Московский Кремль

Глава 3 Сокровища Оружейной палаты

Здание старейшего музея России — Оружейной палаты — находится рядом с Боровицкими воротами, на месте прежних Житного и Конюшенного дворов. Это здание строилось по проекту архитектора К. А. Тона с 1844 по 1851 г. В Оружейной палате хранятся уникальные памятники русского декоративного искусства, причем каждый экспонат непосредственно связан с историей создания и развития России как многонационального государства, а также с историей художественной культуры. Эти памятники являются свидетелями далекого прошлого России и борьбы русского народа за независимость. Каждая вещь наглядно демонстрирует несравненную художественную одаренность авторов, в совершенстве владевших сложными приемами обработки и украшения изделий, выполненных из драгоценных металлов.

Оружейная палата

Как сокровищница русских князей, Оружейная палата возникла в XIV столетии. До наших дней дошли так называемые «духовные грамоты» великих князей, в которых перечисляются различные драгоценные вещи, например иконы, оружие, воинские доспехи, в старину являвшиеся основой княжеской казны. Со временем часть этих вещей превратилась в символ государственной власти и использовалась на различных торжественных церемониях — венчании на царство, во время встреч иностранных послов и царских выходов.

Каждый год царская казна пополнялась новыми сокровищами. Особенно разрослась она при великом князе Иване III в XV столетии. В 1484–1485 гг. для нее специально пришлось возвести каменное строение, получившее название Казенный двор, который располагался в пространстве между Архангельским и Благовещенским соборами. Сюда перенесли все ценности, собранные великими князьями, ранее хранившиеся в подвалах кремлевских храмов.

Первоначально княжеская казна имела характер частной собственности, однако со временем приобрела черты государственного хранилища. В 1511 г. сын Ивана III Василий III учредил высокую должность оружейничего, который следил не только за сохранностью княжеского парадного и охотничьего оружия, но и за его изготовлением и своевременной поставкой.

Сначала в Оружейной палате было устроено не только хранилище, но и мастерские, где оружейники изготавливали боевое холодное и огнестрельное оружие и доспехи для воинов. В начале XVI в. существовал и так называемый Конюшенный приказ, в ведение которого входила царская конюшня, парадные конские убранства, а также поставки лошадей для царского двора, служивших при парадных выездах государей и на встречах иностранных послов, и для войска.

Летопись 1547 г. дважды упоминает царскую сокровищницу: в первый раз — описывая венчание на царство Ивана Грозного, во второй раз — рассказывая о пожаре в Москве: «И… загореся… казенный двор с царскою казною… казна великого князя погоре, и оружничая палата вся погоре с воиньскым оружием и постельная палата с казною… и конюшня царская…»

Невиданным богатством отличалась царская казна во времена правления Ивана Грозного. Например, в 1572 г. для того, чтобы спасти сокровища от крымского хана Девлет-Гирея, в Новгород отправили два обоза, состоявшие из 450 саней.

В конце XVI в. были возведены Мастерская Царская и Царицына палата, в ведение которых входило не только хранение, но и изготовление одеяний и постельного убранства для царской семьи. Здесь трудились лучшие белошвеи и золотошвеи, которые создали множество искусных вещей. В этих мастерских совершенствовалось не одно поколение замечательных мастеров художественного шитья. В это время в кремлевских мастерских трудились мастера самых разнообразных специальностей. Многие вещи, созданные ими для царского двора, до сих пор восхищают совершенством отделки, красотой и исключительной тонкостью художественного вкуса, достаточно посмотреть на оклад иконы Николая Чудотворца с чеканным растительным орнаментом, золотое кадило, принадлежавшее царице Ирине Годуновой, или на блюдо царицы Марии Темрюковны с черневым украшением.

Блюдо. Москва. 1561

Тарелка. Москва. 1667

В начале XVII столетия был создан Серебряный приказ, из которого позже появился Приказ золотого дела, контролировавший изготовление наиболее ценных предметов для царского и патриаршего дворов. В это время высокого уровня достигла отделка оружейных стволов и прикладов чеканными насечками по золоту и серебру, инкрустациями металлом, перламутром, костью и деревом. Один из польских интервентов, Маскевич, в 1610–1612 гг. писал о мастерах, работавших в Оружейной палате: «Все русские ремесленники превосходны, очень искусны и так смышлены, что все, чего сроду не видывали… с первого взгляда поймут и сработают столь хорошо, как будто с малолетства привыкли, в особенности турецкие вещи: чепраки, седла, сабли с золотой насечкой…»

Тарелка. Мастер Ю. Фробос

Со временем сокровищница Оружейной палаты все более разрасталась. Здесь содержались и ценности, изготовленные в ее мастерских, и военные трофеи, и подарки, привезенные иностранными послами. Чаще всего Оружейная палата пополнялась изделиями русских мастеров. В XVII столетии она превратилась в центр русского художественного ремесла. Здесь работали такие знаменитые мастера, как, например, оружейники Никита Давыдов и Вяткины, ювелиры, серебряники и эмальеры Гаврила Овдокимов, Иван Попов, Данила Осипов, Терентьев и Васильев, иконописцы Федор Зубов и Симон Ушаков. Многие приходили в Москву из старинных русских городов с древними художественными традициями — Владимира, Суздаля, Костромы, Ростова Великого и Новгорода. Наравне с русскими мастерами здесь трудились немцы, поляки и чехи. В Оружейной палате зародился новый, московский, стиль, который впоследствии стал ведущим в русском искусстве.

Во второй половине XVII в. особенно способствовал расцвету мастерских один из самых образованных людей своего времени, знаток и тонкий ценитель искусства боярин Б. М. Хитрово. К концу века деятельность кремлевских мастерских постепенно начала сокращаться, а в начале XVIII столетия мастеров перевезли на Оружейный двор новой столицы — Петербурга. Изделия из Царицыной палаты, Конюшенной казны и Казенного приказа перевели в Оружейную палату, ставшую хранилищем редких вещей. Впрочем, в XVIII в. не существовало особого помещения для Оружейной палаты, вещи часто перевозились с одного места на другое и портились. Множество ценностей погибло в Троицком пожаре 1737 г. Через год для Оружейной палаты по проекту архитектора Д. Ухтомского возвели особое здание, расположенное неподалеку от Благовещенского собора.

В начале XIX в. Оружейная палата стала дворцовым императорским музеем. Архитектор И. В. Еготов составил проект, по которому в 1806–1812 гг. выстроили новое здание напротив Арсенала и Сената. В период Отечественной войны 1812 г. ценности Оружейной палаты успели вывезти в Нижний Новгород. По окончании войны, в 1813 г., сокровища вернули в Москву и разместили в прежнем здании.

В 1851 г. вещи из Оружейной палаты вновь переместили в новое здание, где они хранятся и в настоящее время. Фасад этого строения украшают резные колонны и наличники из белого камня, соответствующие стилю русской архитектуры XVII в. Это двухэтажное строение. Лестница из белого мрамора с позолоченными перилами из парадного вестибюля поднимается на второй этаж, где в виде анфилады расположены высокие залы с двумя рядами окон, перекрытые крестовыми сводами, покоящимися на центральных столбах. Главным украшением стен служат мраморные барельефы русских князей и царей, исполненные в XVIII в. Ф. И. Шубиным.

После Октябрьской революции 1917 г. Оружейная палата пополнилась сокровищами, изъятыми из частных коллекций, монастырей и храмов. Девять залов Оружейной палаты представляют произведения прикладного и декоративного искусства. Это серебряное оружие, золотые и серебряные изделия мастеров XII–XX вв., одежды и ткани XIV–XVIII вв., посольские дары XVI–XVIII вв., коллекции государственных регалий, Конюшенная казна и кареты.

В Оружейном зале гости могут увидеть коллекции старинного оружия и брони, изготовленные русскими и иностранными мастерами в XIII–XVIII столетиях. Большинство изделий изготовлено знаменитыми русскими оружейниками Никитой Давыдовым, Дмитрием Коноваловым, Григорием Вяткиным, Андроном Дементьевым, Иваном Лялиным, Иваном Пушкиным, Иваном Пермяковым, Константином Аввакумовым, Петром Лебедевым. В украшении оружия эти мастера использовали традиционные русские орнаменты и узоры.

В XVII в. существовало подразделение оружейников по специальностям. Так, кузнецы-ствольники делали стволы ружей, украшенные богатой чеканкой, серебром и золотом. Замочные мастера изготавливали замки для ружей и пистолетов с затейливыми узорами и курки в виде сказочных чудовищ. Станочные мастера создавали ложа для ружей, причем зачастую украшали приклад и цевье инкрустациями из перламутра, цветного дерева и слоновой кости. Мастера холодного оружия делали копья, рогатины, топоры, сабли и мечи. Доспешные мастера занимались броней, щитами, зерцалами, шлемами. Поверхность доспехов также украшалась чеканкой, травлением, резьбой, золочением и различными надписями. Порой мастерам приходилось овладевать сразу несколькими специальностями. Так, Никита Давыдов из Мурома известен как оружейник и бронник. Оружие и броня Оружейной палаты позволяют изучить русскую военную историю, в частности вооружение воинов до организации регулярной армии в XVIII столетии.

В старину русское войско состояло из княжеских и боярских дружин, а также народного ополчения. Тогда часто весь исход боя решался в рукопашной схватке, а потому особенным спросом пользовалось ударное, рубящее и колющее оружие: мечи, сабли, топоры, рогатины, копья. В качестве защитного вооружения применялись металлические доспехи, шлемы, кольчуги, панцири и самые разнообразные щиты. Со временем вооружение воинов становилось все более совершенным, и каждый воин выбирал для себя такой доспех, который признавал лучшим и удобным для себя. В народное ополчение входили московские горожане, ремесленники, купцы, жители близлежащих сел и деревень. Согласно летописи, огнестрельное оружие, в частности пушки, впервые использовалось при обороне Москвы в 1382 г. К концу XV столетия без артиллерии русское войско стало немыслимо.

В XVI–XVII вв. вооружение и броня были настолько разнообразны и индивидуальны, что практически невозможно найти не только три, но даже два одинаковых шлема, ружья, сабли или копья. В то время не существовало единого стандарта для оружия и оборонительного вооружения, а потому все изделия, представленные в Оружейной палате, необыкновенно разнохарактерны и многообразны.

Особенно примечательна коллекция шлемов, собранных за несколько столетий. Самым ранним является шлем отца Александра Невского, Ярослава Всеволодовича. Точная дата его изготовления неизвестна, но исследователи предполагают, что он был изготовлен ранее 1216 г. Шлем обнаружили на берегу реки Колокши в 1808 г. Известно, что на этом месте в 1216 г. шла битва за великокняжеский престол во Владимире. Всю поверхность шлема покрывает чеканное, частично позолоченное серебро. Надпись на шлеме свидетельствует о том, что его хозяином был Ярослав Всеволодович.

Шлем. 1621

Любопытен и другой, так называемый шлем с деисусом, предположительно византийской работы, техника обработки которого позволяет датировать изделие XIII в. На отполированной поверхности этого конусообразного шлема изображены Христос, Богоматерь и Иоанн Креститель. Орнамент в виде ажурной сетки исполнен из тончайшей серебряной проволоки. Считают, что этот шлем появился в царской казне после прибытия в Москву византийской царевны Софьи Палеолог, супруги Ивана III.

Шлемы XIV–XV вв. отличаются характерной вытянутой стрельчатой формой. Как правило, их венчает тонкий высокий шпиль, к которому в древности, по обычаю, прикреплялся яркий красный флажок, называемый «еловец». Типичным образцом такого шлема является шлем малолетнего царевича Ивана Ивановича, старшего сына Ивана Грозного. Как известно, царевич был убит своим отцом 16 ноября 1581 г. Надпись на шлеме свидетельствует, что изделие изготовили по специальному приказу Ивана Грозного в 1557 г. В то время царевичу было 4 года. Между прочим, в одном из музеев Стокгольма есть шлем с золотой насечкой, который делался в 1533 г. и предназначался для малолетнего царевича Ивана, будущего Ивана Грозного. Иногда шлемы делались как подарок. Например, один из шлемов западной работы, датированный XVI в., сделан из склепанных вместе двух листов железа. Поверхность изделия покрывает искусная чеканка, изображающая подвиги Геркулеса. По стилю отделки этот шлем соответствует манере лучшего миланского мастера Лучио Пиччинино. Этот шлем подарил царю Федору Иоанновичу польский король Сигизмунд III. Подарок был доставлен в Москву королевским послом Павлом Сапегой в 1590 г.

Зерцальный доспех. 1663

До того как на Руси появилось огнестрельное оружие, шлем носили на голове с кольчужным ожерельем, которое называлось бармицей и служило прекрасной защитой от стрел и холодного оружия. В Оружейной палате находится три уникальных изделия подобного рода.

Известны такие виды оборонительного вооружения, как кольчуги, панцири, бахтерцы, юшманы и зерцала. Они также отличались необычайным разнообразием по форме, весу, характеру украшений и способу изготовления. Наиболее древние из предметов — остатки кольчатых доспехов — были обнаружены в курганах X–XI вв.

Кольчуга — самый древний вид оборонительного вооружения. Это рубашка, сплетенная из нескольких тысяч мелких железных колец. Иногда вес кольчуги достигал 17 кг. Каждая кольчуга имеет свою интересную историю. Хозяином одной из кольчуг являлся военачальник времени Ивана Грозного Петр Иванович Шуйский. Он погиб в 1564 г. под Оршей, а кольчуга стала имуществом царя. Позже государь пожаловал ее Ермаку. Историк С. В. Бахрушин предположил, что после гибели Ермака кольчуга вновь оказалась в Москве и стала собственностью царской казны. На второй кольчуге Ермака также стояло клеймо ее прежнего владельца — П. И. Шуйского. Она бесследно затерялась в Сибири, и теперь от нее сохранилась лишь медная мишень с надписью, хранящаяся в краеведческом музее Тобольска. Эту мишень археологи обнаружили при раскопках городища Искера, которое в свое время являлось столицей владений хана Кучума.

Одна из разновидностей кольчуги — байдана. Это доспех, по внешнему виду напоминающий рубашку, сплетенную из плоских и крупных железных колец. Поверхность таких колец мастера украшали орнаментами и даже надписями. Так, на кольцах байданы, принадлежавшей царю Борису Годунову, сделана надпись: «С нами Бог, никто же на ны». В собрании Оружейной палаты это единственный образец байданы.

Байдана. Россия. Конец XVI　в.

Другой вид кольчуги — панцирь. Он легче обычной кольчуги — от 6 до 10 кг — и плетется из более мелких колец. Кольчуги и байданы создавались из цельных и клепаных железных колец, в то время как панцири — лишь из клепаных мелких колец, количество которых порой достигало 50 тысяч.

В XVII столетии популярностью пользовались доспехи из металлических пластин и колец — бахтерцы, юшманы и зерцала. Бахтерец собирался из узких, наложенных друг на друга пластин и колец. Благодаря этому бахтерец был эластичен и не стеснял движения воина. Кроме того, он изготовлялся быстрее, чем кольчуга и панцирь. Интересным представляется бахтерец царя Михаила Романова, сделанный в 1620 г. В описях царской казны о нем написано: «Бахтерец Кононова дела». Исследователи предполагают, что это указание на мастера Конона Михайлова.

Юшман тоже собирается из пластин и колец, но их размеры в 40–50 раз больше, чем у бахтерца. Поверхность доспехов также изукрашивалась надписями и орнаментами, исполненными чеканкой, золочением, серебрением, травлением.

С появлением огнестрельного оружия металлический доспех уже не мог защитить воина, а потому начал выходить из употребления и стал применяться как парадная форма. Подобные виды доспехов украшены золотом, серебром и драгоценными камнями. В Оружейной палате находятся такие великолепные образцы парадных доспехов, как зерцала царей Михаила и Алексея Романовых, исполненные оружейниками Дмитрием Коноваловым, Никитой Давыдовым, Василием Титовым и Григорием Вяткиным. Эти изделия созданы из больших пластин, украшенных чеканкой и золочением.

В старину металлические доспехи стоили достаточно дорого, а потому значительную часть войска приходилось вооружать простым, почти примитивным доспехом, называемым тягиляем или куяком, состоявшим в основном из матерчатой куртки и стеганной на вате и пакле шапки. Образцы куячных шапок представлены в Оружейной палате.

В Средние века на Руси особенно распространенными были разнообразные виды холодного оружия — ударного (топоры, мечи, копья, сабли) и метательного (джириды — метательные копья, стрелы). В Оружейной палате хранится наконечник копья-рогатины, принадлежавшей тверскому князю Борису Александровичу (1425–1461 гг.). Мастера украсили рогатину гравировкой и серебром, однако изображенные на оружии сюжеты исследователи до сих пор не могут расшифровать. Подобные рогатины чаще всего использовались при охоте на медведя, а данное изделие появилось в Москве, по всей видимости, после брака московского великого князя Ивана III с дочерью Бориса Александровича, Марией Тверской.

Один из видов древнего холодного оружия носит название клевцы, или чеканы. Это оружие обладает острым изогнутым клинком, перпендикулярным по отношению к рукоятке. С его помощью можно было пробивать даже сплошную железную скорлупу рыцарских доспехов, сделанных западными мастерами. Один из чеканов, хранящихся в Оружейной палате, был собственностью князя Ф. А. Телятевского (XVI в.), другой — князя В. И. Туренина-Оболенского (XVI в.).

Как ударное холодное оружие на Руси чаще всего применялись топоры. В отличие от клевца боевой топор снабжен плоским широким лезвием, с помощью которого воины могли разрубать металлические доспехи. Боевой топор стал утрачивать свое назначение к XVII столетию и превратился в парадное оружие, как было принято на Востоке, особенно в Турции и Иране. Парадные топоры, исполненные русскими мастерами, украшены золотой насечкой.

