Молот Тора

Глава 2

Когда я подъехал к Фордэм-Билдинг, Вулф уже ждал у входа: меланхоличный человечек с тяжелыми веками и небольшим брюшком, одетый в строгий темный костюм.

— Лейтенант Уилер? — спросил он меня глухим голосом, когда я подошел к нему. — Я Гилберт Вулф.

— Вы очень любезны, что согласились помочь нам, — сказал я. — Захватили ключи?

— Вот! — Он показал мне влажную от пота ладонь. — Вы хотите, чтобы я открыл, лейтенант?

— Ну, раз ключи у вас… — улыбнулся я.

Он отпер стальную решетку, затем стеклянную дверь и отступил, пропуская меня вперед.

— Мой офис там, лейтенант, — показал он на коридор направо от лифта. — В самом конце коридора. В моей профессии не следует особенно афишировать свое местопребывание, не так ли?

— Вы выражаетесь, как один скупщик краденого, которого я когда-то знал, — сказал я небрежно, пока мы шли по коридору. — Сколько «горячих» алмазов проходит за год через ваши руки?

— У вас извращенное чувство юмора, лейтенант!

— Гэроу заключил эту сделку по телефону, верно? — спросил я, проходя мимо юридической конторы.

— Этот человек был маниакально осторожен, — сказал ювелир, слабо улыбаясь. — Вчера вечером мы встретились в первый раз. Это он настоял, чтобы встреча состоялась в субботу в десять тридцать вечера, а потом чуть не отменил ее, когда узнал, что ему откроет дверь ночной охранник. И я должен был предупредить охранника, что придет некий мистер Джонс, Элберт Джонс. Он, вероятно, страдает манией преследования, как вы считаете, лейтенант?

— Может быть, это нечистая совесть? — предположил я.

— Могу вас заверить, что, прежде чем вручить Гэроу эти деньги, я убедился в законности сделки, — заявил Вулф. — Я занимаюсь драгоценными камнями уже двадцать лет, лейтенант, и мне не раз пытались всучить краденое! Но я не так глуп, как кто-то может подумать, поверьте!

— Верю, — искренне ответил я. — А то ведь и правосудие могло бы задуматься.

— Опять этот ваш юмор, — пробормотал он, остановился перед дверью, на которой была скромная табличка с его именем, и широко распахнул ее передо мной несколько театральным жестом. — Вот мы и пришли! Добро пожаловать в мою смиренную… — Вдруг он замер, вытаращив глаза. — Но что, черт возьми, здесь случилось?!

Я оттолкнул его, быстро вошел в офис и сразу остановился — весь пол был завален мусором. В стене напротив зияло отверстие, окаймленное зазубренной сталью. У моих ног на полу лежали обломки того, что раньше, по всей вероятности, было бронированной дверью. Тут Вулф в свою очередь отодвинул меня и просунул голову и плечи в дыру.

Он выполз оттуда минуту спустя и повернулся ко мне с трагическим видом.

— Пропала! — прошептал он с отчаянием. — Вся коллекция! Все, вплоть до прелестных сережек из нефрита с бриллиантами. Какой я был дурак, что оставил его здесь!

— Вы говорите о Гэроу? — машинально спросил я, думая о другом.

— О ком же еще? — огрызнулся он.

Я показал ему на искореженные обломки, лежавшие на полу.

— Что это было?

— Бронированная дверь, — тоскливо проворчал он. — Подумать только, я истратил целое состояние, чтобы мой сейф стал надежным. Эта стена толщиной в четырнадцать сантиметров — и сейф находился внутри. Дверь была из специальной стали, замок — кодовый. А сколько это стоило! Я всегда думал, что у меня совершенно недосягаемый для воров сейф, и вот этот вероломный Гэроу забирает мои денежки, а потом уговаривает меня уйти и оставить его одного, чтобы украсть драгоценности, которые он сам же мне продал!

— Это был не Гэроу.

— Что такое, лейтенант? — Его голос дрогнул. — Сейчас не время упражняться в остроумии.

— Здесь работал специалист, — объяснил я. — Эксперт по части нитросупчика.

— Эксперт по… как вы сказали? — слабым голосом переспросил он.

— Ну, это технический термин, хорошо известный в Сан-Квентинской тюрьме. Так называют ребят, которые специализируются на радикальном вскрытии сейфов при помощи нитроглицерина, — наставительно сказал я. — Короче, это специалист по взрывным работам. Но здесь побывал просто чемпион!

— Почему вы так решили? — Он смотрел на меня так, будто это я был всему виной.

— Вы когда-нибудь имели дело с нитроглицерином?

— О Господи, нет! — Вулфа передернуло при одной мысли об этом.

