Москва купеческая. Как купцы себе и нам столицу построили

Детская больница на Девичьем поле. Большая Пироговская улица, 19

Купеческое сословие в Российской империи всегда было окружено огромным количеством шуток, насмешек, баек и стереотипов. Их обвиняли в скупости, хитрости, отсутствии вкуса, желании получить выгоду для себя любым способом. Картины, рассказы и пьесы описывают удалые поступки купцов, их храбрость и житейскую мудрость. Если бы нужно было назвать одного купца, который воплощает в себе сразу все стереотипы и представления об этом сословии, то я бы без раздумий назвала Михаила Алексеевича Хлудова. За свою недолгую жизнь он успел проявить себя талантливым предпринимателем, храбрым воином и человеком, о котором ходили легенды везде, где бы он ни появлялся.

История семьи Хлудовых

Михаил Алексеевич – представитель одной из самых известных в Российской империи купеческих фамилий, связанных с текстильной сферой. Первым Хлудовым, оказавшимся в Москве, был Иван Иванович, уроженец Егорьевского уезда Рязанской губернии. Будучи подростком, он начал уходить из родных мест, считавшихся малоплодородными, на заработки в Москву, занимаясь перегоном и торговлей скотом.

Крестьяне Егорьевского уезда занимались ткачеством, прядением, изготовлением ткацких станков. Иван Иванович с детства видел эту модель бизнеса, поэтому, когда ему, уже в Москве, представилась возможность заняться изготовлением тканей, эта сфера не казалась ему незнакомой.

Вид на Швивую горку. XIX в.

По одной из семейных легенд, на переезд тогда уже тридцатилетнего Ивана Ивановича уговорила жена Меланья Захаровна (урожденная Щекина). Ее дядя Афанасий Щекин был состоятельным купцом первой гильдии, который сделал состояние на варке пива, его производство находилось на Швивой горке в Москве. У Афанасия был сын Илья, который не мог унаследовать семейное дело из-за слабого здоровья, поэтому, видимо, и возникла идея переезда Меланьи с мужем в Москву. Молодая семья вместе с детьми Тарасом, Савелием и Татьяной сначала поселилась у дяди, а вскоре обзавелась и собственным домом неподалеку.

В Москве Иван Иванович вспомнил о текстильном деле и открыл сначала небольшое производство кушаков, а затем перешел на производство хлопчатобумажной ткани, которая всегда пользовалась спросом. Это приносило неплохой доход, и дядя Меланьи Захаровны решил вкладывать деньги от пивоваренного завода в дело зятя.

Подросшие сыновья Тарас и Савелий стали помогать отцу. Поначалу Хлудовы делали все своим руками, и только со временем появилась возможность нанять работников и приобрести дополнительные станки. Вскоре Иван Хлудов решает снять собственную палатку в Гостином дворе, чтобы торговать там своей продукцией (до этого он только поставлял товар для других продавцов). Информация о качественном товаре Хлудова быстро распространяется. К нему начинают приезжать оптовые покупатели из других губерний. Иван Иванович и сам стремится расширить географию продаж – ездит на Ирбитскую ярмарку на Урале, чтобы найти покупателей из Азии.

Московские торговые ряды. XIX в.

В 1824 году, спустя семь лет после переезда, Иван Иванович поступил в третью гильдию московского купечества. Через три года, в 1827 году, в архивных документах торговцев Гостиного двора было указано, что Хлудов владел не только кушачной фабрикой, но и приобрел две собственные лавки в Китай-городе – в Гостином дворе и в Торговых рядах.

В 1835 году, в возрасте всего 49 лет, Иван Иванович скончался, оставив своей жене и сыновьям в наследство 200 000 рублей. Во главе дела становится жена Меланья Захаровна, сыновья активно ей помогают. Тарас Иванович занимается сбытом продукции, Алексей и Герасим развивают семейный бизнес. Помимо производства кушаков, Хлудовы занимались производством хлопчатобумажной ткани: саржи, плиса, нанки. Для сокращения издержек они раздавали хлопчатобумажную пряжу ткачам-надомникам, которые изготавливали ткани. Готовые изделия Хлудовы забирали и продавали на ярмарках и в своих московских лавках.

В 1842 году сыновья Ивана Ивановича, за исключением Тараса, который к этому времени уже умер, становятся купцами первой гильдии и открывают свой собственный торговый дом «Алексей, Назар, Герасим и Давид Ивана Хлудова сыновья». У Хлудовых возникает идея создания собственной бумагопрядильной фабрики. Для этого братья выбрали очень удачное время. Государство в те годы не только активно поддерживало купцов как активных и амбициозных людей, способных помочь в развитии экономики, но и было заинтересовано в производстве качественной бумажной пряжи.

Готовая бумажная пряжа в те годы закупалась в основном в Англии, а хлопок-сырец выращивали в южных штатах США. Россия находилась в зависимом положении. Во-первых, до 1840-х годов Англия запрещала вывоз станков за пределы страны. То есть готовую пряжу купить можно, а станки для ее производства – нет. Когда ситуация наконец изменилась, Хлудовы, несмотря на большие риски, решили ею воспользоваться. Во-вторых, Англия, а вслед за ней и все остальные страны зависели от урожая хлопка и от многих других факторов, которые неминуемо возникают, когда речь заходит о доставке из столь удаленного региона. Понимая это, Россия делала все возможное для появления бумагопрядильных фабрик.

Алексей Иванович, достойный продолжатель семейного дела

Для строительства фабрики Хлудовы получают участок в родном Егорьевске, на берегу реки Гуслица. Земля была непригодна для земледелия, поэтому стоимость аренды оказалась очень низкой. Вскоре после открытия первого корпуса фабрики Алексей Иванович отправился в Ливерпуль, чтобы начать переговоры о покупке механических веретен – станков для изготовления пряжи. Удивительно, но на такую дальнюю поездку, требовавшую оформления множества документов, Алексей Хлудов решился, совершенно не владея иностранными языками и ни разу до этого не бывав за границей. Конечно, он воспользовался услугами переводчика и посредника, но это совершенно не умаляло его смелости.

Егорьевская мануфактура Хлудовых

Спустя четыре месяца, в начале 1845 года, Алексей Иванович возвращается домой, выполнив две свои основные задачи. Во-первых, он привозит с собой мастера по прядильном делу Томаса Уотсона, который должен был научить работников хлудовского предприятия работать на английских станках, а во‑вторых, сами станки. В будущем директорами и главными инженерами на всех предприятиях Хлудовых будут исключительно англичане, что, порой, вызывало недовольство и недопонимание со стороны русских работников. А количество закупленных станков было столь большим, что Хлудовы не только использовали их на собственных предприятиях, но и продавали своим конкурентам, зарабатывая на этом неплохие деньги.

На протяжении 1850-х годов дело братьев Хлудовых стремительно развивается. Все больше партий хлопка из Америки и Англии приходит на их имя, все больше качественной ткани они производят. Братья решаются на расширение производства и строят новый фабричный четырехэтажный каменный корпус, выписывают новые прядильные машины. О модернизации Хлудовы не забывали никогда, и раз в 10–15 лет они меняли оборудование, каждый раз выбирая самое лучшее и современное из имеющегося.

Не забывали братья и о расширении ассортимента производимой продукции. В 1851 году они открыли льнопрядильный цех для выпуска льняной пряжи. И вновь из Англии выписываются современные машины и паровые котлы. Цех проработал 10 лет, а затем Хлудовы решили перевести производство в Ярославль, поближе к местам, где растет сырье. Так появилась Норская мануфактура. Хлудовы понимали, что одной их главных их забот было качество продукции. Без этого ни одно их производство не смогло бы существовать долго. Льняная ткань, производившаяся на мануфактуре, поставлялась на нужны Российской армии для пошива нижних рубах. Образцы продукции Хлудовы представили на Всемирной выставке 1867 года в Париже, получив бронзовую медаль. За свои заслуги по развитию промышленности Российской империи Алексей и Герасим получили звание мануфактур-советников – высочайшее признание заслуг со стороны государства.

Тем временем ситуация на Егорьевской мануфактуре становится нестабильной – в Америке началась Война Севера и Юга, одной из причин которой было желание победить рабство, процветавшее в южных штатах. Рабский труд использовался в том числе и при сборе хлопка. В таких условиях поставки были невозможны; фабрики, в том числе и хлудовская, начали испытывать острую нехватку сырья. Закупочная цена на хлопок, который еще продавался, была такой высокой, что не имело никакого смысла производить ткань.

Тогда Алексей Иванович решается на рискованный шаг. Он отправляет своего старшего сына Ивана в Америку, чтобы тот напрямую договорился с поставщиками о закупках. Прежде чем мы поговорим об этой авантюре, давайте поближе познакомимся с уже третьим поколением купцов Хлудовых, к которому относится и главный герой этой главы Михаил Алексеевич.

Семья Алексея Хлудова

Алексей Иванович Хлудов был женат на Авдотье Яковлевне Щербаковой, у супругов родилось семеро детей – сыновья Иван, Михаил, Егор и Василий, дочери Ольга, Татьяна и Варвара. Семья проживала в просторном доме в Хомутовском переулке (который называли Хлудовским по имени самого крупного землевладельца). Усадьбу окружал обширный сад, который позволял семье не беспокоится об аренде дачи на летний сезон.

Как было заведено у купцов, сыновей с детства готовили к работе в семейном деле, а дочери через браки с выбранными для них женихами должны были укрепить и расширить связи Хлудовых в коммерческом мире России.

Сыновья Алексея Хлудова (крайний слева Иван, крайний справа Михаил, второй справа сидит Василий)

Дети Алексея Ивановича получили прекрасное образование. Мальчики учились в Петропавловском мужском училище, где велось обучение по немецкой системе. Обучение, правда, прекратилось, когда Алексей Хлудов случайно увидел красные рубцы на спинах сыновей. Оказалось, каждую субботу в училище устраивали порку за провинности.

Девочек обучали дома приходящие учителя. Сестры Хлудовы изучали общеобразовательные предметы, играли на музыкальных инструментах и знали иностранные языки. Особенную тягу к знаниям проявила Варвара Алексеевна, младшая дочь и любимица отца. Ей посвящена отдельная глава этой книги.

Иван Алексеевич, который не побоялся поехать в Америку

Каждый из детей Алексея Ивановича обладал особым несгибаемым «хлудовским» характером. Живые, любопытные, храбрые, они знали, чего хотят достичь, и шли к своим целям. Наверное, благодаря характеру Иван Алексеевич и начал свое рискованное путешествие в южные штаты США в 1860 году. Годом ранее Иван Хлудов уже побывал в Англии и имел представление о ведении дел за границей, но новая задача требовала гораздо больше смелости и предприимчивости.

Добравшись до конечной точки, Иван Алексеевич начал вести переговоры с владельцами хлопковых плантаций и крупными американскими торговыми домами. Для таких переговоров нужны сильные аргументы, и Хлудов начал поставлять южным штатам ружья и порох. Делал он это, конечно, неофициально, но очевидно не без поддержки властей.

В результате ему удалось закупить хлопок у поставщиков и погрузить его на зафрахтованный в Англии корабль, но, как только судно отошло от берега, начался обстрел. Корабль заблокировали судами северян, Хлудов был вынужден сдаться. Весь закупленный товар общей стоимостью в миллион рублей сожгли, а Ивана Алексеевича взяли в плен, из которого ему удалось освободиться только благодаря вмешательству русского консула. Операция провалилась, но действия молодого Ивана Алексеевича оценили по достоинству. В кругах предпринимателей он получил уважение за храбрость и предприимчивость.

Михаил Алексеевич, покоритель Туркестана

А в это время другой сын Алексея Ивановича, Михаил, проявлял не меньшую храбрость в Туркестане, который тогда активно осваивался Россией. Он стал первым русским купцом, который отправился в Фергану, Бухару и Коканд, в места, где к иноверцам относились с большим недоверием и настороженностью. Главной задачей, поставленной перед Михаилом Алексеевичем, было налаживание связей с местными поставщиками, закупка хлопка и устройство предприятий в регионах произрастания сырья. Хлопок из Средней Азии был не таким качественным, как американский, но выбирать в той ситуации не приходилось.

