени, яростного и нежного одновременно.

Лорен заставила себя отвернуться, и, сделав это, она почувствовала себя одинокой и опустошенной.

— Лорен… — услышала она его голос.

— Когда мы придем в Чарльстон…

Но она так и не услышала конец фразы. Раздался стук в дверь.

— Капитан, еще один парус!

Лорен повернулась и увидела, как напряглось его лицо, нежный голос его неожиданно стал хриплым.

— На этот раз оставайтесь здесь, — сказал он. — Обещайте оставаться в каюте, или я поставлю человека у ваших дверей.

Она кивнула. В этот момент ей хотелось только спрятаться. Не от корабля северян, но от той слабости, которую порождал в ней Адриан. Когда дверь за ним закрылась, она прошептала:

— Будь осторожен!