XXI Зал с фонтанами

Скоро четверо англичан лежали на берегу, затянутые крепко канатами, а испанцы, так легко одержавшие победу, начали выражать свое ликование гортанными криками. Некоторые стояли над пленными, испуская дикие и резкие восклицания, другие бегали по берегу, громко объявляя своим товарищам на скале, что дело закончено, третьи снова принесли факелы, тыча их в лицо пленным под предлогом рассмотреть их. Эта шайка, не лишенная живописности, состояла, по словам Мессенджера, по крайней мере из 30 человек, вооруженных ружьями; по их пестрой одежде можно было судить о вкусе южан и об их жизни в горах. Виднелись ратеро в пестром одеянии иберийцев, матросы в длинных шелковых плащах, смуглые галицийцы в своих черных костюмах, простые крестьяне, прыгающие при свете факелов, и мальчишки, радующиеся победе. Они долго шумели, угрожая пленникам своими ножами и палками. Весьма вероятно, что при том зверском настроении, в каком была шайка, конец пленникам пришел бы очень скоро, если бы не вмешательство одного из начальников шайки. Это был великан в шапке, отделанной мехом. При звуке его голоса толпа отошла, а он, подойдя к Мессенджеру и низко кланяясь ему, казалось, извинялся, затем, обернувшись, велел стоящему около него испанцу разрезать канат, которым были стянуты шеи и ноги пленных; после этого их посадили в лодки, приведенные к берегу во время схватки. В первую из них, красивую и похожую на лодку яхты, посадили Мессенджера и Фишера, во вторую, простую и вмещающую по крайней мере 20 человек, – Берка и негра. Нагрузив таким образом лодку, испанцы быстро направились к заливу, и надежда посетила Мессенджера, когда он заметил, что они направлялись к лагуне, откуда он убежал утром, а люди, набросившиеся на них, были те, которые кричали друг другу при входе в туннель.

Во время этого короткого пути лодка, которая везла Берка, быстро шла за мелким судном, где находился Мессенджер, сидящий у кормы, рядом с ним – великан; Фишер лежал в сильном страхе на носу лодки. У обоих только руки были связаны канатом, однако они и не помышляли выскочить из лодки – это было бы безумием.

– Куда вы нас везете? – обратились пленники к испанцу.

– Sade Dios guien sabe! – возразил тот.

Мессенджер, не поняв сарказма во фразе испанца, решился снова заговорить, на этот раз по-английски:

– Живете ли вы в этой холмистой местности на холме?

– Perdone, senior! – ответил испанец с улыбкой, показывающей ряд темных зубов. Затем он указал по направлению к гавани и, казалось, хотел сказать, что положение пленников причиняет ему страдание. Но Мессенджер, полагая, что его поняли, продолжал свой разговор.

– Кажется, в нашем распоряжении довольно много разбойников! Но это вам дорого обойдется! Мы ждем завтра судно из Ферроля, и английский консул узнает, где надо нас искать. Вы затеяли опасную игру!

К его великому удивлению, испанец разразился смехом.

– Может быть, – сказал он на изящном английском языке, – очень возможно, но мы его встретим с пистолетами в кармане! Я говорю вам это, как предупреждение.

– А! Вы, значит, здесь главное лицо, – сказал Мессенджер, – и владелец местечка!

– Оно мое, как вы говорите, и в то же время не мое. Уже 30 лет я служу своей госпоже и прослужу ей еще 30!

– Едем ли мы теперь к ней?

– Нет, se sabe, я вам скажу со временем. Я только слуга, а слуга не может говорить, когда хозяйка не говорит, – никоим образом!

Мессенджер заметил хитринку в глазах у этого человека и погрузился в молчание. Лодка вошла теперь в бухту и они поплыли через узкий проход, который возвышался по крайней мере на 300 футов над берегом и казался необыкновенно величественным при лунном свете. Крутые каменные стены наполовину скрыты соснами и ползучими растениями, растущими на них, но были и пространства, где кварцевая руда выглядела, как полированное серебро, и сама лагуна блестела, как зеркало, там, где падал на нее нежный свет. Около 1/3 мили лодка скользила молча под жилищем орлов и вершинами, покрытыми лесом, не встретив ни одного судна, не было видно никакого признака людей, как вдруг, после поворота, появилось отверстие туннеля, и 12 грубых людей, собравшихся на краю маленькой стены, приветствовали экипаж лодки, им ответили тоже приветствием – «Hola gue tall?» Крик был повторен три раза, и каждый раз эхо звука раздавалось в туннеле и, казалось, проникало в глубь холмов. При втором крике лодка подошла к большой бухте. Удручающий мрак закрыл все от взоров людей; они могли только различать мерцание грубых ламп, которые тускло освещали стены, позеленевшие от тины, и воду, казавшуюся черной от окружающей темноты. Вдруг туннель переменил направление и пошел направо. Приплыв к повороту, лодка подошла к небольшой деревянной платформе в стене, где ее задержали двое матросов с фонарями в руках.

