Морозных степей дочь

l

А дальше – in medias res про героя моей эпохи

Поздняя осень: полузимник месяц

Северо-Восточный край

Судья оторвался от бумаг, пошевелив округлыми плечами, скрытыми черной шерстяной мантией с норковым воротником, и поднял на обвиняемого взгляд ясных, очень живых для столь почтенного возраста глаз. На окно рядом с судейским столом присел ярко-коричневый воробей, сделал «скок-скок», тюкнул клювом по деревянному подоконнику и, бойко прошелестев острыми крыльями, улетел прочь. Рэй так и потянулся за ним взглядом.

Судья, переминаясь в сомнениях, качнул головой. Опять присмотрелся к листку в руках – содержание ему сильно не нравилось.

– Нет, не сходится, – хрипло выдохнул он.

– Запирается лиходей! Новое ли дело? – взялся пояснить помощник – белокурый парнишка в черной рясе и с листком руках, исписанным мелкой руницей. Он стоял подле судейского стола в явном нетерпении. Однако его мнение судью не шибко интересовало.

– Дай-ка слог, – не оборачиваясь, судья затребовал только что составленный помощником протокол допроса.

Губы обвиняемого дрогнули, он сглотнул тугой комок. Он стоял посреди этой крошечной судейской лачуги: так и не получивший обещанного шанса, чужой всем вокруг, в чём-то даже преданный: не то Амадеем, не то Светлобаем, не то самими высшими силами.

– А почему про Иоахима не записал? – недовольно осведомился судья, перечитав показания.

Помощник устало выдохнул:

– Право слово, неужто россказни всякого лиходея на глаголицу перекладывать? Да ладно бы по воску писали – стер и забыл. А велено-т по бумаге.

– И вообще многое упустил. Пишешь ты быстро, но говорили, у тебя и слух цепкий. Наврали мне? – судья обернулся, возведя хмурый взгляд, да помощник, кажется, не сильно смутился. – Такой слог мне не годится. Уясни. Придется допросить еще раз. Попутно уточним и несколько непонятных мест.

Помощник вздохнул еще громче, но словами перечить не посмел. Безо всякого желания он чиркнул коротким ножичком, починив перо, и возложил чистые листы на аналой.

Внутри лачуги потрескивала большая печь, мазанная белой штукатуркой. Из горнила рвался горячий воздух, наполненный вкусным ароматом березовых поленьев. Подле печи, позевывая, сидели на лавке разомлевшие от тепла ябетники, вооруженные деревянными дубинками, – судебные приставы. Судья положил перед собой обвинительный лист будто в первый раз, и ясные, подвижные глаза воззрились на обвиняемого:

– Назовись, – во второй раз прохрипел седовласый.

– Рэй, – также хрипло ответил обвиняемый, не узнав свой голос. Губы уже оттаяли, но холод не успел выйти из тела: на корабельной палубе, где он ожидал суда, было уж очень холодно. Впрочем, может быть, вовсе не температура воздуха была причиной его дрожи.

Молодой помощник под скучными взглядами ябетников царапнул странное имя на листке, начав слог заново.

– Понимаешь, по какому поводу ты здесь оказался?

– Понимаю, – ответил Рэй.

– Каков родом и каким трудом живешь? – без интереса осведомился судья, тем временем вчитываясь в содержание обвинительного листа.

– Путешественник, – сказал Рэй и прибавил: – из далекой страны.

Ему показалось, это прозвучало лучше, чем первые его слова: «Рода нет» и «Пока никаким». Судья дочитал содержание обвинительного листа и принялся за работу.

– Что ж, Рэй из далекой страны. Прости за эту волокиту.

Помощник аж закатил глаза: старик вечно манерничал с этими охламонами и окаянцами.

– Клянешься ль говорить правду пред княжеским поверенным? – чинно продолжил судья.

– Клянусь! – в этот раз уверенно ответил Рэй.

Однако княжеский поверенный тут же застал врасплох новым вопросом – простым, но совершенно непонятным:

– Чем?

Не получив в скором времени ответа, судья раздраженно уточнил, будто бы предлагая варианты:

– Отцом ли Небесным Сварогом, Мареной ли Тёмной? Распятием? Или, коль желаешь, своим идолом из далекой страны? – с почти незаметным сарказмом спросил судья.

– В моей стране не принято истово молиться богам, – на свой страх ответил Рэй, но старец только покривился.

– Что ж, да помогут тебе… – по привычке хотел он сказать «твои боги», но завершил абстрактным «твои убеждения». – Приступаем.

Пусть, в силу нерадивого поведения судейского писаря, обвинение оглашалось во второй раз, судья не пропустил ни одного слова. Он зачитывал обвинение медленно и с выражением, расставляя акценты на ключевых словах.

Завершив, он облизнул губы и поднял взгляд на обвиняемого:

– Итак, Рэй. С обвинением согласен?

– Не согласен, – подготовившись, объявил тот.

– Тогда изволь рассказать, как было дело, – тоже готовый к возражениям, ответил судья и, напрягши скулы, мотнул головой горе-помощнику: всё записывай, ленивая душонка!

***

Тремя днями ранее

Он только сделал шаг. Обернулся – а таинственной Башни за плечами уже не было. Прохладная ночь нежно коснулась лица.

Ни пения птиц, ни стрекота сверчков. Хотя лес еще не был укрыт снегами, стылый воздух чужого мира сообщал, что первые заморозки давно прошли.

Рэй отряхнул кафтан, утепленный мягким подшерстком, нахлобучил шапку с меховым отворотом и цокнул роговыми каблуками остроносых сапог – молодец молодцом! Одежды, подаренные в Правой Башне, были удобны и советовали погоде. Зеленую тетрадь, которой пока не было приложения, он устроил во внутренний карман.

«Герой», – повторил он странное слово. Случившееся совершенно не укладывалось в голове, потому покамест он отодвинул Правую Башню на задворки сознания. О ней и правда чуть позже. Он вдохнул влажный, неживой воздух, наполненный запахами земли, хвои, угасшей травы и выпустил облачко пара.

Неисчислимые искорки теснились на небосводе, отделяя бездну разительно черного неба от сплетения угольно-черных ветвей. По небесной сфере тянулся едва уловимый глазу, кисельный хвост туманности. Было ясно и холодно.

«И чего на меня меланхолия напала, когда я на этот контракт соглашался? Ладно бы что хорошее предлагали». И всё же приятное волнение играло в душе. Быть может, именно такого толчка ему не хватало, чтобы начать жить по-настоящему?

Теплый кафтан изящного кроя сидел удобно, даже внушительно. Пусть утренний воздух веял прохладой подступающей зимы, а земля хрустела утренним заморозком, путнику было очень комфортно. В таком наряде за бродягу его не примут, наоборот, сразу видно, что человек непростой. Даже деньга вроде бы есть. «Знать бы, сколько это Светлобай мне отсыпал. Не больно-то тяжелый кошелек». Он заметил просвет меж деревьями, и вскоре ступил на узкую песчаную дорогу с колеей и редкими следами подков.

Ночь таяла быстро. Звезды потухли, мрак отступил, оставив на деревьях голубоватую дымку. Спустя немногое время, тёмно-синий восточный горизонт принялся теплеть восходом.

Не успел герой утомиться дорогой, как впереди нарисовались два силуэта. Солнце еще не выбралось из-за горизонта, но небо оставалось ясным, так что видно было далеко. Смешанный лесок тут обрывался непахаными полями. Двое стояли подле серого межевого валуна у лесной кромки.

Пара беседовала напряженно: один взволнованно жестикулировал, будто слезно оправдывался, другой – статный муж при копье и щите – стоял непримиримо. Они заметили приближающегося, но интереса к его персоне не выказали. Рэй не без волнения обдумывал, как и о чём расспросить первых встретившихся людей. Ведь его, героя, наверное, очень ждали!

Но стоило подойти вблизь, как разговор меж теми оборвался глухим ударом! Щуплый, стриженный под ежика паренек кулем отлетел на землю. О-хо, вот тебе и разговор. Второй – весь серый, не человек, а слиток булата. По виду солдат: серый ватный воротник выглядывает из-под кольчуги, спадающей до середины бедра, на поясе головой вверх закреплен кистень, на груди кинжал без ножен на ремне, а в руках вытянутый щит и копье с ромбическим острием. Тёмно-серые, чуть вьющиеся волосы соли с перцем, короткая борода в тот же цвет, суровые, будто в камне точеные морщины, взгляд острый, если в нём и была когда-то жалость, годы вытравили ее без следа.

