Глава 15

Ателье татуировщика было расположено рядом с причалом военно-морского флота и поэтому “фирменным блюдом” здесь являлись якоря, русалки и рыбы. Имелись также в немалом количестве изображения кинжалов, военных кораблей и сердец с надписью “Мама” в них.

Хозяином этого заведения был человек, известный под прозвищем “Кривой”. Кличку эту он заработал после того, как в один прекрасный день пьяный матрос ткнул его в левый глаз иглой для татуировок. Судя по его теперешнему состоянию, вполне могло случиться так, что в тот день, когда в результате ссоры он лишился глаза, хозяин заведения был ничуть не менее пьян, чем и его клиент-матрос. В данный момент он был явно навеселе. Карелла подумал, что при такой профессии следовало бы быть более воздержанным и что он, например, не доверил бы Кривому даже вытащить прокаленной на огне иголкой мелкую занозу, а не то что украшение собственного тела различными узорами.

– Приходят сюда, а потом уходят, приходят и уходят, – говорил тем временем Кривой. – И так все время. То приходят, то уходят. Они сюда со всего белого света съезжаются. А я даю им красоту. Я. Я украшаю – их тела.

Кареллу не интересовали пришельцы со всего белого света. Его интересовало то, что Кривой успел сообщить ему всего несколько минут назад.

– Так как насчет этой пары? – спросил он. – Расскажите мне о них поподробней.

– Красавец мужик, – сказал Кривой. – Очень красивый – ничего не скажешь. Рослый белокурый парень. И ходит как король. Богатый. Богатого сразу узнаешь. Да, деньжата у него водятся, у этого парня.

– А татуировку вы делали девушке?

– Да, Нэнси. Так её звали – Нэнси.

– А это вы откуда знаете?

– Он называл её так. Я сам слышал.

– Расскажите, пожалуйста, как это было?

– А у неё неприятности? У Нэнси этой?

– Да, неприятности у неё самые серьезные, какие только могут быть, – сказал Карелла. – Она мертва.

– Ух ты, – Кривой поднял к нему лицо с одним уцелевшим пока глазом. – Какая жалость, – сказал он. – Значит, бежняжка Нэнси умерла. Попала под машину?

– Нет, – ответил Карелла. – Умерла от дозы мышьяка.

– А что это такое? – спросил Кривой. – Сильный яд.

– Да, не повезло. Девушки не должны травиться. А знаете, она тут у меня плакала. Это когда я делал ей наколку. Плакала как ребенок. А этот подонок, красавчик этот, стоял себе в сторонке и посмеивался. Можно было подумать, что она скотина, на которую я ставлю клеймо. Можно было подумать, что я ставлю на неё товарный знак или ещё там что-то. И мутило её как проклятую, эту Нэнси.

– Как это мутило?

– Ну, мутило.

– Каким образом?

– Блевала она, – сказал Кривой.

– Девушку рвало? – спросил Карелла.

– Она облевалась прямо здесь, – сказал Кривой. – А потом мне пришлось давать ей ведро.

– А в какое время, это происходило?

– Они пришли ко мне сразу после ленча, – сказал Кривой. – Она как раз говорила о ленче, когда они входили в ателье. Она ещё сказала, что у неё в городе нет китайских ресторанов.

– А есть тут где-нибудь поблизости китайский ресторан?

– Да тут, прямо за углом. Выглядит он, правда, как грязная дыра, но кормят там вполне прилично. Кантонская кухня. Понимаете, что значит кантонская?

– А что она говорила?

– Говорила, что там явно перекладывают специй. Это кое-что значит, не так ли?

– Продолжайте.

– Этот красавчик сказал, что он хочет сделать ей татуировку на руке. Маленькое сердечко, а внутри него буквы Н, И и К.

– Это он так сказал?

– Да.

– А почему именно эти буквы? – Кривой склонил голову набок таким образом, что пустой глазницей глядел теперь прямо в лицо Карелле.

– Да потому, что это же их имена.

– Как это?

– Ну, инициалы, я хочу сказать. “Н” – её инициал. “Н” – это Нэнси. – Карелла слушал как громом пораженный. – “И” просто значит “и”. Нэнси и Крис. Крисом его звали. Крис. А все вместе получается “НИК”.

– Черт побери! – воскликнул Карелла. – Значит, в случае с Прошек “МИК” означало Мэри и Крис. Надо же, так влипнуть.

– Что? – спросил Кривой.

– А откуда вы знаете, что его звали Крисом? – спросил Карелла.

– Она говорила. Это когда он сказал, что хочет “НИК”, она и говорит ему, а почему бы нам не поставить наши имена полностью – “Нэнси и Крис”? Вот как я узнал его имя.

– А что он на это ответил?

– Он сказал, что внутри сердечка не хватит места. Сказал, что это будет просто маленькое сердечко. Господи, да эта девочка была послушна как овечка. Захоти он сердце побольше, она наверняка тут же в лавке спустила бы штаны и разрешила колоть прямо на заднице.

– Вы говорили, что она плакала, когда вы работали?

– Да. Ревела белугой. Это очень больно.

– Вы были тогда пьяны?

– Я? Пьян? Нет, конечно, черт побери. А почему вы решили, что я мог быть пьян?

– Нет, ничего, это я просто так сказал. И что же было после этого?