Обмен приветствиями между испанцами был очень коротким. Начальник сразу встал на площадку и попросил англичан следовать за ним через железную калитку, сделанную в скале. Войдя в нее, они очутились в узком кирпичном коридоре, слабо освещенном лампами. Коридор наклонился под очень острым углом и был так низок, что нужно было непременно нагнуться, чтобы пройти по нему; испанец ускорил шаги по склону, и теперь они вошли в каменный двор с чрезвычайно высокими стенами; потом прошли через другие ворота к зданию; пройдя по нескольким коридорам, они очутились перед замком, о чем и не подозревали. Здесь их провожатый велел им ждать под охраной трех человек, которые сопровождали его.

Насколько Мессенджер мог заметить при тусклом свете, здание, где они теперь находились, имело очень толстые стены, и по каждой арке, по каждому столбу можно было судить об его долговечности. Над ними каменная крыша с богатыми скульптурами указывала на влияние мавров, а тонкие колонны, поддерживавшие ее, имели много грации, чего нельзя было ожидать в Галиции. Однако в обширной передней была скудная меблировка, хотя ворота с башенками, украшенными блестящей медью, и много образов с горящими перед ними лампадами, свидетельствовали о постоянной заботе. Вид дома действительно был роскошен и заставлял воображение рисовать себе чудные картины за воротами, откуда доносилось журчание бьющих фонтанов и тихий шепот двух голосов.

В этой передней два пленника – Берк и негр не были приведены сюда – ждали около десяти минут, стоя грустно возле своих проводников. Наконец одни из ворот открылись и испанец возвратился, давая им знак следовать за ним. Он, казалось, не предвидел никакой попытки к бегству со стороны своих пленников, так как остался с ними один по выходе из передней и остановился, чтобы разрезать веревку, которой были связаны их руки. Теперь они были в высоком коридоре, освещенном бронзовыми лампами и устланном такими толстыми коврами, что шагов совсем не было слышно; стены коридора были в изобилии украшены странными аллегориями, изображенными блестящими красками испанской школы. Из большого коридора они прошли в круглую переднюю с позолоченным сводом, где из протянутых рук нереид струились фонтаны; свет падал искусно на мраморные резервуары, в которых плавали золотые рыбки. Никогда они не видели комнаты, где бы световая гармония соединялась в таком совершенстве, где бы так заманчиво манили уютные кресла. Едва они вошли сюда, как высокий испанец отдернул занавес, закрывающий одну из стен свода, и пленники очутились перед испанкой. Комната была обширная, освещенная несколькими свечами в подсвечниках из венецианского стекла, стены были украшены мрачными портретами. На одном конце была завешенная арка, которая отделяла большую комнату от маленькой; последнюю можно было видеть через резную деревянную решетку. С одной стороны была галерея, куда вели другие двери. Но более всего поражала в этой комнате женщина, сидевшая на низеньком стуле и окруженная большими догами, которые ворчали на незнакомцев. Свет лампы освещал лицо испанки, которую Мессенджер без всякого сомнения видел в Монако; у нее было такое же отталкивающее лицо, как в первую их встречу. Ее густые липкие черные волосы падали на плечи, как у школьницы, руки казались мускулистыми, как у сильного человека, лицо было смуглое и загорелое от солнца, глаза неестественно блестели и сверкали, как глаза орла. Когда они оба встали перед нею, она пронзила их взглядом так, что они едва могли смотреть на нее.

Когда высокий испанец удалился, старуха заговорила по-английски почти без ошибок, но голос ее действовал на слух, как диссонанс.

– Итак, господин Арнольд Мессенджер, – сказала она, – мы снова встретились!

Мессенджер быстро ответил.

– Сударыня, я не припомню, чтобы мы раньше встречались!

– Нет? – сказала она с ударением, лукаво обмахиваясь веером из страусиных перьев. – Значит, вы потеряли память вместе с вашими деньгами – двойное несчастье!

