Часть II

Глава девятая

На своем веку Ролан повидал немало транспортных средств. Ему приходилось перемещаться на троллейбусах, автобусах, автомобилях. В армии – БМД, БТР. Но сегодня впервые он ехал на совершенно непривычном для нормального человека виде транспорта. Ментовской автозак для перевозки заключенных представлял собой фургон, разгороженный изнутри решетками...

Ролан признал свою вину, следователь прокуроры предъявил ему обвинение. И вот теперь из одного изолятора его переводят в другой. КПЗ уже в прошлом. Впереди тюрьма. И неизвестность...

– Ты по первому? – спросил Ролана сосед.

Мужик лет сорока. Большая голова с глубокими залысинами, белесые брови, маленькие беспокойные глазки. Чувствовалось, что волнуется мужик. Но при этом он старался держать марку.

– Угу...

– Я по второму... Леша зовут... Хотя это неважно. Вряд ли в одну хату попадем... А если и попадем... В тюрьме каждый сам за себя, такой закон. Никому не верь, ничего ни у кого не проси. И бояться не надо. Не так все страшно, как кажется. Хотя, конечно, и хорошего мало... Мы теперь не люди. Мы ничтожества. Для вертухаев, для кума, для барина. А на хате как себя покажешь. Если чего-то стоишь, будут уважать. Если фуфло – сливай воду... Ты по какой статье?

– По сто сорок шестой.

– Рубль сорок шесть... Разбой, что ли?

– Угу.

– Ну ничего, с такой статьей уважают. Вот если за изнасилование, тогда плохо. Очень плохо... Ну да ладно, сам все увидишь. Главное, ничего не бойся...

Автозак объехал все изоляторы временного содержания, собрал на борт всех, кого можно. Человек двадцать в фургон набилось. Вонь, гул, теснота. Но Ролан уже не морщил нос, как в случае с Фрезером. Он уже смирился с мыслью, что ничего хорошего в жизни его не ждет. Скотское отношение, скотские условия... Скотская жизнь... Увы, он сам во всем виноват... И нужно радоваться, что на него повесили только разбой. Хорошо, что убийства остались за кадром... «Хорошо» – в данном случае понятие относительное. А вот в дерьме Ролан оказался основательно и надолго...

Наконец машина прибыла на место. Остановилась, качнувшись на тугих рессорах. Послышалось лязганье сдвигаемых ворот.

– В шлюз въезжаем, – прокомментировал Леша.

Ролан никак не отреагировал на это.

Машина проехала немного. И снова остановилась. Открылись еще одни ворота. Снова движение. Двор тюрьмы. Другая планета.

Начальник конвоя открыл дверь автозака. Первыми из фургона выпрыгнули конвоиры. Но для них земля под ногами своя. Здесь они как дома. Другое дело конвоируемые...

– Выходим по одному! – Голос прапорщика такой же жуткий, как лай собак. – Руки за голову! И бегом!

Куда бежать, он не объясняет. Зачем, если есть дорога, с которой, даже если очень захочешь, не свернешь.

Если бы в тюрьму приехал министр, ему бы устелили дорогу ковровой дорожкой. Для арестантов же другая дорожка, выстланная тюремщиками с автоматами и собаками.

– Бегом!.. Бегом!..

Прапора надрывно орут, собаки так же надрывно лают. Арестанты же молчат как овцы. И покорно бегут на заклание. Замешкался – или прикладом по ребрам получишь, или остроту собачьих клыков на себе прочувствуешь.

От нагнетаемой жути ноги прогибались в коленях, но Ролану повезло – он удачно стартовал, не сбавил ход на дистанции. И бежал согбенно, чтобы тюремщики не увидели в нем гордеца, которого следует опустить...

Еще с двумя арестантами его затолкали в крохотную, не больше полутора квадратных метров, камеру, в тюремном обиходе называемую «стаканом». Скамья узкая – задница целиком не помещается. Подвешенное состояние в ожидании чего-то ужасного.

Но ничего страшного не произошло. Через полчаса его выдернули из «стакана». И снова он попал в такую же камеру без окон, правда, гораздо большего размера. Но вместо заключенного там находился хмурый мужик в несвежем белом халате. Не врач, а именно мужик в халате. Откормленное лицо, мощные плечи, кисти рук с голову обычного человека. Ему бы быков на мясобойне забивать... Ролан напрягся. Уж не в пресс-хату ли он попал...

– Раздевайсь! – оглушающим голосом приказал мужик. Чем еще больше встревожил Ролана.

Но, как ни странно, ничего из ряда вон выходящего не случилось. Мужик спокойно осмотрел его. Занес в специальную карту особые приметы – родимое пятно на правой стороне груди, глубокий рваный шрам на правом плече.

– Жалобы на здоровье? Туберкулез, сифилис? Инвалидность?

– Нормально все.

– Следующий!..

Далее был шмон. То есть обыск. Снова последовала команда раздеться. На этот раз догола.

Ролан очень хотел оставить при себе одну-единственную стодолларовую купюру. В камере предварительного заключения спрятал ее под стельку кроссовки. Но, увы, маленький щуплый прапорщик унюхал ее в момент.

– В карцер хочешь? – тихо спросил он.

– Нет, – покачал головой Ролан.

– Тогда ничего не было.

– Ничего...

Прапорщик растворил купюру в воздухе с ловкостью маститого фокусника.

Но на этом досмотр не закончился. Ролана заставили присесть на корточки, раздвинуть ягодицы... Видать, прибыльное это дело заглядывать в задницу арестантам...

