Мортарион: Бледный Король

Глава 11

Мортариону никогда ещё не доводилось наблюдать за бомбардировкой планеты флотскими силами легиона, находясь на поверхности. Он подумал о том, что солдатам, оказавшимся на её пути, происходящие события наверняка казались делом рук разгневанных богов, стремившихся подвергнуть Галаспар тотальному уничтожению. По сравнению с яростью небес все артиллерийские обстрелы и грохот орудий планетарной обороны не значили ровным счётом ничего.

Правосудие обрушилось с небес. Тридцатиметровые снаряды с воем пролетали сквозь атмосферу и били по земной тверди с мощью землетрясения. По всей равнине как будто пробудилась целая сеть вулканов. Исполинские кратеры накладывались друг на друга, и внутри них оставались лишь жалкие останки того, что было разрушено. Повсюду расцветали огненные шары, оставлявшие после себя грибовидные клубы дыма. Звучал невиданный прежде грохот, затмевающий всё, что было прежде — то были звуки раскалывающегося мира.

Бронетехника Ордена прекратила обстрел в тот самый момент, когда на них обрушилась ярость флота Гвардии Смерти. Пехота попыталась бежать, танки — отступить, но кому из них было под силу избежать гнева небес?

Как только равнина подверглась удару, легионеры Мортариона перестроились в линию по обе стороны от неё. Победа в сражении обошлась дорогой ценой. Половина из десяти тысяч легионеров нашла свою гибель в смертельном котле. Но как только другая половина вновь встала единым строем, она превратилась в серую стену мрачной неизбежности. Они были смертью, и никто не мог их остановить.

— Галаспар пал, как вы и говорили, лорд Мортарион, — раздался голос Тифона в вокс-передатчике.

— Да, — отозвался Мортарион. — Галаспар теперь наш. Некоторые из огрызков Ордена могут ещё не осознавать этого, но они проиграли. Впрочем, наша работа пока что далека от завершения, и пока мы её не выполним, освобождение Галаспара не может считаться завершённым.

Он не покинет этот мир, пока лично не поднимется на величайшую из вершин этого мира и не убьёт её последнего, так сказать, «Властителя».

Земная твердь Галаспара содрогнулась от убийственной мощи обстрела. Даже за пределами зоны обстрела равнина расступилась паутиной трещин. Там, куда падали снаряды, не было видно ничего, кроме одного свирепого восхода солнца за другим. Между Гвардией Смерти и областью абсолютного уничтожения лежала узкая полоса земли. Там расположилось то, что уцелело от всей армии Ордена. Там всё ещё оставалась сила, значительная и хорошо вооружённая — однако начисто лишённая боевого духа. Воля галаспарских солдат к продолжению борьбы исчезла полностью. Окружающий катаклизм пересилил подпитывающие их боевые химикаты, и при виде бомбардировки они возопили. Бойцы сворачивались клубком прямо на земле, умоляя, чтобы этот кошмар прекратился. Танки вместе с пехотинцами исчезали в расползающихся трещинах. В рядах воинства Ордена воцарилась паника, и пока всё больше и больше танков пытались уйти в противоположных направлениях, всё больше из них сталкивались между собой. Тонкая серая линия Гвардии Смерти перед армией Ордена вызывала не меньший ужас, чем опустошение, что обрушивалось с небес по тылам галаспарцев. Два источника страха были едины, словно два клинка в руках одного убийцы.

Грохот наконец-то закончился, и застилавший равнину из стекла и кратеров дым начал рассеиваться. Уцелевшие солдаты решили, что перед ними открылся путь к спасению, и начали отступать.

— Не дайте им сбежать, — передал Мортарион всем Гвардейцам Смерти. — Не оставляйте в живых никого.

Линия воинов устремилась вперёд в идеальной синхронности — двигаясь, как один, легионеры сформировали длинное лезвие косы, которое в буквальном смысле прошло сквозь боевые порядки Ордена. Гвардейцы Смерти обстреливали отступающие вражеские подразделения болтерным огнём и выпускали химические боеприпасы. Пехотные части и бронетехника Ордена вновь столкнулись с ужасом рад-бомб и фосфекса.

А затем, после дождя из снарядов, небеса низвергли дождь из железа. Чёрные слёзы в облике тысяч десантных капсул обрушивались на стеклянистую гладь поля битвы.

Орден не имел ни единой возможности отступить.