При этих словах он чувствовал, как у него задергало каждый нерв. Плохо, что женщина знала его имя, но она также не скрывала того, что знает и остальное. Это нарушило его умственное равновесие, и он ответил ей неловкой и бесполезной ложью.

– Сударыня, – сказал он с притворным сожалением, – моя память может поправиться, но деньги теперь в Атлантическом океане! Я не могу понять, каким образом вы узнали об этом.

– Каким образом?! – повторила она. – Право, вы не очень оправдываете свою репутацию! Вот описание вашей жизни и ваших недавних проделок в дюжине газет – испанских, французских и английских. Говорят, что вы большой плут!

– Это очень мило с их стороны! – сказал Мессенджер, чувствуя под собой более прочную почву. – Примем с признательностью их мнение и поговорим о другом! Начну с того, что предложу вам вопрос: зачем вы нас привели сюда?

– Чтобы иметь удовольствие видеть первого плута в Европе! – возразила испанка с легким смехом.

– Что же, ваше любопытство удовлетворено?

– Нет, – сказала она, – по виду вы – неплохой человек, во всяком случае думаю, что должны быть умны. Я рада, что с вами не случилось несчастья!

Она сказала это с полным равнодушием, но Мессенджер ответил, пожимая плечами.

– Думаю, что хорошо, что в Ферроле находятся остальные, которые не имеют еще удовольствия пользоваться вашим гостеприимством. Они могут вернуться каждую минуту и будут знать, где нас искать!

– А деньги? – воскликнула она с тем же резким смехом.

– Деньги в море! – резко сказал Мессенджер.

– Что мне подтвердит и молодой человек, без сомнения! – продолжала она, оборачиваясь к Фишеру, который слушал разговор, удивляясь каждому слову. Посмотрев на него своими проницательными глазами, она прибавила:

– Красивый мальчик, но не умен, мне кажется; такой молодой не должен слушать подобные вещи!

При этом она дотронулась до звонка, находившегося около нее, и тотчас же появился слуга, испанец, одетый в черное.

– Проводите этого господина в его комнату, – сказала она, и слуга поманил Фишера, который вышел за ним из комнаты, не сказав ничего, надеясь найти ту, которая больше всех интересовала его в Испании.

Когда он ушел, женщина попросила Мессенджера сесть и сразу заговорила.

– Ну, мне жаль убедиться, что вы не умны. Это недостойно вас – лгать так неловко, видя, как это мало вам помогает. Ложь – это последнее дело. Скажите мне лучше сразу, где деньги?

– На каких условиях? – спросил Мессенджер.

Она облокотилась на кресло и посмотрела прямо на него.

– Ваша жизнь будет спасена, – сказала она, – и, если вы хотите, жизнь юноши!

Мессенджер не мог больше сидеть.

– Сударыня, – проговорил он, стоя перед ней и едва сдерживая гнев, – мы только попросту тратим наше время. Вы очень плохого мнения обо мне, если предполагаете, что я соглашусь на это. Конечно, я отказываюсь!

Он чувствовал, что это была критическая минута. Хотя явно они были одни, но он видел дикие глаза, выглядывавшие из-за решетки в дальнем конце комнаты, даже из дырок на портрете, совсем близко, кто-то смотрел на него. Он не был уверен, что в следующую минуту его не убьют.

Испанка проницательно посмотрела на него и протянула руку к звонку.

– Вы смелый человек! Я действительно должна подумать о вас!

– Когда вы приметесь за это, – сказал Мессенджер, – я советую вам все обдумать. Вы не можете не предполагать, что вы и подобная вам личность были мне неизвестны, и что я не предпринял предосторожностей. Мой друг Джек Уильямс, – он вспомнил историю Кеннера, – к счастью, был знаком с вами в Америке. Я каждый час ожидаю его и 50 человек, и он прежде всего будет меня искать здесь!

Она пожала плечами.

– Джек Уильямс, вы сказали?

– Он самый!

– А, это тот человек, о котором в журналах говорят, как о Джеке Кеннере. Разве он вернется?

– Конечно! И так как он знает немного о вашем прошлом, то могут быть неприятности, если он нас не застанет здесь!

Он сказал это тихо и выразительно, как ему казалось, но женщина, услышав его слова, к его удивлению, не сразу ответила.