Затем Ролан попал в руки парикмахера. Маленький щуплый человечек энергично орудовал затупившейся машинкой, с наслаждением завзятого садиста через боль сдирал волосы с головы... По закону нельзя было брить наголо до суда. Но в СИЗО свои законы. Начальство всегда могло объяснить свое чрезмерное рвение борьбой с вшами и чесоточным клещом.

Парикмахер превратил Ролана в тюремного зэка. А фотограф увековечил его новый образ бритого уголовника. Фас, профиль...

Закончилась эта крайне нудная и утомительная процедура «карантином» – так называлась транзитная камера, откуда арестантов забирали для перевода в обычные камеры.

Большое помещение с облезлыми стенами. Дощатые коммунальные нары вдоль стен. Прибитые жизнью люди с беспросветными лицами. Кто лежит, кто стоит, кто-то меряет шагами скудное свободное пространство.

Воздух буквально наэлектризован страхом и неопределенностью. Всех пугает неизвестность. На «сборке» вроде все спокойно. Никто ни на кого не наезжает, шакалы не рыщут в поисках слабого, чтобы оскорбить, унизить, урвать вкусный кусок. Но это все временно. Завтра-послезавтра тебя отправят в общую камеру. Там новичков ждет прописка. Там, если дашь слабину, могут опустить морально или даже физически...

Спасибо Фрезеру, он объяснил Ролану, как нужно вести себя в тюрьме. Не все, конечно, сказал. На все времени просто не хватило. Но основные правила Ролан знал. Не верь, не бойся, не проси. И Леша из автозака о том же говорил...

Не долго думая, Ролан выискал взглядом свободное место на нарах. Ни матрацев здесь, ни подушек, о белье и говорить нечего. Все это будет там, в камере, куда он скоро должен попасть. Там будет весело... А пока есть возможность, надо поспать. За вещи беспокоиться не нужно. Как говорил Фрезер, здесь не воруют.

Не успел Ролан закрыть глаза, как рядом опустился паренек лет двадцати. Шишковатая голова, узкие глаза – то ли от природы, то ли прищур такой. Грязный свитер, засаленные брюки.

– Слышь, братишка, это мое место, – вроде бы незло сказал он.

Но в словах звучала угроза.

– Здесь нет своих и чужих мест, – покачал головой Ролан.

– Слышь, ты так не говори, не надо. Сказал, мое место, значит, мое... Но, в принципе, я могу и уступить. Это... холодает, да. А костюм у тебя холодный. Не то что свитер у меня. И штаны у меня с начесом... Это... давай меняться, а? Ты мне свой костюмчик, а я тебе свой. Даже в довесок у тебя ничего не попрошу...

– Я тебе довесок так дам, без обмена. Вали отсюда, пока башку не скрутил!

Ролан знал себе цену, был уверен в своих силах. И, видимо, это нашло свое отражение и в голосе, и во взгляде.

– Не, зачем ты так! – шарахнулся от него доморощенный вымогатель.

И затерялся где-то на нарах.

Вот тебе и спокойно в «карантине». Не успел Ролан оглянуться, как на его костюмчик фирменный позарились. Он покупал его незадолго до того, как попал в переплет. Хорошие деньги за него отдал. И кроссовки у него классные, настоящий «Nike». Запылились, правда, изрядно. Да и шнурков нет... Как говорил Фрезер, за вещи в камере можно не волноваться. В тюрьме воровать не принято. Что-то не очень верится в это.

Ролан поправил под головой вещмешок. И снова закрыл глаза. Спать хотелось. К тому же сон неплохо успокаивает нервы. Если, конечно, они не на пределе – тогда вообще не заснешь.

Но Ролан заснул. Проснулся под тот же гул, под который засыпал. За окном темень, а в камере светло как днем: лампочка ярко горит. И никто не догадается зашвырнуть в нее сапогом...

– Так ты че, Васек, у самого Мазая в бригаде, да? – откуда-то из-за головы донесся знакомый голос.

Доморощенный вымогатель. С каким-то Васьком разговаривает. Громко голос звучит. Плевать нахалу, что люди спят. Или пытаются заснуть...

– Ага, у Мазая, – важно отозвался Васек. – Он меня за крутого пацана держит...

– Видал, Геша, с какими людьми я в кентах, – все тот же противный голос.

Еще и Геша какой-то в его компании.

– А ты че, думаешь, я левый? Я, между прочим, на стрелку вместе с Кречетом ездил! Разборка с пролетарскими была, да...

Голос у Геши густой, объемный. Ролан бы удивился, если бы его обладатель оказался каким-нибудь задохликом.

– Так ты и щас у Кречета? – обеспокоенно спросил Васек.

Видать, не хочется пацану опуститься по своему статусу ниже Геши.

– Ну, в общем, да... Если надо, то Кречет меня зовет. Ну, если там разборка какая-то. А так у меня свой ларек...

– Барыга, значит, – успокоился Васек.

– Да не, какой барыга. Кречет меня даже не трогает, ну, в смысле, я ему ничего не плачу. Потому что, если надо, я всегда за него подпишусь...

– И много ты на разборках был?

– Ну, раза три-четыре...

– Что, со счета сбился? – хмыкнул Васек.

Не очень-то он верил, что Геша был причастен к банде какого-то Кречета... Да и сам Васек мог оказаться таким же вруном. Чужие уши все стерпят...

– Да не, просто три раза махач был. А в четвертый – так, побазарили и разошлись...

– Ну ладно, раз такое дело, то держи пять!

Ролан не видел, как доморощенные братки жмут руки. Но, по всей видимости, братание состоялось.