— Это опасная игрушка. Настолько неустойчивая, что вы рискуете в любую минуту проделать здоровенную дыру в собственном теле вместо сейфа. Тот, кто затеял это, подвергался колоссальному риску в этом замкнутом пространстве — ведь окон-то в вашем офисе нет. Малейшая неточность в расчетах — и взрывом его размазало бы по стене. Но он не допустил этого. Он сначала вычислил нужное количество нитроглицерина и взорвал стальную дверь, преграждавшую путь к сейфу, а потом проделал дыру в дверце самого сейфа и получил доступ к его содержимому. Блестящая работа!

— Извините, что я не разделяю ваших восторгов перед столь наглым преступником, — свирепо прошипел он. — Получается, что это…

— Мандел! — проворчал я сквозь зубы.

— Что вы сказали?

— Герб Мандел. Больше некому. Три дня назад мы получили из сан-францисской полиции запрос: не замечен ли в нашем округе некий Мандел. У них там дело о взломе сейфа, и некоторые детали позволяют связать ограбление с Манделом. В это время он обретался в Пайн-Сити, что освобождает его от подозрений в Сан-Франциско, но он и сейчас здесь.

— Вы хотите сказать, что этот человек — специалист-взрывник? — спросил Вулф.

— О, у него огромный послужной список! И он входит в четверку лучших профессионалов.

— Ну что же, — проговорил он. — Надеюсь, вы поймаете его раньше, чем он успеет спустить мою прекрасную коллекцию!

— Мы приехали сюда, чтобы искать Дэна Гэроу, — напомнил я ему. — Его, безусловно, здесь не было, когда взрывали сейф: иначе обнаружились бы хоть какие-нибудь останки.

— Может быть, он просто ушел через десять минут после меня, как и собирался? — предположил ювелир.

— Ночной охранник регистрирует всех входящих и выходящих, не так ли?

— Да, это так.

— Тогда пойдемте посмотрим регистрационную книгу.

Минуту спустя мы удивленно взирали на открытую книгу, лежащую на конторке возле входа. Запись вчерашних посещений коротко и ясно гласила: «Гилберт Вулф — вошел в 21 час 15 мин, Элбер Джонс — вошел в 21 час 25 мин, Гилберт Вулф — вышел в 22 часа 15 мин».

Это было все.

— Но это же абсурд! — воскликнул Вулф. — Получается, что Гэроу не выходил.

Он пожал плечами и с недовольным видом стал внимательно рассматривать регистрационную книгу. Только я закурил сигарету, как мои барабанные перепонки чуть не лопнули от истошного вопля.

— Лейтенант! — орал он. — Посмотрите сюда! Здесь на полу кровь!

Он не ошибся. Пол около лифтов был забрызган кровью.

— Вы думаете, это кровь Гэроу? — перешел Вулф на свистящий шепот.

— Не знаю. Но это, безусловно, кровь.

Перед нами было четыре лифта. Три светящиеся стрелки указывали на наш, нижний этаж, четвертый лифт стоял на шестом этаже. Я нажал кнопку, и гул заработавшего двигателя заставил ювелира подскочить чуть ли не до потолка.

Несколько секунд я следил за мельканием светящейся стрелки, потом урчание мотора оборвалось, и двери лифта раздвинулись.

— Господи! — шумно выдохнул Вулф. — Это Барни, ночной сторож!

Я вошел в кабину и опустился на колени. Сторож лежал на боку, форменная куртка на его спине пропиталась кровью; сколько пуль в него выпустили, определить было невозможно. Я расстегнул на нем куртку и рубашку и приложил руку к холодной коже на его груди — мои пальцы ощутили слабое и неровное биение сердца.

— Вызывайте «скорую»! Он еще жив!

— Это… это чудо, лейтенант! — еле выдавил Вулф.

— Ну так не оскорбляйте чуда бессмысленным мычанием! — закричал я. — Звоните в «Скорую», живо!

Сержант Полник строевым шагом пересек холл отеля, подошел к лифтам и с неприязнью посмотрел на закрытые двери, как будто полагал, что один из лифтов должен стоять открытым, ожидая его.

— Мандел на пятом этаже, лейтенант, — сказал он конспиративным шепотом, который разнесся по всему холлу.

— Отлично!