Михаил Алексеевич открывает образцовую шелкомотальную фабрику в Коканде, и с 1863 года становится председателем Большой Егорьевской мануфактуры в Туркестанском крае. Дела, однако, шли не с таким успехом, на которой рассчитывали братья. На помощь Михаилу в 1867 году приехал Иван Алексеевич. Сначала братья находились в Ташкенте, а после вступления русских войск в Самарканд Иван отправился туда. Военные действия еще шли, и мятежники, воспользовавшись отходом большей части русских войск на другие позиции, попытались захватить гарнизон, укрывшийся в цитадели. Вместе с войсками в крепости находились русские купцы и множество еврейских семейств. Ситуация для Ивана Алексеевича осложнялась тем, что незадолго до этого он заболел «злокачественной лихорадкой», состояние его было очень тяжелым. Спустя неделю пришло подкрепление, и защитники гарнизона, потерявшие к тому времени более трети состава, смогли покинуть свой пост. Иван Хлудов, переживший эти сложные дни, в начале июля скончался от последствий заболевания в возрасте 28 лет.

После смерти старшего сына Алексей Иванович приблизил к себе Михаила, теперь он становился главным наследником. Но вскоре его образ жизни – мотовство, выдача векселей и даже подделка отцовской подписи – заставил Алексея Хлудова передумать и пригрозить сыну и вовсе лишить его наследства, если он не исправится. Очевидно, что отцу с сыном все же удалось договориться, так как наследство в виде паев Егорьевской и Ярцевской мануфактур было получено.

Несмотря на первую неудачу, в последующие годы Михаил Алексеевич будет осваивать меновую торговлю, используя маршруты средневековых купцов и миссионеров. В обе стороны следовали караваны с товарами. В Европу везли хлопок, шерсть, кожу, обратно отправлялись баташевские самовары, кузнецовская посуда, мебель, ткани, книги, бытовая утварь и сельскохозяйственные орудия.

Обо всех своих достижениях и приключениях Михаил Алексеевич подробно рассказывал в заметках для газет, что было особенно важно и вызывало неподдельный интерес у читателей: весь российский деловой мир следил за экономическим освоением новых территорий. Император Александр II по достоинству оценил торговые инициативы Хлудова, которые должны были принести Российской империи колоссальную выгоду, и наградил Михаила Алексеевича орденом Святого Владимира.

Военные подвиги Михаила Алексеевича

Михаил Алексеевич всегда стремился быть в самом центре событий, меняющих мир, будь то экономическая, политическая или военная сфера. Совершенно неутомимый и бесшабашно храбрый, Михаил стремился везде проявить свою удаль и непомерную физическую силу.

В 1876 году на Балканах разгорелся конфликт, который известен как Сербские войны за независимость, причиной которого было притеснение христиан со стороны Османской империи. Российская империя поддержала сербов и направила туда Добровольческую армию. Командование Моравским корпусом сербской армии возглавил бывший туркестанский генерал-губернатор Михаил Григорьевич Черняев, а его адъютантом стал Михаил Алексеевич Хлудов.

Хлудов был верен себе – выносил раненых солдат с поля боя, совершал вылазки в турецкий тыл. На собственные средства организовал снабжение воюющей армии провиантом и медикаментами. За проявленный героизм его наградили Георгиевским крестом (или «солдатским Егорием», как называли его в народе) и Сербским крестом «За храбрость» из рук сербского князя Милана.

Вместе с Михаилом Алексеевичем на фронте находилась его верная хвостатая подруга – тигрица Машка, которая охраняла покой Хлудова и Черняева, не пуская никого в их палатку. После окончания боевых действий Машка вместе с хозяином отправилась в Москву и еще долго наводила ужас на гостей его дома. После смерти хозяина тигрица возвратилась в Туркестан, где доживала свои дни в частном зоосаде города Верного.

Неудивительно, что бесстрашие и подвиги Михаила Алексеевича, а тем более наличие у него ручного тигра, способствовали появлению легенд о нем, где бы он ни появлялся. Хлудов выступил и прообразом литературных героев. Николай Каразин в своем романе об эпохе завоевания Туркестанского края «На далеких окраинах» вывел Михаила Алексеевича в образе Хмурова. А Александр Островский в комедии «Горячее сердце» вложил цитаты своего приятеля Хлудова в уста героя Хлынова.

В Москву Михаил Алексеевич вернулся настоящим героем. Послушать его рассказы о войне приходило множество людей самых разных профессий. Каждый вторник в его доме в Хомутовском тупике, который он купил неподалеку от родительского, устраивались вечера. На них хозяин рассылал персональные приглашения, подписанные оригинально: «Купец-молодец гильдии избранных Михаил Хлудов». Впрочем, если гости приходили без приглашения, их все равно никто не выгонял. Каждого прибывшего Михаил Алексеевич лично встречал чаркой размером с бочонок, и если гость после такого приема оставался на ногах, то присоединялся к общему веселью. В полный восторг гостей приводили и костюмы Михаила Алексеевича. Хозяин появлялся то одетым в кавказский или в бухарский костюм, то римским полуголым гладиатором с тигровой шкурой на спине.

К сожалению, не сохранилось фотографий интерьеров хлудовского дома, поэтому обратимся к воспоминаниям Александра Островского. Особняк Михаил Алексеевич распорядился выкрасить в ядовито-синий цвет, а внутри скрывалась настоящая восточная роскошь. Комнаты были украшены персидскими коврами ручной работы, которые располагались везде – на стенах, диванах и креслах. Повсюду сверкали зеркала, комнаты разделяли стеклянные перегородки, нашлось место и для тропического сада с пальмами и другими экзотическими растениями…

Зверинец Михаила Хлудова

Но, пожалуй, самым впечатляющим был зверинец, который Михаил Алексеевич держал прямо в своем доме. В разное время у Хлудова были дрессированная тигрица, пантера, ручной волк и даже медведь. Тигрица Машка довольно часто спала с хозяином в одной кровати, защищая его от возможной опасности (но чаще главная опасность исходила именно от нее). Пантеру Михаил Хлудов часто отправлял на встречу гостей, с которыми не хотел общаться сам.

Однажды в дом Хлудова, желая обсудить коммерческие дела, пришел Николай Александрович Найденов, приходившийся Михаилу Алексеевичу дальним родственником. Ожидая хозяина, Найденов спокойно расположился в одном из кресел его кабинета и покуривал сигарету, пока вдруг краем глаза не заметил огромную черную кошку, которая внимательно его изучала. От ужаса Николай Александрович не смог ничего сделать (именно это, скорее всего, и спасло ему жизнь). Когда пантера удалилась, Найденов тут же отправился домой в состоянии глубочайшего шока, а немного придя в себя, отправился на прием к московскому генерал-губернатору князю Долгорукому, чтобы лично передать ему жалобу на Хлудова, держащего своем доме диких животных. Пантеру после этого пришлось передать в Московский зоопарк.

Впрочем, это была уже не первая жалоба на хлудовский зверинец. Незадолго до происшествия с пантерой в доме Хлудова случился пожар. Прибывшая на вызов пожарная команда не смогла войти в дом, так как на пороге дома их встретили тигрица с пантерой, весьма заинтересованные в знакомстве с новыми людьми. Московский обер-полицмейстер вынужден был составить жалобу на хозяина возгоревшегося дома. Тигрицу Машку после этого посадили на цепь в саду.

На даче в Ярцеве, где находилась еще одна принадлежавшая Хлудовым мануфактура по производству пряжи, ваты и ниток, Михаил Алексеевич держал ручного волка и медведя. Волк свободно расхаживал по дому, особенно радуясь, когда приходили гости и для них накрывался стол с угощениями. Тогда серый зверь ставил передние лапы на стол и дотягивался до вкуснейших пирогов, которые поедал под одобрительным взглядом хозяина.

Гости вспоминали, как однажды Михаил Алексеевич ненадолго вышел из дачного дома и вернулся крайне бледным, в разорванном на руках и спине сюртуке. На вопрос о том, что случилось, Михаил Алексеевич ответил, что выходил немного побороться с медведем, которого держал в подвальном этаже. Такая любовь к животным неудивительна, если вспомнить, что еще в детстве у мальчиков в доме в Хомутовском тупике всегда была живность – голуби, собаки, ослик, волчонок, белки и попугаи.

Две жены Михаила Хлудова

Не менее бурной была и личная жизнь Михаила Алексеевича. Хлудов был женат дважды. Его первой женой стала красавица Елизавета Федоровна Мельгунова, в браке с которой родился единственный сын Хлудова Алексей.

Но в возрасте двадцати лет Елизавета Хлудова внезапно умерла от заворота кишок. Узнав об этой новости, брат Михаила Василий Алексеевич начал подозревать, что Елизавета была отравлена. Почему же возникли такие мысли?

Михаил с Василием, став взрослыми, не могли найти общий язык. Тихий, начитанный и одаренный младший брат отличался характером от Михаила и Алексея, которые, казалось, не боялись ничего. Василий Алексеевич после окончания Петропавловского училища отправился продолжать свое образование в старейший в Европе Гейдельбергский университет, где изучал философию и химию.

Василий был женат, у него единственного были дети, которые, дожив до взрослого возраста, продолжили династию Хлудовых по мужской линии. В его семье много внимания уделяли музыке – устраивали музыкальные вечера, детям нанимали преподавателей. Для своего дома он заказал из Европы орган работы Фридриха Ладегаста, который сейчас хранится в Музее музыки и является старейшим из ныне звучащих исторических органов страны.

Так что же случилось незадолго до смерти Елизаветы Хлудовой? Василий пришел в гости к Михаилу. В очередной раз братья попытались разобраться в своих разногласиях. В какой-то момент Михаил Алексеевич вышел из комнаты, а вскоре слуга принес Василию кофе. Тот выпил немного, но странный вкус напитка его смутил, и он отставил чашку. После очередной попытки договориться Василий уехал и на следующий день узнал о смерти Елизаветы Федоровны.

И тут он вспомнил, что именно насторожило его во вчерашнем кофе. Вкус! Напиток отдавал веротрином, ядом, который получали из семян растения сабадиллы. Вспомнил Василий и разговор, который недавно случился в его присутствии. Михаил Алексеевич спросил у доктора Богуша, какой из ядов вызывает мгновенную смерть. Немного озадаченный подобным вопросом Богуш все-таки назвал веротрин, который может вызывать заворот кишок.

Возможно, что Елизавета Федоровна после отъезда Василия допила приготовленный для него кофе и погибла от непредназначенного для нее яда. Никакого официального расследования в отношении Михаила не проводилось, а смерть его первой супруги стала городской легендой.

Вера Александровна Хлудова с тигрицей

Второй раз Михаил Алексеевич женился на Вере Александровне Максимовой. В качестве свадебного подарка Михаил преподнес молодой супруге живого крокодила в огромном ящике. Отношения нельзя было назвать счастливыми, народная молва приписывала Вере Хлудовой многочисленные романы, а Михаил постоянно ревновал супругу и устраивал скандалы.

Вера Александровна незадолго до смерти Михаила Алексеевича объявила своего мужа больным белой горячкой и заперла дома в специальной комнате с мягкими стенами и решетками, где он вскоре и скончался в возрасте сорока двух лет. Смерть Михаила Хлудова, отличавшегося богатырской силой и здоровьем, вызвала подозрения. Брат Василий обвинял Веру Александровну и ее последнего возлюбленного доктора Павлинова в том, что они отравили Михаила. (Не слишком ли много отравлений для одной семьи?!)

Все личное состояние Михаила, его недвижимость и паи Ярцевской и Егорьевской мануфактур унаследовала Вера Александровна, которой никогда не предъявляли официальных обвинений. Вдова выехала из семейного дома, который, согласно завещанию Михаила Хлудова, предназначался для детской больницы, и переселилась на Пречистенку. Вскоре паи Егорьевской мануфактуры выкупил дядя Михаила Герасим Иванович, а Ярцевская после смерти Веры Александровны оказалась в руках промышленников Прохоровых.

Больница в честь любимого сына

Хлудовы, как и многие другие семьи, активно жертвовали на благотворительные дела. Особенно проявила себя в этой сфере родная сестра Михаила Варвара Алексеевна. На ее средства были построены две клиники на Девичьем поле, первая доступная библиотека-читальная, школы, церкви и больницы.

Поэтому нет ничего удивительного, что, думая о том, как будут распределены его деньги после смерти, Михаил Алексеевич оставил свой дом стоимостью около 40 000 рублей и капитал в размере 350 000 рублей на устройство детской больницы.

Но почему именно это учреждение? Направление благотворительной помощи в большинстве случаев определялось личными предпочтениями жертвователей, и Михаил Алексеевич не стал исключением. Незадолго до смерти Михаил Хлудов пережил настоящую трагедию – погиб его 12-летний сын от первого брака Алексей. Мальчик учился в московском училище Воскресенского и находился на занятиях, когда с ним произошел несчастный случай. Алексей то ли оступился, то ли его случайно толкнули во время игры, в результате он упал с лестницы, ударился головой и скоропостижно скончался.

