Морриган

— Деваха у нас, — доложил худой человечек. Говорил он не совсем ясно, потому что с рождения зубы слишком выступали вперед. Хотя он и служил волшебнице, никогда не попросил ее исправить красоту, по причине которой все называли его Мышью. А может, ему это прозвище просто нравилось.

— Трудно не заметить. — Хозяйка замка поглядела презрительно на новенький дублет из фиолетового бархата, который никак не застегивался, к тому же и рукава были длинноваты. — Хорошенько ее закрыли?

— Она в том самом пустом подвале, как вы и говорили, госпожа. Не удерет. Целая и здоровая.

— Ну а вы уже бы могли избавиться от своих воровских привычек. Сколько лет мне уже служите, и что, до сих пор осталось? Не затем вас сняла с веревки, чтобы теперь кто–нибудь повесил вас за грабеж.

— На тракт уже не ходим, а у вора забрать оно, вроде, и не грех.

— Тогда придется все у вас забрать, потому что, как были вы тупыми ворами, так и остались. Что у нее еще было? Кто что себе взял?

— Сцибор взял пояс и кошелек…

— Понятно. Все остальное на него просто мало.

— …а Вилькош капюшон для себя, сапоги сыну и бусы для своей старухи. Как пойдет через неделю в деревню, так радость ей доставит. Не отбирайте…

— Я пошутила. Честно заработанное никогда не отбираю. Впрочем, парочка эта за чужим сюда прилезла. И кто им нарассказывал, что у меня есть чего красть?

— Люди в долинах болтают, вот и тащатся сюда всякие за волшебными сокровищами. Наверняка через купцов слухи расходятся. Нужно их как–нибудь погонять, госпожа…

— И не пробуйте. Если кто разбоем займется, сама повешу. Охотники за сокровищами, что приходят сюда — это уже нечто иное. Пограбить пару раз в год таких вам хватает полностью.

— Это точно, забава имеется. — Мышь, что было для него нехарактерно, разболтался. — Как вы чаровать начинаете, так они в тех улочках глупеют, прямо страх. Помню того, что сам нам все отдал, лишь бы его вывели. А как город исчез, так он так завизжал…

— Ладно, хватит болтать, лучше послушай. Позови из конюшни еще Сороку, Куно и Лысого. Идите захватить парня. Только осторожно, он вооружен. Мечи возьмите. Если станет сопротивляться — что же… Его сюда никто не приглашал, сам будет виноват, дурной охотник за придуманными сокровищами!

Вот если бы я была тем зверем, ну, с зубами, как же его зовут? Что–то похожее на растение со стручками? Горох? Фасоль? Боб? Вот, бобр! Правильно, вот только бобра бы в подвал не садили. Стукнули бы по голове и шкуру ободрали. Спасибочки, может как–нибудь в другой раз. Холодно. Внезапно что–то задело ее за босую ногу. Аля взвизгнула. Здесь были крысы! Ее сунули в какую–то гадкую дыру с крысами! Девушка слышала, как убегал зверек. Хорошо еще, что он испугался, а ведь мог бы и укусить. А что будет, когда крысы перестанут бояться ее криков? Ведь среди них бывают и очень умные. Черт, ее живьем сожрут крысы! Разве что, ее раньше ее кто–нибудь отсюда заберет. И тут до нее дошло, что, скорее всего, это будет не Губерт.

Во втором городе, где пришлось ей остановится, она сняла самую лучшую комнату с видом на ратушу.

Как–то раз на площади она увидала помост и сборище вокруг него. Ей очень хотелось узнать, что такое театрум,

Аля много слышала о нем, но никогда не видела. Она поудобней устроилась в окне. Вначале волшебница увидела кого–то, читавшего с листа пергамента, затем выходящую из ратуши группу алебардщиков. В средине шел связанный полуголый человек, при этом он пошатывался, как будто избыток света его ослепил. Огромный мужчина в красной кожаной куртке втянул его на помост и бросил на колоду. Только лишь тогда до Али дошло, что это совсем не театрум. Прежде чем соскочить с окна, она увидала, что тот, в красном, поднимает вверх огромный топор. Прерванный крик она услышала, когда рвота согнула ее пополам.

Так вот чего она ожидает — удара в шею тяжелым, затупленным острием. Или же как на рисунках в школьных учебниках — обнаженная женщина, привязанная цепью к столбу и заботливо обложенная хворостом.

А ведь ей всего шестнадцать лет! Пацан–рыцарь наверняка еще блуждает в лабиринте из иллюзий, и он не выпутается оттуда до самой голодной смерти. За ней же придет палач.

— А не дождешься, — пролаяла она словно злая собака. — Не дождешься, Морриган.

Услышав это, две крысы сбежали. И тут у Алисии появилась идея.

Их было шестеро. Чувствовали они себя очень уверенно, так что попросту вышли из улочки прямо на него. У всех были дубинки и мечи. На самом дальнем — кащее с крысиной мордой — был новенький фиолетовый дублет. Как для простого бандита, слишком дорогой и слишком тесный. Опять же, Губерт неплохо знал предыдущую владелицу этой одежки. Головорез же, который шел первым, напялил ее капюшон.