Неожиданно двери одного лифта как раз напротив нас раздвинулись и явили взорам роскошную блондинку с пустыми эмалево-голубыми глазами и выдающейся грудью, обрисованной тонким шелком платья. Полник, как всегда, повиновался командам своего недоразвитого мозга: он ждал лифта, лифт прибыл, двери открылись — он устремился внутрь. Роскошная блондинка завершила свое нисхождение на первый этаж и устремилась наружу. Естественно, они столкнулись. Под напором могучей груди сержанта красотка блондинка отлетела назад в кабинку, как теннисный мячик. За ней стояла пожилая нескладная женщина, живая карикатура на воинствующих старых дев, которые ведут борьбу неизвестно с кем и за что. Она крепко, словно копье, сжимала под мышкой свой закрытый зонтик. Когда роскошная блондинка почти упала на нее, старая дева испустила вопль и толкнула ее в спину. Загнутая ручка зонтика зацепилась за ворот платья блондинки. Та опять ринулась вперед, послышался треск разрываемого шелка: ручка зонтика располосовала платье блондинки сверху донизу. Девушка с визгом пролетела мимо Полника и выскочила в холл. Ее великолепные груди стояли торчком, руки пытались прикрыть укромное местечко внизу, которое было едва декорировано голубыми прозрачными трусиками. Костлявая старая дева протиснулась следом за ней, размахивая своим зонтом, как боевым знаменем.

Я вошел в лифт за Полником, унося мимолетные образы рыдающей блондинки, которая пряталась за служащими отеля, и старой девы, пытающейся открыть свой зонтик, — быть может, она хотела использовать его как веер?

— Лейтенант! — Голос Полника звучал расстроенно, и мне впервые стало жаль его.

— Да ладно, забудь! — великодушно сказал я.

— Э-э, спасибо, лейтенант. — Он некоторое время пялился на меня, потом опять помрачнел. — Мне надо опять нажать кнопку, когда лифт остановится? — спросил он наконец.

— Что? — удивился я.

— Ну, я имею в виду, что я нажал на шестой этаж вместо пятого, когда мы вошли. Вы говорите «забудь». А когда мы приедем на шестой, надо будет опять нажать на пятый, да?

— Думай сам! — рявкнул я.

Мы наконец доехали до пятого этажа, и Полник повел меня в конец коридора.

— Здесь, — коротко пояснил он, стуча в дверь, на которой стоял номер 518.

Дверь распахнулась, и крупный человек лет пятидесяти с высоким лбом и копной седых волос со злостью уставился на сержанта.

— Что вам нужно, дьявол вас возьми?! — прохрипел он сердито.

— Полиция! — пролаял Полник. — Мы уже встречались, Мандел! — Он через плечо указал на меня пальцем: — А это лейтенант Уилер. — Он выразительно помолчал, потом добавил: — Лейтенант хочет поговорить с вами, Мандел!

— И не знает, с чего начать?

Мандел насмешливо смотрел на меня сквозь толстые квадратные стекла очков. Он явно издевался.

Вместо ответа Полник уперся ладонью в грудь Мандела и втолкнул его назад в комнату. Я вошел за ним. В номере сидели еще трое, так что получилась целая компания.

Я ударом ноги захлопнул дверь и прислонился к ней спиной. Сержант опустил руку, и продвижение Мандела прекратилось.

— Я сейчас выкину отсюда этих мерзавцев, Герб! — тонким голосом проговорил высокий и плечистый парень, поднимаясь с кресла.

— Брось, Марвин! — отозвался Мандел покровительственно. — Это же сыщики.

— Оба? — Взгляд бледно-голубых глаз этого Марвина был откровенно наглым. — Ты хочешь сказать, что перед нами предстали все полицейские силы этого паршивого городка?

Я внимательно разглядывал его. Ему не было и тридцати. Черные густые волосы коротко острижены, на загорелом лице застыла гнусная ухмылка. Костюм за четыреста долларов был тесен ему в плечах и заужен в талии — словом, все обличало в нем дурной вкус, шпану невысокого пошиба. Странно, что такой художник, как Мандел, мог связаться с уличным подонком. Потом я вспомнил о ночном стороже, находящемся в больнице.

— Где вы были вчера вечером, Мандел?

— Я играл в покер, — ответил он неторопливо. — А зачем вам это, лейтенант?

— Когда вы закончили игру?

— Начали мы в восемь часов. — Он немного подумал. — Я не могу сказать точно, когда мы закончили, но, скорее всего, после часа ночи, лейтенант.

— Где это происходило?

— У моих друзей. — Он кивком указал на мужчину и женщину, сидящих на краю кровати.

— Может, вы нас познакомите, Герб?

— Ну разумеется, лейтенант! — Он небрежно махнул рукой в сторону пары: — Это мои друзья — Сэм Флетчер и его жена Джози.

