Монография полковника

Нет, эти книги ждали не просто какого-то читателя, они ждали меня.

Отрицать неизбежное казалось бессмысленным, поэтому я отодвинула стул и села, чувствуя, что вся моя жизнь и карьера вели меня в это место к этому часу.

Первая книга была тоньше и казалась невзрачным гроссбухом, в то время как вторая была украшена Имперской аквилой и черепом Астра Милитарум. Изучая кампании Лорда-генерала Милитаната Гексиора Падиры III во время своей работы в Кардофийском хранилище, мы с командой изучили бесчисленное количество записей различных командиров, хранившихся именно в таких изданиях.

Хотя это и не было книгой, изображенной на портрете полковника, на ней был тот же круглый символ с картины – круг, пронзенный стрелой. Я была уверена, что это тот самый том, который мы с Гарретом Грейлоком так долго искали.

Не желая прикасаться к этому предмету, я вместо этого подняла гроссбух и начала просматривать его содержимое.

Страницы были вертикально разлинованы. Столбцы заполняли названия, даты, суммы денег и места расположения. Чтобы понять, что я держу в руках, мне потребовалось вспомнить неприятно знакомые названия, которые я уже видела в дневнике Монтегю Родса. Посмотрев на пустые полки, я почувствовала, как ужас скручивает мои внутренности в тугой узел.

Гроссбух содержал записи о различных местах, куда были отправлены книги из этого кабинета. Некоторые из них переслали за пределы планеты к коллегам-знатокам всего извращенного, другие – разосланы по знатным родам по всему Йервонту. Но очень многие переслали в Кардофийское хранилище.

Тексты в библиотеке наверху иногда были рискованными, иногда неуместными для владения, или даже почти незаконными, но книги, фигурировавшие в гроссбухе, были полностью запрещены. Это были сплошь еретические тексты, за простое знание о существовании которых, не говоря уже об обладании, человека следовало немедленно казнить.

То, что она привезла с собой...

Полковник Грейлок распространила множество богохульных книг по всему субсектору, как вирус. И слишком много их сейчас находилось в моем хранилище. Кто знает, какой ущерб они нанесли, сколько невинных людей запятнали своей ересью?

У меня перехватило дыхание от предательства полковника, и я положила гроссбух обратно на стол. Мой взгляд переместился на большую книгу. Это должна быть та самая монография, о которой говорил Гаррет Грейлок, и, хотя я совершенно не хотела смотреть на то, что скрывалось внутри, я знала, что должна это сделать.

Мне необходимо было получить объяснение. Я должна была узнать, почему полковник Грейлок решила собирать эти отвратительные книги и намеренно распространять их еретические знания.

Она была героем Империума, и ее предательство ножом вонзилось в мое сердце.

Когда я открыла монографию полковника и начал читать, слезы ручьем потекли по моему лицу.

Я изучала писания многих великих людей, как святых, так и предателей. На протяжении всей моей жизни письменное слово заставляло меня смеяться, плакать, приносило мне радость или пронзало меня печалью.

Во всех своих формах оно напитывало меня знаниями, приносило удивление и возможность сбежать, укрыться от этого мира.

Монография Елены Грейлок стала первой книгой, которую я хотела бы вырезать из своей памяти.

Начиналось все довольно безобидно, но вскоре переросло в настоящее безумие.

Я не могу заставить себя переписать сюда все отвратительные подробности того, что содержались в этой проклятой книге – милость, за которую вы должны быть благодарны. Я подозревала, что существовало множество журналов, которые описывали логистику командования военной компанией в субсекторе в более ранние периоды, но мне они никогда не попадались. Но можно сказать точно, что к тому времени, когда были написаны слова монографии, в душе Елены Грейлок уже пустила корни самая страшная язва.

Ее падение в глубины предательства началось вскоре после освобождения Гелиогабалуса, мира-улья, где в благородной семье Имперского командира по имени Афра Верлейн укоренился унизительный культ наслаждения. Скверна быстро перекинулась на его давних союзников, что в конечном итоге привело к опустошительной гражданской войне, которая перетекла в соседние системы.

Елена Грейлок возглавила Отпрысков Темпестус, чтобы обезглавить противника и нанести удар по дворцу Верлейна. Они пробивались в тронный зал сквозь орды визжащих культистов, чьи тела были преобразованы хирургическими операциями и мутагенными препаратами в нечто гротескное. В монографии приводились сложные описания и подробные анатомические рисунки врага, столь ужасного, что казалось невозможным, чтобы подобная мерзость могла не только сражаться, но просто дышать.

Со смертью Афры Верлейна силы Архиврага пришли в смятение, ход войны переломился, и Гелиогабалус был освобожден.

Я не могу точно сказать, как началось ее погружение во тьму. Был ли это артефакт, взятый из дворца, который нес в себе какую-то порчу, как рана, которая гноилась и отравляла ее изнутри. Или, может быть, в тот день в ее голове отложился некий психический след Верлейна. Как бы то ни было, когда Елена Грейлок покинула Гелиогабалус, она была слугой тьмы.

Возможно, узнав о том, что случилось с Афрой Верлейном, порча начала медленно распространяться внутри полка с тонким коварством. В каждой роте был установлен ряд новых военных обычаев и практик, которые позволили злу Хаоса развратить каждого отдельно взятого гвардейца: проклятые литании битвы, богохульная иконография и расширение правил ведения боя, которые поощряли развратное поведение после битвы.

С каждой военной кампанией поведение 83-го становилось все более омерзительным, его ряды подверглись сильнейшему моральному разложению. Под руководством полковника Грейлок проводились массовые убийства, пытки, описание которых я едва могла вынести. Их жертвами становились мужчины, женщины, дети, матери с грудными младенцами на руках. Все они были лишь забавой для солдат и офицеров полка, их тела были полотном, на котором они творили самое чудовищное зло.

Полковник Грейлок позаботилась о том, чтобы ее полк всегда разворачивали на переднем крае самых ожесточенных военных конфликтов, на тех театрах военных действий, где можно было бы легче скрыть все ужасные унижения и те невообразимо страшные деяния, которые они чинили. С каждой победой над силами Архиврага неуклонно росло количество артефактов и запретных томов, скрытых от карантинных команд Ордосов и тайно отправленных в поместье Грейлок.

