Мост через тьму

ГЛАВА 24

— Мелкая, выходииии, — дурным голос заорал Вольф, судя по тому, что орет с вдохновением, но не так, чтобы я оглохла, значит, еще внизу.

Вот и спрашивается, зачем начинать орать заранее, ну поднимись ты в комнату и позови, нет, он идет и орет. Первым порывом было выскочить к нему, а потом не стала, вот же вредный, орет и орет, сам пусть поднимается. Когда напарник вломился в комнату, думаете с стуком, да как бы не так! Я продолжала полусидеть на кровати и читать конспекты.

— Ты к титулу мелкой хочешь добавить еще заучка? — я флегматично посмотрела на него поверх конспекта, — Сегодня выходной, так что бросай свои писульки и погнали, времени в обрез, — я по-прежнему продолжала читать, никуда не пойду, устала, это раз, а второе, учебу, чтоб ее, никто не отменял, — а ты, смотрю, сегодня такая болтливая, прям и слова вставить не даешь. Время подлета пять минут, вставай, собирайся; или вытащу вот так как есть, — а вот эту угрозу может и исполнить, так что конспект я опустила на колени и посмотрела очень внимательно на напарника, и судя по тому, что я вижу, таки вытащит, что же за напасть…

— Слушай, сил нет от слова совсем, никуда не хочу… — я бы еще хотела привести несколько аргументов, но кто бы мне дал, перебил.

— Мелочь, тебе понравится, я гарантирую, и заметь, я очень добрый, поэтому на эту прогулку я беру и всех твоих красных молодцев, в том числе и Скотта, — вот почему он меня бесит, зачем произносить имя Скотта с таким придыханием, копируя меня, вот не говорю я так!

— А может…

— Надо! Тут тебе не демократия, так что быстро одевайся в легкое и легко снимаемое и погнали, — он выскочил из комнаты. А до меня дошло «легко снимаемое»? Что за?

Любопытство не порок, ага, так я и думала, надевая легкие брюки, укороченные из тонкой дышащей ткани, белого цвета, а к ним тунику с разрезами по бедрам, такого же качества, но зеленого цвета. Волосы перевязала жгутом в низкий хвост, и обув босоножки, пошла на выход, а то ведь реально вернется, чтобы тащить через весь дом. И хорошо, если это будет не как дома: закинул на плечо и пронес через весь дом верещащую меня, а все потому, что я задерживала наш выход.

На лестнице встретила Вольфа, судя по решительному шагу, он шел меня вытаскивать из комнаты, вот злодей…

— Ты молодец, всего на две минуты задержала отпущенное тебе время, — я фыркнула и отвечать не стала, внизу нас ждала толпа, как бы это не было странно, но по ходу с нами идут почти все ребята. Хорошо хоть «оппозиция» нас проигнорировала, а то отдыхать с тем, с кем и встречаться в одном доме не хочется, еще то удовольствие.

Стоило, наверное, удивиться, как Вольф смог их всех собрать и как предложил поездку, что они согласились, но я не стала, это Вольф, и этим все сказано. У него какой-то врожденный талант собирать вокруг себя народ и бесить меня.

— Народ, в ускоренном темпе, марш-бросок начали, — и он, схватив меня за руку, догадался умненький, что я отстану, а после вообще домой пойду, помчался вперед, за нами толпа.