– Нам, пацаны, вместе держаться надо, – вслух решил Геша. – Вместе не пропадем... Ты как, Вовчик, с нами?

– Да не вопрос! – важно отозвался паренек, не так давно наезжавший на Ролана. – Вместе мы – сила!

– Вовчик, а че у тебя видон такой стремный? – насмешливо спросил Васек. – По каким помойкам тебя носило?

– Ты че гонишь, какие помойки!.. – обиделся парнишка. – Нормальный видон... свитер, знаешь, какой теплый!

– Ну, может, и теплый, а все равно стремный...

– Так у меня костюмчик фарсовый был, да. Только холодный, синтетика... Я с чертом одним поменялся... Может, зря, а?

Ролан напрягся. Разговор шел о нем. Как бы он бедой для него не обернулся.

– А может, этот черт на тебя наехал, а? – пробасил Васек.

– Да нет...

– Да что нет, если да!..

Васек не мог понять, как можно было фарсовый спортивный костюм обменять на вшивник, в котором грелся Вовчик.

– Где этот черт? – спросил Геша. – Далеко, а?

– Да нет, здесь. Вон, рядом лежит...

– Так, а ну пойдем, глянем!

Доморощенная братва сорвалась со своих мест. Но и Ролан тоже спустил ноги с нар, обулся.

– Этот, что ли? – показал на него Геша.

Ролан узнал его по голосу... Действительно, здоровый мерин. И Васек тоже... Крепкие ребятки. Да и Вовчик не слабо смотрится. Хотя Ролан на полголовы выше. Да и в плечах вроде бы пошире.

– В чем проблема, пацаны?

Ролан прекрасно понимал, что главное в разговоре с такими вот борзогонами не терять присутствия духа. Они, как те псы, реагируют на выброс адреналина. Учуют страх – на куски порвут.

– Костюмчик не жмет, а? – спросил Васек.

– Не жмет, – мотнул головой Ролан. – Потому что размер мой. И костюм мой...

– А оправдываешься чего? – хищно сощурился Геша.

– Не оправдываюсь. Просто говорю, что мой костюм. Слышал я, как Вовчик баки вам заливал... Да вы сами гляньте, пацаны, он же в моем костюме утонет.

Ролан должен был уладить проблему мирным путем. Нельзя начинать свой первый день в тюрьме с драки. И без того жизнь здесь не сахарная, а если еще и усугубить ее, так совсем невмоготу будет...

Похоже, Васек и сам понял, что Вовчик лапши ему на уши навещал насчет костюма. Да и Геша задумался...

– Вовчик, что скажешь? – спросил Васек.

Не думал Ролан, что Вовчик вместо слов пустит в ход кулаки. Резко размахнулся и ударил его в лицо. Метил в нос, а попал в захват. Рычаг плеча с разворотом тела на сто восемьдесят градусов и удар ногой по копчику. Закономерная реакция на крайне неосторожные движения. Но, увы, Васек и Геша Ролана не поняли. Или перепутали отступление с нападением. Им бы назад сдать, а они вперед поперли. И все разом... Пришлось устанавливать очередь. Вернее, самому занимать позицию, при которой противник выстраивался в ряд друг за другом. Занимать позицию и сразу же атаковать.

Левая рука сама, на автомате пошла на стыковку с Гешей. Подушечкой ладони снизу вверх в нос. Противник потерял ориентацию в пространстве и стал легкой добычей для Ролана. Подсечка, и бедный парень кувырком летит на пол. И тут же добивающий удар. Но нанес его Васек. Метил в Ролана, а достал своего кореша.

Ролан отошел назад. Он очень надеялся, что Васек опомнится. Но не тут-то было. Парень переступил через лежащего Гешу и попытался провести удар ногой. В голову. Видно, что растяжка у него отменная. И удар поставлен хорошо. Но вот мозгов не хватает. Не стоило бить ногой так высоко, да еще в тесном пространстве. Ролан нырнул под ударную ногу, корпусом снес опорную. Уложил противника на пол и рукой ударил в пах. Васек взвыл от боли с такой силой, что в камере задрожали стены.

Поднимаясь, Ролан заметил надвигающегося на него Вовчика. Ну почему он такой тупой?!. Ролан резко пошел с ним на сближение, уклоняясь от летящего кулака. И лбом боднул в переносицу. И тем самым сковырнул его с копыт.

Геша тоже пришел в себя. Но нападать на Ролана не рискнул. И метнулся к двери с такой прытью, как будто за ним несся разъяренный тигр. Ролан же и не думал его догонять...

– А-а, убивают! – заорал парень.

И стал барабанить по двери. И надзиратель отреагировал на его призыв о помощи. Заглянул в камеру через «кормушку» – цепким взглядом зацепил возмутителя спокойствия. Поскольку Ролан был единственным, кто стоял посреди камеры над распростертыми телами, то все шишки посыпались на него. Минут через пятнадцать в камеру вломились крепкие парни с дубинками. Сорвали его с нар, для острастки треснули палкой по загривку.

Ролан успел схватить свои вещи. Как знал, что в эту камеру он больше не вернется.

В коридоре его ждал офицер с красной повязкой «дежурный по корпусу». Капитан лет сорока. Землистого цвета лицо, усталые глаза с желтыми белками.

Он вопросительно посмотрел на Ролана.

– Заключенный Тихонов Ролан Кириллович, – подтянулся тот. – Статья сто сорок шесть, часть вторая...

– Разбойник?.. На воле разбойничаешь. Здесь разбойничаешь. Нехорошо. Очень нехорошо... Не с той ноты жизнь свою начинаешь... Что ж, для первого раза в карцере посидишь. Подумаешь на досуге...