Возможно, в тот самый кабинет, в котором я сейчас сидела.

У меня мурашки побежали по коже при мысли о том, что я сижу в комнате, где когда-то хранилось столько проклятых томов и богохульных артефактов. Какое зло могло просочиться с их страниц и отравить этот воздух? Может огнецветы и призваны скрывать зловоние предательства?

Когда я подняла глаза от неверного света керосиновой лампы, страх заставил меня увидеть монстров в дрожащих тенях и услышать бормотание проклятых в раскатах грома, доносившихся из библиотеки наверху.

Возвращаться к монографии полковника у меня не было ни малейшего желания, но я чувствовал себя обязанной читать дальше.

Наполненное гнусными излишествами повествование все продолжалось. Карнавал человеческих пороков следовал за 83-им, пока наконец, в разгар ужасных войн в субсекторе Оциллария, слухи об истинном лице полка полковника Грейлок, не достигли апогея.

С нарастающим ужасом я читала о разочаровании полковника, когда над ее падшим полком начали сгущаться тучи. Все ее усилия, в сочетании с яростью войны и капризами варпа, были направлены на то, чтобы скрывать их пороки дольше, чем это было вообще возможно, но в конечном счете их абсолютное осквернение уже невозможно было отрицать.

Имперские агенты Священных Ордосов совместно с Адепта Сороритас, наконец-то выступили против полковника Грейлок, но было уже слишком поздно.

Почувствовав приближение врага, Елена Грейлок совершила окончательный и невообразимый акт предательства против всего человечества. К счастью, я не могла полностью понять природу того, что она сделала, и как она это сотворила, но совершенно очевидно, что она использовала проклятые артефакты, находившиеся в ее распоряжении, чтобы призвать на помощь темного принца, которого она теперь звала хозяином. Ее слова так описывали этот момент апофеоза:

«...чудесная пелена упала на мир, пелена Ночи, волна тьмы, чтобы поглотить рабов гниющего трупа на троне. Она катилась все дальше, черным потоком, излившимся как испорченное семя, чтобы осквернить землю своим славным даром. И когда она пожрала всю жизнь и энергию этого мира, то поднялась к небесам, чтобы утолить свою бесконечную жажду, и один за другим погасила звезды. Так же легко, как я могла бы погасить пламя свечи.»

К этому моменту я уже едва могла дышать. Слезы потекли по моему лицу, когда я поняла, что же натворила Елена Грейлок.

Она вызвала Рассвет Темных Солнц и убила всех, кто знал о ее грехах.

Смерть миллионов мужчин и женщин Астра Милитарум была на ее совести. Ее руки не просто были по локоть в их крови – она искупалась в кровавом океане.

И ее командование невольно вознаградило ее за это!

Меня невыносимо тошнило. Сердце бешено колотилось в груди. Кровь грохотала в ушах.

Каждый раз, когда я думала, что не смогу продолжать читать дальше, мои глаза неудержимо возвращались к шелковистым страницам.

В надежде успокоиться я сделала глубокий вдох. Это не помогло. Мне нужно было узнать больше.

После своего чудовищного преступления полковник Грейлок вернулась на Йервонт и, казалось, какое-то время пыталась обуздать свои нечестивые аппетиты. Я думаю, что в мирной обстановке скрывать кровавые излишества и разврат было гораздо труднее. Но порчу в ее душе было не так-то легко сдержать, и поместье Грейлок вскоре стало центром притяжения для всех тех, кто испытывал подобные желания. Сборища нечестивых и проклятых, названные «Маравилья»¹², стали обычным делом. Они представляли собой многодневные дикие оргии, противоестественные совокупления, подстегиваемые наркотиками, усиливающими чувства, с перерывами на ритуальные убийства, такой неописуемой мерзости, что я всерьез испугалась за свой рассудок.

Я читала о мужчинах и женщинах, описывающихся как страждущие, гурманы, распутники, развратники и эпикурейцы,¹³ которые приезжали издалека и даже прилетали с других миров, чтобы принять участие в диких вечеринках полковника. Далее следовали описания мешанины плоти, крови, телесных жидкостей и мерзких деяний, которые вызывали у меня тошноту при одной лишь мысли о подобном.

Эти гости причаливали к скрытой пристани у подножия утесов или же под покровом ночи прибывали на личную посадочную площадку полковника на скале. Описания этих «Маравилья» не поддавались пониманию, а происходящее на них было столь возмутительным и невообразимым, что теперь я поняла всю пагубную природу долгов Елены Грейлок.

Дрожащими пальцами я закрыла монографию полковника.

Я закрыла лицо руками, сотрясаясь в рыданиях от ужаса того, что узнала. Мои глаза были плотно закрыты, но на внутренней поверхности век я все равно видела перекошенные агонией кричащие лица, искаженные похотью и болью.

С каждым сбивчивым ударом сердца в груди я все сильнее опасалась за свою жизнь. Пульсация крови в висках была подобна ударам молота по черепу.

И тут я поняла, что стук раздается не только в моей голове…

Тяжелые шаги доносились с лестницы. По ступенькам из библиотеки кто-то спускался.

Парализованная страхом, я отняла руки от лица.

Грубый силуэт заполнил собой дверной проем. Мощная рука подняла перед собой керосиновый фонарь, осветивший своего владельца.

Кирано.

Сервитор с неумолимой целеустремленностью направился ко мне, и я, совладав с трясущимися ногами, поднялась со стула. Однажды он уже пытался убить меня, и я понимала, что на этот раз я не в силах помешать ему исполнить задуманное.

– Пожалуйста… – взмолилась я, когда киборг приблизился ко мне.

Я закричала. Так громко, как только могла, заполняя все маленькое пространство своим ужасом и гневом. Это не принесло никакой пользы, Кирано не обратил никакого внимания на производимый мною шум. По всей видимости мы с сервитором были единственными живыми душами в поместье Грейлок.

Но что же с Гарретом Грейлоком? Неужели сервитор уже убил его во сне?

Неужели эта тварь все еще исполняет извращенные приказы Елены Грейлок, даже после ее смерти?

