Моммзен Т. История Рима -

Глава IV. БОРЬБА С ЦАРЕМ ПИРРОМ.

После полного поражения самнитов римляне не нуждались уже в союзе с луканцами и в 285 г. потребовали, чтобы они прекратили свои нападения и грабежи соседних греческих городов, которые просили покровительства римлян. В ответ на это луканцы задержали послов, выставили сильное войско и подняли против Рима этрусков, умбров и галлов. В следующем годусеноны истребили в Этрурии целую армию римлян, перебив до 13 000 человек. Но, пока союзники договаривались, спорили о субсидиях и плане войны, римляне действовали: в 283 г. сильная армия вступила в область сенонов и произвела там страшное опустошение, все уцелевшие сеноны выселились поголовно в придунайские страны и Македонию, так как им предоставлено было избирать между смертью и удалением из своей области. Озлобленные такою расправою со своими соплеменниками, бойи огромною массою двинулись на Рим, но у Вадимонского озера галлы и этруски были совершенно разбиты в 282 г., и на севере Италии восстановлен был мир, по которому римляне удержали область сенонов, вскоре заключили мир и луканцы, а ближайшие к ним греческие города приняли к себе римские гарнизоны.

Теперь оказался в непосредственном соседстве с римскими владениями Тарент. Богатый город с чисто демократическим устройством давно уже недоверчиво и с опасением смотрел на успехи Рима, теперь впечатлительные греки быстро дошли до озлобления, и это чувство по совершенно ничтожному поводу прорвалось с такою неумеренностью, какая возможна только при безрассудстве и недобросовестности, свойственным владычеству черни: римляне отправили флот во вновь устроенные колонии на Адриатическом море и флот этот по пути зашел в Тарентскую гавань, как это постоянно делали римские корабли, но на этот раз вдруг уличные ораторы возбудили толпу, напомнили какой-то частный, давно забытый договор, по которому римляне обязывались не посылать своих кораблей восточнее Лакинского мыса, толпа бросилась на римлян, убила адмирала, захватила пять судов и много матросов, которые немедленно были частью перебиты, частью проданы в рабство. Если даже была и верна ссылка на какой-то договор, текст которого до нас не дошел, то ясно, что никакое нарушение договоров не могло оправдать такой дикой расправы,- просвещенный греческий город словно хотел показать, что и высокая цивилизация не уничтожает в человеческой натуре всех элементов зверства.

Римляне имели полное право немедленно напасть и беспощадно наказать виновников неслыханного и ничем не вызванного оскорбления, но они, выставив армию, сначала потребовали только выдачи виновных и войну начали лишь тогда, когда получили отказ и в этом. Умеренность римлян объясняется их желанием лучше приготовиться к войне, так как им было известно, что тарентинцы давно уже приглашали к себе прославленного в то время греческого вождя, царя Пирра, теперь тарентинцы поспешили договориться с Пирром и решились на борьбу, зная, что римляне во всяком случае не оставят их без сурового возмездия – если не теперь, то как только представится возможность.

Пирр принял приглашение, имея в виду более широкие планы, чем предполагали противники Рима. Согласно условию Пирр делался главнокомандующим над всеми силами, которые выставит коалиция против Рима: на время войны он занимал Тарент гарнизоном, но обещал не оставаться в Италии более, чем будет нужно; денежные средства, конечно, доставлял Тарент. Весною 280 г. Пирр высадился в Таренте с войском в 23 000 человек и с 20 слонами – оказалось, что это почти все, на что он мог рассчитывать: коалиция еще не выставила никаких войск. Отношения с тарентинцами у Пирра сразу испортились, потому что он потребовал, чтобы и они несли службу, а граждане полагали, что, наняв войско, они ни к чему более не обязаны, как только платить деньги.

Римляне собрали армию в 50000 человек и, обезопасив себя в сомнительных городах гарнизонами, двинулись к Таренту. У Гераклеи, на берегу реки Сирис, в 280 г. консул Публий Левин атаковал Пирра. Произошло упорное сражение, долго остававшееся нерешительным. Наконец искусные распоряжения Пирра и атака слонами доставили грекам полную победу, римляне отступили, потеряв 15 000 убитыми и ранеными и 2000 пленными. После этого надежды врагов Рима ожили, к Пирру присоединились луканцы, бреттии и самниты.

