Московские джунгли

Глава 6

Работать Лиля начала уже со второго курса. Снималась в телесериалах. В тех самых сериалах, которые казались ей мутной мыльной водой… И даже не в главных ролях, нет, брали ее на разовые роли уборщиц-киргизок, свидетельниц преступления или домработниц. Но ей было все равно. Это была тренировка. Она верила, что когда-нибудь найдет своего режиссера. И свой сериал, для начала – сериал, где главная героиня будет с экзотической внешностью. А уже потом придет время для серьезного кино. Потому мечту свою – сниматься под красивой фамилией Северная – пока придерживала. Лилия Колыванова могла играть домработниц, Лилия Северная должна была сыграть принцессу степняков, кого-нибудь вроде Дейнерис Таргариен из сериала «Игра престолов».

«Я не принцесса, я – кхалиси!» – гордо произносила Лиля, надевая костюм домработницы и повязывая волосы платком. Гримерша должна была не подчеркнуть ее красоту, а спрятать…

О чем будет серьезный фильм, в котором она сыграет, Лиля так и не решила. Еще не выбрала для себя ту самую книгу, в экранизации которой она хотела бы прославиться, ту самую героиню, которой она хотела бы стать. Хотелось чего-нибудь с надрывом. Про невозможную любовь, про болезнь или про войну. Чтобы страшно, больно и прекрасно. Но «Список Шиндлера», «Корчак», «Берлинский роман», «Аты-баты, шли солдаты…», «Титаник», «Битва за Севастополь» и еще «Не сдавайся» Гаса Ван Сента – все любимые фильмы Лили были уже сняты. Без нее.

– И чего тебе такие все унылые фильмы нравятся? Я их смотреть не могу, слишком грустно. А советскими меня вообще в детстве перекормили, – говорила тетя Оксана.

– А жизнь вообще невеселая штука, – мрачно и философски отвечала Лиля. – И мне кажется, советское кино – очень хорошее и недооцененное.

Лиля с тоской думала о том, что по ее данным роль для нее нашлась бы только в «Берлинском романе», но ей совершенно не хотелось перевоплощаться в Мицуко. Впрочем, никто и не предлагал. Ничего хорошего ей не предлагали. Самая большая ее роль – роль жены китайского бизнесмена в очередном криминальном сериале. Там, правда, она вообще не говорила, зато макияж и наряды были красивые, и на экране она присутствовала целых восемь серий, пока ее не убили.

Уставала Лиля, конечно, страшно, но тетя Оксана заботилась о ней, как о маленькой: иногда одеваться помогала, умывала и причесывала, заставляла хотя бы выпить домашнего йогурта, когда на съемки Лиля вставала в несусветную рань. Вообще, Лиля была бы ничуть не против, если бы оказалось, что именно тетя Оксана ее настоящая мать. Лучшую мать невозможно было и пожелать. Может, по какой-то причине она сменила имя и… Нет, тут сюжет не складывался совсем. Но какая разница – родная ли мать ей тетя Оксана? В глубине души Лиля ее и только ее считала своей мамой. Только к ней чувствовала тепло.

Иногда до Лили доходили вести о бывших одноклассницах. Марина регулярно звонила, связывалась по скайпу, но это «регулярно» становилось все реже: много работала, уставала. Но на каждый день рождения и Новый год присылала роскошные подарки. То пудру какую-то особенную, то шарфик, то духи, то сумку. Лиля думала, гладя замшевый сливочный бок очередной сумки, с помощью которой она уже завтра будет притворяться востребованной и успешной: это благодарность или Марина действительно считает ее, Лилю, своей единственной подругой?

Катя поступила в Литературный институт и зарабатывала на жизнь, сочиняя любовные романы, которые издавались под иностранными псевдонимами. Тетя Оксана покупала и читала эти романы, ей было интересно, что пишет знакомая девочка. Лиля боялась к ним даже прикасаться. Этим романам Катя отдавала годы своей жизни, свои невоплощенные мечты о том, чтобы писать сказки для детей, – сказки были менее востребованы. Эти романы были ее первыми ступеньками к одиночеству, позднему браку и ранней смерти…

Про Настю она знала только, что та никуда не поступила, что родители подарили ей «розовый автомобиль», что она мотается по клубам и ничего не делает. Источником всей информации была тетя Оксана, иногда общавшаяся с родителями бывших Лилиных одноклассников. Лиля предпочла бы вовсе ничего не знать… Она уже знала, что не пойдет к Настиным родителям, и не станет их предупреждать, и никого предупреждать не станет. Потому что ей не поверят.

У нее еще несколько раз случалось это… Она не знала, как назвать эти припадки. Всегда – в тот момент, когда она находилась в компании людей, которые были ей более-менее знакомы и не безразличны. Всегда – когда она была расслаблена и в хорошем настроении. Когда не ожидала. Вдруг приходили видения будущего. И никогда она не видела что-то банальное, никогда не видела обыкновенную жизнь. Всегда – или огромную удачу, или страшное горе. А потом – плата: ей становилось дурно, подскакивала температура, скорая, больница…

Один раз попался упрямый врач, который продержал ее две недели, обследовал скрупулезно, от денег тети Оксаны отказался. Но так ничего и не нашел, кроме начинающегося гастрита и повышенного гормона стресса. «Едите нерегулярно и много нервничаете», – мрачно сказал он. И выписал Лилю: она была абсолютно здорова.

Врача очень удивило, что Лиля в двадцать один год была девственницей. Но вопросы личного характера, к счастью, не задавал и к психологу не посылал. Возможно, длинные волосы Лили навели его на мысль о том, что она религиозна и хранит чистоту до брака. Правда, она не носила креста. Но, что врач думал на эту тему, Лиля могла лишь предполагать.