Из командного центра улья Пейтаркия поле битвы казалось далёким пятнышком на горизонте, однако неистово пульсирующий свет орбитальной бомбардировки освещал небеса на сотни километров вокруг. Звук разрушения достигал центра улья непрерывным и глубоким белым шумом.

— Нам нужно сдаваться, — произнесла Шайалла Веккиаз, местный контролер труда.

— Не смейте говорить об измене! — рявкнул исполняющий обязанности верховного контролера Дерон Фоллсейн, его голос сорвался и перешёл на фальцет.

— Измене? — пробормотала Веккиаз. — Что за чепуха! По-вашему, у нас есть хоть какой-то другой вариант, кроме капитуляции?

— Мы будем сражаться до последней боевой единицы, — объявил Фоллстейн.

— Уже сразились! Армии больше не существует! Войска Пейтаркии, Катестоса, Дикасии, Энтолара, Акамптоса… да все! Их больше нет!

— Есть ещё другие города, — Фоллстейн огляделся по сторонам в поисках поддержки со стороны остальных контролеров. Народ безмолвствовал.

— Другие города слишком далеко, чтобы помочь нам, — пояснила Веккиаз. Она говорила спокойно, стремясь достучаться до Фоллстейна, пытаясь заставить его перестать хвататься за соломинку и признать реальность положения дел на Галаспаре, пока не стало слишком поздно. — Пройдёт немало дней, прежде чем их передовые части доберутся до нас. Да, они опоздают, но нам-то что за радость? Планетарная защита не работает. Вражеский флот уже здесь. Взгляните на экраны! — Разочарование заставило её вновь повысить голос. Выражение лица Фоллстейна было в равной степени исполненным упрямства и страха. — Взгляните на них! Смотрите, что падает на поверхность!

Фоллстейн моргнул, глядя на экраны. Казалось, будто бы он не в состоянии осознать то, что видит.

— Это что такое?

— Десантные корабли! И танки, в два раза больше наших. Захватчики высаживают на Галаспар огромную армию. Один-единственный небольшой отряд взял Протаркос. Теперь они будут в десять раз сильнее. Мы должны сдаться, пока нас не уничтожили. Если мы попросим мира сейчас, быть может, нам удастся получить хоть какой-то шанс на сохранение части того, что принадлежит нам. Для управления миром им потребуется наш опыт.

— Нет, — отрезал Фоллстейн.

— Нет? Контролер Фоллстейн, у нас был мятеж на нижних уровнях.

— Незначительный, и вдобавок он уже подавлен.

— И всё-таки он случился! Дальше будет ещё хуже.

Другие контролеры по-прежнему хранили безмолвие. Они столпились в дальнем конце гололитического стола, подальше от Веккиаз и Фоллстейна. «Вот ведь трусы», — подумала Веккиаз. Решили переждать конфликт, уклониться от принятия решения и ждать, чья возьмёт.

— Мы не откажемся от нашей свободы на Галаспаре, — изрёк Фоллстейн. — После гибели верховного контролера Тосаррата я исполняю его обязанности и являюсь последней инстанцией в Пейтаркии. Капитуляции не будет.

Веккиаз схватила его за воротник и ударила головой о стол с такой силой, что поверхность разошлась трещинами. Прежде, чем исполняющий обязанности верховного контролера успел прийти в себя, руки Веккиаз сомкнулись на его горле и сжались. Лицо Фоллстейна побагровело. Он бил её по рукам, но ошеломлённому правителю было сложно тягаться с силой Веккиаз. Довольно скоро Фоллстейн обмяк, а его бульканье прекратилось. Веккиаз ещё целую минуту не отпускала шею верховного, и только убедившись, что он мёртв, бросила тело и отошла от стола. Мёртвый Фоллстейн грузно осел на пол.

Веккиаз глубоко вздохнула, стремясь унять сердцебиение.

— Контролер Фоллстейн перестал действовать в интересах Ордена и Галаспара, — отчеканила она. — Я освободила его от командования и приняла на себя его власть. Всем ясно?

Другие контролеры пробормотали слова согласия.

— Вот и хорошо, — она повернулась к одному из техников. — У нас всё ещё есть связь с остальными городами?

— Так точно, исполняющая обязанности верховного контролера Веккиаз.

— Я поговорю с ними. Подготовить эфир по всем каналам. Мы должны каким-то образом связаться с захватчиками. Должны сказать им, что война окончена.