Ролан сокрушенно вздохнул. Действительно, не с той ноты новая жизнь начинается... А может, с той?..

Глава десятая

1

Ролан почему-то думал, что дежурный по корпусу впаяет ему суток десять-пятнадцать. Но, как оказалось, офицер мог отправить его в карцер лишь до появления начальника тюрьмы. И тот уже должен был вынести решение...

А пока что Ролана оформили на одни сутки. В штрафном крыле тюрьмы забрали у него вещмешок, отдали только полотенце и умывальные принадлежности. И отправили в одиночную камеру для заключенных, но еще не осужденных «пассажиров».

Камера только называлась одиночной. На самом же деле там было три человека. На четыре койки в два яруса. Одна шконка пустовала. Теснота. В проход между шконками можно было втиснуться боком.

Едва Ролан оказался в камере, как с верхней койки раздался возглас.

– Э-э, начальник, тормози, здесь под завязку!

– Я тебе сейчас дам под завязку! – подталкивая Ролана, огрызнулся надзиратель. – Совсем обнаглели...

Ролан не стал с ходу занимать свободную койку. Осмотрелся.

На нижней шконке справа человек спал. Повернулся лицом к стенке и дрыхнет. Теплый спортивный костюм, белые шерстяные носки. На другой койке через проход лежал худой щуплый мужик с непроницаемо спокойным лицом. Он смотрел на Ролана, как на безобидную муху, случайно залетевшую в камеру. Шерстяная кофта, треники с начесом, опять же шерстяные носки. Неплохо сидельцы устроились, и это в штрафном-то изоляторе. В тумбочке, подвешенной к стене, на открытых полках провизия – хлеб, колбаса, сало, варенье в пакетах, печенье... Ролану, значит, не положено. А этим дозволено. Интересно.

На верхней шконке, свесив ноги, сидел парень лет двадцати пяти. Рожа в три наката, недобро нацеленные на Ролана глаза. Он не увидел в новичке авторитетного арестанта, поэтому насмешливо скалился.

– Здравствуйте, – глядя на щуплого мужика, тихо поздоровался Ролан.

И неопытным глазом можно было понять, кто хозяин в доме. А парень с верхней шконки вряд ли представлял собой что-то серьезное. Разве что грубую физическую силу...

– Ролан я, – назвался он, хотя никто его об этом не просил.

– А я Сазан, ну и че?.. Каким ветром тебя сюда занесло? – негромко, чтобы не разбудить спящего, спросил парень с оглядкой на авторитетного сидельца.

Тот молчал. И продолжал с ленцой рассматривать Ролана.

– Да вот, за нарушение режима сюда отправили...

– С какой хаты?

– С карантина.

– Со «сборки», что ли... А по какой ходке?

– По первой.

– Первая ходка? Первый день? И уже в ШИЗО?.. Нехило ты, чувак, начал... А ты хоть знаешь, куда попал? – спросил парень и гордо расправил плечи.

– Сазан, может, заткнешься! – переворачиваясь на другой бок, рявкнул спящий. Вернее, уже проснувшийся.

– Все-все, молчу! – вмиг угомонился Сазан.

Растянулся на своей шконке и приткнулся к стене.

– Дали баклану слово, в натуре... – поднимаясь, недовольно буркнул сиделец и так же недовольно глянул на Ролана.

Длинный лоб, вытянутое книзу лицо, маленький подбородок... Знакомая асимметрия глаз. Знакомые сросшиеся на переносице брови...

– Гордей? – невольно обронил Ролан.

– Да я-то Гордей... А ты... Э-э, постой... Это же ты тогда в уголке мусоров отоварил? – расплылся в улыбке Гордей. – Ну да, ты... Слышь, я даже имя твое запомнил. Ролан, да?

– Ролан.

– И даже фамилию помню, – нахмурился Гордей.

В глазах вспыхнули недобрые огоньки.

– Тебя Осохин к себе забрал, да? – вспомнил он.

– Осохин, – настороженно кивнул Ролан.

– Ты этого козла откуда знаешь? С мусорами кентуешься, да?

– Нет... Мы с ним в секции... В одной секции когда-то занимались... Еще до армии... Я тогда и не знал, что он мент, – соврал Ролан.

– Какая секция?

– Боевое самбо...

– Самбо?!.. Да, есть такое. Менты сначала надрочатся по этой теме, а потом нашего брата ломают... А тебе самбо зачем? Тоже ментом хотел стать?

– Нет, – тряхнул головой Ролан. – Я в армии служить хотел. В десанте.

– И что, служил?

– Да, два года.

– Нехило там тебя натаскали, – широко улыбнулся Гордей. – Чтобы ментов ломать, да?.. Слыхал, Каурый, – обратился он к своему соседу. – Мы с этим пацаном в уголке у Осохина сидели. Ну и рожа у него была, не знаю, на какой станции отоварили... Менты на него, короче, наехали. Два козла, в натуре. Так он их по стене размазал. Их потом при мне отскребали...

– Как он в уголке оказался? – тихо спросил Каурый.

Его ничуть не восторгал «героизм» Ролана. Но бурное проявление эмоций со стороны Гордея не раздражало. Похоже, они здесь были на равных.

– Как? – Гордей переадресовал его вопрос Ролану.

– С Сашей Гиблым сцепился... Вы должны знать такого.

– Если должны, то знаем, – надменно усмехнулся Каурый. – Есть такой Саша Гиблый... Вернее, был... Убили Сашу. Ты не знал этого, парень?

