Морской старик

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Как только катер рыбозавода потерпел аварию, отец Мити снова обратился на соседнюю рыбалку за помощью и просил сразу, никуда не заходя, пойти на остров, где два раза видели дым.

Вернувшись, старшина катера рассказал:

– Когда мы подъехали на лодке к острову, то нашли всего-навсего ободранную тушку огромной нерпы. Понимаете, ободранная. Значит, на острове кто-то живет или жил. Дальше нашли еще две тушки – одну большую, а другую совсем маленькую. Эти были как будто свежее. Наконец увидели шалаши. В первом на очаге песок еще был теплый. Кругом шалаша рыбьи кости и куски мяса нерпы… Мы кричали, свистели, стреляли, но никто не отозвался. Обошли кругом всего острова, лодки нигде нет. Не иначе, это какие-нибудь охотники приезжали. Шалаш устроен на славу – подстать только взрослым, а не детям. Да и две ободранные нерпы весьма крупные. Вряд ли дети справились бы с такими.

– Вы не подходили против острова к материку? – спросил отец Мани.

– Нет, близко не подходили: катером опасно – место мне незнакомое, а в бинокль ничего не заметно. Да к тому же вы нас просили обследовать только островок.

– Пойду тайгу посмотрю, – сказал Егор и быстро удалился.

– Куда же делись Митя и Маня? – печально проговорил Василий Игнатьевич. – Неужели их, в самом деле, унесло в море? Наверное, это были они. Нерп они могли убить, но как они поймали кету?

Проснулись дети близко к полдню. Солнце ярко светило. Лес шумел от легкого ветерка. В речке плескались большие и маленькие рыбы. В голубом небе реяли орлы, а вдоль берега с громким писком кувыркались чайки; море словно застыло. Лодка обсохла высоко-высоко.

– Пойдем скорее домой, – сказала Маня.

– Я есть хо-чу, – протянул Митя.

– Пойдем, пойдем. Там где-нибудь ягод наберем. Здесь оставаться долго нельзя.

Маня знала по лесу тропу, но повела Митю берегом: она боялась встречи с медведем.

Путь был трудный. Кустарник, через который пришлось проходить, утомил детей, и Маня вышла на медвежью тропу. (Эвенки при своих кочевках спокойно пользуются ими.)

По тропе дети пошли быстрее. Маня шла впереди и вела за руку Митю. Мальчик устал и еле волочил ноги.

– Давай отдохнем, Маня, – молил он.

Девочка уступила просьбе, и они уселись в густом перелеске.

Тайга казалась мирной. Ветки деревьев чуть-чуть шевелились. Носатые дятлы перелетали с дерева на дерево и стучали клювом; они пробовали, не отмирает ли оно, нет ли в нем больших вкусных белых червяков. И, как только находили то, что им нужно, сейчас же поднимали стук на всю тайгу, спугивая белок и бурундуков.

Маня устало привалилась спиной к сухому пню. Она то закрывала, то открывала глаза, борясь с дремотой. Слух ее уловил шаги. Они раздавались и спереди и сзади. Там впереди – шаги легкие, редко когда хрустнет ветка, а с другой стороны продвигался кто-то грузный – треск громче и чаще. Девочка насторожилась, поднялась и стала зорко осматривать тропу. Через минуту большая косматая голова показалась на первом повороте.

Маня загородила собой мальчика и приготовилась к защите.

Митя, как только увидел зверя, попятился к пню.

Губы девочки шептали:

– Добрый хозяин, пройди мимо, не трогай нас… Мы ведь тебя накормили жиром.

Она хотела сказать громко, как учила ее мать, но получился еле внятный шепот.

Мишка, по-видимому, услышал слова Мани и остановился; тогда она проговорила более громко:

– Иди, иди назад, добрый хозяин!

«Добрый хозяин» мотнул головой, как будто несогласный с тем, что ему сказала Маня, зарычал, поднялся на задние лапы и двинулся на детей. Он громко сопел, а изо рта брызгала пена.

Вот он рядом.

В тот же момент по лесу прокатилось эхо выстрела…

Когда отец Мани (это он шел с другой стороны) подбежал, он увидел упавшую навзничь девочку. По бледному, с посиневшими губами личику струилась кровь; на щеке видна была глубокая царапина.

Медведь издыхал, а Митя, с широко открытыми глазами, сидел, плотно прижавшись к пню.

Поздно вечером в светлой столовой квартиры рыбовода за ужином сидели Маня, Митя и их родители. Митя – тщательно вымытый, в новом костюме; Маня – гладко причесанная и в новом ситцевом платье, но с перевязанной щекой.

