Мой личный чародей

Эпилог

Несколько дней спустя маги — люди и кентавры — посовещались с драконами и эльфами и приняли решение наглухо запечатать Дыру. Занорыш, хоть и очищенный от стай нежити, по-прежнему представлял собою немалую опасность для соседних миров: старый Сивелий под завязку напичкал его самой что ни на есть черной магией. Тешен долго раздумывал, но все-таки не рискнул разрушать замок некроманта — по его словам, рвануть могло от всей некромантской души.

Однако главная гадость заключалась даже не в этом. Чуткие драконы засекли надежно спрятанный межмировой переход, ведущий прямиком в логово Тиамат и, следовательно, в их собственную долину. Понятно, что бросать на произвол судьбы такое опасное место никто не собирался, поэтому чародеи совместно сплели сложнейшее заклинание, отсекающее зловещую Дыру от прочих миров и междумирий. Каждый маг использовал уникальные чары, свойственные только его расе. Наложенные особым образом, они слились воедино и многократно усилили друг друга, так что уничтожить их стало не по плечу даже самой Повелительнице Преисподней. Более того, заклятие должно было потихоньку высасывать из занорыша сохранившуюся в нем магию, подпитываясь таким необычным образом. Хватит надолго.

Покончив с Дырой, чародеи и эльфы присоединились к отрядам, гонявшим нежить по Синедолии. Это в занорыше вурдалаки и мортисы были практически как на ладони — куда там прятаться-то? Совсем не так в немаленьком княжестве, где для желающих пересидеть превосходящего по силам противника сплошное раздолье: хочешь, по оврагам таись, хочешь — по склепам, хочешь — в чащу леса забейся. Драконов же люди очень вежливо попросили в охоте не участвовать, поскольку появление на небе плюющегося огнем ящера почему-то пугало селян и горожан гораздо сильнее, нежели стая изголодавшихся упырей. Снисходительно посмеявшись над людскими предрассудками, крылатые Перворожденные милостиво согласились пощадить нервы подданных великого князя Велимира. На следующее утро восемь переливающихся на блёклом зимнем солнце драконов поднялись на крыло и взяли курс на свою долину. Между их исполинскими телами юрким огоньком носился Альбирео.

Я упросила Дара вывезти меня на берег Светлой, чтобы попрощаться с мудрыми ящерами. Правда, мой любимый совсем не обрадовался этому скромному желанию — по мнению всех без исключения чародеев и целителей, ближайшую пару недель мне надлежало находиться в постели и усердно болеть. Только после того, как я, скрипя зубами и обливаясь от слабости потом, ухитрилась не только добраться до ларя с одеждой, но и натянуть первые попавшиеся штаны и куртку прямо поверх ночного балахона, в котором мне предписывалось набираться здоровья, Дар всё-таки поверил в серьёзность моих намерений. Ворча на моё "упыриное упрямство", он ловко закутал меня в меховое одеяло и отнес на руках в конюшню — похоже, Пилигрим уже свыкся с той мыслью, что седоков у него прибавилось. По дороге я всё норовила завалиться с седла, но руки любимого держали крепко.

— Всё-таки она тебя уговорила, — каркнул Горыныч, опускаясь на плечо чародея.

Мы подъезжали к южным воротам. Из-под тяжелых копыт Пилигрима, громко ахнув, вывернулась щекастая тетка в крытой синим сукном шубе — грач не догадался хотя бы понизить голос и перепугал бедную бабу до икоты. Правда несчастное напуганное создание быстро сообразило, что злые колдуны и их заколдованные животные не собираются немедленно нападать на честных прохожих, и щедро покрыло нас отборной бранью.

Дар всем корпусом повернулся к крикливой страдалице. Вот это да! Чародей даже рта не соизволил открыть, как горластая баба захлебнулась на полуслове. То ли признала в незнакомом маге сына великого князя, то ли просто язык отсох от его тяжелого взгляда — наглецов мой муж на дух не переносил. Как бы там ни было, тетка с обреченным писком метнулась прочь и затерялась в толпе.

— А ты, Горыныч, считаешь, что есть на свете сила, способная заставить мою жену прислушаться к чужому мнению?

— Дар, пожалуйста, — прошептала я (говорить громко мне до сих пор было не по силам), — не начинай всё заново. Мне правда очень надо попрощаться с драконами лично. Горыныч, а ты что же, на самом деле решил не возвращаться в долину? Остаешься в Синедолии?

— Пока остаюсь, — довольно чихнул грач. — Соскучился я что-то по нашему лесу. А в долину я всегда вернуться успею. Альбирео покуда и без меня справится.

— Я рада. Нет, правда. Я тоже по тебе соскучилась. Ты поживешь у нас, пока я не поправлюсь? А потом мы тоже собираемся в Черный Лес съездить.

— Если ты этого хочешь.

— Спасибо, — я выпуталась из пушистого одеяла и слегка погладила глянцево-черные перья.