Губерт прыгнул вперед и косым ударом разрубил ему голову. Остальные, которых атака застала врасплох, сбились в кучу, рыцарь же вихрем помчался в боковую улочку. Те бросились в погоню. Противник далеко не убежал, притаившись сразу же за углом. Огромный мужик в пикейном чепце и с большим носом по–лучил мечом по шее. Бежавший сразу же за ним лысый тип с багровой рожей смерти избежал, потому что по–скользнулся. Он пролетел под набравшим скорость клинком, покатился по грязи и успел увидеть, как третий в их группе падает, ударенный снизу, фальшивым клинком, прямо под колени. Его дубинка буквально на волосок разминулась с головой Губерта. Рыцарь отскочил к толстяку с побитым оспой лицом и ударил мечом по шее.

Не успела голова скатиться на землю, парень с полуоборота ударил в голову того, крысообразного, в фиолетовом дублетике. Меч ударил плашмя. Раненный в бедро громила уже успел опереться о стену, когда получил острием прямо в горло. И вот тогда на Губерта набросился лысый. Ему удалось схватит за рукоять меча, и рыцарь просто–напросто выпустил оружие из рук.

— Меч у меняааааа!!! — завопил лысый и умер. Губер энергично вырвал кинжал из живота противника и вновь забрал свой меч. Худой тип в чужой одежде, оглушенный, пошатывался на ногах.

— Где моя девушка?! — рявкнул рыцарь. При этом он высоко, словно для казни, поднял меч. Но крысообразный молчал, непонимающе тряся головой.

— Веди меня к Морриган! — Губерт сделал один медленный, чуть ли не танцевальный, шаг вперед.

— Не… — только и смог выдавить из себя тот. Мощный удар бросил его на землю, словно тряпку.

— Плохой ответ, опять же, не нужно было натягивать на себя эту вещь.

Только сейчас Губерт осознал, что все время дышал сквозь стиснутые зубы. Хорошо еще, что не откусил себе язык, подумал он. Он удивился, насколько разъярился, увидав вещи Али на этих разбойниках. Юноша оперся о стенку и отер лицо латной рукавицей. У него на скулах была их кровь.

Затем он поочередно осмотрел все трупы. Одежду — более тщательно. Здоровяк с наполовину отрубленным бедром взял себе украшенный серебром узкий дамский поясок. Это как раз его он видел на мгновение, когда Алю похитили. Насколько можно было оценить в этой грязи, на отобранных у Али вещах не было засохшей крови, все пятна появились только что. То тут, то там видны были надрывы. Может, все–таки, она еще была жива? Во всяком случае, она не истекала кровью, когда с нее стаскивали одежду. С тупой злобой он пнул труп под ребра. Там что–то треснуло. Губерт огляделся по сторонам и зарычал:

— Морриган! Ты, сукаааа! Иду к тебе! Отдай ее, пока не будет поздно!

Высокая женщина недоверчиво отпрянула от стеклянного шара, не осознавая того, прикусила пальцы и упала на высокий резной стул. Никогда она не видела ничего подобного. В ее замок все время закрадывались различные сопляки, как–то раз попал странствующий рыцарь. Как только они открывали, что их ожидает голодная смерть в лабиринте, сразу же с них слетал весь гонор — некоторым хватало нескольких часов блужданий и пары штучек с иллюзорной перспективой. Но сейчас… это был шок. Никто и никогда… Никто из ее людей до сих пор не получил… даже синяка. А этот… там… Лабиринт его совсем не напугал. Только что она открыла, что, несмотря на всю свою магию, у нее нет никакой охоты встречаться с этим убийцей. Хорошо еще, что чары позволяли ей только видеть — она не вынесла бы криков умирающих людей, но хватало и одного вида их лиц.

Теперь ее ожидало продолжение забавы в творение улочек — значительно более длительное, чем она ожидала.

Она никак не могла взять себя в руки. А нужно было сделать это как можно скорее, пока иллюзия города не исчезла. Нужно было создавать все новые и новые улицы, чтобы пришелец блуждал в них. На другие заклинания времени не было. Городской лабиринт бывал ловушкой и для своего создателя.

Гораздо легче пообещать, чем выполнять обещанное. Из улочек никто больше не выходил, все так же не бросалась в глаза прямая дорога в сторону до обидного близкого замка. Трудно будет идти к Морриган. Губерт не стал прятать меча. Он прошел несколько поворотов, затем вернулся. Понятное дело, улочки изменились. Нет, такая тактика ни к чему не вела. Он будет ходить по ним, словно лошадь в шорах, пока не заснет. И вот тогда на него нападут как на загнанную лису.

Может стоит притвориться спящим — если придут другие воины Морриган, тогда он возьмет пленника. И тщательно допытает его. К счастью, они не были такими уж страшными вояками, как говорила Аля. Они совершенно не умели сражаться, так, батраки с вилами. Нужно поиграться в охоту. Губерт пожалел, что не принимал участие в многих охотах и тут же назвал себя придурком. Сейчас он как раз участвовал в охоте на свою жизнь — то ли самой большой, то ли вообще в последней. Радовало лишь то, что роли зверья и охотника пока что не были точно определены. Впрочем, если сейчас они выйдут на него, то наверняка возьмут с собой парочку арбалетов. Так что лучше не приближать этот момент.

Как это сказала Аля? «Либо лабиринт реагирует на наши мысли, словно мои дверные замки, либо его творит Морриган, следя за нашим поведением». Вопрос, что из этого следует и как установить, какая версия является правдивой? Губерт решил, что если лабиринт творит Морриган, то в конце концов она устанет, или у нее закончатся идеи. Нужно лишь заставить ее работать побыстрее. Тогда, возможно, удастся найти к ней дорогу.

