Морская невеста

Он забыл, как дышать? Он втянул воздух, но не смог наполнить легкие. Этейн отошла от него.

— Она вышла погулять, если ты ищешь ее.

— Она… что? — он покачал головой. — Она не может гулять ночью.

— Мы все гуляем ночью.

Он выругался.

— Не она. Она не выходит наружу без меня или одного из лакеев.

— Почему? Ты не можешь держать ее в плену. Если она хочет наружу, она должна смочь выйти.

— Снаружи опасно, — он развернулся и устремился к входной двери. — Если она пострадает, ты будешь виновата.

— Почему ты так ее оберегаешь, Манус?

Он повернулся и указал на нее пальцем.

— Помнишь, когда ты впервые увидела девушку? Не тех, с кем выросла, а из тех, что ходят по улицам с бантиками в волосах и улыбками на лицах? Невинных, не видевших то, что видели мы. Помнишь тех девочек?

— Ясное дело.

— Она из них. Она не знает, что нам приходилось делать, чтобы выжить. Она не видела сточные канавы, мужчины не трогали ее без разрешения, она не видела, как ее мать пытается напиться до забвения. Она не видела, как кто-то умирает от голода или от угасшего желания жить, — он провел дрожащей ладонью по рту. — Она чиста, как белая лилия, и сияет как северная звезда. Она — все, что у меня есть, и я не хочу, чтобы она пострадала.

Он выбежал за дверь, холодный воздух проник под рубаху. Он не стал возвращаться за курткой. Страх гнал его на поиски.

Куда она пошла бы? К морю?

Его сердце замерло. Она не ушла бы в океан, да? Даже Сирша не могла так глупо собой рисковать. Она знала, что русалы выберутся из океана и заберут ее. Ей не стоило быть даже близко к воде.

Манус едва соображал. Он не знал, откуда начать ее поиски, пока не посмотрел на холм. Там он увидел ее. Далеко, на краю выступающего края, юбка хлестала по ее лодыжкам.

Она выглядела как ангел. Так далеко от него, но он видел все детали ее лица, не видя ее. Он знал нежный изгиб ее талии, прядь возле уха, что всегда завивалась, ямочку на ее щеке, которая появлялась только к ночи, когда Сирша уставала.

Его грудь болела от мыслей о ней.

Он добрался бы до нее за несколько минут, но Сирша не двигалась. Она обвила себя руками и смотрела вдаль. Он нахмурился.

Она смотрела на море.

— Проклятая женщина, — пробормотал он. Она всегда смотрела на воду, и он знал, что это значило. Он слышал истории о моряках с женами-русалками, которые пропадали ночью и не возвращались. Он не мог ее потерять. Он не знал, что сделает, если она покинет его жизнь навеки.

Он взглянул на нее снова и замер, увидев, как мужчина подходит к ней. Сначала он подумал, что это был лепрекон. Он вечно появлялся не вовремя.

Но мужчина явно старался подходить тихо.

Манус еще никогда не ощущал такой страх, когда мужчина подбежал, схватил Сиршу за плечи, развернул ее и с силой тряхнул.

Он не кричал ему остановиться. Манус бросился к ним. Темная тихая тень неслась в ночи, словно фейри дали ему крылья.

Его кулак взлетел, попал по челюсти мужчины и отбросил его на землю. Вор сплюнул кровь. Он вскочил на ноги быстро и ответил ударом. Манус лишился дыхания, кулак мужчины попал по его животу. Но это дало ему нужный шанс. Воздух не требовался, чтобы обвить руками пояс вора и повалить его на землю.

Он уселся на мужчину, бил кулаком, куда попадал. Лицо, плечи, шея и прочее.

Этот вор посмел трогать его жену.

Его жену.

— Манус! — голос Сирши зазвенел в красном тумане перед его глазами. — Хватит, Манус, отпусти его!

Его ладони болели, уже опухли от ударов, кровь была на костяшках. Но мига колебаний хватило, чтобы другой мужчина вырвался и убежал.

Манус сел на пятки, тяжело дыша, глядя вслед убегающему мужчине. Потому он не хотел, чтобы она оставалась одна. Это место было опасным даже в богатом районе.

— Манус?

Ее голос разбил что-то в нем. Он шумно выдохнул и схватил ее за руку. Наверное, он потянул слишком сильно, и она упала к его груди, охнув.

— Ты в порядке? — он обводил ее тело руками снова и снова. — Он тебя ранил? Он где-то еще касался тебя, кроме плеч?

— Манус, прошу…

— Сирша, просто ответь, умоляю.

— Я в порядке.

Дыхание жгло его легкие, и он притянул ее ближе к своему сердцу.

— Ты меня перепугала.

— Я в порядке, — она гладила ладонями его спину.

— Ты дрожишь, — пробормотал он. — Ты не в порядке.

— Ты тут. Я знаю, что теперь все будет хорошо.

Он думал, что она дрожала, но, прижав ладонь к ее затылку, понял, что дрожал он. Он дрожал от мысли, что мог не найти ее вовремя. Что она была тут одна, когда мужчина решил напасть на нее.

Манус поцеловал ее в висок и закрыл глаза.

— Ты — все для меня, моя жемчужина. Скажи, что ты знаешь это.

— Знаю.

— Повтори. Пожалуйста.

— Манус, ты меня пугаешь.

Наверное, так и было. Он пугал себя силой его чувств от осознания, что собирался покинуть ее. Что она будет смотреть на него со слезами в глазах, когда он скажет, что море зовет его.

Он был трусом. Трусом и дураком, раз думал, что мог удержать такой прекрасный свет, не загрязнив ее своим прикосновением.

Он прижался губами к ее виску и притянул ее к сердцу. Звезда пролетела по небо, падая, как вес на его душе, утягивая его в бездну страха и презрения к себе.

Он хотел быть лучше. Хотел оставаться рядом с ней, растить семью, как всегда хотел, когда видел девочек, бегающих по улице с бантиками в волосах.

Но больше всего Манус хотел, чтобы она осталась с ним еще на пару секунд. Даже если он не заслуживал ее.

* * *

Сирша перевернулась и вытянула руки над головой. Свет солнца проникал в окно, ветер трепал тонкие шторы. Воздух был холодным, осень вступила в свои права, а кто-то говорил, что зима наступит рано в этом году.

Она ждала зиму. Снег она еще ни разу не видела. Некоторые добрые слуги рассказывали ей истории, когда остальные уходили спать.

Фейри танцевали на ледяных ветрах и рассеивали тысячи идеальных снежинок, падающих на землю. Они весь год вырезали уникальные снежинки.

От одной мысли она смеялась. Вряд ли так было. Фейри, что все время посвящали созданию того, что веселило людей. Она не бывала в Другом мире. Может, такое было возможным, и она хотела бы встретить созданий, посвятивших жизни такому делу.

Она повернулась на бок, вытянула руку, надеясь найти Мануса на другой стороне. Под пальцами была холодная простыня.

Еще одна ночь, когда он ушел. Проклятые приличия, она не хотела, чтобы он возвращался в свою комнату. Ей не нравилось просыпаться с холодом в постели и мыслями, куда он ушел.

Она села, хмурясь. Ладонь задела небольшой пергамент на подушке Мануса. От восторга волоски на ее руках встали дыбом. Они отправятся куда-то? У него был еще сюрприз?

Она развернула свиток и попыталась понять начерченные отметки. Она не читала раньше на таком языке. Письмо людей было сложно выучить. У них было слишком много букв, значков и странных способов выражать эмоции. Манус сдался в обучении ее, и ее раздражал процесс.

Тихий стук в дверь сообщил о появлении служанок. Они тихо вошли, словно не хотели ее разбудить.

— Я уже встала, — крикнула она. — Доброе утро, леди! Как вы?

Они вздрогнули от ее голоса. Одна робко ответила:

— Мы в порядке, миледи. Как ваше самочувствие?

— Чудесно. Снаружи прекрасный день, да?

Сирша спрыгнула с большой кровати и прошла к зеркалу. Они могли сделать ее милой, как кукла, как им хотелось. У Мануса был еще сюрприз для нее. И хоть она не знала, какой, она была уверена, что ее жизнь изменится.

Служанки не ответили.

Она посмотрела в их испуганные глаза и нахмурилась. Что-то было не так. Странно. Солнце сияло, пели птицы, что такого плохого? Она робко протянула письмо к одной из них.

— Можете прочесть это? Пожалуйста.

— Вы не умеете?

Она покачала головой.

Служанки переглянулись. Одна покраснела и забрала письмо из ее пальцев.

— Клиент научил меня читать, госпожа.

— Начинайте с моих волос, — приказала Сирша. Она повернулась к зеркалу, сосредоточилась на том, чтобы лицо было как спокойный пруд.

— «Моя жемчужина, ты так красиво спала утром, что я не смог тебя разбудить. Каждое утро ты так выглядишь, и я виноват, что не сказал тебе раньше. Я отправляюсь сегодня в…» — служанка замолкла и протянула письмо к Сирше. — Миледи, я не должна это читать.

— Прочти.

— Это личное, может, я должна позвать дворецкого…

— Прочти, — тон Сирши не позволял возражений.

Служанка вздрогнула, но опустила взгляд на письмо.

— «Я отправляюсь сегодня в Западную Индию. Капитан Рамзи согласился помогать, и наше богатство остается в твоих умелых руках. Прости, что не сказал лично, моя жемчужина. Думаю, ты понимаешь, почему я не вынес бы разочарование в твоем взгляде. Океан опасен для тебя. Береги себя и знай, что я буду думать о тебе». Подписано — Манус.

Сирша сглотнула, но смотрела на зеркало. Ее лицо не двигалось. Она не показывала реакцию девушкам.

А внутри ее сердце разбивалось. Манус все время знал, что не возьмет ее на корабль. Он повесил свободу перед ней, как угощение, зная, что она не получит этот подарок.

— Миледи, — прошептала служанка, расчесывающая ее волосы. — Мы думали, вы знали.

— Когда он ушел?

— До рассвета. Он договорился, чтобы вам было удобно в его отсутствие. Быть женой капитана сложно. Они всегда уплывают.

— Надолго? — слово было сдавленным, вылетело быстро. Она кашлянула. — И надолго они обычно уплывают?

Служанки переглянулись, она заметила это.

— Вы не знаете?

— Манус не счел нужным обсудить со мной его путешествия. Надолго они обычно уплывают?

— На месяцы, миледи. Западная Индия далеко, и на плавание может уйти год.

Год? Целый год одиночества в этом жутком месте, где только люди могли составить ей компанию?

Мысли Сирши кипели. Она потеряла контроль, лицо исказили гнев и унижение. Эти женщины знали. Они все время знали, куда отправлялся Манус.

Она ощущала их эмоции. Печаль, сожаление и капля насмешки.

Слова ударили по ее губам, вырвались, чтобы загореться.

— Кем вы были для него? До того, как он нанял вас как моих служанок?

— Я не…

— Говорите.

— Мы были его фаворитками, — заявила одна из них. Сирше было плевать, какая. — В борделе были некоторые, кто считался «особенными». Манус всегда выбирал одну — или больше — из нас, когда возвращался из долгого плавания.

— Как долго?

— Что?

— Как давно он вас выбрал?

Служанка ближе к двери покачала головой.

— Неправильно обсуждать такое. Нам нравится наша работа, миледи. Мы не хотим задеть вас или лорда, просто то, что вы спросили…

— Убирайтесь.

Они застыли, их глаза были огромными.

Та, что читала письмо, облизнула губы.

— Миледи, он спас нас. Жизнь до этого была сложной и опасной. Он не сказал вам, потому что это уже не важно. Мы все видим его чувства к вам…

Они не двигались, и Сирша развернулась, пальцы впились в спинку деревянного стула.

— Убирайтесь!

Они развернулись с вихрем юбок и побежали из комнаты. Топот ног звучал по коридору вместе с вопрошающими криками, а потом стало тихо. Словно весь дом затаил дыхание и ждал, что сделает хозяйка.

Ответственность давила на ее плечи. Она должна была возглавлять этих людей. Быть главной фигурой на их подобии корабля.

Как она могла делать это, если она была создана для свободы?

Она не могла дышать. Сирша прижала ладони к горлу и умоляла человеческое тело работать. Ее пальцы задели тонкие линий, где могли открыться ее жабры, и слезы выступили на ее глазах.

Океан помог бы. Он скрыл бы всю ее боль, слезы и разочарование. Никто не мог узнать, что она трещала по швам.

Сирша вскочила на ноги, вышла из комнаты на балкон, где могла сжать каменные перила и подставить лицо к солнцу.

Этого она хотела. Человеческую жизнь с мужем-человеком и человеческим домом.

Она глубоко вдохнула и задержала дыхание, пока легкие не стали пылать. Откуда она могла знать, что эта жизнь окажется такой? Никто ей не говорил.

Каменные перила скрипнули, она сжимала так, что грозила сломать белый мрамор. Сирша смотрела на свои ладони и гадала, как скоро они поймут, кем она была на самом деле. Без хозяина дома все внимание будет на ней.

Они будут рады фейри в их рядах? Она слышала, как люди уничтожали добрые души, желавшие помочь. Или превозносили их до статуса божества.

Кто-то вошел в ее спальню, постучав в дверь и шаркнув ногами.

— Миледи? — спросил дворецкий. — Вы в порядке?

— Я хочу быть одна.

— Понятно. Я хотел, чтобы вы знали, что мы рядом.

Она повернулась, увидела его красные щеки и то, как он заламывал руки.

— Простите?

— Прошу прощения за прямоту, мэм. Но работникам дома не понравилось то, как господин убежал рано утром. Я боялся, что он не сказал вам, и это неправильно.

— Лиам, да?

— Да.

— Благодарю за заботу. Прошу, передайте остальному дому, что, хоть я… не рада, я в порядке и ценю их мысли.

— Хорошо, миледи.

Он поклонился и закрыл за собой дверь.

Сирша сжалась на полу балкона. Тихие всхлипы сотрясали ее тело, пальцы задрожали. Желание спрыгнуть с края в море было яростным и сильным, она чуть не поддалась.

Но нет. Она была леди этого дома, и, несмотря на то, чего она хотела, теперь это была ее жизнь.

* * *

Ветер вытягивал пряди волос из тугой косы, и они били по ее щекам и спине. Длинные пряди летали свободно и дико, близилась буря.

Сирша стояла, обвив руками талию, глядя на бушующее море. Край утеса был в паре метров от нее. Ее манил край. Черные тучи собирались в небе, океан шумел. Они отражали ее эмоции и страх.