— О чем речь! — хмыкнул старый птиц и осторожно прищемил своим тяжелым клювом мой мизинец — приласкал.

Драконы уже были готовы к полету. Похоже, не хватало только нас — пока Дар тщился удержать меня дома, все остальные успели собраться на широком косогоре, плавно спускавшемся от высоких городских стен к берегу реки. Великий князь Велимир со Смеляной, едва ль не дюжина единокровных братьев и сестер Дара, Гордята с Севериной и сыновьями, воеводы, советники (этих-то как пить дать мой свекор обязал присутствовать), княжья дружина в полном составе, самые отчаянные из горожан…. Магов было мало — почти все разлетелись по Синедолии в погоне за нежитью. Гномы и эльфы — тоже. Только невозмутимые кентавры не снизошли до банальных стычек с вурдалаками.

— Думаю, мы тоже вскоре вернемся на свои земли, — раздался за моей спиной мягкий глуховатый голос. Дар молча развернул Пилигрима. Вслед за нами верхом на тонконогом золотисто-соловом жеребце, поигрывая узорным поводом, на берег Светлой выезжал как всегда взлохмаченный и невероятно изысканный Правитель Эрвиэль. Он и мастер Дивиэль оставались в Преславице, не пожелав присоединиться к облаве на нежить. Невместно…. Ну-ну. Помню я, как ты, мой милый, пока никто не видит, дракона на воргов и упырей науськивал.

— Я приветствую вас, Правитель, — прошептала я, пытаясь изобразить вежливый поклон.

Пресветлый Эрвиэль, невинно улыбнувшись Дару, подцепил мою слабую руку и прижал к губам. В тот же миг Пилигрим ловко извернулся и цапнул за плечо золотисто-солового, который, повинуясь хозяину, имел неосторожность практически прижаться к боку нашего коня. Эльфийский жеребец, взвизгнув от боли и неожиданности, отскочил в сторону и заплясал на месте, грозно храпя на обидчика.

— Ну-ну, Камбаро, успокойся, — беспечный голос Правителя не очень-то вязался с властными, жесткими движениями, которыми он быстро утихомирил разнервничавшегося коня. — Привыкай, что у людей даже лошади вредные.

Песочный Камбаро недовольно фыркнул, соглашаясь с хозяином.

— Значит, Светодар, выйдя за вас замуж, Веслава оказалась в полной безопасности? — с тщательно отмерянной ленцой поинтересовался черноволосый эльф. — Может, все-таки, не стоило забирать ее из Священного Леса?

Я испуганно моргнула. Ну, вот спрашивается, зачем Эрвиэль нарывается? Только-только появились первые трещинки на льду, два века назад сковавшем отношения людей и эльфов! Прям неймется ушастому! И вот ведь интриган: насколько я успела его изучить и понять, он ни за что не стал бы говорить Дару что-либо подобное за моей спиной.

Лицо моего чародея не дрогнуло. Лишь серебристо-серые глаза едва заметно потемнели, да чуть крепче сжались обнимающие меня руки. Не обращая внимания на пристальный взгляд эльфа, я потерлась щекой о грудь мужа.

— Наверное, никто и никогда не может считать, что находится в абсолютной безопасности, Правитель Эрвиэль, — мне пришлось постараться, чтобы мой слабый голос не срывался на шепот и звучал ровно. — Но я знаю совершенно точно, что сейчас я так счастлива, что готова рискнуть ещё разок.

— Ещё?? — рассмеялся эльф, приподняв безупречные брови. — Моя дорогая Веслава, твое стремление раз за разом испытывать судьбу делает тебя опасной для самой себя!

— Это не я ее испытываю, а она меня, — буркнула я.

— Всё, сдаюсь, сдаюсь, — сморщился в притворном ужасе Эрвиэль, а затем добавил совсем другим, вполне дружелюбным голосом: — Светодар, на вас вся надежда. Похоже, только вы способны укротить эту мятежную душу.

— Не всегда, — вежливо улыбнулся мой чародей. Он уже вполне справился со своим раздражением. В конце-то концов, я нахожусь в его объятиях, нравится это некоторым лохматым эльфам или нет. — К примеру, сегодня мне никак не удалось убедить Веславу остаться дома.

— Но, Дар, я же тебе уже сказала…

— Хорошо-хорошо, — поспешно согласился мой любимый, — я всё понял.

— Тебе так надо увидеться с драконами? — Эрвиэль пристально посмотрел мне в глаза.

Я неловко поёжилась. На какой-то миг мне показалось, что проницательный Правитель прекрасно знает, зачем именно я, пугая народ своей полудохлой тушкой и мертвенно-бледным лицом, притащилась за городскую стену.

— Надо, — как можно тверже ответила я. — Дар…

Чародей молча кивнул и слегка сжал колени. Умный Пилигрим послушно потрусил вперед — туда, где вокруг величественных ящеров столпились люди и нелюди.