На опустошённой равнине за Протаркосом состоялся великий сбор. Вслед за десантными капсулами приземлились «Грозовые птицы», штурмовые танки «Спартанец» и вся мощь XIV легиона в цветах серой смерти. Мортарион в компании Тифона стоял на возвышенности, образованной грудами разбитых танков и перемолотого камня. Примарх наблюдал, как его расположившиеся посреди колоссального кладбища техники и трупов вражеских солдат войска становятся всё больше и больше.

— От меня не скрылась определённая ирония этого момента, — заметил Тифон.

— А, ты решил говорить свободно, Калас, как всегда поступал на Барбарусе. Что за ирония?

— Сбор великой армии после победы в войне.

— Война выиграна, — согласился Мортарион. — Но это не значит, что она окончена. Нет, это вовсе не так. Мы пришли сюда не только ради победы над Орденом. Мы пришли, чтобы уничтожить его. Предстоящая работа будет куда более методичной. Теперь цифры для нас важнее скорости.

Мортарион собирался развить свою мысль и дальше, но входящий вызов от Гарро прервал его.

— Лорд-примарх, мы получаем вокс-запрос от Ордена на разговор с вами. Запрашивает исполняющая обязанности верховного контролера Шайалла Веккиаз из Пейтаркии.

— Я поговорю с ней, — отозвался Мортарион. — Она поймёт, что пришло за Орденом.

— Великий господин, — начала Веккиаз, как только установилась связь, — я говорю не за себя, но от имени всего Галаспара.

— Имеешь в виду, что говоришь от имени Ордена, — перебил её Мортарион.

Повисшая пауза длилась недолго.

— Да, — ответила она, явно не понимая, что её положение не из лучших. Строго говоря, она не имела ни малейшего понятия, насколько в действительности плохи её дела. — Я говорю от имени верховных контролеров городов Галаспара. Они прослушивают этот канал.

— Контролеры всех городов? — спросил Мортарион. Ответ женщины не имел значения, но ему просто было любопытно.

— Не всех, — ответила Веккиаз после короткой паузы.

В таком случае некоторые из частей Ордена всё ещё оставались непокорными. Это казалось совершенно иррациональным. На мгновение Мортарион подумал о жителях Барбаруса, о тех, кто невзирая на тщетность своих действий давал отпор Властителям ещё до того, как Жнец пришёл им на помощь. Он отверг это сравнение. На Галаспаре непокорные были тиранами, а не угнетёнными.

— У тебя есть шанс высказаться, — заметил Мортарион. — Воспользуйся им правильно.

— Каковы ваши условия? — спросила Веккиаз.

— Их нет.

Последовала ещё одна пауза, на сей раз вызванная растерянностью.

— Я не понимаю.

— Я высказался чётко, — отрезал Мортарион, — но повторю ещё раз. Условий нет.

— Но мы желаем сдаться.

— Не получится.

— Но мы больше не хотим сражаться с вами!

— Выбора у вас нет, и никогда не было. Я пришёл, чтобы уничтожить вас. Ваш ответный ход зависит только от вас самих. Меня это не касается.

Генерал Кэвол Верринанг из Энтолара провёл всю свою жизнь, ценя страх. Более того, он культивировал его. Верринанг очень рано научился искусству использовать страх для обеспечения соблюдения правил Ордена и обретения желаемого. Родители обучали его как наставлениями, так и личным примером. Он был крупным ребёнком, и впоследствии, во взрослые годы, стал ещё более значительной фигурой. В детстве размер имел большое значение, когда он противостоял другим детям того же ранга и с теми же привилегиями. В свои юные годы Верринанг обнаружил, что его способность вызывать страх — это самый настоящий дар. Подобный талант обеспечил ему преимущество среди сверстников. Они боялись его, и, как следствие — подчинялись ему.

Став взрослым и унаследовав звание генерала армии Энтолара, он сражался за Орден с непревзойдённой яростью. Впрочем, существовал вызов, который он быстро осознал, и который многие в элите Ордена не могли должным образом оценить. Проблема заключалась в том, что господство Ордена над скоплением Галаспар стало настолько абсолютным, что стоящего врага попросту не осталось. Господству Ордена ничто не угрожало. А если не было врага, с кем бы он сражался в таком случае? В прежние времена Верринанг воевал, будучи более фанатичным приверженцем заповедей Ордена, чем кто бы то ни было другой. И он сделал свой фанатизм и своё мастерство решающими, используя страх.

