Мортарион: Бледный Король

Глава 8

За камерой доступа располагались широкие проспекты и ещё более запутанные коридоры, что во всех случаях вели наверх и обязательно оказывались переполненными солдатами Ордена, которые неизменно бросались вперёд, навстречу бойне, безо всякого успеха. Прогресс XIV легиона был достоин похвалы, однако от них требовалось куда большее. День подошёл к концу, и у Гвардии Смерти оставалась лишь ночь на то, чтобы положить конец правлению Ордена над Протаркосом.

Мортарион и Саван Смерти разгромили ещё одну засаду, и сразу же после этого Барразин и Терсус сообщили, что они тоже обнаружили и зачистили входные камеры.

— В какой-нибудь из ваших комнат есть пути, ведущие вниз? — спросил Мортарион.

— Так точно, — отозвался Барразин. — Здесь у нас платформы гравилифта, достаточно крупные, чтобы вместить сотни человек разом. Галаспарцы задействовали их сразу же, как мы здесь оказались, и собирались отправить против нас ещё один батальон.

— Похоже, что они отчаянно стремятся удержать нас подальше от генераторов, — заметил Терсус.

— Их отчаянье ведёт нас к победе, — отчеканил Мортарион. — Первый капитан Барразин, собери все силы своей роты и спускайтесь вниз. Уничтожьте генераторы. Вонзи свою косу прямо в сердце врага.

— Как прикажете, лорд Мортарион.

Примарх продолжил движение. Зал, в котором они находились, тоже устремлялся вверх. Поднимаясь всё выше, Мортарион заметил, что стены коридора покрыты коркой грязи, воздух внутри улья отличался зловонием множества тел и отдавал вкусом страданий.

Мортарион подумал о другом восхождении сквозь токсичный воздух.

Он думал о Барбарусе и Галаспаре.

Однако различия между двумя мирами были велики. Галаспар смердел промышленными отходами, своим плачевным состоянием этот мир был обязан собственным обитателям. Он не входил в число миров, чья враждебность по отношению к человеческому роду была врождённой. В свою очередь, Орден являл собой человеческое зло. Могильные владыки Барбаруса играли со смертными, подобно богам. Лидеры Ордена не могли похвастать подобными вещами. В них не было ничего богоподобного, кроме высокомерия. За исключением численности, они были слабы.

«Тогда зачем же их сравнивать?»

Всё дело в тирании. Тотальном угнетении и присвоении права собственности. И Орден, и Властители одинаково относились к жителям своих планет. Угнетённые должны были использоваться во имя удовольствия господ, и в этом заключался общий смысл их существования.

Кроме того, что касается различий, то Мортарион не освободил Барбарус. Император выполнил эту работу за него.

На Галаспаре всё будет иначе. Он сам выбрал эту планету. Примарх увидел необходимость вмешаться и пришёл сюда. Он уничтожит эту тиранию, пускай и человеческую, но столь же абсолютную, как и царивший на Барбарусе ужас.

Такова была задача, которую предстояло выполнить примарху. Его собственная миссия.

В камере доступа собралась тысяча легионеров Первой великой роты, на все сборы потребовалось меньше часа. Ожидание всё ещё продолжало нервировать Барразина. Это было время, которое не использовалось для продвижения вперёд. Время, за которое Орден мог бы организовать лучшую оборону.

На двух платформах гравилифта было достаточно места для пяти сотен человек, спускающихся одновременно. Барразин ступил на северную платформу. Он отшвырнул в сторону останки мёртвых солдат и подал сигнал к началу спуска. Бойцы ощутили рывок, и гравиподъёмник ухнул в шахту. Падал он быстро. Барразин взглянул вверх и осознал, что за первые несколько секунд они уже преодолели тридцать метров.

В данном случае технологии Ордена сослужили XIV легиону добрую службу. Гвардейцы Смерти прибудут навстречу следующему бою, не теряя времени.

— Первый капитан, как думаете, им удалось перебросить вниз большое количество войск, пока мы зачищали камеру? — спросил Калас Тифон.

— Надеюсь, — отозвался Барразин. — Не хотелось бы, чтобы наши сборы прошли даром.