Воины применяли в сражениях также пернач, или шестопер, состоящий из рукояти, на конце которой укреплены шесть или более поставленных на ребро перьев-пластинок. Если подобных пластинок было шесть, то оружие именовалось шестопером, если больше — то перначом. В старину ратники пользовались им для нанесения первого удара, который должен был ошеломить противника. Позже пернач превратился в парадное оружие. В XVII столетии появились перначи, перья которых изготавливались из горного хрусталя или яшмы, а рукоятки щедро украшались на восточный манер драгоценными камнями.

Булава отличается от пернача тем, что на ее рукоятку насаживались не перья, а так называемое яблоко-шар. Булава использовалась дольше других видов в качестве парадного — на протяжении всего XVIII в.

Кроме того, клевец, топор, пернач и булава в XVII–XVIII столетиях служили отличительными знаками предводителей войсковых соединений, сотенных и тысяцких воевод. В Оружейной палате можно увидеть булавы, принадлежавшие князю Б. М. Лыкову и боярину И. Д. Милославскому.

Первое оружие было изготовлено в Турции, второе создали московские мастера в XVII в. «Яблоко» булавы Милославского украшает гравировка с изображением четырех стихий — огня, земли, воздуха и воды. Рукоятки и «яблоки» большинства булав украшают драгоценные камни.

В XVII столетии были известны самые разнообразные виды ножей: подсаадачные, засапожные, запоясные, полевые, охотничьи… Наиболее ранним образцом этого холодного оружия является подсаадачный нож, принадлежавший князю А. И. Старицкому (1490–1537 гг.). Старицкий был младшим сыном Ивана III и активно боролся за московский престол, будучи соперником своего малолетнего племянника, будущего Ивана IV, которого не желал «признавать за царя». Князь потерпел неудачу, и в 1537 г. его поймали и казнили. На обухе ножа мастер сделал надпись и год изготовления — 1513. Клинок такого ножа трехгранный, длинный и тонкий, предназначенный для прокалывания в ближнем бою колец кольчуги или панциря.

Огнестрельное оружие, представленное в Оружейной палате, также позволяет проследить, как развивалось ручное огнестрельное оружие от простейшего замка до ружей с ударно-кремневым замком. В письменных источниках чаще всего упоминаются такие древнейшие метательные снаряды, как баллисты и стрикусы, однако образцов этих орудий до нашего времени не сохранилось. От них остались лишь снаряды.

Один из видов подобных снарядов — железные метательные стрелы, или «болты самострельные» (XII в.). Они сделаны из железа. С одного конца находится острие, с другого — плоские ребра, по виду напоминающие перья.

Первое упоминание об огнестрельном оружии относится к 1382 г., но самый древний подобный предмет — железная кованая пищаль — относится к XV в. Ручное огнестрельное оружие появилось гораздо позже, чем артиллерийское. В самых ранних ружьях использовался фитиль, который подносился к отверстию, и таким образом становилось возможным воспламенить заряд. Позже появилась система фитильного замка, получившего особенное распространение в странах Востока. Это простое устройство с успехом использовалось в русской армии на протяжении нескольких столетий. Парадные ружья для царской охоты мастера Оружейной палаты, как правило, не изготавливали; чаще всего их привозили с Востока в качестве подарков.

В XVI столетии в Нюрнберге был изобретен колесцовый кремневый замок, где использовались фрагменты часового механизма, в частности пружина, барабан, соединяющийся с огнивом, и цепь. Пружина замка соединялась с колесом посредством цепи и заводилась наподобие часов заводным ключом. Кстати, в часах такое колесо до сих пор носит название фузейного, от слова «фузея» — ружье. Стальное колесо огнива могло заводиться только на один оборот. На него клали кремень или зажатый в курке пирит, что позволяло высекать искры. В свою очередь, искры поджигали порох на полке. После этого через затравочное отверстие огонь проникал в канал ствола, и происходил выстрел.

Эта система имела свои недостатки: сложное устройство, трудности при сборке и разборке и постоянные осечки. Колесцовый замок был дорогим удовольствием, а потому существовал на Руси в основном на привозном охотничьем оружии.

Колесцовый замок присутствует на аркебузах XVI–XVII вв., выполненных западными мастерами. В это же время на Востоке большей популярностью пользовался кремневый ударный замок с более простым устройством. Кремень зажимался в курке и под воздействием стальной пружины бил по огниву. Извлеченные таким образом искры поджигали порох на огнивной полке. Эта система являлась не только более простой, но и надежной. Самыми ранними ружьями с кремневыми замками считаются находившиеся в арсенале Троице-Сергиевой лавры. Их использовали защитники монастыря при его героической обороне в начале XVII столетия.

Русские оружейники XVII в. славились своими охотничьими ружьями, созданными специально для царского двора. Каналы этих ружей нарезные, а не гладкие, причем нарезка делалась спиральная, по всему каналу ружья, как в современном оружии. Мастера украшали поверхность оружия золочением и чеканкой, а приклады — инкрустациями из перламутра и слоновой кости. В Оружейной палате представлены изделия таких знаменитых русских мастеров, как Никифор Кобелев, Василий Карцев, Иван Дмитриев, Осип Алферьев. Очень интересна пищаль боярина Богдана Матвеевича Хитрово, созданная Филиппом Тимофеевым. Она украшена золотой насечкой и надписью. Здесь же хранятся истинные шедевры оружейного искусства — две пищали Петра I. Их сделал также Филипп Тимофеев, одну в 1688 г., когда Петру было всего 16 лет, другую — в 1692 г.

Массивный штуцер-гигант, исполненный мастерами XVII в., в описях часто называется «тюфяком». По внешнему виду он напоминает тяжелое крепостное ружье, из которого, вследствие его значительного веса — 16 кг, можно было стрелять только с упора. Поверхность кованого железного ствола «тюфяка» восьмигранная, украшенная гравировкой. Надпись на стволе гласит, что оружие изготовлено оружейником из семьи Вяткиных. Это мощное оружие служило для охоты на крупных животных.

Парадное воинское вооружение XVII столетия отличается пышной отделкой. Так, поверхность пластин зерцального доспеха работы Дмитрия Коновалова (1616 г.) покрывает позолота и чеканка. Саадачный прибор Большого государева наряда: налуч для лука и колчан для стрел, исполненный мастерами Иваном Поповым и Авраамом Юрьевым, сплошь покрывают драгоценные камни и золото. Очень любопытна сабля из булатной стали, то есть особо прочной, упругой и острой. По волнистому рисунку булата сплетен ажурный, как кружево, орнамент с золотом и серебром. Надпись золотом на обушке клинка свидетельствует, что оружие сделал мастер Оружейной палаты Илья Просвит в 1618 г.

Любовь к украшению оружия драгоценными камнями русские оружейники переняли у мастеров Средней Азии, Ирана и Турции, с которыми существовала самая тесная торговая связь. На Востоке был выкован из булатной стали и один из красивейших шлемов — шапка ерихонская царя Михаила Федоровича. Этот шлем украшают драгоценные камни — алмазы, рубины, изумруды, золотой растительный орнамент и изречения из Корана. В 1621 г. мастеру Никите Давыдову поручили улучшить шлем, после чего изделие приобрело длинный пластинчатый назатыльник, прорезные науши, усыпанные жемчугом и покрытые тончайшей паутиной золотых трав, и носовая стрелка, увенчанная золотым украшением с эмалевым изображением архангела. Тулью шлема Давыдов украсил насеченными золотыми коронами и драгоценными камнями, посадив их в золотые гнезда с эмалью.

Никита Давыдов родился в Муроме. Он работал в Оружейной палате в продолжение 50 лет. Потомки именовали его не иначе как «отец русского оружейного дела». Этот человек обладал незаурядным талантом и весь свой опыт и знания передал многочисленным ученикам.

В XVII столетии появилась легенда, что когда-то этот шлем принадлежал Александру Невскому, и это, конечно, не случайно. Таким же образом во времена правления Ивана III появилась легенда о шапке Мономаха, будто бы принадлежавшей византийскому императору, что подтверждало преемственность власти. Вероятно, и для создания имиджа Михаила Федоровича было как нельзя лучше прослыть наследником великого полководца и православного святого. Этот шлем входил в царский наряд, предназначенный для торжественных воинских церемоний.

Истинным произведением искусства являются пищали, изготовленные мастерами Оружейной палаты в XVII столетии. Стволы оружия украшены чеканкой и позолотой, а приклады — инкрустацией из перламутра и слоновой кости.

Представленные сабли принадлежат как русским, так и иноземным мастерам. На одном из клинков сделана надпись: «Изделие… Касима из Каира». Это оружие принадлежало князю Ф. М. Мстиславскому (XVI в.). Сабля обладает мощным клинком с елманью — расширенной полосой на конце — и большой рукоятью. Ножны из черной кожи украшены серебром. Вес оружия составляет 1,4 кг, то есть в два раза тяжелее обычного. Парадные сабли Большого наряда роскошно изукрашены золотом, серебром и драгоценными камнями. По сравнению с ними очень скромно выглядят сабли Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского. Сабля Минина изготовлена египетским оружейником Ахмедом из Каира, сабля Пожарского сделана персами, о чем говорят надписи на клинке: «Султана Али», «Изделие Нури», «Сына Арисера».

Очень оригинально выглядит парадное холодное оружие, называемое кончаром. По внешнему виду оно представляет собой шпагу, предназначенную исключительно для колющего удара. Клинок такого оружия длинный и прямой, трех— или четырехгранный, с проходящими по всей длине лунками. Кончар длиннее обычной шпаги в полтора раза, а ножны и рукоять украшают драгоценные камни и бирюза.

Для хранения пороха предназначались пороховницы. Как правило, они изготавливались из рога или перламутровых раковин. В Оружейной палате существует целая коллекция подобных пороховниц.

Один из последних зерцальных доспехов был создан московскими мастерами в конце XVII в. Подобный доспех изготовили мастера Григорий Вяткин и Василий Титов при боярине Богдане Матвеевиче Хитрово. В архиве Оружейной палаты хранятся сведения о производстве этого доспеха: «…а дано ему Григорью твоего государева жалованья за то дело 10 аршин камки доброй, а мне за то дело ничего не дано…» На этой челобитной Василия Титова приказной дьяк сделал пометку: «…дать мастеру за работу сукна лундышу…»

Исключительно красивый саадачный прибор, предназначенный для подарка русскому царю Алексею Михайловичу, был сделан в Константинополе, изукрашен золотом и драгоценными камнями. В Москву саадак доставили купцы Иван Юрьев и Дмитрий Астафьев. Не менее богаты и сабли восточной работы. Золотые ножны и рукоять по лицевой стороне усыпаны алмазами, рубинами и изумрудами. Другую сторону украшает тончайший черневой рисунок. Эту саблю подарил Алексею Михайловичу купец Иван Булгаков 10 декабря 1656 г. По клинку оружия вьется арабская надпись: «Проводи время во блаженстве». Это оружие стоило несколько десятков тысяч золотых рублей. Пернач весом 1,2 кг, подаренный Алексею Михайловичу персидским шахом Аббасом II в 1658 г., отлит из чистого золота. Его перья сплошные, ажурная рукоять — прорезная.

Плетеные щиты, распространенные на Востоке в XVII столетии, как правило, украшались орнаментом из разноцветного шелка. Их поверхность также была усыпана драгоценными камнями. Несколько подобных щитов привезли в Москву греческие купцы в качестве подарка.

Одну из выставочных витрин Оружейной палаты украшает барельеф Петра I, отлитый из олова Карлом Бартоломео Растрелли. Нагрудник царского доспеха украшает картина Полтавского сражения. Здесь находятся предметы, собранные царем и находившиеся ранее в Рюсткамере. Они создают у зрителя представление о вооружении русской и шведской армий в период Северной войны. В основном это огнестрельное оружие начала XVIII в.: широкоствольные мушкетоны, стрелявшие картечью; ручные мортиры, стрелявшие гранатами; солдатские ружья, изготовленные на олонецких и тульских заводах. Под барельефом Петра I находится личный кортик царя, сделанный индийскими мастерами. Роговая рукоять представляет собой устрашающего дракона, ножны из черного дерева покрывает искусная резьба и золотые вставки. В футляре на лицевой стороне ножен находятся различные измерительные приборы: циркуль, игла с обозначением нюрнбергского и венского дюйма, масштабная линейка со шкалой и с дюймами, способная показывать вес железных, свинцовых и каменных ядер. Тут же можно увидеть трофеи, захваченные русскими войсками у шведов после разгрома Карла XII под Полтавой: барабаны, литавры, медные фанфары, трубы и колесцовые кремневые пистолеты, серебряная булава с гербом шведского короля Густава Адольфа Вазы, шпага и охотничий прибор Карла XII, Библия, изданная в Стокгольме в 1703 г., с вензелем и портретом Карла XII.

Щит. Иран. XVI в.

Коллекция западных турнирных доспехов состоит из произведений мастеров XV–XVII вв. Очень красивы готические доспехи, состоящие из шлема, лат и поножей, для которых характерна не только отличная работа, но и точность подгонки всех частей. Турнирные доспехи изготавливались в соответствии с индивидуальностью заказчика, а потому точно соответствовали росту и комплекции владельца. Обычно вес доспехов составляет от 30 до 35 кг. Именно таков турнирный доспех германского императора Максимилиана, любителя турнирных боев. Рисунок для доспеха Максимилиан сделал собственноручно. Для германских доспехов характерна так называемая медвежья лапа — расширенная стопа сапога, которая в момент схватки не позволяла всаднику потерять стремя.

Оружейная палата. Экспозиция западноевропейского доспеха и оружия

Особенно интересен декоративный доспех, сделанный для всадника и коня знаменитым художником-металлистом эпохи Возрождения Кунцом Лохнером (1510–1567 гг.). Этот мастер выполнял заказы польского короля Сигизмунда II, императора Максимилиана II и испанских королей. В настоящее время работы Лохнера представляют раритет, и лишь немногие европейские музеи являются их обладателями: Париж, Стокгольм, Дрезден, Мадрид и Берлин. Мастер славился не только тщательной шлифовкой пластин, но и украшал их высококлассной гравировкой. По широкой кайме Лохнер предпочитал изображать орнамент, состоящий из «трофеев» — оружия, знамен и барабанов, а в круглых медальонах помещены фигуры фантастических чудовищ. Поверхность своих изделий мастер покрывал позолотой. Это произведение искусства подарил русскому царю Федору Иоанновичу польский посол Лев Сапега в знак благодарности от короля Стефана Батория.

В экспозиции музея находится французский доспех, расширяющийся книзу колоколом, украшенный гравировкой и чеканкой, и польский доспех с медной эмблемой ордена Белого орла и гербом польского дворянского рода Родогош. Подобные доспехи использовались русскими государями крайне редко: лишь во время некоторых церемоний и встреч иностранных послов. Интересны детские доспехи работы немецких мастеров. П. Шасат изготовил в 1634 г. доспех для малолетнего царевича Алексея Михайловича, еще два детских полудоспеха выполнили также немецкие мастера во второй половине XVII в.

Поражают своими размерами мечи ландскнехтов — немецких наемников, которых набирали из крестьян, ремесленников и разорившихся дворян. Длина клинка некоторых мечей достигает 1250 мм, с рукоятью — более полутора метров. Вес колеблется от 2 до 3 кг.

Бармы и колт. Рязань. XII в.

В Оружейной палате находится самая большая в мире коллекция золотой и серебряной посуды XII–XVII вв. Одной из распространенных форм древнерусской посуды является ковш-чаша, по форме похожий на плывущую утку. Наиболее древние образцы этих предметов, относящихся к Х в., были обнаружены археологами при раскопках. Из таких ковшей наши предки пили в основном бражный мед. С XV в. установилась традиция для красного меда подавать золотые ковши, а для белого — серебряные.

В своих работах мастера Киевской Руси использовали приемы, характерные для художественного творчества Византии. Они в совершенстве владели такими сложными и достаточно трудоемкими приемами декоративно-прикладного искусства, как техника перегородчатой эмали и скани. Эмаль — это особая стекловидная масса, которая при добавлении окиси металлов способна приобретать разнообразные цвета. Эмалью покрывали поверхность металлических предметов. Скань, или филигрань, — узор, исполненный из тонких скрученных серебряных или золотых проволочек.

В этой технике исполнены предметы из Рязанского клада, обнаруженного в 1822 г. на месте старой Рязани. В числе старинных произведений декоративно-прикладного искусства колты, бармы из дутых ажурных бусин и круглых медальонов… Колты и бармы украшает перегородчатая эмаль и скань. Скань имеет сложный вид и рисунок. Она расположена в два яруса, и из-за этого ее узор кажется непередаваемо легким и воздушным.

Серебряная чаша князя Черниговского Владимира Давыдовича датируется XII в. Ее большой размер не случаен: надпись на венце говорит о том, что из этой чаши пили «вкруговую».

Один из наиболее ценных памятников cуздальской Руси — серебряный потир — церковная чаша для причастия XII в. Его вложил князь Юрий Долгорукий в Спасо-Преображенский собор города Переяславля-Залесского. Это изделие отличается простотой и мягкостью формы. Гладкую поверхность украшают изображения святых, размещенных в двойных линейных кругах.

Удивительно мастерство серебряников того времени, которые широко применяли такие виды художественной обработки металла, как чеканка и басма — ручное тиснение из тонкого листа золота или серебра. В такой технике исполнен, например, оклад иконы «Владимирская Богоматерь» (XIII в.) и серебряный ковчег суздальского архиепископа Дионисия (1383 г.).

