Мост длиной в любовь

1

Я помню…

Нет, те несколько дней я вообще вспоминаю смутно. Помню только, что очень хотела уехать, что подумывала даже продать свою крошечную квартирку на окраине города, что очень удивилась, когда ко мне заглянул совершенно обычный человек с совершенно безумным предложением: принять участие в реалити-шоу, которое будет проходить на каком-то острове… Название острова и хотя бы приблизительные координаты дать он мне отказался, сославшись на главное условие шоу: его участники не должны знать, куда им предстоит отправиться.

Кажется, менеджера, предложившего мне этот безумный проект, звали Дагласом Скоттом, и я, наверное, была полной дурой, когда уже на следующий день приехала в офис — небольшое помещение, расположенное в одном из крупных бизнес-центров, — и подписала контракт с продюсером шоу, вроде бы его звали Фортеси или Форсети — этого я уже не помню.

Помню, что быстро собралась, упаковала свои нехитрые пожитки в чемоданчик, отправила по электронной почте несколько писем и уже через три часа поднялась на трап частного самолета, по слухам принадлежавшего продюсеру реалити-шоу «Остров Обновленных».

Все, что было дальше, я не смогу забыть никогда, но, для того чтобы мой рассказ был хоть сколько-нибудь последовательным, начну я, пожалуй, именно с самолета. Ведь там я познакомилась с теми, с кем потом провела то самое незабываемое время, полное тревог, страхов, отчаяния, смутных надежд, любви, — в общем, всего того, о чем невозможно рассказать в двух словах…

— Дорогая, может, вам попросить у стюардессы плед?

Подумав, что вопрос обращен не ко мне, я продолжила созерцать иллюминатор и делать вид, что все происходящее за его стеклом безумно меня интересует.

— Милая, вы меня не слышите? — настойчиво напомнила о себе моя соседка.

Мне пришлось оторваться от иллюминатора и повернуться к своей соседке по креслу, которую я, если честно, даже не успела толком разглядеть.

Ею оказалась пожилая женщина с довольно приятным лицом, излучавшим воистину неземное добродушие. Голубые глаза, коротенькое темно-каштановое каре, подчеркивавшее округлости мягкого лица, ласковая улыбка. Бегло рассмотрев соседку, я сразу же вспомнила свою бабушку, и от этого сердце мое кольнула маленькая острая булавочка.

Нужно было как-то объяснить свое молчание, и я ответила:

— Простите, залюбовалась видами внизу. Второй раз в жизни лечу на самолете.

— О, я вас хорошо понимаю, милая, — улыбнулась дружелюбная старушка. — Хотя сама, честно сказать, не очень-то люблю смотреть на землю сверху вниз. Слишком уж я приземленный человек.

Я улыбнулась в ответ.

— Так, может, попросить принести плед? — снова поинтересовалась она, не сводя с меня своих по-детски наивных глаз.

— Зачем? — недоуменно покосилась я на нее.

— Затем, что вы дрожите как кленовый лист, — с искренним сочувствием посмотрела на меня пожилая дама. — Не стоит так волноваться, ведь это всего-навсего шоу.

Я не очень-то легко завязываю новые знакомства, поэтому поначалу решила, что заботливая старушка мало похожа на участницу реалити-шоу. Такие дамы обычно сидят в креслах с мурлычущим котом, устроившимся в ногах, и вяжут теплые шерстяные носки для своих внуков. Но пожилая женщина очень скоро развеяла мои сомнения.

— Я тоже, признаться, поначалу волновалась, мне никогда не доводилось быть участницей шоу, — но знаете, милая, как только самолет взмыл ввысь, мои страхи и сомнения мгновенно выветрились из головы. Вы знаете, что по этому поводу пишет Апдайк?

Я отрицательно покачала головой. Джон Апдайк никогда не был моим любимым автором, и я прочла у него всего лишь один роман, который моя настойчивая мама, как бы случайно, оставила у меня на столе. Кажется, он назывался «Давай поженимся».

— «Все мы — изгнанники, нуждающиеся в освежающей ванне иррационального», — многозначительно изрекла старушка.

Я не менее многозначительно улыбнулась.

— Вы считаете реалити-шоу чем-то иррациональным?

— Я считаю, что нужно относиться к нему как к забавному приключению, не более того, — улыбнулась пожилая дама. — Мне приятно, что я еще не настолько устарела, чтобы пускаться в подобные авантюры.

— Да, это здорово, — кивнула я, вспомнив о первой ассоциации, которая пришла мне в голову при виде этой дамы.

— Здорово? Да это просто супер! — раздался голос, и в проеме между спинками кресел показалась кудрявая белокурая головка. На очаровательном личике сияла счастливая улыбка. — Я сама вначале перетрусила, хотя мне это уже не впервой. Мне уже приходилось сниматься в телешоу, я даже вела одну молодежную программу. Но перед реалити я почему-то разволновалась, как зеленая девчонка.