Скорость движения лифта увеличилась. Барразин почувствовал, что на сердце у него становится легче. Металлические стены шахты расплылись позади. Платформа несла его в глубины улья, и это казалось многообещающим.

«Но что, если там, внизу, нет ничего, что заслуживает захвата или уничтожения?»

Ну уж нет, показания авгуров слишком благоприятны.

Замедление лифта оказалось жёстким. Гравитационная система затормозила в последний момент, и Барразин почувствовал удар. Должно быть, смертным солдатам при остановке эта машина едва не ломала кости.

Орден явно верил в скорость. Солдаты, которым недоставало силы справиться со спуском, уже были неудачниками и рассматривались как бесполезные в бою. И таких всегда было больше.

Предназначенных на убой солдат было больше всегда.

Находившиеся под командованием Барразина легионеры с Барбаруса взялись за уничтожение неприятеля с куда более яростной решимостью, чем у их терранских собратьев. Они боролись с памятью о своём родном мире, о том, что преследовало их там. Они знали, что милосердие — это слабость, а смерть есть освобождение. Кампания на Галаспаре подтверждала уверенность Барразина в правильности свежих рекрутов. Ещё до Галаспара первый капитан отдавал предпочтение силовой косе как оружию и символу новой Гвардии Смерти. Ступать сквозь ряды слабаков-галаспарцев также доставляло ему удовольствие. Барразин чувствовал удовлетворение в ощущении силы, которое сопровождало их уничтожение.

Напоминающий пещеру зал оказался пустым. За исключением гравилифтов, больше там не было ничего. Подъёмники занимали львиную долю центральной части помещения, по обеим сторонам располагались широкие проспекты, предназначенные для быстрого перемещения войск. На стенах слева и справа от Барразина виднелись здоровенные ангарные двери. Как только они поднимутся, выходы окажутся достаточно широкими, чтобы через них сумела пройти шеренга из пятидесяти легионеров.

— Налево или направо? — спросил Тифон.

— Судя по диспозиции, мы приближаемся к средоточию энергетических сигнатур, — заметил Барразин, пожимая плечами. — Налево, — указал он. — Посмотрим, что за подарочек нас там ждёт.

Первый капитан подождал, пока прибудут остальные легионеры его тысячи, и как только подтянулись все отставшие, повёл марш в сторону врат. Как только наступление началось, те поднялись сами по себе. Произошло это со столь впечатляющей скоростью, что шестерни протестующе взвыли. С другой стороны дверей располагалась могучая артиллерийская батарея, ряды стволов нависали один над другим. Жерла этой стены из орудий были направлены прямо в зал.

Барразин бросился наземь. Все орудия дали одновременный залп, и по всему залу прокатилась буря плазменного огня. Она воспламенила воздух и разрушила противоположную стену, моментально превратив её в шлак. В противостоянии с огневой мощью одного из этих орудий броня легионера сумела бы выдержать только первое попадание. Против всех сразу шансов попросту не было. Яростный залп пронёсся всего в нескольких дюймах над Барразином, и авточувства его брони вспыхнули красным, реагируя краткой вспышкой на смертельную опасность.

Не всем Гвардейцам Смерти удалось пригнуться вовремя. Укрытия вокруг не было, возможностью спастись обладали лишь те, кто мог быстро пригнуться. Сдавленные крики по воксу предоставили исчерпывающую информацию о потерях. Электронные крики ярости исходили от дредноутов, поскольку уйти с линии огня им было не под силу. Почтенным воителям предстояло превозмочь вражеский обстрел — или же погибнуть. Один из них, Беракс, устремился вперёд, преодолевая бластерный шторм. Одна из его конечностей, оснащённая лазерной пушкой, раскачивалась взад-вперёд, наполовину оторванная и бесполезная. Разгневанный дредноут во все стороны размахивал своей силовой клешнёй, разбивая стены. Он промаршировал сквозь обстрел до самого конца, а затем, наконец, рухнул дымящейся грудой развалин прямо перед первым капитаном.