Одним из крупнейших торговых и ремесленных центров Руси являлся Новгород, который избежал ужасов татаромонгольского нашествия, а потому сохранил самобытную культуру и разнообразные технические приемы ювелирного мастерства.

Потир. Новгород. 1329

Чаша. Чернигов. XII в.

Серебряным изделиям Новгорода присущ особый стиль, лаконичный и выразительный, одним из лучших образцов которого представляется яшмовый потир в серебряной оправе со сканью и драгоценными камнями.

В Новгороде впервые возникли металлические ковши, и древняя деревянная форма получила воплощение в золоте и серебре. Новгородские ковши были как гладкими, так и ложчатыми (ложкой называется орнамент продолговатой или овальной формы, отчеканенный на сосудах).

Из сохранившихся до настоящего времени ковшей самый древний датируется XV столетием. Его хозяином был новгородский архиепископ Евфимий, выстроивший новгородскую Грановитую палату, видная политическая фигура своего времени и ярый противник политической линии Москвы. Это овальный сосуд, изготовленный из серебра, по форме похож на ладью или листок ивы. Его отличительные признаки — высоко поднятая ручка и отогнутый конец. Именно так выглядели и древние сосуды из дерева. Предполагают, что ковш был вывезен из Новгорода Иваном III наряду с прочими ювелирными изделиями.

Ковш. Москва. 1624

Ковш. Москва. XVI в.

Ценным памятником русского искусства первой трети XV столетия служит евангелие в золотом окладе, лицевая доска которого покрыта сложным сканым орнаментом. Посреди него укреплены драгоценные камни и возвышаются рельефные изображения святых, в которых с исключительной силой проявилась одаренность неизвестного мастера.

Текст этого евангелия написан на пергаменте. Его украшают цветные миниатюры, заставки и многочисленные инициалы, созданные художниками, принадлежавшими к кругу великого живописца Андрея Рублева.

Высокого расцвета в XV столетии достигает техника скани. В это время мастера покрывают свои изделия густой сетью кружевного сканого узора, который вызывает изумление исключительной тонкостью исполнения. Интересно, что многие серебряные изделия воспроизводят по форме архитектурные детали старинных храмов. Так, например, Большой сион, вложенный князем Иваном III в кремлевский Успенский собор в 1486 г., выглядит как одноглавый храм. Серебряное кадило (1469 г.) похоже на древнерусский собор с шатровым перекрытием и двускатными гранями.

Исключительно тонкой работой выделяются серебряные двустворчатые панагии — нагрудные иконы духовенства (XV в.). Для них характерен литой ажурный орнамент и обилие фигур в композициях.

К концу XV столетия исключительно важное место в искусстве заняла мелкая пластика — миниатюрная резьба по дереву, кости и перламутру. Лучшим образцом такого искусства является складень в серебряной золоченой сканой оправе, внутри которого находятся деревянные резные иконы. Большой интерес представляет также резная по кости икона 1479 г., изображающая митрополита Петра.

Любопытны изделия византийских мастеров X–XV вв., которые подтверждают давние политические и культурные связи, существовавшие между Русью и Византией. Эти работы демонстрируют не только различные виды византийского художественного ремесла, но и показывают все основные этапы его развития.

Очень ценным памятником является византийский кувшин, который исследователи датируют концом IV — началом V столетия. Он исполнен из серебра, а поверхность украшена чеканкой, изображающей девять муз. Этот предмет был обнаружен в числе прочих при раскопках Судженского клада в 1918 г.

Камнерезное искусство Византии представлено прекрасными камеями на агате и ляпис-лазури (XI–XII вв.). Тонкостью исполнения отличается вырезанная на камне икона с изображением Димитрия Солунского на коне. Представление о перегородчатых эмалях Византии можно составить, глядя на овальный золотой образок «Распятие».

Сканое мастерство византийцев проявилось в золотом окладе иконы «Богоматерь Владимирская» (начало XV в.). Рама оклада украшена орнаментом, посреди которого размещены чеканные изображения основных праздников. В нижней части оклада находится монограмма митрополита Фотия. Вероятно, именно для него предназначалась эта вещь.

До начала XVI столетия московские мастера продолжали новгородские традиции и только в украшения привносили присущий московскому искусству стиль, отличающийся особой пышностью. В подобном духе исполнен ковш кравчего молодого Ивана IV, князя Ивана Курбского. Его рукоять и отгиб украшает прорезной позолоченный орнамент, состоящий из мелких вьющихся цветов, посреди которых происходит сражение между барсом и грифоном. На дне ковша обозначена плоская позолоченная мишень, как в древности назывался кружок размером с крупную монету. На этой мишени красуется российский герб — двуглавый орел. От мишени расходятся ложки, обозначенные контуром. По венцу ковша сделана надпись, подтверждающая принадлежность ковша и год его изготовления — 1535. В надпись вкраплены четыре медальона, изображающие фантастических животных.

В середине XVI столетия московские мастера уже сформировали собственную оригинальную форму ковша. Это низкая овальная посуда с плоским широким дном. Типичным образцом служит единственный сохранившийся позолоченный ковш Ивана Грозного. Украшением этого сосуда служит выгравированный вязью царский титул.

Прикладное искусство XVI столетия отличается особым изяществом форм и спокойными ритмами орнамента, его графичностью и утонченностью. По-иному выглядят изделия XVII в.: их пышность кажется чрезмерно перегруженной, украшения — нарочитыми, орнаменты — чересчур сложными и многокрасочными. В это время в государственной жизни России и общественном устройстве происходили значительные изменения, что не могло не сказаться на изменении вкусов и пристрастий. М. В. Алпатов замечает: «Никогда еще на Руси декоративное искусство не занимало такого большого места среди других видов искусства… В этом отчасти проявилась потребность приблизить искусство к повседневной жизни, направить внимание мастеров на украшение предметов, которые окружают человека… Вместе с тем любовь к драгоценным металлам и тканям объясняется нередким в то время взглядом на искусство как на предмет роскоши, как на привилегию двора и знати». Так выглядят, например, ковш царя Михаила Федоровича (1618 г.), ковш 1624 г., изготовленный мастером Третьяком Пестриковым, а также ковш работы Ивана Попова.

Чаша. Москва. 1653

Чаша. Москва. 1694

Рукоять и носик этих изделий покрывали пластины с черневым узором, составленным из вьющихся стеблей растений с длинными и тонкими листиками. По краю эти пластины обрамлял жемчуг, а дно украшал приподнятый круг с изображением двуглавого орла, на груди которого красовался драгоценный камень. На рукояти, носике и боках ковшей укрепили сапфиры, изумруды и рубины. Весь декор создает непередаваемо прекрасную игру цветовых бликов и пятен на благородном тусклом фоне золота. Такие ковши применялись во время царских пиров до второй половины XVII в. Позже их вытеснили другие формы питьевой посуды, а ковши превратились в почетную награду за заслуги. В это же время у ковшей появились поддоны и ножки-шарики.

Однако во время пиршеств все чаще использовались братины, чарки и стаканы. М. М. Постникова пишет: «С древнейших времен в России существовал обычай провозглашения за столом заздравной чаши… В глубокой древности в XI столетии в монастырях после трапезы… пили три чаши: во славу Бога, в честь Богородицы, за здоровье князя. Этот обычай существовал также при великокняжеском, а позднее при царском дворе, нося название «чин чаши». Для этого «чина чаши» как нельзя лучше подходили шарообразные сосуды-братины. Их употребляли с поддоном и иногда делали с крышкой. В Оружейной палате собрана обширная коллекция братин, разнообразных по используемому материалу, технике и размерам. Три из них кажутся практически одинаковыми.

На гладкой поверхности сделаны четыре рельефных медальона с драгоценными камнями и украшениями из цветной эмали. По венцу первой чаши под титулом царя Алексея Михайловича выведена орнаментальная надпись: «Повелением великого государя в сию братину наливается Богородицына чаша», на второй: «Повелением великого государя… в сию братину наливается святейшего патриарха чаша», третья, царская, чаша украшена лишь титулом Алексея Михайловича. Очень красива чаша, подаренная в 1618 г. женой думного дьяка Петра Третьякова царю Михаилу Федоровичу. Таким образом супруга просила государя помиловать ее мужа, обвиненного в измене. На этом сосуде шесть маленьких человеческих фигурок с поднятыми руками поддерживают кольцо из жгута, на котором и расположен несколько приплюснутый шар братины. По серебру переплетаются рельефные травы и цветы. На четырех позолоченных щитках, расположенных по сторонам света, написано имя владельца: «Братина Петра Алексеевича Третьякова». Эти щитки держат лев и единорог, две птицы, две рыбы и двое юношей. По зачерненному венцу тонкой гравировкой выполнена надпись. Крышка братины увенчана букетом цветов на толстом стебле.

Братина. Москва. Первая четверть XVII в.

Братина. Москва. Первая половина XVII в.

Братинка. Москва. Вторая четверть XVII в.

В Оружейной палате хранится братина посольского дьяка Ивана Тарасовича Грамотина. Он успел по очереди послужить сначала Лжедмитрию, затем польскому королю, а позже Михаилу Федоровичу. Этот человек был в свое время не только известен, но и очень богат. В 1641 г. в его доме останавливались королевские послы из Дании. Исследователи предполагают, что одна из принадлежавших дьяку братин была поднесена в дар царю. Большая серебряная чаша с чеканными остроконечными ложками расположена на поддоне, а широкий венец украшен изображениями львов и грифонов посреди пышной растительности.

Женские братины по размеру небольшие. Из них особенно интересна золотая братинка второй жены Михаила Федоровича, царицы Евдокии Лукьяновны. Эта удивительная чаша кажется почти игрушечной. На золотом фоне размещен узор, составленный из зеленой, синей, белой и золотисто-коричневой финифти, черная вязь по венцу говорит о принадлежности сосуда. Венчает братинку конусообразная крышка, напоминающая древнерусский шлем или главку московской церкви. В описи об этом изделии пишется: «Меры в вышину — полтора вершка, в верхнем диаметре — полвершка, в ширину по выпуклости — один с четвертью вершок» (1 вершок = 4,44 см).

Братины часто применялись и как поминальные чаши. Их наполняли водой с медом и ставили на гроб умерших. Так, братина, поверхность которой покрывает чеканный узор из треугольников, была заказана царем Михаилом Федоровичем на гроб его дочери, царевны Евдокии, умершей в 1637 г.

Не только на столе царя, но и в доме простых горожан часто использовались серебряные корчики и чарки, из которых пили мед и другие крепкие напитки. Чарки делались из золота, серебра, горного хрусталя, сердолика, агата, перламутра, кости или рога. В собрании Оружейной палаты существует всего одна ендова — сосуд с носиком шарообразной формы, из которого наливали напитки. Эта ендова являлась собственностью окольничего В. И. Стрешнева.

После начала работы итальянских архитекторов в Кремле мастера XVI–XVII вв. начали вводить в орнаменты мотивы, свойственные итальянскому Возрождению. В это время в орнаментах появляются такие элементы, как пышные листья и цветы на прямом стволе. В то же время очевидным является и влияние Востока, в первую очередь Турции и Ирана. В украшениях начали использоваться изображения гвоздики, граната, кипариса и опахала. Такие мотивы стали необычайно популярны в середине XVI столетия, когда после покорения Казани Иваном Грозным в Москву прибыло немало замечательных златокузнецов и ювелиров. В музее хранится золотое блюдо, созданное по приказу царя Ивана Грозного ко дню его свадьбы с кабардинской княжной Марией Темрюковной, обладающей «диким нравом, жестокой душой». В центре этого торжественного нарядного блюда изображен герб государства, от которого расходятся чеканные ложки. Плоский борт блюда покрывает черневой узор из тонких и ритмично вьющихся стеблей цветов. На шести клеймах изображен свиток с текстом: «…милостью благочестивого царя и великого князя Ивана Васильевича государя всея Руси зделано блюдо благоверной царицы великой княгини Марии».

Блюдо обладает настолько правильными пропорциями и такой строгой нарядностью, что впоследствии не раз создавалась подобная посуда, правда, лишенная очарования оригинала: она несколько больше, шире, а ее орнамент заметно грубее.

Не менее искусно выполнено золотое кадило Ирины Годуновой, вложенное в кремлевский Архангельский собор в 1598 г. Кадило напоминает одноглавую церковь, причем ее облик несет на себе ярко выраженные черты московской архитектуры конца XVI столетия. Нижнюю часть кадила украшают черневые фигуры апостолов.

Замечательным памятником русского декоративного искусства является евангелие, принадлежавшее Ивану Грозному, которое царь вложил в Благовещенский собор в 1571 г. Роскошный золотой оклад покрывает эмаль нежнейших светлых тонов на сканом орнаменте. Золотые ленты обрамляют крупные камни и чеканные изображения, а черневые надписи на лентах настолько искусны, что сами по себе являются орнаментом.

Выдающийся образец русского декоративного искусства второй половины XVII столетия — роскошный золотой потир, вложенный боярыней А. И. Морозовой в Чудов монастырь. Чашу украшает яркая цветная эмаль и множество драгоценных камней. В это время кремлевские мастера имели каждый свою узкую специальность. Сложную вещь приходилось исполнять не одному мастеру, а целой группе специалистов. Так, золотые оклады двух евангелий 1678 г. делала группа русских и иноземных мастеров, в числе которых были Михаил Васильев, Дмитрий Терентьев и эмальер Фробос. Чеканные изображения этих изделий покрывает прозрачная и глухая эмаль, цвет которой гармонирует с мерцанием изумрудов и рубинов. Одно из евангелий украшено 1200 миниатюрами. Их исполнили русские художники, которые оживили евангельские сцены бытовыми и сказочными элементами.

К середине XVII в. орнамент становится сложным и густым, а через несколько десятков лет уже весь фон занимают мелкие травинки и цветы, поверх которых наносятся крупные резные узоры. К концу XVII в. стали пользоваться популярностью высокие, расширяющиеся кверху стаканы, стопы и ставцы — мисочки с крышкой. Поражает своим изяществом ставец царевны Софьи, сделанный в 1685 г. Андреем Павловым и Михаилом Михайловым.

Оклад Евангелия. Москва. 1499

Ендова. Москва. 1644

Ставец. Москва. 1685

На черневом фоне серебряных тарелок боярина Богдана Хитрово и князя Василия Голицына мастера изображают золотом мелкие листья и цветы, яблоки и узорчатые опахала. На этих тарелках появились личные гербы, которые начала постепенно вводить русская знать. Герб Хитрово изображает руку в лавровом венке с поднятым мечом и скрещенными саблями. На гербе Голицына, любимца царевны Софьи и участника заговора против Петра I, показан всадник с мечом и короной над ним, что заставляет вспомнить герб Великого княжества Литовского.

В последней четверти XVII в. Алексей Михайлович занялся геральдикой. Эти работы завершились в 1672 г. созданием «Титулярника» — первого российского гербовника, где представлены 33 герба земель, обозначенных в полном царском титуле. В 1675 г. мастера исполнили гербовую золотую тарель для царя, которая считается лучшим произведением эмальерного искусства. На дне посуды, в центре, изображен герб. Над орлом, держащим в лапах державу и скипетр, размещены три короны. На груди орла — белый щит с гербом Москвы — изображением Георгия Победоносца. Вокруг орла черной эмалью выведен титул Алексея Михайловича в обрамлении цветов и плодов. На бортах блюда разноцветными эмалями сделаны гербы присоединенных к Москве княжеств и городов на фоне сплошного узора из трав, птиц, цветов и плодов. Русская посуда в XVII — начале XVIII в. сохраняет прежние названия: стопы, ставцы, блюда. В то же время форма утвари становится иной. Стаканы, чарки и ковши предпочитают делать на ножках, причем многие формы позаимствованы с Запада.

Стакан. Москва. Конец XVII в.

Появляются и абсолютно гладкие предметы, которые знаменуют собой новое течение в прикладном искусстве. Таковы два гладких рукомоя для царевичей Петра и Ивана (1676 г.). Очень красиво большое круглое «кутейное» блюдо с сапфирами, сделанное в 1696 г. на гроб царя Ивана Алексеевича. Резные изображения все больше напоминают гравюры. Подчас мастера покрывают весь предмет композициями на библейские сюжеты в сочетании с орнаментом, состоящим из трав и завитков. Именно таковы три серебряных стакана, исполненных в 1673 г. серебряником Григорием Новгородским для патриарха Питирима. Вся поверхность этих стаканов усеяна резными изображениями, каждая деталь которых является своеобразным занимательным рассказом со сказочным или библейским сюжетом.

Лучшим гравером по серебру считался в то время Василий Андреев. Его резьба отмечена тонкостью и изяществом, а манера представляется более реалистичной в сравнении с плоской, линейной резьбой начала XVII столетия. Этот мастер умело передает объем фигур, перспективу и динамизм действия. Многофигурные композиции он обрамляет пышными цветами или легкими завитками в духе западного барокко. В Оружейной палате хранятся серебряный стакан работы В. Андреева, стаканчик, ножки которого исполнены в виде шариков, потир и крест с многофигурными композициями.

Такой прием, как чернь, также претерпел некоторые изменения. Графичные узоры стали живописными. Мастера начали покрывать изделия мельчайшими черневыми травами и цветочками. На таком фоне изображаются крупные позолоченные цветы, плоды, травы, опахала, птицы и животные. Например, на темном фоне одного из серебряных стаканов цветы на длинных ножках клонятся под тяжестью сидящих на них птиц, а под цветами, словно в густом лесу, резвятся животные.

В 1681 г. Матвей Агеев и Даниил Кузьмин с бригадой мастеров создали два оклада на евангелия, один из которых усыпан золочеными цветами на черневом поле, а второй украшают большие черневые цветы на позолоченном фоне.