Ясно, что против серого солдата у парня не было и шанса. Однако мальчишка быстро оправился от удара, стер юшку из-под носа, кувыркнулся назад, вскочив на ноги, и, на свою беду, выхватил с пояса короткий, почти игрушечный меч. Даже Рэй понял, что это он зря. Воин усмехнулся над намерением мальчишки защищаться, а вместе с тем уверился в своем праве применять оружие, которого при нём был целый арсенал. Не думая сдерживаться, солдат совершил выпад копьем, которое со свистом блеснуло возле шеи несчастного! И вот тут Рэю стало не по себе: он ведь его и правда убьет!

Явившийся герой, не снабженный в Башне даже оружием, не то что геройскими способностями, встал примороженный. Внутри буря: сердце стучало, обжигая грудь адреналином, но руки-ноги словно в лед заковало. Двое дрались насмерть. Вернее, насмерть дрался только паренек. А Рэй всё еще был «со стороны», не готов был воспринимать себя частью этого мира.

Паренек бросил короткий взгляд на прибывшего и замахал рукой:

– Он меня грабит! Не стой же, зови на помощь! – задыхаясь, крикнул юнец. Он без толку махал кортиком и пытаясь не подпускать солдата, которого эти потуги лишь забавляли.

Растерявшись, герой набрал воздуха, но, оглядев пустую тропинку, что проходила из леса через поля, понял, что звать кого-то бесполезно.

Честность, достоинство, верность ремеслу – три добродетели, озвученные Светлобаем, в один голос требовали вмешаться в этот неравный бой. Но что он мог бы сделать против отъявленного, вооруженного преступника, который даже сейчас, обретя свидетеля своего страшного деяния, и не подумал остановиться? Впрочем, по короткому и колючему взгляду, который метнул серый солдат, Рэй понял, что свидетелей-то тут, пожалуй, не оставят.

Солдат сделал еще один выпад, который с режущим слух лязгом был отражен коротким мечом. А кое-что паренек умеет. Но копейщик совершил заступ, глухо вмазав щитом по лицу парня, тот оступился, и копье броском гадюки цапнуло за живот, окропив короткую куртку.

Парень отпрянул, лицо стянуло от боли, ноги не удержали, и через секунду он оказался на земле. Воин крутанул копьем, со свистом стряхнув яркую кровь с серебряного острия, склонился и снял кошель с пояса раненого.

Невыносимо было на это смотреть! В этом мире вот так? Многим ли лучше был родной мир героя? О, как тонок налет цивилизации на человеческое душе! Рэй сжал кулаки, но от волнения и страха они полностью потеряли чувствительность. Он наблюдал эту невероятную, вопиющую картину неспособный ни вмешаться, ни убежать. Копейщик же поглядел на горе-свидетеля и зашагал в его сторону.

Когда солдат приблизился, сердце героя пропустило удар. Однако злодей более не удостоил никчемного героя и взглядом. Поигрывая полученным кошельком, он развалистой походкой отправился по дороге, уводящей обратно в лес.

Только к секунде, когда меж ними набралось под тридцать шагов, Рэй распрямил легкие. Подбежал к раненому. Этот лежал, привалившись на валун. Коротко стриженый паренек поднял усталый взгляд.

– Ты же, – часто дышал он, прижимая ранение на боку, – ты же герой?!

– Я…

Рэй прилип взглядом к ширящемуся бурому пятну. Признаваться в этом громком титуле было стыдно и нелепо.

– Вижу, что из них, – облегченно выдохнул парень. – Ведь я именно тебя тут и ждал! Что ж ты так долго?

И это еще больше растревожило душу. «Он ждал меня? И теперь ранен, умрет из-за меня?»

– Я могу что-то сделать? – припал Рэй на колени, силясь рассмотреть ранение. – Ты лежи, я позову на помощь…

Парень схватил за плечо, покачав головой, и объяснил, что идти нужно на артель да как можно скорее!

– Мы там всех героев встречаем, ага. А меня Пташка звать! Оруженосец, значит, – тревожная улыбка пробилась на побледневшем лице.

Рэй поддержал его под плечо, помогая подняться.

– Что за артель, далеко? Ты можешь идти?

– Недалече, – махнул он в неясном направлении. – Тудой вон.

– Прости, что замешкался. Но, понимаешь, я ведь…

– Да по́лно, по́лно, переживу, – ответил Пташка.

Странное заявление для человека, только что раненного копьем в живот, но не в том состоянии был Рэй, что это воспринять.

– Слушай, а ты другого героя тут не видел? Амадея.

– Что за Амадея? – напрягся парень. – Он с тобой?

– Наверное. Он ведь тоже был в Правой Башне. Разве он не должен был оказаться здесь?

Пташка потер крючковатый нос:

– Пропустили, видать. Может, еще и сыщем. Ну айда скорее, нас ведь ждут! – спохватился он и зашагал бойчее.

Полупрозрачное покрывало ночи утягивало на запад, и меж деревьев занимался холодный рассвет. Собеседник уверенно шагал по тропинке, придерживая ранение рукой, всё менее опираясь на плечо героя.

– Как вышло, что на тебя напали?

– Так то ж бандюга местный! – хмыкнул Пташка. – Ну, точнее, не местный, а наоборот. Иоах… Яким, в общем, звать. Ганзейский атаман! Принесла нелегкая в наш край. Всех подряд щупает, упаси господь ему на дороге попасться. А я вот попался.

– Прости, – склонив голову, повинился Рэй, – на героев тут, похоже, рассчитывают? А ты знаешь Светлобая?

– Да не тревожься, – отмахнулся парень. – Ты теперь не один, сейчас с ребятами познакомишься и сразу всё понятно станет! Вон, напрямки пойдем.

Они сошли с тропинки, углубившись в облетевшие кустарники среднего яруса. Бодрящая утренняя свежесть наполняла легкие, а твердая походка визави придавала надежды на то, что ранение вовсе не такое глубокое, как показалось сначала. «Только бы успеть», – страшась за оруженосца, что преданно ожидал своего героя, думал Рэй.

«Бедный Пташка, поди, не догадывался, ради какого бездаря рисковал жизнью!» Да-а, сейчас узнают, что ему-то, Рэю, никакого божественного таланта в Правой Башне не дали, да и погонят в три шеи. И ведь правильно сделают, на что такой герой нужен?

За́росли малины шипами пытались задержать путников, но только облепили кафтаны цепкими, крошащимися листьями. Двое очутились на просеке с выступающим лысым холмом посредине. На том стоял осевший лубяной домик, потемневший от суровых зим.

Пташка шагал ходко, пересекая лощину у подножия холма. Двое взошли на пригорок. Пташка стукнул по двери из горбыля четыре раза с интервалами. «Это что, и есть артель?» – не без разочарования подумал Рэй.

– Щас всё будет, – выдохнув клубочек пара, зачем-то подмигнул Пташка.

Внутри зашуршало. Заросшая сальными волосами голова мелькнула в дверном проеме и сразу исчезла. Пташка отпустил плечо Рэя, притянул дверь на себя и сделал пригласительный жест. Рэй шагнул первым, склонившись под низкой перекладиной, а краем глаза увидел, как Пташка щерится широкой, тонкой улыбкой, да так лучисто, вовсе уже не крючась от смертельного ранения.

Воздух внутри стоял теплый и душный. В центре очаг по-черному, горстка красных углей, подернутых золой. В полумраке герой разглядел двоих, не считая Пташки, что вошел следом. На артель героев, хоть бы и самых пропащих, эта землянка не тянула. Щеколда шаркнула за спиной.

Мужики затаенно перекинулись, будто решали, кто из них начнет. Двое в серых рубахах встали с соломенных лежанок. И в эту секунду Рэй поймал на себе еще один взгляд: неприятный и почему-то уже знакомый. Но присутствие этого человека здесь казалось столь неправильным. Дорожный разбойник Яким, что напал на Пташку полчаса назад! И этот булатный слиток почему-то был тут как дома. Привалившись на стену, он поставил копье и щит подле, почесал короткую бороду и скучно оглядел заявившегося героя.

Сердце сжалось, когда Рэй понял, в какой ситуации оказался.

– Я ж говорил, сейчас всё поймешь, герой, – произнес позади Пташка, вытирая бутафорскую кровь о подол кафтана.

Не успел Рэй испугаться, как в спину врезались две ладони, да с такой силой, что он кубарем полетел прямо в тлеющие уголья очага! Сильная рука подхватила за грудь, остановив паденье, тут же швырнула обратно, и с противоположной стороны на щеку рухнул кулачище, по весу сравнимый с пудовой гирей. Взгляд размыло, горизонт запрокинулся, тело по инерции отбросило в другую сторону, где такой же встречный удар прострелил чуть выше живота.