А если лабиринт реагирует на его собственные мысли, тогда, наверняка, им можно как–то управлять.

Для начала рыцарь выбрал вторую возможность и предположил, что то, что управляет улочками, желает все сделать ему на злость. А чего ты сам боишься? Умираю от страха, когда мчусь на копья пехоты. Что бы там ни было, он почувствовал явное облегчение, когда за следующим перекрестком не увидал плотного строя пикинеров. Следовательно, либо лабиринт не реагировал на его страхи, либо… а вот этого Губерт особо не боялся.

Все время он не оставался на месте, все время шел, неожиданно заходил в закоулки, готовый встретиться с очередными людьми. Только никто уже не появился. Может быть Морриган и не была такой уж сильной ведьмой… Хотя, год назад недоучившаяся Алисия одним жестом сбросила с помоста двух вооруженных стражников столь быстро и умело, что те исчезли за горизонтом. Так что недооценивать волшебниц, какими бы они ни были, не стоило. А собственно, почему эта не поступила точно так же? Губерту вспомнился его первый поединок. Тогда он вызвал известного забияку — в первом же столкновении он промахнулся всего лишь на волосок, и противник начал отступать, пока не молодой поединщик не загнал его в угол. И вот тогда он по–лучил на всю катушку — от пацана, которым пренебрег. Впрочем, Губерт тоже хорошенько получил по голове — от мастера Якуба, за глупость. После чего учитель через пару дней объяснил, что не всегда встречаешься с самовлюбленным идиотом. Но, может, с Морриган удастся и во второй раз?

Губерт продолжил эксперимент. Если ему хочется проверить, подслушивает ли лабиринт его мысли, он должен… Ну именно. Что он должен? Он должен забрать отсюда Алисию туда, куда Макар телят не гонял — где бы это ни было. Еще нужно было перестать перебирать в памяти прошлые ошибки и наконец–то достать Морриган, пока та не воспользуется Алей в качестве козырной карты в торгах. Или до того, как колдунья отыграется на девушке за тех шестерых бандитов. После этого Губерт еще раз назвал себя дураком. Если бы это было при свидетелях, то наверняка бы сам себя вызвал на поединок и кроваво бы отомстил за оскорбление. Только дурак с честью дураком быть не перестает, разве что имеет еще чем гордиться. К сожалению, и этого не следовало перед собой скрывать — он был дураком. Ведь сейчас он сам дал причины для мести тому, кто мог себе позволить такую месть устроить.

Он должен… не любить Алю. Только так мог он спасти ее перед несчастьем со стороны здешней магии. Только он ее любил. Подобного рода открытие застало его врасплох. Губерт любил слушать трубадуров, их выдумки позволяли отдохнуть и помечтать, но он никогда не соотносил их с собой. А истина выглядела такой, что он весь этот год тосковал по волшебнице. Теперь же его бесило презрительное отношение и отсутствие взаимности. Но юноша был готов даже… извиниться за глупые слова, не ожидая, пока девушка извинится сама.

Ситуация, похоже, лучше не становилась. Впервые в жизни он попал в историю, в которой не было никакого смысла и шансов на заработок, все из–за глупого каприза, словно какой–то странствующий рыцарь. И он не спас девушку от беды. Мало было шансов, что еще до сих пор не изнасиловали…

Вновь Губерта залила волна злости, но он тут же подавил ее, превратив в автоматизм. Впервые Губерт видел насилие, когда ему исполнилось пятнадцать лет. Мастер Якуб забрал нескольких учеников в военный поход своего сюзерена. Тогда он просто не знал, что сделать. Стоял… и все видел. После того неуклюже пытался помочь той девушке. Ее крики и глаза до сих пор еще возвращались в страшных снах. По этой причине, несмотря на все попытки и слова, он никогда не сделал ничего, на что девицы не реагировали радостным согласием. А одного из своих противников на поединке Губерт прирезал именно за изнасилование, хотя мог просто взять выкуп. Со временем он понял, что собой представляют война и битва, многое из этого принял, в конце концов, он зарабатывал на жизнь тем, что размахивал мечом. Не согласился и не принял он лишь то воспоминание и потому, хотя всех женщин спасти и не мог, делал, что мог.

А если кому не нравится, всегда может вызвать на поединок с благородно рожденным Губертом из Козиямок.

Чисто со злости он убил несколько человек, относительно которых теперь был уже уверен, что не были воинами — так, банда обычных слуг. То, что Морриган воспользовалась именно ними, могло ознчать многе — в том числе и то, что настоящих воинов у нее не было. Не обязательно было их убивать, можно было их просто обезоружить. Ладно, не всех, но вот эта резня была совершенно излишней. Принимая же во внимание похищение Алисии, даже опасной. Он ничего этим не достиг, только прирезал нескольких обычных глупцов, тех, что на пятачок пучок. Если они что–то ей и сделали, смерть все равно этого не вознаградит. Самым лучшим было бы забрать Алю, а перед хозяйкой замка извиниться за нашествие. Если та, конечно же, примет извинения… или же ультиматум. Теперь необходимо прорубить выход из этого места для себя. И для Алисии. Губерта охватил воистину висельный юмор.