— Дар, Вессслава, — Данара первой заметила наше появление, — рада, что вы вссссё-таки сссумели придти проссститьссся. Правитель Эрвиэль, нашшше почтение! — Черноволосый эльф подъехал к драконам лишь на пару мгновений позже нас.

— Я тоже рада видеть тебя, Данара, — прошептала я, — тебя, Кернунноса и всех остальных. Спасибо вам большое. Вы снова нас выручили.

— Пуссстяки, — голова сапфировой драконы вплотную приблизилась к нам, так что я ощущала резкий запах горячей серы. — Я рада, что ты осталась жива. А об остальном не волнуйся.

— Не буду, — неискренне пообещала я, зная, что дракониха намекает на мою исчезнувшую магию. Мы не предавали особой огласке этот невеселый факт, однако что от эльфов, что от драконов решили не таиться. — Данара, прежде, чем вы улетите, я бы хотела поговорить с тобою и Кернунносом.

Некоторое время сапфировая красавица внимательно разглядывала меня, а затем, ничего не сказав и не спросив, обернулась и издала мелодичный свистящий звук.

Нависшая над нами голова Кернунноса была такой огромной, что при желании я могла бы свободно разместиться в его пасти. То-то Ванька подбивал Повелителя драконов тайком протащить его в Дыру в таком на первый взгляд сомнительном месте. Льдистые глаза ящера с вертикальными черными зрачками смотрели внимательно и слегка настороженно.

— Кернуннос, — как можно решительнее сказала я, испытывая неловкость от этой нелепой настороженности, — прежде всего — спасибо. Тебе, Данаре, всем драконам, пришедшим к нам на помощь. Без вас всё было бы гораздо сложнее.

— Рад помочччь, — жарко выдохнул исполин. — Мы всссегда готовы придти на помощщщь тем, кто в сссвоё время сссумел выручить нассс иссс сссмертельной ловушшшшки.

— Хорошо, — кивнула я, — мы тоже будем рады вам помочь всем, чем сможем. Но прежде, чем вы улетите, мне хочется сделать ещё кое-что.

Я протянула руку и разжала кулак. На моей ладони лежал и переливался в лучах холодного солнца перстень Белого Дракона.

— Возьми его. Пусть этот артефакт хранится у тебя, настоящего Повелителя драконов. Я хочу, чтобы никто и никогда не посмел заставить вас делать что-либо против вашей воли.

Некоторое время Кернуннос разглядывал меня, словно впервые увидел. Ошеломленная Данара замерла рядом с супругом. Кроме них об истинной ценности простецкого осколка горного хрусталя в скромной оправе почти никто из присутствующих даже не подозревал.

— Я не имел права просссить о подобной милоссссти, — негромко прошипел огромный дракон, — и не сссмел на нее надеятьссся. Ссспасссибо. Мы твои вечные должники. Ты всссегда можешь рассссчитывать на насссс. Тебе ссстоит только позвать.

Я молча кивнула. Данара, повинуясь безмолвному приказу Кернунноса, протянула ко мне свою когтистую лапу. Да уж, точно, гигантскому Повелителю злополучный перстенек не налезет даже на кончик мизинца. Слабой, заметно подрагивающей рукой, я надела кольцо на узкий длинный коготь, самый тонкий из тех, что украшали покрытую переливающейся чешуей конечность сапфировой драконы.

— Никому его не отдавайте, — попросила я. — Он только ваш.

Две огромные головы склонились передо мною в почтительном поклоне.

— Ну и что же ты, дурочка моя ненаглядная, сразу мне не сказала, зачем тебе непременно понадобилось лично попрощаться с драконами, — шепнул Дар, украдкой целуя меня в ухо. — Мы бы сберегли кучу сил и времени.

— Ты мог бы и сам догадаться, — пробормотала я, прижимаясь к мужу и закрывая глаза. Так, похоже, силы всё-таки закончились. Домой, домой.

— Я уже говорил вам, Светодар, — протянул Эрвиэль, который, оказывается, по-прежнему оставался рядом с нами, — и не побоюсь повториться: ваша жена — потрясающая женщина. Я не знаю никого, кто с такой легкостью, причем совершенно искренне, был бы способен отказаться от безграничной власти над сильнейшими существами этого мира. Я потрясен.

Я приоткрыла один глаз и с подозрением уставилась на черноволосого эльфа. Слегка приподнятые к вискам фиолетовые глаза смотрели на меня с откровенным восхищением, однако где-то в их глубине нет-нет, да и вспыхивали искры сожаления. Давешние мысли об упущенных возможностях явно не оставляли Правителя в покое.

— Я думаю, моя жена сделала правильный выбор, — спокойно ответил Дар, поправляя сбившееся меховое одеяло.

— Как и всегда, — улыбка Эрвиэля стала совершенно непроницаемой.