– А ну-ка, Маня, расскажи, как это ты медведя не испугалась, не упала со страху на землю, – спрашивал Василий Игнатьевич.

Девочка молчала, а эвенк пояснял:

– Чего там! Понятно, страшно. Только уж у нас, у всех лесных людей, привычка такая: коли медведь навалился, в брюхо ножик ему скорей. Может быть, поцарапает немного, а то и так сдохнет.

– И часто приходится вашим женщинам с медведем встречаться?

– Чего там! Понятно, не часто… А случается. Пойдут за ягодой, так случается. По одной тропе с ним ягоду собирают. Другой увидит да уйдет, а другой, дурной, пошалить вздумает. Всегда нужно готовым быть, всегда ножик на поясе носи.

– А выстрел? Какие последствия от вашего выстрела?

– Чего там! Этот раз у меня совсем плохой выстрел вышел. Вижу, девочку мою медведь дерет – рука-то дрогнула. Не в ухо, а немного ниже я ему попал – вот что!.. Чего там, плохой выстрел…

– Ну, а вы, дети, как с нерпами справлялись?

– Одну, папа, я убил… маленькую… Как хвачу ее палкой по морде, она и брык кверху ластами.

Маня громко фыркнула, косясь на мальчика. Она вспомнила, как он лежал на брюхе и держал за ласты нерпёнка.

– А мясо, Митя, у нерп вкусное? – смеялся отец.

– Понятно, вкусное. Я его много ел.

– Молчи, мой мальчик, – брезгливо сказала Елена Петровна, – а то я тебя целовать не буду.

– Нет, будешь, нет, будешь! – закричал Митя. – Маню целовала и меня будешь. А она ведь больше меня съела и кровь еще горячую пила.

– Ее буду, всегда буду, а тебя, разбойник, не буду… Кровь, говоришь, горячую пила? Это хорошо! Свежую кровь врачи прописывают.

– Так, так! А зачем вы на остров поехали? – спросил Василий Игнатьевич.

– Мы сначала не на остров, а только к мысу поехали посмотреть, как живет Морской старик, – ответил Митя.

– Какой Морской старик?

– А тот, что икру пускает и рыбок делает. У тебя вот это на заводе долго, а у него скоро.

– Так, так. Это старая нивхская сказка.

– Наши эвенки тоже понимают это все, тоже знают Морского старика, – вставил отец Мани.

– У него, папа, ураса там в воде есть и старуха есть.

Василий Игнатьевич хотел рассмеяться, но удержался.

– Так, так, так, – твердил он, а сам думал: «Из-за этой идиотской сказки я чуть не лишился сына». – Так, так… Это очень интересно. Надо будет посмотреть.

– Его с горы надо смотреть, а с лодки плохо видно, – в один голос сказали Митя и Маня.

– Хорошо, хорошо! Я вам его, если только найдем, и с лодки покажу; у меня для этого есть такое зеркало, посмотришь в него – и все дно морское видно.

– Это правда, папа?

– Понятно, правда. Вот если бы ты сказал мне, что хочешь Морского старика посмотреть, я бы тебе его давно показал.

– Завтра утром покажешь?

– Обязательно, если тихо будет, покажу. И не только тебе, всем вам покажу… Давайте лучше о Мане поговорим. Отпускай, Егор, ее учиться. Вот что! Хорошее дело сделаешь… для себя и для вашего народа. Выучится и вернется твоя Маня. Привезет всяких вещей: граммофон, радиоприемник, ружье новое. Здорово получится! Я думаю, она у тебя инженером будет. Золото в родных горах найдет, на аэроплане будет летать. На аэроплане везде поспеет.

– На аплане хорошо. На нем скоро. На аплане? Так, ать, можно.

– Я не сомневался в том, что ты согласишься. Но все-таки, кем будет дочь: доктором, инженером, учителем?

Егор закурил и подозвал жену. Она медленно взяла у него трубку и раза два пустила через нос дым.

– Пусть, ать, умным человеком будет, читать хорошо сначала пускай научится. Маня найдет себе дело… кусок хлеба найдет. Баба моя тоже так сказала: читать научится, вырастет и сама придумает, какую работу ей надо.

На другой день море было спокойно и светило солнце. Все отправились на мыс. Сначала поднялись на скалы.

Морской старик был точно таким, каким его видел Митя в первый раз. Из его урасы так же шел дым.

– Вот, папа, посмотри хорошенько, и ты увидишь, как Морской дедушка пускает икру, а между пальцами у него выскакивают рыбки.

Василий Игнатьевич качал головой и думал: «В самом деле, сходство большое, недаром же родятся разные суеверия и легенды».