И внезапно он увидел небольшую площадь. А не ней железную клетку, в которую обычно садят мелких воришек, и наскоро состряпанную виселицу. А на этой виселице — себя. Губерт нечасто имел дело с зеркалом, но у Али такое имелось. Не было ни малейших сомнений: на поперечине болтался с вываленным языком и связанными за спиной руками Губерт из Козиямок. Рыцарь расхохотался, словно безумный.

— Ну ты меня и достала, Морриган! Ах, как я боюсь! Вот просто умираю от страха! Можешь поцеловать меня в задницу! Слышишь? В жопу!!! Там у меня такие пророчества….!

Высокая женщина сглотнула слюну. Ведь он же был опоясанным рыцарем — даже если и не боялся смерти, должен был испугаться позора. Неужто рыцарство столь измельчало?

— Что–то здесь совершенно не в порядке, — заявил в темноте пискливый голосок.

— Естественно, раз ты крыса, а говоришь как человек, — согласился с ним другой, похожий голосишко.

— Ты тоже крыса, и разговариваешь, но это всего лишь непристойно. Не в порядке является… — запнулся первый. Алисия усмехнулась в темноте. Это не было гипнозом. Не было это и магическим управлением мыслями, подобное не сделаешь без длительной подготовки. Зато пробуждение эмоциональных потребностей волшебницы осваивают в самом начале обучения вместе с любовными амулетами. Развитие же разума часто было делом случая, нежелательным побочным явлением. Живым примером тому был конь Метла. Исследуя его, Алисия открыла, что нужный жест выполнялся пальцами в ходе заклинаний преобразования. Ей даже удалось отделить эти чары — в конце концов, ястреб слопал нескольких слишком уж разболтавшихся воробьев. Она описала заклинание и больше его не употребляла, хотя как–нибудь могла бы поработать над собственным интеллектом и чуточку развить чувство ответственности. Щелчок пальцами, заклинание и, пожалуйста, в головке госпожи Алисии имеется ум. Из мыслей ее вырвал пискливый диалог:

— А что, собственно, означает быть крысой?

— Не знаю, ты впервые об этом говоришь.

— Раньше я вообще не разговаривал.

— Тогда не грызи себя этой проблемой.

— Что–то мне подсказывает, что если буду грызть, то наконец разгрызу. Так что, начинаем грызть?

У Алисии в этом плане имелись подсказки.

Он не приблизился к этой декорации, поскольку сделал важное открытие: все время ожидал, что увидит отрубленную голову Алисии на колу или горящий костер. Опять же, в клетке ее не было, так ради чего подходить? По–видимому, ничего более страшного он не опасался. И тут же понял, что лабиринт творит Морриган по собственному настроению и желанию, не подслушивая его мыслей или тех слов, которые он бросал на ветер. То есть, он сейчас ведет игру с человеком, а не с бездушным заклинанием. Причем, с человеком, который сражаться не умеет.

— Первый раунд я выиграл, ведьма. А во втором мы позабавимся в скоростное строительство улиц. Мне не нужна твоя смерть, но дай мне выбор. Увидимся в твоем логове.

Хозяйка замка перебралась со своим шаром к окну. Ей нужно было видеть пришельца и просто так.

Как видать, с магией он справлялся, возможно и сам был волшебником. Даже не коснулся тела, не пытался осмотреть его вблизи или снять с позорной виселицы. И не упал в колодец, который в действительности находился там, где рыцарь видел клетку. Может, он был способен видеть ее иллюзию насквозь?… Необходимо получше сконцентрироваться на подробностях лабиринта, иначе его не обманет…

— Я не уверен, в этом ли все дело. Вот мы грызем и грызем, но вместо сути вопроса добрались только до ноги.

— Ввееее! Какая гадость! Это людская нога! И шевелится! Сматываемся!

К счастью, колодки были на петлях, а не сбиты гвоздями — перегрызенную верхнюю балку удалось разбить. Аля потянулась и рассмеялась. Какое же это может быть наслаждение! А потом с отвращением открыла, что пол подвала покрыт чем–то скользким и гниющим. Как можно скорее она уселась на колодках, попыталась обтереть ноги о дерево. Осторожно коснулась лица и зашипела. Опухоль через какое–то время спадет, а рану ощупает, когда помоет руки. А теперь пора заняться магией. Нужно было собрать все силы и приготовить парочку заклинаний. Блокада источника готовилась заранее, после чего высвобождалась одним жестом. По–видимому, это было единственное заклинание, пригодное для битв между ведьмами. Нужно было только по–дойти поближе к источнику магии этого замка. А для этого вскрыть замок в дверях подвала.

В то время как она, сконцентрировавшись, сидела, а потом занималась дверью, обе крысы вылезли из своего укрытия и терпеливо глядели на девушку. Наконец что–то щелкнуло, и висячий замок открылся. Аличия направилась к выходу — в узенькой полоске слабого света она увидала два маленьких силуэта на утоптанном полу. Ей сделалось их жалко. Они перегрызли колодки, а в награду должны были остаться одни с проблемами, превосходящими обычное крысиное существование. Нельзя было быть такой неблагодарной.

— Блуждать свойственно людям, — вздохнула она. Крысы насторожили ушки, и тут до Али дошло, что она может для них сделать. Она призвала все свои знания о том, как притворяться вечно мудрой, и тут же предложила несколько новых афоризмов.

— Жизненная задача крысы состоит в постижении истины. Истина освободит вас. — Она чуточку подумала. Подобные мысли звучали достаточно мрачно, чтобы сделаться планом для целой жизни — пускай даже и для грызуна. После чего решила прибавить хоть какую–то надежду на будущее.