Зима скоро доберется до этой земли инеем и ледяными ветрами. Слуги объяснили ей, что потому Манус и спешил уплыть. Кораблю пришлось бы оставаться в гавани до следующего года, если бы начались холода.

Недели ожидания. Недели попыток вести себя как человек, быть хозяйкой большого дома и учиться их обычаям.

Недели поражений и зря потраченного времени.

Она сдалась. Как бы она ни старалась быть леди, что-то дикое в ней было против. Женщины тут прятались за веерами, но их клыки были тупыми, в отличие от ее. Она хотела растерзать их, проклясть их, бросить их куски акулам.

Хриплый голос прервал ее мысли:

— Мне уже надоели твои бурные эмоции, русалка.

— Тогда не подглядывай, лепрекон.

Деклан захрустел гравием, подходя к ней. Он замер за ней, от него исходил жар и запах золота.

— Что ты тут делаешь?

Она не ответила, отдала ему письмо, что сжимала в руке. Оно было потрепанным, но Сирша носила его с собой. Это последнее осталось ей от него. И только это питало ее гнев.

Деклан прочел слова и выругался.

— Вот гад.

— Он сделал то, что считал верным.

— Ты все еще оправдываешь его поступки. Он тебя бросил.

— Но я еще стою, — она сжала руки, подавляя дрожь, сотрясшую ее тело. — Я выбрала эту жизнь, Деклан. Не какую-то другую, а эту.

— Выбрала, да, но ты все еще можешь изменить свой путь. Одно решение не создает клетку.

— Создает для меня, — она смотрела на волны. — Мы с ним связаны. Иначе быть не может.

Деклан скрестил руки на груди.

— Ты поступила вот так глупо?

— Я не думала, что это можно было остановить.

— Можно было просто… не связывать себя с ним.

Она пронзила его мрачным взглядом.

— Прости, милая. Знаю, это больная тема, — он отдал ей письмо. — Что будешь делать?

— Не знаю, — она смяла письмо и сунула ладони под руки. — Искушение будет всегда. Я осознаю, что, что бы ни делала, я всегда буду скучать по океану. Что бы я ни говорила, Манус не пустит меня к нему близко, иначе я пропаду навеки.

Деклан обошел ее, закрыл вид на море. Перед ее глазами была его широкая грудь, сильные руки, золотые кольца поблескивали, когда он хрустнул костяшками.

— Посмотри на меня, русалка.

Она расправила плечи и встретила его взгляд.

— Если бы у тебя был шанс, если бы ты освободилась от связей, ты вернулась бы в океан?

Она прикусила губу. Вернулась бы?

Ее плечи опустились, лицо исказилось.

— Да, — прошептала она. — Вернулась бы.

— Не плохо признаваться в таком. Ты не должна ощущать вину за то, какая ты. Фейри не созданы, чтобы оставаться в мире людей.

— Это не так. Это всегда будет нашим первым выбором.

Гнев вспыхнул в его глазах.

— Они прогнали нас. Мы создали кое-что лучше в ответ.

— Да? Забавно, но я помню историю иначе.

Деклан указал на поместье за ней.

— Разве так ты это представляла? Этого хотела? Я не верю, что глубоко в море ты знала все о том, что принесет эта жизнь. Ответственность. Слуги. Деньги. Аристократы и их жены, следящие за каждым твоим шагом с осуждением.

— Нет! — закричала Сирша. — Это ты хотел услышать, Деклан? Я хотела только его. Мне плевать, были бы вокруг нас стены дома. Я хотела его любовь, его внимание, его смех. Я хотела построить жизнь вокруг него, завести семью и состариться вместе.

— Но ты делаешь не это. Ты стоишь на краю утеса и гадаешь, как скоро прыгнешь в воду и пропадешь навеки.

Он видел ее насквозь так просто, что это ее пугало. Сирша не ощущала, что подвигалась по дюйму к краю, но она это делала. Она была все ближе к свободе волн.

И горькому одиночеству. Болезненному концу. Разбитое сердце медленно лишало ее разума, и она скоро погрузится на дно морское.

Слеза покатилась по ее щеке.

— О, Деклан. Совсем не так я представляла жизнь.

Он раскрыл объятия.

— Иди сюда, русалка. Высуши слезы.

Она подбежала, дала его теплу окутать ее. Это было не как с Манусом, она и не ждала такого. Никто не мог сравниться с человеком, заполнившим ее сердце, какие бы ошибки он ни совершал.

Деклан гладил ладонями по ее спине.

— Все будет хорошо, Сирша.

— Откуда тебе знать?

— У тебя есть только два варианта. Оставаться женой человека, который пропадает на месяцы, или вернуться домой.

— У меня нет дома, — она всхлипнула. — Я не могу вернуться к своей семье. Они или запрут меня или выгонят из воды.

— Они — не единственные русалки в океане.

Сирша отпрянула.

— Что?

— Тут несколько групп, они зовут себя стаями. Они добрее их глубоководных родичей. Они примут тебя, если попросишься.

— Моя мама упоминала родню, — отметила она. — Я не знала, что она имела в виду, но, может, это как-то связано с русалками отсюда.

— Ты можешь и не узнать. Но ты будешь со своим народом. В безопасности.

— Ты их ненавидишь?

— Кого?

— Людей. Ты совсем им не доверяешь.

— После того, что я увидел, я не могу им доверять, — он отпустил ее и отошел. — Они врут, обманывают и крадут. Люди — не идеальные, какими мы их считали когда-то, и каждый из них способен на жестокость.

— Не верю. Я видела много хорошего в них.

— В ком? Ты про мастера? Он больше фейри, чем человек, — Деклан пошевелил пальцами, подняв руки. — Или ты думала, что ему отдали человеческие ладони?

— Теперь ты жесток.

— Это в моей природе.

Она не хотела такого себе. Сирша понимала, что многие фейри были возмущены. Многие желали власти, а люди так много у них забрали. Но она думала, что Деклан видел и хорошее, не только плохое.

Хоть она видела толпы людей с осуждающими взглядами, они и помогали друг другу. Женщина дала кусок хлеба голодному ребенку. Слуга помог подмести после долгого тяжелого дня. А старики передавали традиции и знания.

Это делало людей достойными. Они были хорошими, и она не забывала этого.

Ее уши горели от желания услышать настоящую тишину. Она хотела, чтобы океан давил на ее грудь. Может, это ослабит тревогу, что мешала ей дышать.

— Мое место тут, — прохрипела она. — Это мой выбор. Теперь это мой народ.

— Ты обманываешь себя, если веришь в это, — Деклан покачал головой. — Я задержусь ненадолго. Похоже, в доме нужен мужчина.

— Это будет неприлично.

— Мы не подходим под приличия, Сирша. Мы с тобой — создания полуночи и монстров. Дикая Охота близко. Мы нужны друг другу, если хотим пережить ее.

Он пошел прочь, а Сирша уставилась на море.

Дикая Охота. Она забыла, что Лорд и его подчиненные едут по землям людей и собирают фейри, которые не должны там находиться. Он попытается забрать ее?

Это было важно?

Она поежилась и обвила себя руками. Она должна была пойти внутрь, представить Деклана слугам и ответить на их вопросы.

Волны бились об утес. Чайки кричали сверху. И Сирша оставалась на краю утеса, слушала песнь моря.

* * *

Грохот эхом разносился по коридорам поместья. Тарелки и вазы бились о камень. Несколько голосов шепталось во внезапной тишине, вопросы не получали ответов, грохот продолжался в доме.

Сирша уже растерзала свою комнату. Она выбросила шторы с балкона, разбила зеркало, порвала матрац в отчаянных поисках. Она прошла по коридору, оттолкнула дворецкого и принялась за комнату Мануса.

Кто-то мог сказать, что она сошла с ума. Она слышала, как слуги об этом шептались. Хозяйка оказалась слишком нежной, чтобы жить в доме без господина. С кем связаться? Они не знали о ее семье.

Бедняжка нуждалась в помощи.

Она фыркнула и порвала подушку. Помощь. Словно они знали, как ей помочь.

— Миледи? — дворецкий кашлянул. — К вам гость.

— У меня нет времени на гостей.

Шаги простучали, пройдя в комнату. Она слышала, как дворецкий спорит, его вытолкнули из комнаты, перед лицом закрыли дверь.

— Что ты творишь, Сирша? — зарычал Деклан. — Я тут должен отвлекать их внимание от тебя, а не объяснять твои причуды!

— Я что-то потеряла, — пробормотала она, искала в комнате следующую жертву. — Не знаю, что. Я не помню. Мой разум словно вспоминает, но не говорит мне.

— Ты несешь бред.

— Я знаю! — закричала она. — Я ощущаю, что это бред, но я сама не своя. Чего-то не хватает. Того, что должно у меня быть.

Деклан схватил ее за руки.

— Сирша, сядь. Нет, ты не будешь больше искать. Садись.

Она медленно опустилась на край испорченной кровати Мануса. Ее сердце колотилось, взгляд бегал по комнате, искал другое место, куда он мог убрать… что-то.

— Сирша, что ты потеряла? Сосредоточься.

Она замотала головой.

— Не знаю. Я не помню. Будто все, что я знала, вытекло из головы. Воспоминания. Семья. Я не могу… Деклан, я не могу.

Сирша уткнулась лицом в ладони, рыдая. Она дрожала и боялась перемен, которыми не могла управлять. Ее разум должен быть храмом.

А ощущался как тюрьма.

Он сжал ее ладони, перебирал пальцами, пока золотой свет не появился между ними. Она смотрела на успокаивающие движения внимательно. Ее сердце замедлилось, голова покачивалась, разум медленно очистился.

Деклан раскрыл их ладони. На ее ладони лежала золотая монета. Та монета, которую он дал ей в пабе.

— Сосредоточься на монете, Сирша. Отпусти мысли. Ты можешь не знать, что потеряла, но знать, где это.

Она следовала за монетой, которую он крутил пальцами. Монета была не тем, что она отчаянно хотела, но, может, он был прав. Если она расслабится, возьмет себя в руки, может, ощутит то, что хотела.

Разум Сирши успокоился до состояния транса. Деклан умело крутил монету на костяшках.

Вещь была из ее дома. Она помнила волны, чаек, но больше всего — вкус соли на языке. Ее семья была далеко под ней. Сотни детей с хвостами как у рыб и волосами как водоросли. Они собрались петь, но у них ужасно получалось.

Она мягко улыбнулась. Ее сестры не умели держать ноту. Они говорили, что оставят пение сиренам, но она знала, что это их беспокоило.

Песни были священными для русалок, и они обожали слушать музыку. Порой они подплывали к поверхности, собирались вместе и ждали, пока проплывут киты.

Когда Сирша была маленькой, она уплыла от звуков, чтобы исследовать. И в темных глубинах моря она встретила юную стражницу с такой чистой песней, что это потрясло ее душу.

— О, — прошептала она. — Я помню.

— Где это?

— Это было со мной, когда я прибыла. Но я не помню, куда убрала ее.

— Подумай, Сирша. Где это может быть?

И она вспомнила. Манус показал ей маленькую шкатулку, любимую вещь его матери. Песнь напомнила ей о стражнице, и она оставила шкатулку там на хранение.

Сирша вздохнула.

— Музыкальная шкатулка.

— Эта?

Ее глаза открылись, хотя она не помнила, как закрыла их, и она увидела шкатулку в руках Деклана.

— Откуда ты узнал?

— Это единственная музыкальная шкатулка в доме.

— Но где она была?

Он подмигнул.

— Это золото, милая. Все золотое говорит со мной.

— Открой ее.

Музыка зазвучала, как только он покрутил шкатулку. Крышка поднялась, стало видно крохотную танцовщицу. В конце песни внизу открылся выдвижной ящичек.

Внутри была маленькая витая ракушка.

— Теперь я помню, — выдохнула она. — Этот подарок дала мне мама перед тем, как я уплыла. Как я могла так легко забыть?

— Чем дальше он от тебя, чем дольше его нет, тем тебе хуже, — Деклан провел ладонью по ее голове. — Твоя связь будет подавлять тебя еще дальше.

Паника заставила ее вскочить с кровати и побежать за дверь. Она бросилась в свою разгромленную комнату. Простыни путались в ногах, но она добралась до балкона.

Вдохнув соленый воздух, она повернула ракушку в ухе.

Песня заполнила океан и небо над ней. Стражницы плакали по потерянному ребенку, горевали по русалке, которая не вернулась в их руки. Они кричали от гнева, рыдали от печали, а потом все утихло.

Сирша ждала долго, и они завыли снова.

Деклан опустил ладонь на перила рядом с ней.

— Он не вернется еще как минимум шесть месяцев.

— Я протяну так долго? — спросила она.

— У тебя есть выбор. Хочешь умереть тут, ожидая возвращения своего человека? Или хочешь умереть в руках своего вида?

— Я не могу принимать такое решение.

— Тебе придется.

* * *

— Капитан?

Манус оторвал взгляд от волн на миг и посмотрел на товарища.

— Что?

— У нас заяц.

Его любопытство усилилось, Манус склонил голову и смотрел, как мальчика бросили на четвереньки на палубу. Тощий и юный, мальчик еще не подходил по возрасту для пребывания на корабле.

Но он помнил, как был в таком возрасте и хотел стать моряком.

Мальчик заскулил, Манус прошел к нему. Ему нужно было привыкнуть к власти капитана. Манус не мог запугивать меньше, или другие подавят его. Он не мог молчать, иначе корабль не выживет.

— Как ты смог спрятаться на моем корабле, мальчик?

Он вытер нос и хмуро посмотрел на него.

— Это было не так сложно.

— Да?

— Я спрятался в бочке от рома. Вылил содержимое в море, и ваши люди погрузили меня, даже не заглянув под крышку.

Манус приподнял бровь.

— Серьезно?

Он услышал, как нервно шаркали ноги. Тот, кто загрузил ром на корабль, точно убежал прятаться на несколько дней. Они уже видели гнев капитана, и он знал, что они посчитали его пугающим. Справедливым, но опасным.

— Я ничего не сделал вам и вашим людям.

— Не сделал. Но ты тут без разрешения, а мы посреди океана. Я продумал провизию на всех на корабле. С твоим появлением еды и воды нам надолго не хватит. Понимаешь?

Глаза мальчика были огромными.

— Я не думал об этом.

— Я так и понял.

— Вы выбросите меня за борт? — мальчик расправил плечи и оскалился. — Я буду биться.

— Вряд ли у тебя есть шансы. Но я не хочу выбрасывать ребенка акулам.

Манус кивнул своему помощнику, хоть тот закатил глаза. Экипаж привыкнет к ребенку. А маленькие пальцы мальчишки пригодятся в будущие месяцы.