Через два дня эльфы, кентавры, гномы и молодой орк Грахат покинули Преславицу. Чародеям Синедолии без особого труда удалось активировать выстроенную магистром Браннианом кротовину. Было решено, что новое посольство в эльфийские земли не станет ждать разноцвета, а отправится в Священный Лес уже на исходе капельника. На мой неискушенный взгляд, в этом не было ничего странного: давно известно, что наличие общего врага очень сближает.

Главный эльфийский целитель мастер Дивиэль уезжал с большой неохотой. Хотя я довольно уверенно шла на поправку, мой наставник очень беспокоился, что без него никто не сумеет правильно приготовить нужные зелья, отвары и настои и уж тем более не проследит за тем, чтобы его непутевая ученица вовремя их выпила. Ко всяким магическим штучкам, с помощью которых меня лечили наши чародеи, он по-прежнему относился с опаской и, думаю, предпочел бы, чтобы их вообще не было. Впрочем, даже на него произвело впечатление то, как умело и, главное, быстро Дар восстановил мою разрушенную ауру, отдав часть своей. Да и против использования целебной силы крови моей второй половинки возразить было нечего.

Прощаясь, Дивиэль взял с нас с Даром клятвенное обещание, что мы приедем в Священный Лес не позднее, чем через месяц — для осмотра и получения новых снадобий. Мы с мужем переглянулись — в наших покоях и так уже скопилось в общей сложности ведер пять самых разнообразных зелий, приготовленных деятельным эльфом, хоть ты в них ныряй. Однако спорить с целителем мы не стали.

Собственно, седмицы через три я почувствовала себя совершенно здоровой. Настолько здоровой, что уже могла не только сидеть над книгами и готовить целебные отвары для регулярно простужающихся приближенных великого князя, но и ходить вместе с Даром на долгие прогулки, а также ездить верхом — соскучившаяся Айрат вела себя примерно и наконец-то признала во мне хозяйку. Кроме того, княжеским поварам даже удалось добиться невозможного и слегка меня откормить. По крайней мере, хорошенький замшевый костюмчик, привезенный из эльфийского леса, стал тесноват.

Как только я смогла держаться в седле совсем уверенно (всё-таки, кротовину можно проложить не везде), мы с Даром навестили Черный Лес. Исступленная радость моих домовиков и Тинки растрогала меня до слез, а леший, на шее у которого я повисла с восторженным визгом, и сам начал подозрительно хлюпать носом. Степка нахально щурился, трещал без умолку, врал напропалую и всё порывался в гости к русалкам. Остановило его только то, что зимой речные девы крепко спали, а водяной от скуки мог и притопить пытающегося их разбудить наглеца. Горыныч ехидно предложил коту остаться у Микеши под крылышком и подождать весны, но в ответ узнал о себе столько нового, что немедленно устыдился.

Из Черного Леса мы сразу отправились в Запутье. Ванятка, Тешен и Радош уехали туда полторы седмицы назад. Моему названному братишке не терпелось увидеть родителей, а его учитель хотел своими глазами посмотреть, чем можно помочь заколдованным чародеям. Радош же просто согласился поработать проводником. Судя по светлячку, нагнавшему нас у Мутных Бродов, дела в Шепчущей роще пошли совсем не так хорошо, как хотелось бы. Поэтому мы поклялись друзьям вернуться при первой же возможности и через созданную Даром кротовину умчались в Запутье прямо от порога моей лесной избушки.

Тешен и Радош пребывали в крайней степени растерянности. Три дня назад Ванятка, с некоторых пор ставший непривычно молчаливым и задумчивым, повздыхав, объявил, что никуда из Запутья не уедет. Раз мама с папой обречены на то, чтобы доживать свой век в Шепчущей роще, то и он, Ванька, останется с ними. Выстроит у корней их дерева себе шалаш и будет там жить-поживать. Учеба? Да Боги с нею, коль скоро для того, чтобы овладеть искусством волшбы, необходимо покинуть заколдованный лес, в котором томятся его родители. Поселиться в самом Запутье и навещать рощу? А разве папе с мамой доступна такая роскошь, как теплая изба или горячие пироги? Ну и ему ничего такого не надо. Вот так и никак иначе. Уступчивый покладистый ребенок внезапно уперся почище любого барана.

Тешен аж посерел от переживаний. Ведь это именно он, привыкший общаться со своими учениками с абсолютной откровенностью и прямотой, догадался честно сказать мальчику, что вряд ли существует способ расколдовать несчастных Уту и Остромира, а также остальных магов, чьи души вселились в деревья, поскольку их собственные тела давно и безвозвратно мертвы. Впечатлительный Ванька крепко призадумался, а затем выдал такое решение, что хоть стой, хоть падай.

Никакие уговоры не помогали. Парнишка терпеливо выслушал меня, Дара, собственных родителей, пришедших в ужас от решения сына, ещё раз Тешена, старосту Шукшу, кузнеца Ермила, у которого мы снова остановились, его жену Малушу, живописно закатывающего глаза Степку, однако продолжал твердо стоять на своем.