— Ищите и обрящете.

Она направилась вверх, в сторону света со двора.

— Ну вот, разве я не говорил? У нас имеется ответ!

— Вот только что он означает?

Какое–то время крысы дискутировали над проблемой: нашли ли они того, чего искали, является ли истиной человеческая нога, и как нога может их освободить. Здесь они видели очень много возможностей. А потом пришли к совместному решению, что следует расспросить ту большую, чем же истина является? И они пошли за ней в сияние.

Алисия осторожно выставила голову из подвала. Никого не было. Ну и прекрасно. Блокада источника требовала определенного обряда, а между подготовкой и произнесением заклинания никаких других магических действий совершать уже нельзя. А это означало, что было бы лучше никаких здешних обитателей не встречать. Девушка вернулась в подвал и начала готовиться к делу.

Вот уже целый час Губерт бегал. Иногда останавливался. Очень часто разворачивался и бежал в противоположном направлении. Он не знал наверняка по чему бегает, так что мог с размаху влететь в какую–нибудь дыру. Когда он до этого додумался, то сразу же резко притормозил. Все время он искал отметки для ориентации, отмечал стенки домов. Несколько раз он видел, как образуются новые улицы, даже прихватил ведьму на мелких повторах. Она начинала уставать. Морриган уже не применяла чудес с искажением пространства или перспективы, просто тупо создавала все новые и новые улицы. Это занимало у нее все больше и больше времени. Лишь некоторые дома получались с многими подробностями — и то, когда Губерт старательно их осматривал. Другие выглядели просто недоделками. Если она окончательно измучится, возможно, весь этот городишко разлетится на кусочки, и нужно будет только побыстрее найти соответствующий вход, чтобы стать с ней лицом к лицу. А меч на короткой дистанции действует быстрее, чем заклинания. Опять же, сложно сотворить какое–либо заклинание без рук. Если Морриган поднимет их на него или Алю, он их быстренько ей отрубит.

Губерту вспомнился рыбак, за которым он как–то наблюдал у отца. Бой с ведьмой напоминал ловлю громадной щуки. Вот только что никакой рыбак не мог рассчитывать на такую, как у него, добычу.

— Я король рыбаков, — промелькнуло у рыцаря в мыслях — чертов король–рыбак.

В какой–то момент он придумал еще одну игру. Как то раз на ярмарке мастер Якуб показал ему, как фокусник отвлекает внимание зрителей от своего помощника. Губерт решил повторить тот же трюк. Он остановился и нацелил меч точно вдоль линии своих старых следов, после чего внимательно начал приглядываться к стенке, в которой следы исчезали. Затем старательно обстучал стену. Старуха наверняка посчитает, что он ее раскусил.

— Чуть с ума со страху не сошла, — высокая женщина облегченно рассмеялась. Неожиданно ей вспомнился ярмарочный фокусник, который размахивал своей палочкой над двумя коробками. Чего ж дивиться черни, раз она сам, опытная чаровница, дала себя так долго водить себя за нос таинственным поведением чужака. — У, хитрюга! Я‑то думала, что ты в магии разбираешься! Погоди, сейчас тебя кое–чем угощу!

После столь длительного напряжения она ощутила легкость и прилив новых сил. Она поняла, с кем имела дело, ну а решенная проблема дала и рецепт. Столь простой, что даже удивительно.

Женщина встала посреди комнаты, подняла руки вверх и начала готовить заклинание. Через пару минут ее проблема испарится вместе с убийцей ее слуг.

Алисия накачалась энергией словно свиной пузырь — нужно было тщательно следить за тем, чтобы не разрядить ее слишком рано. Заклинание требовало, чтобы цель находилась в поле видения, а после высвобождения уничтожало магию вместе со следами ауры. И в доме, выстроенном благодаря волшебству, могла случиться приличная революция. Алисия надеялась, что лестничную клетку замка построили обычные плотники.

Она с трудом сдерживала смех. Заклинание пьянило словно вино. Вообще–то она управляла собственными движениями, но все ее смешило; девушка чувствовала себя легкой, быстрой и могущественной. Направляясь по деревянной лестнице в сторону едва ощутимого источника магической ауры, она подумала, что слуги Морриган, забирая у нее сапоги, оказали своей госпоже медвежью услугу: теперь молодая чародейка не топала по доскам.

Губерт сразу же заметил, что лабиринт улочек как бы успокоился. Ради уверенности он прошел пару шагов за поворот и вернулся. Улица выглядела точно так же. Здесь могла таиться ловушка. Он направился туда, где ожидал обнаружить замок.

Высокая женщина сформировала перед собой мощную шаровую молнию. Она уже начала читать окончательные заклинания, чтобы вытолкнуть молнию точнехонько в сторону рыцаря, уверенным шагом направлявшегося в сторону границы иллюзии городка. Стоя лицом к окну, она не увидала в дверях грязную девушку, вычерчивающую в воздухе знак призыва.

Женщина произнесла последнее слово и сделала последний жест.

Молния исчезла. И ничего не произошло.

А после этого в комнате как будто бы разыгралось землетрясение.

Городок исчез словно сон. Улочки, дома — все. Даже гордый замок, который высился над округой.