— Благодарю тебя, брат, — пробормотал Барразин. Неподвижный панцирь дредноута предоставил ему своего рода укрытие, и командир Первой великой роты сумел немного проползти вперёд. — Твоя смерть станет преддверием их собственной погибели, — сказал он. — Ты защитил меня, и я заставлю их заплатить. А теперь, брат, если ты всё ещё слышишь меня, да обрушится на них твоё возмездие.

Барразин сорвал со своего пояса фосфексную бомбу и швырнул её над дредноутом, в сторону орудий. Бросок был произведён вслепую. Первый капитан просто не мог подняться, чтобы увидеть свою цель, ибо в противном случае моментально потерял бы голову, оказавшуюся на пути бластерного обстрела. Однако бомба и не должна была лететь далеко, плюс ко всему исключительной точности от броска не требовалось.

Бомба разорвалась, и жидкий огонь тут же хлынул из её чрева. Если за этим и последовали вопли, то Барразин их не слышал. Должно быть, без них и правда не обошлось, поскольку вражеский обстрел прекратился. Солдаты из числа артиллерийской обслуги умирали. Фосфекс прожёг лафеты орудий, и стволы поникли, а затем упали друг на друга. Следом огонь принялся за их блоки питания, и батарея взорвалась. Массивные осколки, практически столь же опасные, как и энергетические лучи, разлетелись по всему залу. Пронизанный ярко-зелёными разрядами огненный шар покинул пределы того места, где он вспыхнул, и лизнул залу.

Сразу же после этого Барразин вскочил на ноги и ворвался в дверной проём. Вслед за ним галаспарцев атаковали его братья, ставшие ещё более опасными после утраты нескольких боевых товарищей — сыновья Терры и Барбаруса объединились во имя достижения общей цели. Барразин швырнул вперёд парочку рад-гранат и поднял ручной огнемёт. Первый капитан выпустил смесь пламени и химических ядов прямиком в пространство за разрушенной батареей, и на сей раз оказался вознаграждён ощутимыми криками, услышав смерть солдат, предпринявших попытку остановить неудержимое.

Гвардия Смерти вошла внутрь колоссального помещения, во много раз превышающего своими размерами зал, который они покинули. Воздух потрескивал и отдавал резким ароматом озона. Стоявший гул, глубокий, сильный и достаточно громкий, чтобы заглушить всё, за исключением самых мощных конкурирующих шумов, заставил кости Барразина завибрировать. Напоминающее кафедральный собор пространство было заполнено монолитными цилиндрическими генераторами, каждый из которых достигал не менее пятнадцати метров в диаметре и поднимался вдвое выше. Трубопроводы трёхметровой толщины, напоминающие скрученные ветви металлических деревьев, выступали из широких стволов генераторов и уходили в потолок далеко наверху, неся энергию в улей.

Генераторы защищались турелями тяжёлых стабберов. Выстроенные в несколько рядов в высоту, они открыли огонь. Снаряды сыпались на Гвардейцев Смерти со всех сторон. Тысячи накачанных наркотиками солдат Ордена ринулись вперёд. Залпы турелей прорезали и их тоже, но одурманенные бойцы даже не замечали, как гибнут их товарищи. Разумы каждого из них были настолько распалены боевыми химикатами, что единственным оставшимся инстинктом для них стало стремление атаковать захватчиков и прикончить их.

— Всем отделениям, круговой строй, — распорядился Барразин. — Сосредоточьтесь на турелях. Покончив с ними, рассредоточиться и уничтожить генераторы.

Гвардия Смерти продвигалась плотным строем по десять легионеров в каждой формации. Пока треть боевых братьев каждого круга сокращала численность окружающих солдат, остальные направили свои болтеры на турели, масс-реактивные снаряды крушили металл и плоть до тех пор, пока все до единого орудия вместе с их расчётами не оказались уничтожены, одно за другим.

Отделения рассеялись по всему залу генераторной, словно вирус, минируя подрывными зарядами каждый из громадных энергетических цилиндров. Гвардейцы Смерти прошли сквозь тела защитников, словно сквозь воду, и пол генераторной скрылся под потоком крови и тлеющих тел.