Кирано начал обходить стол, а я уже представляла себе, как его руки будут сжимать мою шею, как они медленно раздавят мне горло. Он убьет меня без угрызений совести, без чувств и без малейшего сожаления о том зле, которое совершит.

Моя злость пыталась взять вверх над сковавшим меня параличом ужаса, и мышцы на моих сведенных судорогой ногах начали подергиваться. Мне удалось оттолкнуться от стола, и, вознося хвалы его огромным размерам, я начала двигаться вокруг него, стараясь чтобы сервитор всегда находился на противоположной стороне.

Глупо было даже надеяться открыто выйти против него, но, возможно, мне удалось бы задержать его или, по крайней мере, причинить ему боль.

Наклонившись над столом, я схватила керосиновую лампу. Кирано потянулся, чтобы схватить меня, и его пальцы сомкнулись на моем рукаве. К счастью, ему не удалось ухватиться, и рука просто соскользнула. На мгновение мне показалось, что я увидела разочарование в его единственном оставшемся глазу замкнутого, сурового существа, заглянувшего в самое сердце настоящего зла.

Бросив взгляд на лестницу, ведущую обратно в библиотеку, я попыталась прикинуть, насколько быстро смогу преодолеть это расстояние. Удастся ли мне убежать от Кирано?

Он не был быстр, но был совершенно неумолим.

Пусть мои шансы и ничтожны, но какой у меня выбор?

Сделав ложный выпад в одну сторону, я бросилась в другую к лестнице. Смертоносный сервитор последовал за мной быстрее, чем я ожидала. Я услышала за спиной глухой стук его сапог и неосознанно отреагировала, поддавшись инстинкту самосохранения.

Размахнувшись лампой как дубиной, я со всей силы впечатала его в металлический висок сервитора. Фонарь разбился, и горящее масло вспыхнуло ярким оранжевым пламенем. Огонь быстро охватил верхнюю часть тела кибернетического слуги и осветил скрытый кабинет.

Капли горящего масла падали на стол и жадно растекались огненными лужами по двум книгам. Швырнув остатки разбитого фонаря на пол, я побежала к лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Я не оглядывалась, но слышала, как сервитор метался по кабинету.

Я всегда думала, что сервитор не может испытывать боль, но в тот момент я была рада тому, что похоже ошибалась. Я надеялась, что пламя поглотит Кирано вместе со всем содержимым этой проклятой комнаты.

Я судорожно вдохнула, вырвавшись в библиотеку, дым последовал за мной, поднимаясь с лестничного проема. Дождь барабанил по потолочным окнам, и раздвоенная молния расколола небо. Я снова втянула воздух, пытаясь понять, смогу ли как-то закрыть кабинет, заперев сервитора-убийцу внизу.

Отсветы огня позади меня ответили, что времени на это нет.

Кирано поднимался по лестнице следом за мной. Пламя уничтожило большую часть его костюма, обнажив опаленную плоть торса. Помятый металл просвечивал сквозь бледную кожу, испещренную грубыми хирургическими шрамами, которые выглядели так, словно их нанесли не для того, чтобы исцелить, а, наоборот, чтобы причинить боль.

Я повернулась и побежала было к дверям библиотеки, но замерла, увидев суровое лицо полковника Грейлок, глядевшее на меня с ее портрета. Даже тогда, в полной мере зная о ее чудовищных деяниях и миллионах жизней, которыми она пожертвовала, я не увидела и намека на то зло, которое таилось в ее глазах. Казалось, она до последнего миллиметра была Имперским героем, каким ее и считали. То, что такая развращенность и такое черное и бездушное сердце могли скрываться у всех на виду под маской вежливости и цивилизованности, поистине было ужасно.

Зло ходило среди нас, а мы этого не осознавали.

Глухие шаги подтолкнули меня к действию, и я подбежала к портрету, чтобы схватить оружие, висевшее под ним. Я не люблю огнестрельное оружие, но мы с Теодоро придерживались мнения, что каждый Имперский гражданин должен иметь хотя бы базовые навыки обращения с ним.

Оружие было старым, и, вероятно, ни одно из них не стреляло уже много лет.

Заметив, что у плазменного пистолета нет силовой ячейки, я сорвала лазвинтовку с крепления и быстро потянула назад зарядный рычаг, взведя спусковой крючок. Даже белощитник¹⁴ знает, что незнакомое оружие нужно, как минимум, сперва осмотреть, прежде чем рискнуть нажать на курок, но это была роскошь, которую в текущих обстоятельствах я не могла себе позволить.

Лазвинтовка загудела, и энергия начала наполнять ее, но все надежды воспользоваться оружием умерли, вместе с появившейся индикацией разряженной силовой ячейки. Мне захотелось зарыдать от отчаяния.

Отбросив лазвинтовку, я схватила силовую саблю полковника и нажала пальцем на руну активации в навершии рукояти. Даже если ее заряд был исчерпан, я могла, по крайней мере, нанести ей удар, надеясь, что лезвие все ещё острое.

Послышались шаги, и у меня перехватило дыхание от мысли, что гнилое тело сервитора подобралось ко мне и вот-вот меня коснется. Над головой раздался оглушительный раскат грома, и мне показалось, что я услышала свое имя. Лезвие заискрилось и ожило. Закричав, я развернулась и рубанула что есть силы.

Заряженное энергией лезвие ударило в плоть, рассекая мясо, кости, мышцы и органы. Кровь фонтаном хлестанула из разверзнувшейся раны. Кровавые брызги, ослепив меня, покрыли лицо. Я вырвала клинок и высоко занесла его, готовясь ударить еще раз.

Я сморгнула кровь, залившую мне глаза…

Я убила не Кирано.

Я убила Гаррета Грейлока.

Его тело лежало на полу библиотеки в огромной луже крови, рассеченное от ключицы до таза. Я попятилась в ужасе от содеянного. Он повернул ко мне голову, в его глазах успело промелькнуть непонимание, прежде чем последние остатки жизни покинули его.

– Нет... нет... нет! – закричала я, как будто достаточно сильное отрицание смогло бы каким-то образом отменить это убийство.

Я видела, как он умер передо мной.