В XVIII столетии произведения прикладного искусства исполнялись в стиле рококо. Из произведений подобного рода интересны два больших серебряных подсвечника мастера И. Либмана, работавшего в Петербурге. Этот знаменитый серебряник сначала трудился в цехе иностранных мастеров, но позже принял русское подданство и перешел в русский цех.

Подсвечники расположены на высоком литом стояке, украшенном стилизованными колосьями, раковинами и завитками. Массивный круглый поддон оформлен литой гирляндой из листьев, фруктов и цветов.

Большая серебряная суповая чаша также размещена на массивном круглом поддоне. Ее шаровидная, слегка сплюснутая форма плавно переходит в ручки и ножки — упругие литые завитки. Плоскость суповой чаши украшает рельефный узор из картушей, раковин и завитков, что сообщает изделию несколько загадочную игру светотени и как нельзя лучше демонстрирует художественные возможности серебра.

Среди московских серебряников заслуженной славой пользовался мастер Алексей Ратков. В Оружейной палате находится серебряная стопа, сделанная им в 1788 г. Это изделие исполнено в стиле рококо. Его поверхность покрывает сплошной узор высоких рельефных раковин и завитков. Рельефность подчеркивает узкий гладкий венец и поддон.

В музее находятся и два блюда работы Раткова. Их дно плоское и гладкое, как требовало искусство классицизма, однако мастер украшает свои изделия чеканным узором из густых гирлянд, связок фруктов, крупных букетов цветов, что сближает работы с произведениями искусства XVII — первой половины XVIII столетия. Видимо, мастеру чрезвычайно близко было традиционное русское узорочье. Кроме того, новые стили гораздо труднее усваивались в Москве, чем в Петербурге. На одном из блюд можно увидеть гравировку: «В Москве сделано блюдо цеховым мастером Алексеем Ратковым 1787 года июня дня».

В XVIII в. мастера особенно любили применять эмаль. Живописная эмаль отличалась простотой в исполнении и потому часто использовалась в украшениях самых разнообразных предметов — медальонов, орденов, табакерок, шкатулок, предметов церковной утвари.

Замечателен оклад большого напрестольного евангелия, созданный современником Раткова, Семеном Кузовым. Стиль рококо в полной мере проявляет себя в оформлении из пышных раковин и завитков, больших овальных медальонов с композициями, покрытых яркой эмалью. В одном из медальонов заключено изображение мученицы Татианы. Ее образ выглядит далеким от канонической строгости и скорее кажется портретом молодой русской женщины, тем более что пейзаж, на фоне которого художник изобразил святую, реалистичен, и это усиливает светский характер живописного изображения.

Табакерка. Мастер А. Овсов. 1712–1713

После того как Петр I провел ряд решительных преобразований в экономике и культуре, быт также не мог оставаться неизменным. Ушли в прошлое древнерусские одеяния. Распространилась мода нюхать табак, стали широко употребляться такие неизвестные ранее напитки, как кофе и какао. Появились и новые виды посуды: чайники, самовары, кофейники, чайные и шоколадные сервизы. В Оружейной палате можно увидеть овальную серебряную сахарницу с крупным чеканным орнаментом в стиле рококо, серебряный круглый чайник и грушевидный кофейник.

Ковши в XVIII столетии окончательно утратили свое первоначальное назначение и все чаще использовались в качестве награды за выдающиеся заслуги. Например, в 1750 г. серебряного ковша удостоился за доблесть и верную службу донской атаман Леонтий Лукьянов, в 1762 г. — волжский атаман Алексей Диков.

Ковшами могли наградить также купцов за прибыль, которую те принесли казне при сборе налогов. Большой серебряный ковш пожаловали московскому откупщику Луке Девятову «за усердие его при торгах в приращении по Кунгурской провинции у питейных и прочих сборах казенного интереса 1764 году апреля 2 дня».

Интересно, что размер и вес ковшей непосредственно определялись величиной заслуг. Отсюда можно заключить, что Девятов немало постарался при сборах налогов: вес его ковша равен 2 кг 827 г.

В середине XVIII столетия ковши напоминали просто декоративные вазы и уже не имели ничего общего с традиционным русским ковшом, похожим по форме на ладью. В 1756 г. купцу Матвею Позднякову был пожалован ковш в стиле рококо. По внешнему виду он представляет собой раковину на трех ножках. Носик и ручка стилизованы под стебли и завершаются литыми двуглавыми орлами под короной. Здесь же можно увидеть шифры Елизаветы Петровны. На дне мастер отчеканил российский герб, а борт украсил изогнутыми долами и раковинами.

После того как в свободной продаже появился табак, мастера начали изготавливать табакерки из самых разнообразных материалов — золота, серебра, перламутра, фарфора, черепахи и слоновой кости. При этом часто такие изделия украшались драгоценными камнями и шифрами царствующих особ. Эти работы использовались в качестве подарков или почетных наград. Так, большая золотая табакерка с накладным портретом Елизаветы Петровны стала подарком для графа А. Разумовского. Эту исключительно изящную и тонкую работу выполнил знаменитый ювелир XVIII в. И. Позье.

Большинство табакерок украшалось эмалевыми портретами. Лучшим миниатюристом того времени был живописец Оружейной палаты Андрей Овсов. В музее хранится золотая табакерка его работы в виде небольшой удлиненной коробочки. Крышку изделия украшает эмалевая дробница с портретом Петра I (1727 г.).

Другим известнейшим эмальером был Григорий Мусикийский. В Оружейной палате находятся две панагии, украшенные эмалевыми медальонами, исполненными Г. Мусикийским. Один из них изображает Петра I в горностаевой мантии, перехваченной на груди прекрасной пряжкой. На жалованных панагиях с обратной стороны традиционно помещали миниатюрные эмалевые портреты государей. Подобные изображения отличались такой роскошью, что могли сравниться только с орденскими знаками или женскими ювелирными украшениями.

На одной панагии помещен медальон с композицией распятия, подписанный мастером: «1720. Г. М. С. П. Бурх». На обратной стороне подвески большой золотой панагии можно видеть портрет императрицы Елизаветы Петровны, выполненный неизвестным автором.

В XVIII–XIX вв. русские мастера-серебряники, как и их древнерусские предшественники, часто украшали свои работы скаными узорами. Чаще всего это орнамент в виде стилизованных растений или четырехлепестковых розеток, в середину которых любили напаивать капельки зерни.

В собрании Оружейной палаты существуют вещи, целиком созданные из скани. Именно таковы сканый книжный переплет и сундучок. Скорее всего, эти изделия создали мастера северных городов, так как узор этих предметов напоминает сольвычегодские эмалевые изделия.

Ларец. Сольвычегодск. XVII в.

В Москве работали замечательные мастера из Германии, Голландии, Швеции, Франции, Турции и Ирана. Влияние иностранных традиций ощущается в кувшинах работы Афанасьева, Прокофьева, Андреева и Иванова для маленьких царевичей Ивана и Петра. Они отличаются необычной, почти античной формой силуэта, однако круглые медальоны с цветной эмалью на тусклой металлической поверхности исполнены в чисто русских традициях.

Немало подарков делали русским государям иностранные послы. В древности отсутствие подарков расценивалось как «бесчестие государю и государству». Однажды англичанин Александр Флетчер привез с собой только золотые монеты, и Федор Иоаннович усмотрел в этом оскорбление. Он не принял английского посла и отправил его обратно. Но справедливости ради надо отметить, что послы никогда не уезжали без ответных даров, сумма которых всегда превышала стоимость подарков.

В XVI столетии сформировался церемониал приема иностранных послов. В это время был создан Посольский приказ, контролировавший сношения с зарубежными государствами. В письме от 1585 г. Федор Иоаннович сообщает английской королеве: «…и приезжают в наши государства гости с товары из многих государств: Турецкой области, и из Цесаревы, и Францовские, и Ишпанские, и Польские, и Литовские земли, и Кизылбашские, и Бухарские, и Юргенские, и Шамахейцы, и иных многих государств, морем и сухим путем…». О связях России с Западной Европой свидетельствует серебряный кубок Ивана III. Он изображает петуха, головка которого может откидываться назад. Русский мастер вставил в горло чудесной птички эмалевую пластинку, на которой написал имя царя. Предположительно сначала кубок изготовили из страусиного яйца или перламутровой раковины, но хрупкая оболочка разбилась, и ее заменили на серебряную. Скорее всего, этот подарок был создан в Германии в XV в.

В начале XVII столетия торжественные обеды в Грановитой палате были настолько роскошными, что современников поражало их невиданное богатство и обилие драгоценной посуды. Жених Ксении Годуновой, герцог Голштинский Иоганн, отмечал в своем дневнике: «Среди залы, где мы сидели, стоял под сводами великий четырехгранный столп; вокруг него со всех сторон широкий стол… шириною с каждой стороны столпа в две добрые доски… вышиною в 1,5 локтя от земли. На столе этом выставлена была… позолоченная серебряная посуда… доставала она гораздо выше, чем до половины столпа, и один ряд стоял над другим. В сенях, смежных с залою, были также устроены одна над другою полки от 1,5 локтей снизу, и выше чем до половины стен установлены они были кругом со всех сторон и над входною и выходною дверью… непозолоченными большими и малыми серебряными чашами».

С. Иванов. Приезд иностранцев

Коллекция серебряных немецких изделий является одной из самых обширных в музее: в ней более тысячи предметов. Особенно интересны изделия мастеров из Нюрнберга, Аугсбурга и Гамбурга, являвшихся центрами немецкого прикладного искусства эпохи Возрождения. Эти работы отличаются исключительным своеобразием и оригинальностью форм, например существуют кубки и чаши в виде яблок или груш на ножках, в виде переплетенных древесных стволов. Черты готики и Ренессанса объединяет оформление двойного кубка (1520 г.). Верхний кубок одновременно служит крышкой для нижнего. Он предназначался для кравчего, который пробовал вино, прежде чем подать его на стол государя. До настоящего времени в мире сохранилось только три подобных кубка раннего происхождения, из которых один хранится в парижском музее, а другой — в лейпцигском. Но вообще двойные кубки в XVI в. были очень популярны. В этот же период работали знаменитые мастера из Нюрнберга — династия Ямнитцеров. Их изделия считались лучшими из всех, созданных в эпоху Возрождения в Германии. На сегодняшний день во всем мире существует единственный хрустальный кубок в серебряной оправе работы Альбрехта Ямнитцера, обладающий удивительным изяществом и благородством линий. Этот кубок подарили Лжедмитрию на свадебном пиру, и сейчас он хранится в Оружейной палате.

Оружейная палата. Зал западноевропейского серебра

Двойной кубок. Германия. Нюрнберг. До 1541

Кубок. Мастер А. Ямнитцер. Германия. Нюрнберг. Середина XVI в.

Кубок-корабль. Мастер Т. Вольф. Германия. Нюрнберг. 1604–1624

О замечательном мастерстве Кристофа Ямнитцера можно судить по чудесному серебряному сосуду для вина в виде орла. Этот кубок принадлежал датскому королю Христиану IV, однако в Тридцатилетней войне он совсем разорился и поневоле продал часть драгоценностей. В 1628 г. орел был приобретен для казны русского царя.

Кубок-наутилус в виде лебедя. Мастер Э. Ленкер. Германия. Нюрнберг. XVI в.

Гора-курильница. Германия. Гамбург. 1599–1628

Ювелиры Гамбурга создавали свои произведения в духе барокко. Их сосуды и кубки изображают птиц и животных, а в производстве мастера применяют такие необычные материалы, как раковины, скорлупа страусовых яиц. Подобные бокалы во множестве хранились на Казенном дворе и стояли на столах во время пиров, проходивших в Грановитой палате.

Величайшим германским ювелиром XVI в. немецкие искусствоведы считают Якоба Мореса, работавшего в Гамбурге. В мире сохранилось всего шесть его работ, из которых четыре находятся в собрании Оружейной палаты. Три кубка приобрели из сокровищницы короля Христиана IV в 1628 г. Они сделаны в виде ваз, украшенных гирляндами, фруктами и маскаронами. Рог для питья Морес сделал из бивня слона и оправил в серебро. В качестве подставки используется серебряная птица.

Три затейливые курильницы создали гамбургские серебряники. Это крутые горы с замками на вершинах, сделанные из позолоченного серебра. Замки кажутся неприступными, поскольку их охраняют не только сторожевые башни, но и острые скалы. В скалах скрываются маленькие жаровни, куда бросали раскаленные угли и лили благовонные масла, клали благовонные травы.

Украшением зала европейского серебра являются два серебряных барса, высота которых составляет 71 см, а вес — 30 кг. Огромные звери с грозно оскаленными пастями сидят на задних лапах, придерживая передними щит. Головы животных отъемные, поскольку туловище служило сосудом для вина. Эти изделия изготовили английские мастера в 1600–1601 гг. Документ свидетельствует, что барсов приобрели в 1629 г. у английского купца.

В XVI столетии послы и путешественники стали обычными гостями в России. Например, в 1553 г. в Москве побывал первый англичанин — путешественник и мореплаватель Ричард Ченслер. С тех пор не прошло и двух лет, как в Лондоне появилась «Московская компания», которая контролировала торговлю с Россией. Послы и купцы из Англии часто посещали царские дворы Ивана Грозного, Федора Иоанновича и Бориса Годунова. К сожалению, из всего множества посольских даров той поры до нашего времени сохранилось всего девять.

Рог для вина. Германия. Гамбург. Конец XVI — начало XVII в.

Гораздо значительнее собрание английских изделий XVII в. Даже сама Англия не может похвастаться обладанием подобной коллекции, поскольку во время английской буржуазной революции множество ценных изделий погибло или было перечеканено в монеты. В собрании Оружейной палаты представлено 149 предметов, из которых наиболее древним является кубок работы английского мастера 1557–1558 гг., подаренный Антони Дженкинсоном Ивану Грозному в 1560-х гг. Этот сосуд низкий и небольшой по размеру. Его круглая широкая чаша покоится на толстой ножке. В описях эта посуда именуется рассольником и, возможно, применялась для подачи на стол засахаренных фруктов.

Барс. Англия. Лондон. 1600–1601

В коллекции находится большое количество различных форм и размеров кубков на высоких ножках или поддонах. Чаще встречается шарообразная и овальная форма чаш. Кувшины с высоким горлом и крышкой и вытянутые вверх кружки с крышкой украшает сдержанный растительный орнамент. К концу XVII в. свои изделия английские мастера декорируют полуфигурами, купидонами и маскаронами. Голландское влияние прослеживается в таких элементах орнаментов, как тюльпаны и животные. Кстати, с Голландией у России тоже установились прочные торговые связи, о чем свидетельствуют многочисленные кувшины, блюда, тарелки и стопы, исполненные из серебра амстердамскими мастерами, добротные и украшенные крупным чеканным узором на затемненном фоне.

В 1655 г. Россию посетил Павел Алеппский вместе с антиохийским патриархом. Ему было любопытно узнать, что любую подаренную вещь принято отправлять на Казенный двор, причем каждую вещь дьяки снабжают ярлыком, на котором обстоятельно указывается вес изделия, его цена, время и имя дарителя. Павел Алеппский пишет: «Главная причина, почему они так заботливо записывают, та, чтобы не утратилось и чтобы запись сохранилась для будущих веков, чтобы об этом вспоминали, говоря: во дни царя Алексея приезжал антиохийский патриарх и поднес ему то-то и то-то…»

Европейское художественное серебро представляет собой своеобразный архив, свидетельствующий об отношениях России с западными странами. О переговорах с Польшей заставляют вспомнить кубки, лохани и кувшины работы гданьских мастеров и разных городов Германии. После многочисленных шведских посольств в Москве остались блюда с изображениями библейских и исторических сюжетов, рукомои и сосуды для вина, подсвечники с фигурами античных богов и коробочки тончайшей филигранной работы. Истинным шедевром в коллекции шведских изделий является так называемый водяной взвод — настольный фонтан, подаренный Робертом Горном в 1662 г. В основании фонтана находится массивный позолоченный шар, покоящийся на четырех завитках-волютах. Над шаром возвышаются одна над другой три фасонные тарели, поддерживаемые дельфинами и стройными колонками. Над всем этим убранством высится фигура Юпитера, сжимающего в руке пучок серебряных молний. Из молний громовержца брызгало вино или вода, которая потом стекала вниз по тарелям. Изделие было выполнено мастером Петером Ором из Гамбурга и, наряду с гамбургскими курильницами, служило лучшим украшением царского стола, вызывая восторг и удивление гостей.

Чаша-рассольник. Англия. Лондон. 1557–1558

Жемчужиной шведской коллекции по праву считается серебряное чеканное блюдо, широкий борт которого украшает крупный орнамент из живописных плодов и четырех птиц. В середине блюда изображена фигура женщины, стоящей на коленях перед пылающим жертвенником. Сцена озаряется лучами невидимого солнца. Это произведение искусства подарил Карл XII Петру I в 1699 г.

Рукомойный кувшин. Франция. Париж. Первая половина XVII в.

От огромного количества серебра, поступившего в Россию в XVII столетии, до настоящего времени дошло очень немногое. 21 июля 1605 г. в Кремль въехал Лжедмитрий в сопровождении огромной пышной свиты, и немедленно началось безудержное разбазаривание сокровищ Казенного двора. Н. Карамзин утверждает, что самозванец, величающий себя русским царем, «месяца в три издержал более семи миллионов рублей».