Барразин и его отделение находились в центре зала, когда был заминирован последний из генераторов.

— Заряды подготовлены, — сообщил он своей роте по воксу. — Активируйте их немедленно.

Барразин усмехнулся, когда раздались взрывы, прокатившиеся по всему залу, словно щёлканье чудовищного хлыста. Из генераторов выплеснулись потоки энергии, и над всем помещением прокатилась буря энергетических разрядов. Время словно бы остановилось; яркие сполохи молний продолжали сверкать ещё довольно долго. Солдаты Ордена утратили возможность двигаться и сражаться. Фоторецепторные линзы шлема Барразина защищали его взор от ослепления, однако даже они с трудом приспосабливались к быстрым стробоскопическим переходам от света к темноте.

Гроза завершилась с оглушительным грохотом, подобным предсмертному хрипу левиафана. Генераторы умолкли, и воцарилась абсолютная тьма.

Легионеры сменили режим зрения на инфракрасный. Барразин созерцал море тел вражеских солдат. Многие из них погибли от электрического тока. Оставшиеся в живых колебались и выглядели потерянными. Для них наступившая ночь была столь густой и плотной, что казалась облачённой в плоть. Барразин представил себе их панику, вспомнил услышанные им истории об ужасах на Барбарусе, которые испытали его новые братья до пришествия Мортариона. Темнота заполнила глаза солдат, они ощущали, как та проникает сквозь их носы и лишая людей возможности дышать. Вкус темноты был тождественным панике, и эту самую панику усугубят боевые стимуляторы, призывающие солдат к бою, но лишающие их способности мыслить рационально.

Начисто лишённые дисциплины солдаты начали беспорядочную пальбу. Они сталкивались друг с другом и убивали своих же собственных боевых товарищей. В генераторном зале всё ещё находились тысячи бойцов Ордена, но больше они не представляли угрозы. Их едва ли можно было назвать препятствием.

— Кончайте их, — приказал Барразин.

Резня завершилась весьма быстро.

После первоначального шока от столкновения корабля с ульем война разворачивалась достаточно далеко, чтобы Стиванг и другие верховные контролеры обрели частичное самообладание. В командном центре звуков боя по-прежнему не было слышно. Война доходила до центра разве что благодаря донесениям командующих обороной офицеров, да ещё в виде пиктов, передаваемых посредством камер наблюдения. Последние опускались по всему улью, разрушаясь практически сразу же, как в комнатах появлялись захватчики. Однако полученной информации оказалось достаточно, чтобы Стиванг осознал, насколько его Орден близок к проигрышу.

Знали об этом и его коллеги-контролеры.

— Они могут умереть, — произнёс Ивас Реставан, контролер мануфакторумов. Его голос отдавал хныканьем, фабричный властитель явно нуждался в том, чтобы кто-то подтвердил его слова и даровал ему надежду. — Тяжёлые стабберы и орудия в состоянии прикончить чужаков.

— Точно, — согласилась Юваллиат, — вот только тяжёлые стабберы и орудия никогда не служат достаточно долго, чтобы хоть что-то изменить, — она вздохнула. — Волны наших солдат замедляют их лишь ненадолго. Это конец.

Свет в командном центре погас. Отключились гололитический стол и все до единого экраны в помещении. Единственный свет проникал сквозь покрытый инеистым узором трещин купол. Бушевавшие снаружи пыльные бури улеглись, но облака всё ещё пылали, освещая ночь грязно-красным заревом.

— О нет, — простонал Реставан. Все остальные, стоявшие неподвижно, попросту промолчали.

«Они пришли за нами? — недоумевал Стиванг. — Неужели они добрались сюда так быстро?»

Спустя несколько секунд, показавшихся целой вечностью, экраны ожили, и снова появился свет. Стиванг вздохнул с облегчением.

— Расскажите мне, что именно только что произошло, — приказал верховный контролер. Сила его собственного тона весьма понравилась ему.

— Мы потеряли основные генераторы, — пояснил техник. — В настоящий момент центр функционирует на резервном источнике питания.

— А что насчёт всего улья в целом?

— Большая часть уже погрузилась во мрак.