Зеленой девчонкой это голливудское чудо, по всей видимости, считало меня. Впрочем, я не почувствовала себя оскорбленной. Хорошенькая соседка показалась мне скорее потешной обезьянкой, нежели заслуживающей внимания молодой особой.

— Все дело в необычности шоу, — донесся комментарий соседа блондинки. — Мы ведь даже не знаем, куда нас занесет.

— На необитаемый остров, — раздалось откуда-то сзади.

Все разом покосились на кресло, изрекшее эту фразу. Мне удалось разглядеть молодого человека, чья многозначительная улыбка напоминала не то улыбку провидца, не то насмешку великого плута.

— Откуда вы знаете? — распахнула свои огромные глаза блондинка. — Вы что, из администрации?

Молодой и, надо сказать, довольно привлекательный человек, уверенно кивнул.

— Да, я помощник продюсера, который только что разболтал большой секрет.

— И что вам теперь за это будет? — с деланым испугом округлила глаза блондинка.

Молодой человек пожал плечами.

— Не знаю, возможно, отстранят от проведения шоу. А может быть, и нет, если вы будете молчать.

— Мы будем молчать, как морские окуни, — уверила его моя соседка.

— Как мертвецы, — внес свою лепту сосед блондинки.

Он тоже высунулся из-за спинки своего кресла, предоставив сидящим позади него возможность себя рассмотреть. Это был уже немолодой мужчина, лет сорока, с довольно интересным, но каким-то напряженным лицом, в котором читалось не то волнение, не то предвкушение чего-то волнующего.

— Может, вы еще что-нибудь нам расскажете? — поинтересовался мужчина у молодого человека, представившегося помощником продюсера.

Тот встревоженно оглядел наши любопытные лица и снова покачал головой, на этот раз отрицательно.

— Я и так сказал вам слишком много. Остальное вы узнаете, когда мы прилетим.

— Необитаемый остров… — пробормотала блондинка. — Божечки мои, а там хотя бы будет гостиница? Как мне укладывать волосы? Что, если там не будет электричества? А как принимать душ? Неужели в море? Да у меня всю кожу стянет так, что на лице появятся морщины.

Помощник администратора продолжил сидеть с невозмутимым лицом. Кажется, его мало трогал неподдельный испуг блондинки.

— Может, вы перестанете трещать? — раздался голос с ряда кресел, расположенных параллельно нашим. — У меня голова опухла от вашей болтовни.

Я видела всех, кто садился в самолет, но, поглощенная своими раздумьями, никого не рассматривала. Теперь мне представилась такая возможность, и я уже не собиралась ее упускать.

Раздраженный господин оказался маленьким сухощавым пожилым человеком с холодными глазами и довольно выразительной саркастической усмешкой, игравшей на губах. Рядом с ним сидела женщина неопределенного возраста, погрузившаяся в изучение какой-то довольно большой по размерам книги, и, судя по выражению ее лица, глубокой по содержанию. Но больше всего мое внимание привлекла не эта колоритная для реалити-шоу парочка, а третий субъект, сидевший в гордом одиночестве.

Сказать по правде, я никогда не относила себя к особенно веселым и оптимистичным личностям, но этот тип был по-настоящему мрачным. Его лицо не оживляли ни потухшие темные глаза цвета высохшего грецкого ореха, ни улыбка, которая, казалось, была так же не свойственна этому лицу, как не свойственно солнцу появляться во время грозы. Мне трудно было даже определить, сколько лет этому мужчине: диапазон моих предположений колебался от тридцати до сорока. Лоб этого субъекта, пересеченный между густых бровей глубокой складкой, был тяжело нахмурен, крупные губы сомкнуты.

Ему, казалось, было совершенно безразлично, кто и о чем болтает в этом самолете, на трап которого он поднялся исключительно потому, что был слишком погружен в себя, чтобы разбираться, куда идти или лететь.

На секунду я подумала, что внешность этого угрюмого человека полностью выражает мое внутреннее состояние, но чуть позже поняла, что это не так. Даже погруженная в глубокую депрессию, я все еще интересовалась жизнью и людьми. А он, этот странный молчаливый мужчина, кажется, давным-давно потерял интерес ко всему, что его окружало.

Зачем он здесь? — подумала я, но тут же была вовлечена в перепалку, которую устроили между собой моя соседка — как выяснилось позже, ее звали мисс Мажеттой Спаулер — и ворчливый старичок, имя которого оставалось тайной до окончания нашего полета.

— Скажите-ка, милая, — обратилась ко мне возмущенная мисс Спаулер, — разве люди, которым придется долгое время провести вместе, не должны лучше узнать друг друга?