Ни один из городов на Галаспаре никогда не сталкивался с восстанием рабочих. Химикаты, державшие последних в повиновении, были слишком эффективны, энергия рабочих единиц тщательным образом контролировалась. Они обеспечивались достаточным количеством пищи, способным дать им силы для работы — пускай и с трудом. Никакой реальной опасности восстания попросту не существовало — столь же вероятным было изменение вращения самого Галаспара в другую сторону. Тем не менее, Верринанг видел, как можно разжечь страх перед восстанием. Он всегда говорил, что если рабочие единицы подвергаются репрессиям — значит, на то есть веские причины. Дело в том, что низших слоёв общества было слишком уж много миллионов. Отбросы Энтолара превосходили по численности элиту в сотни тысяч раз.

Одного лишь озвучивания голых цифр было достаточно, чтобы вызвать беспокойство. Правильные вопросы сделали всё остальное. Что, если химия не сработает? Что, если рабочие единицы выработают устойчивость к химикатам? Что, если они только притворяются в своей покорности? Что если? Что?..

Если бы вопросы не имели под собой реальной основы, всё это не имело бы ни малейшего значения. Но всё было иначе. Элита Энтолара перепугалась и обратилась за решением проблемы к пугавшему всех и каждого человеку. Он предоставил им решение. Генерал репрессировал рабочие единицы с ещё большей жестокостью, чем обычно. Было важно, чтобы это заметили. Зрелище генеральской ярости и беспощадного наказания делали Верринанга ещё страшнее и незаменимее.

Пускай он и не был одним из верховных контролеров города, благодаря мудрости генерала его приглашали на их советы. То, что он говорил, нередко становилось дальнейшей политикой города. Его мечта заключалась в том, чтобы распространить свою особую версию страха, ту самую, что превратила его в ответ на ужасы воображаемого восстания, и на другие города. Этого так и не произошло. Он всё ещё не нашёл способа поднять свой статус выше Энтолара.

Возможно, размышлял Верринанг, покидая свой улей во главе армии и отправляясь в поход на Протаркос, причина, по которой он не поднялся ещё выше, заключалась в том, что он никогда и не думал использовать страх перед вторжением извне. Генерал не просто не верил в подобные вещи — он и вообразить себе такого не мог, точно так же, как не мог представить, что этот день всё-таки наступит.

И всё же захватчики явились. Из Протаркоса приходили тревожные вести. Впрочем, мобилизация стала захватывающим действом. Предстояло настоящее сражение, шанс стать генералом по-настоящему, командовать громадными войсками в борьбе с опасным врагом. В то же время Орден должен был вступить в бой настолько превосходящими силами, что его победа не просто была предрешена — армии Галаспара сумеют научить врага страху, после чего сокрушат его.

Среди всех городов, что отправили свои войска на подмогу столице, Энтолар располагался от Протаркоса дальше всех. Верринанг заставил пехоту маршировать как можно быстрее. Он отчаянно пытался наверстать упущенное, опасаясь, что война закончится ещё до того, как он примет в ней участие. Он оставил позади тысячи умерших от истощения солдат. Впрочем, это было и к лучшему. Своей смертью они продемонстрировали, что принадлежат к «низшим» единицам, и недостойны полноценного использования. Он успел вовремя, и хотя его воинство шествовало дальше всех, они сумели нагнать основные силы и оказаться на равнинах вокруг Протаркоса, чтобы принять участие в грандиозном обстреле пришельцев.

Верринанг ехал в башенном люке танка в самом тылу своей армии. Он оставался позади вовсе не из-за какой-то нервозности по поводу вестей с фронта, о нет — и хотел, чтобы все это поняли. Он находился в тылу, а не на фронте, исключительно потому, что желал лицезреть всю объединённую мощь своей армии. В этом заключалась единственная причина. Всё было именно так. На передовую он позволил отправиться верховному контролеру Рафиату — в конечном итоге, номинально именно он был последней инстанцией во всех вопросах, касавшихся армии города. Впрочем, Рафиат представлял собой не более чем марионетку, которая во всём и всегда слушалась Верринанга.

Находясь в тылу, генерал мог любоваться стрельбой каждого из своих танков. Он торжествовал, осознавая силу Ордена, и ликовал по поводу того, что дожил до этого дня.