Ситуация прямо глаз радует, бежим мы с Вольфом за руку, а нас догоняет толпа парней, как эту ситуацию можно трактовать? Вот судя по встречным людям и их лицам, можно трактовать как угодно, но не так, как есть все на самом деле. В таком быстром темпе (и правда марш-бросок получился) мы добежали до выхода из города. Я-то думала дворец владыки в центре столицы, но судя по тому, как мы быстро домчались до окраины, или он не в центре, или этот городок очень маленький. Оказалось, верны оба умозаключения, городок, и правда, небольшой, как и все города в этом мире, тут очень ценят уединение, поэтому много отдаленных усадеб и сами города минимальны. А кроме того, дворец стоит лицом к большей части города, а мы бежали в противоположную сторону и там близко конец города. А за ним начинаются с одной стороны поля, луга, стойбища, а с другой стороны трассы, и местный ангар. Что это, я узнала чуть позже, когда оттуда к нам вывезли несколько удлинённых и очень странных на вид аппаратов. Что-то общее с нашими трайками было, но внешне выглядели очень странно. Оказываются, тут нас поджидали и Варя с Лерой и ребята, друзья Вольфа. Практически все заняли водительские места, а к ним подсели мои соотечественники и у всех глаза горели, как у детей малых, такие игрушки показывают. Мы с Вольфом сели в один аппарат и к нам подсели Скотт, Стю и Жак.

— С ветерком, — выдал этот лохматый и сумасбродный и резко стартанул, меня вдавило в сиденье, и я искренне жалела, что не села к Варе, но, когда рядом поравнялась эта самая Варя за рулём второго аппарата и с шальными глазами, а ее пассажиры вид имели бледный, я поняла: это у них семейное. И так они дружно всю дорогу соревновались, а мы дружно молились старым и новым богам. Момент, когда мы прибыли, я поняла сразу, по дороге мы то вздымались на холмы, то падали в низины, в очередной подъем впереди кончилась дорога и казалось дальше только небо. А потом я поняла: небо чуть светлее, а впереди бескрайняя голубизна. Дорога резко пошла вниз, и мы помчались в эту голубизну, которая при приближении оказалось просто нереальным морем. Оно было живое, пенилось, волны набегали, оно шуршало и плескалось и, самое главное, оно было не замерзшим. Я видела издалека океан дома, это просто белизна куда ни глянь, а тут синь, и волны, и ветер, который приносит запах, ни с чем не сравнимый запах моря.

— Море… — тихонько выдохнула я, очень хотелось зажмуриться, потому что глаза резало от бликов и солнца, на воде играли солнечные зайчики и эмоции просто зашкаливали. Мы остановились и все стали вылезать и идти как зачарованные к воде, меня тоже потянуло туда. Не помню, как скинула сандалии, не помню, как дошла до воды. Дикое, ни с чем не сравнимое ощущение мощной стихии и ее нежного прикосновения к ногам. Когда ноги омыло первой в моей жизни волной, я все-таки расплакалась от эмоций, от восторга, просто от момента. Повернулась и наткнулась взглядом на Вольфа, он стоял рядом и рассматривал меня.

— Это что-то… — не смогла подобрать слово и просто развела руками, он разулыбался и просто кивнул. Мы помолчали еще, а после он все-таки заговорил.

— Я решил, что, если ты когда-нибудь попадешь ко мне в мир, я обязательно тебе покажу, как выглядит море, что это не кусок льда до горизонта, что оно живое, мокрое и очень теплое, — я улыбнулась, всматриваясь в даль, сейчас я напитывалась им, мне казалось я каждой клеточкой своего тела чувствую восторг и счастье, — народ, тут можно купаться, поэтому снимайте вещи и вперед в воду. Варь, на тебе Райли.

Ко мне подошла подруга, взяла за руку и осторожно потянула:

— Пошли, я взяла тебе купальник, переоденемся и пойдем купаться, ты обязана искупаться! — я улыбнулась, говорить не хотелось, хотелось стоять в воде вечно и смотреть, вдыхать в себя море и жить! О боже, как хочется жить! Я поняла это именно сейчас, что я хочу жить, а не существовать, хочу радоваться каждому дню, побеждать и проигрывать, смеяться и плакать, хочу жить!

Дала себя утащить за руку к аппарату, который называется кар, а после там облачилась в яркое белье, было очень стыдно, но Варя, видимо, уже неплохо меня изучила, поскольку поверх этого безобразия меня одели еще и в невесомую ткань, которая скрыла раздетое тело. Девчонки же щеголяли в белье и совсем не стеснялись, смелые!