Я отвлеклась от объекта своих пристальных наблюдений и рассеянно кивнула.

— Разве им не нужно для этого говорить друг с другом? — продолжила мисс Спаулер, очевидно решив использовать меня в качестве посредника в споре.

— Конечно, нужно, — смущенно пробормотала я.

— Разве они не должны быть дружелюбными друг с другом?

— Должны.

— Тогда почему… — Мисс Спаулер, судя по всему, собралась сделать вывод из своих вопросов и полученных на них куцых и вымученных ответов, но старичок, чье лицо исказила почти что свирепая гримаса, грубо перебил ее:

— Послушайте, вы, мисс Дружелюбие, — повысив тон, обратился он к Мажетте, — ваше общение и узнавание давят мне на барабанные перепонки. Что вам непонятно?

— Не следует так говорить с пожилой леди, сэр, — вмешался сосед блондинки. — И вообще, с леди так говорить не стоит.

— К тому же, — насмешливо покосился на старичка помощник продюсера, — если наша компания вас не устраивает, вы всегда можете уйти.

Блондинка хмыкнула, я улыбнулась, представив как старый ворчун вытаскивает из сумки мэрипоппинсовский зонтик, окидывает спутников недовольным взглядом, открывает дверцу и улетает в серые облака. Сам старичок, бросив пренебрежительное «тоже мне, шутник», обиженно отвернулся и, что самое главное, отстал от нашей шумной компании.

Мой взгляд невольно вернулся к объекту, за которым я пристально наблюдала несколько минут назад.

Угрюмый тип не удостоил спорщиков ни единым взглядом. Его глаза по-прежнему были обращены в себя, а сам он — погружен в мрачные раздумья. Убедившись в том, что незнакомцу совершенно неинтересно все, что происходит в самолете, я хотела было продолжить наблюдение за своими соседями, но вдруг заметила, что за угрюмым мужчиной сидит еще один предположительный участник реалити-шоу.

Это был молодой человек лет двадцати семи. Его глаза были закрыты, и вначале я подумала, что он спит. Но какое-то уж слишком сосредоточенное и напряженное выражение лица, посадка — он буквально вжался в спинку кресла, словно боялся соскользнуть с него как бумажный листок, — все это навело меня на определенные подозрения относительно девятого члена нашего экипажа. Понаблюдав за ним еще немного, я приняла решение поделиться своими сомнениями с нашей компанией.

Мажетта Спаулер как раз пыталась выяснить у помощника продюсера — его звали Клеманс Стархейм, — какие именно испытания выпадут на долю участников шоу. Клеманс отшучивался как мог, но правды не говорил. Я не тешила себя надеждой, что натиск Мажетты заставит его быть чуть более откровенным, и была почти уверена, что в первый раз он оговорился неспроста.

Впрочем, в тот момент меня волновал куда более важный вопрос, поэтому я вежливо попросила прощения у мисс Спаулер за вмешательство в разговор. Мажетта благосклонно приняла извинения, а блондинка покосилась на меня едва ли не с презрением. Все остальные просто молча посмотрели в мою сторону, пытаясь понять, отчего эта молчунья решила вдруг заговорить.

— Мне кажется странным, — переборов смущение, заметила я, — что вон тот молодой человек, — я указала рукой на его кресло, — спит так, словно его сиденье утыкано булавками.

— Ничего себе, фантазия, — усмехнулся Карл Рэдклиф, сосед блондинки, которую звали Лив, что, судя по всему, было сокращением от Оливия. — Да это вам, а не мне нужно писать сценарии для фильмов ужасов.

— Вы пишете сценарии для фильмов? — большие глаза Лив Такер загорелись как две лампочки.

Я поняла, что, если Лив продолжит свои расспросы, меня никто не услышит, поэтому мне пришлось довольно настойчиво напомнить о себе.

— Послушайте, мне кажется, ему плохо. Пусть я прослыву фантазеркой, но, думаю, лучше убедиться в том, что с ним все в порядке.

— Кому тут плохо? — услышала я глухой и немного хриплый голос. Он принадлежал тому угрюмому типу, за которым я так долго наблюдала.

Я покосилась на его кресло и поймала на себе встревоженный взгляд глаз цвета потемневшего от времени грецкого ореха. Не совру, если скажу, что этот взгляд обжег меня и даже немного напугал.

— Мужчине… э-э… который сидит за вами, — запинаясь пробормотала я. — У него… такое странное выражение лица.

Дослушивать мои сбивчивые объяснения угрюмый тип не стал. Он поднялся со своего кресла и приземлился рядом со спящим.

— Эй, мистер, как вас там, будь оно неладно, — донеслось до нас хриплое бормотание угрюмого типа. — С вами все в порядке или мне стоит проверить ваш пульс?