Уж не знаю, до чего бы мы договорились и какие ещё доводы попытались бы пустить в ход, если бы не молчавший до сих пор Радош. Хитроумный оборотень долго слушал наши споры, что-то про себя прикидывал, а затем негромко поинтересовался у стоящего рядом Дара:

— Скажи, а души чародеев теперь накрепко привязаны к деревьям, или же их возможно куда-нибудь переселить?

Наутро Дар, всю ночь пропадавший с Тешеном и Ермилом в кузне, положил перед нами на стол две покрытые магическими рунами подвески на крепком гайтане. Полые изнутри, они оказались довольно легкими.

— Ну, вот, — устало сказал мой чародей, — думаю, Ута и Остромир не станут возражать против того, чтобы их пристанище стало более маневренным.

— Это что же, — я осторожно прикоснулась к ещё теплому металлу кончиком пальца, — что-то вроде филактерии? Как у личей?

— Ну да, — кивнул Тешен, — принцип тот же. Только в нашем случае "сосуд души" вместит всю душу мага, а не ее осколок.

— А почему не камень? — я вспомнила переливающуюся груду филактерий, которую мне однажды довелось увидать в сером замке.

— Слав, — укоризненно вздохнул Дар, — ну где я тебе найду в Запутье подходящий самоцвет? Кстати, металлы, если их правильно обработать, ничуть не хуже справляются с этой ролью.

Ута и Остромир пришли в восторг, узнав, что им предстоит покинуть опостылевшую рощу, да ещё и вместе с сыном, и Тешен немедленно (и с огромным облегчением!) приступил к проведению сложнейшего ритуала перемещения. Кстати, остальные чародеи тоже выразили желание расстаться со злополучным лесом, пусть даже и не в собственных телах, а в холодных филактериях. Их рьяно поддержал староста Запутья, сообразивший, что не видать ему покоя, пока эти "праведники" будут торчать у него под боком. Непыльная на первый взгляд работенка обернулась сплошной головной болью. Вон, сам князь-наместник ездить повадился. Не приведи Боги, какой непорядок углядит. Так что, заберите вы своих бесовых колдунов куда угодно, да поскорее, ради всего святого! Мы уж лучше по старинке станем подати платить, чем сторожить свихнувшиеся деревья, от которых даже волки шарахаются!

Бедняга Шукша даже не подозревал, что в ближайшие месяцы сующий повсюду свой нос "князь-батюшка" едва ли не поселится в Запутье. Да только для того, чтобы переместить все души чародеев в филактерии, Дару вместе с другими синедольскими магами пришлось приехать раз пятнадцать — настолько трудоемким было заклинание переноса! Помимо этого, Дар всерьез занялся развитием ремесел на подсунутых ему землях, и Ермил охотно стал одним из столпов намечающегося прогресса. Чтобы неожиданный энтузиазм кузнеца не пророс завиральными идеями, требовалось аккуратно направлять его в нужное русло, для чего мой чародей навещал своего подопечного чуть не по два раза на седмицу.

В начале месяца сеченя, сразу после праздника водокреса, Малуша благополучно разрешилась двойней — мальчиком и девочкой.

За зиму и начало весны мы с Даром изъездили весь север Синедолии, не единожды посетив все его села и городки. Переселенцы быстро осваивали новые для себя места, и среди них оказалось немало опытных ремесленников, однако было необходимо заново налаживать производство колоколов — горные гномы, несмотря на разгром, учиненный в их подземельях костяным червем, умнее не стали и ухитрились перессориться даже с орками. И уж конечно, ни о каком выкупе и возврате похищенных звонов даже слушать не желали. Так что, приходилось крутиться самим — благо, караван с оловянным камнем наконец-то добрался до Синедолии.

Магия ко мне так и не вернулась. Досконально изучив мою ауру, все чародеи в один голос заявили, что сама-то способность к волшбе вроде как никуда не делась, но вот заново открыть ей дорогу не получилось ни у кого. Даже Тешен только разводил руками. Огонь, переданный мне бабушкой Полелей, вовсе не погас, он по-прежнему дремал где-то там, глубоко внутри меня, однако разбудить его не смогли все маги Синедолии.

Я усердно притворялась, что смирилась с потерей, и через несколько месяцев даже сама сумела в это поверить. В конце концов, рядом со мною был самый лучший мужчина на свете, мой обожаемый чародей, который старался сделать всё возможное и невозможное для того, чтобы я не затосковала без магии. Мы носились по всему княжеству, от Преславицы до Черного Леса и от старого домика Дара у подножья Синих Гор до Сторожца, а в перерывах между поездками я исступленно варила свои зелья (а вдруг кому не хватит?!). Едва же сошел снег, зазеленели косогоры и проклюнулись первые почки, как я принялась собирать и сушить травы с рвением белки, набивающей на зиму своё дупло.

Короче говоря, скучать было некогда.