Реальным был колодец, в который — судя по петлям следов в грязи — он чуть было не упал; старая защитная башня с кривой крышей, деревянный заброшенный палисад вокруг тесного и грязного внутреннего двора, какие–то сараи. Шесть порубленных трупов, до которых вскоре доберутся вороны или их подруги, что садятся сейчас на палисад. Тишина вокруг тоже казалась чем–то материальным. Удивительное отсутствие реакции на все последние события. И чуть ли не вещественный смрад из гнойника возле хлева, который сейчас смешивался с запахом кров. Горцы были правы — старая, заброшенная сторожка. Но раз правда такова, тем лучше. Губерт из Козиямок еще должен здесь кое–кого найти, а еще кого–то, чтобы убить. Неожиданно он ощутил надежду, что найденная Алисия решит по–другому. Сегодня был день великих открытий. Самый младший сын хозяина Козиямок открыл, что охотиться на людей ему уже расхотелось.

Теперь Алисия могла собрать практический опыт боевого применения блокады источника магической ауры: прежде чем такое делать, нужно тщательно исследовать окружающую территорию.

Магия позволяет как угодно растягивать измерения предметов. Само заклинание является относительно простым, вся штука, собственно, состоит в том, чтобы тщательно представить, чего желаешь получить. В течение нескольких лет чаровница обучается сложному искусству небанального мышления и представления о пространстве, зато потом способна поместить целый табун лошадей в ящичек для игрушек или же со всем комфортом поселиться в нем сама. Зато крайне интересны эффекты неожиданного прекращения действия подобного рода чар: магические вещи, понятно, исчезают, обычные предметы заполняют свой привычный объем. Стадо лошадей разбивает ящик в щепки, ломая одна другой кости по причине толкучки — и так далее.

Узенькая башня с лестничной клеткой не была волшебной. С помощью заклинаний создали огромный зал, в котором Алисия застала седеющую женщину возле чего–то, напоминавшего маленькое солнце, зато вся обстановка состояла из нормальной, солидной мебели. Теперь же все это, вместе с двумя волшебницами и дубовой лестницей очутилось на одном этаже башенки — все перемешанное как ни попадя. Проникшие друг в друга ящики и несколько лавок, высыпавшаяся из разбитых сундуков одежда, гобелены и звериные шкуры, которые только что украшали стены — все вместе выглядело словно катастрофа на шахте. Впрочем, Алисия никогда не бывала в шахте, зато слышала многое от посетителей постоялого двора, в котором как–то останавливалась. Зажатая между резным троном и поломавшимся шкафом, она посчитала, что ей и так повездл — Морриган не украсила стены коллекцией холодного оружия. Девушка понемногу начала протискиваться в сторону прогалины в куче того, что еще недавно составляло меблировку дома и его украшения. Ногой она отпихнула какую–то сломанную доску и проползла под лестницу. Здесь такого балагана не было, зато валялось множество стеклянных и глиняных обломков — наверное, в зале находились какие–то горшки. Алисия тут же поранилась, по–сему крайне осторожно прошла ниже. Она уселась на ступенях, выковыряла из пятки осколок, прижала пальцем кровоточащую ранку и начала смеяться в припадке совершенно дурацкой эйфории. В башне не было уже ни следа магии, кроме ее собственной. Это место она вычистила до дна. Полный успех.

— Кто здесь? — услышала она сверху. Что–то там пошевелилось.

— Мое почтение, Госпожа Морриган! Надеюсь, забава тебе удалась.

— Морриган? Ты называешь меня Морриган?

— Твои воины оставили за собой выразительные следы, так что найти тебя было легко, — продолжала Алисия с ехидным весельем. — Теперь покончено с наблюдениями через хрустальный шар, придется найти себе другие развлечения. Рекомендую смотреть на петрушку — зелень хорошо действует на глаза. А как устанешь, всегда можешь закрыться в собственном подвале. У тебя там весьма симпатичные крысы, их компания должна тебе понравиться. Ты вообще очень на них похожа.

— О чем ты говоришь, малая, — сверху послышался выразительный шум, между ножками стула и сломанной столешницей появилось облако седеющих волос и худощавое лицо. Элегантный головной убор был теперь лишь воспоминанием — у хозяйки замка прямо на лбу была неприятного вида рана, к тому же, в башню она влетела вверх ногами. Теперь она пыталась кое–как выкарабкаться, за чем Алисия, обхватив колени, следила со всем своим удовольствием.

— Я говорю о тебе, Госпожа Морриган. Зимой ты выслала в горы отряд лучников. Они сожгли несколько домов в селении, убили несколько человек. Рыцари князя их схватили и всех повесили вдоль дороги. Об этом всем я узнала совсем случайно. Ты прекрасно знаешь, как все это кончается. И я не собираюсь ради твоего удовольствия быть сожженной на костре, Морриган, поэтому нанесла тебе визит. И с хорошим результатом. Так что веселой забавы. Наверняка ты чего–нибудь придумаешь, чтобы заполнить время. К примеру, можешь убрать свою комнату. Или считать морщины. Пока что их немного, но не беспокойся, их будет гораздо больше.

— Выходит, ты называешь меня Морриган и сюда приперлась, чтобы спасать от меня весь свет? И отобрала у меня магию? А я‑то думала, что это снова какие–то глупые искатели сокровищ… — горько засмеялась та. — Сюда они лезут так часто, что пришлось поставить раннее предупреждение на их тропе. Ну почему ты все просто не сказала? Ты, чертова малая идиотка! Те лучники были остатками моей стражи.