Детские больницы были необходимы стремительно увеличивающемуся городу. Многие дети умирали от болезней, всеобщей вакцинации тогда не проводилось. Женщины, вынужденные много и тяжело работать, не могли обеспечивать должного ухода своим новорожденным детям, что вызывало множество несчастных случаев. Неудивительно, что город обрадовался такому пожертвованию.

Однако дом Хлудова в Хомутовском переулке совсем не подходил для устройства в нем лечебного учреждения. Он не мог вместить большое количество пациентов, сам переулок был узким, что затрудняло подъезд к зданию, а также власти смущала близость к Московско-Курской железной дороге и, как следствие, загрязненному воздуху.

Клинику решили построить в специально выделенном для таких учреждений районе – Клиническом городке на Девичьем поле. По проекту архитектора Константина Быковского было возведено краснокирпичное здание с белокаменными деталями, выполненное в русском стиле. Интерьеры клиники сохранились до сих пор.

В центральной части двухэтажного корпуса находился ряд небольших палат, расположенных вдоль светлого коридора, а в конце коридора на каждом этаже находились просторные палаты павильонного типа. Второй этаж занимала аудитория для занятий студентов.

Другие постройки на территории предназначались для специализированных больничных отделений и хозяйственных помещений. В клинике лечили все болезни, кроме инфекционных. Одновременно стационарное лечение могли получать 130 детей.

При клинике также работала амбулатория для приходящих детей, в которой вели прием несколько врачей-педиатров и имелось три специализированных кабинета: ортопедический, отоларингологический и хирургический.

Главным врачом по просьбе самого Михаила Алексеевича стал доктор Павлинов, на этом посту его сменил знаменитый детский врач Нил Филатов, которого за внимательность и заботу о маленьких пациентах называли «другом детей». В будущем его именем будет названа Филатовская больница.

Детская больница имени Михаила Хлудова. Ул. Большая Пироговская, 19 (в настоящее время Университетская детская клиническая больница)

До 1917 года клиника носила имя своего основателя, а впоследствии была переименована в Университетскую детскую клиническую больницу Первого Московского государственного медицинского университета имени И. М. Сеченова.

Михаил Алексеевич Хлудов был одним из самых ярких и экстравагантных купцов Москвы. Его военные подвиги, непростая личная жизнь и наличие собственного зверинца заставляли говорить о Хлудове весь город. По-настоящему легендарный купец сумел оставить о себе не только яркую, но и добрую память, ведь для множества детей и их родителей имя Михаила Хлудова ассоциировалось прежде всего с необходимой помощью.

Собственный особняк Морозовых на Смоленском бульваре, 26/9, строение 1

Жизнь Михаила Абрамовича Морозова, казалось, должна была бы пройти по определенному сценарию. Будучи старшим сыном в семье и наследником одной из самых крупных текстильных мануфактур, он должен был продолжить семейное дело. Но на рубеже XIX–XX веков устоявшийся в купеческих семьях уклад менялся, и молодые люди, более смелые и свободные, чем предыдущее поколение, активно меняли свою судьбу. А Михаилу Абрамовичу, унаследовавшему от матери знаменитый «хлудовский» характер, сделать это было гораздо проще, чем остальным.

Детство Михаила Морозова

Михаил родился 19 августа 1870 года в купеческой семье Абрама Абрамовича и Варвары Алексеевны Морозовых. Он был старшим из трех сыновей супругов (его матери, Варваре Морозовой, и одному из его братьев, Ивану, посвящены отдельные главы этой книги). Морозовы были настоящим купеческим кланом, каждая из ветвей которого имела большое количество потомков. Им принадлежали одни из самых крупных и современных текстильных предприятий в стране, которые они успешно развивали в течение многих лет.

Михаил Абрамович Морозов

Отец Михаила Абрам Абрамович рано остался сиротой и воспитывался в семьях своих дядей, которые смогли обучить его всем необходимым коммерческим знаниям и направить его на верный путь продолжателя семейного дела. Ветвь Морозовых-Абрамовичей владела единственной фабрикой, которую семья не создала с нуля, а купила уже готовой. Однако в момент приобретения предприятие требовало серьезной модернизации, которая вряд ли бы осуществилась без серьезных финансовых вливаний со стороны Морозовых.

Супругой Абрама Абрамовича стала Варвара Алексеевна Хлудова, принадлежавшая к известной купеческой семье, также сделавшей состояние на производстве текстиля. Помимо предпринимательского таланта, Хлудовы были известны в Москве своим характером – бурным, непримиримым, толкавшим их порой на самые смелые поступки. Варваре Алексеевне ее характер помог отстоять свои убеждения, и, даже выйдя замуж, она продолжала заниматься тем, о чем мечтала с детства, – активной благотворительной деятельностью.

Несмотря на то, что замужество не принесло Варваре Алексеевне личного счастья, она ответственно отнеслась к своей новой роли – стала хозяйкой большого дома, рожала и занималась воспитанием детей и их образованием. Сыновья Морозовых регулярно посещали театры и выставки, выезжали за границу для знакомства с культурой и историей других стран. Для мальчиков были организованы уроки живописи, для чего пригласили художников Мартынова, Хруслова и Коровина, который тогда был еще студентом. Такие занятия для мальчиков из купеческой семьи были достаточно необычными.

Несмотря на внешнее благополучие – уважаемая семья, просторный дом, хорошее образование, детство Михаила Абрамовича вряд ли можно назвать счастливым. Отец мальчиков сначала долго болел, страдая от психического заболевания, а затем скончался, когда старшему Михаилу исполнилось всего двенадцать лет. Отношения с матерью и в детстве, и в дальнейшем были сложными, достаточно холодными. Варвара Алексеевна многого требовала и от себя, и от окружающих, отстаивала идеи, в которые верила, и с трудом воспринимала чужое мнение. Михаил характером пошел в мать, отчего им было только сложнее наладить общение. Многие поступки, которые совершали сыновья Варвары Алексеевны, можно объяснить именно желанием доказать матери свою точку зрения или сделать что-то вопреки.

Однако именно Варвара Морозова поняла, что ее старший сын Михаил из-за своего характера и темперамента совершенно не подходит для управления Тверской мануфактурой. Именно поэтому она отдала его сначала в гимназию, а затем разрешила поступить на историко-филологический факультет Московского университета, который молодой человек и окончил.

Варвара Алексеевна Морозова

Постоянно темой конфликтов между Варварой Алексеевной и ее сыновьями был финансовый вопрос. После смерти мужа его капитал и часть Тверской мануфактуры (которой Абрам Абрамович управлял вместе с братом Давидом) осталась Варваре. Своим сыновьям она выделяла сумму, достаточную для удовлетворения всех потребностей, но по сравнению с другими купеческими сыновьями Морозовы не могли себе многого позволить. Варварой Алексеевной руководили благие намерения: она хотела, чтобы ее дети поняли, что зарабатывать деньги – это тяжелый труд. Молодые люди, может быть, и делали какие-то выводы, но продолжали высказывать свое недовольство.

Когда Михаил Абрамович достиг совершеннолетия и получил свою долю отцовского наследства, то долго решал, что же делать с такими большими деньгами. Теперь он мог позволить себе почти все, но не знал, чем бы ему хотелось заниматься. Эти творческие метания будут сопровождать его на протяжении почти всей жизни.

Единственное, что Михаил знал наверняка: он не хочет заниматься семейным делом. Поэтому свою долю в семейном предприятии он переписал на маму и брата Ивана, рассчитывая на стабильный доход от бизнеса, который позволил бы ему поддерживать высокий уровень жизни.

Прекрасная Маргарита

Одним из первых действий совершеннолетнего Михаила было предложение руки и сердца Маргарите Кирилловне Мамонтовой. Молодые люди познакомились на балу в Благородном собрании, где Маргарита присутствовала вместе с сестрой Еленой. Их считали красивейшими девушками Москвы, но замуж звать не торопились. Дело в том, что Маргарита Кирилловна была бесприданницей, и встреча с Михаилом, который мог позволить себе женитьбу без расчета на деньги жены, стала большой удачей.

Маргарита Оттовна Мамонтова

Маргарита Кирилловна родилась в купеческой семье Мамонтовых, которая сделала свое состояние на питейных откупах, но после переезда в Москву сосредоточилась на других сферах. Мамонтовы разделялись на две ветви, одна из которых более известна благодаря купцу и меценату Савве Ивановичу Мамонтову.

Кирилл Николаевич Мамонтов

Отец Маргариты Кирилл Николаевич родился в семье Николая Федоровича и Веры Степановны Мамонтовых. Их семья владела в Москве заводом по изготовлению лака, сургуча и красок. После смерти главы семьи дело перешло под управление сыновей, но Кирилл им не занимался. Родные, и прежде всего отец, были недовольны его женитьбой на Маргарите Оттовне Левенштейн.

Сложно объяснить причины такого неприятия. Семья Маргариты Оттовны принадлежала к купеческому сословию, правда, они исповедовали католицизм. Отец Маргариты Отто (или Антон, как его называли в России) был коллекционером и собирал картины старых немецких и голландских мастеров. Семья Левенштейнов участвовала в постройке католического костела Петра и Павла в Москве.

Маргарита (справа) и Елена Мамонтовы

Впрочем, Кирилл Николаевич и сам считал, что для того, чтобы разбогатеть, нужно вкладывать деньги в другие предприятия. Одной из первых покупок Кирилла Николаевича стала Лоскутная гостиница, затем он приобрел Кокоревское подворье – многофункциональный комплекс на Софийской набережной, стал владельцем подмосковного имения. Но все это пришлось продать за долги. Оставшиеся деньги Кирилл Мамонтов вкладывал в различные предприятия, пытался зафрахтовать пароходы на юге (в разгаре была Русско-турецкая война, и требовались суда для перевозки военных и обеспечения), но вложения все не окупались, Мамонтов постоянно скрывался от кредиторов.

Вдобавок к участию в рискованных предприятиях Кирилл Николаевич был азартным игроком, проигрывая в рулетку деньги, которых и так не хватало. Последний раз его видели в казино в Монте-Карло, где он в очередной раз проигрался. А спустя короткое время Мамонтов свел счеты с жизнью в Марселе, о чем и сообщили родственникам, которые долго не получали от него вестей.

Его вдова Маргарита Оттовна осталась одна с двумя маленькими дочками – Маргаритой и Еленой. Опекуном семьи стал обер-полицмейстер Козлов, который поддерживал и заботился о Мамонтовых, но Маргарита решила найти независимый источник доходов. Для этого она отправилась в Париж для обучения на курсах модисток; вернувшись в Россию, открыла в Леонтьевском переулке собственную мастерскую, где изготавливала модные шляпки, и школу кройки и моделирования. Вмести с дочерями она проживала в небольшой, но уютно обставленной квартире. У девочек имелась гувернантка, которая водила их на прогулки, и преподаватели английского и русского языка. Вскоре Маргарита Оттовна приобрела известность, и московские модницы с удовольствием становились ее клиентками.

Маргарита Кирилловна Морозова

Маргарита и Елена Кирилловны учились в немецкой гимназии Петершуле, получили прекрасное и разностороннее образование. Маргарита Мамонтова любила музыку, живопись и литературу, впоследствии увлекалась философией, и общие интересы с Михаилом Абрамовичем у нее обнаружились быстро.

В ноябре 1891 году в храме Святой мученицы Татианы, домовой церкви Московского университета, состоялось венчание Михаила и Маргариты Морозовых, на котором присутствовали члены семьи и многочисленные приглашенные гости из разных кругов общества. Несмотря на то, что Морозовы принадлежали к старообрядцам и основатели династии были очень религиозны, следующие поколения купеческой семьи переходили в лоно церкви, признанной государством (как Михаил Морозов), или вовсе переставали верить в Бога, как это случилось с Саввой Тимофеевичем Морозовым.

После венчания состоялся роскошный обед в модном ресторане «Эрмитаж», который находился на Неглинной улице (сейчас в этом здании работает Школа современной пьесы). Сразу после торжества молодые Морозовы отправились в свадебное путешествие. Медовый месяц они провели в Париже и Ницце, каждый раз останавливаясь в самых дорогих отелях. Михаил Абрамович баловал жену, покупал ей драгоценности и наряды, исполнял любые желания.