Пирр понял, однако, что трудна будет борьба с Римом: не только ни один пленный не принял предложения Пирра вступить к нему на службу, что постоянно делалось в Греции, но ни один латинский город не поколебался в своей верности римскому союзу. Пирр отправил в Рим своего приближенного, даровитого оратора Кинеаса, чтобы вступить в мирные переговоры. Царь требовал только независимости греческих городов и возвращения округов, отнятых у самнитов, бреттиев и луканцев. Кинеас приложил все свое искусство, чтобы не задеть самолюбия сената, и, напротив, старательно выставлял уважение, которое действительно питал Пирр к Риму, и желание царя жить в дружбе с мужественным народом. Слова Кинеаса оказывали уже влияние, но престарелый слепой Анний Клавдий, герой еще первых лет первой Самнитской войны, страстною и гордою речью вдохнул в сенаторов мужество отвергнуть мир и биться, пока не достигнута будет победа. Кинеас оставил Рим, унося глубокое впечатление от этих людей, которые жили очень бедно, но так богаты были любовью к родине и к ее славе.

Зимою римляне предложили обмен пленных, Пирр отказался, но на честное слово отпустил всех пленников на праздник Сатурналий – и все они возвратились к сроку. Весною 279 г. произошло новое сражение, в Апулии при Авскуле. С обеих сторон бились по 70 000 человек. Сражение возобновлялось в течение двух дней: в первый день перевес остался на стороне римлян, но на другой день Пирр сумел занять очень удобную позицию и снова одержал победу – и опять с грустью видел, что никакого существенного политического успеха он не достиг; ему стало ясно, что ресурсы римлян сравнительно с его ресурсами чрезвычайно велики, помимо того что Рим прилагал к борьбе неизмеримо больше энергии, чем коалиция.

Царь уже тяготился своим предприятием, в успех которого перестал верить, и с радостью встретил приглашение сиракузян принять власть в их городе: в Сицилии карфагеняне, пользуясь внутренними раздорами греческих городов, энергично и успешно распространяли свои владения и, наконец, Сиракузы, так недавно еще могущественная морская держава, едва отстаивали от них свою самостоятельность; в таких-то обстоятельствах сиракузяне и позвали к себе Пирра, а так как он был зятем последнего властителя Сиракуз Агафокла, то предложение являлось во всех отношениях подходящим.

В первой половине 278 г. Пирр отплыл в Сицилию, оставив на полуострове свои главные силы под начальством опытного полководца Милона. Вмешательство Пирра в дела Сицилии побудило римлян и карфагенян заменить свои прежние торговые договоры новым, союзным: в случае вступления Пирра на территорию карфагенян римляне обязывались доставить им армию, в случае вступления на территорию римлян карфагеняне обязывались доставить флот; обе стороны обещали не заключать с Пирром отдельного мира.

В течение двух лет Пирр овладел почти всею Сицилиею, только Лилибей оставался в руках карфагенян. Пирр снарядил и большой флот, но вместо того, чтобы окончательно изгнать карфагенян из Сицилии, отнять у них и Лилибей, он отправился в 276 г. снова в Тарент – и немедленно утратил Сицилию: он управлял делами столь непоследовательно, столь мало применяясь к духу народа, что немедленно после его отплытия города один за другим завязали сношения с Карфагеном, и вскоре положение в Сицилии вернулось к тому, каким было оно до появления Пирра.

Полная неудача ожидала его и в Италии. Римляне отдохнули, усилили свою армию, тогда как Пирр не мог уже выставить таких же опытных солдат, каковы были приведенные им из Греции и большей частью уже погибшие в боях. В 275 г. в битве при Беневенте он потерпел полное поражение – и сразу из руководителя колоссального предприятия он стал тем, чем в сущности и был – вождем наемников, храбрым воителем, но совершенно неспособным заложить основы государства. Он оставил гарнизон в Таренте и отплыл на родину. Здесь его заняла борьба с мелкими местными врагами, и вскоре он был убит во время ничтожной уличной схватки в Аргосе (272 г.).