Сознание разлетелось на осколки, дыханье сперло, тело враз превратилось в комок ревущей боли! Герой свалился на прелую холодную землю, пытаясь поймать ртом воздух. Яким, видимо, оказавшийся главным среди присутствующих, раскурил трубку.

– Дохлый, – раздалось наверху. – Точно герой?

– Отвечаю, – усмехнулся Пташка и весело объяснил: – я ж их сразу чую, по говору скудоумному! Наш брат такой чепухи не мелит. Башня, таланты, кот – эт токмо услышишь, гони сомненья, очередной огузок с деньгами к нам спустился, принимай родимого!

Ловкая рука юркнула под кафтан Рэя и вынула кошелек.

– Еще доказательства нужны?

Кто-то подкинул мошну в воздухе и поймал, звякнув монетами. Деньга порадовала бандитов. Рэй начал подниматься, но под задор получил следующий увесистый пинок. Хлопнул тупой звук, и в этот раз под удар попала печень. Он сжался в позе эмбриона, до слез зажмурив глаза.

– Птаха, – рыкнул один из бандитов. – А че так мало?

– С чем пришел. Я их сразу веду, уж негде ему было спустить.

– А ну как этот селезень припрятал в лесу? Не думал?

– Да он ротозей, – убеждал Пташка. – Очередной мозгляк, что пришел на подвиги. Сейчас у них с каждым разом всё меньше денег, сам ведь знаешь.

– Да хрен пинаешь! Три серебряных отруба и ладошка меди. Нешто мы за эту шелуху неделями в твоем сарае тухнем?

Пока грабители выясняли отношения, волна боли немного откатила. Рэй, собирая по частям сознание, отполз, но быстро уперся в стену – всё под внимательным взглядом булатного копейщика, что покуривал трубку и пока не утруждал себя даже раздачей приказов. В маленьком окошке, что оказалось выше, отсутствовала рама, но герою никак не удалось бы протиснуться в этот кошачий лаз. Единственным выходом оставалась дверь на противоположной стороне землянки. Бандиты отвлеклись, пересчитывая монеты, так что герою удалось подняться на дрожащие ноги. Справа в боку кольнуло.

Под руку не попалось ничего, что можно было бы использовать для защиты. Боль и страх застлали сознание. Он вдохнул глубоко и тут, неожиданно для себя, поддавшись какому-то отчаянному, древнему инстинкту, опрометью кинулся на коренастого мужика, что стоял к нему вполоборота, толкнул и каким-то чудом вытянул саблю, висевшую у того на поясе! Герой схватил тяжелый кусок горячего железа обеими руками, направив на преступников. Рука с курительной трубкой замерла; Яким поднял сосредоточенный взгляд, но пока не счел нужным вмешаться.

Сабля в руках героя вызвала у лиходеев смех. Обезоруженный противник, не опасаясь лезвия, подошел вблизь, Рэй махнул неуверенно, отчего-то всё еще слабый духом, чтобы всерьез применить оружие против живого человека. Коренастый перехватил запястье, вывернул, и сабля глухо звякнула о землю.

Бандит толкнул разоружённого героя в соседа, а тот, заранее подготовившись, прописал хук снизу, отчего передние зубы насквозь пронзили язык! В рот ударило едкое железо, из глаз брызнули слезы. Потеряв равновесие от удара, герой свалился, залетев ладонью в угли очага. Не успел отряхнуть палящие искры, как его снова схватили сзади. Удар в бок со спины – и сквозь позвоночник прошел раскаленный прут. Он безвольно повис на чьих-то руках, пока сознание металось от одного нестерпимого источника боли к другому.

– Хватит, – зычный голос остановил сумятицу ударов. То был Яким.

И тут на затылок опустилось что-то такое твердое, что затрещало даже во лбу, пред глазами прокатились мигающие желтые колеса, а звуки и свет исчезли. Щека безжизненно ударила влажную землю. Голоса звучали приглушенно, резью отдаваясь в голове.

– Птаха. И не надоело тебе это актерство разыгрывать всякий раз? – с покровительственной усмешкой спросил Яким, выпуская облачко дыма.

– А вот не надоело! – даже огрызнулся Пташка. – Это не тебе, Иоахим, геройский в тотошний раз обе брови спалил. Прямо из рук ведь огнем полыхнул, кощун! Чуть без зенок не оставил паскудник. Или как тот рыжий герой Ломтя разделал, а? Забыл, поди? Бедный Ломоть так красными ломтями и развалился посередь дороги! Сходу-то не смекнешь, чему их в клятой башне научили. Ну к лешему, мне вот так спокойнее, тихонько, в сарайчике, со спиночки…

– Ладно, – безразлично бросил булатный копейщик, резко сменив тон с отеческого на деловой. – Что с деньгами? С таким тощим наваром, тебе, Пташка, по всему Княжеству придется огузков собирать, чтобы долг перед нами закрыть.

– Иоахим, – примирительно и с уважением цыкнул тот, – ты не гони бузу. Уже давно созрела мысль, как возместить похудевшие кошельки пришельцев. Делов на полдня, а доход, пусть небольшой, но на полгода точно. У тебя губарь знакомый есть?

***

Ныне

Помощник, навалившись на аналой, раздраженно и быстро царапал руны по листку – жуть как не хотелось строчить слог в третий раз; у судьи-то терпения хватит и в третий раз допросить, он такой.

– Как и было сказано, нападение было свершено не мной, а в отношении меня, – терпеливо объяснил Рэй.

– Да он же сам сказал, что у него в руках была сабля, и он с нею набросился на человека, – шикнул судье утомленный помощник.

– Я защищался! – выпалил Рэй, услыхав. – И саблей я никого не задел. Да разве по моему виду не ясно, что ограбили меня?! – сорвался он, призывая в свидетели свой нелепый вид.

Судья подпер голову, уложив на щеку указательный палец. Историю о том, что обвинение является ложным, он тут слышал каждый божий день.

Обвиняемым перед ним стоял молодой мужчина с короткими волосами и внимательными глазами насыщенного цвета. Черты лица, пожалуй, были не лишены красоты. «По виду как барин», – всё не мог решиться судья. Лицо красивое, с правильными чертами, зубы белые, шея не красная, как у землеробов, и руки не натруженные. Говорить обучен, опять же. Впрочем, будь он барином, уже б ногами тут топотал да родовым именем громыхал. А будь он барином в опале, всенепременно пришло б письмо с указаниями, а ничего такого нет, решай, судейский, сам сию оказию. «Но и никакой он, шельма, не путешественник», – вынужденно признал судья.

Обвиняемый был росл и ладно сложен. Мускулатура верхней части тела просматривалась особенно хорошо, ведь его, Рэя из Паду́ба, привезли на шхуне попросту голышом. Только перед судейской избой кто-то из ябетников, да видно одной потехи ради, сыскал ему юбку с пеньковой веревкой на поясе – вот и весь наряд.

– Уж не знаю, как ты штаны потерял, – судья исподлобья стрельнул глазами на одеяние обвиняемого, – однако ты утверждаешь, что Пташка и его друзья нанесли тебе тяжелейшие побои, от коих ты едва не умер. Ты также говоришь, что били тебя все трое да по указке некоего Якима, он же – Иоахим. Я наслышан об этом человеке. Плаха на Закла́нной площади Храбродара уже много лет плачет по его шее. Меня немало тревожит, что этот лиходей перебрался в наш край, коль это правда. Но видел я и как выглядит человек, поколоченный толпой, и вот ты на такого совершенно не похож.

Рэй опустил голову, поняв, что сказанное им действительно не находит подтверждения: на теле-то ни царапинки! Но как же такие чудеса объяснишь?!

– Путь рекой сюда занимает менее трех дней. За это время заявленные тобой побои не сошли бы бесследно. Ладно, давай-ка продолжим. Что случилось после нападения? – терпеливо спросил судья, однако тут и рассказывать было нечего, во всяком случае, того, что Рэй мог бы поведать судье.

***

Тремя днями ранее

Несколько часов героя не существовало. Проявляться в мире он стал постепенно. Сначала только слух: натужный скрип древесины и хлюпанье воды кружили вокруг назойливыми мухами. Потом запахи. Вонь стояла несусветная, моча вперемешку с гнилой рыбой. Одна за другой у него стали возникать части тела: рука, колено, живот, плечо – и каждая болела, ныла и токала по-своему. Голова – лучше бы не появлялась вовсе.

События, минувшие с момента выхода из Башни, пролетели скопом рваных картинок. Вокруг пульсировала шершавая тьма. Из глубин небытия Рэя беспощадно выносило на берега реальности.

