Москва (сентябрь 2008)

VII.

Москва - живой город, а топонимика - как для мертвого. Смена общественных формаций, случившаяся в 1917 году, на карте Москвы отразилась в полной мере. Революция 1991 года осталась незамеченной. Да, улицу Чкалова переименовали в Земляной Вал (хотя почему бы не оставить имя Чкалова? Он заслужил улицу в центре), зато на юго-западе Москвы остался (и, подозреваю, остался навсегда) огромный район, все улицы которого названы именами домочадцев Владимира Ленина - вокруг Ленинского проспекта, который, Бог с ним, заслуживает места на карте, остались улицы Крупской, Марии Ульяновой, Фотиевой и даже Дмитрия Ульянова, который не примечателен вообще ничем кроме того, что был младшим братом Ильича. В окрестностях 1-й Тверской-Ямской улицы от славных, но давно ушедших времен расцвета социалистического содружества остался добрый десяток улиц, носящих имена видных деятелей чешской культуры - зачем они там, почему они там? А вождь мозамбикской революции Самор Машела - мы уверены, что он до сих пор заслуживает персональной улицы на юго-западе Москвы? А Иосип Броз Тито - в Белграде нет площади его имени, а в Москве есть. Зачем?

С огромным скрипом (гораздо большим, чем при переименовании Суворовского бульвара в Никитский) переименовали Комсомольскую площадь в площадь Трех вокзалов, а Комсомольский проспект, вероятно, так всегда и будет Комсомольским на радость активистам левых молодежных организаций - при том что названия улиц, из которых он образован, заслуживают того, чтобы вернуться на карту Москвы, очень уж поэтично звучат - Чудовка и Большие Кочки.