— Идем со мной, — приказал Манус. — Я кое-что тебе покажу.

— Точно не выбросите меня?

— Мы обучим тебя поведению на корабле. Если будешь хорошим матросом, я позволю тебе остаться. Если нет, мы подумаем о кормлении акул.

— Я — хороший матрос, — мальчик поправил рубаху. — Вот увидите.

— Удивительно, но я не сомневаюсь.

Он видел себя в мальчике, хоть и не хотелось признаваться. Манус отметил следы тяжелого труда. Царапины на ладонях, загрубевшие локти выглядывали в дырах рубахи, он кривился, когда шагал, прижимал руку к боку.

Они пошли к носу корабля. Манус шагал неспешно, останавливался и говорил с матросами. Им нужна была поддержка, как мальчишке, хотя Манус подозревал, что у того были сломаны ребра.

Они отошли подальше, и Манус указал на мачту.

— Знаешь, что это?

— Русалка. Проклятые фейри не должны быть на кораблях.

— Кто тебе это сказал?

— Папа.

— Он ударил тебя по груди? — Манус рассмеялся от испуганного лица мальчика. — Я помню ощущение сломанных ребер, заметить это не сложно.

— Что вам-то? — мальчик вытер нос рукавом. — Ничего такого. Пара синяков.

— Я скажу доктору осмотреть тебя.

— Доктору?

— Я думаю, что у каждого корабля должен быть свой врач, хотя многие не хотят им платить. Почему ты говоришь, что русалка — проклятье корабля?

— Фейри — плохая удача. А русалки заключают сделки с людьми, а потом топят их.

— Я не знаю об этом, — ответил Манус. Он прислонился к перилам и окинул мальчика взглядом. — Со мной русалки всегда были добрыми.

— Вы встречали их?

— Нескольких. Но мне не повезло встретить и их мужей, — он скривился. — Они были самыми уродливыми существами в мире. И если русалки тянут мужчин на дно океана, то, наверное, хотят выйти замуж за них, а не за своих страшилищ.

Мальчик протянул руку.

— Алрой. Это мое имя.

— Манус, — они пожали руки, как мужчины, крепко и сильно. Манус игнорировал то, как мальчик скривился, и кивнул на русалку. — Фейри не хорошие и не плохие. Они — всего понемногу. Русалки приглядывают за морями, следят, чтобы люди не попали в Другой мир.

— А если мы хотим?

— Тебе зачем? Другой мир опасен для людей. Фейри с нами не будут добрыми.

Алрой сжал кулаки.

— Я могу разобраться с ними. Они не поймут, что их ударило!

Он изобразил удары, дико взмахивал руками. У мальчика не было ни шанса против фейри. Манус подозревал, что фейри скорее всего проигнорировали мальчика.

— Ты слышал о человеке, женившемся на русалке?

Алрой нахмурился.

— Нет. Зачем делать такое?

— Русалки могут находить золото. Разбитые корабли, потерянные ожерелья, даже древние гробницы остались под океаном. Они приносят их мужьям и позволяют им жить счастливо.

— Золото всего этого не стоит.

— Нет?

— Люди должны жениться, на ком хотят. Они не должны делать это насильно, потому что хотят денег, — Алрой шаркнул босыми ногами по палубе. — И кто захочет быть женатым на рыбе?

— Они не всегда рыбы, — Манус рассмеялся. — Но я тебя понял. В старых историях мужчина всегда влюблялся в русалку. Она обещала жить с ним на суше, пока он будет верен, и она родила ему сына. Он был хорошим и верным. Он отправился как-то раз на рынок. Когда он вернулся, его жена-русалка пропала. Мальчик остался, а от нее не осталось ни следа.

— Почему? — спросил Алрой. — Почему она ушла, не объяснив ему повод?

— По легенде их зовет море. Они так сильно его хотят, что уходят, — Манус с тревогой смотрел на море.

Она уйдет? Он сомневался. Сирша любила его больше жизни, так казалось. Она не бросит его, потому что он последовал за мечтами. Она понимала зов моря.

Алрой потянул его за рукав.

— Что потом случилось?

— Хм?

— В истории, капитан. Что случилось с мужчиной и русалкой? Она вернулась?

— О, — он прищурился, пытаясь вспомнить историю, которую мама шептала ему на ночь. — Да, они нашли друг друга. Десять лет спустя, когда их мальчик вырос, они гребли на лодке к их кораблю. Появилась русалка. Она сказала, что пришла за мужем, раз их сын уже может о себе сам позаботиться.

Алрой поежился.

— Что она сделала?

— Ничего. Ее муж прошел в воду, и она утянула его на глубину.

Алрой убежал. Он кричал другим историю, заявляя, что русалки их точно найдут и утащат на дно.

Это были выдумки. Манус не верил в детстве и не собирался верить сейчас.

Но… все могло произойти.

Он вытащил из кармана на груди маленькую стеклянную русалочку. Сходство с его женой поражало. Свет мерцал на ее улыбающемся лице, а глаза были печальными. Она держала ракушку в руках и смотрела на него так, словно он запер ее в клетке.

Манус осторожно сжал ее в ладони и смотрел на волны.

* * *

Сирша сидела на коленях на вышитой подушке в маленьком гроте, где они спрятали стеклянную русалку. Лозы обрамляли стену пещеры, тихий шелест моря разносился эхом. Свет отражался от волн на потолок, создавая узор, что успокаивал ее и пугал одновременно.

Она прижала ладони к груди и тихо выдохнула.

— Что мне делать?

Воспоминания угасали. Важные воспоминания, что делали ее той, кем она была. Воспоминания, что сотворили Сиршу. Они угасали, и она стала тихой, растерянной. Никто не знал, что происходило с их госпожой.

Деклан остался и заботился о ней. Он уносил ее в кровать, прикладывал к ее лбу холодные компрессы каждую ночь. Он очень хотел сохранить ей жизнь.

Но они оба знали, что с каждым днем без Мануса ситуация становилась все хуже.

Почему она не подумала об этом? Ей нужно было рассказать ему, объяснить, что произойдет, если он не возьмет ее с собой.

Это ощущалось неправильно. Она испортила бы все хорошее между ними. И он ощущал бы себя в оковах. Сирша уже видела его разочарование, когда она сказала ему, что они не смогут больше быть в море.

Так было лучше. Она выживет, он вернется. Оставалось несколько месяцев.

Она прижала ладонь к округлившемуся животу. Даже Деклан не знал о маленькой тайне, растущей в ней.

— Мы будем в порядке, — прошептала она. — Мы с тобой выживем.

— Уверена? — спросил Деклан за ней.

— Ты должен быть в поместье. Слуги будут сплетничать о нас.

— Они уже думают, что у тебя роман на стороне. Ты слышала их шепот, как и я, — он опустился на каменный пол рядом с ней. — Их разговоры — не конец света.

— Будет, если Манус услышит об этом.

— В Индии? — он фыркнул. — Он не услышит на другом конце света.

— Не будь жестоким.

— Ты убиваешь себя тут, Сирша. Ты знаешь, что в море у тебя будет больше времени.

— Я смогу.

— Ради меня, — Деклан приблизился и взял ее за руки. — Сделай это ради меня, Сирша. Я останусь тут, все объясню, даже дам твоему мужу знать, что случилось. Я не могу быть тут и смотреть, как ты умираешь.

Она робко улыбнулась, знакомое веселье забурлило в ее груди.

— Деклан, звучит почти так, словно я тебе нравлюсь.

— Нравишься. Мы в схожей ситуации, обреченные жить на земле людей, — он сжал ее пальцы. — Но ты можешь отправиться домой. Ты можешь жить дальше со своим народом, в своей коже, не скрывая правду о себе.

— И чего я лишусь при этом? — прошептала она. — Я хочу увидеть его еще хоть раз.

— Он лишил тебя этого, когда уплыл. Он не успеет вернуться, Сирша. Я хочу увидеть, как ребенок растет в такой красивой молодой женщине, как ты, — он подмигнул. — Может, ее заинтересует красивый лепрекон.

Сирша фыркнула.

— Это ей решать. Тысячи мужчин будут желать ее руки, и она выберет, кого захочет.

— Надеюсь, ради тебя, что ты права.

Она смотрела на стеклянную русалку и взвешивала варианты.

Манус вернется. Они не знали, как скоро. Корабли двигались так быстро, как позволяли ветер и море. Но он вернется через месяцы, а то и через год, если их задержат в городе, где они собирались торговать.

От нее ничего не останется. Ее разум разобьется, тело ослабеет, и она ответит на зов моря. Оно хотело, чтобы она вернулась. Оно пело ей, стражницы звали ее день и ночь.

Она все равно вернется домой.

Сирша покачала головой, тихо всхлипнув.

— Я хочу быть тут для него. Я хочу остаться, пока он не вернется.

Ее глаза горели, она едва сдерживала слезы. Деклан скривился от сочувствия.

— Я знаю, — ответил он. — Я знаю, что ты хочешь остаться для него, но разве есть выбор?

Не было. Он знал это, как знала и Сирша, что проигрывала в этом бою. От этого признавать поражение не было проще.

Она опустила голову и медленно кивнула.

— Что ты скажешь слугам?

— Что волна ударила по гроту и забрала тебя в море раньше, чем я смог тебя схватить. Это почти правда. Волны забрали тебя в море, я не успел тебя поймать, — он улыбнулся. — Я не из тех фейри, которые любят плавать.

— Они поверят?

— Во мне осталось достаточно магии. Им придется, — золотая монета вспыхнула между его большим и указательным пальцами. — Эта история похожа на правду. Они не видели тебя в воде раньше, а с такими юбками вряд ли выжил бы даже сильный пловец.

— А Манус?

Монета пропала в сжатом кулаке.

— Он узнает, что случилось.

— Ты расскажешь ему правду? — Деклан не ответил, и она твердо сказала. — Деклан, ты расскажешь ему правду.

— Он не заслуживает всей правды. Будет не так больно для всех, если он поверит в ту же историю, что и все.

— Я не уйду, зная, что он думает, что я ушла по своей воле.

— Ты выбираешь.

— Я знаю, Деклан. Я стараюсь держать себя в руках, но я не позволю ему думать, что я перестала его любить, — она покачала головой. — Прошу, Деклан. Не забирай это у нас.

Он зарычал, его морок соскользнул, открывая золотую кожу, сверкающую в тусклом свете. Острые зубы вспыхнули, но он сдался.

— Понял. Он узнает правду. Но ты понимаешь, что он отправится за тобой?

— У меня осталась только эта надежда. Манус не даст мне уйти без боя. А вдруг я буду еще жива? Тогда я надеюсь всем сердцем, что он найдет меня.

Она встала, кости хрустели, голова кружилась от усилий. Даже ее тело теперь болело без него.

Об этом предупреждала ее банши? Что привязывая себя к человеку, она угаснет, и ничего не останется?

Сирша надеялась, что не узнает.

Она сняла слои одежды, что служанки надели на нее утром. Даже жизнь с людьми не заставила ее стесняться тела. Нагота была обычным явлением для фейри. Это люди зря стыдились.

Деклан принимал всю одежду, пока она не осталась голой, как при рождении. Маленький пруд воды был за стеклянной русалкой. Он вел в море через маленькие пещеры, Манус говорил, что играл тут в детстве. Опасное провождение времени для человека, но он мог рассказывать о многом.

Дрожь пробежала по ее спине. Еще знак, что она ослабевала. Она еще никогда не замерзала.

До этого.

Сирша расплела косы. Шпильки упали на каменный пол с тихим звяканьем.

— Обещай. Обещай, что расскажешь ему правду.

— Клянусь, — слова Деклана звенели в ее ушах, отразились от стен. Это была клятва связи, и ему придется исполнить ее, или он пойдет за ней в могилу.

Она кивнула ему, прошла в воду и пропала под поверхностью.

Деклан ждал, пока рябь не пропала. А потом вернулся в дом с плохими новостями.

11

Возвращение

Солнце встало над горизонтом, озарило порт Уи-Нейлла. Манус держался за мачту высоко над экипажем. Он не должен был там находиться по своему статусу, но ему было все равно.

Наконец-то, он был дома.

Он отклонил голову и глубоко вдохнул. Ветер принес свежий запах соли, едкий запах рыбы и дыма из дымоходов. Это был запах его народа, и он скучал по нему.

— Капитан! — крикнул внизу голос.

— Опускайте якоря, парни! — от его слов зазвучали веселые крики. — Мы дома.

Он хотел спуститься с корабля и попасть в руки любимой женщины. Время без Сирши позволило обдумать многое. Она могла быть в безопасности на воде с ним. Волны не были такими высокими, чтобы вызвать тревогу, что ее родня отыскала ее. И если он нарядит ее как мужчину, никто не поймет, что это она.

План не был надежным, но этого хватало, чтобы он мог взять ее на корабль. Они смогут все продумать. Она увидит мир, он хотел показать это ей.

Манус не мечтал, что у него будет жена, разделяющая его любовь к путешествиям. Он думал, что это будут часы споров, ссор, резких слов, когда он отправился в море. Поэтому он и не сказал ей лично.

Но теперь он был уверен, что она могла поплыть с ним. И она согласится, ведь Сирша сделала бы все ради него.

Они оставил корабль отдыхать до следующего путешествия. Ребята были рады. Манус щедро разделил награду. Он уже был с деньгами, знал, где найти больше. Они могли забрать большую часть.

Они смеялись, спуская лодки на воду, затягивая последние канаты на «Свободе». Манус похлопал по перилам, благодаря корабль за безопасное путешествие, надеясь на много других путешествий.

Его помощник ждал его в последней лодке. Они вместе смотрели, как матросы, смеясь, двигались к пристани.

— Путешествие удалось, — отметил Манус.

— И будет еще много.

— Будет.

Они спустились в лодку. Манус замер. Не стоило показывать, как он радовался возвращению. Многие матросы были суеверны, и капитан, предпочитающий сушу морю, был плохим знаком.

Но он хотел увидеть жену.

— Тебя кто-то ждет? — спросил он у своего помощника.

— Нет, капитан. Несколько дам в борделе неподалеку, и я не думал остепениться. А вас?

— У меня милейшая жена. Мой амулет удачи.

— Тогда вам везет. Редких капитанов ждет счастливая жена.

Он рассмеялся.

— Вряд ли она счастлива. Я ускользнув, не сообщив ей.

— Она может вас и не узнать, — помощник указал на его бороду. — Вы похожи на зверя, а не человека.

Их смех звучал над водами, не прекращался, пока они не добрались до палубы. Помощник помог Манусу выбраться на потертое дерево.

— Было невероятное приключение, капитан. Жду следующих с вами.