Данное Дивиэлю обещание мы сдержали. Целитель остался мною доволен, но потребовал, чтобы через месяц я непременно вернулась за новой порцией собственноручно приготовленных им укрепляющих зелий. Вместе со снадобьями я получила мешок разнообразных корешков, новую книгу по зельеварению и список заданий от своего наставника. Так как-то всё и повелось. В Священный Лес мы стали наведываться довольно часто.

Именно старый целитель первым заметил, что во мне затеплился светлячок новой жизни.

— По-моему, это ещё не точно, мастер Дивиэль, — растерянно протянула я. — Конечно, некоторые признаки присутствуют, к тому же третий день как-то не по себе — нет, вовсе не плохо, только очень странно, словно порою внутри меня перекатывается теплая волна. Я думаю, стоит подождать ещё хотя бы пару дней, чтобы знать наверняка. Вот тогда и с Даром поделюсь своей радостью.

— Можете не сомневаться, моя милая Веслава, — усмехнулся эльф. — Смело радуйте своего супруга. Я всегда обладал способностью чувствовать новую жизнь с ее самого первого дня.

Так я и сделала, и чуть не пожалела, что не сохранила эту сногсшибательную новость в секрете хотя бы до тех пор, пока она сама на глаза не полезет. А ещё лучше — до самых родов, но это уже из области сказок. Потому что мой любимый чародей, и так сдувающий с меня пылинки, сперва заметно растерялся, затем сильно побледнел (и впрямь предсказанного котом токсикоза на двоих испугался, что ли? ха-ха!), а уж потом раскудахтался, словно курица, снесшая свое первое в жизни яйцо. С этого самого момента мало мне не показалось. Была сделана куча попыток запретить мне ездить верхом, ходить пешком, бегать по лестницам, стрелять из лука и самострела, собирать травы, выкапывать корешки, варить зелья, ругаться с котом, разучивать заклинания с Ваняткой (ну и что, что я их на практике применить не могу, теорию-то я не позабыла) и многое, многое другое. Если бы меня посетила странное желание последовать всем этим "мудрым" советам, то ближайшие месяцы я бы провела в тереме за пяльцами. Нет, вышивать бы мне тоже не дали — не дай-то Боги пальчик уколю.

Пришлось потратить немало времени, вправляя любимому мужу мозги и объясняя, что я вовсе не больная, а всего лишь беременная. И если я не буду заставлять Айрат прыгать через кусты, не стану стрелять себе в ногу и не начну предлагать Ваньке отрабатывать на мне боевые заклинания, то ни мне, ни нашему будущему ребенку ничего не грозит.

Не могу сказать, что Дар плохо сопротивлялся. Но и я сражалась насмерть. Мне очень хотелось продолжать жить нормальной жизнью, и точка.

— О, Боги! — с притворным ужасом в голосе восклицал мой чародей. — Я влюбился в мягкое, нежное создание, а оказалось, что оно может запросто переупрямить василиска!

— Да ты что, — ерничал Степка, — а то ты не догадывался, что такое хрупкое пугливое животное, как василиск, не посмеет даже и близко подойти к этой мягкой и нежной! — наши маленькие стычки доставляли пушистому деспоту искреннее удовольствие.

— Что поделать, жизнь научит пирожки есть, — скромно улыбалась я.

К счастью, на мою сторону стали не только Смеляна, Северина и Квета, но и Тешен с Перенегом, которых я коварно привлекла к нашему спору. Да и мастер Дивиэль, слегка посмеиваясь, предложил нам каждые три седмицы являться к нему в Священный Лес, чтобы он мог убедиться в том, что всё идет своим чередом. Нет, кротовина тоже не может нанести вреда ни матери, ни младенцу.

А буквально через месяц Дивиэль подозрительно довольным голосом сообщил, что мы ждем дочку.

— Можете уже придумывать своей малютке имя, моя дорогая.

А что тут придумывать-то? Мы с Даром сразу уговорились, что, если будет сын, то он сам назовет его в соответствии с традициями рода Твердятичей. Но уж, коль родится девочка, то выбор за мною.

А значит, скоро в этот мир придет маленькая Полеля.

Несмотря на то, что я чувствовала себя прекрасно, а Дивиэль подтверждал это при каждой нашей встрече, мы с Даром теперь гораздо реже покидали Преславицу. В ответ на моё недоумение хитрый чародей нежно улыбался, ласково меня целовал и говорил, что сейчас просто нет никакой необходимости болтаться по всей Синедолии.

Ну и ладно.

Тем более что ко мне зачастили гости. Смеляна и Северина навещали меня почти ежедневно. Пару раз в месяц в Преславицу приезжала Квета, остававшаяся погостить на два-три дня, да и другие чародеи меня не забывали. И теперь не проходило даже седмицы, чтобы в наши покои не постучался кто-нибудь из эльфов.