— Что мы можем увидеть?

— Почти ничего, лорд-контролер. Камеры наблюдения не работают.

Разочарованный Стиванг сжал зубы. Он уставился на гололитический стол, что рябил помехами, но всё-таки возвращался к жизни. Информация, которую демонстрировало устройство, устарела и продолжала становиться всё более и более никчёмной с каждой секундой. Лорд-контролер с гневным рыком провёл по столу рукой, и гололитические руны вместе с картой исчезли. Демонстрация хода войны внутри улья теперь уже стала бесполезной.

Владыка Протаркоса сделал глубокий вдох, борясь с тошнотворным чувством страха. «Как скоро сюда прибудет подкрепление из других ульев?» Он подумал о Пейтаркии. Этот город располагался ближе всего, и в тот момент, когда Протаркос подвергся вторжению, находился в процессе мобилизации. Его армия должна была находиться близко. Так и должно быть.

«Если только войска Пейтаркии не станут дожидаться, пока к ним присоединятся силы других ульев…»

Нет. Нет, верховный контролер Тосаррат и близко не помышлял о подобном. Во всех его передачах говорилось, что он спешит со всех ног, командуя армией лично. Он и не помыслит об ожидании. Полная мобилизация Ордена позволит вывести в бой воинство, способное покорить целый мир.

— Прямо сейчас рассчитываю время прибытия согласно последним отчётам, лорд-контролер, — сказал другой оператор.

— Вывести данные в таблицу.

— Один момент.

Появились свежие графики, демонстрирующие Протаркос и его окрестности. Векторы показывали передвижение боевых частей, скорость их приближения и расчётное время прибытия.

— Не раньше утра, — заметила Юваллиат. — Ещё три часа.

— Значит, именно столько мы и должны продержаться, — произнёс Стиванг.

— Слишком долго, — скорбно протянул Реставан.

— Это не так, — отрезал лорд-контролер.

Реставан покачал головой.

— Мы можем и не дожить до этого момента.

— Доживём, — заявил Стиванг. Слабость Реставана помогла ему, даровав возможность устыдиться. Это дало лорду-контролеру шанс доказать своё превосходство. — У нас впереди долгие три часа, — продолжил он, — так давайте посмотрим, каково наше положение, и что мы должны сделать, чтобы пережить его. Орден — это всё.

— Орден — это всё, — вторили ему верховные контролеры с разной степенью уверенности.

— Есть ещё районы, где сохранилась система камер. Как далеко они от нашего центра?

Гололитический дисплей изменился вновь. Карта территории уменьшилась, и на половине стола возникла проекция карты Протаркоса. Большей частью она пустовала, освещённые области представляли собой лоскутное одеяло, не показывающее чёткого рисунка. Пока Стиванг изучал дисплей, погасла ещё одна область.

— Мы не сможем отследить продвижение врага, — сказала Юваллиат, озвучивая мысли Стиванга. — Не с такой вот надёжностью, в условиях нехватки всё ещё активных камер. Плюс ко всему многие из этих районов бесполезны для нас, — она указала на сектор в нижней половине улья, на противоположной от удара корабля стороне города. — У нас есть глаза, но захватчикам ни к чему идти туда. Нам придётся полагаться на отчёты офицеров.

— По крайней мере, у нас всё ещё есть связь, — напомнил Стиванг.

— Ограниченной эффективности, — возразила Ивина Белльтав, контролер труда. — Офицеры гибнут практически сразу же после контакта с противником.

«Ни в одном из сражений не осталось ни одного уцелевшего», — подумал Стиванг.

— Их смерть — сама по себе информация, так или иначе, — сказал он. — Гибель офицеров отмечает продвижение врага, — лорду-контролеру удалось сохранить твёрдость в голосе. — И те районы, в которых всё ещё остаётся электричество — это данные, которые мы можем использовать. Взгляните, — он постучал по дисплею, и стрелки продемонстрировали записанный прогресс вражеского продвижения. — Часть сил чужаков отделилась вот здесь и спустилась вниз, чтобы уничтожить генераторы.