— Так и будет. Я хочу, чтобы ты был со мной в следующем приключении.

Они расстались, и Манус пошел по улицам своего детства. Грязные дети бегали мимо, кричащие торговки рыбой махали кулаками, в воздухе воняло кровью рыбы, и все это было странно приятным.

Он давно не ходил по этим улицам. Хоть часть его хотела бродить дальше, он знал, что кто-нибудь заметил корабль. Ему нужно было одолжить коня и поскорее вернуться домой.

— Милорд? — спросил голосок.

Он опустил взгляд на мальчика лет десяти, он протягивал ладонь за монетой.

— Мой па сказал, что кому-то с того корабля понадобится конь. Возьмете этого?

Конь был старым, но подошел бы. Кивнув, он опустил пару золотых монет в ладонь мальчика и получил потрясенный взгляд.

— Я заберу этого коня. Скажи папе купить коня получше.

— Да, милорд. Хорошо.

Мальчик убежал, ножки топали, он спешил сообщить хорошие новости отцу. Или потратить деньги. Манус не собирался узнавать, что делал ребенок.

Он забрался на коня и отправился в путь. Старый конь не смог бы бежать галопом, но Манус не был против: пейзаж вокруг был красивым, земля под ногами — твердой. Что еще он мог просить?

Манус думал о жене, невольно улыбаясь. Сирша будет рада ему. Хоть его долго не было, часть него не переставала думать о ней.

Она тоже это ощущала? Он не спал ночами, смотрел на звезды, зная, что она тоже смотрела на небо. Он почти ощущал ее любовь на расстоянии.

Впереди появилось поместье, тропа, вытоптанная тысячами ног, за годы. Ребенком он восхищался людьми, которые жили в тех стенах. Теперь там были Манус и Сирша. Он хотел наполнить дом множеством членов семьи.

Мысли подгоняли его. Он хотел детей. Чтобы дети были на корабле, как тот мальчик. А дочь с темными волосами и глазами будет серьезно искать взглядом фейри в волнах.

Он въехал во двор как банши на ветре. У коня пена шла изо рта, но он подбежал к крыльцу. Дворецкий выбежал, махал рукой.

— Милорд! Вы вернулись!

— Да. И я хочу увидеть свою жену.

— Господин, погодите…

Он не слушал мужчину, не мешкал. Слуги всегда думали о приличиях, а у него не было на это времени. Он долго ждал встречи с Сиршей.

И, если она была еще в постели, так даже лучше.

Он перешагивал по две ступеньки сразу. Его сапоги стучали по дереву в такт с его сердцем. Он был почти там.

Скоро он увидит ее. Ему не нравилось признавать, но она стала его частью. Сирша, его милая Сирша.

Он больше не будет спать отдельно от нее. Он не будет отодвигать ее ради работы. Он будет лучшим мужем, не станет переживать из-за того, как быть лучшим лордом.

Кому было дело, что у них были деньги и положение? Если другие аристократы хотели сплетен, пускай. Никто не лишит его богатства, никто не заберет его жену.

Он толкнул ее дверь плечом. Она ударилась об стену с грохотом, и он вошел как хозяин.

— Жена? — позвал он. — Я вернулся.

Никто не ответил. Хмурясь, он оглядел странно чистую комнату. Она не хранила такой порядок. Сирша устраивала бардак везде, где была. Ее служанки едва успевали за ней, и они любили рассказывать ему об этом, но Манус так мог отслеживать ее путь по дому.

— Сирша?

Тишина оглушала.

Шаги сообщили о приближении армии слуг. Служанки догнали его первыми, их волосы были растрепаны, юбки задрались почти до колен.

— Милорд, мы не ждали, что вы вернетесь так скоро.

— Мы рады, что вы целы. Новостей не было, и мы переживали.

Его счетовод прибыл следом, снимая шляпу и перчатки.

— Господин, мы оберегали ваше состояние. Мы легко можем продолжать так долгое время. Уверяю вас, мы не злоупотребляли вашим богатством без вас.

Потом появилась домоправительница, отогнала служанок злым взмахом руки.

— Хорошо, что вы дома, милорд. Я о многом должна поговорить с вами. Нужно выполнить много работы.

Манус не хотел это слушать. Они галдели как курицы во дворе, пока он не рявкнул:

— Тихо!

Все замолкли. Он услышал бы, если бы шпилька упала на пол.

— Где моя жена?

Слуги не осмеливались говорить.

— Ты, — он указал на дворецкого, который пытался привлечь его внимание еще на крыльце. — Объясни.

— Милорд, в-в-вряд ли я подхожу для этого.

— Где моя жена? — прогремел Манус.

Одна из служанок, шлюха, которая нравилась ему больше всего в борделе, шагнула вперед и коснулась его руки.

— Манус, мне жаль. Ее нет.

— Нет? Я схожу и приведу ее. Жена должна оставаться и ждать мужа.

Гнев кипел в его крови. Не на Сиршу, а на слуг, которые пытались отвлечь его от важного. Какое ему было дело до садов, денег или дома? Его волновала его жена, с которой он не успел провести достаточно времени.

— Нет, — прошептала служанка, качая головой. — Ее нет, Манус.

— Что ты пытаешься сказать?

— Она ушла к морю, она часто ходила у берега. Мы не переживали, но ее друг… рыжеволосый лорд? Он вернулся и сказал, что ее смыло сильной волной. Он ничего не мог поделать. Мы искали ее, Манус. Искали днями. Мне очень жаль.

Они верили этому. Все его слуги верили этому бреду. Они думали, что она была мертва.

На их лицах была печаль. Слезы выступили на глазах домоправительницы, хотя женщина была сухой и холодной. Они думали, что он разозлится и обвинит их в ее смерти или уволит их.

Они не знали, что Сирша умела плавать. Она плавала лучше людей, и ни одна волна не могла унести ее от него.

Но она могла бросить его.

Его сердце сжалось, ладони стали потными. Она бросила его. Она решила, что ее старая жизнь была лучше этой.

Он не мог дышать.

— Оставьте меня, — прорычал он. — Не трогайте меня.

Он ушел в ее комнату и хлопнул дверью перед лицами собравшихся. Они любили его, или это было странное подобие любви, которое он не понимал. Он знал вообще, чем была любовь?

Та, что любила его, ушла.

Руки дрожали, кровь кипела, дыхание грохотало в легких. Он повернулся к комнате, что была слишком аккуратной, в его реве зазвучал весь его гнев. Она бросила его? Почему?

Он провел руками по ее трюмо, баночки духов полетели на пол. Они разбились, заполняя воздух приторными ароматами. Ему было все равно. Он хотел все терзать.

Он дал ей хорошую жизнь. Он купил ей самый красивый дом в Уи-Нейлле, любил ее, как ни один мужчина еще не любил женщину. А она отплатила ему, бросив его?

Он часами бушевал в ее комнате, бил мебель, бросал простыни и куски ее кровати из балкона в море. Он надеялся, что она была близко, смотрела на его гнев и ощущала, что он сделал бы так же с ней, если она вернется. Она не имела права покидать его!

Часы спустя, когда его гнев утих, и боль в груди стала слишком сильной, Манус упал на колени среди обломков, всхлипывая.

Он потерял ее и знал, почему. Она не была виновата, что его грязные руки коснулись ее идеального тела. Она не была виновата, что его жалкие попытки завоевать ее сердце не сработали.

Виноват был только он.

* * *

Вода двигалась вокруг плеч Сирши, скользила по ее спине. Океан ласкал ее как любовник, который не видел ее годами. Он играл с ее волосами, и они развевались за ней чернилами.

Водоросли задевали ее руки, рыбы носились мимо. Пузырьки смеха вырывались из ее рта. Она кружилась в эйфории. Чем дальше она была от берега, тем больше ощущала себя собой.

Ее разум возвращался кусочками на места. Она могла снова дышать после месяцев страданий.

Она провела ладонями по своим бокам, ощущая чешую, жабры. Она дышала соленой приятной водой.

Так она должна была жить. Тут ее жизнь началась и закончится.

В объятиях моря.

Ей нужно было найти других русалок, о которых говорил Деклан. Они, скорее всего, были родней ее матери. Она была из тех вод, что не были теплыми. Стаи русалок мигрировали, и она не знала, где они могли быть в это время года.

Сирша поплыла на глубину в поисках той, кто мог подсказать направление.

Вдали виднелся разбитый корабль, темный и зловещий. Она не хотела видеть банши снова. Кошмарный облик женщины будет в ее снах до конца ее жизни.

Угорь выбрался из тьмы. Он вытянул шею и зашипел на Сиршу.

— Еще немного, — прошептала она.

Спину покалывало, сотни глаз открывались и смотрели на нее. Она опустила ладонь на немного выпирающий живот, глубоко вдохнула и открыла рот.

— Молчи, — перебила ее банши из облака угрей. — Ты уже вернулась. Я не дам тебе ни денег, ни информации. Покинь это место, проклятая русалка.

— Мне нужна твоя помощь, — выпалила она.

— Моя помощь не продается.

— Прошу! — Сирша бросилась вперед, вытянув руки. Угри щелкнули пастями у ее пальцев, шипя от гнева.

Банши тихим звуком успокоила их. Она погладила их спины, прогоняя их гнев. Сирша видела лишь белые ладони, пока брешь в извивающихся телах не показала ее лицо, похожее на скелет.

— Ты в отчаянии, — отметила банши. — Почему же? Твой человек пропал в море, и ты хочешь его найти? Ты знаешь, что океан не отпускает свои трофеи.

— Нет, мне нужно найти стаю русалок, живущую в этих водах. Ты знаешь, где они?

Бледная ладонь потянулась к ней.

— Зачем ты ищешь свой вид?

— Мне нужно их найти.

— Фейри торгуют знаниями, русалка. Что отправило тебя в объятия океана, когда ты знаешь, что это опасное место для той, кто сбежал?

— Я уже не убегаю, — поток в ответ толкнул ее в спину, обвил ее хвост. — Мне нужно найти мой народ для моей безопасности и защиты ребенка.

— Ребенка? — глаза банши расширились. — Что ты наделала?

Сирша потерла ладонью живот.

— То, что рождается только от истинной любви.

— Ты обрекла невинную душу на ту жизнь, от которой бежишь, — банши покачала головой с отвращением. — Я скажу тебе, где русалки, но только потому, что путь к ним будет мучительным. Та стая отличается от других, ты поймешь, почему. И тебе не подходит их жизнь.

— Но мой ребенок будет так жить?

— У твоей дочери нет выбора.

— Дочь? — Сирша робко улыбнулась башни. — Ты уверена?

— У людей и русалок рождаются только девочки, — она подняла руку и указала на тьму. — Следуй за песней кита. Они путешествуют с косатками, которые скорее покусают тебя, чем приведут к их любимым русалкам. Будь осторожна, когда увидишь их, и держись на расстоянии.

— Как они узнают, что я там?

— О, они поймут, — угорь вытянулся и задел край ее хвоста. — Плыви.

Ей не нужно было повторять. Сирша бросилась прочь из тьмы, из жуткой гробницы угрей.

Прошли часы, но она не ощущала боли от движений. Ее мышцы хотели двигаться, ее хвост дико извивался. Она была свободна. Впервые за долгое время она ощущала свободу.

И она наслаждалась мигом. Она заслужила пару мгновений радости до того, как в ее груди откроется дыра.

Одна мысль о Манусе, и ее слезы полились в океан. Он мог уже быть дома, увидеть пустую спальню, дом, жизнь, к которой вернулся. Он будет скучать по ней?

Сирша знала в сердце, что будет. Он будет скучать, но никто не узнает.

Деклан уже рассказал ему? Она надеялась, что он был там, когда Манус прибыл. Слуги расскажут многое, начнутся сплетни, а ей не нравилось думать о том, какие выводы они сделали.

Она надеялась, что они все поверили, что она погибла.

Сирша погладила живот и покачала головой. Когда ее жизнь опустилась до такого. Было не честно, что кто-то считал ее мертвым, особенно — если Манус верил этому. Плохо то, что он будет постоянно думать, что сделал не так.

Вина впилась в ее сердце зубами. Другого способа не было. Деклан был прав, океан смывал почти всю боль, что принесло его отсутствие. Она уже ощущала себя лучше. Ребенок двигался в ней, радуясь новому дому не меньше его матери.

Она вздохнула. Если бы у нее был выбор, она снова приняла бы это решение. Она должна была выбрать то будущее, в котором проживет достаточно, чтобы родился ребенок.

Манусу нужно было понять это.

Щебет зазвучал в воде. Она не знала, как долго плыла. Часы, дни — в глубинах различить было сложно. Но эти крики не были дельфинами или знакомой песнью кита.

Эти звуки были агрессивными. Они били по ее чувствительным ушам, говорили ей замереть, уплывать от хищников, несущихся к ней в мутной воде.

Сирша замешкалась в воде, повернулась в поисках чудищ. Это не были акулы, тех можно было легко отогнать.

Косатки были умными и опасными. Если они захотят убить ее, будут гнаться по всему океану. Их зубы терзали тела за секунды, их сильные тела рассекали воду с поразительной скоростью, и они любили играть с добычей.

Ее жабры широко раскрылись. Они не убьют ее. Она зашла очень далеко, чтобы найти родню.

Черная вспышка пронеслась мимо нее, и сильный поток воды оттолкнул ее к другому черно-белому телу. Но Сирша была готова, и она была в отчаянии. Она оскалилась, раскрыла плавники и подняла ладони с когтями.

— Вы не убьете меня, — прорычала она. — Я тут, чтобы поговорить с вашими хозяевами, и я не умру до встречи с ними.

Косатки замедлили атаку. Они смотрели на нее, глубины океана отражались в темных глазах. Она знала, что они понимали ее. Почему не уплывали?

А потом она увидела их. Тела поднимались из глубин с копьями в руках. Сильные женщины с мускулистыми телами и шнурками на бицепсах, позвякивающими ракушками на запястьях. Они были тенями в воде, и каждая из женщин была воительницей.

— Приветствую, сестра, — сказала одна из них. Она подплыла ближе, и Сирша увидела на лице другой русалки татуировки с узором волн. — Ты долго плыла, чтобы поговорить с моей стаей.

— Я хочу присоединиться к вам.

Теней стало втрое больше, а потом стало столько, что Сирша не могла сосчитать. Так много русалок, и все были вместе в безопасности. Они будут хорошей семьей, если примут ее.

— Зачем нам пускать тебя к себе? — спросила русалка.

Сирша решила, что это была лидер. У других не было татуировок, и они ждали, пока та женщина говорила.