Чаще всего это был Ал, когда один, когда с матушкой, прекрасной Диннориэлью, а когда с Унгором, который жил то в Священном Лесу, то в Преславице. Эльф наконец-то забросил свои томные охи-вздохи и вел себя так, как и положено доброму другу. Я всё ждала, когда же он, наконец-то, явится вместе с Авленой. Пока не дождалась, но надежды не теряла.

Но вот когда вслед за Аллардиэлем в мои покои в третий раз подряд шагнул Правитель Эрвиэль собственной персоной, я начала подозревать что-то неладное. Ну в самом деле, то эльфы людей на дух не переносят, делая единственное скромное исключение для меня, да и то в силу сложившихся обстоятельств, и вдруг ни с того ни с сего они начинают мотаться в Преславицу словно к соседям на посиделки. Спрашивается, зачем?

Единственный пришедший мне на ум ответ застал меня врасплох.

Ой, нет. Не может быть. Они не посмеют. Или, всё-таки, запросто?

— Пресветлый Эрвиэль, — я постаралась, чтобы мой голос звучал спокойно и даже безразлично, — разрешите мои сомнения. Ведь теперь, когда между людьми и эльфами наконец-то начали налаживаться нормальные добрососедские отношения, охота на магически одаренную девицу теряет свой смысл, не так ли? Вернуть Перворожденным утраченную магию можно и другим путем. Чародеев-мужчин немало, многие из них одиноки, а эльфийки потрясающе красивы. Ни я, ни моя дочь вам больше не нужны.

— Моя милая Веслава, да что ты такое говоришь? — безмятежно мурлыкнул Правитель. Его темно-фиолетовые глаза вдруг стали совершенно прозрачными. — И ты, и твоя малютка всегда будете нам очень, очень дороги! А эльфийки… да, конечно же, они безупречны.

И вот тогда мне стало понятно, что дальновидный Эрвиэль уже давным-давно просчитал все возможные варианты. В конце концов, что такое для долгожителей-эльфов какие-то восемнадцать-двадцать лет? Или даже двадцать пять? Тем более что магический дар гораздо быстрее и увереннее наследуется именно по женской линии…. Можно и подождать.

— Вполне возможно, моя дочь вообще не будет чародейкой, — с мстительным удовольствием сообщила я. — Я ведь лишилась своего дара, так что и передавать теперь нечего!

В ответ черноволосый эльф лишь терпеливо улыбнулся.

Кстати, никто из чародеев, включая самого Тешена, не брался предсказать, станет ли наша дочь ведуньей. Мы с Даром оказались единственной в своем роде парой. Конечно, и задолго до нас жили маги, связанные чарами совместной концентрации. Были и такие, чьи судьбы соединил обряд магического венчания, а также те, кто принёс свои обеты у алтаря Молодого Бога. Однако только наши жизни сплелись в единое целое под действием магии всех трех ритуалов сразу. Да и с моей магической силой было ничего не ясно, всё же она не умерла, а лишь погрузилась в беспробудный сон…

Может, Пресветлые Боги смилуются и всё-таки вдохнут в нашу кроху жгучую искру восхитительного, манящего, завораживающего волшебства?

А, может, для нее будет гораздо лучше прожить обычную человеческую жизнь, в которой есть место только для самых простых чудес, доступных каждому, кто умеет любить, дружить и замечать красоту мира?

Я не знала, какой судьбы хочу для своей дочери. Ведь у всемогущих Богов порою бывает очень странное чувство юмора.

И, в конце концов, мы с Даром, устав сомневаться, решили, что нам всё равно. Как будет, так и будет. Честное слово!

Ну, или почти честное…

— Нет, это просто даже неприлично, — посмеиваясь, заявила Смеляна своей невестке Северине. — Вот что значит здоровое детство, проведенное в дремучем лесу! Не успели мы начать за нее переживать, как раз — и всё закончилось. То ли дело я — двое суток рожала!

— Да уж, — весело кивнула княгиня Северина, бережно укутывая мои ноги толстым одеялом, — я тоже с первыми двумя намучилась. Потом стало заметно легче.

— Ну вас, — неодобрительно фыркнула Квета, — хватит дразнить девочку.

— Да это мы не дразним, — захихикали обе княгини, — это мы завидуем. Наверное, все чародейки так умеют, да, Слав?

Я слабо улыбнулась. Надо же, а я всегда предполагала, что примерно так, как я сейчас, себя должен чувствовать человек, которого только что прожевал дракон, а затем, передумав глотать, выплюнул.

— Дар, — пропела Смеляна, — ну что ты держишь младенца, словно это меч-кладенец? Расслабься, не надо так нервничать, а то ещё уронишь, не дай-то Боги.