Затем небеса обрушили на Галаспар ужас, положивший конец всякой радости. Когда вражеский флот начал бомбардировку, Верринанг кричал вместе со всеми. Он не мог понять, что происходит. Разрушения оказались настолько тотальными, что происходящее было выше человеческого понимания. Орден умирал, чего просто не могло быть. Обстрел с небес стал воплощённым ночным кошмаром, но сколько бы ни кричал генерал, проснуться он не мог.

Прежде он никогда не испытывал страха самолично. Теперь же генералу казалось, что он умрёт от ужаса. Когда небо и земля превратились в огонь, он велел начать незамедлительное отступление. Верринанг выкрикивал приказы, и слёзы ужаса текли по его лицу, размазываясь по внутренней стороне защитных очков.

Ему повезло, что он находился в самом конце своей колонны. На полную безопасность везения уже не хватило, хотя, во всяком случае, он не умер сразу посреди одного из расцветавших повсюду огненных шаров. Край могучей взрывной волны подхватил генеральский танк и отправил его в полёт. Верринанга сбросило с командирской башенки, и он приземлился на спину в десятке метров от того места, где он находился, и небеса над ним рвались клочьями.

Он был ранен, но всё ещё дышал, плюс его защитный костюм сохранил целостность. Генерал поднялся на ноги и побежал. Другие выжившие поблизости, числом до нескольких десятков человек, последовали его примеру. В их глазах он по-прежнему оставался генералом. Они верили — Верринанг знает, что делать.

Он не знал. Главнокомандующий армией Элтонара отдал бы и свой ранг, и сопутствующую ему силу любому, кто сказал бы ему, что делать, лишь бы остаться в живых. Подобных советчиков не нашлось, и потому он бежал, преследуя мираж спасения и скрываясь от гибельной реальности.

На протяжении нескольких часов он следовал на северо-восток. Земля вокруг стала более изломанной, расколотой оврагами, потрескавшейся и полной зазубренных гребней, которые могли обеспечить его полноценным укрытием. Генерал то и дело оглядывался назад, на инверсионные следы бесчисленных приземлений вражеской техники. В огненных вихрях спускались капсулы, а за ними следовали рои кораблей. Верринанг радовался, что не может видеть растущую армию захватчиков. Он был рад, что избавился от этого источника страха.

То, что генерал созерцал в настоящий момент, служило подтверждением того, что захватчики расширяют своё присутствие и не щадят никого. Боевые корабли рассредоточились на севере и востоке, и звуки боя никогда не стихали полностью. Издалека раздавались одиночные хлопки и громкий гул мощных орудий. Верринанг слышал их и слева, и справа — за пределами своего ограниченного угла обзора. Время от времени выстрелы звучали даже впереди, и это заставляло его менять направление бегства.

— Кто продолжает сражаться? — спросил один из его людей. Он был офицером, в голове которого отсутствовала химия, так что он мог говорить.

— Никто, — отозвался Верринанг. Кто вообще мог помыслить о том, чтобы противостоять этой силе? Кто мог сделать хоть что-нибудь, кроме как бежать, бежать и бежать? — Враг выслеживает нас.

Он продолжал идти, не думая ни о чём, кроме как о своём стремлении как можно сильнее дистанцироваться от всемогущих захватчиков. Один из солдат, пропитанных химической смесью, порвал свой защитный костюм, пробираясь по участку с острыми камнями. Он вдохнул галаспарский воздух и умер несколько минут спустя. Верринанг встал на колени у трупа и забрал солдатские баллоны с кислородом, чтобы восполнить свой собственный запас.

С приходом ночи генерал и другие перепуганные солдаты укрылись в овраге, прижимаясь к его каменным стенкам. Небольшой ручеёк, загрязнённый настолько, что превратился в едкую слизь, лениво струился мимо них. О полной темноте говорить даже не приходилось — в небесах отражалось пламя, окрашивая их в ярко-красный цвет.

— Куда мы направляемся, генерал? — снова подал голос офицер.

— В Энтолар, — ответил Верринанг. — За подкреплением.

Он солгал. Собрать новую армию было невозможно. Единственной оставшейся в городе силой были надзиратели, заставлявшие рабочих трудиться и наводившие на них ужас.

Правда заключалась в том, что Верринанг не знал, куда он идёт. Генерал двигался по направлению к Энтолару лишь благодаря инстинкту и потребности сделать то, что было известно и знакомо. У него не оставалось ни плана, ни надежды на то, что ему предстоит сделать, как только он вернётся домой. Всё, что хотел генерал — это бежать и спрятаться.