Во время наступившего молчания после его слов глубокое дыхание испанцев было слышно ясно. Он отлично знал ее мысли, когда она сидела на своем стуле; на плечах у нее была пелерина, ее хищные глаза видели только картины, которые рисовал ей ее ум. Он знал, что она взвешивала риск, который последует после его смерти, и в то же время обсуждала возможность найти деньги без его помощи. Если бы он был на ее месте, он бы поступил, не колеблясь, более смело, и ни один человек с «Семирамиды» не прожил бы и часа; но он не мог забыть, что она женщина, а женщины более осторожны, чем смелы в каждом действии, в котором они принимают участие. Наконец испанка заговорила, ее слова согласовывались с его предположениями.

– Ну, это было умно с вашей стороны – послать американца в Ферроль. Мне с ним надо свести много счетов, но, mon ami, может быть, он уже на пути в Англию арестован полицией!

– Очень возможно, – возразил Мессенджер, тотчас понявший, в чем дело, – но это нам безразлично; он передаст наши письма другим!

– А другие будут всем рассказывать, что вы на этом берегу с миллионом денег или около того, которые вы спасли от крушения, и вас надо спасти от меня! Какая умная мысль!

– Это не умно, – сказал Мессенджер, пожимая плечами, – но это наш последний шанс: Разве только…

– Что только?

– Если вы нам поможете! Я сделаю вам такое предложение: я заплачу вам треть из всей суммы, спасенной от крушения, если вы дадите ваших людей в наше распоряжение на неделю и на время позволите нам остаться в этом доме. Пожалуйста, обдумайте это спокойно! Если мы будем отстранены, может быть, вы и найдете золото, но, вернее всего, никогда не найдете его. Если же вам удастся это, наши друзья, узнав о нашем отсутствии, немедленно обнародуют все происшедшее, но больше всего будут говорить о вашем участии в этом деле. Обдумайте получше, и вы убедитесь, что весь ваш интерес войти в долю с нами!

– Это все очень хорошо! – воскликнула испанка, – но есть проблемы в ваших доводах. Позвольте мне напомнить вам, что вы можете найти пропажу до восхода солнца! – Думаете ли вы, что мы будем здесь сидеть беззаботно и ждать, сколько вам угодно? Наверное, вы так не думаете, так как не настолько глупы.

– Имея вас соучастницей, – сказал Мессенджер, – я буду рисковать. В противном случае перевес на моей стороне, и тогда я могу посмеяться над вашими попытками!

Он становился смелее, чувствуя ее колебание. Но испанцы все еще стояли за решеткой, и при последних его словах он услышал их ропот. Что касается испанки, то ее спокойное настроение перешло в явный гнев.

– Я еще не начну смеяться, – сказала она, – еще есть время для этого. Я с вами теперь закончила! Завтра я решу, что делать. Но не забудьте, что я предложила вам вашу жизнь и жизнь юноши.

– Или что я требую жизни других! – сказал Мессенджер.

– Вы требуете? – ответила она. – Ха-ха-ха! Я вынуждена буду проучить вас. За всю мою жизнь вы первый человек, который осмеливается спорить со мной в моем собственном доме!..

– Будем надеяться, что я не последний! – воскликнул Мессенджер, который видел, что он выиграл дело!

– Вы дерзкий, – сказала она вставая. – В следующий раз, когда мы встретимся, я приму меры, чтобы вы вели себя лучше!

Сказав это, она ударила по столу два раза своим веером; потом исчезла в стене, которая открылась от прикосновения ее руки. Она исчезла в гневе, но ее угрозы нисколько не тронули Принца, и, к его бесконечному удовольствию, он предвидел минуту, когда конец торга вернет к нему все, что вчера казалось потерянным. С помощью этой женщины он достигнет Южной Америки на глазах всех плавающих броненосцев, с ее же помощью избегнет и ареста.

Его размышления были прерваны внезапным появлением слуги, одетого во все черное, с серебристыми пряжками на башмаках. Мессенджер не заметил, как он подошел, и, посмотрев на решетку, откуда несколько минут назад выглядывали испанцы, никого не увидел. Толпа янычар исчезла, как картины волшебного фонаря, в дальней комнате было темно, только один слуга терпеливо ждал его. Другой человек, может быть, подумал бы при таких обстоятельствах выбраться на свободу, но он был слишком умен. Хотя он не мог видеть, но чувствовал, что много глаз наблюдают за ним; стоило ему поднять руку, как тотчас же его убили бы.

Убежденный в этом, он последовал за лакеем к каменной лестнице и поднимался по ней до тех пор, пока лакей не отворил тяжелую деревянную дверь и указал ему его помещение. Когда он вошел в комнату, дверь за ним заперлась, но веселое приветствие успокоило его, и он был обрадован, что заключен с остальными соучастниками, считавшими его умершим.

Загрузка...