Мой любимый муж, и так бледный, как смерть, тихо позеленел и скрипнул зубами. На сгибе его неловко приподнятого, напряженного локтя лежал крошечный сверток, который Дар разглядывал с недоверчивым изумлением. Изредка сверток кряхтел и причмокивал, после чего лицо счастливого папаши начинало кривиться от ужаса. Бедный мой, с нежностью подумала я, переживал сегодня больше всех. Перед самым ответственным моментом Квета даже попросила выставить моего чародея вон и не пускать обратно, пока всё не закончится — чтобы, по ее собственным словам, не спотыкаться о его взгляд. Внимательно посмотрев на перекошенное лицо деверя, княгиня Северина полностью согласилась с ведуньей и буквально силком вытолкала его на попечение опытного в этих делах Гордяты.

Но теперь все уже было позади. Через слегка приоткрытое окно наскоро прибранной светлицы доносился мягкий перезвон новых колоколов. Я, едва живая от усталости, наслаждалась хорошо заслуженным отдыхом, а новорожденная Полеля, завернутая в сливочно-желтое одеяльце поверх традиционной пеленки, смастеренной из старой отцовской рубахи, покоилась на руках у Дара.

Идиллия.

Но чего-то мне, всё-таки, не хватало. Какое-то неясное ощущение, радостное и нетерпеливое, начало беспокоить меня с того самого момента, как мне положили на грудь крохотное, едва покинувшее мое тело существо, и оно там тихонько завозилось. Я едва сумела справиться с навалившимся на меня разочарованием, когда Квета забрала малышку, чтобы привести ее в порядок. Несмотря на сонливость, я не могла отвести глаз от живого комочка и начинала недовольно хмуриться, если кто-нибудь его от меня загораживал. С каждым мгновением желание ещё раз прикоснуться к дочке становилось всё сильнее, всё неодолимее.

— Дар, — негромко позвала я, — дай мне, пожалуйста, Полелю.

— Сейчас, родная, — с готовностью и, как мне даже показалось, с некоторым облегчением ответил мой чародей. Свою бесценную ношу он нес с такой опаской, словно под его ногами был не надежный пол, а скользкий-прескользкий лед. Квета ловко подсунула мне под спину ещё одну подушку. Неуклюже положив девочку мне на руки, Дар осторожно опустился на край постели.

— Слав, — пропела Смеляна, — может, ты поспишь?

Но я уже ничего не слышала и не замечала. Едва бессмысленные молочно-синие глазенки встретились с моим умиленным взглядом, как в мою грудь мягко толкнулась теплая волна. В мгновение ока она взметнулась пенным водоворотом, перебив дыхание, затопила меня, вскипела — и отхлынула, оставив после себя восхитительное и уже немного позабытое чувство наполненности и вместе с тем безграничной свободы. А затем я ощутила, как в глубине меня сперва робкими каплями, а затем осторожными ручейками начала собираться завораживающая сила!

— Славка, Славушка, очнись! Да что с тобою?! Тебе плохо??? Дар, Квета, что делать?!! Смеляна, забери у нее малышку!

Вот даже и не мечтайте, не отдам! Кому плохо? Мне? Нет, мне хорошо. Мне просто чудесно!

О, Боги Всемогущие! Неужели?!!!..

Крепко прижимая к себе дочурку одной рукой, другой я осторожно сделала легкое движение, и по просторной светлице запорхало с полдюжины перламутровых бабочек. Их радужные крылышки закружились вокруг нас, а я, не отрываясь, с нежностью смотрела в сонные глаза малышки, каким-то чудом только что сделавшей то, чего не сумели все чародеи Синедолии.

— Слав, — сдавленно пробормотала изумленная Квета, делая шаг назад, — разве ты?.. Но как?!..

— Это Полеля, — благоговейно прошептал Дар. — Нам больше не придется гадать, проснется ли в ней стихия. Такого не случалось никогда прежде, но я только что ощутил, как в едва пришедшем в этот мир младенце пробудилась сила! Более того, я не знаю, как это вообще могло произойти, но, похоже, что своей инстинктивной, неосознанной магией она сумела зажечь погасшую свечу своей матери!

Склонившись, чародей нежно коснулся темных, слегка влажных волосиков нашей дочери, а затем прижался губами к моим пальцам.

Крутой лобик девочки наморщился, ее длинные ресницы вздрогнули и медленно опустились.

С трудом оторвавшись от маленького чуда, наполнившего до самых краев чашу нашего счастья, я перевела взгляд на Дара. Серебристо-серые глаза моего чародея смотрели на меня с такой любовью и нежной страстностью, что у меня защемило сердце. Слабой, дрожащей рукой я притянула его к себе.

— Любимый мой, пожалуйста… побудь со мною…

По-прежнему прижимая к себе малышку, я уткнулась носом в плечо обнимающего нас обеих Дара, с наслаждением вдохнула родной запах и почувствовала, как на меня неудержимо начала наваливаться дрёма. Засыпая, я смеялась. Теперь я совершенно точно знала, что ни один даже самый сладкий сон не сможет стать лучше ждущей меня яви, в которой до самого последнего вздоха рядом со мною будет мой любимый чародей.