Появление Пирра в Италии было естественным завершением сношений Греции с Италией, которые уже давно получили политический характер: при дворе Александра Великого в Вавилоне бывали послы луканцев, бреттиев и карфагенян, и вполне возможно, что Александр предполагал защитить сицилийских греков от карфагенян и объединить в одно государство греческие поселения в Италии. В смутную эпоху его преемников эти планы были на время оставлены, но сношения продолжались: в 306 г. римляне заключили торговый договор с Родосом. Замысел основать западное Эллинское государство, ядром которого служили бы Эпир, Великая Греция и Сицилия,- замысел почти столь же грандиозный, как предприятие Александра Македонского, и возобновил родственник его Пирр.

Предприятие Пирра заслуживает большого внимания и как первое столкновение греков и римлян на военном поприще, и по личности царя, и по особым условиям, которые выяснились в этой борьбе. Лично Пирр отличался живым умом, редкою храбростью и еще более редким в то время между греками свойством – безукоризненною честностью и благородством характера. При дворе Птолемея и в войске Димитрия Полиоркета он в совершенстве изучил военное искусство своего времени и обнаружил таланты вождя, его подданные называли своего царя орлом и боготворили его. Македонцы избрали его на престол Александра Великого, но Пирр через несколько месяцев добровольно оставил Македонию, утомленный придворными интригами.

Деятельность Пирра в Сицилии, однако, раскрыла все различие между ним и Александром Македонским, с которым его нередко сравнивают. Александр в очень короткое время сумел так привить греческое влияние во всех областях, которые были под его властью и влиянием, что оно никогда уже там не изгладилось, а Пирр совершенно не сумел достичь чего-либо подобного. Но грандиозное предприятие Пирру не удалось не потому только, что он был лишь талантливым полководцем, а не гениальным государственным человеком, как Александр,- главным образом, оно не удалось потому, что на востоке сами народы не отстаивали своей свободы и самобытности, а довольно безучастно смотрели на перемену своего господина, на западе же отстаивал себя весь народ, и если можно было разбить его армии, то никакими силами нельзя было сделать латинов плательщиками в пользу греческих владык.

В год смерти Пирра оставленный им в Таренте гарнизон сдал крепость римскому консулу, когда в гавани появился сильный карфагенский флот и приходилось выбирать между сдачей римлянам и карфагенянам. Это было огромным счастьем для Рима и событием мирового значения: карфагеняне давно желали и, вероятно, смогли бы захватить в свои руки этот важный пункт, если бы противиться им попытался гарнизон Пирра, и при тогдашнем состоянии инженерного искусства отнять сильную крепость у карфагенян римлянам, быть может, и вовсе не удалось бы. А чем могло отозваться на ходе событий то обстоятельство, что карфагеняне имели бы в своих руках гавань в Италии, это станет ясно из истории войны Ганнибала. Теперь же карфагенянам пришлось примириться с совершившимся фактом. С другой стороны, когда посольству, которое было отправлено в Карфаген за объяснениями подозрительного появления сильного флота пред Тарентом, были даны клятвенные уверения, что имелось в виду поддержать римскую армию при осаде Тарента, римляне сочли нужным удовлетвориться таким ответом.

Вскоре покорились Риму луканцы, бреттии, а в 269 г. окончательно подчинен был и Самниум. В течение следующих пяти лет прекратилось всякое сопротивление на всем пространстве Южной Италии, римляне же по-прежнему укрепляли свои новые владения основанием колоний и проведением новых дорог. Теперь Италия была объединена под владычеством Рима. Для обозначения формы господства Рима не было общеупотребительного наименования, что характерно и свидетельствует о мудрой предусмотрительности. В точности установить все подробности устройства этого государства невозможно, но в главных чертах оно известно с достаточною полнотою.