Подняв глаза, я увидела приближающегося Кирано. Пламя освещало библиотеку, позади него клубился дым, а в его руках больше не было керосиновой лампы. Я видела, как он заметил неподвижное тело Гаррета Грейлока, но не могу сказать, какую реакцию – если она вообще была – вызвала у него смерть хозяина.

Все еще держа в руках саблю полковника, задыхаясь, я подбежала к дверям библиотеки и на ходу распахнула их ударом плеча. Все мое тело тряслось от страха и отвращения. Что же я натворила? Что я наделала? Я убила невинного человека! Меня согнуло пополам, и я выплюнула содержимое желудка на пол.

Мне хотелось упасть на колени и свернуться калачиком. Я хотела, чтобы этот поток ужасных событий прекратился, чтоб оставил меня в покое. Мой разум не справлялся с таким количеством кошмарных откровений, с ужасным кровавым убийством.

Оглянувшись назад на библиотеку, я увидела, как Кирано наклонился, чтобы поднять лазвинтовку с пола. Он умело заменил пустую батарейку на новую и плавно поднялся, откинув зарядный рычаг, приводя оружие в смертоносное состояние.

Даже будучи вооруженной силовой саблей, я не смогла бы сразиться со смертельно опасным убийцей, вооруженным винтовкой.

– Нет, – сказала я, но на этот раз это слово прозвучало не как реакция на случайное убийство, а скорее, как обещание того, что я не закончу свои дни в страхе, сидя на корточках.

С трудом поднявшись, я побежала к лестнице, ведущей вниз, в вестибюль.

Выйдя из поместья Грейлок, я попала в грозу поистине эпических масштабов. Тяжелые темные тучи, разрываемые молниями, давили сверху. С неба обрушивались бесконечные потоки воды, готовые затопить весь мир. Спотыкаясь, я добежала до угла здания, силовая сабля выбрасывала искры и шипела у меня в руках.

На море шторм был еще более впечатляющим.

Пурпурные и синие столбы молний перекрещивались на горизонте, и обычно спокойная бухта внутри кратера бесновалась у береговой линии. Я видела у причалов разбитые вдребезги корабли, колоссальные волны разбивались о строения в сотнях метров от берега.

На другом конце мыса храм был объят пламенем, и даже ливень не мог погасить пожар. Возможно воображение играло со мной, но мне показалось, что я увидела внутри фигуру человека в священническом облачении, тщетно пытающегося побороть бушующий огонь.

Лучшего описания моего пребывания в Вансен-Фоллс и придумать было сложно.

Я свернула за угол, направляясь к ангару на скале, где стоял наземный автомобиль «Кийлен 580». Если бы только у меня получилось завладеть машиной, я смогла бы вырваться из этого кошмара. Миновав извилистую тропинку, ведущую к одной из беседок, я остановилась у входа в лабиринт, увидев, что мой путь к ангару перекрыт.

Кирано стоял, освещенный сиянием горящей усадьбы. Высокие языки пламени вырывались из разбитых окон библиотеки и из световых окон на двускатной крыше.

По глупости я полагала, что сервитор слепо последует за мной, но он, конечно же, выбрал более прямой путь. Должно быть, он предвидел, что я побегу в ангар, и выбрал маршрут, чтобы перехватить меня и предотвратить мой побег.

Его аугментический глаз мигнул красным, и он двинулся ко мне, прижимая к груди винтовку полковника, не обращая внимания на ужасные раны, нанесенные его телу. Дождь хлестал по его изуродованной плоти. Мой удар керосиновой лампой ужасно изранил его, горящее топливо пожрало его мертвую кожу и сделало его практически калекой.

Но даже искалеченный он с легкостью убил бы меня.

Сервитор неотвратимо приближался. Не очень быстро, но достаточно, чтобы догнать меня, куда бы я ни побежала.

Идти к беседке казалось глупой затеей, поэтому я повернулась и вошла в лабиринт. Моей единственной надеждой было то, что Кирано не знал правильной дороги. А если и знал, то я наверняка смогла бы быстрее пройти лабиринт и выбраться из него, пока сервитор все еще будет оставаться внутри.

Возможно, тогда мне удастся добраться до машины и сбежать.

Я углубилась в запутанную полутьму лабиринта.

Дождь хлестал все сильнее, смывая с моего лица слезы, пока я пробиралась все глубже в лабиринт. Мои ноги скользили по грязным дорожкам, и несколько раз я падала, теряя равновесие. Грянул гром, но даже сквозь его грохот и гулкие отзвуки я все еще могла слышала, как Кирано следует за мной.

Царапая лицо о колючие шипы, я пробиралась сквозь лабиринт. Я понятия не имела, сколько осталось энергии в сабле поэтому деактивировала ее, не желая без видимой необходимости истощать то немногое, что осталось.

На бегу я изо всех сил старалась сосредоточиться, вспоминая те моменты, когда бродила по лабиринту и запоминала его ходы. Я молилась Императору, что правильно все запомнила, и чтобы Кирано в прошлом не счел нужным войти внутрь, дабы изучить его многочисленные изгибы и повороты.

Возможно это была тщетная, порожденная отчаянием надежда, но она была моей единственной.

Я ускорилась, минуя поворот за поворотом, углубляясь все дальше в лабиринт, гадая, не столкнет ли какой-нибудь поворот меня лицом к лицу с сервитором. Я крепко сжала саблю, готовая снова взмахнуть ей, если увижу Кирано. Руки мои тряслись, и я старалась выбросить из головы воспоминания о разрубленном теле Гаррета Грейлока. Я знала, что если позволю мыслям о том, что я сделала, поглотить себя, то буду окончательно подавлена и потеряна.

Наконец я вышла на середину лабиринта и издала сдавленный крик облегчения.

Странная андрогинная статуя из розоватого коралла блестела под дождем, ее гладкая поверхность была покрыта каплями воды. Переводя дыхание, я сделала неуверенный шаг вперед и чуть не рухнула в изнеможении на мраморную скамью.

Мне нужно было двигаться. Мне нужно было выбраться из лабиринта и добраться до машины.

Но все источники, подпитывающие меня, иссякли. Я исчерпала все резервы сил и стойкости.