Дом Морозовых на Смоленском бульваре

Вернувшись, они поселились сначала в съемной квартире, а затем в собственном доме на углу Смоленского бульвара и Глазовского переулка, который Михаил Абрамович приобрел у чаеторговцев Поповых.

В начале XIX века этот участок приобрела Аграфена Глазова, супруга героя Русско-турецкой войны Павла Глазова (соседний переулок назван в честь него). В 1879 году усадьбу выкупил Константин Абрамович Попов. Новый владелец предпочел разобрать существующий дом и построить новый по проекту архитектора Александра Резанова (строительство происходило под надзором Александра Дмитриева). В результате получился каменный дом с фасадом в классическом стиле: главный вход оформлен полуротондой с колоннами ионического ордера.

После покупки особняка Морозовы пригласили архитектора Виктора Мазырина, который в будущем станет известен строительством особняка на Воздвиженке в стиле неомануэлино для младшего брата Михаила, Арсения. Внешний вид дома существенно не изменился, но появились северный и южный флигели, были отреставрированы окна и изразцовые печи. Существенные изменения коснулись интерьеров особняка. Идея оформления залов в разных архитектурных стилях была реализована еще при Константине Попове, а Михаил Абрамович решил не просто сохранить, но и развить ее.

При участии Мазырина в особняке появилась анфилада из шести парадных залов – Мавританского, Помпейского, Охотничьего, Ренессансного (Римского), Греческого, Английского – и Малого английского аванзала, а также Русская столовая и Египетский вестибюль с фигурами сфинксов на постаментах. По воспоминаниям Маргариты Кирилловны, эта дворцовая помпезность была ей не по вкусу. Видимо, это и стало причиной, почему после смерти мужа она предпочла переехать в другой особняк.

Для оформления залов использовались дорогие декоративные материалы и художественные техники– разноцветный мрамор, бронза, лепнина, настенная живопись, наборный паркет, деревянные панели и мебель из карельской березы. В конце 1890-х годов на стенах залов особняка начнут появляться картины, приобретенные Михаилом Абрамовичем для своей коллекции. Дом на Смоленском бульваре стал местом, где постоянно устраивались обеды, приемы, балы, костюмированные спектакли, творческие и музыкальные вечера. В отдельные дни число приглашенных гостей достигало двух сотен.

Собственный дом Морозовых. Смоленский бульвар, 26/9, строение 1

В 1910 году Маргарита Кирилловна продаст свой дом Михаилу Константиновичу Ушакову. После революции здание будет национализировано, практически сразу в нем откроется клуб имени Октябрьской революции. В дальнейшие годы в особняке будут размещаться разные организации, включая Дом пионеров, Райком партии и банк. С 2017 года здесь располагается Российский институт стратегических исследований.

Поиск себя

Михаил Абрамович по-прежнему продолжал искать себя. Он будто хотел отделиться от купеческого сословия, к которому принадлежал по рождению, и найти для себя новый круг общения. Маргарита Кирилловна вспоминала, что они постоянно занимались самообразованием – читали книги, слушали лекции, посещали выставки и премьеры в театрах, общались с деятелями литературы и искусства, которых приглашали к себе.

Супруги Морозовы были людьми разных интересов, направлений и пристрастий. Часто на одной стороне стола сидели знакомые Михаила Абрамовича, а на другой – Маргариты Кирилловны. И вскоре несходство характеров супругов стало очевидным. Михаил ревновал красавицу Маргариту, устраивал скандалы и выяснял отношения. Жить с мужем, имеющим столь бурный темперамент, было сложно, и, будучи беременной третьим ребенком, Маргарита Кирилловна ушла от мужа в дом своей матери. Об этом стало известно в Москве, и Александр Сумбатов-Южин даже написал пьесу «Джентльмен», где изобразил характер Морозова в образе Рыдлова. Появился в пьесе и эпизод с расставанием супругов. Тогда в ситуацию решила вмешаться Варвара Алексеевна, которая убедила Маргариту вернуться, несмотря на то, что до этого между ними были сложные отношения. Главным аргументом стал тот факт, что в случае развода Михаил может переписать завещание не в пользу супруги и детей. На Маргариту, выросшую в нужде, это подействовало отрезвляюще, и конфликт удалось преодолеть.

Михаил Абрамович пробовал заниматься наукой, но его исторические исследования были весьма прохладно приняты научным сообществом. Он работал над критическими статьями, увлекался музыкой и живописью и даже написал роман. Все это стало этапами поиска своего настоящего предназначения, которые в результате привели его к коллекционированию искусства.

Сложнее было привыкнуть к богатству. Бурный характер и неуемная энергия Михаила Абрамовича подчас заставляли его совершать экстравагантные поступки – о его карточном проигрыше в 1 000 000 рублей купцу Бостанжогло еще долго будут ходить легенды. Журналист Рокшанин даст емкое описание Морозова, назвав его репутацию скорее фельетонно-газетной, чем коммерческой и деловой. Большой любитель литературы, театральный завсегдатай и непременный зритель всех премьер, «добрый малый», с которым приятно встретиться в театре или в ресторане, – так воспринимали Михаила Морозова, но его внутренний мир был гораздо глубже.

Морозов старался бывать там, где он мог познакомиться с новыми людьми. Жажда новых знакомств и желание изменить купеческий мир в лучшую сторону заставили Михаила Абрамовича активно участвовать в общественной жизни. В 1896 году он баллотировался на пост председателя Всероссийской художественно-промышленной выставки в Нижнем Новгороде, но его кандидатуру отвергли из-за склонности к экстравагантным поступкам.

Благотворительная и общественная деятельность

В 1897 году Михаил Морозов становится председателем Московского купеческого собрания, которое являлось средоточием жизни торгово-промышленной элиты города. В Собрании проводили досуг, устраивались балы, маскарады, музыкальные вечера и театральные представления. Балы Купеческого собрания были негласным местом смотрин для женихов и невест. Важным направлением деятельности Собрания была благотворительная помощь – деньги от членских взносов и штрафов, которые выплачивали участники, шли на помощь приютам, училищам, на открытие больниц и поддержку отечественной армии в военные годы. Организацией всех этих дел как раз и занимался председатель.

В том же 1897 году Морозов стал чиновником по особым поручениям Дамского попечительства о бедных, действующим членом Московского совета детских приютов, почетным мировым судьей и старостой Успенского собора.

Михаил Абрамович много лет занимал должность казначея московского отделения Императорского музыкального общества, два года был в составе его дирекции; вместе с супругой Маргаритой принимал участие в работе Русского музыкального и Филармонического общества. Также Морозов являлся одним из директоров и казначеем Московской консерватории.

Входил Морозов и в состав комитета по построению Музея изящных искусств. В отличие от своей матери Варвары Алексеевны, которая принципиально не давала деньги на то, «что не лечит и не учит», Михаил выделил средства на создание нового музея. Благодаря Морозову появился зал Венеры Милосской и Лаокоона, который обошелся ему в 30 000 рублей. По просьбе Михаила Абрамовича зал получил имя великого князя Сергея Александровича (с которым они были лично знакомы благодаря участию в благотворительных обществах). За свою работу Михаил Абрамович удостоился чина действительного тайного советника.

После смерти мужа Маргарита Кирилловна продолжит активную благотворительную деятельность. В память о Михаиле Абрамовиче она выделит 60 000 рублей на строительство детского приюта на 100 человек. Также Морозова будет бессменной попечительницей женской гимназии Хвостовой. Еще одним ее крупным проектом помощи детям станет создание летних колоний для загородного отдыха детей из бедных семей. В результате появится два оздоровительных лагеря неподалеку от Малого Ярославца Калужской губернии, которые выступят прообразами современных детских городских летних лагерей.

В 1909 году Маргарита Морозова приобрела у семьи Оболенских небольшое имение Михайловское (названное так в честь мужа и сына) в Калужской губернии. Вскоре по просьбе жителей окрестных сел она выделила средства на строительство школы, где крестьянские дети могли обучаться основам сельского хозяйства, и Народного дома для организации досуга. Оба учреждения начали свою работу в 1914 году.

Активно помогала Маргарита Кирилловна и педагогу Станиславу Шацкому, который смог проводить в Михайловском педагогические эксперименты по воспитанию трудных подростков и превращению их в полезных членов общества. Шацкий осуществлял свою деятельность задолго до Макаренко, хотя его работа в итоге менее известна.

Коллекция искусства

В возрасте всего 23 лет Михаил Абрамович начал покупать картины для своей будущей коллекции. В начале пути каждый собиратель проходит этап становления, когда он пытается сформулировать общую идею своего собрания. К сожалению, жизнь Михаила Абрамовича была недолгой, и он просто не успел пройти путь от метаний к зрелости. Поэтому коллекция картин Морозова была очень разноплановой – в ней произведения российских живописцев старой школы соседствовали с работами самых современных французских художников.

При выборе картин Морозов ориентировался на советы своего друга – художника и арт-консультанта Сергея Виноградова, который часто бывал в Париже и понимал, на чьи работы стоит обратить внимание. Так в коллекции Михаила Абрамовича у первого в России оказались картины Ван Гога и Гогена, полотно Мунка «Белая ночь», которая до сих пор остается единственной картиной художника в собрании российских музеев. Также он приобретал полотна Мане, Ренуара, Дега, Моне. Российская часть собрания была представлена картинами Сурикова, Серова, Врубеля и Васнецова. Коллекция Михаила Абрамовича включала в себя около 100 картин и 10 скульптур.

Собрание было бы гораздо больше, если бы не ранняя смерть Морозова. В 1903 году в возрасте всего тридцати трех лет он скончался от острого воспаления почек. Проблемы со здоровьем стали последствием перенесенной в детстве скарлатины, и врачи рекомендовали следить за здоровьем и придерживаться диеты. Но Михаил Абрамович не желал прислушиваться к советам. Маргарита Кирилловна вспоминала, как он ежедневно за обедом пил водку и закусывал ее сырым мясом с перцем. Ей было больно смотреть, как он собственными руками губит здоровье, но убедить мужа не удавалось. Приступы случались один за другим, на помощь вызвали врачей из Германии, но помочь они уже ничем не смогли…

Маргарита Кирилловна с детьми на фоне картин из коллекции ее мужа

После его смерти Маргарита Морозова сначала продолжала собирать картины, но вскоре рассталась с большей частью коллекции, передав полотна Третьяковской галерее. Еще двенадцать работ были подарены Морозовой Вятскому музею, который обратился к ней за помощью.

Самостоятельная жизнь Маргариты Кирилловны

Вскоре после смерти мужа Маргарита Кирилловна переехала в особняк в Пречистенском переулке, который приобрела у дворян Воейковых. В 1913 году архитектор Иван Жолтовский пристроил к дому помещение для зимнего сада. В новом доме Маргарита продолжила принимать своих друзей, многие из которых были влюблены в нее. Она по-прежнему слыла редкой красавицей, да и эпоха модерна возродила моду на рыцарское поклонение даме. Среди поклонников Морозовой был известный врач Снегирев, а поэт Андрей Белый написал целый цикл стихов о Прекрасной даме, которой для него стала Маргарита.

Под влиянием князя Евгения Трубецкого Маргарита стала интересоваться общественно-политическими вопросами. В 1906 году в ее доме начали проводиться редакционные собрания издаваемого Трубецким журнала «Московский еженедельник». Деньги на издание давала Маргарита Кирилловна.

Дом Маргариты Кирилловны в Пречистенском переулке, 9/1

Финансовую помощь от Морозовой получали также Сергей Дягилев и Александр Скрябин. Последний долго не мог найти свое место в музыкальных кругах Москвы, и Маргарита Кирилловна в течение пяти лет с 1903 по 1908 годы платила ему «жалование» в размере 2400 рублей, что можно было сравнить с зарплатой преуспевающего дирижера. В 1905 году Скрябин получил дополнительную помощь в размере 10 000 рублей для организации и проведения своих концертов. Отношения между ними испортились, когда Александр Николаевич расстался со своей женой Верой, и Маргарита встала на сторону женщины. Но в будущем она смогла найти общий язык с обеими его женам – официальной и гражданской.

После революции Маргарита вместе с сестрой Еленой продолжила жить в доме в Пречистенском переулке, занимая две комнаты в полуподвальном этаже. Все ее картины были изъяты и в итоге оказались в Пушкинском музее и Эрмитаже. Когда в ее доме расположилось посольство Дании (которое находится там до сих пор), Маргарита Кирилловна давала уроки музыки посольским детям, а жена посла всегда приглашала ее на званые приемы; вскоре ей даже было предложено принять датское гражданство, но она отказалась.