– Тогда он жив был, – покачал головой Ролан. – И с женой моей жил... Я ему врезал, а его «быки» меня помяли. На улицу выбросили, а там меня менты подобрали. И в каталажку...

– А тебя, брат, за что приняли? – обратился к Гордею Каурый.

– Да мента в жопу послал, гы. Третий час ночи, мотор ловлю, а тут эти, красноперые вырисовываются. Ну ты же меня знаешь... Короче, в уголок повезли...

– В какой?

– Ну это, в Красноперский... Э-э, в Красноармейский... Я у Зинки оттягивался... А ты что, думаешь, пацана спецом ко мне подкинули? Так сначала он зачалился, а потом я... Не, спецом здесь не канает... Да и ментов он реально гасил, без базара... Да и этот, Осохин не стал бы его светить...

– Да все может быть, брат. И не такие случаи бывали...

Каурый сверлил Ролана въедливым взглядом.

– Ты мне, фраерок, скажи, как ты к нам попал, а?

– Что такое не везет, и как с ним бороться... – усмехнулся Ролан.

Он уже немного освоился. И даже неприятный взгляд Каурого перестал нагонять тоску.

– Не понял.

– Да не везет мне. Тогда в кутузке с ментами подрался. А здесь с отморозками. Костюмчик мой приглянулся...

– Это бывает, – кивнул Гордей. – Жизнь сейчас такая. Чем дальше в лес, тем больше шакалов беспредельных... А костюмчик у тебя знатный, не вопрос. И дорогой, поди, а?

– Да не дешевый. Зарплату на заводе получил, за полгода... На свободе думал щеголять, а не вышло...

– За что взяли?

– Дурака свалял. Машину угнанную бросили, а я подобрал. Покататься захотел. До сих пор катаюсь. На скорости сто сорок шесть километров в час...

– А почему не двести?

– Так, статья сто сорок шестая.

– А-а, так ты что, братан, быстрей меня гоняешь? – развеселился Гордей. – У меня сто сорок четвертая... Погоди, а почему сто сорок шестая?

– Потому что, когда машину угоняли, водителю череп проломили...

– И ты здесь ни при чем? – недоверчиво спросил Гордей.

– Нет.

– Да ты, пацан, не дрефуй, здесь наседок нет...

– Знаю. Но я в самом деле не брал машину. То, что подставился, да, моя вина...

– Покататься, значит, захотел... С бакланами на «сборке» сцепился... А почему именно к нам попал? – подозрительно спросил Каурый.

Все никак успокоиться не может.

– Не знаю, – пожал плечами Ролан. – Мне не докладывали...

– Ладно, пацан, проходи, устраивайся... А мы пробьем, кто ты такой по жизни. Смотри, если кум заслал, тогда лучше самому повеситься...

– Да ладно тебе, Каурый, волну гнать, – заступился за Ролана Гордей. – Нормальный пацан. С мусорами на ножах. Да, Тихон?

– Ролан я.

– Ты не понял, брат. Теперь ты Тихон... Фамилия у тебя такая, Тихонов. И сам ты пацан не злой. Спокойный. Тихий, ну если не трогать, да?.. Тихоном теперь будешь. Если кто спросит, скажи, что Гордей тебя так крестил... Ну давай, дуй на нары... А где женщина твоя?

– Чего? – не понял Ролан.

– Матрац где твой?.. А, ну да, ты же со «сборки»... Ну что ж, у нас здесь не курорт. Так перекантуешься...

Три шконки были заправлены как положено. Матрацы, подушки, одеяла, белье. А Ролану пришлось лезть на шконку с голой сеткой. Нечем застелить. Не успел он обзавестись казенными атрибутами. Ну да ладно, ему не привыкать...

Он уже засыпал, когда его тихонько толкнули в плечо. Сазан. Он совсем рядом. Шконки почти что впритык стоят – руку протяни, и коснешься соседа.

– Эй, братан, а ты что, в натуре ментов отметелил? – шепотом и восхищенно спросил Сазан.

– Гордей врать не будет, – так же тихо ответил Ролан.

– А ты знаешь, кто такой Гордей?

– Ну, человек...

– Это да, человек. В натуре, человек... В законе он. И Каурый в законе...

Ролан и сам догадывался, что Гордей занимал высокое положение в уголовном мире. Но не думал, что настолько высокое. Да, на свободе вор в законе звучало гордо. А здесь, в тюрьме, законный вор – если не бог, то уж точно царь...

– Не, в натуре, сам Гордей тебя крестил... А ты даже не наш, не воровской...

– В смысле?

– Ну, я и сам не воровской. В смысле, не воровал. Но я у Касыма в бригаде был. А Касым конкретно с ворами дружил...

Ролану пришлось сделать усилие над собой, чтобы не выдать своего беспокойства... Сазан под Касымом ходил. А Ролан самого Касыма сделал...

– А почему дружил? Сейчас что, не дружит?

– Да завалили Касыма, – скорбно вздохнул Сазан. – Какой-то урод со шпалера положил. И Касыма, и кореша моего Баяна... Говорят, профи работал. Все чисто сделал, нигде не замазался...

– Киллер, что ли?

– Ага, соображаешь...

– А ты сам как здесь оказался?

– В смысле на крытом?.. Так это менты подсуетились... Как Касыма завалили, так и началось. Кто-то собак с цепи спустил... Я-то знаю, кто... А у тебя че, в натуре, рамсы с Сашей Гиблым были? Что, жена твоя к нему свалила?

– Сука потому что.

– Это верно, все бабы суки. Никому верить нельзя... А Сашу я лично знал. Мы с ним в одной бурсе учились. Нормальный пацан. Был... И его Волок завалил... А у тебя, значит, Саша жену увел. Ты с ним в контрах был... – задумался Сазан.