Над головами беглецов ревели боевые корабли, огни прожекторов пронзали землю, окрашивая её в белый цвет. Верринанг и его солдаты замерли неподвижно и прикусили языки после того, как вражеские штурмовики прошли мимо, а рёв их двигателей стих вдалеке.

«Мы недостойны внимания, — подумал Верринанг. — Нас не так много, чтобы вступать с ними в конфликт. Мы не представляем угрозы. Мы в безопасности. В безопасности».

Генерала начало трясти, а затем он услышал грохот тяжёлых сапог по камню, марширующих в его сторону.

Прижавшись к камню, Верринанг подполз к вершине оврага и выглянул из-за него. Прямо к нему направлялся отряд захватчиков. Они не искали его, о нет. Они знали, куда идут, и в их движениях читалась ужасающая целеустремлённость.

Они не могли быть людьми. Слишком высокие, слишком пугающие. Угрюмые шлемы захватчиков и были их истинными лицами, и они наводили на Верринанга ужас. Посреди багровой ночи их уныло-серые доспехи казались окрашенными кровью.

Он сполз обратно в овраг и помчался вдоль него, следуя за ядовитым потоком. Солдаты устремились за командиром, и генерал костерил их за шум, который те производили. Через сотню метров овраг сузился настолько, что ему снова пришлось подниматься на уровень равнины.

Этот шаг не дал ему ни малейшего преимущества. Захватчики практически наступали ему на пятки. Застонав от страха, генерал побежал дальше. Когда он обернулся, враги оказались ещё ближе. Шаг у них был куда длиннее генеральского.

Ему не победить в этой гонке.

Верринанг столкнулся со своими ужасами лицом к лицу и рухнул на колени. То же самое сделали и другие солдаты. Генерал поднял руки в мольбе.

— Милосердия, — взмолился он. — Прошу, пощадите!

Ответом ему стала вспышка болтерного выстрела.

В командном центре Пейтаркии Веккиаз изо всех сил старалась не впасть в истерику. Бежать ей было некуда, и для того, чтобы у неё остался хоть какой-то шанс на выживание, ей требовалось сохранять ясный рассудок.

«Почему они не дают нам возможности сдаться?»

«Ответа на это нет. Так что хватит уже задавать вопросы. Это не принесёт тебе никакой пользы».

Экраны в центре зала демонстрировали бойню, что бушевала по всему улью. Захватчики пробили стены в нескольких местах, взорвав их на уровне земли, и вражеские бронетранспортёры с грохотом вылетели на центральные городские магистрали. Десантные корабли высаживали всё больше и больше войск на средние уровни и ближе к вершине, где располагалось скопление башен. Автоматические системы защиты продемонстрировали свою полную бесполезность. Не осталось практически никого, кто мог бы сражаться с врагом — да и могло ли сражение в подобных условиях хоть что-то изменить? Огромные воины двигались по залам и мануфакторумам Пейтаркии с методичностью машин. Они вырезали всех надзирателей, которых встречали на своём пути, оставляя рабочие единицы нетронутыми.

— Что нам делать? Что делать-то? — Тавин Крассиан, верховный контролер финансов Пейтаркии, был куда ближе к проигрышу в борьбе с паникой.

— Мы поприветствуем их, — ответила Веккиаз. Она не могла думать ни о чём другом.

— Но они не примут нашу капитуляцию.

— А что ещё мы можем сделать? Мы не в силах драться, не в силах бежать. — Всё, что им оставалось — это полное и добровольное подчинение. — Мы покажем им правду об Ордене. Покажем, что можем быть полезными для них.

— Можем! — Крассиан уцепился за эту спасительную соломинку мёртвой хваткой. — Мы можем быть очень даже полезными!

— Открыть двери, — распорядилась Веккиаз, и один из офицеров поста управления исполнил её приказ. — Мы не станем возражать им. Нас не потребуется убивать, — она заняла позицию перед дверьми, глядя на ведущий к командному центру коридор. В дальнем конце его виднелись двери гравилифта.

Звуки выстрелов приближались. Весь улей гудел от шумов насильственной смерти.

Теперь Веккиаз услышала ещё и гул лифта. Она уставилась на двери, готовясь к ужасу, который почувствует, как только они откроются.

— Они почти что здесь, — промолвила она.