Из особняка Морозову все-таки выселили, и сестры исчезли из Москвы. Сначала они поселились на летней даче в подмосковном Лианозове, затем снимали комнату на Покровке и только под конец жизни смогли получить комнаты в новостройке на Ленинских горах и персональную пенсию в размере 50 рублей. В 1958 году Маргарита Кирилловна похоронила сестру, а вскоре скончалась сама. Ей было восемьдесят четыре года.

Дети Морозовых

У Маргариты и Михаила Морозовых было четверо детей – сыновья Георгий и Михаил, дочери Елена и Мария.

Георгий получил образование в Морском кадетском корпусе, воевал на полях сражений Первой мировой войны. После революции эмигрировал и скончался, по однй из версий, в 1930 году. Однако переписка с семьей обрывается в 1918 году, и достоверных сведений о его дальнейшей жизни нет.

Елена еще до революции вышла замуж за Алексея Клочкова, вместе с которым уехала во Францию, но вскоре развелась и вышла замуж во второй раз. Скончалась Елена Михайловна в 1951 году, похоронена на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.

Мария Михайловна обучалась игре на рояле в Московской консерватории и после революции продолжала некоторое время жить в Москве. После того, как был арестован и расстрелян ее друг, семья приняла решение об эмиграции Марии. С трудом удалось добыть заграничный паспорт для выезда в Европу. В Германии она вышла замуж за Александра Фидлера, сына директора московского приюта братьев Рукавишниковых, у супругов родилось трое детей. Мария Михайловна активно концертировала, некоторое время жила в Бразилии и в итоге оказалась в США, где преподавала русский язык в колледже Бостона. Она скончалась в 1964 году.

Михаил Михайлович Морозов

Сын Михаил Михайлович, или Мика, как называли его в семье, остался в Советской России. Сначала он занимал должность заведующего отделом информации в Наркомпроде, затем писал статьи для «Правды» и «Известий», преподавал английский. В 1935 году получил работу преподавателя в Институте красной профессуры, писал стихи, переводил пьесы Шекспира, считался одним из лучших знатоков английского театра. За год до смерти в 1952 году Морозов был назначен главным редактором англоязычного журнала «News».

Вилла «Черный лебедь» в Петровском парке. Нарышкинская аллея, 5/1

Мы привыкли рассматривать жизнь купцов через призму их предпринимательской деятельности. Именно она является основой, и уже на нее накладываются другие сферы их жизни. Герой этой главы сознательно дистанцировался от занятий семейным бизнесом и сосредоточился на том, что приносило ему истинное удовольствие.

В наши дни Николай Павлович Рябушинский точно стал бы героем светской хроники и звездой социальных сетей. Он любил эпатировать общество и находиться в центре внимания. Если обед – то в лучшем ресторане, если автомобиль – то самый приметный и быстрый, если дом – то с живым леопардом в саду.

Еще более удивительным образ жизни Николая Павловича становится на контрасте с его рассудительными братьями, жившими деловыми интересами и общей атмосферой старообрядческой купеческой семьи, в которой он вырос. Подробнее об истории семьи Рябушинских можно прочитать в главе «Жена-балерина и неизвестная коллекция. Михаил Рябушинский» этой книги.

«Беспутный Николаша»

Если бы Николая Павловича нужно было бы описать одним словом, я бы, не раздумывая, выбрала «оптимизм». Трудности поиска себя, первые провалы и неудачи и даже полное разорение не сломили его. Почти до самого конца жизни он верил, что из любой ситуации обязательно найдется выход.

Николай Павлович Рябушинский

Впрочем, оптимизм Николая Павловича имел серьезное подкрепление в виде капитала, который достался ему как члену семьи Рябушинских. Сам он в делах не участвовал, но продолжал оставаться пайщиком предприятий.

Получив после смерти отца наследство в размере 500 000 рублей, он начинает тратить их с размахом, который не мог не напугать его более рассудительных братьев. Рябушинский приобретает быстрый Mercedes темно-красного цвета и становится членом Первого русского автомобильного клуба. Держит за собой постоянный столик в ресторане «Эрмитаж», где для него всегда стоит ваза с белыми орхидеями.

Такие траты вынудили братьев, спустя всего 3 месяца после получения Николаем наследства, запросить у московского генерал-губернатора право учредить над ним опеку. В качестве аргументов были приведены его болезненность, глухота и… счета на огромные суммы из самых разных магазинов. Отдельно братья подчеркивали, что Николай продолжает являться пайщиком семейного бизнеса и может представлять опасность для благополучия всей семьи. Прошение было удовлетворено.

Лишившись постоянного дохода, Николай Павлович попросил у братьев разрешения отправиться в заграничное путешествие. Но было бы удивительно, если бы Николай Павлович выбрал для своего вояжа европейские страны. Нет, он поехал в Китай, откуда писал братьям об увиденных казнях, в Новую Гвинею, откуда привез отравленные стрелы, чтобы повесить их в гостиной своего будущего дома, в Индию и на Майорку… Через 5 лет опеку над Николаем Павловичем сняли, и он продал паи братьям, чтобы выйти из дела.

Процесс поиска себя привел Рябушинского в мир искусства. Он сблизился с художниками, сам пробовал писать картины и задумывался о писательской карьере. Под псевдонимом Н. Шинский Николай Павлович опубликовал повесть «Исповедь», которую описывали как ультрадекадансное произведение.

Особенно сильно он заинтересовался символизмом. Используя свои финансовые возможности и организаторские способности, Рябушинский решил объединить мастеров этого направления и популяризировать его.

«Золотое руно»

Для этой цели в 1905 году он начал издавать новый журнал об искусстве «Золотое руно». На его страницах рассказывалось не только о художниках, но и о писателях, музыкантах и философах символизма.

Обложка журнала «Золотое руно»

Может показаться, что 1905 год с его революционными потрясениями, нестабильной политической обстановкой и экономическими последствиями Русско-японской войны – не самое удачное время, чтобы издавать журнал об искусстве. Да и братья, помня о недавней расточительности Николая, вряд ли обрадовались его издательскому порыву. Но Рябушинский, во‑первых, не привык откладывать реализацию идей (в противном случае он успевал потерять к ним интерес). А во‑вторых, к 1905 году прекратили свою работу знаменитый «Мир искусства» и его преемник журнал «Искусство». Ниша была свободна.

Николаю Павловичу удалось привлечь к сотрудничеству со своим журналом Андрея Белого, Константина Бальмонта, Зинаиду Гиппиус, Максимилиана Волошина, Дмитрия Мережковского, Ивана Бунина и других. Почти все они ранее сотрудничали с Дягилевым и теперь искали новые проекты.

Во время работы над изданием журнала Рябушинскому приходилось преодолевать осуждение и несерьезное к себе отношение. Так, например, Александр Бенуа в разговоре с друзьями позволял себе довольно едкие высказывания о Николае Павловиче. Но работать с ним продолжал.

Над Николаем Павловичем подсмеивались из-за его необразованности (он окончил только реальное училище Воскресенского) и любви к эпатажу, которую приписывали многим купцам. Намерения Рябушинского же были совершенно искренними. Да, его отношение к работе могло показаться экстравагантным, но Николай Павлович так жил, а не играл.

В итоге первый номер «Золотого руна» был напечатан. Большой, квадратный, завернутый в тонкую папиросную бумагу, он буквально являлся воплощением вкусов своего издателя. Яркие, красочные иллюстрации и интересные тексты, знакомившие с актуальным отечественным и новейшим западным искусством, были хорошо приняты читателями. Это радостное событие отметили в ресторане гостиницы «Метрополь», где по этому поводу накрыли роскошный обед. Несмотря на довольно скептическое отношение к журналу со стороны интеллигенции, Николай Павлович удостоился аудиенции у императора Николая II, который ознакомился с содержанием «Золотого руна» и остался доволен его оформлением и содержанием.

Николай Павлович Рябушинский

После успеха первого номера Рябушинский уезжает в Париж вместе с Максимилианом Волошиным. Издание журнала было лишь первой частью большого пути, который наметил для себя Николай Павлович. Следующий шаг – выставка «Золотого руна».

Этот период жизни Рябушинского можно описать как негласное соревнование с Дягилевым. Рябушинский видел себя московским Сергеем Павловичем и не понимал, почему его отказывались воспринимать именно так. Организация выставки в Париже должна была исправить это недоразумение.

Дягилев никогда в открытую не признавался в своем беспокойстве по поводу московского конкурента, делал вид, что не замечает его. Но в его дневниках того времени можно найти некоторое волнение по поводу приезда Николая Павловича в Париж для поиска подходящего для выставки помещения и налаживания контактов с художниками. На стороне Рябушинского были деньги, а Дягилеву приходилось постоянно искать финансирование и беспокоиться о бюджетах.

Но волновался Сергей Павлович зря. К моменту приезда в Париж в 1906 году Николай Павлович уже успел охладеть к идее организации выставки, потому что… влюбился. Любовные увлечения случались в жизни Рябушинского достаточно часто, и о личной жизни купца мы поговорим в одном из разделов этой главы.

Ну а Дягилев свой план относительно выставки все же реализовал. 6 ноября 1906 года открылась выставка «Два века русской живописи и скульптуры», на которой посетители смогли увидеть иконы, живопись времен Петра I и Екатерины II, а также работы современных художников.

Николай Павлович возвратился в Москву и продолжил работу над новыми номерами «Золотого руна». Еще будучи в Париже, Рябушинский завел полезные знакомства и обдумывал возможность издания журнала на двух языках. Но довольно быстро от этой идеи пришлось отказаться – деньги стремительно таяли. По-прежнему не приносивший дохода журнал уменьшился в размере и начал печататься на более тонкой бумаге. Правда, большого результата эти изменения не принесли.

На обеде в «Метрополе», организованном по поводу годовщины существования «Золотого руна», выяснилось, что журнал ушел в минус на 92 000 рублей. Колоссальная сумма, на которую мог не обратить внимания только человек, привыкший к неограниченному финансовому ресурсу. Журнал будет издаваться вплоть до 1909 года, пока у Николая Павловича не появятся серьезные проблемы с деньгами.

Художественные выставки

Ну а пока печальный финал еще не был очевиден, и в 1907 году Николай Павлович решился на организацию художественной выставки в Москве. Именно в это время Рябушинский сумел в полной мере продемонстрировать свои организаторские способности и приблизиться к своей давней цели – создать сообщество, в котором молодые художники могли бы продемонстрировать и популяризировать свое творчество и найти необходимую поддержку.

Место для проведения мероприятия было выбрано оригинальное – выставка самого современного искусства прошла в доме «фарфорового короля», старообрядца Матвея Кузнецова на Мясницкой, 8/2. Название выставки «Голубая роза» задало тон оформлению экспозиции. Серебристо-серые и нежно-голубые ткани дополнялись флористическим оформлением – благоухающими лилиями, нарциссами и гиацинтами. Все это вместе производило неизгладимое впечатление на пришедших гостей.

Следующая выставка, или, как ее назвал Николай Павлович, салон «Золотого руна», прошла в доходном доме на углу Театрального проезда и улицы Рождественка. На выставке были представлены в том числе работы французских художников (поэтому «салон» в этом случае звучало уместно).

Несмотря на уже имеющийся успешный опыт с прошедшей «Голубой розой», на второй выставке уровень скептицизма не уменьшился. Николай Павлович не мог рассчитывать на поддержку даже среди купеческого сословия. Иван Морозов и Сергей Щукин отказались дать для выставки недавно приобретенные для своих коллекций картины. И если отказ Ивана Абрамовича можно объяснить его нелюбовью к демонстрации своих картин в целом (его дом на Пречистенке был закрыт для всех, кроме близких друзей), то нежелание Сергея Ивановича, скорее всего, имело под собой причины личного характера.

Впрочем, это не помешало обоим коллекционерам посетить выставку. Морозов даже приобрел картины «Площадь в Париже» работы Жоржа Дюфренуа и «Ночное кафе» Ван Гога. Щукин от покупок воздержался, предпочитая приобретать французских художников непосредственно в Париже.

И вновь скептицизм окружения был компенсирован признанием от власти. В 1907 году фотография Николая Павловича появилась в альбоме «Современная Россия в портретах и биографиях выдающихся деятелей». Этим похвастаться мог далеко не каждый.

В 1909 году в доме наследников Хлудовых прошла последняя выставка «Золотого руна» с уже гораздо меньшим размахом – сказывались финансовые трудности Рябушинского. На ней были представлены в основном российские художники, поэтому слово «салон» в названии уже не использовалось.