В годы войны с Иваном Болотниковым Василию Шуйскому приходилось перечеканивать на деньги золотую и серебряную утварь. Однако наиболее ощутимый урон кремлевской сокровищнице нанесла польская интервенция 1610–1611 гг. Грамота Земского собора 10 марта 1613 г. свидетельствует: «…а царскую казну, многое собранье и с давних лет прежних великих государей наших, царей российских, и их царские утвари, царские шапки и коруны их царское всякое достояние к вам (в Польшу) отослаша, а достальную царскую казну… пограбя, по себе раздели».

Государственные регалии в собрании Оружейной палаты занимают одно из наиболее почетных мест. С давних времен в качестве атрибута царской власти от одного правителя к другому передавался филофеевский крест. Впервые эта святыня была упомянута в духовной грамоте 1428 г. великого князя Василия, сына Дмитрия Донского. Этот крест, который иногда именовался также иконой, был пожалован митрополиту Алексею константинопольским патриархом Филофеем в 1354 г. Митрополит передал крест великому князю Ивану, отцу Дмитрия Донского. Филофееевский крест представляет собой маленький деревянный ящичек, окованный позолоченным серебром и украшенный медальонами с тонкой чеканкой и изображениями святых целителей Кира, Пантелеймона, Косьмы и Дамиана. Святыню создали в XII в. в Византии.

Летописи свидетельствуют, что Иван Калита благословил на царство своего старшего сына золотой шапкой. Духовная грамота Василия II от 1462 г. также содержит упоминание об этой шапке. Как символ мощной власти Русского государства, сбросившего татарское иго, шапка была унаследована Дмитрием, внуком Ивана III. Именно с этих пор золотая шапка превратилась в одну из важнейших регалий государственной власти. Во времена Василия III распространилась легенда о том, что золотая шапка была прислана византийским императором Константином Мономахом в дар киевскому князю Владимиру Мономаху. Константин умер за пятьдесят лет до того, как Владимир стал киевским князем, но эту шапку, конечно, могли прислать из Константинополя и после смерти императора. Эта легенда стала общепризнанной хотя бы потому, что утверждала преемственность власти русских князей от византийских правителей. С 1498 г. шапкой Мономаха венчались на царство все русские государи вплоть до Петра I.

В начале XVII столетия в казне существовало семь золотых царских венцов, но сейчас их всего два: шапка Мономаха и шапка Казанская.

Тулья шапки Мономаха состоит из восьми золотых пластин, каждая из которых представляет собой вытянутый равнобедренный треугольник без вершины. Через дырочки по краям пластин изнутри подшивалась материя. Пластины украшает сканый узор высочайшей сложности, исполненный из золотой проволоки. Предполагают, что пластины принадлежат работе неизвестного восточного ювелира конца XIII — начала XIV столетия. В XVI в. облик этого головного убора был дополнен колпачком с крестом, украшенным драгоценными камнями и жемчугом. Кроме того, в старину шапка имела жемчужные и золотые подвески. Судя по характеру орнамента и особенной тонкости работы, это уникальное произведение ювелирного искусства было, без сомнения, изготовлено в Византии.

С шапкой Казанской связано так же много легенд, как и с шапкой Мономаха. Возможно, ее изготовили после покорения Казанского ханства в 1552 г., когда Иван Грозный вывез в Москву множество знаменитых казанских ювелиров. Во всяком случае, этот головной убор отмечен чертами как восточного, так и русского, московского искусства.

Основу венца представляет несколько вытянутая золотая тулья, декорированная тончайшим резным и черневым вычурным орнаментом в духе истинно восточного изящества. Тулью обрамляют три ряда ажурных фасонных кокошников, именовавшихся в древности «городками», излюбленными не только в русском прикладном искусстве, но и в архитектуре. Каждый такой «городок» украшает большая жемчужина, голубая бирюза или розовый альмандин. Именно такие камни предпочитали использовать восточные мастера. Верх царского убора венчал густо-красный камень — китайская шпинель, которая в 1627 г. была заменена огромным желтым топазом. Что же касается китайской шпинели, то она вошла в состав венца царя Ивана Алексеевича.

Глядя на шапку Казанскую, можно ясно представить роскошь утраченных венцов. В январе 1576 г. посол императора Максимилиана канцлер Ян Кобенцль посетил Ивана Грозного, после чего писал с восторгом: «В минувшем году видел я короны, или митры, святейшего нашего господина в замке Святого Ангела… Видел корону и все одеяние короля католического… видел многие украшения короля Франции и его императорского величества как в Венгерском королевстве, так и в Богемии и других местах. Поверьте же мне, что все сие ни в малейшей степени сравниться не может с тем, что я здесь видел».

После польского и шведского нашествий царь Михаил Федорович прежде всего начал заботиться об изготовлении соответствующих его положению регалий и предметов парадного вооружения. В убранство нового Большого государева наряда входили венец, скипетр, держава, барма, или «диадима», оплечье с запонами, украшенными драгоценными камнями и изображениями святых, платно и саадак. Венец и саадак изготовили в 1627–1628 гг. иностранные мастера, трудившиеся в кремлевских мастерских, однако с полным соблюдением традиций и характера русского искусства. Державу и скипетр также исполнили европейские ювелиры, возможно, в пражских мастерских Рудольфа II, во второй половине XVI столетия. Существует предположение, что эти регалии попали в Россию еще до иноземного нашествия, в 1604 г., поскольку летописи свидетельствуют о подаренных иностранными послами Борису Годунову державе и скипетре.

Венец, держава, скипетр Большого наряда

Торжественная церемония вручения скипетра при венчании на царство появилась в России в период правления Федора Иоанновича, последнего представителя дома Калиты. В качестве царской регалии скипетр упоминается в первый раз в воспоминаниях датского посланника Якоба Ульфельда, посетившего Москву в 1575 г. При приеме посланников «яблоко государево», или держава, находилось на специальной подставке рядом с русским государем. Бармы, или «диадимы», были восприняты от традиций Византии. На Руси их применяли князья во время торжественных выходов. В качестве царской регалии бармы впервые встречаются в свидетельствах 1498 г., а Иван Грозный сделал их элементом официального царского одеяния. Бармы употреблялись до XVIII столетия.

При изготовлении венца для царя Михаила западным мастерам пришлось учитывать вкусы и требования своего венценосного заказчика. Золотая тулья нового венца в форме полусферы обрамлена излюбленными русскими прорезными «городками». На тулье красуются ажурные запоны — золотые медальоны с укрепленными в середине драгоценными камнями, а среди чеканных вьющихся трав размещены изумруды, алмазы, рубины, сапфиры и жемчуг. Кроме этого, «городки» и запоны украшены белой, голубой и зеленой эмалью. Эта несказанная пышность и роскошь была призвана подчеркнуть богатство и могущество правителя.

Держава представляет собой золотой шар, разделенный на две равные части пояском. Наверху «яблоко государево» увенчано высоким крестом. Верхнее полушарие, разделенное на четыре части, украшено чеканкой, изображающей сцены из жизни царя Давида. Держава и скипетр, состоящий из трех соединенных между собой столбиков, буквально усыпаны драгоценными камнями и эмалью.

До наших дней дошли записи о ежедневных «выходах государей, царей и великих князей Михаила Федоровича, Алексея Михайловича, Федора Алексеевича», исходя из которых можно заключить, что в середине XVII столетия использовались 5 венцов и барм разных степеней. Правитель выбирал тот или иной головной убор в зависимости от значительности предстоящей церемонии или посла. Таким же образом отдавалось предпочтение тем или иным бармам — особо торжественным, белым, атласным с золотом и драгоценными камнями либо простым, синим или фиолетовым, расшитым золотыми и серебряными нитями.

Каждый новый правитель не оставлял царские регалии неизменными, но непременно обновлял их или заказывал новые. В 1657 г. Алексей Михайлович сделал заказ константинопольскому мастеру выполнить новые регалии: державу, скипетр, посох и бармы с использованием золота, драгоценных камней и изумрудной эмали. Только шесть золотых массивных медальонов для барм обошлись казне в 18 325 рублей золотом. В то же время даже всеми признанный и талантливый кремлевский мастер получал в год не более сорока рублей. В 1664 г. посол Англии Чарльз Карляйль побывал на приеме в Кремле и не мог сдержать своего изумления: «Мы были поражены при виде такого блеска и великолепия. Действительно, это преисполнило нас восхищения, и блеск драгоценностей… нас ослепил так сильно, что мы почти потерялись среди этого бесподобного сияния света и славы…»

Конный портрет царя Алексея Михайловича. XVIII в.

В 1682 г. произошло венчание на царство одновременно двух братьев-соправителей — Ивана Алексеевича и Петра Алексеевича. Для церемонии пришлось срочно изготовить «шапку Мономаха второго наряда», которая представляла собой точную копию первой, но с гладкой тульей, украшением которой были только драгоценные камни и жемчуг.

Поскольку Иван Алексеевич был слаб здоровьем, то в 1684 г. специально для него изготовили более легкий венец — шапку алтабасную. Тулью шапки мастера сделали из серебристой парчи и прикрепили к ней запоны-«городки» с эмалью и драгоценными камнями. Эти «городки» своей формой и техникой исполнения напоминают украшения венца Большого государева наряда.

В 1689 г. для царевичей Ивана и Петра были изготовлены два алмазных венца. Украшение венца Петра Алексеевича состоит из 800 алмазов, составляющих сложный узор из цветов, листьев и двуглавых орлов. Это убранство искрится, сверкает, переливается, неожиданно вспыхивает синими, красными и желтыми огнями, поражая зрителей великолепием и ни с чем не сравнимой красотой.

Реформы Петра I затронули все стороны жизни русского общества, причем коснулись они и торжественной церемонии венчания на царство. В 1721 г. царь провозгласил Россию империей, подобно прочим европейским державам, а потому в это время появился обряд коронации с изменением форм государственных регалий. Бармы сменили мантии, а шапку Мономаха не возлагали на голову царя, а несли впереди во время торжественной процессии.

В 1724 г. для коронации первой русской императрицы Екатерины I изготовили первую русскую корону из позолоченного серебра. В 1730 г. для Анны Иоанновны выполнили новую корону, в декоре которой использовались 2536 алмазов, 4 яхонта, 17 рубинов и 5 шпинелей.

В кладовых царского Казенного двора вместе с Большим нарядом бережно хранились и царские троны. Согласно описи, для церемонии венчания на царство Алексея Михайловича с Казенного двора взяли «Стул костяной… диадема первая, шапка Мономахова…» Видимо, здесь речь идет о стуле, получившем впоследствии название «трон Ивана Грозного». Это самый древний трон среди всех находящихся в музее. Это кресло, сплошь оклеенное пластинами из резной слоновой кости, изготовлено в XVI столетии западноевропейскими мастерами. По легенде, этот трон привезла Софья Палеолог, вторая жена Ивана III, но документального подтверждения этого факта пока не обнаружено. Только С. Гербертштейн пишет, что Василий III принимал его, восседая на троне из слоновой кости. Мастера украсили трон резными изображениями с библейскими сюжетами и фантастическими животными — тритонами и гиппокамами, которые часто использовались в декоративном убранстве эпохи Возрождения. В 1642 г. при обновлении трона к его убранству добавились пластины с батальными сценами.

Следующий трон был прислан в 1604 г. шахом Аббасом I как подарок для Бориса Годунова. Этот изящный трон скорее похож на высокий табурет с низкой спинкой. Мастера оковали его золотыми листами, покрытыми тисненым растительным узором, бирюзой и драгоценными камнями из коллекции персидских правителей.

И. Глазунов. Иван Грозный

Трон Ивана Грозного. XVI в.

Трон Михаила Федоровича ранее принадлежал Ивану Грозному. Его прислал в подарок иранский шах. В начале XVII в. царское кресло переделали. Оно обито золотой басмой со вставками из хризолитов, турмалинов, опалов, жемчуга и бирюзы. Алексей Михайлович любил брать этот трон с собой в походы. В XVIII–XIX столетиях кресло использовалось при коронации императоров и императриц.

Одно из истинных сокровищ Оружейной палаты — алмазный трон, принадлежавший Алексею Михайловичу. Это произведение искусства преподнес в дар купец Страдов по поручению армянской торговой компании в Исфагании. Кресло с высокой спинкой покрыто ажурными золотыми и серебряными пластинами. В его украшении присутствуют 800 алмазов, множество рубинов и бирюзы. Боковые стенки декорированы иранскими миниатюрами, а на черном бархате спинки два вышитых гения поддерживают жемчужную корону. Под короной изображен щит с надписью, прославляющей Алексея Михайловича, и датой — 1659 г. Стоимость трона в прежние времена составляла 22 598 рублей 21 алтын.

На самом деле существовало немало царских кресел, кроме описанных, которые обычно ставились на возвышении, под покровом из дорогих тканей и позолоченного серебра, украшенные литыми изображениями гербовых орлов.

Трон Бориса Годунова. До 1604

За десятки лет в казне накопилось огромное количество такого серебра. В 1682 г. из него немецкие мастера выполнили единственный в мире двойной трон для малолетних царей Ивана и Петра. К сиденьям трона ведут три ажурные ступени. Легкая сень с чеканкой, изображающей всадников, птиц и фантастических животных, покоится на витых колонках. Перед троном возвышаются три мощных столба-стоянца, увенчанных двуглавыми орлами, украшенных прорезным орнаментом и выгравированным узором. Столбы использовались как подставки для двух царских скипетров и одной общей державы. Интересно, что в спинке правого сиденья прорезано маленькое окошко, скрытое занавеской. Скорее всего, во время торжественных приемов за царским троном находился человек, сообщавший юному Петру правильные ответы. До 1706 г. двойной трон хранился в Грановитой палате, а затем был передан в Оружейную.

В старину все подарки и изделия мастеров сначала приносили в покои государя, после чего царь решал, какая вещь и где будет храниться. Вещи, оставшиеся во дворце, поступали в распоряжение специально учрежденной Постельной казны. Первое упоминание об этой казне встречается в завещании Ивана III от 1504 г.: «…что ни есть также и в моей казне Постельной, что ни есть икон и крестов золотых и золота, и серебра, и платья, и иные рухляди… то все сыну моему Василью». Итак, в Постельной казне хранились особо чтимые семейные иконы, ювелирные изделия, вещи для повседневного обихода, одежда и постельные принадлежности.

Уже никогда не удастся точно установить, какое количество ценных икон находилось в теремах царя и царицы. Известно, что только Алексею Михайловичу за период его правления было подарено 8200 икон, которые в XVII столетии отдали на хранение в Образную палату. Если умирал кто-либо из членов царской семьи, то иконы владельца, как правило, жертвовались в монастыри или храмы.

Например, в 1648 г. у Алексея Михайловича родился сын Дмитрий. В честь этого события царь заказал для супруги икону «Вседержитель» в золотом окладе, украшенном рельефными изображениями святых посреди эмалевых цветов и трав. Одеяния Вседержителя исполнены из прозрачной изумрудной эмали, которая наиболее часто использовалась в середине XVII столетия. Настроение радости и торжественности создает такое убранство из разноцветных эмалей, драгоценных камней и мерцающего золота. Как говорил Павел Алеппский, эта икона «приводит ум в изумление». Маленький царевич прожил только год, и после его смерти икону передали в кремлевский Архангельский собор. В 1919 г. икону «Вседержитель» определили в Оружейную палату. Личные иконы царевен Софьи, Марии и Екатерины Алексеевны оказались в Новодевичьем монастыре, где все они умерли.

В личных покоях государей существовало множество братин, ковшей, стаканов, чар, кувшинов и рукомоев. На женской половине находились баночки и коробочки для румян и белил, большие и маленькие ларцы для украшений. Долгое время в покоях Алексея Михайловича стояла чаша — подарок патриарха Никона (1653 г.). В 1686 г. царевна Софья настояла, чтобы этот сосуд был подарен царями Иваном и Петром князю Василию Голицыну в благодарность за заключение мирного договора с польским королем. Через несколько лет князя насильно отправили в монастырь, а чаша в числе прочего имущества стала достоянием казны.

Эта чаша по размеру небольшая (8,4 см высотой); ее форма напоминает распускающийся цветок, а поверхность покрыта крупными чеканными ложками с изумрудной эмалью. По этому прозрачному фону рассыпаны разноцветные эмалевые цветы. Венец чаши с надписью украшают два изумруда и два сапфира, а несколько ниже, на финифти, красуются небольшого размера алмазы и рубины. Сверкание драгоценных камней и блеск эмали на ложках придают чаше необыкновенную яркость и нарядность.

Разноцветная эмаль во второй половине XVII в. становится одним из наиболее любимых декоративных элементов. В Москве почему-то не получила распространения такая техника, как роспись по эмали. Центром росписи по эмали стал Сольвычегодск, где проживали знаменитые промышленники Строгановы, откуда в Кремль поступали подношения эмальеров.

Эти эмали носили название усольских, и их техника отличалась своеобразием. На непрозрачную эмаль наносился темный контур рисунка, который затем расписывался красками. Сквозь цветную эмаль просвечивал темный контур, который создавал ощущение графичности рисунка, благодаря чему изображение становилось похожим на раскрашенную гравюру. В такой же технике исполнялись миниатюры в рукописях того времени. На росписях чаш, баночек, тарелок и ларцов мастера рисуют аллегорические, сказочные и библейские персонажи, животных, почти всегда окруженных разноцветными цветами. Часто рисунки сопровождают разъяснительные надписи, как на лубочных листах. Одна из тарелок, хранящихся в собрании Оружейной палаты, изображает пять чувств человека. Фон изделия теплый — охристый и красный — либо холодный — изумрудный, голубой и синий. Форму изделия подчеркивают вьющиеся на несоразмерно длинных стеблях роскошные листья и цветы ирисов, ромашек и подсолнечника.