Крассиан захныкал.

Двери лифта распахнулись, и пятеро великанов в мертвенно-серых доспехах прошествовали по коридору к командному центру. Их оружие оставалось поднятым.

Веккиаз поклонилась и раскинула руки, как только они приблизились ко входу в центр.

— Добро пожаловать в Пейтаркию, — сказала она.

Вспышки болтерного огня стали ей ответом.

Копалка и Скребок укрылись в общежитии вместе с остальными рабочими, съёжившись во мраке, пока окружающий мир содрогался и выл. Они не ведали, что происходит, но, вне всяких сомнений, Галаспар уничтожали сами боги. Им же, в свою очередь, не оставалось иного варианта, кроме как ожидать конца.

А затем, после казавшегося вечным грома, наступила тишина. Она была практически столь же пугающей, как и гром, и ещё некоторое время никто из них не осмеливался отворить двери и выйти из убежища. В конце концов, голод и жажда выгнали Скребка с Копалкой и их товарищей по труду наружу.

Вокруг царила тьма, за исключением тех участков, где горело пламя — особенно яркое там, где лопнули газовые трубы. Скребок хорошо знал эти залы. После того, как один из рабочих сделал всё возможное, чтобы перевязать раны Копалки, Скребок помог ей пробраться сквозь смолисто-чёрный, нарушаемый лишь мерцанием огня мрак. Несколькими уровнями ниже они добрались до продовольственного мануфакторума. Машины остановили работу, однако чаны с серой, не до конца приготовленной пищей были открыты. Толпа моментально набросилась на эту жижу. Хватило на всех. Первый раз за всю свою жизнь Копалка ела досыта. Она практически ничего не чувствовала из-за боли, терзавшей её тело, и всё-таки боль позволяла ей оставаться активной. Она не знала, проживёт ли ещё достаточно долго, но была полна решимости увидеть конец войны и гибель Ордена.

В условиях отсутствия смен Копалка обнаружила, что за временем следить невозможно. После прибытия в мануфакторум — быть может, через день, а может, спустя несколько часов — кому-то удалось запустить несколько вторичных генераторов, и света стало немногим больше.

Света оказалось достаточно, чтобы узреть возвращение богов.

Боги принесли с собой ещё больше генераторов, и благодаря усилению света появилась возможность путешествовать по целым участкам улья Протаркос. Мануфакторумы вновь заработали над производством еды, хотя химические процессы были отключены.

Свет исходил и снаружи, оттуда, где крыши и стены города были разрушены божественным гневом. Эти районы были слишком сильно пропитаны ядом, но Копалка задерживала дыхание и несколько раз подходила к ним достаточно близко, чтобы увидеть проблеск столь редкого света, что тот казался мифическим.

Боги прошли через Протаркос, собирая остатки Ордена. Они объявили о том, что улей захвачен, и провели бывших владык города по залам, приведя их в огромную пещеру, созданную кораблём захватчиков. Копалка и Скребок ковырялись в мусоре, когда увидели проходящую мимо процессию. Копалка знала, кем были заключённые. Перед ней вели верховных контролеров. Среди них был даже сам лорд-контролер, закованный в цепи. Каждый день, сколько Копалка себя помнила, она видела их лица на пропагандистских экранах в мануфакторумах. Черты лица лорда Стиванга были подлинным воплощением Галаспара. Он правил этим миром, и такому положению вещей предстояло оставаться всегда. Его облик в качестве пленника поразил Копалку — всё в её жизни теперь изменилось.

В компании Скребка женщина последовала за процессией и присоединилась к огромной толпе собравшихся в пещере рабочих.

Воздух внутри был неважным. Он просачивался снаружи и причинял боль её лёгким, хотя окружавшие корабль обломки действовали как достаточно неплохой герметик, чтобы воздух оставался пригодным для дыхания.

Вокруг собрались десятки тысяч рабочих, расположившиеся на каждой свободной поверхности в пещере, их внимание было сосредоточено на передней части корабля. Смерть — Мрачный Жнец собственной персоной — расположился именно там, на полпути к рампе. Под ним, перед основанием пандуса, шеренга его воинов стояла на страже пленённых господ.

Опустив головы, прежние хозяева города стояли на коленях перед рабочими.

— Они стоят на коленях перед нами, — с благоговением прошептал Скребок. — Они преклоняют перед нами колени!

Копалка энергично кивнула.