— Я прибыла издалека из теплых вод. Я приплыла сюда разделить жизнь с человеком, — гул пронесся по волнам, русалки подбирались ближе, их недовольные комментарии жалили уши Сирши. — Я люблю его. Он хороший, но море зовет его. Я не могу соперничать с нашей матерью.

— Ни одно существо не может.

Сирша согласно кивнула.

— Он далеко уплывает от меня, и я угасаю от нашей связи. Я прошу не за себя, а ради ребенка во мне. Дайте ей жизнь, которую она заслуживает.

— Твой ребенок не должен быть с его отцом?

Она прижала ладонь к животу, страх плясал под кожей. Кто-то мог сказать, что ребенку было место с Манусом. Но она знала, что выбрала верно. Манус не знал, как растить русалку, и ребенок будет привязан к нему, скорее всего, умрет, пока он будет в плавании. Он и не узнает, почему.

— Нет. Я не буду обременять его таким ребенком. Фейри должны растить фейри.

Это были правильные слова. Несколько русалок кивнули, некоторые даже подплыли ближе. Свет отражался в их глазах. Пруды сияющей зелени глядели на нее из тьмы моря.

Сирша сглотнула и повернулась к лидеру.

— Я прошу убежища ото всех, кто захочет навредить мне. Я не прошу принимать меня как свою. Мое время в этом мире ограничено. Я прошу лишь защиты от моей семьи до рождения ребенка.

— Что нам делать с твоим рассыпающимся разумом?

— Ничего, — честно ответила она. — Позвольте мне умереть.

— Ты делаешь это ради человека? Почему?

— Я люблю его так, что рискую бессмертием. Я хочу хорошей жизни для нашего ребенка, которую я одобряю, которую я знаю.

— Он знает о ребенке?

— Нет.

Лидер приняла решение и строго кивнула, убрала копье в крепеж и раскрыла объятия.

— Приветствую, дочь. Ты будешь в моей семье, сколько нужно.

Слезы выступили на глазах Сирши, но океан стер их, она поплыла вперед, и ее снова обнял ее народ.

* * *

Манус смотрел на огни главного зала, свободно держал в руке бутылку рома. Ему было плевать, упадет ли она на пол к остальным, они уже сделали свою работу. Он был не просто пьяным.

Он не хотел быть просто пьяным. Он хотел забыть о своем существовании. Две бутылки рома, и комната стала мутной. Черные точки появились перед глазами, и ему стоило переживать из-за этого, вся комната кренилась влево. Но он этого хотел. Он не помнил, когда еще так напивался.

В воздухе появился сладкий запах. Соль, морской бриз, ветер на его коже. И вдруг он смог думать только о ночи в свете свечей, когда темные пряди ее волос задевали его грудь, и голос шептал ему на ухо:

— Манус, любимый.

Он отмахнулся от воздуха над собой, словно отгонял ее призрака. У нее не было повода задерживаться. Она ушла.

И он все еще не мог перестать думать о ней.

Каждый раз, когда Манус моргал, он видел, как она наклоняла голову, задавая вопрос. Ее шея изящно изгибалась, когда она смеялась над его словами, что смущали или радовали ее. Ее пальцы плясали на перилах, пока она спускалась по лестнице.

Каждое движение было изящным, и каждый взгляд пронизывал его.

Ее темные глаза пленили его. Они глядели из теней, сияя такой любовью и доверием, что его сердце почти разрывалось.

Огонь затрещал и стал выше. Манус смотрел на пламя так пристально, как только мог с затуманенным разумом, и ему показалось, что огонь стал фигурой. Русалкой, которая плыла сквозь пламя.

Рыча, он бросил остатки рома в камин. Он взорвался с волной жара и осколками.

Манус отпрянул, он смутно помнил, что огонь мог обжечь, но ноги забыли, как двигаться. Он запнулся о свои сапоги и упал на стул со стуком.

— Так вот как хозяин дома проводит свои дни.

Он узнал мужчину, прошедшего в комнату, но не помнил, почему. Высокий рыжеволосый занимал много места. Его лицо было красивым… и нечеловеческим.

Манус оскалился.

— Я не давал тебе разрешение пересекать мой порог, фейри.

— Мне не требуется разрешение, — лепрекон обошел гору бутылок и прислонился плечом к камину. Он окинул Мануса взглядом. — Выглядишь ужасно.

— Если умный, поймешь причину, — Манус потянулся за другой бутылкой, но пальцы замерли в воздухе, он понял, что уже все выпил. — Черт.

Лепрекон смотрел, как Манус замер. Его глаза пылали, но Манус не позволял себе почесать шею, где магия фейри давила сильнее всего.

— Почему ты тут? — выдавил Манус. — Мало наделал?

— А что я наделал?

— Слуги говорят, — он махнул вяло в сторону двери. — И я не слепой. Я видел, как ты смотрел на нее, и я знаю, что ты повлиял на случившееся.

— Да? — лепрекон приподнял рыжую бровь. — Расскажи мне.

— Я знаю ваш вид. Я видел, как ты бродишь по улицам, хвалишь дам, мрачно глядишь на мужчин. Ты грубиян, охотишься на слабых. И ты видел в моей Сирше легкую добычу.

— Твоей Сирше?

— Да, моей, — прорычал Манус. — Или ты теперь считаешь ее своей?

— Я не заявляю власть над другим человеком.

Холодный смех вырвался из Мануса, громкий и жестокий.

— А я думал, что фейри не могут врать.

Молчание после этого ударило по его ушам. Лепрекон смотрел на него, впиваясь взглядом глубоко в душу, и Манусу это не нравилось. Мужчина видел слишком много.

Лепрекон кашлянул.

— Думаешь, мы с Сиршей… что? Были любовниками?

— Как я и говорил. Люди рассказывали.

— Да, она всегда переживала из-за этого. Мне нравится смеяться над вашими глупыми идеалами, но она чувствительно относилась к страданиям людей. Она не хотела, чтобы хоть кто-то из вас был несчастен.

Лепрекон был слишком дружелюбен с его женой. Он говорил, словно они были близкими друзьями, и слова жалили. Сирша ни разу не озвучивала тревоги Манусу. Она всегда была счастливой, что бы ни видела.

Он вздохнул и зажал переносицу.

— Если ты делаешь ее счастливой, тогда удачи вам.

— Что, прости?

— Просто заботься о ней, — процедил Манус. Слова были ножом в животе, крутились с каждым звуком, слетающим с губ. — Она важна для меня, что бы ты ни думал. Я знаю, что она не мертва. Я знаю, что она не вернулась бы к той кошмарной жизни, которую вела. Остаешься ту. Заботься о ней, или я отслежу тебя и убью.

Лепрекон странно посмотрел на него.

— Ты отдаешь ее мне?

Руки Мануса дрожали. Его кулаки сжались, хотели ударить по чему-нибудь. Но дело было не в нем. Даже пьяный и колеблющийся, он хотел, чтобы Сирша была счастлива. Если она выбрала этого мужчину, то ему нужно было предупредить его.

— Она — нежная и с золотым сердцем. Будь осторожен с ней, лепрекон.

— Но ты отдаешь ее мне? — фейри щелкнул пальцами. — Вот так?

— Не просто так. Она — личность, — и она должна была принимать свои решения, но ему нужен был контроль. Она бросила его. Ему решать, вернется ли она. — Просто… не дай ей забыть, что ее любил дурак, который ошибался, но пытался сделать ее счастливой.

Лепрекон пожал плечами.

— Не думаю, что я ее еще увижу. Я не могу долго плавать в океане. Никогда не любил холодную воду.

— Что?

— Она уплыла. Кто знает, куда, но в океан, где ей и место.

Манус покачал головой, не понимая фейри.

— Что значит, ты не знаешь, где она?

— Я сказал ей вернуться туда, где было ее место, но не сказал, куда. Я знаю, что где-то тут есть стая русалок, но я не знаю, как их найти.

Все расплывалось перед ним.

— Ты сказал ей уплыть?

— Ты явно не собирался, — лепрекон хищно улыбнулся, скрывая гнев. — Кому-то нужно было думать об ее интересах.

— Она бросила меня из-за тебя? — Манус вскочил на ноги. — Ты отправил ее в воду без защиты, к незнакомцам, даже не подсказав, где искать?

— Она фейри. Она знает, как позаботиться о себе.

— Она — моя жена! — прогремел Манус.

Улыбка лепрекона изменилась. Морок дрожал, упал, открывая жуткого фейри с золотой кожей и зубами, похожими на ножи. Он был высоким, рыжеволосым, мерцал, как растопленный металл.

— Уже нет.

Манусу было плевать, что фейри хотел драки. Ему было плевать, что фейри был ужасно сильным и мог поставить его на колени. Это было делом гордости.

Его кулак пролетел по воздуху и попал по скуле другого мужчины. Огонь вспыхнул на костяшках. Его ладонь дрожала, но он не собирался останавливаться в ближайшее время.

Лепрекон молчал. Пьяному Манусу было все равно, что другой мужчина был прав. Ему было все равно, что Сирша заслужила жить с семьей, если этого хотела. Его заботило лишь то, что этот мужчина признался в причастности к исчезновению его жены.

И он пострадает за это.

Еще удар попал по челюсти лепрекона. Манус ощутил треск под кулаком, а потом удовлетворение от крови, брызнувшей на камин.

Он бил лепрекона, колотил кулаками, куда попадал. Не важно, что его костяшки кровоточили, а кости трещали, боль была лишь мелькнувшей вспышкой, только распаляла его.

Он хотел, чтобы лепрекон ощутил боль. Каждый треск кости и плоти дрожал в руке Мануса. Дрожь добегала до его головы, убеждала, что другой мужчина иначе не поймет его гнев и боль, сотрясающую его телу.

— Я пытался быть больше, — прорычал Манус, когда лепрекон отошел. — Она заслуживает способного мужчину.

— Да? Или ты давил на нее своими идеалами?

— Молчи, — Манус быстро и метко опустил кулак.

Лепрекон пригнулся, потрясая скоростью. То он сжимался на полу, истекая от ссадин на лице, а теперь был в пяти футах от Мануса, снова прислонялся к камину.

Манус смотрел, как он вытирал кровь с губ, сверкая острыми зубами в подобии улыбки.

— Осторожнее, человек, — предупредил лепрекон. — Тебе не понравится, если ты разозлишь меня.

— Я дал тебе шанс быть лучше.

— Да? Я слышал лишь, что ты указывал, как все будет.

— Она заслуживает того, кто позаботится о ней. Того, кто даст ей все, чего она хочет.

— Может, она просто хочет кого-то. Точка. Может, она не хотела, чтобы кто-то позаботился о ней. Она хотела того, кто будет с ней.

Слова летели как стрелы, вонзались в грудь Мануса раскаленными остриями. Они пронзали кожу, терзали, и он не мог дышать. Он отшатнулся на шаг и схватился за камин.

— Это она сказала? — выдохнул он.

— Не так многословно. Она заставила меня пообещать рассказать тебе, почему она ушла, хотя я был против.

Манус смотрел на огонь.

— Тогда она отправилась туда, где ей было удобно. В то место, где ее заперли в клетке и не ценили за то, какой она была.

— Вряд ли русалки тут такие. Она уплыла, потому что вы связаны, и, чем дольше тебя не было, тем выше была вероятность ее смерти.

— Что? — охнул он.

— Связь, идиот. Люди уже не говорят об этом? Чем дальше вы друг от друга, тем тяжелее ей. Она существует, потому что ты существуешь, — лепрекон сплюнул кровь на пол. — Ты оказался подлым человечком.

— Она умирала? — Манус сжал камень до боли в пальцах. — Почему не сказала мне?

— Она не хотела, чтобы ты ощущал себя как в плену. Суша — не твой дом, и она лучше терпела бы боль, чем лишила бы тебя того, что ты любишь.

— До этого.

— Пока я не показал ей, как она глупа. Ты пропал, и она должна была умереть в руках своей семьи.

— Так она мертва? — что-то треснуло в его груди. Брешь открылась, и темные глаза смотрели на него.

Манус мог вытерпеть боль, если она его бросила. Его уже бросали, не впервые женщина посчитала бы его недостойным. Но узнать, что она мертва?

Это разрушало его.

Он упал на колени, задыхаясь от боли в груди. Как кто-то выживал, потеряв любимого? Он едва осознавал себя. Мир пропал, и осталась лишь дыра боли в его груди.

Мертва.

Ее смех звучал как пузырьки, взлетающие к поверхности воды. Он слушал ее смех часами, пытаясь вызвать ее смех снова и снова. Он хоть раз говорил ей, как сильно любил это?

Он никогда больше не увидит, как она убирала волосы за плечо и смотрела на нечто новое. Обычно это было что-то простое — вилка, гребешок, декоративный горшок. Но он никогда не смотрел на то, что она держала. Он мог смотреть лишь на изящный изгиб ее шеи, и думать, как сильно он хотел поцеловать ее там.

Боль впивалась глубже, плясала на его руках, и он сжал кулаки. Он не сделал многое, потому что так не было принято. Он многое хотел сказать, сделать, посмотреть, но не совершил этого, потому что мир запрещал.

— Ты не дышишь, — сказал лепрекон осторожно и с любопытством, словно не знал, что испытывал Манус. — Тебе стоит это делать.

— Как мне дышать, если она уже не дышит? — он поднял взгляд, яростный и верный до конца. — Что ты за монстр? Почему не дал мне и дальше думать, что она живет нормальной жизнью? Что она уплыла по своей воле?

— Даже фейри нужно следовать нерушимой связи.

Лепрекон опустился на колено. Он проницательно смотрел на Мануса, убрав морок. Если бы он был в лучшем состоянии, Манус поразился бы странности фейри.

Его кожа была не из металла, хотя казалось, что она была припорошена золотом. Его глаза были холодными, взгляд — тяжелым, острые зубы выглядывали из-под губ. Лепрекон склонил голову и посмотрел в его душу.

— Хочешь вернуть ее?

— Как иначе? Она была всем.

— Ты не вел себя так. Ты бросил ее, не сообщив о планах, оставив записку, которую она не смогла прочесть. Ее служанки прочли это вслух, знал? Это смутило Сиршу.

Пьяный разум Мануса отметил имя.

— Ты знаешь ее имя.

— Я знаю все имена, Манус из Уи-Нейлла.

Он сглотнул.

— Ты знаешь, как ее вернуть?

— Она могла еще не умереть, хотя уплыла под волны месяцы назад. Если ты быстрый, сможешь ее поймать.

— Почему ты мне помогаешь?

Лепрекон пожал плечами, кровь с тихим стуком капала с его подбородка на пол.