Среди личных вещей очень интересным представляется ларец, расписанный птицами среди трав и цветов. Возможно, в старину женщины хранили здесь перстни, сережки, ожерелья и рясны — длинные жемчужные подвески к женским головным уборам. На Руси существовал обычай подвешивать рясны из жемчуга к головным уборам царевен и царских невест и к венцам икон, изображающих Богоматерь.

Рясны, хранящиеся в Оружейной палате, представляют собой замечательные образцы прикладного искусства. Это серебряные позолоченные ленты, длина которых достигает 40 см, ширина — 5,5 см. Они унизаны замечательным крупным жемчугом. Иногда в жемчуг включаются ряды золотых ромбовидных пластинок, покрытых черневым травным узором, со вставками из альмандинов и бирюзы. В верхней части рясны крепятся к золотым пластинам-луницам, украшенным чернью, изумрудами и альмандинами. Надпись на обороте одной из луниц сообщает, что данные рясны были вложены в 1615 г. в костромской Ипатьевский монастырь родоначальником династии Романовых Михаилом Федоровичем и его матерью инокиней Марфой. Этот вклад сделан не случайно: с Ипатьевским монастырем у Михаила Романова были связаны совершенно особые воспоминания. В 1613 г., находясь там в уединении, юный Михаил Романов получил известие о своем избрании на царство.

Вообще жемчуг был излюбленным украшением на Руси. Жемчугом унизывались и платья, и головные уборы, и одеяния духовенства. Иностранные гости всегда были поражены, видя подобное обилие серебристых блестящих зерен. Например, описывая наряд царицы Ирины Годуновой, архиепископ Арсений Элассонский вспоминал: «Сладостный трепет объял всех… Одежда государыни… была усажена драгоценными жемчугами и посреди украшения блистали превосходные драгоценные каменья…».

Оплечье фелони. Шитье жемчугом. Россия. XVII в.

Француз Маржерет, проживавший в Москве с 1590 по 1606 г., пишет: «Я видел в этой казне до пятидесяти царских платьев, вышитых вместо позумента драгоценными узорами, видел одежды, унизанные жемчугом сверху донизу или на фут, полфута и пальца четыре во всю окружность, с полдюжины покрывал, усыпанных жемчугом, и другие подобные вещи».

Жаль, что эти чудесные одеяния до нашего времени не дошли. Едва устарев, они продавались, с обветшавших снимали украшения, чтобы перенести их на новые. Свои парадные одежды цари часто преподносили в дар митрополитам и патриархам, чтобы их переделали на церковное облачение. Сохранился единственный кафтан XVI в., изготовленный из иранского атласа и принадлежавший царю Федору Иоанновичу.

От XVII столетия сохранилось гораздо больше вещей. Наиболее интересен из них налатник Михаила Федоровича. Это единственный сохранившийся в мире образец налатника, который царь и знатные люди надевали поверх брони. Изделие выполнено из красного атласа и расшито золотыми нитями. Подкладка сделана из голубой тафты. Этот налатник брал в военные походы и Алексей Михайлович. В собрании Оружейной палаты существует и модная в 1670–1670-х гг. ферязь — длинная верхняя одежда с чрезмерно длинными рукавами, которые могли откидываться назад или завязываться за спиной. Летом ферязь надевали поверх кафтана.

О парадном царском одеянии можно составить мнение по платну молодого Петра I. Оно предназначалось для венчания на царство и приема иностранных послов. Платно делалось в виде длинной рубахи и создавалось из самых дорогих тканей. Рукава были короткими и широкими. Для Петра I платно изготовили из венецианской парчи, подаренной гетманом Мазепой. Полы, подол и рукава одежды обшиты серебряным кружевом, пуговицы исполнены из изумруда и золота с рубинами. Когда-то полы, подол и рукава украшали золотые пластинки, украшенные драгоценными камнями и эмалью. Последними образцами моды XVII столетия являются три кафтана, также принадлежавшие Петру I. Их фасон напоминает фасон платна. Рядом с этими изделиями находится черный бархатный костюм, состоящий из штанов до колен, короткой куртки и высоких ботфортов, сшитых царем собственноручно.

4 января 1700 г. Петр повелел специальным указом обязательно носить всем, исключая духовенство и крестьян, одежду немецкого образца. Таким образом, в XVIII столетии на смену привычному царскому и боярскому платью пришла западная мода. Один из образцов этой реформы — костюм царя, сшитый из голубой шелковой ткани и отделанный серебряным галуном.

В Москве большинство населения считало древние обычаи неприкосновенными, а потому царские указы вызывали у людей протест. В то же время в новой столице России, в Петербурге, европейские обычаи прививались на удивление быстро. Через несколько лет после петровского указа столичные модники и модницы могли перещеголять своим убранством даже французов.

В первой половине XVIII в. мужской костюм состоял из коротких штанов до колена, камзола и узкого длинного кафтана с широкими фалдами.

Женский костюм этого времени состоял из лифа с костяными пластинами, глубоко открытой грудью и короткими рукавами, а также длинной просторной юбки, к которой в особо торжественных случаях крепился шлейф, причем чем знатнее была обладательница наряда, тем длиннее становился шлейф.

Гардероб Петра II чрезвычайно многочислен. В Оружейной палате представлены кафтаны, камзолы, штаны и чулки царя. Эти изделия выполнены из шерсти, бархата и парчи, а покрывает их золотое и серебряное шитье и кружево.

Кафтаны и камзолы императора Петра II. 1727–1730

Коронационное платье Екатерины II. 1762

В коллекции музея хранятся коронационные платья Екатерины I и Анны Иоанновны.

Они исполнены в духе европейских образцов. Форма платьев достаточно проста, но впечатление роскоши создается благодаря изысканным украшениям. Так, платье Екатерины I сшито из алого шелка, украшенного серебряным шитьем. Одеяние Анны Иоанновны создано из золотой парчи, покрытой роскошным золотым кружевом ручной работы.

Елизавета Петровна затмила расточительностью и богатством своих венценосных предшественниц. По свидетельству историка В. О. Ключевского, после ее смерти осталось 15 тысяч платьев, два сундука чулок и куча неоплаченных долгов.

В музее хранится и платье Екатерины II. Оно предназначалось специально для встречи турецкого посла после окончания победоносной русско-турецкой войны (1775 г.). Это парадное платье украшали бриллианты и 4200 жемчужин.

Мужские костюмы отличались не меньшей роскошью, чем женские. В их декоре использовались драгоценные камни и пуговицы из алмазов. Такие одеяния часто выписывались из Франции, и цена подчас являлась поистине баснословной.

В середине XVIII столетия появилась мода на фижмы. Эта форма была неудобной и почти уродливой, однако полностью соответствовала стилю рококо, который в этот период господствовал в Европе и в России. Мода на фижмы требовала постоянных поставок китового уса. В 1722 г. в Голландии даже пришлось специально организовать общество по его добыче.

В Оружейной палате хранится несколько образцов подобных платьев. Владелицей одного из них была Елизавета Петровна, а двух прочих — венчального и коронационного — Екатерина II. Эти одеяния мастерицы исполнили из серебряной ткани — глазета и парчи. В качестве украшения использован золотой позумент, вышивка и шитые накладные двуглавые орлы. Фижмы этих огромных платьев достигают в размахе 1,5 м.

Коронационное платье Екатерины I. 1724

Конец XVIII — начало XIX столетия отмечены влиянием стиля классицизма и, как следствие, увлечением античностью. В прошлое отошли роскошные одеяния из шелка и парчи, с фижмами и кружевными оборками, с золотой и серебряной вышивкой. Их сменили платья, напоминающие греческие туники. Этот фасон был прост и рационален, а прямые формы мягко намекали на очертания тела. От талии вниз мягкими складками опускался длинный шлейф, который модницы надевали как жилетик. Именно таково коронационное платье 1801 г., предназначенное для супруги императора Александра I. Коронационные платья было не принято изготавливать из тонкой прозрачной ткани. Это одеяние мастерицы выполнили из серебряного глазета, который украсили серебряной вышивкой, блестками и тончайшими нитяными кружевами.

В первой трети XIX столетия мода снова претерпела изменения. Форма платьев стала почти идеально прямой, с высокой талией и короткими пышными рукавами. Длинный шлейф по-прежнему спускался от самого лифа. Образцом этого стиля служит коронационное платье, изготовленное для супруги императора Николая I.

С середины XIX столетия при русском дворе стал использоваться официальный женский костюм, стиль которого можно определить как ложнорусский. Одеяния, представленные в Оружейной палате, созданы из серебряной ткани с украшениями из нитяных кружев, блесток и жемчуга.

Что же касается русских государей, то с XVIII столетия в качестве коронационной одежды они использовали военный мундир лейб-гвардии Преображенского полка, причем чин соответствовал чину обладателя костюма. Неотъемлемой частью коронационного одеяния являлась мантия, или порфира, из золотой парчи, или глазета, ворот, полы и подол которой обрамлял горностай. Мантия заменила собой древние бармы. Ее ввел Петр I в связи с коронацией своей супруги Екатерины I. Эти мантии были настолько длинны, что во время торжественных церемоний их несли сразу несколько высших сановников.

Во второй половине XIX столетия одеяния вновь приобретают вычурность и причудливость форм, которые создавались с помощью бесчисленных оборок и драпировок. В это время мастера предпочитают использовать гладкие ткани, лишенные узоров.

В музее существует поистине уникальная мантия, выполненная из серебряного плетеного кружева французскими мастерами. Это великолепное одеяние принадлежало императрице Елизавете Петровне.

Очень любопытен маскарадный костюм Екатерины I. Он состоит из кафтана, юбки и камзола. Поражают роскошью кафтаны и камзолы, принадлежавшие императору Петру II. Они созданы из бархата, парчи и сукна, а в качестве украшений используются золотые и серебряные кружева.

В качестве фона для царских одеяний используются русские шпалеры, созданные из разноцветной шерсти и шелка. Техника обработки шпалерных изделий отличалась чрезвычайной трудоемкостью и сложностью. Порой мастер в течение целого года мог выткать не более одного квадратного метра ковра. Кроме того, мастер непременно должен был обладать художественным чутьем и вкусом, чтобы подбирать идеально подходящие друг к другу оттенки шерсти и шелка. Существуют такие искусные шпалеры, в которых можно насчитать до 14 тысяч цветовых оттенков. Исходя из этого, русские шпалеры являлись очень дорогостоящими изделиями, и приобрести их могли только чрезвычайно состоятельные люди.

Шпалерная мануфактура была основана в Петербурге в 1715 г. Чтобы подготовить квалифицированных ткачей-мастеров, опытные мастера брали в ученики детей из Малороссии или сирот.

Особое место в собрании Оружейной палаты занимают одеяния церковных иерархов. При их изготовлении использовались в основном византийские, иранские и турецкие ткани.

Например, из византийской ткани сшит саккос — длинная одежда с короткими широкими рукавами и круглым воротом — первого московского митрополита Петра. Это наиболее древняя из одежд музейной коллекции. Саккос сшили в 1322 г. из светло-синего атласа, поверхность которого покрыли золотыми полосами с крестами в кругах. Одеяние выглядит особенно красивым из-за гармоничного сочетания серебряных золоченых нитей орнамента и голубого шелкового фона.

Саккос митрополита Петра. Россия. 1322

Саккос патриарха Никона. Конец XVI — начало XVII в.

Одежда митрополита Алексия была сшита в 1364 г. Ее отличает интересная вышивка в виде крестов и углов. На зарукавьях и подольнике исполнен жемчужный орнамент, в который искусные мастера включили золоченые дробницы с перегородчатой эмалью. Подобные украшения рассыпаны и по всему саккосу. Дробницами оформлены епитрахиль и поручи митрополита Алексия.

Два саккоса митрополита Фотия (1408–1431 гг.) усеяны вышивками, причем на одной одежде изображен митрополит Петр, а на другой великий московский князь Василий Дмитриевич, его супруга Софья Витовтовна, дочь князя Анна и ее муж, будущий император Византии Иоанн Палеолог, что является ярким свидетельством политических и культурных связей Московского государства и Византии.

Саккос митрополита Симона (1496–1431 гг.) мастера сшили из темно-вишневого атласа, заткали золотыми крестами и красными клеймами в виде сердца с серебряными завитками. В этом одеянии объединяются византийские и восточные мотивы как в отношении узора, так и яркого колорита.

Любопытны два саккоса, принадлежавшие митрополиту Дионисию (1581–1586 гг.), где элементы поздневизантийского стиля в изображении Христа, Богоматери и креста сочетаются с иранским растительным орнаментом. Такие ткани создавались в Иране специально для России. В 1583 г. оба одеяния Иван Грозный вложил в кремлевский Успенский собор в память о своем убитом сыне, царевиче Иване Ивановиче. Из иранских тканей с мелким растительным или геометрическим орнаментом сшиты голубой шелковый стихарь с узором из гвоздик и фелонь, на серебристом фоне которой рассыпаны сердцевидные украшения посреди цветов, а также стихарь из полосатого шелка с мелкими цветами.

И. Репин. Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года

Часто одеяния церковных иерархов выполнялись из турецких тканей, очень декоративных, с резкими контрастами в расцветке и крупными узорами. Одним из лучших образцов, представленных в Оружейной палате, является темно-красный атлас фелони с золотыми разводами. Это облачение Борис Годунов вложил в 1602 г. в Архангельский собор.

Такой же атлас можно увидеть в так называемом коломенском саккосе патриарха Никона, который преподнес ему в подарок царь Алексей Михайлович в 1653 г.

Турецкий бархат фелони XVII столетия усыпан крупными остроовальными клеймами, в обрамлении которых расположены изысканные гвоздики и тюльпаны.

Рядом с саккосами зрители видят изобразительное шитье: надгробные пелены, покровы, воздухи и плащаницы, на которых мастера вышили с использованием серебра, золота и разноцветного шелка библейские персонажи или даже отдельные, порой достаточно большие композиции.

Искусство шитья было для Руси традиционным, а русские вышивальщицы всегда отличались тонкостью вкуса и виртуозностью художественного исполнения. Техника вышивки, невероятно разнообразная, на Руси прошла долгий путь развития. Так, в XIV–XV столетиях в этом виде декоративного искусства применялись в основном разноцветные шелка, а золотом и серебром вышивались лишь отдельные детали. В XVI в. мастера начали использовать золото значительно интенсивнее, а еще через 100 лет золото покрывало ткань уже практически сплошь.

Наиболее ранним памятником, хранящимся в собрании Оружейной палаты, считается Пучежская плащаница, датированная 1441 г. Когда-то она являлась собственностью новгородского епископа Евфимия. Композиция плащаницы проста и благородна, фигуры исполнены изящества и грациозности движений, а шелковые нити изысканны и многообразны по расцветке.

Пучежская плащаница. 1441

Редким и оригинальным образцом служит вышитая икона XV в., изображающая Димитрия Солунского. Все перечисленные вышивки скорее похожи на живописные работы и являются лучшими примерами не только русского, но и мирового изобразительного искусства.

Еще одна замечательная работа мастеров XVI столетия — небольшая по размеру пелена, изображающая Богоматерь Одигитрию. Изображение создано при помощи разноцветных шелков с применением тончайшего пряденого золота. Черную бархатную кайму украшают небольшие гладкие дробницы, окаймленные жемчугом.

В конце XVI столетия особенной популярностью пользовались воздухи и покровы, особенно те, что делались в традициях так называемой годуновской школы с ее исключительной техникой исполнения и пышностью, характерной для произведений русского прикладного искусства конца XII столетия.

Изысканна икона XVII в., представляющая Богоматерь с младенцем. Светлый шелк мастера использовали только при отделке рук и лица, а все остальное пространство заполняет золото, благодаря чему у зрителя создается ощущение сплошной металлической поверхности.

Прежде чем за работу принималась вышивальщица, над будущим произведением искусства трудились художники-знаменщики и словописцы, которые наносили на ткань заказанную композицию, причем каждый из этих мастеров привносил в изображение собственную творческую индивидуальность и оригинальное художественное видение. Это становится наглядным, если осмотреть надгробный покров с изображением митрополита Алексия. Известно, что изображение митрополита знаменил выдающийся русский художник Степан Резанец, известный своим участием в росписях Архангельского собора в 1666 г. Вышивку исполнила золотошвея Царицыной мастерской палаты Степанида Петрова. Эта искусная мастерица не только старалась точно исполнить замысел знаменщика. Сколько потребовалось искусства и художественной проницательности, чтобы сделать в высшей степени гармоничным сочетание золота и шелковых нитей, жемчуга и драгоценных камней, чтобы рисунок стал живым и выразительным! Кроме того, русские мастерицы владели секретами самых разнообразных швов золотного шитья. Узоры были многообразны и неповторимы, что как нельзя лучше свидетельствовало о высочайшем художественном вкусе золотошвей.

Чаще других среди персонажей художественного шитья встречаются изображения московских митрополитов, патриарха Никона, князя Ивана III, Василия III, царевича Димитрия. Портреты всех этих деятелей являются достаточно условными, впрочем, условная манера изображения персонажей характерна для русского искусства этого времени.

В XVII столетии искусство вышивки достигло высшей точки своего развития, и часто золотошвеи целиком покрывали одеяния изысканными сплошными узорами. В подобной манере исполнен саккос 1655 г., хозяином которого являлся патриарх Никон. Интересно, что облачение сделано из холста, однако производит впечатление роскошной изысканной ткани, поскольку поверхность сплошь покрывают золотые нити. Завершает впечатление богатства отделка из жемчуга, которая контуром обрамляет изображения святых.

В XVI–XIX столетиях одеяния часто шились из итальянских, испанских и французских тканей, причем итальянские пользовались репутацией наиболее ценных. Из них исполнялись парадные одежды для правителей, духовенства и знатных бояр.