Проведенные выставки стали не только пространством для экспонирования картин, но и площадкой для активного диалога. Горячие дискуссии, порой перерастающие в споры, способствовали нахождению новых задач и путей развития современного искусства.

В январе 1910 года оба проекта – журнал и выставки – пришлось свернуть окончательно. Ни то ни другое не принесло прибыли, но помогло популяризировать творчество художников и громко заявить о личности самого Николая Павловича, к чему он всегда и стремился.

Личная жизнь

«Я люблю красоту, я люблю много женщин», – говорил Николай Павлович абсолютно искренне. За свою жизнь он был трижды женат, а количество возлюбленных подсчитать и вовсе не представляется возможным. Рябушинский хотел рассказать обо всех своих романах в книге воспоминаний и в конце жизни даже приступил к ее написанию, но не успел довести начатое до конца.

Его многочисленные любовные письма, которые могли бы помочь ему в этой работе, остались на хранении в Москве. Уезжая в 1920-е годы во Францию, Николай Павлович, как и многие другие, не думал, что никогда больше не сможет вернуться на родину. Вместе с этим ценными для него свидетельствами его жизни навсегда пропала и его переписка с великими – Огюстом Роденом, Морисом Дени, Эмилем Бурделем и другими.

Первой официальной супругой Николая Павловича стала Мария, австро-венгерская подданая, с которой он познакомился во время отдыха на курорте. Семейная жизнь не заладилась – долгая разлука (будучи женатым, Николай Павлович уехал в кругосветное путешествие), а потом и измены вынудили Марию уйти от мужа. Брак был расторгнут не сразу – на развод Мария Рябушинская подала еще в 1907 году, но Николаю Павловичу не хотелось заниматься этим сложным процессом.

В 1908 году родные Николая Павловича были шокированы новостью о том, что он стрелялся и доставлен в больницу. Трагедия чуть было не произошла в доме Пигита на Большой Садовой, 40. Этот дом известен всем, кто читал «Мастера и Маргариту» Михаила Булгакова. Именно по этому адресу находилась «нехорошая квартира». А в наши дни здесь работает музей писателя. Рябушинский владел квартирой в этом доме, которую использовал как редакцию «Золотого руна».

До конца неясно, что подтолкнуло Николая Павловича на этот отчаянный шаг. Возможно, причиной был страх перед разорением. А возможно, что причина крылась в неразделенной любви к роковой красавице Ольге Грибовой. Талантливая и привлекательная актриса была замужем за купцом Алексеем Грибовым, но это совершенно не мешало ей заводить многочисленные романы, в том числе и с Николаем Рябушинским.

Николай Павлович довольно быстро оправился от ранения. А вот судьба Ольги сложилась трагически – через 2 года один из ее романов закончился тройным самоубийством, о котором говорила вся Москва.

В 1913 году Рябушинский познакомился с Фернандой Рокки, красавицей итальянкой, дочерью профессора. Судьбоносная встреча вновь состоялась на средиземноморском курорте, чья расслабленная атмосфера, очевидно, настраивала Николая Павловича на романтический лад. Ради свадьбы с Фернандой Рябушинский наконец начинает заниматься разводом с первой супругой.

После свадьбы молодожены переезжают в Париж, где Николай Павлович балует супругу, заказывая ей драгоценности и многочисленные наряды от известных модельеров. Во французской столице Рябушинский открывает на Елисейских полях антикварный магазин, приносивший достаточно большую прибыль. Вскоре супруги приобретают виллу на французской Ривьере.

Но заработок на продаже антиквариата не мог существенно поправить стремительно ухудшающееся финансовое положение Рябушинского. Еще в 1911 году он был вынужден продать часть собственной коллекции картин чтобы расплатиться с долгами. Другая часть пострадала в пожаре на его вилле «Черный лебедь». Остаток коллекции Рябушинский распродал в 1914–1915 годах.

Здраво оценив сложившуюся ситуацию, Фернанда уходит от мужа и уплывает в Америку. Там она снова выйдет замуж за обеспеченного человека и проживет оставшуюся жизнь в полном достатке.

В 1940 году, уже совсем в другой жизни, они чуть было не встретились вновь. Фернанда приехала во Францию, где проживал Николай Павлович, и захотела встретиться с ним. Но Рябушинский, едва сводивший концы с концами, испугался впечатления, которое он произведет на бывшую жену, и от встречи отказался.

Николая Павловича нельзя заподозрить в подлости. Всех своих женщин он щедро одаривал подарками. Фернанда, будучи еще женой Рябушинского, получила роскошный автомобиль. А счет от Фаберже на 45 000 рублей за украшения для некой мадемуазель Фашет и вовсе стал поводом для братьев Николая Павловича учредить над ним опеку. При расставании возлюбленные Рябушинского получали щедрые отступные.

В годы после революции в жизни Николая Павловича случились еще две серьезные влюбленности, и о них мы обязательно поговорим позднее.

«Черный лебедь»

В 1909 году Николай Павлович решает обзавестись собственным жильем. Для этого он обращается к архитектору Владимиру Адамовичу, который за два года строит роскошное здание. Место для строительства выбирается необычное – в отличие от своих братьев, проживающих в центре Москвы, Николай Павлович решает поселиться в Петровском парке, который в то время еще не был частью города. Помимо природы и чистого воздуха, Рябушинского привлекает близость любимых ресторанов. «Яр», «Эльдорадо», «Стрельна», «Мавритания» были очень популярны среди купцов.

Неоклассический фасад с четырехколонным портиком обманчиво сдержан. И только зайдя внутрь, гости могли оценить эпатажный интерьер, отражающий характер владельца.

Первоначальный фасад виллы «Черный лебедь»

Стены и потолки были расписаны художником Павлом Кузнецовым в технике примитивизма. Гостиную украшали отравленные стрелы, привезенные Николаем Павловичем из путешествия. Гостей поражали многочисленные диковинные и дорогие предметы интерьера – жуткие драконы с Майорки, восточные фарфоровые вазы, венецианский хрусталь, старинные бронзовые люстры, мягкие ковры и картины из его коллекции в позолоченных рамах. Комнаты были наполнены ароматами восточных благовоний, дополнявшими общую атмосферу.

Вилла «Черный лебедь». Современный вид здания. Нарышкинская аллея, 5, стр. 1

Вход на виллу располагался сбоку от центрального фасада. Это было устроено намеренно. Рябушинский, никогда не забывавший производить впечатление, срежиссировал путь гостей через сад с пальмами, орхидеями и другими экзотическими растениями, поражавшими гостей. Правда, конечно, не так сильно, как молодой леопард, привязанный цепью к своей будке. В будущем Николай Павлович собирался устроить рядом с домом настоящий зверинец, но эта затея не осуществилась. У входа в сад был установлен мраморный саркофаг, увенчанный бронзовым быком. В нем Николай Павлович желал быть захороненным. Но и этот план не осуществился.

Каждая деталь в доме напоминала, что вы находитесь в «Черном лебеде». Вензелем с силуэтом черной птицы были отмечены посуда, серебряные приборы, скатерти, салфетки, мебель и даже шелковый домашний халат хозяина.

В 1914 году на вилле случился пожар, уничтоживший интерьер и часть картин. Вскоре Рябушинский продал ее своему другу, одному из первых российских нефтепромышленников Левону Манташеву. Ранее Николай Павлович успел проиграть ему же целое состояние во время одной из партий карточных игр, которые регулярно проходили в «Черном лебеде».

После революции

Революция 1917 года не привела Николая Павловича к разорению. К этому времени ему уже практически нечего было терять. В отличие от своих братьев, практически сразу же покинувших Москву, Николай остается в новой стране. В 1919 году он находит работу и становится оценщиком искусства, заведует устройством аукционов по продаже изобразительного искусства в Петрограде.

Это, пожалуй, самое темное время в его биографии. Подозревая его в сотрудничестве с новой властью, сестры Николая Павловича, оставшиеся в Москве, опасались общаться с ним и во время его визитов в Москву просили его не останавливаться у них.

В оправдание Николая Павловича важно сказать, что лояльность к новой власти и сотрудничество часто получали при помощи ареста и последующего давления. Рябушинский действительно был арестован и провел в заключении больше месяца.

В 1921 году, вновь обзаведясь деньгами, Николай Павлович воспрял духом. В его голове начали рождаться смелые замыслы. На один из них – строительство Дворца искусств с аукционным домом – он даже попросил денег у братьев. Те, хоть и находились за границей, лишившись недвижимости и семейного бизнеса, продолжали владеть большим состоянием. Но в поддержке Николаю отказали. Во-первых, они не хотели связываться с явно неправильной с моральной точки зрения продажей произведений искусства, отнятых у владельцев. А во‑вторых, не очень верили в предпринимательский талант Николая.

В любом случае Николай Павлович быстро охладел к этой идее, потому что в очередной раз влюбился. Красавице Ксении Федоровне Ольшанской исполнился всего 21 год (Рябушинский был старше нее на 22 года). Ксения была замужем за видным коммунистом, но ничто не могло смутить Рябушинского. На его стороне были финансовая обеспеченность (а Ксения мечтала о красивой жизни) и умение производить впечатление своими чувствами (ради нее он даже бросался под трамвай).

В 1921 году они поженились, а спустя два года, оценив ухудшающуюся экономическую ситуацию в стране, навсегда уехали из России. О том, как им удалось это организовать, Николай Павлович никогда не рассказывал.

В ноябре 1923 года супруги доезжают до Парижа и начинают устраивать свою новую жизнь. Квартира, которой Николай Павлович владел во французской столице до революции, была продана вместе со всем имуществом. Вырученная сумма ушла в счет ее оплаты. Остаток передали Николаю.

С помощью своей бывшей жены Фернанды, проживающей в США (как важно все-таки сохранять хорошие отношения после развода), Николай Павлович находит картины, которые оставлял на хранение у антиквара еще в 1916 году, и продает их.

История появления Николая Павловича с картинами в Нью-Йорке очень интересная. Официальным поводом для его приезда в разгар Первой мировой войны были переговоры об основании нового завода по изготовлению боеприпасов. Рябушинский выступал как представитель российских капиталистов. Но, скорее всего, истинной причиной поездки для Николая Павловича было желание продать картины из коллекции князя Голенищева-Кутузова американским коллекционерам. Из тридцати двух привезенных картин на хранении оставались шесть. Их и продает Николай Павлович, чтобы на вырученные средства открыть в Париже антикварный магазин. Вскоре появляется филиал в курортном Биаррице.

В 1926 году случилось важное для Николая Павловича событие – открытие выставки его картин. Рябушинский был творческим человеком – писал пьесы, рассказы, пробовал себя как художник. Состоявшаяся выставка стала еще одним подтверждением его талантов.

Следующие несколько лет прошли вполне благополучно. Да, прежнего богатства уже не было, но Николай и Ксения Рябушинские испытывали уверенность в завтрашнем дне. Спокойствие продолжалось вплоть до начала экономического кризиса 1930-х годов. Николай Павлович вынужденно продал свой парижский магазин и перевел дела в Монте-Карло. Жена Ксения, или, как ее называли в семье, Киса, объявила Николаю о своем уходе.

Верный себе, Николай Павлович решил позаботиться о своей почти бывшей жене и «передал» ее в надежные руки Рауля Мендеса, богатого бизнесмена из Южной Америки, который уже давно ухаживал за Кисой. Оговорив детали, они «подкрепили» соглашение совместной фотографией.

Официальный развод состоялся в 1933 году. Ксения вновь вышла замуж и покинула Францию, но бывшие супруги продолжали поддерживать связь. Киса периодически присылала Николаю Павловичу небольшие денежные переводы и посылки с хорошим кофе. Сама же она вела роскошную жизнь – совершила кругосветное путешествие, приобрела виллу на французском побережье и, при помощи Николая Павловича, украсила ее антиквариатом.

Сам же Рябушинский в эти годы переезжает в небольшой городок Болье-сюр-Мер, где открывает галерею с символичным названием La rose bleu, «Голубая роза».

Удивительно, но при наличии двух очень обеспеченных бывших жен (Фернанды и Ксении) Николай Павлович находился на пороге нищеты. В Европе началась Вторая мировая война, французское побережье было оккупировано. Вдобавок ко всему в 1944 году Рябушинский перенес две сложнейшие операции по удалению опухоли рядом с позвоночником.

Оправившись после болезни и войны, Николай Павлович продаст свой последний антикварный магазин. Спустя два года он устроится на работу в художественную галерею «Эрмитаж» в Монте-Карло.