— Ты явно умеешь сражаться, переживаешь за нее. Я не знал об этом раньше.

— Если бы знал, попросил бы ее остаться?

— Нет, — лепрекон покачал головой. — Только море могло замедлить влияние вашей связи. Если был способ спасти ее, то я предложил его.

— Она тебе нравится.

— Да.

— Ты… — Манус облизнул губы, — любишь ее?

— Только как может ее вид. Не переживай, человек. Я не собираюсь забирать ее у тебя. Мне не нужна жена.

— Тогда есть шанс ее найти? — его сердце стало легче, боль ослабла на миг, и он заметил, что лепрекон молчит. — Ну?

— Есть возможность, но я не уверен, сможешь ли ты ее найти, и жива ли она.

— Как? Как мне ее найти?

Лепрекон молчал, и Манус знал, что ответ ему не понравится. Не важно. Он сделает все, чтобы вернуть ее, зная, что она ушла ради своей безопасности.

Он докажет свое достоинство. Если она хотела, чтобы он жил в клетке под морем, он так и сделает. Только бы вернуть ее в его объятия.

Лепрекон подвигал губами между зубов и хмыкнул.

— Тебе нужен быстрый корабль, который может быстро поворачиваться.

— Уже есть.

— И нужна смелость тысячи людей, потому что ты можешь не выжить.

— Ради нее я сделаю все.

— Тогда тебе нужно плыть в воды фейри и молиться, что она услышит твои крики.

Манус моргнул.

— Прости?

— Русалки плавают со стражницами. У них странные отношения, никто не может это объяснить. Но тут неподалеку есть воды фейри. Портал в Другой мир, который охраняют яростные русалки с оружием. Если поплывешь туда, Сирша тебя услышит. Если еще любит тебя, она тебя спасет.

— Это самоубийство.

— Возможно. Или она ждет тебя.

Ему нужно было найти экипаж, готовый жертвовать собой. Он не будет никем рисковать, не предупредив их. Были ли такие люди? Может, не в Уи-Нейлле, но достаточно человек должны были отплатить ему за прошлые обиды.

Манус скривился.

— Это возможно. Но мне нужно знать, как биться со стражницей на случай атаки.

— С таким не бьются, — лепрекон пошел прочь, уходя так же, как пришел. — Удачи, человек. Она тебе понадобится.

Манус побежал по дому, не уснул, пока не нашел людей, которые согласились плыть с ним. Проходили дни, но он не видел, как солнце восходило и пропадало. У него была цель.

Он не отвлекался, пока не оказался на палубе корабля. Он смотрел на горизонт.

— Капитан! — закричал мужчина. — Все на борту!

Манус посмотрел на помощника, приподняв бровь.

— Что скажешь?

— Это самая глупая затея, капитан. Я не жду встречи со стражницей, но звучит это жутко, — он кашлянул. — Но мы бы не были тут, если бы не верили в дело.

— Золото и сокровища.

— И женщина, которая как-то пленила сердце блуждающего мужчины.

— Я не знал, что ты — романтик, — он приподнял бровь, вдруг задумавшись, стоило ли ему знать этого человека. Его помощник был загадкой, был найден на улицах и оказался способным. Он не ожидал верность.

— Вряд ли. Я вижу ценность людей и действия, капитан. Отправляемся?

— Командуй.

Его помощник повернулся и закричал:

— Поднять паруса! Поднять якоря, ребята!

Они с трепетом переглянулись.

— К водам фейри.

12

Краснеющие воды

Русалки собрались вместе в бесконечной синеве океана. Они были среди вод, могли следить за хищниками со всех сторон. У каждой было острое копье из коралла и вырезанного камня. Женщины крепко сжимали копья, щурясь, следили за малейшими движениями.

В центре круга было четыре женщины. Две поддерживали руки русалки, чтобы она оставалась в воде, другая медленно плавала вокруг нее.

— Сосредоточься на боли, Сирша. Сосредоточься на движениях и ощущении ребенка.

— Не могу! — выдохнула она, пульс заставлял ее хвост дико метаться. — Прошу, помоги мне.

— У тебя хорошо получается. Скоро родится твоя дочь, и ты подержишь ее на руках. Ты должна принять боль.

— Я хочу спать, — скулила она. — Я хочу, чтобы это прекратилось.

Русалкам было сложно рожать. Они не были созданы, чтобы рожать через свои хвосты. Это было возможно, но было ужасно больно для матери. И все же, как и со многим другим, Сирша была готова рискнуть.

Она не успела сделать кладку, чтобы ее ребенок вырос, не рискуя своей и ее жизнями. Теперь ей приходилось страдать.

Аланна, матриарх стаи, проплыла вокруг нее, окидывая критическим взглядом.

— Ты выживешь. Ты обещала мне ребенка взамен на свою безопасность. Разве я не приглядывала за тобой? Разве не отгоняла безумие, чтобы ты смогла родить?

Голубые татуировки тянулись по лицу русалки и пропадали в длинных волосах. Сирша знала, что волны тянулись до ее хвоста. Становиться матриархом было больно, но это стоило страданий.

Она сжала хвост, еще волна толкнула ее, плавники на бедрах трепетали. Ее живот был слишком большим, чтобы ее хвост легко двигался.

— Я не могу, Аланна!

— Можешь и сделаешь! Тужься!

Сирша тужилась, напрягала мышцы. Ей нужно было родить дочь. Не потому, что Аланна хотела ее, матриарх была добрее, чем изображала, но потому, что хотела увидеть ее. Сирша хотела перед смертью увидеть своего с Манусом ребенка.

Ее спина выгнулась от боли, жабры закрылись, и ее хвост дико метался. Русалки помогали ей, держа ее за руки, и она сжимала их ладони, когда было необходимо.

Она часами извивалась в океане. Часами ее кровь пачкала воду облаками, а потом она обмякла от усталости.

— Не могу, — прошептала она. — Я больше так не могу.

Аланна устремилась вперед, сильные руки сжали лицо Сирши.

— Если остановишься сейчас, навредишь себе и ребенку. У тебя мало времени, Сирша.

— Я пытаюсь! — взвыла она. — Я пыталась часами, и мне ужасно больно.

— Еще немного. Еще немного, или мы вмешаемся.

Она знала, что означали эти слова. Жизни русалок измерялись годами. Сирша была старше, так что была не такой ценной, как ребенок в ней. Если она не сможет родить сама, они разрежут ее и заберут ребенка.

Ей уже хотелось попросить их покончить с этим. Конец был близко, и ее пытка кончится.

Но она помнила тревогу на лице Мануса, когда она ушиблась пальцем ноги, когда порезалась об острый край ножа для писем. Он не хотел бы, чтобы она так легко сдалась.

В водах зазвучал низкий гул. Звук дрожал, она помнила эту песню. Тело Сирши почти сразу обмякло в руках русалок, которые пропустили существо, плывущее к ним.

Ее губы приоткрылись с тихим вздохом, стражница протянула к ней руку. Ладонь зачерпнула ее, забирая у русалок, притянула ее к груди стражницы.

— Здравствуй, — выдохнула Сирша. Она коснулась ракушки в ухе, проверяя, там ли она.

Китовая песнь стражницы наполнила воды, тихая и уверенная, как волны.

— С возвращением домой, русалочка.

— Мне больно. Мой ребенок не хочет к волнам.

— Редкие хотят, — стражница нежно потерла большим пальцем ее живот. — Ты примешь мою помощь?

Как могла помочь стражница? Сирша не знала, что она могла, но кивнула. Она приняла бы сейчас все.

— Будет больно, русалочка. Знай, я делаю это не ради того, чтобы причинить боль.

Большой палец надавил на ее живот. Давление быстро стало ослепительной агонией. Сирша откинула голову и завыла так, что звук разносился среди волн. Русалки отпрянули, подняли копья, чтобы прогнать стражницу.

Сирша вытянула руку, растопырив пальцы. Им нужно было сохранять спокойствие. Стражница не собиралась вредить ей, она помогала спасти ее ребенка.

Палец давил сильнее, и она ощутила, как что-то в ней поддается. Вырвалось красное облако, слабо закричал ребенок.

Сирша вытянула руки, не видела ребенка, но знала, что он был там. Ее душа цвела, распускалась как розы, которые она видела на земле. Ее дочь.

Ее дочь.

— Дай ее мне, — прошептала она. — Прошу, могу я ее увидеть?

Палец стражницы подвинулся нежно, и маленькое тело поплыло к ней с потоком. Сирша поймала дочь и притянула к груди. Она была крохой, хвост и голова с маленькими ручками, уже хватающими волосы Сирши. Ее глаза были открытыми и такими темными, как небо в полночь.

Кроха уже покачивала хвостом, готовая к тяжелой жизни под морем.

Сирша в ладони стражницы сжалась вокруг дочери и держалась за ее пальчики.

— Добро пожаловать в мир, — прошептала она. — Я не буду с тобой долго, но хочу, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю.

— Многое меняется, Сирша, — пропела стражница.

— О чем ты, благородная?

— Волны шепчут. Приближается корабль.

Ее пальцы сжались у спины крохи.

— Корабль? Как скоро?

— Ветер ведет его медленно, но они решительно рассекают волны. Чайки говорят, мужчина на носу кричит твое имя.

— Манус, — выдохнула она. — Он пришел за мной.

— Он в пути, русалочка. Тебе нужно продержаться еще немного.

Сирша прижала ворочающуюся дочь к груди и поклялась, что останется в сознании. Времени оставалось мало, но она могла это сделать. Осознание, что Манус плыл сюда, сняло часть давления с ее разума.

Она не была собой, но могла прожить еще немного.

Стражница убрала ладони, и Сирша опустилась в ждущие руки русалок внизу. Сирша прижимала дочь к груди.

Воркование встретило их.

— О, она прекрасна!

— Посмотрите на эти изящные черты.

— Крохотные пальчики!

Аланна пробилась сквозь толпу и вытянула руки.

— Поздравляю, Сирша. Покажи мне мою новую дочь.

— Она — моя дочь, — ее стальной тон заставил русалок замереть. Они отпустили ее руки и плечи, и она выпрямилась сама.

Аланна нахмурилась.

— Что?

— Я еще не мертва. Это моя дочь, пока мое тело не станет пеной.

— Мы так не договаривались, русалка.

— Но это так, — Сирша подняла взгляд. Она не видела поверхность, но ощущала, что он был все ближе. — Мой муж плывет за мной.

— Ему не рады в водах фейри.

— Но он плывет.

Манус знал об опасности. Он уже испытал такое. Осознание, что он терпел такие сложности ради нее, согрело холодные уголки ее сердца, и трещины побежали по льду, который она воздвигла вокруг себя, чтобы уцелеть.

Опасность ждала на каждом углу, и она не знала, как помочь. Русалки нападут на корабль, как и стражница, хоть она и хотела помочь, но должна была исполнять долг.

Разрушать.

Сирша поежилась и посмотрела в холодные глаза Аланны.

— Это моя семья. Я пришла к вам за убежищем, веря, что ничто не уберет мое горе. Теперь у меня есть шанс дать дочери настоящую жизнь. С родителями, которые любят ее, помогут ей стать лучшей женщиной, чем мы можем научить ее в водах.

Что-то изменилось во взгляде русалки с татуировками. Она вздохнула и сдалась.

— Ты права. Жизнь русалок сложная, и я не пожелала бы такого ребенку, если есть другой вариант. Мы уже сообщили твоей семье о твоей судьбе. Они согласились отречься от тебя, раз ты вышла за человека. Если веришь, что этот мужчина достоин ребенка-русалки, то я оставлю ее тебе.

— Вы позволите ему безопасно проплыть по этим водам?

Аланна выпрямила спину.

— Если он будет на нашей территории, мы порвем его корабль. Так мы делаем, Сирша. Ты знаешь, что это правда.

Она знала. И хоть она дрожала от этого, она ощущала решимость.

Теперь она могла приготовиться к ждущей их буре. Она не могла встретить его с ребенком. Корабль был большим, а она — маленькой.

Сирше стоило дождаться, пока он доберется до нее. А потом за оставшееся ей время она придумает, как спасти его.

Их дочь захихикала и потянула Сиршу за волосы. Она улыбнулась, когда Сирша посмотрела на нее.

— Твой отец даст тебе имя, — прошептала она.

Сирша верила, что он это сделает.

* * *

Манус держался за борт корабля, яростно смотрел на море. Шаги за ним простучали по промокшему дереву.

— Капитан? Мы возле вод фейри.

— Знаю.

— Да? — его помощник встал рядом с ним. — Ах. Конечно.

Стена туч отмечала границу, где мог проплыть корабль. Манус хорошо помнил ту тьму, ужасающий гром и яркие вспышки молнии.

Но больше всего он помнили низкий гул стражницы, тела под волнами и нежную ласку пальцев на его щеке.

— Капитан?

— Что такое?

Манус знал, чего хотел помощник. Он хотел план, который успокоит моряков. Они хотели верить, что их капитан не сошел с ума.

В воды фейри плыли только те, кто хотел смерти. Все говорили о том ужасе, что мог произойти с теми, кто пытался пробраться в Иной мир. Их ждала смерть.

Манус не хотел разочаровывать экипаж. Он развернулся и прошел по палубе.

— Народ! Оставьте свои обязанности на миг и подойдите ко мне.

Они бросили канаты, метлы и щетки и поспешили окружить капитана, которого не все толком знали.

Манус выбрал их не за таланты. Ему было плевать, знали ли они корабль. Он отчасти ожидал, что корабль не вернется. Этим морякам нужна была смелость, знать о фейри и рискнуть своими жизнями.

— Я не могу обещать сокровища, — сказал он, когда они собрались. — Я не могу обещать славу. Но я обещаю, что вы увидите то, что редкие люди видели до этого. То, что ждет нас в тех водах, опасное, большое и хочет убить нас.

Мужчины переминались. Манус заметил, как подрагивали пальцы, дергалась нога, сдвигались брови. Они боялись того, что могло произойти, того, что он еще скажет.

— Смерть ждет нас, народ. Смерть, честь и слава. Вы тут ради невероятного приключения, и это вы скоро увидите. Мы подплывем к краю, опустим паруса и бросим якорь.

— Капитан, — перебил помощник. — Море тут очень глубокое. Якорь нас не остановит.

— Это не для этого. Так фейри смогут забраться.

Манус сказал это, повернулся и прошел к носу корабля. Они будут его слушаться, он заплатил им за это, и не важно, что его план был безумным. Они пока еще не заплыли в воды фейри.

Останавливать корабль посреди океана было глупо. Он не знал, решит ли стражница, что они слишком близко, разозлится ли. Шанс был.