Редкий образец подобной работы — бархатный саккос митрополита Макария (1543–1564 гг.). Вертикальные полосы его орнамента затканы золотом и бархатными вьющимися побегами растений. Итальянская парча часто украшается очень тонкой металлической серебряной либо золотой проволокой (алтабасами), либо пряденым золотом (аксамитами). Образцами алтабасов, хранящихся в Оружейной палате, являются саккос митрополита Антония (1577–1580 гг.) и саккос, принадлежавший первому русскому патриарху Иову (1589–1605 гг.). Коллекция аксамитов Оружейной палаты по праву считается самой богатой и самой многочисленной в мире. Особенное великолепие этим одеждам сообщают рельефные узоры, составленные из золотых петель. Из петельчатого аксамита исполнен саккос патриарха Никона (1654 г.). Ткань покрывают широкие листья и растительные побеги в красном контуре. Кроме того, декор этого облачения завершают жемчуга, драгоценные камни и золотые дробницы. Вес одежды церковного иерарха составляет 24 кг.

Испанские ткани и узором, и фактурой напоминают итальянские. Легкость и изящество свойственны атласному саккосу 1643 г., украшенному аксамитами. Три плавные изгибающиеся линии узора в местах пересечения сплетаются посредством маленьких корон, выполненных из золотых петель.

С середины XVII столетия мода на итальянские ткани начала постепенно отступать. Наступило время более легких и изящных французских тканей, лучшие из которых производились в Лионе. В собрании Оружейной палаты хранится парча на фелони XVIII в. Ее узор представляет собой крупные цветы, листья и плоды, сверху затканные шелками насыщенных цветов — лилового, розового, голубого, зеленого.

В XVIII–XIX вв. одежды для русского духовенства часто исполняются из бархата и парчи. В качестве орнамента в это время мастера очень любят использовать гирлянды из лент и кружев, а также различные стилизованные изображения роз. И, конечно же, непременным украшением церковных одеяний служили драгоценные камни и жемчуг, используя который мастерицы создавали исключительные по технике и сложности узоры.

Во все времена жемчуг считался излюбленным и наиболее часто встречающимся элементом украшения русской одежды. Впервые шитье жемчугом упоминает летопись X столетия, но, без сомнения, существовало оно и ранее. В вышивках использовался как мелкий, так и крупный жемчуг. Мелкий добывали на реках. Крупный жемчуг привозили с Черного моря (кафимский жемчуг), из Персидского залива (гурмыжский жемчуг). Благодаря таким украшениям узор становился рельефным и отбрасывал таинственные светотеневые блики. В XVII в. жемчужные орнаменты являли собой свободно раскинувшиеся травы и цветы; их стебли прихотливо изогнуты, а листья кажутся необычайно пышными и сочными.

Шитье этого времени настолько рельефно, что напоминает скорее чеканку на металле. Оплечье одной из фелоней выполнено из черного бархата, покрытого роскошным жемчужным убранством. Из жемчуга созданы густые ветви, усыпанные маленькими цветами из алмазов. Эту драгоценную фелонь царь Михаил Федорович вложил в Новоспасский монастырь. Рисунок фелони настолько прекрасен, что считается признанным виртуознейшим образцом русского декоративного шитья XVII столетия. Это произведение искусства создала одна из золотошвей Царицыной мастерской палаты в тот период, когда деятельность кремлевских мастерских достигла пика своего развития.

Жемчугом было принято расшивать не только одежду церковных иерархов, но и головные уборы — митры и поручи — непременное дополнение парадного патриаршего облачения.

К XVIII в. жемчуг все реже применялся в шитье и лишь отдельные вещи отличались значительностью, присущей искусству предыдущего столетия. Так, в 1770 г. Екатерина II подарила красную бархатную фелонь митрополиту Платону. Одеяние украшено жемчужным узором, представляющим собой ромбовидные клетки. Внутри каждой такой клеточки размещена крохотная веточка розы или гроздь винограда. В центре красуется вензель императрицы. На оплечье расположен большой крест, декор которого состоит из массивных изумрудов в обрамлении роз и густых ветвей, выполненных из жемчуга. Здесь жемчужины нашиты не на ткань, а на специальный шнурок. Подобная техника позволяет создать эффект дополнительной рельефности. В целом мастерица украсила эту фелонь 150 580 жемчужинами. Технике исполнения присуща тонкость и совершенство исполнения замысла. Известно, что эту дорогую изысканную работу исполнила придворная золотошвея из Петербурга Дарья Лихновская.

Большинство старинных предметов дошли до настоящего времени в значительно обветшавшем состоянии: золотые и серебряные нити перетерлись, жемчуга осыпались, дробницы помялись. Многим одеяниям удалось вернуть первоначальный вид благодаря стараниям знаменитого реставратора по тканям М. Г. Баклановой.

В жизни царского двора XVI–XVII столетия важнейшую роль играли выезды государя. В это время правитель открыто появлялся перед народом во всем блеске своей власти и могущества.

Сохранилось описание одного из дворян свиты датского принца Иоганна выезда Бориса Годунова 6 октября 1602 г.: «Поезд открывался 600 конными людьми по три в ряд… затем следовали 25 заводных лошадей под дорогими покрывалами. Лошадей вели столько же богато одетых конюхов. Затем везли пустую золоченую карету… Наконец явился и великий князь. Его везли на белых лошадях. Карета его была обшита бархатом, и верх ее опирался на четыре подпоры, украшенные серебряными шарами. На полчаса езды следовала царица в великолепном, просторном, везомом десятью белыми лошадьми дорожном экипаже, перед каретою вели 40 богато украшенных заводных лошадей весьма богато одетые конюхи. Затем в плотно закрытой карете ехала царевна Ксения. Карета была запряжена восемью красивыми лошадьми. Сопровождавшая царицу и царевну свита ехала верхом на белых лошадях. Процессию замыкали 500 всадников».

А секретарь римского посольства Лизек был потрясен при виде выезда царя Алексея Михайловича в Троице-Сергиев монастырь. Он отмечает: «Следующий поезд привел нас всех в изумление — впереди ехал конюший, за ним вели 62 превосходных коня, на которых вся сбруя и попоны горели в золоте и серебре». Датчанин Моис Гей писал: «А как потом вели государеву конюшню, то на лошадях арчаки и чепраки и весь наряд унизан жемчугом и драгоценными камнями».

Чтобы изготавливать и хранить драгоценное убранство, предназначенное для царских выездов, предназначалась Конюшенная казна, которую возглавлял конюший боярин. Его должность в Московском государстве считалась высокой и престижной. Например, во времена правления Федора Иоанновича его конюшим служил Борис Годунов.

Конюшенный приказ образовался в конце XV столетия. Его преобразовали из Конюшего пути, который упоминают в своей грамоте сыновья Ивана Калиты в 1341 г.

К середине XVII столетия усилились дипломатические связи Русского государства с зарубежными странами, в связи с чем достиг высшей точки своего расцвета и Конюшенный приказ. В его ведении к тому времени находились более 40 тысяч лошадей, «годных для войны». Существовали и специальные лошади для царского двора: 150 для выезда государя, 50 — для царицы, 100 — для послов. Для парадных выездов использовалась 1000 лошадей — «особых, береженых».

В мастерских при Конюшенном приказе лучшие мастера изготавливали великолепное конское убранство и экипажи. Если обратиться к «Записке о царском дворе, церковных чинах, приказах и войне» (1610 г.), то она свидетельствует: в Конюшенном приказе в это время работали 74 мастера. Упоминаются также имена некоторых этих мастеров: серебряного дела — Артамон Яковлев, Петруша Митрофанов и Харитон Матвеев, золотарь Филька Петров, мастер каретного дела Ивашка…

В Оружейной палате хранится седло, относящееся ко времени Ивана Грозного и являющееся самым древним. Изделие обтянуто вишневым бархатом, поверх которого мастера вышили серебром двуглавых орлов, вьющиеся травы и единорогов. Историк В. Н. Татищев предполагает, что единорог был изображением личного герба Ивана Грозного. В музее можно увидеть и седло Бориса Годунова с чеканными масками львов.

Эти седла по своей конструкции значительно отличаются от европейских, так как последние рассчитаны на жесткую посадку всадников, закованных в тяжелую броню. Западноевропейские мастера делали седло плотно прилегающим к спине коня, чтобы всадника было трудно выбить из седла. Крутые луки напоминали кресло. От них шли специально устроенные валики — зажимы для ног.

В Германии для украшения конского убранства использовались шитье и чеканка по серебру, причем излюбленными узорами являлись всадники на конях, гербы, тюльпаны и листья. Если сравнить восточные вышивки с немецкими, то последние представляются гораздо более рельефными и выпуклыми, в результате чего чепраки напоминают скульптурную лепку.

Любопытно седло, изготовленное мастером Андреасом Макензоном, работавшим в Данциге в 1643–1670 гг. Изделие обтянуто красным бархатом. Передняя лука решена в форме львиной головы. Другое седло обшито бархатом и серебром. На его красном фоне изысканно смотрятся изображения всадников в полном вооружении. Это изделие попало в Москву после польских походов в середине XVII в.

Русские седла больше похожи на иранские. Сходство представляется особенно наглядным, если сравнивать изделия русских мастеров с подарком шаха Аббаса II царю Федору Иоанновичу. Подобные седла прекрасно приспособлены для воинов, вооруженных луком, которые могут свободно поворачиваться, легко и быстро натягивать лук. Седло шаха Аббаса обтянуто бархатом с золотой вышивкой и богатой отделкой из рубинов, изумрудов и крупной бирюзы.

Вообще среди подарков восточных стран конское убранство отличалось совершенно особенной роскошью. Седла, попоны и узды порой сплошь покрывали сияющие алмазы, алые рубины, ослепительно-зеленые изумруды, золотистые топазы, таинственно мерцающие жемчужины. Подобное великолепие вполне объяснимо, поскольку конь очень почитался на Востоке и его старались украсить как можно роскошнее и изысканнее. Недаром известно столько восточных поговорок о лошадях: «Конь мой — друг мой, нет, он лучше друга», «Сокол в небе бессилен без крыльев, человек на земле немощен без коня».

Седло в золотой оправе иранской работы. Конец XVI в. Подарок шаха Аббаса царю Федору Иоанновичу в 1590 г.

В 1635 г. посол из Ирана привез в Москву седло в оправе из золота, отделанное жемчугом, изумрудами, рубинами и бирюзой. Опись царской казны сообщает об этом седле: «Прислал к государю в дарех Кизилбашский шах в 143 г.» Данное изделие оценивалось очень высоко — в 650 рублей — немалая сумма для того времени.

Иранские седла отличаются низкой отлогой задней лукой и высокой и узкой передней, которая часто имеет завершение в виде трех лепестков.

Нечто среднее между жестким европейским седлом и восточным представляет собой польское, так называемое гусарское седло. В Польше существовали специальные гусарские части, для которых и был разработан этот вид седла. Гусарское седло было рассчитано на твердую посадку всадника и плотно прилегало к спине коня. Потому и седельные луки делались высокими, книзу удлиненными. Его польский король Сигизмунд III Ваза преподнес в дар царю Борису Годунову в период переговоров о заключении унии между Речью Посполитой и Россией в 1598 г. Впрочем, седла подобного рода пользовались популярностью в Москве в середине XVII столетия.

Арчак. Польша. Середина XVII в.

Седло, привезенное Казимиром Сапегой, оправлено в серебро и украшено чернью.

Кроме того, в это время мастера изготавливали специальные небольшие седла для военных походов. Их отличительной особенностью была подушка, пристегивающаяся к сиденью. Такие седла носили название арчаков. В Оружейной палате находится один из них, самый нарядный из всех, созданных в последней четверти XVII столетия. Он оправлен в золото с голубой эмалью. Переднюю луку мастер украсил изображением двуглавого орла со львом и единорогом, заднюю — двуглавым орлом, которого охраняют грифоны. По краям этих персонажей размещены всадники, вооруженные копьями, и пешие стрелки.

Арчаки пользовались большой популярностью и в Польше. В собрании Оружейной палаты хранится арчак, принадлежавший польскому полковнику Стефану Янушевичу Мосальскому. Он обрамлен золотом и серебром, а чешуйчатые поля покрывают цветы. Польские седла отличаются мягкой линией неглубокого сиденья и наклоненной вперед узкой передней лукой.

Если внимательно изучать описания царских выездов, то можно предположить, что в Конюшенной казне находилось несколько сотен разнообразных седел и арчаков, которые изготавливались московскими мастерами или были принесены в дар от посольств и иноземных купцов.

В Оружейной палате существует даже девять седел китайской работы. В 1678 г. их привез из Пекина русский посол Николай Спафарий. Все эти изделия очень красочны и декоративны. Они сверкают многоцветными тканями, драгоценными камнями и бирюзой, золотыми и серебряными отделками. Седла обрамляет цветной перламутр разнообразных и порой неуловимых оттенков, золоченая бронза, сине-голубая эмаль с изображением драконов. Сверху седла обтянуты разноцветной парчой и бархатом. Часто бархат украшает по-восточному изысканная вышивка.

Форма китайских седел также своеобразна. Передний изгиб седла у них широкий, а задний — очень низкий и отлогий. Седло длинное и массивное. Стремена с круглым основанием имеют узкую дужку.

Китайские попоны сделаны из бархата и атласа. Они украшены фантастическими изображениями облаков и драконов, излюбленных в китайском искусстве. Вышивка выполнена золотом и цветными шелками.

Однако посреди такой роскоши особенно пристальное внимание привлекают к себе два седла, созданные русскими ювелирами в XVII столетии. Первое исполнил Иван Попов «со товарищи» специально для Михаила Федоровича. Седло оправлено в золото, обтянуто аксамитом, усыпано драгоценными камнями — алмазами, сапфирами, рубинами, изумрудами, покрыто тончайшим эмалевым узором, что создает впечатление величественности и необычайного великолепия. Вьющийся цветочный орнамент подчеркивает форму изделия и следует за овалом седла.

Седло. Мастер И. Попов «со товарищи». Москва. 1637

Второе седло предположительно было изготовлено в последней четверти XVII столетия для государя Федора Алексеевича, любителя лошадей и конского убранства, чьи выезды славились особой роскошью и размахом. Луки этого седла отделаны золотыми запонами с алмазами, сапфирами и рубинами. Подушку и крыльца покрывают жемчужные и изумрудные цветы, золотая оправа расцвечена эмалью с ослепительно зеленым орнаментом из виноградных лоз. Любопытно, что в описи Конюшенной казны от 1706 г. это изделие не упоминается. Скорее всего, седло считалось особо ценным и хранилось на Казенном дворе. Русские седла XVII столетия характеризуются высокой, наклоненной вперед «нагибной» передней лукой. Задняя лука настолько низкая и отлогая, что абсолютно не стесняет движений всадника, который может свободно сидеть и поворачиваться. Подобная форма как нельзя лучше соответствовала тактике боя, которую русские воины использовали в сражениях с кочевыми племенами: они заманивали врагов, отступая и непрерывно отстреливаясь.

Русские арчаки XVII–XVIII вв. отличаются высочайшим мастерством исполнения, изяществом и изысканностью. Часто орнаменты с изображением зверей, птиц и цветов образуют пышные композиции. В качестве украшения седел мастера широко применяли чеканку, гравировку и чернь, красочную эмаль с живописными узорами, смелыми орнаментальными композициями и цветовыми сочетаниями. Так, один из документов 1674 г. свидетельствует, что мастера Андрей Павлов и Михаил Михайлов создавали «оправы серебряные с чернью к государевым седлам».

Великолепно седло работы московских мастеров Луки Мымрина, Степана Федотова и Лариона Афанасьева (1682 г.). Луки этого замечательного изделия украшены целой сетью растительных узоров, исполненных из скани, причем листья, травы и цветы созданы из эмали. Эта эмаль, зеленая, белая и голубая, на сканом орнаменте кажется тончайшим цветным кружевом.

Седло, принадлежавшее князю Д. И. Пожарскому, выглядит достаточно скромно. Оно обтянуто кожей и имеет наволочку из темно-вишневого бархата.

Любопытны и детские седла, которые ни по форме, ни по декору практически не отличались от взрослых, боевых и парадных. «Потешное» седло маленького царевича Алексея Михайловича было изготовлено в Конюшенном приказе в 1642 г. Оно оформлено золоченой оправой, расчеканенной растительным орнаментом. В собрании Оружейной палаты хранятся предметы конского убранства работы кавказских и среднеазиатских мастеров XVII–XIX вв. Основное место в этой коллекции занимают бухарские и крымские седла, очень похожие друг на друга. В оформлении бухарских седел использовались главным образом золото и разноцветные краски. В орнаментах чаще всего изображаются различные растения, реже встречается изображение попугая. По форме седло напоминает плывущую утку, поскольку передняя лука высокая, а задняя — низкая и широкая.

Мастера из Средней Азии и с Кавказа изготавливали свои седла из дерева, обивали их сафьяном, украшали вышивками из разноцветных шелков, золота и серебра. Часто кавказские мастера применяли в качестве оформления серебро с чернью, золотые насечки, различные гравировки и кости. Переднюю луку седла завершал трехлепестковый цветок, задние луки по форме отличались разнообразием — узкие и высокие или широкие и низкие.

Седло, обтянутое алтабасом, турецкой работы. Середина XVII в.

Значительно отличаются от русских и иранских турецкие седла. Их остов у основания гораздо шире, а потому они плотнее лежат на спине коня, но полностью к ней не прилегают. Передняя лука очень высокая и заостренная кверху. Ее внешние формы напоминают типичную мавританскую арку. Задняя лука отлогая и широкая, а выгиб сиденья отличается плавностью. Турецкие мастера предпочитали обивать седла алтабасом и бархатом, а в качестве украшения использовать драгоценные камни и жемчуг, оправлять в золоченое серебро со вставками из яшмы, рубинов и бирюзы.