Сопровождавшая весь его путь любовь к жизни сохранится у Николая Павловича и в довольно зрелом возрасте. Ему будет уже за 70, когда в его жизни появится новая любовь – беженка из Германии, которая по возрасту годилась ему во внучки.

В 1951 году в возрасте 74 лет Николай Павлович Рябушинский скончается. Местом его захоронения станет русское кладбище Кокад в Ницце.

Николай Павлович, казалось, хотел прожить сразу несколько жизней. Яркий, стремительный, смелый – человек, для которого не существовало препятствий. Значение его вклада в искусство стало очевидно лишь спустя много лет. А его поступки, шокировавшие современников, помогают нам по-новому взглянуть на купеческий мир рубежа XIX–XX веков.

Театр оперетты. Ул. Большая Дмитровка, 6

Описание жизни и работы Гавриила Солодовникова никогда не было лестным. В купеческих кругах он пользовался славой человека, который ни перед чем не остановится для достижения своих целей. Его личная жизнь была окружена скандалами, а о его скупости и вовсе ходили легенды. Тем не менее сегодня Гавриила Гаврииловича может и вспоминают с иронией, но не забывают и о добрых делах и проектах, которые были реализованы на его деньги и которыми москвичи продолжают пользоваться до сих пор.

Купеческий сын, который хотел большего

Жизнь Гавриила Гаврииловича Солодовникова – это история, которая подтверждает одновременно все наши представления о купеческом мире. Не просто скупой, а по-настоящему жадный предприниматель сумел сделать настолько щедрый благотворительный дар, что о нем заговорила вся Москва, а его завещание стало поводом для статей в европейских и американских газетах.

Гавриил Солодовников родился в 1826 году в Серпухове. Его отец, купец третьей гильдии, занимался продажей бумаги, чернил, перьев и других канцелярских товаров в собственной лавке. Доход был небольшой, но на содержание семьи, в которой помимо Гавриила было еще четверо детей, хватало. С ранних лет, как это принято в купеческих семьях, Гаврила помогал отцу в лавке и выполнял любые поручения – разносил товар покупателям, подметал полы, бегал за едой приказчику во время обеда.

После смерти отца в 1842 году Гавриил получил свою пятую часть наследства и отправился в Москву. Именно в этом городе Солодовников хотел добиться успеха и для этого был готов использовать любую возможность. Не получив практически никакого образования, до конца жизни едва умевший читать и писать, Гавриил Гавриилович, однако, научился от своего отца главному – ценить каждую копейку. Гавриил Петрович, отец нашего героя, не признавал бумажных ассигнаций. Свой товар он продавал исключительно за серебряные рубли. Это вызывало неудовольствие покупателей и приводило к тому, что у Солодовникова покупали меньше, но купец стоял на своем. Объяснить это желание просто – за серебряный рубль давали 3–4 рубля ассигнациями. Продавать за бумажные деньги было просто невыгодно.

В Москве Гавриил Гавриилович быстро принимается за дело. Оценив доходность и перспективность нескольких сфер, Солодовников останавливается на текстильном деле и покупает небольшую фабрику. Она находилась в его собственности до конца жизни и стала источником первоначального капитала. К 1860-м годам сдача недвижимости в аренду будет приносить Гавриилу Солодовникову около 400 000 рублей годового дохода.

Первые появившемся свободные средства Солодовников вкладывает в доходную недвижимость, приумножая капитал. И уже к неполным 20 годам Гавриил Гавриилович становится купцом первой гильдии, что означало наличие у него капитала более чем 10 000 рублей.

Пассаж Солодовникова

На рубеже XIX–XX веков в крупных городах по всему миру открывались пассажи. Новая форма организации торговых помещений предполагала наличие длинной галереи (от французского слова passage) со множеством магазинов и несколькими выходами. Самый первый пассаж появился в 1788 году в Париже, тогда он еще не имел привычной нам стеклянной крыши, укрывающей покупателей от снега и дождя. В Москве первым владельцем пассажа стал князь Михаил Голицын, который в 1835 году заказал строительство здания архитектору Михаилу Быковскому.

Пассаж Солодовникова на Кузнецком мосту

Пассажи быстро становятся популярными. В них можно с комфортом совершать покупки, встречаться с друзьями, обедать в лучших ресторанах и просто прогуливаться. А раз покупателям нравится, значит, пассажей должно появиться как можно больше.

Солодовников решил не отставать и в 1870-е годы затеял строительство своего собственного торгового здания на углу Кузнецкого моста и Петровки. Но осуществлению проекта предшествовала неприятная ситуация. Однажды Солодовников прогуливался по городу и встретил своего старого знакомого, московского купца. Тот был в отличном настроении и поделился с Гаврилой Гавриловичем радостью – ему удалось сторговаться при покупке участка на Кузнецком мосту. Солодовников выслушал друга, узнал у него подробности и… отправился напрямую к владельцу участка, чтобы перебить цену и купить землю на торговой улице самому. Ситуация была некрасивая, но очень характерная для Солодовникова. Он никогда не ставил личные отношения выше своих финансовых интересов.

Для разработки проекта Солодовников пригласил архитектора Николая Никитина, который перестроил стоящие на участке здания в роскошный пассаж. Основой для будущей галереи с магазинами стал особняк Дмитрия Татищева, построенный в 1821 году. Трехэтажный доходный дом был оформлен колоннами, лепниной и входил в Архитектурный альбом лучших московских зданий. В 1878 году пассаж объединили с соседним зданием, внутренний двор перекрыли двускатной стеклянной крышей.

Кузнецкий мост всегда был торговой улицей. Преимущественно торговлю на ней вели французы, и москвичи с удовольствием заглядывали в магазины в поисках самой модной одежды, изысканных духов и необычных шляпок. Проблем с потоком покупателей не было, поэтому арендаторами в новом пассаже Солодовникова стали «Товарищество Эмиль Циндель», продававшее ткань, «Товарищество Алексея Абрикосова» с целыми ассортиментом кондитерских изделий, парфюмеры «Брокар и Ко». Для оформления интерьеров пригласили самых модных московских архитекторов.

В 1904 году у Солодовникова заработал один из первых московских кинотеатров, а на верхнем этаже здания устроили театральный зал, где играли свои спектакли театры «Шекспировский кружок», «Немецкий театр», «Театр Буфф», «Мефистофель».

Солодовников и сам был частым посетителем своего пассажа. Правда, интересовали его не модные наряды или сладости. Он хотел понять, какие из магазинов больше привлекают покупателей, чтобы на следующий год повысить им арендную плату. В только открывшийся пассаж Гавриил Гавриилович заманивал будущих арендаторов низкой арендной платой, и вот пришло время подумать о собственной выгоде. Те, кто платил 2000 рублей в год, теперь должны были Солодовникову 6000, а те, кто изначально согласился на 3000 рублей, и вовсе столкнулись с необходимостью выплачивать 10 000.

После революции в пассаже Солодовникова продолжалась торговля. Но в 1941 году здание было разрушено во время ночной немецкой бомбардировки, восстанавливать его не стали. После войны на этом месте разбили сквер, который стал продолжением Кузнецкого моста. А в 1974 году этот участок вновь получил торговое назначение – здесь построили новое здание ЦУМа.

Театр Гавриила Солодовникова

Театральные спектакли, игравшиеся на верхнем этаже пассажа, вероятно, и стали причиной зарождения у Гавриила Гаврииловича любви к театру. Он решил построить собственный, не забывая при этом и о выгоде.

Участок, на котором предполагалось построить театр, Солодовников приобрел еще в 1860-е годы. Имеющееся строение со стороны Кузнецкого моста он переделал под магазин «Aubonmarche» («По доступным ценам»), а в 1894 году на большой части участка начал новое строительство. За разработкой проекта Гавриил Гавриилович обратился к архитектору Константину Терскому. Тот, зная характер заказчика, вначале предложил небольшое здание, но Солодовников хотел масштаба. В результате Терский всего за 8 месяцев возвел шестиэтажное театральное помещение.

Здание театра Гавриила Солодовникова

И масштаб впечатлял! Зрительный зал был рассчитан на 3000 мест (тогда как в соседнем Большом театре, напоминаем, было 2300 мест), в оркестровой яме свободно размещались 100 музыкантов, а публика в ожидании спектакля могла прогуливаться по трем громадным фойе и проводить время в буфете. На Рождество 1894 года в Москве ожидали открытие нового тетра, но получение разрешения от городской комиссии затянулось, в проекте нашли множество недочетов. Обнаружились проблемы с обеспечением пожарной безопасности, смущало и наличие асфальтированного пола, а часть зрительских мест и вовсе имела плохой обзор. Москвичи ехидно назвали новое здание «Дмитровским сараем» (по названию улицы), а Антон Чехов именовал его «коробкой из-под спичек».

Но все недостатки были устранены, и в декабре 1895 года театр открылся. Первой оперой на новой сцене стала «Фаворитка» Донцетти. В первый год в репертуаре чередовались итальянская опера и спектакли труппы Михаила Лентовского, с которым Солодовников был знаком по работе в пассаже и имел приятельские отношения.

В 1896 году в театре состоялась необычная для москвичей премьера. Впервые в городе был проведен киносеанс. Французский импресарио привез картину братьев Люмьер «Прибытие поезда на вокзал Ла-Сьота». Неизвестно, испугалась ли наша публика, как и французская, что поезд может выехать прямо на них, но картина пользовалась успехом.

В том же 1896 году театр Солодовникова арендовал Савва Иванович Мамонтов для своей Частной русской оперы. До 1904 года с небольшими перерывами на этой сцене были поставлены оперы «Снегурочка», «Псковитянка», «Хованщина», «Орлеанская дева» и «Каменный гость» Римского-Корсакова, Даргомыжского, Чайковского, Мусоргского. Именно здесь Мамонтов впервые представил публике восходящую звезду Федора Шаляпина, здесь же дирижером впервые выступил Сергей Рахманинов.

В 1907 году в здании начался серьезный пожар, который имел разрушительные последствия, театр пришлось перестраивать. К работам пригласили архитектора Траугота Бардта. После окончания работ театр арендовала Частная опера Сергея Зимина. После революции бывший театр Солодовникова сохранил свое назначение и был переименован в Малый государственный оперный театр, а с 1961 года в здании располагается Московский театр оперетты. После всех перестроек здания количество зрительских мест сократилось до 1600.

Строительство московской консерватории

Еще одним щедрым вкладом Гавриила Солодовникова в культурную жизнь Москвы стало пожертвование на строительство Московской консерватории. С 1871 года консерватория занимала бывшую усадьбу Екатерины Дашковой на Большой Никитской улице. Но с ростом числа желающих обучаться музыке стало очевидно, что здание, которое никогда не видело перестроек, больше не подходит. Тогда директор консерватории Василий Сафонов решился на расширение и обратился к городским властям.

Здание консерватории после перестройки

Проект требовал огромных средств, денежной помощи от государства не хватало, и руководство консерватории обратилось к московским предпринимателям, неравнодушным к искусству. Необходимые средства были в итоге собраны, строительство началось в 1895 году.

Автором проекта выступил архитектор Василий Загорский, который не только не взял оплату за работу, но и закупил мрамор для парадной лестницы на личные средства. Также в здание пустили арендаторов – еще до окончания строительства открылись винные подвалы с лавкой, владельцы которых передали крупную сумму в счет будущей аренды.

В 1898 году студенты приступили к занятиям в новых классах, в том же году был открыт Малый зал, а вот Большой зал распахнул свои двери только в 1901 году.

Клиника венерических заболеваний

В 1880-е годы медицинский факультет Московского университета обратился к городским властям с просьбой выделить им участок под строительство клиник для расширения учебной и научно-исследовательской базы. Подходящее место нашлось на Девичьем поле (между Садовым кольцом и Новодевичьим монастырем).

Общая стоимость строительства медицинского городка составляла более 2 миллионов рублей, и большая часть этих средств была получена от благотворителей. Гавриил Гавриилович стал одним из них.

Здание клиники кожных болезней

Строительство клиники или любого другого благотворительного заведения могло быть обусловлено желанием помочь нуждающимся. Но некоторые из купцов понимали, что столь крупный вклад может быть путем к продвижению по социальной лестнице – из купечества в дворянство. Поговаривали, что Гавриил Гавриилович очень расстраивался, видя в газетах карикатуры и байки о себе. Но подать иск о защите чести и достоинства, чтобы прекратить насмешки, не мог, так могли поступать только дворяне. Значит, нужно им стать!