— Если у тебя такая стража, то нужно за ней хорошенечко следить, не выпускать детишек самих за забор. И уж наверняка не посылать их воевать из–за каких–то блох у тебя в голове, Морриган.

— Никуда я их не посылала! И я вовсе не Морриган! Никому и никогда я ничего плохого не сделала!

Просто мне нечем было им платить, вот капитан и добрался до библиотеки и забрал книги. Ему казалось, что их можно продать, он собрал людей и ушел. Я знала, чего он натворил — читал им истории, попытался колдовать, вот все и сошли с ума. Тут я ничего сделать не могла. Я никого не могу при себе удержать, он же мне уже не верил. И вообще, разве я похожа на Морриган? Думаешь, что ради меня кто–то будет драться? Вот уже лет тридцать нет никого, кому бы мне не приходилось платить. Зато все время лезет глупая ребятня, чтобы меня обворовать.

Она безрезультатно пыталась протиснуться между вонзившимся в сундук каминным экраноми поломанным балдахином.

— Малая, это ты Морриган! Это ты ворвалась в мой дом с этим убийцей, который зарезал моих последних слуг — и это ради себя самой. Это ты принесла сюда войну, потому что вдолбила себе в голову благородную миссию. Это ты контролируешь разум того бандита и приказываешь ему! Ради тебя сходит он с ума и убивает!

Погляди на площадь — шестеро человек убиты как собаки. Ты довольна? Может заберешь с собой их головы на память? На стенке повесишь. Вот радости будет!

— Замолчи, Морриган! Ты послала их, чтобы нас убить!

— Это ты Морриган! А кто вас сюда приглашал!? Кто просил вас вламываться ко мне домой с оружием? Они просто должны были вас вытолкать отсюда! Ведь тебе могли без всякого перерезать горло, но я им приказала просто надрать вам задницу и выбросить за ворота! А тот рыжий бандюга убил их всех! Видела, как он это делал? Тебя это возбуждает? Ездишь с ним на казни, или же он специально для тебя расправляется с животными? Так что, маленькая Морриган? Вырвалась наконец из школы и теперь тебе все можно?! Как оно тебе, когда кто–то в твою честь выпускает кишки из конюшенного? Ведь ты любишь копаться в кишках, правда? Небось, в кровать выливаете себе с полведра кровищи? И тогда чувствуешь себя сильной и всемогущей! Вовсе нет, ты просто отвратительная соплячка! Гадкая, жадная до крови сучка! Ой, прости, не сучка — щенок–сосунок!

Ведь все это ты натворила, чтобы ощутить себя взрослой, так, малая Морриган!?

— Ага, зато ты у нас взрослая, благородная и мудрая! Сейчас я дам тебе столько взрослости, сколько твоя душенька пожелает. Ты сможешь наслаждаться ею до конца собственных дней, Морриган! Но хорошенько попользуйся ими, потому что их останется меньше, чем ожидаешь!

Это было простое заклинание. Его было очень легко наложить, причем, бесповоротно. Оно, словно вампир, попросту высасывает из человека жизненные силы. Когда же Алисия закончила, из кучи разбитой мебели на нее глядело сморщенное лицо восьмидесятилетней старушонки с редкими седыми волосами. Недоверчиво она подсунула под самые близорукие глаза выкрученной, ревматической и трясущейся рукой седой клок волос.

— Нет… Нееееет! — завелась она отчаянным плачем. — Что ты со мной наделала, маленькая Морриган, за что? Как ты могла? Или тебе мало того, что ты отобрала у меня магию? Для тебя нет ничего святого? Ничто тебя не трогает, так? Ну ты и вредина… Выматывайся отсюда, сучка паршивая, не могу я на тебя глядеть…

Впервые Алисия видела женщину, плачущую по ее причине. Вся злость и ненависть неожиданно ушли.

До нее дошло, что трудно найти более жалкий вид, чем у этой Морриган, а может, и не Морриган…

— Выматывайся из моего дома! Чтобы тебя встретило то же самое! От всего своего сердца тебе желаю! Ты будешь тем же, чем стала сейчас я! Вот увидишь!

Алисия поглядела на сухое лицо с запавшими щеками, коснулась собственных волос. Она почувствовала, как вся заливается краской. Обе они были одинакового роста, обе были блондинками. Обе… И неожиданно она бросилась бежать вниз по лестнице.

Он направился в сторону башни, все время оглядываясь по сторонам. Не хотелось ему неожиданно поймать стрелу, в планах еще была расправа со старой колдуньей. А она наверняка сидела наверху, где и без маги прекрасный вид. И у нее мог иметься арбалет. У всякого солдата на ее месте имелся бы. Ведь магия частенько портится и подводит.

В двери он увидел силуэт. Губерт помчался с мечом в ту сторону и едва распознал Алисию. Та спускалась по лестнице, словно деревянная, босая, в грязнючих ногавицах и в разорванной под мышкой рубахе. Губерт обрадовался, что ногавицы целые. Хоть этого ей не досталось. При виде огромной фиолетовой опухоли на половину лица ненависть охватила парня в очередной раз. Но он взял себя в руки. Уйти отсюда. Забрать девчонку как можно подальше. И черт с ней, с этой Морриган со всеми остальными ведьмами, богинями и чарами.