– Ну, можно сказать, что так, – напрягся Ролан.

– А Волока ты знаешь?

– Знаю... Тут целая история.

– Ну, что за история? – поторопил его Сазан.

– Я боевым самбо занимаюсь. А у Волока разборка была... В общем, он мне двести долларов заплатил, чтобы я в разборке поучаствовал, ну, без оружия, на кулаках...

– С кем?

– С Гиблым... Он тогда установку нарушил. Автоматы с собой прихватил... В общем, стрелка за ним осталась...

– Выходит, что ты с Волоком в кентах был.

– Не выходит. Говорю же, деньги мне нужны...

– Да ты не колотись. Я же тебе ничего не предъявляю... Просто вспомнил, да, базар был, что Волок Сашу заказал. Какому-то пацану со стороны... Кому конкретно, не знаю... Но ты же со стороны. И в десантуре служил. Стрелять умеешь. А Саша жену твою имел...

– Хочешь сказать, что я Сашу сделал?

– Да нет, не хочу... Хотя всяко может быть... Сашу профи сделал. Пять трупов. Или четыре?

– Оп ля! Да ты прямо как следак! Ловушки ставишь, да? – нехорошо посмотрел на собеседника Ролан.

– Кто как мент?! – встрепенулся Сазан.

– Не мочил я твоего Сашу. И не надо меня на словах ловить, понял? А то я еще подумаю, что ты спецом меня крутишь...

– Я не понял, ты че, за наседку меня держишь?

– А ты вопросов меньше задавай. Тогда никто ничего думать не будет...

Ролан повернулся к Сазану спиной. Разговор закончен. Зато в голове целый ураган мыслей. Уж больно близко Сазан подобрался к истине. Как бы еще своего босса на Ролана не повесил. Он хоть и «шестерка» при Гордее и Кауром, но все же кое-какой собственный вес у него есть. Такой и навредить может... А вдруг Сазан стукач ментовской? Тогда совсем худо дело...

2

Скребущий по нервам скрип отпираемого замка возвестил, что дверь сейчас откроется. Открылась. С противным звуком стукнулась о блокиратор. Еще более противный голос надзирателя:

– Тихонов, на выход!

Все, закончилось его пребывание в штрафном блоке... Но почему надзиратель не требует собрать вещи?

Ролан сложил руки за спиной и вышел из камеры. Сам, без команды повернулся лицом к стене, пока надзиратель закрывал дверь. Он уже начинал привыкать к тюрьме... Как говорил его ротный в армии, человек такая сволочь, что ко всему привыкает.

Вертухай передал его на руки конвойному, и понеслось зэковское тело по гулким мрачным коридорам изолятора. От решетки к решетке. «Стоять! Лицом к стене!». «Стоять! Лицом к стене!»... Уж лучше бы марш-бросок бежать на десять километров – без остановок, с полной выкладкой, по пересеченной местности. Лишь бы только в армии оказаться. Отмотать пленку жизни назад и начать все сначала.

Ролана провели на четвертый этаж. Административная часть изолятора. Коридор не такой мрачный, и решеток нет. Лампочки под потолком ярко горят. Двери обиты кожзаменителем. Но, в общем-то, вся та же унылая казенщина.

«Хозяйственная часть», «Заместитель по режиму», «Спецчасть», «Оперативники»... Конвоир остановил Ролана перед дверью с табличкой «Заместитель по оперативной части».

– Разрешите, товарищ майор! – открывая дверь, отчеканил сержант.

– Привел? – басовито спросил хозяин кабинета.

– Так точно! Заключенный Тихонов доставлен!

– Давай сюда!

Конвоир завел Ролана в кабинет. Полный, с обрюзгшим лицом майор показал ему на стул.

– Присаживайся, Ролан. Так, кажется, тебя зовут?

– Заключенный Тихонов. Статья сто сорок шесть, часть вторая...

– Ты это брось! – поморщился майор. – Ты еще не осужден, чтобы статьи свои выставлять. Да и разговор у нас неофициальный, так сказать... Вот ты можешь называть меня Михаилом Ефремовичем... Как твоего ротного звали?

– При чем здесь ротный?

– Ты же в армии служил, так? В воздушно-десантных войсках. Элита, так сказать, наших вооруженных сил... Или что, ротный с вами никогда по душам не разговаривал?

«Бойся „кума“, мягко стелящего...» Эта фраза сама по себе накрутилась на мозговые извилины. Как будто откуда-то извне пришла. Ведь ни с кем и никогда у него про «кума» разговора не была. Единственно, что знал, как называется начальник оперативной части на тюремном жаргоне...

– Ну, разговаривал... Олегом ротного звали... Олегом Васильевичем. А что?

– А политзанятия с вами замполит проводил, да?

– Ну, замполит...

– Уж наверняка он ориентировал вас на светлое будущее... А ты, Ролан, в тюрьму попал. Как же так? Сержант-десантник, отличник боевой и политической подготовки, а попал в одну компанию к отпетым уголовникам...

– Это вы о чем?

– А о том, что контингент, к которому ты, увы, причислен, при всем желании не отнесешь к элитной части общества...

– Знаю. Но ничего поделать не могу. Оступился – получи, все правильно, все по закону. Я только самого себя во всем и виню...

– Раскаиваешься?

– Раскаиваюсь. А что?.. Гражданин майор, я уже написал чистосердечное признание. Что, еще написать?