А после девчонки, взяв меня с двух сторон за руки, с визгом побежали к воде, мне ничего не оставалось как бежать с ними, не вырывать же руки? Мы добежали, ворвались в воду, и добежав чуть выше колен с хохотом упали в воду! Потом брызгались, дурачились, к нам быстро присоединились ребята. Оказывается, наши организаторы все предусмотрели и с собой у них был мяч, который не тонул в воде и был очень легким, мы бросались им, разбившись на команды. Мне было весело, просто до больного живота от смеха и отсутствия речи, я могла смеяться, икать и не могла сквозь смех выговорить и слово.

После был пикник, мы сидели на песке на подстилках и уминали бутерброды, фрукты, запивали соками и болтали. Как-то незаметно я оказалась рядом со Скоттом, и он постоянно подкладывал мне вкусненькие кусочки. Мы еще много раз купались, играли в мяч на песке, просто валялись на подстилках. Прошлись мы и со Скоттом по пляжу, точнее я сама пошла, изучая ракушки и собирая для себя самые красивые, нашла камушек прозрачный как капля воды и с дырочкой, это богатство я решила повесить ан шею, как вернемся в город. Меня догнал Скотт, мы заговорили и очень долго гуляли, и болтали, целовать он меня не пробовал, и я была рада, было бы не комфортно, если бы он решил меня поцеловать при всех.

***

— Так и будешь ждать, глядя, как она сближается со Скоттом? — Варя подсела к брату и посмотрела в том же направлении, куда смотрел он, кто бы сомневался, что смотрел он вслед Райли.

— Предлагаешь сейчас влезть и помешать им говорить или может морду ему набить?

— Предлагаю что-то делать!

— Я и делаю «что-то», — с раздражением ответил он, хмурясь.

— Делай что-то, чтобы она была с тобой.

— Варь, вот не лезь в это, прошу, я сам разберусь, — раздражение же пробивалось сквозь напускное спокойствие.

— «Сам разберусь», — перекривляла она, — ты бы ее не отпускал и все было бы нормально.

— Нет, с ней так не пойдет, она слишком сильная и упрямая, если с ней насильно, она сбежит и будет упираться. А привязать ее к себе, чтобы она решила, что это насилие и была несчастна, зачем?

— Ты просто боишься, что выберет она не тебя!

— И это тоже, — со вздохом проговорил он, — подожду еще, у меня вообще-то есть план.

— Дождешься так… А план, это хорошо. План по жизни…

— Ой, ну хватит ворчать! Иди купайся!

***

Это был чудесный день, мы даже устроили бои в воде, я сидела на плечах у Вольфа и сбрасывала Варю, сидевшую на плечах у Жака. Когда мы начали проигрывать, я задействовала энергию, кинув воды в лицо Жаку, тот споткнулся, и мы смогли их повались, под аккомпанемент моего визга, мой «конь» носился в воде, а потом меня тоже уронил, чуть-чуть притопив и пощекотав.

Закат мы тоже встретили у моря, это ощущение, как светило окунается в воду, окрашивая небо в нереальные краски, еще долго стояло у меня перед лазами, пока мы ехали обратно и дома, закрывая глаза и крутя в руках камушек, который теперь висел у меня на шее, я вспоминала этот день! Мне нравится перед сном думать о своем дне и вспоминать приятные ощущения и переживать заново чудесные мгновения и эмоции.

А на утро начался новый день и ознаменовался он новыми известиями, теперь нас делят на команды, и мы тренируем навыки работы вместе. А лекций у нас стало немного, больше для отдыха, как сразу думали мы. Но нет, теорию нам давали о том, как проводить операции. Хотя общую подготовку тоже оставили, но в урезанном размере.