Холод пробирал и понятно почему: герой лежал абсолютно гол. Правая Башня снабдила комплектом одежд, однако воры не оставили даже ниточки. Удивительно, но под ладонью каким-то образом очутилась та самая тетрадь, полученная в Башне. Подняв руку, он ощупал толстую, крошащуюся корку выше затылка. Левый глаз распух так, что почти не открывался, рот оказался заклеен вязкой, соленой слизью. Кто-то усердный еще и заковал его руки в деревянные колодки – можно подумать, он смог бы куда-то сбежать.

Густая кровь медленно била в виски. Горизонт пошатывался, но нет, не из-за самочувствия. Комната действительно давала крен то в одну сторону, то в другую. Сверху, меж потолочных досок, били острые лучики солнца. Видимо, трюм небольшого судна.

Герой припал спиной к стене. Повыл тихонько, пытаясь смирить боль.

Корабль поскрипывал. Губы стянуло не только от спекшейся крови, но и от жажды.

«Да как же так получилось?..» – простонал он.

А тут и правда не обойтись без пояснения о том, как герой моей эпохи оказался в этой неприглядной ситуации с самого начала. Конечно, он не расскажет этого судье, но тот, кто читает мое пристрастное повествование, имеет право знать всё!

***

Еще несколько часов назад, до встречи с Пташкой

Правая Башня

Удар!

Жидкий лед пронзил иголками.

Вода. Морозная. Колючие корки касаются кожи.

Разум еще сопротивлялся, но тело отказалось подчиниться. Ледяная жидкость начала заполнять легкие, отчего сердце, что ухало, потеряв всякий ритм, стало замедляться и остывать.

Короткий миг борьбы обратился смирением. Он безропотно удалялся от поверхности в темноту. Не было страха, боли и даже сожалений. Холод, что нестерпимо ворвался в тело, тоже стал угасать, принося смирение. Мрак. Тишина.

Покой.

***

Грудь стиснуло, будто железной клешней, заставив сердце прокачать кровь! Удар адреналина обухом врезал по упокоившемуся сознанию! Он откашлялся, извергая солоноватую воду. Легкие пылали огнем, сердце колотило по ребрам изнутри, пред глазами мельтешил всполошенный рой белых мушек.

А над ним стоял ангел.

Так ему показалось. Девушка – нет, дева! С очень длинными волосами цвета парного молока и бездонными, рисунка ночного неба, глазами, в которых горели настоящие живые звезды. Дева взглянула на него мимолетом, и легкая улыбка тронула уголки губ.

«Правая Башня приветствует», – послышалось отголоском.

Бессмысленные образы смешивались друг с другом, не позволяя уловить смысл этого красивого видения.

«Согласишься ли ты?»

«Справишься ли ты?!» – сверкнув отчаянной надеждой, прозвучало в накатившем небытии.

***

Он лежал в тиши на полу, покрытом холодной глянцевой эмалью, заботливо укрытый почти невесомой накидкой – тончайшие нити были нежнее пуха.

Просторная комната имела форму гексагона, по которому безо всякого порядка располагались шкафы, заполненные свитками, письменные столы и парящие в воздухе, светящиеся сферы. Именно такая возникла прямо перед ним только что. Одно прикосновение к бело-зеленому объекту – и он оказался за пределами знакомого измерения. Кто бы знал, что не следует трогать блуждающие глобулы! Это Рэю вот-вот объяснят.

Гулкие голоса доносились урывками.

– …Неужели?

– Как ты понимаешь, это представляет огромную проблему.

– Они сильны?

– Непомерно!

– А талант?

– Будет достаточно заглянуть в глаза…

Диалог развивался быстро, и человек, пролетевший сквозь пространство и время, еще был не в состоянии уследить за его сюжетом.

Он поднялся. На удалении разглядел из троих. Двое сидели за столом: с одной стороны молодой шатен, тоже закутанный палантин, а с другой – дева с длинными, молочно-белыми волосами. Она вся, будто сотканная из светящегося сатина, восседала на стуле с высокой спинкой, сложив тонкие, словно у куклы, руки на животе, а бесконечной длины локоны струились вдоль рук, мимо талии, спадая на пол, продолжая стелиться даже под ногами. Третий из присутствующих был совсем низкого роста и округлого телосложения, он не сидел за столом, а стоял позади девы, словно почетный лакей.

Прибывший изрек невнятный вопрос.

Карлик тут же метнулся от стола и шепотом велел замолчать.

– Тихо! Они еще не завершили.

Одолевая головокружение, Рэй опустил взгляд на карлика, и реальность снова начала подводить. Решительно не могло существовать то, что он наблюдал сейчас. Огромный, черный кот! Сложив передние лапы за спиной и выпучив небольшой живот, котяра без видимого труда стоял перед ним на задних лапах.

Тот, который и́здали почудился карликом, вблизи оказался подлинным прямоходящим котом, да раз в пять крупнее домашнего. Дымчато-черная шерсть лоснилась, грива мужественно выступала из-под воротника замшевой мантии с просторными рукавами. Если б не абсурд ситуации, котяра, пожалуй, сошел бы за монаха. Поверх сдержанного одеяния, лишенного всяких украшений, выделялись ярко-желтые глаза с острыми, как лезвия, зрачками.

Кот собирался сделать еще одно замечание растерянному человеку, но от стола прилетело:

– Закончили.

Дева произнесла это единственное слово совсем тихо, едва дрогнув губами, однако шепот медной гирей прокатился по полу, закрался глубоко в уши, ударился несколько раз о стены и улетел в неисчислимую высоту комнаты.

Она поднялась из-за стола, и волосы, словно не имеющие массы пушинки, вздрогнули и запоздало устремились за ней. Лишенный выражения взгляд черных, наполненных горящими звездами глаз пробежал по комнате. Рэй хотел обратиться к ней, окликнуть, словно должен был спросить что-то очень важное! Но дева сделала только несколько шагов и растворилась в прозрачном облачке света.

Все, включая кота, проводили ее затаенно. Почтительная тишина длилась еще несколько секунд.

– Странно, – произнес кот, от которого-то подобного высказывания следовало ожидать в последнюю очередь. – Обычно все призванные доставляются в сознании, – продолжил он, с неприязненно покосившись на человека. – Видимо, какой-то побочный эффект, – важно рассудил он высоковатым басом.

Рэй, как дурак, всё думал: не может кот разговаривать! Хоть бы и самый умный. У кошачьих не развит речевой аппарат. Коли б не эти несвоевременные мысли, Рэй бы заметил, что рассуждает котяра так, будто как раз появление тут запоздало очнувшегося Рэя, а вовсе не всё остальное, было из эфемерной категории странного.

– А мне теперь куда? – скромно поинтересовался шатен, который, с уходом девы, остался за столом один. – И по-позволю себе повториться! – смущенно одергивая палантин, высказал он, – мне вот так крайне неловко. Нельзя ли получить хоть какую-нибудь одежду?

– Одежду? – удивился кошачий. – Выдадим. Надо бы разобраться, что это такое с тобой прилетело и почему сначала оно было без сознания.

– Может, просто высоты испугался? – предположил шатен, вставая из-за стола. – Видок там просто захватывает, когда летишь!

– Пугаться – напрасно. Вероятность успеха этой части призыва у нас теперь… ладно, не суть, – кот нахмурился и воззрился на человека: – Так-с, аномалия, имя у тебя есть?

– Рэй… меня зовут.

– Рэ-й? – усомнился кот, но потом безразлично пожал плечами. – Значит, – обернулся к шатену, – говоришь, вы не знакомы?

– Впервые его вижу.

– Но как же так? Может, вы находились рядом во время призыва, и сфера нечаянно захватила сразу двоих? – предположил кот, но шатен отрицательно покачал головой. – Ерунда какая-то. Да и они ничего насчет него не сказали.

Усатый еще раз окинул Рэя взглядом, блеснув золотыми глазами. Прошел к письменному столу и забрался на табурет. Длинный мясистый хвост выпал из-под робы.

– Ладно, Амадей! – обратился он к шатену. – Тебя ведь так зовут? Тут и в самом деле просто аномалия. Давай-ка завершим с тобой. Условия контракта ясны, ничего не нужно повторять? – скорее констатировал, нежели спрашивал кот. – Вопросы?

– Позволь уточню, – спешно подошел к столу молодцеватый шатен. – Вот без шуток? Я окажусь в другом мире? И могу там делать что угодно? То есть вообще никаких ограничений?