Проливной дождь и грохот волн причудливо приглушались кривой изгородью лабиринта. Кроме них я различила странный звук, источник которого сначала не могла определить.

Тихий треск, как будто по оконному стеклу расползались тонкие трещины.

Тембр звука изменился, превратившись во влажное чавканье, как будто что-то вытягивали из мертвой хватки болотной топи. Дождь хлестал все сильнее, и очередная вспышка молнии озарила небо фиолетовым светом.

Я невольно вспомнила длинную дамбу, пересекающую отвратительную болотистую местность, которая так напугала меня во время моей дороги в поместье Грейлок. Мой разум наполнился образами мертвых и нерожденных существ, незримых, копошащихся в глубокой тьме.

Я медленно повернулась, чувствуя, как позади меня разливается тепло.

Теперь я поняла откуда шел звук, и трепещущая ткань моего рассудка начала расползаться все сильнее.

Статуя в центре лабиринта двигалась.

Она невообразимо колыхалась, пульсировала изнутри, ее некогда жесткая структура теперь стала гибкой, как будто проливной дождь размягчил ее. Теперь, казалось, она была сделана не из рифленого и бугристого коралла, а из розоватых складок слоистой плоти, которые разворачивались подобно ночному цветку. Она растягивалась и раздувалась, как будто что-то, заключенное в ее влажных внутренностях, пыталось вырваться наружу.

Как новорожденный толкается о стенки яйцевой оболочки¹⁵…

Прямо на моих глазах натянутая кожа статуи разорвалась неровной вертикальной линией. Кровь и жидкость хлынули из дыры, часть статуи отделилась, как мясо, больше не поддерживаемое скелетом, и с влажным звуком упала рядом. Зловоние жженого сахара наполнило воздух. Я вскочила на ноги.

В складках плоти виднелись осколки костей, поблескивали десятки зубов, пульсировали сети вен и лежали полупереваренные органы.

А в центре этой отвратительной массы стояла согнувшаяся, скрюченная фигура.

Его морщинистая и древняя кожа была влажной и покрытой прозрачной амниотической слизью, как у принцепса боевого Титана, извлеченного из своей командной емкости. Голова ужасной твари была повернута в другую сторону, и я увидела дыру в ее затылке, похожую на входное отверстие от пулевого ранения. Тонкие как паутина нити светлой плоти удерживали череп вместе, и, если бы не они, голова существа давно бы развалилась на куски.

Длинные серебристые волосы спадали на его сгорбленную и скрученную спину, а под прозрачной кожей я различила позвоночник, раздробленный каким-то страшным ударом.

Как от падения со скалы…

Существо повернулось ко мне, и его ужасный, истерзанный образ показался мне чрезвычайно знакомым.

Благородные черты лица, глаза насыщенного золотисто-зеленого цвета…

Елена Грейлок.

Я провалилась в водоворот ее глаз.

Она была самым красивым человеческим существом, которое я когда-либо видела.

Молодая, полная жизненных сил, никогда не знавшая потерь. Это была Елена Грейлок до долгих лет, проведенных на службе в Астра Милитарум, идеализированная версия человека, которым она себя считала.

Ее глаза встретились с моими, и шум шторма мгновенно сменился мягким шумом ласковых волн, плещущихся о берег. Солнечный свет омыл меня, и я задрожала от ощущения шелковистого прикосновения, охватывающего мою шею сзади.

– Тебе идет каштановый, – прошептала она.

Я посмотрела мимо нее и увидела, что теперь стою на золотистом пляже, а передо мной расстилается лазурно-голубой океан. Медное солнце согревало мою кожу, звук детского смеха доносился откуда-то совсем рядом.

Елена Грейлок медленно кружила вокруг меня, кончики ее пальцев скользили по моей руке.

Я проследила за ее движением, и у меня перехватило дыхание. Моя кожа стала гладкой и упругой. Я подняла руку, перевернула ее и поразилась ее безупречной молодости. Ладони были мягкими, на ногтях был аккуратный вишнево-красный маникюр.

Потянувшись к своему лицу, я провела рукой по шее и щекам.

Как и на руке, кожа была упругой и гладкой как фарфор. Совсем как в молодости.

– Ты прекрасна, – сказала Елена Грейлок, отступая назад, чтобы полюбоваться моей фигурой.

Только тогда я осознала, что совершенно нага. Один взгляд вниз на мое тело показал, что все разрушительные последствия возраста были стерты. Дряблая кожа, свисающая с мышц, снова была тугой и упругой, старческая пигментация исчезла, и меня переполняла сила, которую я не чувствовала уже в течение десятилетий.

– Опьяняет, не правда ли? – произнесла полковник, видя, как мои щеки наливаются красным румянцем, а грудь вздымается и опускается от необузданного волнения. – Как быстро мы забываем о силе молодости. Как легко мы принимаем старость и считаем это нормальным. Но совсем не обязательно должно быть так.

Энергия молодости, наполнявшая мои конечности, сердце и легкие, возбуждала меня. Я почувствовала непреодолимое желание овладеть этой невероятной силой: бежать, сражаться, заниматься сексом с прекрасными людьми, пока рассвет не коснется горизонта. Эта сила была у меня, всегда была. Но с течением лет она исчезла, а я даже этого не заметила.

Нет, все было гораздо хуже. Я просто позволила ей уйти.

Я отказалась от этих плотских удовольствий, лишив себя всех чувств, которые позволяют ощущать себя человеком. Я оглянулась на тот аскетический путь, по которому я шла всю свою жизнь, и почувствовала, как меня захлестывает кипящая волна гнева.

– Ты можешь получить все это снова, Терезина. – Сказала Елена, подходя ко мне и поднимая зазубренный осколок стекла, и я увидела свое отражение в его серебряных глубинах. Мое некогда строгое и морщинистое лицо смягчилось и снова стало молодым.

Цвет, который только недавно начал обратно наполнять мои волосы, теперь полностью восстановился. Мои губы снова были полными, скулы четко очерчены, а глаза полны жизненной силы и обещания молодости.

– Как такое возможно? Что это такое?.. – спросила я, и даже мой голос обновился, зазвучал энергично.