Нас разбили на пары и теперь мы снова напарники с Вольфом, вообще вернулись почти все «демоны», не вернулись только те, кто ненавидел своих напарников. Но я их не осуждала, а, наоборот, понимала. Отработка была парами, нам в первый раз в соперники достался Стю со своим напарником. На втором занятии нас объединили в четверки и отправили в закрытое огромное помещение, где мы должны были пройти полосу препятствий и спасти в конце «жертву». Наше время фиксировали и получалось, что мы соревнуемся со своими же. А после мы разбирали каждую операцию каждой команды, и все плюсы и минусы.

Нас пропесочили по вопросу осторожности, но похвалили за тактику, свою «жертву» мы спасли, но потеряли одного из нас, что считается плохим результатом. Так что после обеда нам предстоит пересдача и будет она до тех пор, пока мы не поймем свои ошибки. А проблема в том, что ловушки и нюансы в каждом проходе свои, что совсем не добавляло уверенности в том, что мы справимся.

Справились, на третий раз, полный злости и психов, мы смогли пройти, спасти «жертву» и никого не потерять.

— Капец, — подытожил Стю и с ним все согласились, завтра предстояло все это повторить и не по разу и не только эту трассу, а еще вечером силовые упражнения и занятия с наставником. Чую, моя вампиряка опять кровь потянет…

На следующий день все только усложнилось, теперь к каждой команде добавился еще надсмотрщик из военных, в обязанности которого входило усложнить нам жизнь по максимуму. Что я вам хочу сказать: или нам достались очень талантливые надсмотрщики и они легко справляются с такой задачей, или просто козлы по жизни!

Например, наш в момент, когда мы лезли по отвесной стене (это было просто ужас и страх) он решил, что мы медленно ползем и у нас включился режим «все рушится». Стена начала трястись, в лицо ударил порыв ветра, меня им чуть не снесло, хорошо, что чуть. В следующем этапе, когда мы брели по шатающимся мостам (они на цепи и так качаются, как пьяные!) этот, без ругательств не скажешь, долбанул по нам ураганом с дождем, упали мы со Стю очень живописно, а главное громко и эмоционально.

— Вот же перерожденный недобитый, чего его еще не добили? — хорошая мысль у Стю, у меня даже кровожадные мысли закрались в голову, но офицер «козел», хорошее слово, тут им многие ругаются, рявкнул что-то мало понятное, но с направлением «встать и продолжить».

В следующем упражнении за нами гнались твари (мамочки, у кого такая больная фантазия и чего они такие страшные), тут я была не на высоте, просто, когда тварь выпрыгивает прямо перед тобой из провала, не заорать может только стальной человек, а я между прочим из плоти и крови, короче да, орала я, как истеричка и убегала так же психично, пока не уткнулась в другую тварь, вот тут пришлось менять траекторию убегания, но крик я не изменила. Так и бегала по кругу, голося, что припадочная, пока не врезалась в Вольфа и от страха не шарахнула его энергией, он этого явно не ожидал, короче, нам нужен был лекарь. Так что на полчаса мы были выпущены на волю, и пока Вольфа приводили в нормальное состояние, все отдохнули. В общем, недоволен был только Вольф, но после получаса отдыха, даже он признал, что это был отличный тактический прием, правда, попросил в следующий раз бить не так мощно, я возразила, что мне бы тогда не поверили. Меня простили, а следом пришел наш офицер и мы опять пошли к тварям.

В этот раз я была готова (ага, где там), я орала, но не убегала, я считаю, что это прогресс. Мы смогли победить тварюшек, но не надолго, офицер решил, что это перерожденные и они не убиваемы, он не вы полнил домашнее задание, совсем ничего не знает о них.

— Наши намного симпатичней, чем эти, — орала я, отбиваясь от очередной вполне материальной твари, которая энергично на меня нападала с явно гастрономическими целями, — надеюсь мы в это не превратимся, а то так и знайте, я сразу приду за вами!