– У тебя, как героя, есть соответствующий долг, не смей о нём забывать, – серьезно возразил кот, а затем нехотя продолжил: – Но, да, фундаментально каких-либо сроков или табу относительно средств достижения поставленной цели не ставится. Если вопросов нет…

– Кхм! – откашлялся тут Рэй. Ей богу, пора было закачивать этот цирк!

Неудобный, то и дело спадающий с плеч палантин он беззастенчиво сдернул, встряхнул и окинул вокруг бедер. Затем, скрестив руки на груди, потребовал ответа на два вопроса: что это за место и почему он здесь?

– М-м, что ж, изволь. Там, – усатый указал наверх и продолжил значительно: – по воле богов было свершено призвание! Ты находишься в месте под названием Правая Башня. Почти за честь увидеть обратную сторону мироздания.

– Призвание кого? Мы ведь обычные люди, – ответил Рэй.

– В соответствии с контрактом, призванные обретают силы и таланты героя.

– А если я не хочу становиться героем?

– Очень хорошо, потому что ты и не герой, – хмыкнул кот и воззрился на шатена. – Герой это он.

Этот был молод – между двадцатью и тридцатью годами; сухопарый, слишком уж длинные для мужчины каштановые волосы в каре. Лицо непримечательное, овальное, скуластое, с тонкими губами. Выделялись глаза – зеленые, даже густо-изумрудные.

– Меня зовут Амадей! – улыбчиво обратился он, заметив на себе изучающий взгляд Рэя. Он придержал спадающий с тощего плеча палантин и протянул руку.

Рэй крепко пожал тонкие пальцы.

– Может, тогда просто вернешь его обратно? – спросил Амадей у кота.

Кот нахмурился:

– Тут вам не базар. Возвраты невозможны.

– О-ох, – насторожился Амадей, но потом с какой-то плохо скрытой радостью спросил: – то есть обратно нас точно не вернут?

– Не вернут. И довольно. Я слишком часто это всё объясняю, чтобы повторять условия по нескольку раз за призыв.

– Нет, изволь, – вмешался теперь Рэй. – Герои! Слово-то какое выбрали. А я из-за вашей ошибки тогда кто?

– Во-первых, никакой ошибки не было. Я не знаю, почему глобула тебя захватила, – нахмурился демиург, с осуждением покосившись на сгусток света, беззаботно парящий в углу комнаты. – Случилась необъяснимая флуктуация. Которая, как оказалось, случается с некоторой минимальной вероятностью, прими как факт. Ты глобулу трогал?

Рэй кивнул. А как было не потрогать?! Повис здоровенный светящийся шар у тебя под боком. Кто б знал, что это «звонок» из другого мира, который вовсе не обязательно принимать.

– Значит, сам виноват.

Не-герой стоял на холодном полу, глядя на босые ноги и не понимая, как реагировать на происходящее. Ну дела. Флуктуация, изволите ли видеть.

– И что будешь с ним делать? – спросил герой Амадей, которому-то и не о чём было переживать.

– А вариантов тут не много, – развел руками сударь кот, после чего пристально взглянул на свой закругленный коготь; черные зрачки на секунду расширились, потом сузились в тонкую полоску. – Безопаснее всего было бы эту аномалию просто удалить. Ведь как знать, к какому эффекту приведет ее существование, – сказал кот задумчиво, но быстро опомнился и скороговоркой завершил: – Знаешь, Амадей, тебе давно пора отправляться, у тебя впереди много дел, а если повезет, то и род людской спасешь от погибели. Буду благодарен. С твоим-то талантом! Не удивлюсь, если у тебя и правда получится.

– Ты ведь ничего плохого не собираешься сделать с Рэем? Давай я его с собой возьму. Даром, что он не герой, вместе не пропадем.

– Тебе о нём волноваться ни к чему, – отмахнулся кот.

– А что с одеждой?

– Ох, сказал же, выдадим! В общем, помни о долге, взращивай три добродетели героя. Мироздание рассчитывает на тебя, – совсем не торжественно завершил волшебник и звонко щелкнул пальцами – шерсть не помешала.

Руны под ногами Амадея вспыхнули, и он растворился в объявшем свете.

– Рэй, удачи тебе! Может, еще встретимся?!

Вот и весь герой. Рэй ему не ответил.

Когда сияние спало, усатый удовлетворенно отряхнул лапы, а после не без огорчения натолкнулся взглядом на флуктуацию. Желтые глаза на миг блеснули недобрым алым оттенком. Не говоря ни слова, он вернулся на рабочее место, принявшись шарить по необъятному, относительно его размера, столу. Рэй ожидал, решив более не надоедать и без того раздраженному волшебнику.

– М-м, хм… – обшаривая стол, кот бурчал и болтал сам с собой: – В Башне тебя оставить? Да на кой ты здесь нужен, флуктуация. В белую дверь тебя скинуть? Они, конечно, не одобрят, опять объясняйся… – он вдруг резко переменил тон, теперь обратившись к Рэю: – Строго говоря, человек, не по моей вине ты здесь оказался, – и опять забурчал: – Ах, пропасть, да где же? Точно помню, что один был. А! – он удовлетворенно крякнул, вытянув трубочку из кипы бумаг, и с помощью таинственной силы отправил ее в полет.

Трубочка подлетела к не-герою, развернулась – на руки лег голубоватый пергамент. Стоило пальцам коснуться бумаги, как на листе проявился десяток абзацев мелких, замысловатых письмен. Следом в ладонь прилетело пушистое перо неведомой птицы.

– В общем, – без энтузиазма начал кот, – при желании, тебя тоже могу наречь героем. В соответствии с этим контрактом ты таки получишь сей почетный статус.

Неизвестный язык не позволял понять и слова на пергаменте.

– Есть, правда, две оговорки. Во-первых, это пустой контракт. Я удалил из него привязку к душе героя, что был призван до тебя, но так и не сошел на землю. Во-вторых…

– А что с ним стало?

– Ну, по какой-то причине нам не удалось замедлить бедолагу при приземлении, из-за чего… призыв был успешным, но вновьсошедший оказался, хм, не в той кондиции, чтобы приступить к обязанностям, – ехидно повысил тон волшебник, и Рэй был уверен, что тот остался доволен этой черной шуткой.

Улыбнувшись своему остроумию, усатый продолжил:

– Касаясь сферы, призванные сразу получают божественный дар, который дает им одну сверхъестественную способность. Проблема, однако, в том, что геройский талант, причитавшийся по этому контракту, был утрачен вместе с жизнью призванного. Поэтому, коль ты у нас оказываешься внеочередным посланником, никакого таланта не получишь. Во-вторых! Принято, что новоявленные получают мошну серебра на то, чтобы обустроиться в третьем мире.

– А первые два?..

– Тебя не касаются! – резко перебил кот. – Героям вручается порядка двадцати мер серебра, и тут: прими за честь, обычно говорю я. Ведь немалая сумма. Но вот другая проблема – лишнего серебра у меня нет.

Кот облокотился на стол, подпер голову:

– Ох, беда. Ни таланта, ни денег, помрешь ведь через неделю. А они опять скажут, что это я виноват! Нет, если подумать, то делать тебя героем – вовсе не разумное решение! Это уж не говоря о… – рассуждал демиург, да оборвался, когда к нему на стол лег подписанный контракт. Тот аж подскочил: – С ума сошел?! Я ведь даже не все условия рассказал.

– А какие у меня варианты? Либо ты отправляешь меня в утиль или в белую дверь, уж не знаю, что это, либо я беру шансы этим пустым контрактом.

– Какой же ты идиот, – удивленно выдохнул волшебник. – Тебе-то куда спешить?

– Кто такие «они», о которых ты говоришь? Девушка с глазами звездного неба? Боги?

Покряхтев, кот хлопнул лапами по столу, спрыгнул с табуретки. На вопрос отвечать не собирался.

– Так, человек, коли контракт подписан, ты теперь герой, – подытожил он, да настолько жидко, что прозвучало как несмешная шутка. Кот прочистил горло и начал по заученному: – Там, по воле богов было свершено призвание! Ты находишься в месте…

– Позволь уточню! Талант из моего контракта исчез со смертью первого призванного, допустим. Но серебро, что ему причиталось, ведь не испарилось? Что-то у тебя не сходится.

Кот нахмурился, дернув усатой щекой и впервые оголив кончики острых, белесых клыков. Вытянутые кошачьи зрачки глядели по-хищному цепко. Волшебник прищелкнул пальцами, и с одного из дальних столов поспешила прилететь еще одна бумага.

– Ты раздражаешь всё больше, аномалия. Пару отрубов серебра я, конечно, наскребу. Вместо остальных… а хоть бы и разрешу призвать меня один раз! Щедро? Еще бы! Радуйся, ибо мое общество само по себе бесценно, а в критической ситуации может и жизнь спасти. Она подороже денег будет.

