Морские рассказы

Куба. Гавана

Конец 90-х. Гавана. После США и Доминиканской республики (Кстати, Доминиканская республика или кратко — “Доминикана” — не имеет никакого отношения к Доминике. Доминика — остров и государство на Карибах, а Доминикана — государство на острове Гаити) мы попали в чартер к итальянской компании поставляющей на Кубу “гуманитарный груз” — муку. (Удивительно, но не перевелись ещe в Европе, в конце ХХ века, дураки, готовые задарма кормить этих горластых бездельников!) Грузились в Мегере, что в шести километрах от Венеции, а выгружались в разных кубинских портах, но чаще всего в Сант-Яго и Гаване. Самое приятное в этом чартере было то, что груз обязательно подлежал фумигации, а экипаж на время хим. обработки съезжал на берег, в гостиницу. Обычно, фумигация продолжалась 72 часа, и за это время морячки стремились “оторваться по полной”. Но про это, в другой раз, а сейчас хочу рассказать какая удивительная история произошла с нашим третьим помощником, Анатолем С.

Толик, по своему, был уникальным человеком. Сумев за пять лет из четвёртого помощника (а в совторгфлоте была такая должность на судне — четвeртый помощник капитана — “начальник” над камбузом и “хозяин” баталерки) стать старпомом, он, таким же, феерическим способом, из старпомов превратился, вначале во второго, а затем и третьего помощника. Возвращения в четвёртые, он избежал по причине отсутствия на греческом флоте такого ранга. Разочаровавшись в “секстантах и астролябиях” Толик решил сменить сферу приложения своих талантов и поступил на судомеханическое отделение ОВИМУ.

Так вот, как-то ранним утром, я сидел в холле гостиницы ожидая машину, которая должна была отвести меня на судно, для ежедневного обхода и выполнения рутинных работ. Это входило в мои обязанности. Как правило, занимало не более часа времени и не особенно меня напрягало. Сижу, попиваю безалкогольный мохито и тут вижу, как нашего Толяна, под белы ручки, выводят двое полицейских. Сказать, что удивился, так нет, хорошо зная его репутацию гуляки и забияки. Заметив меня Анатолий прокричал

— Секонд, сообщи мастеру, что меня фараоны замели!

И был препровожден в старенькие “жигули”, за рулём которых восседал, еле вмещающийся в них “тонтон-макута” кубинского разлива. От одного взгляда на него, в голову сразу пришли не раз слышанные нами жуткие рассказы про “сегуридад” и я мысленно навсегда простился с Анатолем…

Анатолий вернулся в гостиницу только вечером и вот какую замечательную историю он рассказал:

— Когда меня отвели в кубинский околоток и заперли в камеру, больше напоминавшую каменный мешок, то я форменным образом, впал в панику! Чего-чего, а уж страшилок про “раулевцев” мы все знали до хрена и больше. Самое страшное, что я абсолютно не понимал, за что меня повязали. Когда через несколько часов двери камеры открылись и меня провели в кабинет полицейского “хэфе”, то я уже был готов признаться в любом злодеянии, лишь бы не мучили, а сразу расстреляли.

“Хэфе”, чeрный, как ночь в тропиках, негр, долго перелистывал какие-то бумаги на своём столе, а затем, — Толик продолжил свой рассказ, — поднял на меня глаза. Это было ужасно. Я с трудом заставлял себя глядеть на него. Что-то ядовитое, змеиное таилось в его черных глазах. Видимо он знал, какое действие оказывает его взгляд, потому что вдоволь насладившись моим ужасом, он сказал на довольно правильном русском языке:

— Да не дрожите так. Вас тут не съедят. Но если вы нарушили наши законы, то придётся ответить. Итак: Я — капитан полиции, Мартинес. А вы — третий помощник на теплоходе “Посейдон”?

— Си, синьор хэфе, — от волнения я перешёл на испанский, — Да, третий, помощник, я.

— Вы говорите по-испански?

— Си, товарищ капитан, то есть нет, не говорю. Немного говорю, — от волнения я даже начал путаться в словах.

(Позволю себе тут маленькое отступление. Анатолий, уроженец молдавского села Вулканешты, бегло и одинаково скверно изъяснился на всех романских наречиях, но лучше всего ему давался португальский язык, который, как и молдавский язык, впрочем Толик никогда не забывал уточнить, что: “Никакого молдавского языка нет! А, что есть? Есть — испорченный русскими, великий румынский язык!”, весьма похожи. Наличием большого количества “шипящих” звуков, в первую очередь.)

Капитан Мартинес подозрительно смерил меня взглядом и продолжил допрос:

— Признаёте ли, что 13 мая 199* года, вы вступили в преступный сговор с гражданином Кубы “NN”, с целью приобретения коробки кубинских сигар? Учтите, ваш сообщник, сам во всем признался и дает исчерпывающие показания. Не принуждайте нас, э… применять меры!

— Но я не был на Кубе 13 мая 199* года, — запротестовал я.

— Ваше судно называется “Посейдон”, а вы на нём служите третьим помощником?

— Да, но 13 мая 199* года я не был на Кубе, а сдавал зачёты в ОВИМУ.

— А в показаниях расхитителя социалистической собственности указано, что именно вам он продал коробку похищенных с фабрики “Партагас” сигар “Romeo y Julieta”

— Кому? Мне? — Схватился я за голову.

— Да, именно вам, третьему помощнику т/х “Посейдон”

— Но меня не было на Кубе!

— Но вы третий помощник! На теплоходе “Посейдон”?

— На “Посейдон”, да, но меня…

— Хватит! Зачем вы отрицаете очевидное? В показания преступника черным по белому написано, что он продал сигары третьему помощнику т/х “Посейдон”. Вы — третий помощник?

— Третий, но это был не я!

Тут полицейский начальник показал неплохое знание русских идиоматических выражений.

— Конечно не вы, это был Пушкин!

Неизвестно сколько бы ещё продолжалась наша словесная баталия, но в это время зазвонил телефон. Взяв трубку и услышав голос в ней, полицейский подскочил со своего стула и встал по стойке смирно. Судя по всему, большой начальник озаботился тем, как ведётся расследование экономической диверсии против первого на американском континенте социалистического государства. Внимательно выслушав своего начальника и аккуратно положив трубку на место, полицейский капитан, не глядя на меня, изобличeнного, съежившегося на казённом стуле “преступника”, дал знак ожидавшему у дверей кабинета вертухаю, (или как его там, на испанском?)

Вертухай легким движением поднял меня со стула, и вытолкал из кабинета, а затем, придав с помощью тумака ускорение, отправил меня в свободный полёт, завершившийся в чахлых кустах агавы. Выбравшись из колючей ограды, я припустил со всех ног. Но сумел добраться до гостиницы только поздно вечером, так, как и доллары и “конвертируемые” песо и даже несколько, случайно завалявшихся в бумажнике, гривен, были изъяты во время обыска, а требовать их возврата… Толик ещe раз тяжело вздохнул.

Вся эта история закончилась без каких либо последствий. Никто больше не требовал признаний от Анатоля, как впрочем, и извинений ни от кого не последовало. Менты, они и на Кубе тупые менты! Неспособные сообразить, что экипаж на судах постоянно меняется. А уж если мент, и ко всему прочему, ещe и чeрный! Брррр! Через неделю мы покинули “гостеприимную” Гавану и в балласте пошли в Бразилию. Но это, уже совсем другая история.