Офицер наш после дня с нами стал нам как родной, хоть и «козел», но свой, он с нас часто потешался, но после каждого провала давал подсказку, что мы не учли. Не знаю, как вообще учат в этом университете, но подход «практика и ничего больше» очень даже действует, на третий день мы были уже не так унылы и не настолько ущербны. Задания все усложнялись, мы также проваливались и начинали заново, но успехи были, мы были наготове, и все реже попадались в ловушки, рассчитанные на неожиданность. Правда, наша скорость продвижения по этим лабиринтам была мизерной. Поэтому на четвертый день мы стали работать на скорость, и, если не успевали, выхватывали так, что хочешь, не хочешь, ускоришься. В середине дня наш офицер дал мне совет, чаще слушаться своей интуиции, спасибо, познакомил с новым зверем, который живет у меня в голове.

В спокойной обстановке он показал, как она работает и знаете, у меня получилось. Оказывается, если я слушаюсь себя, то почти всегда знаю правильный ответ или решение. Жаль в условиях, когда тебя почти едят, некогда прислушиваться к себе, но я честно старалась, правда от моих не правильных ответов на всяких перекрестках или при обезвреживании ловушки выхватывал Вольф. Это было условие мучителя-офицера, чтобы я ощутила ответственность. Вольфа обливали ледяной водой, он спалил себе брови, проваливался в яму, полную всякой мерзости, его било энергией, его резали ножами, вылетевшими из стены, било по голове…

И многое другое, как он в конце дня меня не придушил, я честно не знаю, я вот от него держалась на расстоянии, а он совершенно спокойно попросил:

— Завтра, пожалуйста, будь чуть уверенней и внимательней, — а после поковылял домой, сильно подволакивая правую ногу, в нее тварь вцепилась в последнее испытание.

Я вот хотела что-то сказать, но что скажешь, извинялась я после каждого провала, и, по-моему, на мое «извини, пожалуйста» у него даже глаз дергался, а офицер ржал, как конь.

Дойдя до нашего корпуса, села в тени дерева (хотя солнце давно село, я уже даже у «вампира» побывала), ему я, кстати, пыталась объяснить, что и так нет сил, а когда он берет так много крови, вообще все печально. Но после строгой отповеди, что это надо для спасенья моих близких, я заткнулась, а по дороге домой еще и морально уничтожала сама себя. Эгоистичная неблагодарная гадина, крови жалко…

— Все настолько плохо?

— Думаю, может быть хуже, у нас офицер с фантазией, — ко мне подсел Скотт, мимоходом погладив меня по руке, лежавшей на вытянутых ногах, сама же я сидела, прислонившись к дереву, — Так что, то ли еще будет…

— Это видать профессиональная черта, наш явно еще и садист, — я хмыкнула в ответ, — когда дни так загружены, легче, иначе мысли, что скоро мы можем остаться единственными представителями нашего народа, съедает изнутри, — без перехода открылся он.

— Тебе снятся кошмары? — я повернулась к нему, он сидел, глядя куда-то вдаль, хорошо звезды ярко освещали и в мраке были видны красивые очертания мира.

— Каждую ночь… Особенно меня пугает тот, где погибаешь ты, пытаясь спасти наших, — он повернулся ко мне лицом, и я вздрогнула, такое жуткое выражение глаз у него было, — откажись от этой миссии, я тебя прошу!

Я молча, отрицательно помахала головой, неужели он не понимает?

— Ты погибнешь там! — он отвернулся от меня, опять глядя в даль, — Я никогда не думал, что влюбиться, это так страшно, все говорят, что это благодать богов, их подарок, особенно. когда любовь взаимная. Чушь, все они никогда не стояли на пороге уничтожения мира, рядом с той, что так важна и не понимали, что из-за своей упорности она погибнет.

Любовь? Мое сердце забилось быстрее, и первым порывом было признаться о многолетней любви к нему, но он не ждал ответ, он говорил, все больше злясь, слова получались отрывистыми, а фразы хлесткими.