Но он мог и поговорить с существом. Сирша говорила о нем, как о разумном создании. Если так было, его можно было уговорить.

Паруса трепетали от внезапного ветра, корабль двигался к шторму. Манус верил, что его помощник все сделает, стоял, скрестив руки, и смотрел на воды.

Манусу нужно было подготовиться. Убедиться, что у экипажа был шанс выжить. Он не будет как прошлый капитан вести их к смерти. Он понимал опасность.

Они замедлились у края бури. Паруса хлопали, словно были натянуты, цепи якоря гремели, пока их бросали за борт. Манусу нравился плеск, и он надеялся, что все сработает так, как он задумал.

Все затаили дыхание и ждали. Экипаж замер, не было слышно даже выдохов. Они смотрели на опасную территорию и молились, чтобы их смерти были быстрыми.

Дождь едва задевал палубу. Стена дождя была близко, мешала видеть.

Манус знал цель бури. Этот шторм не потопит корабль, он побывал в штормах достаточно, чтобы знать это. Дождь был предупреждением, гром — знаком, а молния — криком уплывать.

Но пугать должно было не то, что было над волнами.

— Капитан…

Манус поднял руку для молчания. Он прищурился и ждал еще немного.

Ждать не пришлось. Гладкая спина мелькнула в воде вдали, бледно-серая и грациозная. Это мог быть кит, но Манус видел темные волосы стражницы.

Матрос издал сдавленный звук.

— Под палубу, — крикнул Манус. — Охраняйте бока, готовьте пушки. Если придется драться, мы это устроим.

Ноги заспешили за ним, и его сердце забилось быстрее. Бой со стражницей не будет длиться долго. Она была слишком большой и сильной, и он сомневался, что стражница была единственной в океане.

Низкий стон сотряс корабль. Дерево под его ногами дрожало от ее зова.

— Капитан? — спросил его помощник. — Что это такое?

— Это фейри.

— Фейри не такие большие.

— Некоторые такие. Некоторые пугающие и красивые, другие просто жуткие, — Манус поднял подзорную трубу и смотрел на нее. Она неслась к ним быстрее любого кита. — Это стражница. Она следит за русалками и не дает людям заплыть на территорию фейри.

— Таким, как мы?

— Именно.

Манус стиснул зубы и опустил подзорную трубу. Стражница вот-вот будет под ними, а ему нужно было, чтобы корабль уцелел. Ему нужно было заставить ее послушать его, даже на пару мгновений, и, может, оставить его людей в живых.

Он запрыгнул на перила, сжал канаты, чтобы не упасть.

Он отклонил голову и закричал ветру:

— Стражница морей, мы просим тебя услышать наш зов!

Его крик звенел громко. Он разносился по ветру, ударил по воде, словно Манус нырнул туда. Стражница не замедлилась.

Он попробовал еще раз:

— С тобой русалка, которая принадлежит мне! Я пришел молить ее о прощении!

Стражница замедлилась? Ему показалось, что она замешкалась на миг, а потом продолжила наступление.

— Та русалка — моя жена! Я оставил ее и отправился в море. Я ошибся. Я хочу признаться в своей глупости и попросить ее вернуться ко мне.

Стражница добралась до их корабля и поднялась из воды. Она нависла над ним, вода реками стекала с ее плеч на палубу.

Ее кожа была бледнее, чем он помнил. Серая, с тенями на выраженной мускулатуре. Он задрожал, поняв, что она могла затмить многих мужчин. Ее тело было из накачанных мышц.

Шрамы пересекали ее плечи и грудь. Небольшие груди указывали, что это была женщина, хотя Манус не был уверен. Она смотрела на него черными глазами без белков. Взгляд был так сосредоточен на нем, что он почти не заметил отсутствие носа и широкие жабры на ее шее.

Манус смотрел в ужасе, как жабры шлепали по шее, дрожа от низкого баса. Он знал теперь, что стражница пыталась говорить.

— Я не могу тебя понимать, великое создание с глубин, — он сглотнул, голос хрипел от страха. — Я прошу сжалиться надо мной. Мой экипаж под палубой, мы не желаем сражаться. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы снова найти свою невесту.

Стражница склонила голову, горло работало, пытаясь что-то передать ему.

Манус хотел бы понять ее. Хотел бы знать, как говорить с таким большим существом. Но не знал. И если это существо не хотело ему помогать, то он постарается умереть с честью.

— Я спрошу еще раз, — предупредил он. — Где моя жена?

Стражница не двигалась. Она, похоже, ждала его действий.

Он подозревал, что она еще не видела пушек. Многие корабли не успевали выстрелить в нее, ведь не видели ее.

Было обидно нападать на такое существо. Она была красивой как море. Сильная, опасная, потусторонняя.

Он кивнул.

— Ладно. Ты будешь защищать ее до конца, я это понимаю.

Манус оглянулся на своего помощника, который смотрел на фейри, раскрыв рот.

— Друг, — слова били по кораблю как хлыст. — Стреляй из пушек.

* * *

— Как ребенок? — спросила русалка. Она подплыла к Сирше и ее дочери, устроившихся на краю утеса. — У нас редко рождаются новые.

— Она в порядке, — Сирша подняла палец, малышка крепко сжимала его. — Уже сильнее, чем я от нее ожидала.

— Она довольно красивая. Как ее мать.

— О, думаю, она сильная как ее отец, — она посмотрела на малышку, поражаясь тому, как она была на них похожа. Сильный нос Мануса, ее темные глаза, а упрямая челюсть была от обоих родителей.

Русалка провела пальцем между глаз малышки. Дочь Сирши сморщилась, не плакала, но предупреждала, что может.

Обе женщины рассмеялись.

— Она знает, что ей нравится, — рассмеялась другая русалка. — Она будет боевой, когда будет старше. Последней русалкой, которая так реагировала на меня, была первая дочь Аланны.

— У Аланны была дочь? — удивилась Сирша.

— Да. Она давно ее потеряла. Девушка обожала глубоководную охоту, у нее были шрамы от боев на спине. Большой спрут поймал ее. Говорили, смерть была ужасной, но при этом она убила монстра.

— Жаль слышать это.

— Тут жить опасно, — русалка строго посмотрела на нее. — Так же опасно, как жить над волнами.

— Это меня не удивляет. Я жила в холодной воде на дне океана. Там не было так опасно, но путь к поверхности был сложным.

— Я догадываюсь.

Русалка мешкала, и Сирша гадала, хотела ли она что-нибудь сказать.

Другие русалки какое-то время странно вели себя с ней. Они подплывали, открывали рты, а потом закрывали их, стоило посмотреть на них. Она узнавала тех, кто несколько раз так делал.

— Ты хочешь что-то сказать? — спросила Сирша. — Прости, я не успела со всеми познакомиться. Но я уже тебя видела.

— Сирша, некоторые из нас…

— Корабль! — раздался вопль среди вод. — Корабль сверху!

Русалки поплыли. Копья передавались между руками, хищные улыбки появлялись на лицах. Хвосты двигались так быстро, что напоминали Сирше угрей банши.

Аланна подплыла к ней, указала на нее пальцем и строго посмотрела.

— Оставайся тут. Безопасность малышки важнее всего.

Сирша быстро кивнула, хотя не собиралась оставаться.

Ток пробежал по ее венам. Манус был тут. Она знала, ведь никто больше не стал плыть в эти проклятые воды.

Ее жабры раскрылись, она провожала русалок большими глазами. Несколько остались на глубине, не подходили для боя. Сирша сомневалась, что будет долгий бой. Прошлая битва со стражницей закончилась утонувшими людьми, русалки даже схватить их не успели.

Ей нужно было увидеть его. Ей нужно было спасти его.

Сирша безумно передала дочь русалке, которая не уплыла с остальными.

— Подержи ее.

— Что? Почему? — русалка осторожно взяла малышку, придерживая ее голову. — Что ты делаешь?

— Я не позволю убить его. Я не дам ему умереть.

— Никто не может остановить стражницу.

— Я слышала истории, когда кораблям позволяли оставаться в водах фейри. Они могли проплыть, и стражница не атаковала их.

— Я о таком не слышала!

— Был лишь один корабль. Корабль Мак Лира, — она поцеловала малышку. — Присмотри за ней.

Поток бил по ней, другие русалки подплыли ближе. Одна скрестила руки и выпалила:

— Мы хотим помочь.

— Что?

— Мы против уничтожения всех кораблей. Другие стаи русалок находят мужей и забирают домой. Мы тоже так хотим.

Сирша смотрела на небольшую группу русалок и поражалась их смелости. Они жили в стае русалок, которые скорее убили бы человека, чем позволили ему приблизиться. Но те женщины хотели пойти против приказов, против всего, чему их учили верить, желая найти мужа, который любил бы их.

Она знала это чувство.

— В легендах стражница позволяла кораблю с желтым дном плыть по нашим водам. Это метка одобрения фейри.

— Как нам это сделать? Мы не можем покрасить корабль.

Сирша схватила камешек. Она вонзила его в нежную плоть руки, кровь потекла в воду. Она прижала рану к камням. Кораллы выросли на поверхности. Магия отправила их расти дальше, яркие цвета покрывали камень.

— Мы можем управлять тем, что растет, — сказала она. — Мы покроем корабль желтым кораллом, и стражница прекратит атаку.

— А другие русалки?

— Они не навредят нам, — Сирша посмотрела в глаза каждой, затаив дыхание. — Выберите моряка и оберегайте.

— И вернуть их? — спросила русалка.

— Если они этого захотят.

Русалка с ее дочерью кашлянула.

— Ты справишься с этим?

Сирша не знала, как ответить. Она была слабее, чем когда-либо. Ее спина болела, сердце вяло билось, и до этого момента она смотрела на дочь и гадала, когда все кончится.

Теперь у нее был шанс на жизнь. На ту, которую она выбрала.

Она кивнула.

— Должна.

Две русалки подхватили ее под руки. Ее смущало такое. Она должна была плыть сама, спасать любимого. Но Сирша понимала, что не добралась бы до поверхности без помощи.

Она медленно выдохнула.

— Заботься о моей дочери. Если я не вернусь, проследи, чтобы она в жизни делала свой выбор, а не слушалась мнений остальных.

Русалка кивнула и погладила темно-зеленый хвост малышки.

Сирша не хотела плакать. Она посмотрела на поверхность и сказала:

— Мне нужно плыть сейчас. Стражница доберется до корабля.

Они поспешили к ее мужу, собрались одной массой женщин, решивших отыскать тех, кто их любил.

Она была благодарна своему народу, гадала, как много русалок в ее прошлой стае думали так. Ее сестры хотели освободиться от будущего с русалом-мужем? Кто-то из них хотел жить с ними?

Сирша осуждала их, не успев узнать. Даже женщины рядом с ней были незнакомками.

Она многое хотела сделать иначе в своей жизни. Она всегда гордилась своей добротой, но забывала, что доброта означала.

Решимость гнала ее все быстрее. Она начнет новую жизнь с Манусом. Они больше не расстанутся, и она не будет больше скрывать от него правду.

Он узнает о ее мыслях, она выслушает его. Они поймут друг друга. Они построит жизнь, основанную на доверии и правде.

Как должно быть с самого начала.

Молния трещала сверху, озаряя корабль над ними. Стена русалок ждала, каждая яростно сжимала копье, улыбаясь с гневом и ненавистью.

— Стойте! — закричала Сирша. — Скажите стражнице остановиться!

Они опоздали. Огонь вспыхивал на боку корабля, что-то попало по боку стражницы, задело твердую плоть, защищенную магией, и разозлило ее.

Стражница взревела от боли и гнева. Она опустила кулак на корабль, палуба трещала. Звук разнесся по водам, толкал Сиршу.

— Нужно спешить, — прохрипела она. — Времени почти нет.

— Аланна попытается остановить нас.

— У нее не будет времени. Отпустите меня и плывите как можно быстрее к кораблю. Растите коралл. Я разберусь со стражницей.

Они разделились. Некоторые пробились сквозь ряды русалок и прижались ко дну корабля. Другие защищали тех, кто работал. Они поступили правильно, ведь многие русалки Аланны пытались оттащить их.

Русалки с обеих сторон были настроены решительно. Сирша была уверена, что они успеют вырастить достаточно коралла, чтобы успокоить стражницу, если она привлечет ее внимание.

Она вяло поплыла туда, тяжело дыша, ощущая себя так, словно ее жабры не работали. Она провела пальцами по ним. Они были открыты широко, но она не могла толком вдохнуть.

Сирша замедлилась еще сильнее, плыла, пытаясь остаться наплаву. Она извивалась в воде.

— Стражница, — проскулила она. — Прошу, послушай меня.

Низкий стон разнесся над волнами.

— Они ранили меня.

— Знаю, и это было неправильно.

— Он хочет снова забрать тебя из океана.

— И ты хочешь защитить меня. Понимаю, — она впивалась в воду ладонями, хвост вяло двигался, грозя утянуть ее на дно. — Мне нужно, чтобы ты защитила меня сейчас.

Стражница подняла кулак и схватила одну из больших мачт. Та сломалась в ее руке, и стражница громко взревела.

— Это я и делаю.

— Ты нужна под волнами! Забудь о людях. Я умираю, и ты нужна тут.

Русалки визжали, две группы столкнулись. Сирша развернулась, увидела кровь в воде. Они не бились копьями — это слабо утешало — но когти тоже ранили. Они впивались друг в друга, крича от гнева.

Аланна уплыла от группы. Гнев исказил ее красивое лицо, и Сирша знала причину.

Если матриарх доберется до нее, то ее планы рухнут. Ее отгонят к ее ребенку или хуже, запрут навеки. Сирша умрет в тех водах, и Манус не узнает о своем ребенке.

— Стражница! — закричала она. — Помоги!

На миг она боялась, что существо не услышало ее. Гул пушек заглушал ее слова, злые крики русалок наполняли море гневом. Воды кипели кровью и боем.

Аланна добралась до нее, большая ладонь появилась между ними. Стражница вытащила ее из воды, притянула ее к своей груди.

Сирша сжалась в ее ладони. Прижав хвост к груди, она дрожала, соленая вода стекала с ее тела, воздух холодил кожу. Она была при смерти, едва говорила.

— Спасибо, — прошептала она.

— Что ты делаешь, русалочка? Твое место тут, с нами.

— Мое место с ним. Я хочу увидеть его, стражница. Моя жизнь связана с его навеки. Я хочу умереть в его руках, если уже поздно, или жить вечно рядом с ним.

— Я не понимаю, почему ты хочешь нас покинуть. Он не даст тебе вернуться.

— Мы не можем говорить за него. Он прибыл сюда, чтобы отыскать меня. Может, он передумал.