– Это жизнь, – ответила Елена Грейлок. – И она снова может стать твоей. У тебя блестящий ум и прекрасное тело, которое я могу привести в порядок. Если только ты мне позволишь...

Она протянула руку и положила ладони на мой плоский живот. Я почувствовала, как внутри меня что-то шевельнулось, и ахнула, когда зарождающаяся новая жизнь затрепетала в моем вновь плодородном чреве. Я обхватила рукой как будто уже округлившийся живот, и слезы защипали уголки моих глаз.

– Да, – проговорила Елена. – Мы найдем твоему лону отличное применение.

Я нахмурилась, но она придвинулась ближе ко мне, и я мгновенно позабыла о ее словах.

Ее руки скользнули мне на талию, а мои собственные естественным образом обвились вокруг ее шеи. Мы стояли лицом друг к другу, как любовники.

Мы придвинулись еще ближе, и я не могла сказать, кто кого из нас притягивает.

Елена была прекрасна, я никогда подобного не испытывала ранее. Я хотела узнать, какова она на вкус, хотела чувствовать прикосновение её кожи к своей. Запах огнецветов заполнил мои чувства, а жар ее кожи обжигал.

Я провела руками по ее волосам, чувствуя под пальцами оплавленные осколки черепа, упругую текстуру пережаренного мяса. Мозговое вещество, вперемешку с костным крошевом. Вскипевшая внутричерепная жидкость разливалась по моим рукам.

Но мне было все равно. Я хотела быть с ней, лечь на теплый песок и позволить ей погрузиться в меня, чтобы она могла полностью меня познать.

Она почувствовала, как я изучаю ее раздробленный череп, и сказала:

– Представляешь, этот ублюдок убил меня…

– Кто?

Она проигнорировала вопрос, и ее губы коснулись моего уха.

– Он подошел ко мне сзади, когда я разрушала его храм. Выстрелил мне в затылок, а потом сбросил с обрыва. Но ты можешь снова возродить меня, Терезина. Ты можешь вернуть мне жизнь.

– Я сделаю что угодно… – ответила я.

Что-то внутри меня кричало, но было подобно безмолвному немому узнику, запертому в камере без окон.

Я знала, что должна прислушаться к нему. Знала – то, что он кричал, было жизненно важно, но сила, бившая ключом в моей обновленной плоти, взяла власть надо мной. Я отчаянно жаждала этого перерождения.

– Впусти меня, – сказала Елена Грейлок. – Мое тело переломано, его раны слишком глубоки, их не исцелить. Кокон моего Инамората, моего возлюбленного, поддерживал меня, но сила его угасает. У тебя есть ум, с которым я жажду жить, тело, которое я могу обновить. Уже обновила. Ты ведь чувствуешь это, не так ли? Пронзительная песнь юности. Она взывает к тебе, обещая бессмертие, да? Впусти меня, и я покажу тебе то, что ты не могла себе даже представить, дам опыт, который ты никогда бы не обрела.

Она наклонилась и поцеловала меня. Я почувствовал тепло ее языка на своих губах.

По ощущениям он оказался грубым. Извивающимися движениями он начал проникать все глубже в мое горло.

Я поперхнулась, почувствовав вкус теплой земли и ощутив царапающие реснички, как у насекомых, с помощью которых язык вползал в мое горло. Жар тела Елены Грейлок превратился из приятного тепла в сжигающий огонь. Я чувствовала, как моя плоть медленно тает, становясь мягкой и податливой, когда она прижималась ко мне.

Твердость ее пальцев погрузилась в мягкость моих бедер, притягивая нас друг к другу, словно желая слить воедино. Я попыталась воспротивиться, но ее хватка была слишком крепка. Ее язык больше не был языком, как таковым, он стал извивающимся хоботком с острыми концами, который исторгал внутрь меня тошнотворно сладкий сок.

Мой живот скрутило от движения, и я вновь почувствовала обещание новой жизни. Я чувствовала, как кожа на нем растягивается, словно что-то новое, что-то живое пульсирует внутри тошнотворной жизненной силой. Вот только это не невинный ребенок, а болезнетворный паразит, который будет вытягивать из меня жизнь с каждым ударом своего грязного сердца.

Мое тело может снова стать молодым, но неужели такова цена, которую я должна заплатить?

Нет! Только не так!

Слишком часто мы оглядываемся назад на свою жизнь и жалеем, что не можем прожить ее снова.

Сделать лучше, сделать больше, пройти непройденными путями.

Но я многое узнала за свою жизнь, а главное – я любила. Я делала все возможное, чтобы передать свой опыт другим. И об этом нисколько не жалею.

Теперь я думаю – именно это и спасло меня.

Сожаление было тем, на что делала ставку Елена Грейлок. На ощущение того, что я растратила свой потенциал впустую и могла бы самореализоваться, если бы только предложила ей свою плоть. Да, действительно, я порой думала о том, как бы изменилась наша жизнь, если бы мы с Теодоро решили завести детей, но никогда не считала наш выбор ошибочным.

А вот сдаться Елене Грейлок, как раз стало бы самой дорогой ошибкой в моей жизни.

Она почувствовала мое сопротивление и впала в ужасное неистовство. Полковник цеплялась за мои бедра, ее пальцы, словно горячие кочерги, впивались в кости моего таза.

Но мой гнев не уступал ее желанию.

Я схватилась пальцами за края ее раздробленного черепа и потянула, яростно отрывая куски покрытой волосами кости.

Она попыталась отстраниться, но наши губы все еще были плотно прижаты друг к другу. Я прикусила ее хоботок и начала двигать зубами из стороны в сторону как пилой. Мясистый орган лопнул у меня во рту, и я ощутила вкус теплой жидкости, похожей на стоячую болотную воду. Я чуть не захлебнулась вонючими сгустками гнилой крови и поспешно оттолкнула тварь от себя.

Опустившись на колени, я согнулась пополам, и меня вырвало потоком черных пульсирующих тварей, которые поспешили зарыться в песок, чтобы спастись от дневного света. Меня снова скрутил спазм, и мой желудок изверг множество мокрых, скользких существ, похожих на блестящих безглазых угрей.

Мои руки были по локоть в крови. Я подняла голову и посмотрела на Елену Грейлок.