— Ты заигралась в бойца Дома Красных, в спасительницу, ты не хочешь признавать очевидное, ты девчонка, да одаренная, но слабая, ты станешь той причиной, по которой погибнет твоя команда и причиной провала миссии. Ты женщина, твое место у очага рядом с детьми и стариками, а не на передовой в этой войне с самим миром. Ты не боец, ты жалкая фикция! Неужели успех и обман так вскружили тебе голову, что ты отказываешься это понять?

— Естественно, мое место в углу, ждать великих мужей из их спасательных походов, делить своего мужа еще с несколькими женщинами, рожать детей и помалкивать, а потом безропотно ложиться под другого, чтобы увеличить количество одаренных! — вот зря мы начали этот разговор и возможно, точнее, наверняка, я пожалею об этих своих словах, но остановиться уже не могу, — Если бы не женщина, которая должна была сидеть, заткнув рот, у нас и не было бы и шанса на спасения хоть кого-то. А те мужчины, которые должна защищать своих женщин, сейчас всеми силами стараются спастись сами. Не смей мне говорить, что я не достойна звания бойца своего Дома. Я на протяжении многих лет была им, я защищала свой Дом, свой народ. Пусть я слабая, жалкая, и как еще ты там считаешь? Но это не значит, что я уйду в сторону, и буду просто ждать, ты боишься моей гибели, что же, мне жаль. Но если станет выбор: умереть или позорно ждать, чтобы потом стать безропотной тенью мужчины, то я выберу смерть. Я не хочу, как целые поколения женщин, дрожать от гнева великих! — я уже орала, хотя до этого старалась говорить спокойно, не смогла, — Бояться противиться и ненавидеть себя, смотреть как мой муж ложится в постель с другими, как рядом с моими детьми будут бегать дети мужа от других женщин. Я не хочу такой жизни! Так что спасибо, что все это сказал! Любовь — это не подарок, ведь я долгие годы была влюблена в тебя, мечтая о несбывшемся, мне повезло, я испытала то, о чем мечтала, но это случилось, когда я открыто заявила, кто я. Я Боец! — слушать дальше я не смогла, умчалась к себе в комнату, давя слезы, которые выпустила только в душе.

Больно было невыносимо. Почему я решила, что мужчина, выросший в нашем мире, сможет принять меня, как равную? И пусть он прикрывает все любовью и заботой обо мне, вот только его слова, жесты, мимика говорили совсем другое. Ему страшно потерять меня! Страшнее терять самого себя, в чьих-то желаниях, надеждах и ожиданиях, стать тем, кем ты не являешься. В нашем мире есть рабство и пусть официально это «демоны», но реально, это все низшие. Которыми в условиях того времени стали и женщины.

Как скажите мне те, кто дарят жизнь, стали просто инструментом, а не ценностью? Осуждать женщин, которые соглашались делить своих любимых с другими ради увеличения популяции людей (звучит как у животных, но, видимо, мы и есть животные), я не могу, они стояли на пороге вымирания, и они приняли решения, с последствиями этого мы живем. Но это не значит, что нельзя попытаться поменять хотя бы свою судьбу, не всех. Ведь судьба в руках у каждого.

Больно разочаровываться? Да! Больно любить? Да! Ведь любовь идет за руку с потерями. Хочу ли я любви? Да! Ведь она делает сильнее, ведь ради нее я пойду на тот ритуал, хоть самой себе я давно призналась, что дико трушу, но не прощу себя, если отступлюсь.

Возможно, все наладится, и мы со Скоттом сможем быть вместе, но, наверное, только в мирное время, ведь в момент опасности, он не хочет, чтобы я прикрывала его спину, я не ровня ему, я его слабость. Простим ли мы друг друга и взгляды на жизнь? Не знаю, очень хочется, вот только в ушах все стоят его обидные слова, его эмоции пренебрежения. Как так? Ведь я думала, он не такой…

Мы идеализируем любимых, а потом огорчаемся, что они не соответствуют нашему представленному идеалу… Я давно сидела на полу в душе и глотала слезы вместе с водой, пытаясь вытолкнуть из груди обиду.