Решение укрепить эту уязвимую точку теперь казалось безрассудным. Возможно, всё, чего удалось добиться подобным действием — это привлечь внимание захватчиков к генераторам. Другие вражеские отряды были сильно рассредоточены, что позволило им крайне быстро захватить обширные территории улья. Однако вплоть до отключения электроэнергии существовала закономерность. Они двигались вверх, постепенно приближаясь к командному центру.

— Они направляются к нам. Рано или поздно, по счастливой случайности или же замыслу, они достигнут пункта назначения.

— Удача? — пискнул Реставан с нервным смешком. — Удача им не нужна!

Стиванг проигнорировал его.

— От нас потребуется задержать врага до тех пор, пока не прибудет подкрепление.

— Как? — спросил Реставан. — Ничто не в состоянии остановить их.

— У нас всё ещё есть миллионы солдат для развёртывания, — возразила Юваллиат.

— Во тьме.

— У офицеров найдутся переносные светильники, — вмешался Стиванг. — Они раздадут их.

«Они уже должны были сделать это».

— Но чем это поможет? — продолжал ныть Реставан. — Как помогут миллионы бойцов? Ничто не смогло остановить захватчиков.

— Достаточно будет просто замедлить их, — объяснил Стиванг, после чего указал на вторую половину стола, где ряды армий направлялись к Протаркосу. — Мы обязаны воспользоваться своей численностью, пока остаётся такая возможность. Генераторов больше нет, так что последними объектами защиты остаёмся только мы, — лорд-контролер знал, что это успокоит Реставана. — Мы должны переместить наши силы, пока ещё можем, и создать нерушимый кордон на пути врага сюда, в командный центр.

— Средства защиты, которыми мы располагаем, тоже сильны, — заметила Белльтав. — К примеру, те же тяжёлые орудийные башни.

— Этого недостаточно, — отрезала Юваллиат. — Ничто не может быть достаточным, за исключением того, что грядёт. Если их можно прикончить тяжёлыми стабберами, мощь наших армий быстро раздавит врага. Подкреплению следует направить свои орудия на Протаркос.

— Ущерб городу от артиллерийского обстрела подобного масштаба… — начал Реставан.

— Разрушение окажется практически тотальным, — перебил его Стиванг, представляя, как десятки тысяч танков направят на город свои орудия, после чего пожал плечами, — ничего не поделаешь.

— Тогда мы умрём вместе с ними. Умрём во имя спасения Галаспара, — бравада Реставана никого не обманула. На сей раз он искал вовсе не согласия. Фабрикант отчаянно нуждался в том, чтобы ему возразили, сказали, что он ошибается. Лоб Реставана взмок от страха, его телу словно недоставало воздуха, а дыхание ускорилось.

— Мы не собираемся умирать, — заявил Стиванг. — У нас есть средство, к которому всё ещё можно обратиться. Оно защитит нас, когда оставшаяся часть Протаркоса сгорит, и будет сдерживать врага достаточно долго, чтобы успели прибыть наши механизированные армии.

Похоже, что это обнадёжило Реставана, и всё же он выглядел обеспокоенным. Верховный контролер мануфакторумов понимал, о какой мере идёт речь. Он просто не задумывался об этом до сих пор — или же не думал, что может означать её использование.

За всю свою историю Орден никогда не верил в возможность вторжения на Галаспар. Предполагалось, что любые захватчики окажутся уничтожены ещё во внешней системе или же, в худшем случае, сгинут под огнём орбитальных орудий. Сама возможность того, что противник из-за пределов империи ступит на землю Галаспара, казалась немыслимой.

Правда, оставалась ещё навязчивая мысль о возможности мятежа. Что, если порабощённые миллиарды восстанут? Против этого варианта, казавшегося просто дурным сном, предприняли все возможные меры предосторожности, дабы подобный расклад стал бы попросту невозможным. Ещё больше усилий приложили к тому, чтобы гарантировать отсутствие каких бы то ни было шансов на успех восстания, если оно каким-то чудом всё-таки произойдёт.