– Да, да, так, так… Теперь пойдемте вниз и с лодки поближе посмотрим. Митя, Маня и ее отец поедут со мной, а Катя с Еленой Петровной останутся здесь и будут смотреть, убежит старик при появлении лодки или нет. Вы смотрите махните нам рукой, когда увидите, что старик остался на месте, – обратился он к оставшимся женщинам.

Когда лодка подъехала к камням, женщины подали условный знак: Морской старик на месте.

– Ну, теперь давайте смотреть в мое водяное зеркало, каков из себя добрый Морской хозяин и что он делает, – сказал громко Василий Игнатьевич.

– Надо тише, – заметил эвенк.

– А зачем тише? – еще громче проговорил отец Мити. – Чего ему бояться? Мы ведь люди хорошие.

Егор улыбнулся. В зеркало – огромную медную трубу со стеклом на нижнем конце, опущенную на полметра в море, – Митя и Маня отчетливо увидели дно.

Какие красивые раковины там лежали! А на камнях росли роскошные цветы с прозрачными, точно живыми лепестками. Кругом сновали рыбки. От камней и водорослей все время катились светлые пузырьки. Только Морского старика нигде не было видно, – перед глазами качались листья морской капусты и ветки других морских растений. Ураса оказалась острым камнем, а дым – пузырьками воздуха, образующимися от движения воды.

– А Морского старика нет сейчас, – разочарованно сказал Митя.

Василий Игнатьевич засмеялся и крикнул наверх:

– Катя, скажите, здесь Морской старик? Тут его борода и руки?

– Да, да, тут, тут, у самой лодки, – ответила эвенка.

Отец Мити взял багор и запустил в самую бороду Морского старика. Покрутив багром, он вытащил огромную кучу различных водорослей.

– Ну как, теперь есть старик?

Катя вскочила и испуганно крикнула:

– Нет теперь его! А вы смотрите уходите, а то он вас утопит. Зачем в его дом палкой тыкал?

Василий Игнатьевич как будто не слышал крика Кати и показывал Егору морское дно.

– Это издалека в воде водоросли кажутся стариками, а на самом деле их нет. Все рыбы мечут икру, и она в море или реке сама поспевает, и из нее выклевываются маленькие рыбки. Вот видишь этот камешек, а к нему прицепилась капуста? Там также видны какие-то кругленькие шарики.

Эвенк мотнул головой и не хотел отрывать глаз от трубы: его сильно заинтересовала жизнь на морском дне.

– Ты смотри, а я потяну за водоросль.

Отец Мани видел, как поднялся ото дна камешек, окутанный корнями морской капусты.

– Теперь смотрите! Вот куда рыбки икру прячут.

Все увидели комочек крупной беловатой икры, заложенной под корень морского растения.

– Вот как ловко они прячут свою икру – не скоро и сыщешь! Это и есть настоящая икра, а то, что вы видели с горы, – только пустые водяные пузыри… Ну, едем обратно.

Маня и Митя огорчились. Они жалели Морского старика, который был гораздо интереснее и забавнее завода с его однообразными выростными аппаратами.

На другой день дети рано утром сбегали на мыс, но Морского старика уже не было.

В октябрьский ясный день на лагуну за Еленой Петровной, Митей и Маней прилетел самолет.

Маню одели во все новое. Она чистенькая и румяная. На ней меховые торбоза, кухлянка и лисья шапочка. Все расшито бисером и разноцветными шелковыми нитками.

Катя озабоченно осматривала стальную птицу, не выпуская изо рта трубочку. Егор вел себя бодро, деловито помогал при посадке, суетился, как будто запрягал в нарту оленей. Василий Игнатьевич торопил с отъездом.

Пассажиров усадили. Загудел пропеллер. Самолет рванулся и поплыл, пеня воду, по глади лагуны. Катя видела: вот он начал отделяться от воды и сразу как бы подскочил кверху.

– Улетела Маня, – сказала мать и присела на корточки. – Когда вернется?

– Скоро, скоро… Разве не видишь, как быстро ходит аплан? – отозвался Егор.

Девочка припала к окну самолета и смотрела на расстилавшуюся под ним водную ширь. Море кишело рыбой. Большие и маленькие стаи двигались у берега в различных направлениях: одни из них глубоко, другие же почти у поверхности моря.

Дети, очарованные невиданным зрелищем, почти не дышали. Мальчик мечтал стать пилотом, чтобы самому перелетать через моря-океаны.

А аэроплан, миновав лесистый хребет, направил свой путь вдоль широких плесов могучего Амура в сторону города Хабаровска.