Самое главное сейчас, добраться до лошадей. И будет лучше, если никто из этого занюханного замке не будет пытаться их остановить.

— Аля! Все в порядке?

— Нет. Ничего не в порядке. Пошли отсюда скорее.

— Морриган?

— Она не станет гнаться за нами. Уже нет.

С лестницы она направилась прямо к воротам, обойдя Губерта в паре шагов, вся неживая, словно огородное чучело. Рыцарь назвал себя придурком. А чего, собственно, он ожидал? Что, девица должна была броситься ему на шею после того, как сам заявил, что доставит ее сюда и домой, а потом со всем конец? Данное слово необходимо держать, даже если оно глупое. Дурак с честью все же нечто большее, чем дурак обычный, как говаривал мастер Якуб. Губерт поглядел на пустое дворище, на трупы. К телу в фиолетовом дублете, непонятно откуда, подошли две крысы. Не было никаких причин оставаться здесь дольше. Аля уже вышла за во–рота. Несмотря на все, Губерту не хотелось, чтобы она наткнулась на кого–то, притаившегося снаружи., по–этому размашистым шагом он поспешил за девушкой. Уже за воротами он огляделся еще раз. С облегчением и пониманием того, что все закончилось. А после этого решил, что впервые в жизни попросит прощения. Может быть, Алисия и простит ему его глупость. В противном случае, придется и дальше пыжиться своей честью. Еще, блин, в воздух взлетит.

Он видел маленькую фигурку, направлявшуюся прямиком к обрывистому берегу реки. Губерт поглядел на меч, измазанный уже свернувшейся кровью. Ему не хотелось возвращаться и разыскивать какую–нибудь тряпку, но в таком состоянии он не мог вложить меч в ножны или же нести его на плече. Травой тоже можно хорошо вытереть. Рыцарь направился за Алисией, держа оружие как можно дальше от себя.

Она сидела на склоне, глядела в реку и болтала ногами. В его сторону глянула лишь раз, но тогда Губерт находился еще на расстоянии выстрела из лука. Парень стоял в траве и над чем–то склонялся. Разговаривал? После этого направился к ней.

Губерт собирал всю свою отвагу. Несмотря ни на что, он должен был сказать ей… А собственно? Что?

Рассказать о том, что открыл в лабиринте? Если бы он был трубадуром, то наверняка бы скрыл за болтовней свою робость. Ему не хватало слов, но парень надеялся, что те найдутся, когда он сам очутится рядом с девушкой.

Когда Алисия услыхала Губерта рядом, она спросила, несколько не своим голосом:

— Губерт… Ты когда–нибудь сделал чего–нибудь плохое?

— Нет. Никогда.

Ему сделалось легче от того, что разговор начала она. Губерт сел рядом, меч в конце концов положил за собой. Почистит его потом — все нужные приспособления имелись в дорожных вьюках. Шлем, вопреки привычке, бросил в траву.

— А вот я… Сегодня, похоже, я сотворила самую гадкую вещь в своей жизни.

Он не спросил, не имеет ли Аля в виду те две откормленные крысы, которые только что вежливо попросили его согласия на совместное путешествие, и как раз вылезали из травы. У Али не было настроения на шутки. И, видимо, она говорила о чем–то более серьезном, чем о нарушении клятвы, что уже никогда не создаст разумных существ. Неожиданно девушка оперлась на него, а потом упала на колени Губерта.

— Я ее уничтожила… Она была беззащитна, а я… я повела себя словно Морриган… Ради мести…

Чтобы отыграться за избитое лицо и пару слов. Так что ты был прав.

— Алинка… Тихо… Ничего не говори… Не нужно объяснять…

Наверное в сотый раз Губерт удивился, какая она маленькая — несмотря на весь свой рост. Алисия плакала, свернувшись в небольшой клубочек несчастий в синяках. Оскорбленная рыцарская гордость давно уже тихонько сидела где–то сзади, где–то в нижней части спины. А то и еще ниже. С некоторым изумлением Губерт открыл, что вся эта рыцарская гордость и должна там торчать, поэтому просто гладил свою девушку по волосам и не пытался ничего выяснять. Внезапно он ощутил огромное спокойствие. Конец с этой авантюрой. Они вместе, а больше ничего и не нужно. Он не до конца понимал, почему Аля плачет, раз выиграла. Ведь выиграла же — вышла живой из боя с Госпожой Морриган, Любовницей Гибнущих. Похоже, что кроме одного этого удара в лицо, ничего плохого с ней и не произошло. Выходит, случилось что–то другое. Он поднял девушку и прижал ее к себе. Та же разрыдалась на всю катушку. Губерт подумал, что теперь кольчуга на плече точно заржавеет — столько слез.

А может, впрочем, Морриган и заслуживает этих слез, и эти шестеро придурков тоже. Губерт уже начал привыкать к мысли, что слезы стыда не приносят, лишь бы не видели чужие. Нравится ему это или нет, но для Али он не чужой. Неожиданно до него дошло, что после двух недель, проведенных вместе, вероятно, он был для нее единственной близкой душой на всем свете. Если так жила каждая ведьма, каждая волшебница, то даже Морриган можно простить эту пару капель воды из глаз.

Так уж сложилось, что у Али никого нет. Определенные вещи человек выбирать не может. Это они сами выбирают его и говорят: справляйся с нами, как умеешь. Мы полностью принадлежим тебе. Губерт прижал девушку еще крепче. Ведь он был избран.