Рабочие единицы накачивались наркотиками, а потому они даже и помыслить не могли о том, чтобы дать отпор. На случай, если наркотики всё-таки не сработают — или же если внутри высших социальных слоёв произойдёт измена, которой верховные контролеры страшились больше всего — должен был оставаться какой-то способ гарантировать, что восставшим не удастся ничего захватить.

— Изолируйте нас, — распорядился Стиванг.

— Но ведь… — начал Реставан.

— Приказ отдан, — отрезал Стиванг. — Жребий брошен.

Он обменялся взглядами с Юваллиат. Подобно лорду-контролеру, она думала об их совместном потомстве. Резиденция Стиванга находилась за пределами той части шпиля, которую собирались запечатать. Повелитель Галаспара поморщился. Делать было нечего, так что не стоило тратить душевную энергию на подобные вещи.

— Если они выживут, — сказал он, — то продемонстрируют тем самым свою ценность.

Юваллиат кивнула.

— А если у них не получится, они недостойны своего положения.

— Орден — это всё, — произнёс Стиванг.

— Орден — это всё.

Стены и пол задрожали. Командная платформа опустила верховных контролеров обратно в изолированное помещение, а потолок снова отрезал их от купола. Дрожь усилилась, когда массивные шестерни сдвинулись с места. Механизмы были столь велики, а их движения — столь резки, что использовать их можно было только один-единственный раз. Они представляли собой пример одного из самых колоссальных строительных подвигов на Галаспаре. Шестерни повернулись, и ещё одна платформа, наиболее крупная и самая секретная во всём улье, пришла в движение. Поддерживаемая рядами гигантских столбов, платформа опустилась, убрав башню и погрузив её внутрь своего бункероподобного основания. Когда командный центр оказался глубоко внутри, наверху началось ещё более грандиозное движение, и стены шахты соединились. Когда это было сделано, командный центр и его генераторы оказались под защитой скалобетонного панциря более чем в сотню метров толщиной.

Шестерни остановились с дрожью, прокатившейся до самого центра. Верховные контролеры посмотрели друг на друга, осознавая завершённость того, что только что произошло. Для того, чтобы уйти, просто развернуться больше не получится.

Самопроизвольный коллапс механизма гарантировал, что никакой внешней силе не удастся найти способы его использования. Пути эвакуации из центра, разумеется, существовали, однако сам по себе процесс их использования был медлительным и трудоёмким, так что воспользоваться ими получится только после того, как кризис минует.

Контролеры и операторы станций будут оставаться там до тех пор, пока проблема не будет решена.

— Теперь им до нас не добраться, — промолвил Реставан, в очередной раз нуждаясь в поддержке.

— Ты серьёзно? — Юваллиат окинула его презрительным взглядом. — Чужаки посадили корабль, протаранив Протаркос. Если они сумели сделать подобное, то смогут добраться до нас даже теперь.

— Конечно, смогут, — согласился Стиванг. — Наша цель заключается не в том, чтобы спрятаться от них. Победе это не поможет. Цель — отсрочка. Мы просто обязаны задержать их до рассвета. Да, они могли бы добраться до нас при наличии достаточного свободного времени. Мы им этого не позволим. Мы сами доберёмся до них первыми.

Лорд-контролер снова посмотрел на линии, сходившиеся в направлении Протаркоса. Ему было плевать, что случится с ульем. Это был не его город, а всего лишь место командования. Вот и всё. Ему принадлежала вся планета целиком.

Эвальд Стиванг уничтожил бы все районы Протаркоса, если бы это потребовалось сделать для спасения Галаспара. На рассвете средства для этого самого уничтожения окажутся у него в руках. А пока что он даст захватчикам возможность почувствовать, что их ждёт. Изоляция командного центра была всего лишь первым шагом.

Оставалась ещё одна линия обороны, которую можно было обрушить на оккупантов.

— Собрать Вырожденцев, — распорядился он. Их существование было тёмным пятном на установленном Орденом порядке, и всё же их не стали истреблять целиком. Они представляли собой силу, пускай и отвратительную. В кругах галаспарской элиты бытовало мнение, что рано или поздно Вырожденцы окажутся полезными. В связи с этим их отбирали и изолировали, поколение за поколением.

И вот теперь их день настал.