— Райли, все начнется сегодня… — голос из неоткуда, в моей голове, я даже не сразу поняла, что это, и это совсем не мои мысли.

А потом слезы высохли в одно мгновение, мозги попытались перестроиться со страдания и оплакивания моих надежд на реальность. А реальность четко давала понять, время, отпущенное моему миру, подошло к концу и мне о этом только что явно дали понять. Помылась я за полминуты, вытерлась еще быстрее, а вот одежду натянуть на влажное тело оказалось не так быстро. Из комнаты я выбежала, держа обувь в руках, не успела застегнуть их. Куда бежать, что делать?

— Райли, — Скотт выглянул из своей комнаты (караулит что ли?), но я не дала ему ничего сказать.

— Горана умирает, — его скептический взгляд, стал решающим, я отвернулась бежать вниз и говорить тому, кто мне поверит. Но видимо что-то все-таки было такое у меня на лице, потому что в спину мне было сказано.

— Я скажу нашим, надо сообщить местным, — я кивнула и помчалась вниз, перепрыгивая через ступени.

Оказывается, уже глубокая ночь и все давно спят (это сколько я там в душе рыдала и сколько воды спустила впустую, что за глупые мысли?), но я, не встретив никого внизу, все-таки обула свою обувь и помчалась по улицам города, туда где мне поверят, без лишних слов и взглядов.

Дом был закрыт, вот только второй этаж не так высоко, да и окно открыто, поэтому я не задумываясь полезла в окно, чтобы, перепрыгнув через подоконник встретиться с ошарашенным взглядом напарника (да, я еще та «тихоня»).

— Мелкая, да ты смотрю решила пренебречь всеми традициями и полезла в окно. Или мстишь за мой провал с окном? Я в целом не против, бунтарство очень возбуждает, вот только один вопрос. А где тогда мои цветы?

— Горана умирает, — я опять озвучила одно и тоже, вот только взгляд напарника, который сидел на кровати стал мгновенно серьезный.

— Я сообщу отцу и дяде, только штаны надену, — он, резко откинув покрывало, стал одеваться, а я почему-то смутилась.

Столько раз видела его в одном белье, перевязывала раны и ни разу не смутилась, а сейчас почему-то отвела взгляд, что за?

— Ты чего там мнешься и сопишь, погнали! Нас ждут или приключения, или звиздюление с летальным исходом, как не крути, нас ждут, а когда тебя ждут, нехорошо опаздывать! — он схватил меня за руку, и мы выскочили в коридор, промчались несколько метров, чтобы в следующую секунду он заорал, открывая дверь:

— Армагеддон в отдельном мире, папа, харе спать! Надо занимать места в первом ряду, — родители Вольфа до этого счастливо спавшие, резко дернулись, и хорошо, что у меня напарник наученный (видимо, этот дебильный поступок не единичный).

В нас полетел сгусток энергии, мы резко уклонились, повезло.

— Мама, успокой отца и подними его, мы к владыке! — если он планирует так же ворваться к владыке, я против, не пожила еще, ничего не успела, чтобы так бездарно умирать!

— Вольф, там будет такое же представление? — на ходу спросила я.

— Нет, что ты, не люблю повторяться, — он подмигнул мне и ускорился, я слышала, нам вдогонку что-то кричали родители и о чем-то спрашивала Варя, вроде даже голос бабушки слышала, но мы уже выбежали на улицу и мчались теперь по ней вдвоем.

Не знаю, почему улыбнулась, наверное, виной всему ощущение детства. Мы мчимся за руку от неприятностей к неприятностям и нам обязательно влетит, но остановиться нельзя, ведь это так интересно и жутко любопытно, влипать в эти самые неприятности.