Солодовников обращается в городскую управу и сообщает о своем желании пожертвовать деньги на строительство клиники. И получает ответ, что единственное учреждение, в котором есть необходимость на тот момент – клиника кожных и венерических заболеваний. Гавриилу Гаврииловичу была неприятна даже мысль о том, чтобы иметь хоть какое-то отношение к подобного рода болезням. Но самое главное, что, согласно традиции, построенной на его деньги клинике должны были присвоить его имя в качестве благодарности. А этого уже Солодовников стерпеть не мог! К счастью для Гавриила Гаврииловича, ему все-таки удалось договориться, чтобы клиника осталась «безымянной».

Автором проекта клиники, как и почти всех зданий Клинического городка, стал Константин Быковский, торжественное открытие состоялось 3 марта 1895 года. К услугам пациентов было лучшее медицинское оборудование и технологии того времени, и вскоре больницу признали одной из лучших в Европе. Ну а Гавриил Гавриилович получил дворянское достоинство.

Жизнь богатого скупца

О богатстве Солодовникова в Москве ходили легенды. Точную сумму его состояния никто не знал, но понимали, что речь идет о нескольких миллионах. Однако по внешнему виду Гавриила Гаврииловича догадаться о финансовом благополучии было непросто. Он экономил буквально на всем! Дома ходил в штопаном халате, потому что его все равно никто не видел. Да и на улицу часто выходил в не самых новых вещах. Питался на 2 гривенника в день, заказывая в трактирах вчерашнюю гречневую кашу. На вкус она была как свежая, а стоила существенно дешевле.

Не менее скупым он был и по отношению к другим. Так, например, в его коляске резиновые ободы на колесах имелись только на задних колесах, то есть там, где Солодовников сидел сам, потому что «кучер и так поездит». А когда ходил в баню, предпочитал он, кстати, роскошные Сандуновские, то давал банщику только двугривенный (20 копеек) на чай, прекрасно зная, что именно чаевые составляют его единственный заработок, да и то половину он должен был передавать владельцам. По воспоминаниям Владимира Гиляровского, «получая обычный солодовниковский двугривенный, банщик не спрашивает, от кого получен, а говорит: „От храппаидола…“ – и выругается».

Многие пытались разгадать секрет богатства Солодовникова. Как и многих миллионеров, его нередко просили поделиться опытом. На что купец всегда отвечал, что не держит никаких бухгалтеров, а все своих доходы и расходы лично фиксирует в простой тетради. «Хочешь сделать хорошо – делай сам», – вот его любимая поговорка. Главных причин накопления такого капитала было две: предпринимательское чутье и нежелание тратить ни одной лишней копейки.

Еще всех, конечно, интересовало, как Гавриил Гавриилович собирается распорядиться своими капиталами. На что они ему, если он не покупает домов, не тратится на одежду и развлечения? Антрепренер Михаил Лентовский задал ему прямой вопрос о судьбе денег, на что Солодовников ответил: «А вот умру – Москва узнает, кто такой был Гаврила Гаврилович». И Москва, а затем и вся Россия, действительно узнали…

Личная жизнь

Гавриил Гавриилович никогда не был официально женат, но все же семья у него была. Долгие годы у него были отношения с Аделаидой Андреевной Куколевской, которая родила ему четверых детей – трех сыновей и дочку. Мы не знаем подробностей их взаимоотношений и то, были ли они счастливы. Но вот их расставание совершенно точно получилось некрасивым.

Поняв, что отношения с Солодовниковым окончены и мирно договориться о денежном содержании для себя и детей не удастся, Аделаида Андреевна обратилась в суд. Во время первых заседаний судья явно был на стороне Куколевской, тем более что ей удалось привести достаточно свидетелей из числа прислуги и друзей семьи, которые дали показания об их совместной жизни. Но на последнее заседание Солодовников принес кипу документов в свою защиту. Оказалось, что все годы их отношений Гавриил Гавриилович собирал чеки. Там был весь отчет об их совместной жизни – документы о покупке одежды, аренде дома и дачи в Сокольниках, траты на путешествия и на подарки. И судья встал на сторону ответчика! По его мнению, Солодовников потратил достаточно и больше Куколевской ничего должен не был. Но все же обязал его выплачивать денежное содержание детям вплоть до их совершеннолетия.

Детей он признал и упомянул в завещании. Дочь получила деньги, а сыновья унаследовали бизнес и стали распорядителями его последней воли.

Щедрый благотворитель

В 1860-е годы Гавриил Гавриилович обратил свое внимание на банковскую сферу. К этому времени в России уже работали государственные банки, но их деятельность не могла удовлетворить потребности промышленников и предпринимателей, нуждавшихся в кредитовании своего бизнеса. Тогда начали появляться первые частные банки. Их акции стоили относительно недорого – банковское дело считалось высоко рискованным, и только смельчаки решались вложить в них собственные средства.

Одним из таких смельчаков оказался и Гавриил Солодовников. Он вложился в акции Московского земельного, Нижегородско-Самарского земельного, Азовско-Донского коммерческого и других банков. Его расчет оправдался – уже в скором времени его акции начали приносить солидные дивиденды.

Варваринский сиротский дом

Уже в возрасте двадцати трех лет Солодовников начал заниматься благотворительностью, и эта сфера стала, пожалуй, единственной, в которой он не проявлял свою ставшую легендарной жадность. Вместе с московским предпринимателем Алексеем Ивановичем Лобковым Гавриил Солодовников работал над созданием Варваринского сиротского приюта и оставался его попечителем до самой смерти. На личные средства Лобкова и Солодовникова, пожертвовавшего 200 000 рублей, был приобретен участок на Шаболовке, на котором в 1849 году по проекту архитектора Константина Быковского и построили здание приюта.

Комнаты и классы для девочек размещались на двух этажах. В центре здания возвышался купол домовой церкви Святой Варвары, освященной в 1855 году. Выбор святой был не случаен – у Алексея Лобкова была дочь Варвара, скончавшаяся в юном возрасте. В память о ней и было затеяно строительство богоугодного заведения.

В Варваринском сиротском приюте воспитывались девочки от 9 до 14 лет вне зависимости от сословной принадлежности. Ученицы получали начальное образование, изучали основы рукоделия и домашнего хозяйства, которые могли пригодиться им в будущей жизни.

Приют работал в этом здании вплоть до своего закрытия в 1919 году. А с 1922 года, когда буквально по соседству была построена Шуховская башня, в бывшем приюте разместили радиоцентр. В наши дни в здании работает Телевизионный технический центр.

Во время Крымской войны 1853–1856 годов Гавриил Гавриилович пожертвовал более 100 000 рублей для устройства госпиталей для раненых.

Завещание, которое всех потрясло

21 мая 1901 года Гавриил Гавриилович в возрасте 75 лет скончался. Через положенный срок состоялись тихие похороны, на которые были приглашены только члены семьи и самые близкие друзья.

Пришло время оглашения завещания. Во-первых, всех впечатлила сумма, накопленная Солодовниковым за долгую жизнь. 20 977 700 рублей, что в переводе на современные деньги делает его мультимиллиардером. Но гораздо интереснее было то, как были распределены деньги в соответствии с его последней волей.

Главному наследнику, старшему сыну Петру, достался бизнес и сумма в размере 300 000 рублей, он же стал душеприказчиком. Младшему сыну Андрею повезло гораздо меньше – за то, что он ослушался воли отца и не пошел работать в семейный бизнес, выбрав карьеру военного, он не получил почти ничего. В завещании также были упомянуты другие родственники. Дочь получила 50 000 рублей, двоюродная сестра 20 000, артельщик, работавший в пассаже, – 10 000 рублей. Помимо этих людей, получивших достаточно крупные суммы, Гавриил Гавриилович не забыл и о других родственниках, друзьях, земляках и знакомых.

Вторая часть завещания оказалась настоящим сюрпризом. Более 20 миллионов рублей отписывалось на благотворительность. Сумма была разделена на три части. Первая должна была пойти на устройство земских женских училищ в Тверской, Архангельской, Вологодской и Вятской губерниях, вторая – на устройство профессиональных школ в Серпуховском уезде для обучения детей, в том числе оставшихся без попечения родителей. Третья часть предназначалась для строительства домов дешевых квартир для бедных людей, одиноких и семейных.

Петр Гавриилович, однако, не торопился осуществлять замыслы отца. Настоящий Солодовников, он решил, что деньги прежде всего должны работать, и начал вкладывать их в доходные предприятия и банки. И когда к строительству все-таки приступили, Петр Гавриилович успел приумножить отцовское наследство более чем в два раза.

В результате на деньги Гавриила Гаврииловича были построены родильный дом в его родном Серпухове и гимназия в городе Глазов Вятской губернии. О ней вспоминал писатель Иван Шмелев, видевший ее своими глазами: «Много я ездил по России, бродил по глухим углам и узнавал такое, не поверишь. Ни в Питере, ни в Москве не знали. Знали на местах и не дивились: чему же удивляться – „добрый человек“, и все. Иначе как же? Помню, в Глазове, Вятской губернии, среди лесов и болот… встретил дворец-гимназию. „На капиталы Солодовникова”. На пустыре, во тьме, чудеснейший „дворец света“, воистину свет из тьмы»…

Еще одним проектом, которым мы обязаны Солодовникову, стали дома дешевых квартир, которые были построены на 2-й Мещанской улице (сейчас улица Гиляровского).

Москва нуждалась в новом, комфортном и недорогом, жилье. С каждым годом в городе появлялось все больше работников различных фабрик и заводов, которым негде было жить. Домовладельцы пользовались ситуацией и делили свои квартиры на тесные каморки, которые сдавали внаем. Большего на зарплату рабочего позволить было нельзя. Солодовников задумал хотя бы немного, но помочь с решением этой проблемы.

Дом дешевых квартир имени Гавриила Солодовникова

На специально приобретенном для этой цели участке в 1909 году было возведено два дома по проектам архитекторов Ивана Рерберга и Мариана Перетятковича, строительством на месте руководил Траугот Бардт. Первый дом получил название «Свободный гражданин» и предназначался для проживания одиноких рабочих. Второй, «Красный ромб», должен был стать домом для рабочих с семьями.

Оба дома строились по самым современным стандартам того времени. Квартиры были меблированы, в доме имелись прачечные, лифт (что было большой редкостью!), библиотека, амбулатория, где каждый житель мог получить бесплатную медицинскую помощь, дешевая столовая с кухней, буфет-лавочка, где можно было купить предметы первой необходимости по приемлемым ценам. Все жители имели доступ к электричеству и могли им пользоваться до 23 часов.

В дом для одиноких рабочих принимались те, кто получал не менее 40–50 рублей. Стать жителем «Красного ромба» было проще – семья должна была иметь заработок от 35 до 60 рублей и иметь малолетних детей. Чтобы претендовать на квартиру, необходимо было предъявить подтверждающие документы. Такие условия были придуманы для того, чтобы предоставлять жилье именно тем, кто нуждается в нем больше всего.

На первом этаже «Красного ромба» находились детский сад и ясли, которые были бесплатными для жителей. Родители могли рассчитывать не только на присмотр за их детьми, но и на полноценное развитие. С 1912 года были введены вечерние занятия с детьми – классы рисования и ручного труда, где мальчики выжигали и выпиливали, а девочки занимались рукоделием. Также дети могли стать участниками хора. А на Рождество для детей в доме обязательно устраивали елку.

Жильцы должны были соблюдать строгие правила – не шуметь после 23 часов, не пользоваться керосиновыми, бензиновыми, спиртовыми приборами, не стирать белье в квартирах и коридорах – для этого имелись прачечные. Нельзя было держать птиц, кошек, собак и других животных. Запрещалось производить какие-либо перестройки и переделки без письменного разрешения. А в случае отъезда более чем на сутки необходимо было уведомлять администрацию. При отсутствии более трех месяцев без согласования с советом квартирант мог лишиться квартиры.

Остальные средства, оставленные Солодовниковым и не потраченные его сыном, остались на банковских счетах, которые после революции перестали принадлежать членам семьи. Дети Гавриила Гаврииловича смогли уехать за границу, где их следы затерялись.

История жизни Солодовникова оставляет двоякое ощущение. С одной стороны, он типичный представитель московского купечества, подтверждающий все плохие стереотипы, порой даже в утрированной форме. С другой стороны, самые, казалось бы, отталкивающие его черты – скупость, хваткость, жесткость и беспринципность – позволили Гавриилу Гаврииловичу сконцентрировать в своих руках колоссальные капиталы, которые он в истинно благородном порыве направил на помощь нуждающимся. И как тут не вспомнить слова Ивана Шмелева: «…воистину свет из тьмы».