Мужчина выглядел точно раскормленная крыса: его узкое, худое лицо составляло странный контраст с коротким и тучным туловищем. Нос, длинный и тонкий как бритва, казалось, подавлял маленький вялый рот, мутные глаза, посаженные слишком близко, были еле видны из-под покатого лба. Он напоминал не только разжиревшую крысу, а и еще кого-то, но я не мог припомнить точно кого.

Зато его жена Джози, красивая экзотическая брюнетка, была похожа на тропический фрукт, вполне созревший и готовый к употреблению. Ее шелковое платье-рубашка являло взору буйство всех оттенков красного и коричневого и облипало соблазнительные выпуклости ее тела с настойчивой и откровенной интимностью.

— Герб сказал вам правду, лейтенант, чистую правду, — подтвердил Флетчер торжественным тоном. — Вчера вечером мы пригласили его и Марвина к нам на партию в покер, как он и сказал.

Я перевел взгляд на заносчивого молодого ублюдка.

— Марвин Лукас, лейтенант! — От противного голоса каждое произнесенное им слово казалось непристойностью. — Это так, я был у них всю ночь, играл в покер.

— А вы, миссис Флетчер? — спросил я, поворачиваясь к красотке брюнетке.

Она небрежно закинула ногу на ногу, шелковый балахон взвился вверх, открывая увлекательную картину.

— Я тоже была там, — равнодушно сказала она.

— Лейтенант, — прорычал Полник, — кого они думают одурачить?

Я пожал плечами, и тотчас внезапный спазм в желудке послал мне психосоматическое предупреждение о том, что ответ мне не понравится. В моем мозгу возникла необычайно четкая картина того, что может произойти в зале суда. Меня выставят свидетелем обвинения, и я покажу, что Герб Мандел — известный вор-«медвежатник», специалист по подрыву сейфов. Ограбление конторы Вулфа произведено при помощи взрыва, можно предположить, что это работа Мандела. Далее, Марвин Лукас — крутой молодчик, дружок Мандела, похоже, мог убить ночного сторожа. Но тут защита вызовет всех четверых, одного за другим, и они засвидетельствуют под присягой, что в это самое время мирно резались в покер на квартире Флетчера. Результат представлялся таким очевидным, что я даже поморщился.

— Что вы еще хотите узнать, лейтенант? — серьезно и вежливо спросил Мандел.

— О, много чего! С вашим досье я уже знаком, Герб! А как насчет ваших друзей? — Я вновь посмотрел на мерзавца в четырехсотдолларовом костюме. — Например, вы, молодой человек?

— Ни разу не был осужден, если вы это имеете в виду, — проворчал он.

— И даже не привлекались?

— Ну привлекался! Но на этом все заканчивалось. Они никогда не могли ничего навесить на меня, понятно? Я всегда был жертвой полицейского преследования!

— Не надо продолжать, — попросил я, — а то я могу разрыдаться.

Сэм Флетчер беспокойно зашаркал ногами, когда я несколько секунд молча смотрел на него.

— На меня заведено дело, — проскулил он. — Но это все подстроено, меня подставили.

— За что? — сухо прервал его я.

— Эти… эти… — Он проглотил какое-то слово, потом повторил: — Меня подставили.

— Если вы подбираетесь ко мне, лейтенант, — ледяным тоном проговорила его жена, — то мой ответ: за мной ничего нет.

— Поздравляю! — кивнул я.

Она презрительно фыркнула и отвернулась к стене, изображая смертельную скуку.

— А в чем, собственно, дело? — вежливо спросил Мандел. — Я полагал, уже доказано, что я не мог быть одновременно здесь и в Сан-Франциско…

— Речь о другом, — жестко сказал я. — О сейфе в конторе одного ювелира. Тот, кто там сработал, хорошо знает свое дело. Чистая работа классного специалиста. Но вдобавок, — я в упор посмотрел на Лукаса, — ночной сторож получил три пули в спину.

— Скверное дело! — Герб Мандел медленно покачал головой. — Еще и убийство!

— С чего вы взяли, что он убит? — спокойно спросил я. — Сейчас он в больнице, у его постели дежурят ребята шерифа, ожидая, когда он придет в себя и заговорит.

Краем глаза я увидел, как омерзительная физиономия Сэма Флетчера перекосилась, и тут я отчетливо понял, что в нем мне раньше никак не удавалось схватить: у него был взгляд прирожденного предателя, все признаки стукача, который продаст родную мать, как только ему станет угрожать малейшая опасность. У него бегающие глаза, безвольный рот и неуверенный голос. Сэм Флетчер был трусливой крысой, он мог расколоться под должным нажимом. Я твердо поверил в это, и теплое чувство признательности разлилось внутри меня, облегчая спазм в желудке. Теперь надо было не спускать с него глаз, заняться им всерьез.