Отношения италийцев к Риму были чрезвычайно разнообразны. Часть жителей пользовалась правами полного гражданства, остальные находились в подчиненности, в которой можно различать, по крайней мере, три степени. Права полного гражданства имели жители Рима и многих колоний, основанных им в разных городах. Настоящие граждане участвовали в выборах и могли занимать все должности в республике. Большинство латинских общин пользовались правами ограниченными, но наиболее широкими после полного гражданства: они пользовались самоуправлением, но их граждане не участвовали в выборах и не могли быть избираемы на должности, связанные с управлением всею республикою, если не приобретали прав и римского гражданства, доступ к которому все затруднялся. Так, было постановлено, что права эти могут приобретаться только теми из граждан других общин, кто на прежнем месте своего жительства мог оставить взрослого сына, способного там нести гражданские обязанности, затем требовалось, чтобы лицо, ищущее прав полного гражданства, занимало ранее в своей общине высшие должности по выбору. Другие латинские общины, а равно и большинство колоний, заселенных гражданами латинских городов, не имели и самоуправления, а управлялись от лица римского претора префектами, которые были им назначаемы.

Наконец, нелатинские общины были ограничены в разных правах и по своему положению приближались к подданным.

Географическое распределение общин разных категорий и численный их состав нельзя установить с точностью. Можно указать, что пред самым началом первой Пунической войны насчитывалось до 280-290 тысяч способных носить оружие, но в это число, несомненно, включены и пользовавшиеся неполными правами гражданства. Внутреннее управление отдельных общин было организовано в общем по образцу управления всей республики: по крайней мере, во время Ганнибаловской войны в Беневенте, в Венузии были консулы, трибуны и т. д. Сенат римский в отношениях к италийцам обнаруживал истинную государственную мудрость и, сурово наказывая всякую попытку отдельных городов или общин действовать в чем-либо во вред государству, весьма сдержанно и благоразумно проявлял свое господство и силу, пока общины не обнаруживали стремлений, опасных для государства. Исстари сенат не применял и самого опасного и соблазнительного права – права облагать подданных податями. Тягость военной службы лежала преимущественно на гражданах, за что они с полным основанием пользовались и большими выгодами от всякого рода добычи.

Учрежденные в 267 г. четыре италийских квестора поддерживали необходимую связь италийских общин с римским сенатом. Под мудрым руководством сената утвердилось национальное единство, а теперь романизация делала быстрые успехи и среди менее родственных римлянам племен. Рим, связавший искусно сплетенными и прочными нитями все италийские общины в одно величественное политическое здание, стал в полном смысле великою державою. Теперь его не могли не касаться политические события, разыгравшиеся во всех концах Средиземного моря, теперь он должен был явиться участником великой политической борьбы, которая уже давно шла в восточной части Средиземного моря и которая обусловила возникновение Карфагена и стала уже вовлекать в свою сферу и Рим.

Рим теперь должен был стать и морскою державою, он ведь и первоначальным своим значением был обязан в сильной степени тому, что был морскою гаванью всего Лациума, и римские государственные деятели никогда не были столь безрассудны, чтобы думать, что государство может быть могущественно, оставаясь исключительно континентальною державой. В то время, когда Рим направлял все силы на упрочение своего могущества в Италии, мореплавание его временно пришло в упадок и даже чужеземные корсары опустошали иногда берега Лациума (349), но договоры, заключенные в 348 г. с карфагенянами и около того же времени с Тарентом, доказывают уже существование римского флота, хотя свидетельствуют и о жалком его состоянии. Опасность и унизительность такого положения в Риме скоро поняли, с начала IV в. римляне обратили особенное внимание на укрепление берегов Италии, создали целый ряд колоний на восточном и западном морях, организовали военную защиту этих колоний.

С завоеванием Неаполя римляне начали усиливать и свой флот, в 311г. учреждена должность двух начальников флота, а в 267 г. организация управления флотом была улучшена и расширена. Около этого времени римляне отправляли экспедицию колонизовать Корсику, а отдельные их корабли выходили даже в океан. Победив Тарент, римляне взяли у него все корабли и отвели их в Остию, так же поступлено было и ранее при завоевании Анций. Чувствовалось уже, что начинается соперничество, недружелюбные отношения у римлян к карфагенянам, которые господствовали в западной части Средиземного моря, и у карфагенян к римлянам, которые начинали создавать свое морское могущество.

В 273 г. римляне обменялись посольством с египетским царем, предметом посольства было урегулирование торговых сношений, но знаменателен уже сам по себе факт, что у Рима завязывались отношения с тем государством, которое давно уже вело политическую борьбу с Македонией и коммерческую с Карфагеном. После объединения Италии намечались новые задачи, предстоявшие Риму в ближайшем будущем.