Но не на ту, кем ей хотелось казаться.

А на то, кем она была на самом деле.

В мгновение ока я снова оказалась в лабиринте. Дождь лился потоком, и я моментально промокла до нитки. Я по-прежнему стояла на коленях, держа в руках мокрые куски размягченной розовой кости, с которых свисали тонкие пряди седых волос.

Елена Грейлок нависала надо мной, ее вуаль очарования была сорвана. Плотный кокон, окутывал ее словно шаль, и ее изломанное тело извивалось в последнем акте трансформации. Фиолетовый свет наполнял пульсирующую плоть. Словно дрожащие опухоли на ее теле отрастали новые конечности, появлялись органы, подпитываемые тем, что полковник почти украла у меня.

Тем, что я чуть добровольно не отдала ей…

Глаза ее потеряли свой насыщенный золотисто-зеленый цвет. Они превратились в ужасные неоново-желтые глаза хищника.

– Ты могла получить все, что захочешь! – закричала она. Лицо ее заострилось, стало демоническим. Она не была более человеком, но, тем не менее, обладала притягательной красотой, которая одновременно отталкивала и завораживала. Отбросив студенистую массу мозгов и осколков черепа, прилипших к моим пальцам, я встала лицом к ней.

– Мне не нужно ничего из того, что ты можешь дать, – ответила я, понимая, что она собирается убить меня.

Отвергнутый суккуб не может позволить жить отринувшим е.

Ее руки стали тонкими, крючковатыми, когда-то человеческие пальцы срослись вместе, превратившись в клешню, как у какого-то мутанта-ракообразного. Тварь потянулась ко мне, готовая разорвать на куски, но вдруг подняла голову, и я увидела, как в ее сверкающих глазах вспыхнула ярость.

– Ты! – взвизгнула она. – Неверный трус! Пришел закончить то, что начал?

Повернув голову, сквозь слезы разочарования и дождевую воду я увидела, как Кирано вошел в самое сердце лабиринта, все еще держа лазвинтовку у груди. Он поднял руку и крепко сжал бронзовую пластину, закрывавшую нижнюю половину его лица.

Я понятия не имела, что он делает, пока не увидела, как начали сокращаться сервомышцы его руки.

Он потянул за пластину, медленно отрывая ее от своей кожи. Когда медицинские швы разошлись и трансплантированные ткани оторвались от своих костных якорей, кровь хлынула на его лицо. Я видела, каких усилий и мучений стоило Кирано оторвать ее, но его органический глаз был наполнен неистовой решимостью.

В конце концов, пластина отделилась и открыла взору кровавое месиво. За ней тянулись нити из вязкой слизи, оплавленных кусков плоти и измельченных фрагментов костей. Змеящийся резиновый шланг тянулся из пищевода Кирано – имплантат, одновременно являвшийся и частью ребризера, и деталью пищеварительной системы.

Сервитор уронил пластину и вырвал трубку из горла. Когда он извлек его, желтоватая желудочная кислота и кишечные жидкости потекли из оборванного конца шланга. Его открытый рот представлял собой мешанину осколков зубов и гнилых десен. Кирано что-то крикнул приказным тоном, но смысл его слов утонул во влажном ужасе пузырящейся смеси из крови и мокроты.

Это был предсмертный хрип и крик рождения одновременно.

Я не понимала, что он хочет сказать. Была ли это осмысленная фраза или всего лишь вопли проклятой и измученной души.

Он закричал снова, но на этот раз я его поняла.

– Ложись!

Я бросилась ничком в грязь на поляне, а Кирано прижал приклад лазвинтовки к плечу и открыл огонь. Шквал смертоносного лазерного огня заполнил воздух, каждый заряд был направлен с предельной точностью. Сервитор спокойно двинулся вперед, винтовка полковника полыхала в полном автоматическом режиме.

Елена Грейлок разлеталась на куски в кровавых брызгах.

Наполовину сформированные и срощенные кости взорвались в обжигающем жаре лазерного огня. Гнилое мясо испарялось зловонными облаками, а ее чудовищные конечности отлетели прочь, отрезанные плотным огнем.

В конце концов остался только раскачивающийся окровавленный мясной остов.

Кирано методично всаживал выстрел за выстрелом в останки Елены Грейлок, пока заряд оружия не иссяк, силовая ячейка не опустела, а зарядный рычаг не ударился о казенник.

Не осталось ничего, что можно было бы опознать как человеческие останки.

Лазвинтовка, возможно, и не самое мощное оружие в арсенале Имперской Гвардии, но на близком расстоянии, да еще и в руках опытного стрелка, она оказалась опустошительной. Кирано отбросил винтовку и выплюнул полный рот черной и маслянистой мокроты на искореженный, наполовину испарившийся труп Елены Грейлок.

Я не имела ни малейшего представления о дьявольских средствах, посредством которых она поддерживала жизнь, но была уверена, что ничто не сможет пережить такого полного разрушения.

Я перекатилась на спину и щурясь посмотрела сквозь дождь наверх.

Кирано стоял надо мной, протягивая толстую руку. Его уродливая челюсть изо всех сил пыталась что-то выговорить.

– Я. Не. Сервитор, – наконец сказал он, и эти три слова поведали ужасающую историю о кибернетическом принуждении к рабству.

Он рывком поднял меня на ноги, и я посмотрела ему в глаза, теперь увидев в них жизнь и душу, заполняющую пустоту позади нее. Душу, освобожденную от того, что должно быть было сродни вечности в лишенной света одиночной камере.

– Она это сделала с тобой? – спросила я, и он кивнул. Может быть, это был дождь, а может быть, он плакал. Я точно не знала и не хотела стыдить его, своими вопросами.

Я указала на обгоревшие останки плоти, распростертые в грязи.

– Все кончено? – задала я мучавший меня вопрос.

Кирано оглянулся на поместье Грейлок и покачал головой.

– Нет. Еще.

Мы выехали на «Кийлене 580» из ангара, и через заднее стекло я наблюдала, как полыхает поместье Грейлок. Буря утихла вместе со смертью полковника, и пламя жаждало поглотить дом ее предков. Вдвоем мы разлили две дюжины канистр с прометием по всему дому, особенно позаботясь о том, чтобы каждый том в библиотеке сгорел дотла.