– Даже не знаю, – усмехнулся Рэй, – не особо ты приятный персонаж.

– Хорошо. Согласие получено, – скучно выговорил кот.

И пусть в этот раз в руках героя не было даже пера, непонятные письмена на листке вспыхнули, а внизу очертилась подпись – точно такая, какую он только что поставил на пустом геройском контракте!

Бумажка выскочила их рук, Рэй попытался ее ухватить, но зачерпнул только воздух:

– Эй! Я же не соглашался!

– Ты сказал «да».

– Не говорил!

– Сказал «даже», а оно начинается с «да»! Согласие выражено, договор заключен, а мы закончили наш разговор!

Кот поспешил еще раз щелкнуть пушистыми пальцами, и белые руны под ногами героя вспыхнули.

– Ну ты и мошенник, – бросил Рэй, но уперся в невидимую стеклянную стену.

Руны под ногами загорелись жарче, и свет быстро заполнил всё вокруг.

– До чего неудачный призыв получился, – посетовал колдун. – Удачи в пути, человек, – насмешливо помахал он лапой на прощание, – надо думать, она тебе пригодится. А там, вдруг да от тебя и правда будет какой-то толк в назначенной миссии. Не забывай о добродетелях героя: честность, достоинство, верность ремеслу. Лишь следуя им, можно ожидать приемлемого продолжения истории. – И еще! – раздалось напоследок, когда сам волшебник уже скрылся в ослепительном сиянии. – По поводу нашего маленького соглашения. Меня… зовут Светл-О-Бай.

Третья по счету комната выглядела как и предыдущие: гексагон, сформированный стенами крупного кирпича. Впереди красовалась высокая арка, за которой россыпью жемчуга светилась иноземная ночь.

***

Путешествие героя по землям Княжества, как уже знает читатель, выдалось до обиды коротким, и очень скоро, милостью Пташки и Якима, Рэй оказался в речной шхуне, неспешным курсом идущей на север.

***

Босые ступни лишились чувств, в трюм пробивался сырой, сквозящий холод. Хотелось снова потерять сознание, вернуться в безразличное небытие, в котором он пребывал еще несколько минут назад.

Вот мирок. Бандиты грабят героев да сдают в рабство, а Башня бестолково шлет им на расправу одного за другим. И они, богиня и ее кот, еще рассчитывают на какой-то благоприятный исход!

И тут словно молния прошла сквозь тело, поставив на тормоз сумятицу в голове. Кот! А вот это следовало испытать. Рэй резко передумал уходить в небытие, набрал воздуха в грудь и крикнул в пустоту перед собой:

– Светобай!

Звуки снаружи стали завороженно затихать, трюм наполнялся по-особенному мрачной тишиной. Волны за бортом замедлились, остов судна замер под углом, шаги на верхней палубе остановились. Будь у героя песочные часы, он бы увидел, как песчинка замерла посредине между колбами. Цвета тоже утекали. В трюме и без того было хмуро, но потусторонний тёмно-серый налет осел даже здесь. И когда мир остановился совсем, сбоку прозвучал знакомый, снисходительный бас:

– Что, уже?

Дымчатый кот в замшевом балахоне, на этот раз заколотым на воротнике брошью с камнем цвета кобальта, пристроенным словно на парад, явился, как и было обещано! Как бы ни злился на него Рэй, а всё-таки отдал должное честному коту за исполненное обещание. С этим выводом, правда, Рэй поспешил.

Зачем-то потирая передние лапы, чудо-кот подошел к герою вплотную, опустил мокрый обсидиановый нос, осмотрел истерзанное тело. Даже в абсолютно бесцветном мире играли до рези сочными красками брошь переливчатого, густо-синего цвета и глаза из жидкого золота, в которых плавали острые, черные зрачки.

– Для сведения: не «Светобай», а «Светл-О-Бай», – подчеркнул он произношения каждого слога. – Коль тебе было поверено право напрямую обращаться к высшим существам, изволь быть с ними учтив, – с апломбом завершил волшебник, сложив лапы за спиной.

Рэй не нашел сил ответить.

– Могу заметить, – довольно усмехнулся усатый, – что пребывание бездарного героя в незнакомом мире всё-таки не пошло первому на пользу. Надо слушать, когда тебе говорят. Что ж, между нами был договор, и я его исполню. Осмелюсь предположить, что ты примешь исполнение в форме соответствующего ухода за здоровьем. М-м, на твое счастье секреты исцеления смертных тел – одна из моих специальностей.

Клубящиеся золотом глаза взыскательно оглядели героя с головы до ног, словно бы устанавливая перечень подлежащих лечению травм.

Знакомый щелчок шерстяных пальцев звонким эхом разнесся по трюму, и в тот же миг сама кровь побежала по телу иначе. Героя укутало нежным, горячим теплом, нервы ожили, а через полминуты перестали сигнализировать о боли, туман в голове развеялся. Пульс, подскочивший сначала, замедлялся, его накрывал сладкий летаргический сон, из которого вовсе незачем было возвращаться.

Но пришлось.

– Стать объектом моих талантов! – молвил волшебник, завершив работу и вернув героя в реальность очередным щелчком, – большое везение, человек.

– Сам поражен, – ответил Рэй, не веря, что язык цел, а грудная клетка позволяет до предела наполнить легкие.

– Я слышу насмешку? Не недооценивай своей удачи. Из всех героев, что приходили в этот мир, ты первый, кому выпала честь увидеть меня во второй раз. Что с тобою приключилось? И где это ты?

Рэй коротко описал свои злоключения после выхода из Башни, но Светл-О-Бай скоро остановил его, выставив лапу с черными подушечками:

– Хва-атит, человек, не продолжай. На самом деле, мне неинтересно, так что сбереги мои уши от своего нытья.

– Это же работорговцы! Верни, вытащи меня отсюда!

– И как я это сделаю? – искренне удивился колдун. – Ты получил хорошее снаряжение для путешествий и, как мы видим, благополучно его потерял. Ты был здоров, но тебя поколотили до смерти. Ты был при деньгах, но их у тебя отняли. Ты пришел в этот мир свободным человеком, но угодил в неволю. Мы договаривались, что я тебе что-то дам? Нет. Я обещал явиться. Вот, лицезри.

– Хорошо вы героев призываете. Да у вас там целая банда. Они ведь меня ждали! Нельзя было хотя бы предупредить?

– Не моя проблема, я только новичков оформляю. После выхода из Правой Башни ваша судьба оказывается в ваших руках. Нерушимый принцип Яви, знаешь ли. Свободная воля! И вообще, – Светл-О-Бай многозначительно вздернул кошачий палец, – подумай вот о чём. Наличие разбойников в окрестностях святого места явления героев есть лишь следствие никчемности твоих предшественников, проваливших миссию. Бесчестные, малодушные, позабывшие ремесло герои, неспособные проявить свои добродетели, стали тому причиной. Так что вини свой род, не мой.

– Так может, герои бездействуют потому, что их убивают на входе?

– Да нет, едва ли дело в этом. Уверяю, нет тут векового заговора. Обычный мирок, населенный несчастными жителями, которых нужда порой толкает на преступления, – пожал он плечами.

– Ах, нужда толкает?

– Над этими людьми висит угроза, супротив которой ты был ниспослан. Ты должен защищать их, а не винить в своих бедах.

– Прекрасно! – подивился Рэй кошачьей наглости. – Может, я еще и сам виноват в моем ограблении?!

Светл-О-Бай с удивлением посмотрел сверху вниз и ответил преспокойно:

– Может и сам. Не сомневаюсь, что был вариант действий, который бы не привел тебя в сие прискорбное положение. Будь ты сильнее – отбился бы от бандитов, будь ты осторожнее – не угодил бы в ловушку, будь умнее – вовсе обернул бы встречу себе на пользу.

– Тогда я хочу сначала. Давай еще раз, верни меня к Башне. Я найду другой путь или смогу обмануть бандитов, или даже отобьюсь от нападения!

– Мне лестно, что ты находишь меня таким всемогущим, – вскинул кошачьи брови волшебник. – Твоя наивность, конечно, умиляет. Впрочем, – он сложил руки за спиной и отвернулся, погрузившись в мысли, – ты не поверишь, сколько раз я сам хотел «начать сначала», – и горько усмехнулся. – Вот только у меня и близко нет таких сил.

– Тогда объясни, почему жители так к нам относятся? Огузки с деньгами – вот кто мы для них. Но мы ведь герои. Ты сам сказал.