В 1656 г. греческий купец Абрам Родионов привез в Москву седло «турское, крыльца тебеньки шиты золотом и серебром волоченым. На нем в гнездах яхонты червчатые и изумруды».

Стремена турецкие мастера делали из железа, а снаружи выкладывали золотыми пластинами в форме цветов и гранатовых плодов. Иногда встречаются стремена, обтянутые алтабасом и бархатом, унизанные жемчугом.

Поскольку царские выезды всегда были пышными и даже чрезмерно усложненными, то и убранство лошадей состояло порой из полутора десятков разнообразных предметов и украшений. Круп, бока лошади и грудь покрывали чалдаром, поверх которого находился чепрак и, наконец, седло. Поверх седла клали покровец. И чепраки, и чалдары, и покровцы мастера расшивали серебряными и золотыми нитями, украшали жемчугом и драгоценными камнями. Когда выезжал государь, то покровец было принято нести следом за лошадью.

Если обратиться к описи Конюшенной казны от 1706 г., то под первым номером там значится «покровец с царствы». Это изделие выполнено из голубого атласа, украшенного растительным орнаментом из золотых и серебряных нитей и цветных шелков. Посреди алого круга в центре изображен двуглавый орел, на груди которого красуется герб Москвы. По кайме покровца размещены белые атласные круги с вышитыми золотом, серебром и жемчугом гербами земель Московского государства, которые входили в титул царя. Об этом покровце свидетельствует описание въезда в Москву Алексея Михайловича в 1655 г. после польского похода: «За царской лошадью несли царский герб — орел на драгоценном покровце, вышитый золотом». В Оружейной палате представлена богатая коллекция конских попон. Здесь преобладают лучшие шелковые, бархатные и парчовые ткани, краски которых нежны и тонки. В тонких линиях орнамента преобладают цветы гвоздики и тюльпана, фигуры людей, животных и птиц. Например, на покровце, сшитом из светло-палевого кашанского бархата, золотом вытканы едва начинающие распускаться тюльпаны на гибких извивающихся стеблях. Вышивка попон отмечена изысканностью и тонким вкусом. В XVI в. французский путешественник Ж. Шарден отмечал: «Вышивание является ценнейшим из прикладных искусств, в котором они отличаются. Они очень хорошо изготовляют все сорта вышивки, будь то на сукне, на шелку, на коже».

Путешественник абсолютно прав: например, два чалдара из простого холста кажутся парчовыми, потому что сплошь покрыты золотом и серебром. По краям этих чалдаров свисает серебряная бахрома.

Еще один чалдар из аксамита заткан по золотому фону серебряными цветами. Кроме того, его украшают эмалевые пластинки, вокруг которых нанизан жемчуг в виде цветков. Край обработан широким кружевом, также исполненным из жемчуга. На другом чалдаре мастер изобразил алые и голубые цветы гвоздики, шиповника и тюльпанов на изогнутых стеблях с вьющимися зелеными листьями. Растения исполнены очень реалистично и кажутся настоящими.

Роскошные чалдары и чепраки из Турции созданы из алтабасов, всевозможных бархатов, оформлены золотым и серебряным шитьем, жемчугом и драгоценными камнями. Золотые и серебряные орнаменты из трав и листьев вьются подобно всем южным растениям, а жемчужные грозди похожи на кисти только что распустившейся сирени. Чепрак, доставленный в подарок царевичу Алексею Алексеевичу греком Настасовым, украшает шитье из золота и серебра. Его малиновый фон усыпан звездами и покрыт полосами.

Чепрак, подаренный греком Константиновым, исполнен из алтабаса, оформлен крупными жемчужными гранатами и изысканными драгоценными камнями.

Из попон XVIII в. наиболее интересна зеленая бархатная с рельефным шитьем растительного орнамента. В центре попоны мастер с использованием золотого позумента и цветного шелка изобразил портрет Петра I с топориком в руках. Этот образ символизировал создание царем новой России. Изображение государя взяли с печати Петра. В художественной отделке сильно влияние стиля барокко.

На переносье коня красовалась решма — пластина из золота или серебра, украшенная эмалью и драгоценными камнями. В настоящее время в Оружейной палате находится более 50 решм, которые в основном были исполнены русскими мастерами. На шее лошади красовалась крупная кисть из золотых, серебряных и жемчужных нитей — науз. Этот обычай пришел с востока, где был популярен с древнейших времен. Тогда кисти под шеями коней играли роль амулетов. У иностранных гостей особое изумление вызывали поводные и гремячие цепи. Поводные цепи располагались от удил до передней луки седла, гремячие свисали по обеим сторонам от передней луки. Поводные цепи мастера изготавливали из золотых и серебряных пластин, которые покрывались украшениями. Гремячие цепи были похожи на полое яблоко с шариками внутри. Когда конь ступал, то цепи мелодично звенели. Английский посол Иеремий Горсей, рассказывая о церемонии венчания на царство Федора Иоанновича, оценил убранство коня государя «в 300 тысяч фунтов стерлингов, а конскую сбрую у князя Ивана Михайловича Глинского в 100 тысяч фунтов стерлингов».

Роскошные убранства для царских выездов дарили иностранные государства. Так, в конце XVIII в. Россия одержала победу над Турцией благодаря военному гению А. В. Суворова и флотоводца Ф. Ф. Ушакова. Одним из подарков турецких султанов Екатерине II явился полный конский убор с седлом, саблей и перначом, усыпанным драгоценными камнями, бриллиантовой решмой с бразильским топазом, серебряные ведро, подковы и гвозди, а также парчовая серебряная попона, вышитая красными кораллами. Это было выражение благодарности султана Абдул-Гамида за заключение Кучук-Кайнарджийского мира, по которому Россия получила выход к Черному морю и русские купцы могли беспрепятственно пересекать море и проливы на равных правах с англичанами и французами.

В 1793 г. в Россию прибыла посольская миссия Россана-Мустафы с подарком от султана Селима III. Это произошло после заключения Ясского мира, по которому к России отходила земля между Бугом и Днестром, а также весь Крым. Султан подарил роскошный конский убор из золота с отделкой жемчугом и драгоценными камнями. Этот убор своеобразен, поскольку в его оформлении традиционный турецкий орнамент сочетается с элементами барокко.

Убор на выводную лошадь. Турция. XVII в.

В XVIII столетии упряжь стала более простой как по форме, так и по отделке. Седла начали делать более удобными: с высокими луками и глубокими сиденьями. Их оправляли в серебро или обтягивали бархатом и сукном, но уже без применения драгоценных камней.

Женские седла имели боковую посадку. Их, как правило, обивали плюшем или сукном, расшивали золотыми нитями, а вместо стремян использовали подножку.

Оружейная палата обладает богатейшей в мире коллекцией карет, что дает возможность зрителям оценить конструктивные особенности российских и западных экипажей XVI — второй половины XVIII столетия. Каждая карета из представленных в коллекции является истинным произведением искусства.

Надо сказать, что колесные повозки использовались людьми с древнейших времен. Даже легендарный древнегреческий поэт Гомер упоминал о них. Изображением повозок украшали свои вазы древние этруски.

Римский историк Плиний полагал, что колесные экипажи были изобретены жителями Фригии. В Азии их использовали как для передвижения, так и для перевозки грузов. Светоний подробно описывал эти экипажи в своих трудах.

В XV столетии в Европе все дороги были, как правило, чрезвычайно плохими, а потому в то время люди предпочитали езду верхом. Известно, что даже в начале XVI в. во всем Париже существовало всего три кареты. Что же касается России, то даже с появлением карет государь и бояре предпочитали ездить на санях. Считалось, что езда на санях гораздо почетнее перемещения на колесах. Старинные сани скорее напоминали лодку. Их края были сильно загнуты спереди и сзади. Таким образом, сани этого времени совершенно не походили на современные. В XV в. родовитые князья ездили в своеобразных «избушках на санях», которые летописи называют «каптанами с оглоблями».

Естественно, старинные кареты отличались массивностью и громоздкостью. Кроме того, они были очень неудобны: мало того, что при езде в них сильно трясло, экипаж мог легко опрокинуться. В конце XV в. венгерские мастера из города Кочи придумали замечательное новшество: они стали подвешивать кузов наподобие люльки между четырьмя столбами. В результате экипажи меньше трясло, но повернуть их не представлялось возможным. Во времена правления Михаила Романова, если карету требовалось повернуть, колеса приходилось переносить на руках. Невероятные неудобства вызывала езда в безрессорных каретах, без поворотного переднего хода по немощеным и темным городским улицам. Только во второй половине XVII столетия в России появились так называемая лебяжья шейка и поворотный круг — специальные приспособления для поворота экипажей. Прошло еще 100 лет, и кареты получили дополнительное оснащение в виде горизонтальных и вертикальных рессор, называемых «пружины экипажа».

Сначала древние экипажи были открытыми либо закрывались бархатными или кожаными занавесками. Затем на окнах появилась слюда, а позже — зеркальные стекла.

Дерево для изготовления саней, каптанов и карет использовалось самое дорогое — бук, ясень и клен. В качестве украшения применялась золоченая резьба, разноцветные красочные росписи, обивка из дорогих тканей и редких мехов. Сиденья делались с пуховыми подушками.

Каретой называется экипаж, закрытый со всех сторон. На западе данный термин начал применяться с XVI столетия, в России — со второй половины XVII в. Изготовление карет происходило при патриаршем и царском дворе. Некоторые экипажи привозились с Запада.

Имена некоторых мастеров, работавших в Конюшенном приказе Московского Кремля, дошли до наших дней: каретный обойщик Илья из Шклова, резчик Никита Петров, Семен Савельев, Данила Ильин.

С XVIII столетия в Москве и Петербурге появились многочисленные каретные мастерские, где трудились русские и иностранные мастера — Мякишев, Ильин, Стафеев, Яковлев, Рике… Подчас в каретных мастерских было занято до двух тысяч работников. После этого западные экипажи стали появляться в России все реже и реже. В Москве бойко шла торговля экипажами в Каретном ряду у Петровских ворот.

До начала XIX столетия в Западной Европе и в России каретами имели право пользоваться лишь высокородные люди. В конце XVII в. в России существовал специальный указ о правилах езды, из которого следовало, что в каретах могли разъезжать только бояре. Как-то в 1662 г. во Франции попытались ввести восьмиместные общественные кареты, предназначенные для «чистой публики». В них не имели права ездить солдаты и лакеи. Народ встретил подобные экипажи крайне агрессивно: бранью и камнями, а потому о нововведении пришлось забыть. Общедоступные кареты появились только в 1819 г.

Известно, что на Колымажном дворе Кремля в XVII столетии находилось более двухсот разнообразных экипажей — карет, колясок, рыдванов, саней, созданных русскими, польскими, голландскими и английскими мастерами.

Колымага. Англия. Конец XVI — начало XVII в.

Самый старый экипаж в собрании Оружейной палаты — колымага английских мастеров XVI — начала XVII столетия. Английский король Яков I преподнес ее в подарок Борису Годунову в 1603 г. Кузов колымаги держится на ременных поясах. С боков находятся не дверцы, а откидные бархатные завесы. Этот экипаж еще не снабжен ни поворотным кругом, ни рессорами. Лошадей, запряженных в такой экипаж, приходилось вести под уздцы или управлять ими, сидя верхом на одной из них. Карета расписана красками и украшена скульптурной резьбой, которая представляет битву христиан с мусульманами, а также триумфальное шествие победителя и картину охоты.

Внутри кареты мастера расположили кресла, обитые иранским бархатом. В 1678 г. этот экипаж был переделан специально для встречи польско-литовского посольства.

Старейший образец закрытого экипажа — польская карета начала XVII столетия. Его окна закрывает слюда. Возможно, эта карета попала в Москву в качестве трофея русско-польской войны после 1655 г. либо после возвращения из польского плена патриарха Филарета. Эту карету можно увидеть на знаменитой картине В. И. Сурикова «Утро стрелецкой казни». Очень любопытны детские потешные повозки, летняя и зимняя, со слюдяными окошечками. Эти изделия создали мастера XVII в. в мастерских Конюшенного приказа для трехлетнего Петра I. В «Троицких походах» И. Е. Забелин писал: «В 1675 г. в мае боярин Артамон Сергеевич Матвеев ударил челом царевичу Петру карету маленькую и в ней 4 возника темно-карие, а на возниках шлеи бархатные, пряжки вызолочены, начельники и гривы и нахвостники шитые».

В. Суриков. Утро стрелецкой казни. 1881

В Оружейной палате представлена французская карета 1721 г. Она обладает стальными рессорами и поворотным кругом. Балка, которая проходит под кузовом, в передней части имеет характерное раздвоение с изгибом, получившее название «лебяжья шейка». Колеса свободно проходили под нее, и потому экипаж мог развернуться гораздо быстрее. В качестве оформления экипажа использована резьба в виде цветов, масок и воинских доспехов, а также живопись.

Поистине роскошна карета, сделанная в Вене в 1740 г. Она оформлена резьбой по дереву в стиле рококо и покрыта позолотой. Великолепная рельефная группа представляет живописные группы кавалеров, дам и амуров посреди военных атрибутов и трофеев. Обрамляет эту резьбу мелкий резной геометрический орнамент. Внутреннее помещение кареты обито зеленым бархатом.

В стиле рококо сделал свою карету берлинский мастер в 1740 г. Экипаж оформлен резным золоченым деревом и живописью. В углах кареты размещен резной орнамент в виде растений, амуров и человеческих фигур. Этот двухместный экипаж в XVIII столетии носил название «купе».

И все же все предыдущие экипажи затмевает парадная карета Екатерины II, исполненная английским мастером Букендалем в 1769 г. Букендаль значительно усовершенствовал карету, и теперь под кузовом не проходила одна балка, а располагались две дрожины по сторонам кузова. В задке разместили две стоячие рессоры. В результате кузов экипажа оказался значительно выше, нежели у его предшественников. Подножка находилась не внутри кареты, а снаружи. Ехать в подобном средстве передвижения было гораздо удобнее и спокойнее. Украшает карету живопись школы А. Ватто. На левой стороне кузова изображена сама императрица в короне и мантии, в окружении резвящихся амуров. Правую сторону кузова украшает изображение женщины, рассыпающей цветы. На передке можно видеть женщину со скипетром в руке. Ручки и пряжки экипажа усыпаны стразами, то есть стеклами, имитирующими бриллианты.

Известно, что в 1701 г. Петр I, пропагандист западного образа жизни, издал указ: «…на русских седлах не ездить и мастеровым людям не делать, и в рядах не торговать». С тех пор Конюшенная казна не производила ничего нового, но регулярно обслуживала нужды царского двора. Во всяком случае, ее сокровищами очень любил пользоваться князь Александр Меншиков. Любимец Петра оставлял в целости лишь семейные реликвии и редкие достопримечательности.

Итак, Конюшенный приказ преобразовали в Конюшенную канцелярию и контору — ведомство при царском дворе. Богатая прежде Конюшенная казна царским указом от 8 мая 1736 г. отошла к Оружейной палате, превратившись таким образом в музейное достояние.

В XVIII–XIX столетиях выезды государей не отличались блеском предшественников, так поражавших воображение иностранцев, но были, конечно же, богаты и требовали немалых денежных затрат. Однако в это время главное внимание было направлено не столько на украшение лошадей, сколько на оформление экипажей.

Конюшни по-прежнему требовали денег. Только в 1734 г. на поддержание конюшен пришлось выделить 100 тысяч рублей. Для сравнения скажем, что в этом же году на просвещение было отпущено 47 тысяч рублей, а на жалованье учителям — 4 тысячи рублей.

Когда Екатерине II потребовалось выехать в Москву на коронацию, в этой церемонии было задействовано 19 тысяч лошадей. Посмотреть на выезд государыни собралось 80 тысяч человек. Сама императрица восседала в роскошной позолоченной карете. Ее алое бархатное платье сияло от унизавшего его крупного жемчуга, а грудь украшала звезда с серебряной диадемой. За каретой Екатерины тянулся длиннейший поезд огромных раззолоченных карет.

Невозможно перечислить все без исключения предметы, находящиеся в собрании Оружейной палаты. Гости не спеша проходят по его залам, рассматривая уникальные памятники политической истории и выдающиеся произведения искусства, которые с XIV столетия собирались, оберегались и передавались из поколения в поколение московскими великими князьями, русскими царями.

Выйдя из Оружейной палаты, гости покидают древний Кремль через Троицкие ворота, выходят на каменный мост, перекинутый через реку Неглинную в XV столетии. За спиной остается несколько веков русской истории, а впереди разворачивается панорама на прекрасный Александровский сад и Манежную площадь. В это время приходят на память слова Лидии Васильчиковой, урожденной княгини Вяземской, которая покинула Россию в 1918 г. и закончила жизнь в Париже: «Было, да, наверно, и сейчас еще есть что-то особенное в облике Москвы, что выделяло ее среди других городов и придавало неповторимое, присущее только ей очарование. С точки зрения туристов разве не хороши были Псков, Новгород, Ярославль, Владимир и Нижний Новгород? Но если иностранцы могли их сравнивать в архитектурном и историческом отношении, то для русского человека между ними и Москвой лежала бездна. Впрочем, несправедливо было бы обобщать в этом отношении и иностранцев. Даже и они иногда чувствовали, что у Москвы душа была особенная. Помню, как мне кто-то из них сказал: «Только попав в Москву и увидав ее неожиданности и контрасты, можно себе объяснить и сложность русского характера, перед которым мы, европейцы, так часто становимся в тупик». И это сущая правда!»