Оранжевое пламя освещало ночь, когда мы отъезжали от Вансен Фоллс, и я почувствовала, что теперь, когда оба мыса стали домом для охваченных огнем руин, была достигнута какая-то особая симметрия.

Я не буду заполнять эти страницы скучными подробностями обратного пути в Сервадак Магна, а лишь подробно остановлюсь на некоторых пробелах в моих знаниях, которые мне помог заполнить Кирано.

Говорить ему все еще было трудно, потому как превращение в киборга было далеко не мягким, а психические блокаторы, которые поддерживали его в немом и раболепном состоянии, были сродни раскаленным гвоздям, вбитым в центр мозга. После смерти Елены Грейлок интенсивность их воздействия пошла на убыль, но ему потребуется время, чтобы полностью восстановиться. Если он вообще когда-нибудь сможет это сделать.

Он рассказал мне, как увидел Елену Грейлок на мысе в ночь предыдущей бури. Она стояла, воздев руки, словно направляя свой гнев. Пока ее внимание было сосредоточено на творимом ею колдовстве, боль от горящих гвоздей отступила ровно настолько, чтобы он смог взять плазменный пистолет полковника из библиотеки и подойти к ней достаточно близко, чтобы всадить в ее череп один мощный выстрел. Такая рана должна была убить Елену мгновенно, но ее темные хозяева не были готовы отпустить своего смертного аватара.

За мгновение до того, как она восстановила психический контроль, Кирано последним самостоятельным поступком сбросил ее со скалы. Он ничего не знал о том, как она оказалась заключенной в «Инаморате», но мне казалось очевидным, что Гаррет Грейлок был совсем не тем невинным существом, из-за убийства которого я так переживала. Я могла только предполагать, что он был добровольным участником плана по возрождению своей матери. Точно сказать было невозможно, но поверить в то, что он не участвовал в событиях в поместье Грейлок, было очень трудно.

А что до ночи, когда я проснулась и увидела Кирано, стоящего у моей кровати с чем-то похожим на удавку из скрученных простыней в руках… Он не пытался меня убить, а, наоборот, спасал. Зловещее влияние Елены Грейлок пропитало весь дом, а в состоянии между жизнью и смертью, разум ее метался по месту гибели, имея лишь отрывочные знания о том, кем и чем она когда-то была.

Вид незнакомца в ее постели, вероятно, разжег в ней убийственную ярость.

Кирано услышал, как я задыхаюсь, и бросился спасать меня, и сам, в свою очередь, оказался объектом психокинетической ярости полковника.

Может быть, фигура, которую я видела на мысе, тоже была призраком, вызванным ее больными кошмарами? Это было единственное объяснение, которое я могла придумать, но кто может знать, что творится в разуме сумасшедшего или познать планы тех, кто пал жертвой губительных сил?

Кто захочет...?

Часть пути я проспала. В остальное время от изнеможения и последствий выброса адреналина настроение мое менялось скачками. Я попеременно то плакала, то злилась, то замерзала, то тряслась в страхе или же была преисполнена решимости.

Когда показались шпили Сервадак Магна, солнце уже выглянуло из-за горизонта.

– Куда. Теперь. Ехать? – спросил Кирано, двигая челюстью из стороны в сторону.

На обратном пути я тщательно обдумала ответ на этот вопрос.

События в поместье Грейлок рано или поздно выйдут на свет. Следователи найдут труп Гаррета Грейлока и, возможно, даже смогут установить его личность. Им не потребуется много времени, чтобы проследить линию от него до меня, так что у нас было только короткое окно, чтобы действовать.

Обе книги в потайном кабинете были уничтожены, но я помнила достаточно из того, что содержалось в гроссбухе, чтобы знать, что отравляющая коллекция полковника распространилась далеко и широко. До всех книг мы добраться не сможем, но, по крайней мере, можем с чего-то начать.

– Кардофийское хранилище, – сказала я.

И вот мы сделали полный круг.

Свеча почти догорела, и это послание закончено. Теперь вы знаете правду о том, что произошло в поместье Грейлок. Теперь вы знаете правду о Заре Темных Солнц.

Я предупреждала вас, что вы не будете мне благодарны за эти откровения.

Кирано почти закончил свою работу, и едкий запах прометия уже наполнил хранилище.

Мы провели весь день, собирая столько горючего, сколько мог вместить старый контейнеровоз. Используя мои коды доступа в Хранилище, которые благодаря моим регулярным консультациям местных сотрудников, все еще были действительными, мы вошли и разлили горючую жидкость везде, где, согласно моим воспоминаниям, размещались книги полковника.

Я сожалею, что не вижу другого способа избавить этот мир от порчи, захлестнувшей Елену Грейлок, ибо кто знает, как далеко распространилась зловещая сила ее книг? Мне невыносимо больно это делать, потому что у меня осталось много приятных воспоминаний об этом здании. Но, насколько нам известно, каждая книга на каждой полке может быть заражена ужасами, которые полковник Грейлок принесла из воющей тьмы, которую она нашла во враждебной пустоте космоса.

Нам с Кирано также не избежать этой чистки.

Он десятилетиями жил с этой заразой в своем сознании, а я, если прикасаюсь рукой к животу – чувствую дрожь движения. Не могу быть точно уверена, но вероятность того, что Елена Грейлок смогла заразить мою плоть частицей своего предательства, слишком велика.

Нет, это должно закончиться сегодня вечером.

Я поднимаю глаза, и Кирано кивает. Наша задача почти выполнена.

Я сомневаюсь, что эта запись уцелеет, потому что Кирано все делает очень тщательно и свою работу знает.

Итак, правда в том, что все это было нужно только мне.

Возможно для того чтобы очистить свою совесть. Или, может быть, это нечто большее, что-то, что я не могу выразить. Но чувствую, что должна каким-то образом все записать, даже если причины для этого совершенно эгоистичны.

Однажды архивариус – архивариус на века. Как-то так.

Кирано зажег сигнальную ракету.

Она вспыхивает очень ярко.

И мы последуем ее примеру.