От такого обращения молодой человек опешил. Он открыл глаза и изумленно посмотрел на своего мрачного невесть откуда взявшегося соседа.

— С вами все в порядке? — снова поинтересовался мужчина. — Я не из праздного любопытства спрашиваю, можете мне поверить. Я врач.

— Врач? — Молодой человек вздохнул с облегчением. — Вроде бы все… Только…

— Что только?

— Я чертовски боюсь высоты.

— Вы пили снотворное?

— Нет, я выпил немного виски.

— Это хуже. — Лицо новоявленного доктора еще больше омрачилось. — Ну да ладно, у меня есть препарат, который сочетается с алкоголем.

— Сочетается? — недоверчиво покосился на него молодой человек.

— Вы уж мне поверьте, — сердито кивнул доктор и, вернувшись на свое место, открыл довольно внушительный чемодан, лежавший все это время под креслом.

— Попробую, — пробормотал молодой человек и снова плотно закрыл глаза.

Все это время мои разговорчивые соседи молчали. Первой заговорила мисс Спаулер, которая была приятно удивлена тем, что на борту оказался врач. Она пыталась разговорить мрачного эскулапа, но тот, не обращая на нее никакого внимания, продолжил тщательно осматривать чемодан.

— Да, как видно, с молчунами и ворчунами нам повезло, — пожала плечами Мажетта, явно оскорбленная таким поведением. — Что ж, Клеманс, — покосилась она на молодого человека из администрации, — надеюсь, ваши люди знали, что делали, когда подбирали состав реалити-шоу.

— Едва ли они руководствовались гуманистическими соображениями, — усмехнулся Клеманс. — Шоу на то и шоу, чтобы обывателям было интересно его смотреть.

— Обнадеживающее заявление, — хмыкнул сценарист. — Впрочем, лично я ничего другого и не ожидал.

— Я, например, совершенно не поняла, кто и как будет определять победителя, — покосилась на своих соседей Лив. — Обычно побеждает тот, кто выполняет задания лучше всех, или тот, кто больше всего понравился зрителям.

— Как объяснили мне, — робко вставила я, — «Остров Обновленных» — шоу нового формата и не вписывается в рамки обычного реалити. Поэтому и победителя будут выбирать по неизвестным нам критериям.

Лив смерила меня довольно пренебрежительным взглядом — мол, посмотрите, кто это у нас заговорил, — и вопросительно посмотрела на Клеманса. На лице того снова появилась загадочная улыбка. Мне показалось, что в глубине души он относится к Лив с той же иронией, с какой восприняла ее я, и это, надо заметить, вызвало у меня симпатию к этому человеку.

— Эта мисс, — доброжелательно улыбнулся мне Клеманс, — простите, я до сих пор не знаю вашего имени…

— Диана Притчард, — выдавила я, а потом добавила: — Но лучше просто Ди.

— Так вот, Ди все верно сказала. «Остров Обновленных» — реалити-шоу нового, нестандартного формата. Вы уже и сами заметили, что подбор участников проходил не совсем обычно. Поэтому можно ожидать чего угодно. Вплоть до того, что победит тот, кто по вашим меркам проиграл. Впрочем, это уже исключительно мои домыслы, — небрежно улыбнулся он Лив.

Лив одарила его почти тем же взглядом, которым наградила и меня, и на некоторое время смолкла. Мы с Клемансом, напротив, разговорились. В его озорных глазах мне постоянно чудилась не то насмешка, не то хорошо скрываемое лукавство. И все же он мне понравился. В нем была живость, ясность ума и умение судить о людях трезво, не умаляя ни их достоинств, ни недостатков.

Мне этого качества всегда не хватало. Я или обожествляла или ненавидела. Проще говоря, я привыкла идеализировать людей, а если мои идеалы падали с пьедесталов, то… этим идеалам оставалось лишь посочувствовать.

Между тем наш мрачный эскулап дал своему молодому пациенту таблетку, приняв которую, тот уснул и, надо сказать, весьма громко захрапел. Кое-кто из нас, подозреваю, проклял доктора, но вслух это сделать не решился, а потому ограничился несколькими неприязненными взглядами в сторону молодого человека, выдававшего пронзительные рулады, и в сторону самого доктора.

Мисс Спаулер проявила человеколюбие и терпение: она не только посочувствовала бедолаге, который страдал от страха высоты, но и предложила мне воспользоваться своей запасной парой берушей, если я захочу поспать.

От берушей я отказалась, но старушка заставила красивую стюардессу принести мне плед, а заодно и бокал глинтвейна, который согреет мои «оледеневшие члены и наполнит душу блаженным спокойствием». Не знаю, как насчет спокойствия, но через полчаса я уже спала. И видела сон о том, как купаюсь в море, волны которого угрожающе растут прямо над моей маленькой рыжей головой…