– Да, герои, – нахмурился Светл-О-Бай. – Это записано в божественном контракте и этого не отнять. Но что с того? Ожидал благоговения, не успев совершить ни одного достойного поступка? С какой стати людям трепетать пред безымянным пришельцем?

– Но не грабить же!

– Почему нет? Опять же свобода воли.

– Но я полагал, что контракт…

– Что? – резко вступился волшебник, приблизившись и сверкнув золотыми глазами. – Сделает тебя неуязвимым? Даст возможность переигрывать события вновь и вновь? Позволит жить в раздолье, не прилагая усилий? Уверен, что не обещал, что новая жизнь будет соответствовать твоим мечтам! – выпалил он.

Затем, однако, быстро охолонул и сказал уже мягко:

– Извини, человек. Я в каком-то смысле понимаю, что ты ожидал не этого. Но у меня нет забавы, из которой герой гарантированно выходит победителем. Цель твоего контракта ни много ни мало спасти этот несчастный мир. Точнее, его людей. Большая задача, согласись? А ведь даже не представляешь, насколько точно ты высказался. Ты – герой! – с потаенным значением отметил кот, потом помедлил секунду, чтобы до Рэя дошла глубина этого утверждения.

Не дошла. Тогда кот покровительственно произнес:

– Соверши хлопок одной ладонью.

Рэй опустил взгляд на руки, вмурованные в деревянную колодку.

– Невозможно.

Светл-О-Бай улыбнулся и продолжил:

– Горе, уходя, рождает счастье. Только в отчаянии можно познать надежду. Лишь конец света рождает истинных героев. Без зла, – он таинственно посмотрел на свой острый, загнутый коготь, – не существует и добра. Таков этот мир. Таковы законы всех миров во Вселенной. Если бы с этим миром всё было в порядке, герои были бы попросту не нужны. Теперь понимаешь? Ты, великий герой, есть ни что иное, как манифестация отчаяния этого мира.

Светл-О-Бай отошел на пару шагов, подняв голову к низкому потолку трюма так, словно там раскинулось звездное небо.

– Но никто не говорил, что это в принципе возможно – что-либо изменить, – с обреченностью в голосе, проговорил вдруг он. – Как много героев положат свои жизни, чтобы добиться хоть сколько-то приемлемого продолжения истории? Один, десять, сотня? Или же! Это не удастся никому? – обернулся он, и взгляд ледяных желтых глаз заставил сердце героя сжаться. – Этот мир не отличается от твоего в основных своих законах. Время линейно, будущее не определено, а принятое решение нельзя изменить, приходится лишь встречать лицом к лицу последствия. Укради сегодня и жди, что завтра тебя накажут; помилуй убийцу и будь готов, что однажды кто-то может вновь расстаться с жизнью; доверься, а потом не сетуй на богов и злую судьбу за нож, ударивший в спину. Всякое действие имеет последствия. Я… уже выучил сей урок, – с горечью хмыкнул Светл-О-Бай. – Сегодня был твой черед.

Рэй глядел в тоскливые золотые глаза волшебника, взгляд которых потерялся где-то вдалеке. Герой хотел задать еще вопрос, но кот остановил, снова выставив лапу:

– Мы болтаем попусту, а время коротко. Твои раны исцелены. Я оставлю часть своей энергии в тебе, это позволит телу не околеть еще минимум пару дней. Надеюсь, за это время ты доберешься до места назначения.

– И что мне с этим-то делать? – поднял Рэй скрепленные колодкой руки. – Толку от твоей мудрости, и от спасения, и от колдовства, что не даст замерзнуть? Ты призвал меня как героя, а я проведу остаток дней – где? В шахте? На каменоломне? Пусть прошлого не изменить, но помоги сейчас.

Волшебник выдохнул.

– Я не имею ни права, ни возможности напрямую воздействовать на этот мир. Даже наш с тобой договор – страшное нарушение. Чтобы его исполнить, мне, как видишь, пришлось остановить само время. Я не способен разбить эти кандалы, потому как само время стоит на месте, а разрушение – это энтропия. Энтропия происходит только во времени. Я также не способен нарушить законы Яви и волшебным образом переместить тебя в пространстве. Ты сам выбрал контракт, – холодно отметил Светл-О-Бай, – став частью этого мира. Придется прожить то, к чему привела дорога. Ты, впрочем, до своего последнего удара сердца вправе действовать, меняя ее направление! Соверши побег. Устрой восстание. Покончи с собой, – понизил он тон. – Свобода воли – удивительная вещь, согласись?

Светл-О-Бай оправил свободные рукава своей робы.

– Не переживай. Никто не ждет, что ты и правда что-то изменишь. Хоть на героев и возложена великая миссия, уверяю, контракт не предусматривает никакого наказания за провал. А уж тебя, бездарного и лишенного всего, никто не осудит за бездействие. Считай это моей последней податью: я лично дарую тебе свободу. Можешь жить как посчитаешь нужным и возможным, а бремя геройства оставить другим.

Рэй опустил голову. Геройство завершилось постыдными побоями от местных бандитов и снисходительной подачкой от божественного нанимателя. Уж если тот, кто лично отправил его в этот мир, ни на грамм не верит в успех, на что ему самому рассчитывать?

– Черт с историей мира. Неужели рабство – конец моей истории?

– Сколько людей погибло в неволе? Чем ты лучше? – грустно улыбнулся Светл-О-Бай. – Вообще, история этого мира до сих пор складывалась довольно печально. Как и, в итоге, истории его героев. Успехи первого поколения наших посланников оказались сомнительны. Ты, вероятно, узнаешь о них, если поищешь. Второе колено, в котором довелось родиться тебе, пока вовсе не проявило себя, и честно сказать, надежд на вас у меня еще меньше. Мы в точке бифуркации, но стоит она под крутым уклоном вниз. Какой исход нас ждет?

– Хочешь сказать, герои когда-то уже приходили в этот мир?

– О да! Несколько веков назад. И они немало преуспели, да так и не завершили миссию. Вашему поколению решать судьбу.

– Что это значит?

– Достаточно вопросов. Коль интересно – ищи ответы сам. Не цель делает человека героем, а проделанный путь. Честность, достоинство и верность ремеслу – я подарил тебе путь! Но идти по нему или нет – твой собственный выбор. А мой контракт исполнен. Должен сказать, что благодарен за столь скорую возможность закрыть обязательство, не люблю держать в голове ненужную информацию.

– Всегда пожалуйста.

Кот легко качнул головой в знак прощания.

– Не грусти. В конечном счете ты всё же извлек выгоду из навязанного тебе соглашения и получил второй шанс, в твоих силах распорядиться им.

Последние слова были произнесены с улыбкой. И хотя на кошачьей морде ее непросто было разглядеть, Рэю почудилось, что она даже была искренней.

***

Ныне

Судья выслушал скупой рассказ, лишенный фантастических событий, случившихся в Правой Башне и корабельном трюме.

– Что ж. Твое ви́дение случившегося мне ясно. А вот каковы доводы обвинителя. Согласно показаниям пострадавшего, лихое дело случилось на гостинце1 из деревни Стя́гота в вольную выселку На́волок, которая лежит на одном из Медвежьих притоков. Ты, Рэй из Паду́ба, угрожая оружием, каким – не указано, напал на Пташку, помощника плотника из Наволока, требуя вручить тебе деньги и железные инструменты, что имеются при нём. Пташка исполнить требование отказался. Тогда ты набросился на него, намереваясь убить. В ходе драки ты нанес ему побои.

Рэй выслушивал терпеливо. Пока не начался суд, он полагал, что бандиты попросту продали его в рабство, однако по видимости, окружающие люди никакие не работорговцы, а официальная власть. То, что творится сейчас, не что иное, как местный суд, то есть, напротив, вершина справедливости этого мира! Нет, у лиходеев не хватило бы ума организовать настоящую рабскую колонию, они всего-то принялись выставлять за бандитов ими же ограбленных странников, видимо, получая за это «компенсацию» в виде штрафа, к которому, в качестве наказания, принуждался схваченный ими «преступник».

– Сказано, что на звуки побоища, прибежали друзья Пташки, – продолжал судья. – Они спасли знакомца от твоего нападения, одолев тебя и под силу связав. Они же призвали губного старосту, чтобы засвидетельствовать лихое дело пришлого человека и нанесенные Пташке побои. Губным старостой записаны обращение Пташки о нападении и поданные против тебя свидетельские показания указанных лиц, – завершил судья и отложил лист на край стола.

Отчаяние свербело в груди. Рэй понимал, что рассказать о Башне и о Светл-О-Бае никак не возможно. Точнее, он мог бы рискнуть, но потаенное и очень скверное чувство скребло изнутри, подсказывая, что признаваться в своем геройском статусе опасно для жизни.