– Это ты со следователем разговаривать будешь... А мы с судьей можем поговорить. Замолвить за тебя словечко... На зоне оно как. Отмерили тебе срок, и мотай его до звонка. А если хорошо себя ведешь, то получишь условно-досрочное. Например, шесть лет у тебя, а отсидишь четыре. А у нас по-другому. Хорошо ведешь себя под следствием, получи послабление от суда. Светит тебе восемь лет, а приговорят к четырем. А через два года условно-досрочное освобождение. Видишь, как высоко у нас ценится хорошее поведение!

– Какое же у меня хорошее поведение? Из карантина сразу в карцер...

– Ничего страшного. В штрафной блок ты по представлению дежурного помощника попал. И если его представление не утвердят, то твое заключение даже дисциплинарным взысканием нельзя считать... А с твоим случаем мы разобрались. Ты же ни в чем не виноват, правда? Тебя пытались избить, ты дал сдачи... Ничего хорошего в этом, конечно, нет. Но наказывать не тебя нужно, а зачинщиков... Их мы накажем, не сомневайся... Ты, наверное, есть хочешь? В штрафном же пониженные нормы питания...

– Спасибо, сыт.

К столу Ролана воры не приглашали. Но после обеда Гордей сунул ему на койку ломоть хлеба с крупным шматком сала. Ничего вкусней он в жизни не ел...

– Сокамерники накормили?

– Чем они накормить могут? – удивился Ролан. – Они же тоже на пониженной норме...

– Ну зачем же меня обманывать, Ролан? – досадливо поморщился «кум». – Я к тебе со всей душой, а ты мне лапшу на уши вешаешь. Знаю, на какой норме твои сокамерники. И ты это прекрасно знаешь... А еще мы с тобой знаем, что Гордей вор в законе. И что у тебя с ним завязались неплохие отношения...

– Какие отношения?

– Говорю же, неплохие... Камера у вас маленькая. И разговаривали вы громко. Надзиратель все слышал... Звонил я сегодня в Красноармейский РОВД. Узнал, что вы содержались в одной камере с Гордеевым Иваном Дмитриевичем, то есть с Гордеем. И об инциденте наслышан, который произошел у тебя с офицером дежурной службы... Ты же у нас самбист. Мастер спорта?.. Но это не дает тебе права избивать сотрудников милиции!

– Я всего лишь защищался...

– Верю. Верю!.. Верю, что ты честный и случайно оступившийся человек. Верю, что ты, Ролан, хочешь стать на путь исправления. И готов помочь тебе в этом... Мы оба должны помочь друг другу.

– Как?

– Ты должен сообщать мне, о чем говорят между собой Гордеев и Бакаев, которого ты знаешь под кличкой Каурый.

– А о чем они говорят?

– Вот ты это мне и должен сказать.

– Зачем? Надзиратель же все слышит...

– Слышит. Если говорят громко. А если говорят шепотом, то не слышит. Да и не может он все время стоять возле двери. У него других дел хватает...

– То есть вы хотите, чтобы я стал стукачом? – усмехнулся Ролан.

– Ну зачем же так грубо? – поморщился майор. – Ты будешь моим добровольным помощником... Пойми, Гордеев совсем не тот человек, который тебе нужен. Он вор, он закоренелый преступник. И ты станешь таким, если споешься с ним. Ты же совсем другой человек. Наш, советский... Ну, не советский уже, но наш. А Гордеев – это зло, это грязь... Тебе со мной дружить нужно, а не с ним. Будешь со мной дружить – получишь года три-четыре, а там условно-досрочное или амнистия...

– У меня статья тяжкая.

– Облегчим статью! – оживился «кум».

– Не надо ничего делать, – покачал головой Ролан. – Не буду я стучать на Гордея. Вы сами говорили, что я в элитных частях служил. А настоящий десантник стукачом быть не может...

– Ты только не кипятись, Тихонов. Спокойно обдумай мое предложение, тщательно взвесь «за» и «против». Я тебя не тороплю. У тебя двадцать минут есть на раздумья. А мы пока чаю попьем. Колбаски хочешь? С хлебом. Из магазина хлеб. С пылу с жару был, когда покупал...

– Спасибо, я не голоден.

– Напрасно упрямишься, Ролан. Ведь гордость твоя боком выйти может. Камера, в которую ты попал, только называется карцером. А есть настоящие карцеры. Там ни шконок нет, ни табурета. Присесть даже не на что. На пол можно лечь. Но пол водой можно залить, чтобы на нем не лежалось и не сиделось...

– Что я такого сделал, чтобы меня в такой карцер?

– Как что? Ты же нарушитель режима.

– Да, но вы же сами сказали, что я не виноват.

– А это нам с начальником тюрьмы решать, виноват ты или нет. Решим, что виноват, пойдешь в карцер. Решим, что нет, пойдешь к Гордею. Но с особым заданием...

– Я уже отслужил свое, гражданин начальник. Не надо мне особые задания поручать, не справлюсь...

– Ты подумай, Ролан, подумай.

– И думать нечего. Не буду я стукачом...

– Смотри, как бы не пожалеть.

– А я всегда о чем-то жалею. Я к этому уже привык...

– Ну что ж, вольному воля, а не спасенному – ад...

Майор нажал на специальную кнопку под крышкой стола, и в кабинет вошел конвоир.

– Увести!

– Встать! Руки за спину! – в свою очередь скомандовал сержант и вывел Ролана в коридор.

Минут через десять они снова оказались в штрафном блоке. Но на этот раз Ролана определили в другую камеру.