– Ну я был занят своей работой, а она плакала, а потом вдруг ни с того, ни с сего её стало тошнить. Красавчик даже встревожился. Он все пытался поскорее увести её отсюда, но девчонке, видимо, нужно было проблеваться, понимаете? Поэтому я сводил её в заднее помещение. Там она навалила почти полное ведро.

– А потом?

– Он хотел сразу же увести её. Все уговаривал её пойти к нему на квартиру. Но она не хотела уходить. Она хотела, чтобы я закончил эту татуировку. Отчаянная девчонка, правда?

– И вы закончили свою работу?

– Да, хотя и мутило её непрерывно. Видно было, что она изо всех сил старается сдерживаться. – Кривой задумался, припоминая. – Ну, одним словом, работу свою я все же закончил. Отлично получилось. Красавчик расплатился со мной и они ушли.

– Они потом сели в машину?

– Ага.

– Какой модели?

– Я не заметил, – сказал Кривой.

– Вот черт, – сказал Карелла.

– Ну, что поделаешь, – сказал Кривой. – Марку машины я как-то не заметил.

– А фамилии его она не упоминала? Фамилии этого Криса?

Кривой задумался.

– Кажется, упоминала, – сказал он. – Она точно называла какую-то фамилию. Она что-то говорила о том, что скоро будет называться “миссис такая-то”.

– Постарайтесь припомнить фамилию, – попросил Карелла.

– Забыл.

– Черт побери, – снова не сдержался Карелла. Он раздраженно фыркнул, но тут же прикусил нижнюю губу. – А не можете ли вы поподробней описать его внешность? – снова попросил он, стараясь говорить как можно мягче.

– Ну, конечно, опишу все, что помню, – сказал Кривой.

– Волосы белокурые, – сказал Карелла. – Так?

– Ага.

– Прическа длинная или короткая?

– Средняя.

– Никакой особой стрижки, какие сейчас в моде?

– Нет.

– Ну, ладно, а как насчет глаз? Какого они у него цвета?

– Голубые, кажись. А может быть, и серые. Что-то вроде этого.

– А нос какой формы?

– Нормальный нос. Не слишком длинный и не курносый. Красивый нос. Он вообще очень красивый парень.

– А рот?

– Рот тоже нормальный.

– Он курил здесь?

– Нет.

– Не заметили у него каких-нибудь шрамов или родимых пятен на лице?

– Нет:

– А на теле?

– Я его не раздевал, – сказал Кривой.

– Я имел в виду заметные пятна. Может, на руках. Татуировки. У него были какие-нибудь татуировки на руках?

– Не было.

– А в чем он был одет?

– Он пришел в пальто. Дело-то происходило в феврале, сами понимаете. На нем было черное пальто. А подкладка у пальто была вроде бы красная. Да, красная и шелковая.

– А что за костюм был на нем?

– Костюм? Костюм был твидовый. Из серого твида.

– Рубашка?

– Белая.

– Галстук?

– Галстук был черным. Я ещё спросил у него, не носит ли он по кому-нибудь траур. Но в ответ он только лыбился.

– Ладно, ему было чему улыбаться, скотине. Послушайте, а вы и в самом деле не можете припомнить модель его машины? Это нам очень помогло бы.

– Я вообще плохо разбираюсь в машинах.

– А вы случайно не обратили внимание на номер?

– Нет.

– Но готов держать пари, что вы запомнили заколку на его галстуке, – сказал Карелла, тяжело вздыхая.

– Верно. Серебряная такая палочка, а на ней конская голова. Я решил даже, что тип этот наверняка играет на скачках.

– А что вы ещё о нем запомнили?

– Да я, пожалуй, уже все рассказал.

– А не говорили они, куда собираются направиться после вас?

– Говорили. Они собирались поехать к нему. Он сказал, что даст ей там полежать и положит что-нибудь холодное ей на голову.

– А куда? Они говорили, где это?

– Нет. Он просто уговаривал её поехать к нему. А это могло быть в любом из районов города.

– Да уж, могли поехать куда угодно. Только где его искать теперь? – спросил Карелла.

– А мне-то к чему все это было знать? – сказал Кривой. – Парень хочет чем-то помочь девчонке, у которой разболелся живот, пусть себе помогает. Хочет он приложить ей что-нибудь к голове или ещё к чему, пускай себе кладет, что хочет, мне-то какое может быть до этого дело?

– Вот он и приложил кое-что, вернее, привязал, только не к голове, а к ногам, – сказал Карелла.

– Что?

– Я говорю, что он привязал ей к ногам груз весом фунтов в сто, чтобы она подольше не всплывала на поверхность.

– Он утопил ее? – спросил Кривой. – Вы хотите сказать, что он утопил эту девушку?

– Нет, он...

– Такая смелая девчонка. Как она здесь держалась. Даже матросы и те у меня дергаются. Она, правда, ревела, а потом и заблевала тут все, но все-таки дотерпела до конца. Это же надо, её мутит от страха, а она все равно возвращается. Нет, для этого нужна смелость.

– Вы даже и не представляете себе, какая смелость нужна для этого, – сказал Карелла.

– А он потом взял да и утопил её, ну, как вам это нравится? Подумать только!

– Я не сказал, что он ее...

– Ужасная смерть, – сказал Кривой, покачивая головой. Нос у него был красный и набрякший. На лбу вздулись вены. Единственный глаз тоже налился кровью, От него несло дешевым вином. – Надо же. Утонуть. Ужасная смерть, – повторил он. – Утонуть.

Загрузка...