Стражница задумчиво и мягко смотрела на нее. Пушка выстрелила снова, и Сирша ощутила ее попадание по большому телу. Стражница не вздрогнула.

— Если ты уверена, то я опущу тебя рядом с ним. Но знай, редкие из нас уважают фейри, которая опускается низко до брака с человеком.

— Тогда я не хочу знать их. Он лучший из всех, кого я встречала. И не из-за его решений, — Сирша улыбнулась. — Он плохо умеет выбирать, но он любит меня, а я — его.

Она знала, что существо не понимало любовь. Стражницы были фейри, но отличались. Даже нормальные фейри могли не раскрыть чувство, что познала Сирша.

— Так тому и быть, — пропела стражница.

Сирша держалась за большой палец стражницы, та опустила ее на палубу корабля. Матросы разбегались, ругаясь, поднимая кулаки, словно это могло помочь.

Стражница опустила ее в центре корабля.

— У тебя пара мгновений, и я вернусь.

— Мы покрасили корабль в желтый, — крикнула она. — Русалки отдали кровь, чтобы пометить корабль как свой.

— Ваша жертва не была напрасной, я вернусь на глубины. Было честью знать тебя, русалочка.

— Взаимно.

Корабль покачнулся, стражница с ворчанием ушла под него. Мужчины кричали и указывали. Может, были потрясены, что чудище вернулось на глубину. Может, они не понимали, как работали фейри.

Они не были существами. Их можно было уговорить, пока они понимали, зачем люди хотели то, что они делали.

Теперь Сирша была одна. Может, другие русалки еще не закончили или еще бились со своим видом. У нее не было времени, чтобы понять, почему других не было на палубе.

Она приподнялась на дрожащих руках, тянула за собой бесполезный хвост. Матрос отпрянул. Его глаза были большими и дикими от страха. Он поднял кусок доски перед собой, словно защищался.

— Прошу, — взмолилась она. — Где мой муж?

— Прочь, сирена! Мы не будем слушать твои крики.

— Я не наврежу. Я хочу своего мужа.

— Ты не найдешь тут мужа! — закричал матрос. — Никто из нас не вернется с тобой. Мы не хотим оказаться в клетке вдали от своей земли и надежды.

— Вы не понимаете.

Почему они боялись ее? Они не знали, что Манус был тут за ней?

Сирша огляделась, их подозрение усиливало ее страх. Они не знали, кем она была.

Это был не тот корабль? Мануса тут не было?

— Выбросите ее за борт! — крикнул один из матросов.

— Или лучше убить ее и отправить в море.

Она заскулила, отодвигаясь. Ее хвост не работал, сердце колотилось об ребра, ладони дрожали, их покалывало. Время было на исходе.

— Стойте! — крик пронзил воздух, топот устремился к ней.

Темный и растрепанный, он несся к ней, словно его гнала Дикая Охота. Кровь была на его лице и груди, но он был всем, чего она желала. Ее муж. Ее жизнь.

Манус упал на колени и обвил ее руками.

— Сирша, — выдохнул он. — Любимая.

Облегчение хлынуло в ее тело как холодная вода на ожог.

— Манус, ты вернулся ко мне.

— Я не должен был уходить. Я люблю тебя, Сирша. Я должен был говорить это каждый миг, когда ты была в моих руках. Я люблю тебя, я люблю тебя. Я люблю тебя, — он уткнулся лицом в ее шею, шептал слова снова и снова.

Сирша обнимала его, пока его дыхание не замедлилось. Он отодвинулся, убрал волосы с ее лица, прижимался губами к ее лбу, губам, щекам. Впервые за месяцы Сирша ощущала, как ее тревоги пропали. Она подняла руку и прижала к его щеке.

— Я должна была рассказать тебе все, что происходило.

— Я должен был любить тебя так, как ты заслужила, — он прижался губами к ее губам, и она ощутила соль на его языке. — Я больше тебя никогда не брошу.

Загремели цепи, и они посмотрели в сторону. Русалки выбирались из моря. Они бросились на матросов, и на миг Сирша не могла понять, кем они были. Сирша затаила дыхание, пока не поняла, что женщины обнимали мужчин.

Они обвили их хвостами, удерживали их на месте, целуя их шеи. Как только моряки поняли, что происходило, потрясенный смех зазвучал над палубой.

— Сирша, — голос Мануса звучал в ее ушах. — Что происходит?

— Они не хотят больше убивать вас. Они хотят сохранить вас.

Она узнала одну русалку. Пальцы с перепонками лежали на спине ее дочери. Русалка приподнялась на руке и подтянула тело по палубе к ним.

Манус напрягся и потянулся за ножом на боку.

— Не надо, — Сирша протянула руки к своей дочери. — Это наш ребенок.

— Наш? — от изумления в его голосе она удивленно посмотрела на него. — Наш ребенок?

— Лепрекон не сказал?

— Нет, он сказал, что ты ушла, потому что умирала.

— Это лишь часть правды, — ее хвост таял. Сирша прижала малышку к груди. — Это наша дочь. Она родилась в воде, как и ее родители. Теперь тебе выбирать, где она будет расти.

— Мне? — он посмотрел на нее. — Почему мне?

— Если хочешь, чтобы я вернулась с тобой, то она будет жить на земле. Я попрощаюсь с морем, и мы будем искать способ для меня существовать без тебя…

Он прижал пальцы к ее губам.

— Тише, жена. Когда я сказал, что хочу тебя рядом, я имел в виду во всем. Я хочу слышать твой смех на ветру. Хочу видеть твои улыбки каждое утро. Я хочу ощущать твою кожу на своей каждую ночь, — он склонился и поцеловал ее так, как ее еще не целовали. — Я хочу любить тебя до своей смерти.

Слезы покалывали глаза.

— Так и будет.

ЭПИЛОГ

Свет солнца играл на тихих волнах и плясал на плечах Сирши. Она сидела в пруде теплой воды, песок нагревал ее хвост, волны остужали. На ее коленях лежали водоросли. Она сплетала из них крепкую веревку, что продержалась бы несколько недель под водой.

— Мама! Мама!

Веселый голос вызвал ее улыбку. Не было и дня, чтобы звук голоса ее дочери не вызывал у нее счастье в груди.

— Где ты была Орлет? — спросила она, смеясь. — Я думала, ты затерялась в центре острова!

— Такое невозможно, мама, — девочка упала на песок. Она что-то сжимала, но Сиршу больше беспокоило состояние волос дочери.

— Когда ты в последний раз причесывалась? — она попыталась провести пальцами по темным прядям, но они запутались у кожи головы.

— Пираты не расчесывают волосы.

— Тогда хорошо, что ты не пират.

— Отец не расчесывает волосы!

Об этом она еще поговорит с Манусом. Хоть ей нравились волосы мужа, ее дочь была другим делом. Сирша хотела, чтобы ее волосы развевались, как водоросли в воде. А не торчали как угри.

Орлет драматично вздохнула.

— Я не поэтому пришла сюда.

— О? Тогда почему ты бежала, мой маленький моллюск?

— Мама!

Ее дочь ненавидела прозвище, что прилипло к ней с раннего детства. Манус заявил, что их дочь еще не стала жемчужиной, но однажды станет красавицей.

Сирша потянула за спутанные пряди.

— Ладно, Орлет. Что такое?

— Отец сказал дать это тебе, — она вручила ей золотую статуэтку. — Он сказал, что у тебя был золотой принц, когда ты была маленькой, и ты можешь захотеть этого.

Она покрутила фигурку и улыбнулась. Это был маленький золотой пират с мечом наготове. Это был совсем не принц, но о таком человеке она мечтала.

— Это мило, да?

Орлет забралась под руку Сирши.

— Думаю, это выглядит как отец.

— Да? Почему это?

— Потому что он выглядит яростно и сильно.

— Так и есть, — Сирша подставила фигурку под солнце. — Ты знала, что твой отец боролся со стражницей за меня?

— Да?

— Конечно! Это было давно, но он даже не боялся.

— Ни капли?

— Тебе нужно спросить у него. Но я помню, что он даже не дрожал.

Она погладила голову дочери и счастливо вздохнула. Ее жизнь наладилась. Все, чего ей не хватало, заполнило ее сердце.

Волны плескались о лодку, стучали по потертому дереву. Она улыбнулась, посмотрела в ту сторону, ее муж направлял лодку к ним. Он двигал весла сильными руками, солнце озаряло его карамельную кожу.

Манус добрался до них, спрыгнул в брызги моря.

— Вот мои любимые девочки. Готовы?

— В море? — спросила Сирша. Она подтолкнула дочь. — Иди к отцу.

— Мы уплываем?

— Похоже на то.

Орлет встала, поправила белое льняное платье и побежала по воде. Манус поймал ее с широкой улыбкой, смеясь, когда ее ноги стали темно-зеленым хвостом.

— Привет, мой маленький моллюск! Ты отдала маме наш подарок?

— Да! Она тоже решила, что он похож на тебя.

— Да? — Манус посмотрел ей в глазах с пылом. — Я подумал, что он слишком красив, чтобы быть похожим на меня.

— Ты красивый, отец!

— Да? — он прижал ладонь к груди, подтянул дочь другой рукой выше. — Твоя мама так мне уже не говорит.

— Мама!

Сирша рассмеялась.

— Не слушай отца. Он знает, что я считаю его красивым.

— Притяни ко мне лодку, ладно, кроха?

— Хорошо!

Орлет выбралась из его руки и нырнула в воду. Она плавала лучше, чем Сирша в этом возрасте. Хвост был для нее второй кожей, и она легко меняла облик.

Сирша гордилась ею. Она была всем и больше.

— Здравствуй, жена, — голос Мануса стал ниже, хриплый шепот вызывал дрожь на ее спине. — Ты закончила со своей работой?

— Пока что.

Он опустился на колени, волны окутали его бедра. Он притянул ее ближе.

— Я скучал.

Сирша вздохнула, он прижал ладонь к ее шее, поцеловал ее в губы. Он не спешил, пробуя ее, как хорошее вино. Его ладони гладили ее горло, пока он целовал ее до стонов.

Только тогда он отодвинулся, погладил ее полную нижнюю губу большим пальцем.

— Я видела тебя вчера, — она рассмеялась. — Но я не против приветствия.

— Как твои приключения с дочерью? Она не стала рассказывать, лишь сказала, что ваши приключения были только для русалок.

Сирша рассмеялась и закатила глаза.

— Мы нашли много сокровищ.

— И?

Ей нравилось, что он хотел больше для них. Дело было не в деньгах. Их приключения были для интересной жизни дочери и историй семьи, которые можно было рассказывать на ночь.

— И мы встретили осьминога, который полюбил ее. У нее все еще остались следы от присосок на плечах, но он был нежным.

— Она не разочаруется, вернувшись на корабль со мной?

— Манус, ей точно нравится на корабле с тобой не меньше, чем со мной в море.

Ее слова успокоили мужа. Манус постоянно переживал, что жена и дочь оставят его. Океан манил, и как смертный мужчина мог привлекать двух красивых женщин сильнее?

Каждый раз Сирша говорила ему, что они любили его слишком сильно, чтобы покинуть. И так и было. Как далеко бы они не уплывали, она всегда хотела его рядом.

Манус прижался лбом к ее лбу.

— Ты последуешь за нами в воде?

— Я бы хотела размять хвост.

— Подпрыгни пару раз для нее. Ей нравится знать, где ты.

— Я дам тебе знать, если впереди беда.

— Беда? В водах фейри? Это вряд ли, — он подмигнул ей и брызнул немного воды в сторону дочери. — Орлет, ты поймала лодку?

Сирша улыбнулась своей очаровательной семье. Манус поймал дочку и затянул ее в лодку. Она жаловалась все время, говоря, что хотела остаться в воде еще немного. Но они оба знали, что она хотела вернуться на корабль.

Орлет нравилось на борту «Свободы». Она бегала по палубе, лазала по мачтам как обезьяна и постоянно дразнила матросов. Они восхищались ею.

Ее муж и ребенок поплыли прочь, Сирша скользнула под волны. Они смирились с фактом, что ей все время нужно было в воде. Хотя их связь стала сильнее, чем когда-либо, ей каждый день нужно было находиться в воде.

Манус не возражал, и Сирша поняла, что они росли вместе.

Косяки рыб проносились мимо нее, их тела задевали ее. Дельфины щебетали неподалеку, прыгали из волн и смеялись, ныряя обратно.

Чем глубже они уплывали, тем меньше она видела. Киты наблюдали за ней, их песня сопровождала ее милями.

В океане было так хорошо. Она была сильной и потрясающе свободной.

Они плыли к острову фейри, где якобы тренировали самых сильных женщин. Манус хотел обменять товары на оружие, которое даровало бы им огромные богатства. Он сказал, что фейри сделали заказ, и она была уверена, что тут был замешан Деклан.

Не важно. Она была с тремя любви ее жизни.

Ее мужем, дочерью и морем.

Когда солнце опустилось за горизонт, Сирша замедлилась. Корабль будет плыть медленнее под звездами. Они настроят курс на ночь и отпустят остальных отдыхать.

Она сжала поручни, которые Манус прицепил к боку корабля, когда они были в Уи-Нейлле. Он хотел, чтобы она могла держаться или забираться.

Она подтянула себя руками. Заиграла музыка, смех был волной счастья. Она сжала перила и опустила голову на предплечья.

Манус и Орлет кружились на палубе. Один из матросов играл в углу, несколько других топали ногами. Орлет была в одежде мальчика: широких штанах и белой рубахе, сползающей с ее плеч.

— Сирша! — закричал матрос. — Я принесу платье.

Они все знали ее имя, знали, что нужно быть осторожными с ним. Манус подобрал надежных людей, пригрозил им, что убьет их, если они жестоко обойдутся с ней.

Матрос с уважением вручил ей платье, отвернулся, не мешая ей. Она надела его через голову, по очереди подняв руки с перил, а потом тряхнула ногами, убирая остатки хвоста.

Манус передал их дочь одному из матросов, который закружил ее в дикой джиге. Она громко хохотала, ее ноги быстро топтали по палубе.

Жар вспыхнул в животе Сирши, ее муж подошел к ней. Он был большим, настоящим и таким сильным, что вызывал трепет.

— Жена, — прорычал он. Его ладони потянулись за перила, взяли ее за талию и подняли над краем.

Она прильнула к нему в объятиях и мирно вздохнула.

— Муж.

Он покачивался, грациозно танцуя с ней на палубе.

— Ты знаешь, что я люблю тебя больше всех звезд в небе?

— А я люблю тебя больше всей рыбы в море.