– Уважаемый наместник, – приосанился Рэй, решив сменить тактику. – Свидетельские показания были зафиксированы только с одной стороны. Меня ударили в голову, оттого я утратил сознание. Потому не был допрошен губным старостой надлежащим образом. Невозможность дать показания по моменту фиксации обвинений фактически лишила меня права на защиту, – пояснил Рэй, отмечая процессуальные нарушения.

– В показаниях губного старосты отмечено, что ты юродивый2. Живешь в деревне Паду́б, но к общине не приписан.

Судья возвел на обвиняемого жесткий взгляд. «Рэй, Рэй… – думал судья, сосредоточенно глядя на того, – да что за имя-то такое, с востока, что ли?»

Обычно судья прозревал насквозь любую ложь, даже любую неискренность в словах. «Но этот Рэй… ни разу не соврал. Не всё рассказывает, да. Таит, но не лжет. Образован и статен, но откуда явился вовсе не понять. Будто вчера родился».

– Говоришь, в Падубе никогда не был?

– Никогда. Я родом из очень далеких мест, – подтвердил Рэй.

– В Падубе живут лишь хлебопашцы и охотники по пушнине. По твоей речи мне ясно, что ты не пахарь, не скотовод и даже не ремесленный. Великим князем мне вверено рассмотрение уголовных дел, обвиняемыми по которым идут бессословные: холопы, рядовичи и старосты, понимаешь? Это мирской суд для черного и житьего звания. Мне неподсудно выносить приговор купцам, боярам иль духовникам, особенно, если сословность они имеют на другой земле. Спрошу еще раз. Откуда твой род? Есть ли сословие? Каково подданство?

– Я действительно не являюсь подданным этой страны. Как и отметил, я приехал издалека. У себя на родине я получил образование. У нас нет сословий, каждый работает по мере своих сил и получает по заслугам.

– Это замечательно, – утомленно набрал воздуха судья, – но твои показания расходятся с показаниями видоков, – имея в виду свидетелей, указал он. – Их показания были зафиксированы и удостоверены губным старостой, как то предписывает Разбойный приказ, и они в точность подтверждают слова обвинителя Пташки. Таким образом, я не могу принять одни твои устные показания против свидетельских, что поданы в порядке, определенном княжьим словом. Есть ли иные люди, которые могли бы утвердить правдивость твоих слов по рассматриваемому случаю и поставить под сомнение показания обвинителя?

– Там больше никого не было.

– Есть ли письма, грамоты, записи, иль таковые могут быть истребованы, свидетельствующие о твоей принадлежности к купечеству, духовенству, боярству, княжеской службе? Иль, по меньшей мере, свидетельствующие о твоем подданстве другому государю?

– Боюсь, таковых у меня не осталось, – крепче сжимая в руках тетрадь – единственное, на что почему-то не позарились бандиты, – ответил он, понимая, что пустые страницы ничего не докажут.

– Найдутся ль послухи – люди, способные поручиться хотя бы за твое доброе имя, доброту твоего рода и место происхождения?

Рэй покачал головой, и это опять огорчило судью.

– В таком случае! Объявляю, что представленные обвинительные доказательства исчерпывающи. Защитительных суду на рассмотрение не представлено.

Белокурый секретарь за аналоем встрепенулся и прилежно зафиксировал последний комментарий.

– Для бумаги спрошу, нет ли у тебя денег или имущества, чтобы уплатить виру3 в сумме восьми мер серебра, предписываемую Разбойным приказом? Вира, конечно, будет половинной, ибо имело место только покушение. Принадлежишь ли ты к какой-либо верви, общине, семье, артели, мастерской, которая бы согласилась взять твою половинную виру повально4? Нет ли у тебя поручителей, способных дать обязательство к уплате виры в срок менее шести лун? Конечно, если бы такие были, ты бы здесь не оказался…

Судья вздохнул и продолжил:

– При отсутствии иных допустимых и относимых доказательств, отсутствии поручителей и возможности уплатить наказание, оказывается, что обстоятельств, подлежащих изучению судьей, нет.

Помощник снова нацарапал на листке последнее замечание.

Гвозди один за другим забивались в крышку гроба. Судья облизнул губы и принялся за дело:

– Рэй. Словом шестнадцатым Разбойного приказа ты назван виновным в попытке убийства без свады5, да по разбою, против забоярского общинника-рядовича в житьем звании. Словом третьим Приказа об иноземцах утверждается право земли: всякого человека, именующего себя иноземцем и свершившего преступления на землях великого князя, но не доказавшего бумагой или словом своего подданства иноземному владыке, надлежит подвергать суду, как будь то подданный великого князя в онжем звании. Следовательно, не усматривается оснований к тому, чтобы передать твое дело на рассмотрение суда твоей собственной страны… где бы таковая ни была, – пожевав губами, прибавил судья. – Доказательства принадлежности к достойным родам Княжества с твоей стороны не представлены. По итогу я предаю тебя суду как беззванного вольника, проживающего на землях Великобая Симеоновича столбового бояры великого князя Василия Дмитриевича.

Обескровленные губы обвиняемого напряглись.

– При отсутствии сведений о былых преступлениях, – продолжал судья, – именем великого князя и Владыки семи краев вменяю тебе предусмотренную виру: четыре меры в пользу князя и четыре меры на возмещение вреда обвинителю. Ввиду отсутствия у тебя имущества к уплате виры, ты приписываешься, заместо уплаты, в трудовое поместье Береста со сроком заключения, равным четырем зимам.

Рэй смятенно опустил голову. «Господи, четыре…»

– Всё записано? – осведомился судья у помощника за аналоем. – В таком случае заседание по обвинению Рэя из Падуба окончено. Заводите, пожалуйста, следующего, – распорядился он, как вдруг помощник наклонился к его уху и прошептал что-то, косясь на осужденного. После чего и судья задумчиво присмотрелся к тому.

В момент, когда у осужденного загорелась робкая надежда, судья нахмурился, еще раз с недовольством обернулся на помощника – тот покровительственно кивнул в подтверждение сказанного и даже показал на строчку в обвинительном листе в руках судьи. Седовласый положил листок, замко́м собрал руки, поразмыслил и сквозь зубы продолжил:

– Принимая во внимание, что лихое дело было свершено Рэем из Падуба из, кхм, неканонических уверований, а также из возможной, кхм, причастности к пришельцам, именующим себя героями, – выговаривал судья, и было видно, что ему очень не нравятся собственные слова, – вира будет увеличена вполовину и составит двенадцать мер. А срок заключения, соответственно, да составит шесть зим. Как и было сказано, исполнение наказания…

Помощник, что удивительно, опять не удовлетворенный прозвучавшим, еще раз склонился к судье, однако тот вдруг одернулся и ударил ладонью по столу:

– По́лно! Ни в Княжеской Правде, ни в Разбойном приказе нет таких оснований! Не стану казнить, доколе не будет, бесспорных доказательств свершения клятвопреступных злодеяний, – возразил он, шлепнув по листку в руке. – …А вот дела мне нет до писем бояры Великобая! – в ответ на следующий шепоток помощника ответил судья. – Я, слава богам, княжьей волей – Разбойным приказом сужу, а не каракулями Симеоновича, пусть сам героев отлавливает, коль они ему не милы. Всё! Отработка виры исполняется здесь, в трудовом поместье Береста, – завершил судья, раздраженно откинувшись в кресле.

Юноша-секретарь почтительно кивнул, сделал запись и махнул ябетникам.

Душа Рэя была сокрушена. «Каких еще неканонических уверований?!» Лишь за возможную, даже не доказанную причастность к героям наказание за и без того выдуманное преступление увеличили на половину? Да ладно Рэй еще не сказал, что является подлинным героем, а то б, похоже, казнили на месте!

Осужденный пытался воспротестовать, еще раз потребовал слова, но ябетники уже схватили под руки, а поднятой кверху дубины было достаточно, чтобы вернуть тишину в судебную лачугу. Стража вывела Рэя через другую дверь, а он всё удерживал в руках пустую зеленую тетрадь, до которой никому не было дела.

В следующей комнате старичок с плешью на голове записал осужденного в толстую амбарную книгу с разлинованными углем полями: Рэй из Падуба, без рода, рядо́вого звания, шесть зим, дата. Здесь же выдали постиранную каторжную одежду и неряшливо подстригли туповатыми ножницами – элемент наказания, разделяющий преступника с предками.

Пучки волос ложились на колени, а вместе с ними терпели крах остатки надежд на новую жизнь.