Жнец начал говорить, и его голос заполнил всю пещеру целиком. Копалка слышала его эхо в залах, и она знала, что каждый из жителей Протаркоса тоже слышит его. Звучал ли он и в других городах тоже? Должно быть, так и есть. Жнец говорил со всем Галаспаром. Она была уверена в этом.

Копалка взглянула на фигуру Жнеца, его ужасающая неподвижность и величие наполнили её естество торжественным ужасом. Он был больше, чем Мрачным Жнецом, больше, чем самой Смертью. Перед нею стоял истинный властитель Галаспара. Смерть и господин в одном лице. Бледный Король.

— Вы свободны, — провозгласил Бледный Король. — Ордена больше не существует. Он никогда не сможет вернуться. Эта мразь перед вами — последние из правителей этого улья. Теперь вы узрите их конец.

Воины Жнеца подняли свои косы и обрушили их на свергнутых господ. Рубящие удары были произведены в идеальной синхронности, и головы владык Галаспара покатились по земле. Тела рухнули наземь, из рассечённых шей хлынула кровь.

Копалка выдохнула. Она пребывала во власти страха, её душу переполняли испуг и взволнованность. Рабочая не могла отвести взгляда от головы лорда Стиванга, на лице которого запечатлелось выражение предсмертного ужаса.

Одного из верховных контролеров пощадили. Им оказался владыка мануфакторумов Реставан, человек, чьё лицо в прежние времена созерцало с экранов нищету трудившихся рабочих.

— Во всех остальных ульях Галаспара, — продолжал Бледный Король, — члены Ордена встретили ту же судьбу. Ни один из ваших былых хозяев не останется в живых, — Жнец сделал паузу. — Наша работа заканчивается здесь, — изрёк он.

В пещере стояла полная тишина, если не считать слабого шипения выходящих из его дыхательного аппарата газов.

— И здесь же начинается ваша работа, — закончил Жнец и кивнул.

Воин, удерживавший Реставана, освободил его. Контролер пустился бежать от своих поработителей с искажённым в отчаянии лицом. Боги позволили ему бежать, и он бежал, не разбирая дороги. Просто бежал, подпрыгивая и спотыкаясь о щебень. Избранный Реставаном путь вёл его прямо к Копалке.

«Это подарок. Дар от Бледного Короля».

Внутренняя сила новообращённого фанатика захлестнула её обгоревшее тело. Действуя уцелевшей рукой, женщина схватила кусок скалобетона и встала на пути Реставана. Перепуганный контролер резко остановился. Копалка замахнулась своим импровизированным оружием и с размаху обрушила его острый конец на череп угнетателя. Кровь брызнула ей в лицо, и Реставан рухнул на колени. Скребок прыгнул на него, за ним последовали и остальные рабочие.

Верховного контролера разорвали на части.

Всё ещё продолжая удерживать камень, стоя во весь рост, Копалка полным благоговения взором созерцала Бледного Короля.

— Следом за нами прибудут другие, — объявил он. — Они приведут вас к полному Согласию с Империумом Человечества. Я же, в свою очередь, отдам вам последний приказ. Подсчитайте мертвецов Ордена. В своё время они пронумеровали вас. Теперь настал ваш черёд. Найдите каждого из их покойников. Сосчитайте их всех. Узнайте меру своего порабощения. Познайте меру своей свободы.

Затем он развернулся и взошёл на борт своего корабля. Воины Жнеца последовали за ним, оставив мёртвых владык Ордена лежать там же, где они рухнули.

Позади них поднялся пандус, и громадные врата на борт корабля захлопнулись, соединившись с сотрясшим всю пещеру лязгом завершённости. С оглушительным воем взревели клаксоны, и Копалка побежала прочь вместе с остальными рабочими единицами. Она покинула пещеру одной из последних. Прямо на бегу она оглянулась в коридор и узрела первые языки пламени, что вырвались из двигателей корабля. Затем сила вибрации обрушила крышу пещеры, и Копалка захромала прочь посреди мрака и пыли.

Боги ушли.

Позднее, когда они сидели у стены, размышляя об увиденном, Скребок спросил:

— Он покинул нас?

— Это не имеет значения, — отозвалась Копалка. — Он знает, чем мы занимаемся. Ему ведомо всё. Бледный Король будет наблюдать за нами.

Женщину била дрожь, и всё, о чём она могла думать — это о начале подсчёта.