Это был тот самый настоящий карцер, о котором рассказывал «кум». Помещение размером три-четыре квадратных метра. Ни нар, ни шконок. В пол возле двери вмуровано маленькое железное «очко», над которым висел ржавый кран. Под потолком яркая лампочка. Холодно, сыро. Аура безнадежности.

Ролан стоял, пока не устали ноги. В конце концов лег на неровный выщербленный пол. Под голову легла теплая рука, а в бок из глубины бетонного пола полез студеный холод...

Глава одиннадцатая

1

Время в карцере растянулось на вечность. И днем и ночью горел свет. И если бы не кружка воды и кусок хлеба, подаваемый раз в день, он бы совсем потерял счет времени.

Он исхудал, оголодал, вымотался, простыл. Но присутствия духа не терял. Уж лучше в карцере томиться, чем быть стукачом. На этой ноте и закончилось его заключение.

В один прекрасный день грянуло спасительное:

– Тихонов, на выход! С вещами!

Пакетик с мылом, зубной щеткой, пастой и бритвой без лезвия ему передали в тот же день, как он оказался в карцере. Хоть и тяжело ему было, он все же старался следить за собой. Умывался, чистил зубы, даже брился с разрешения надзирателя, который выдавал ему лезвие.

На складе он получил свой вещмешок. Продуктов не было – их уничтожили еще на третьи сутки по описи как испортившиеся. Сигареты испортиться не могли, но из двух блоков осталось только две пачки.

Из штрафного крыла его снова отправили на «сборку». В камере он провел целые сутки. Выспался. Затем, как и должно было случиться, его направили в постоянную «хату». Но перед этим он должен был пройти две санитарные процедуры – баню и обжарку.

Он слышал, что в некоторых СИЗО баня представляет собой обычную помывочную комнату без горячей воды. Но в их тюрьме баня соответствовала своему названию. Единственное, чего не было, так это парной и веников. А так все – и горячая вода в кране, и мочалки, и мыло.

Но прежде чем попасть в баню, он должен был сдать вещи в дезинфекционно-прожарочную камеру. Ролан догадывался, что станет с его костюмом после такой процедуры. У него оставалось еще две пачки сигарет, а прожарочной заведовал зэк из хозобслуги.

– Может, договоримся? – спросил он и предъявил «Мальборо» к оплате.

Молодой зэк быстро смахнул с руки обе пачки.

– Следующий!

На баню отводилось всего пятнадцать минут. И Ролан был не прочь провести все это время под горячей струей воды. После студеной камеры нужно было пропарить кости. И плевать, что помимо него много таких желающих. Он был настолько зол на всех, что готов был броситься в драку за место под солнцем, вернее, под горячим душем. Но ему нужно было привести в порядок свой костюм.

В армии в бане он стирал свое «хэбэ». Здесь же разложил на каменной полке свой костюм. Промочил его до последней нитки, намылил, в ускоренном темпе прошелся по нему мочалкой... Сначала он выстирал свой костюм и только затем встал под душ. И никому не уступал место, пока не прозвучала команда на выход.

Мокрый костюм он надел прямо на тело. Только так можно было высушить его. Трусы и майку получил в каптерке. Там же ему выдали и все остальные атрибуты казенной жизни. Постельное белье серого цвета, как минимум на треть обрезанное и страшно вонючее одеяло, почти пустую подушку, сваленный матрац, миску, мятую кружку, гнутую ложку. Зэк-служка прекрасно понимал, что впаривал ему дерьмо. Стоит, ухмыляется – как будто так и надо.

– Хорошо, что ложка не дырявая, – недобро посмотрел на него Ролан.

– Угу.

– Мужик, ты не понял. Это для тебя хорошо. Ты же не петух, чтобы обратно такую ложку принимать. Эту примешь. И все остальное...

Ролан говорил спокойно, но весомость его слов была подкреплена атакующей напористостью во взгляде. И нахальная ухмылка сползла с откормленной рожи каптерщика.

– Это еще почему? – вякнул он.

– Тогда просто получишь дырку. В свою же ложку...

Увы, Ролан никак не мог наказать служку. Но ведь тот этого не знал. Уверенность, с которой внушалась ему мысль о возмездии, не на шутку напугала его.

– Ну! – Ролан поставил последнюю точку в барахольном противостоянии.

Каптерщик забрал у него все. Выдал нормальные спальные принадлежности. Не новые, но товарного вида. А барахло сплавил зэку попроще.

И снова загремели засовы, заскрипели замки. Ролана подвели к тяжелой двери, обитой стальным листом. Он встал лицом к стене, дождался, когда «пупкарь» откроет дверь длинным с ладонь ключом. Открыл, запустил новичка.

Ролан с трудом втиснулся в камеру, не без труда удерживая скатанный матрац с начинкой, вещмешок.

В нос ударил спертый воздух. Запахи, как в аду. Тошнотворное амбре из грязных потных тел, вонючих носков, прокисшего белья, протухшей еды.

Комната квадратов сорок-пятьдесят. Два окна, наполовину заложенных кирпичом, решетки с «ресничками». Стены в ершистой шубе. Вдоль боковых стен стояли койки в три сдвоенных ряда и в три яруса. Народу валом. Сидят, лежат и даже стоят. Под высоким потолком развешены веревки с бельем. Посреди камеры стоял большой длинный стол, скамейки – все намертво прикручено к полу. Свободные участки стен занимали «телевизоры».

На сборке Ролана пугали рассказами о переполненности камер. О том, что арестантам спать приходится по очереди. И надо сказать, слухи соответствовали действительности. Народу в камере полным-полно. Но не на всех шконках томились по два человека – один спит, другой сидит и стережет сон. Большинство шконок имели по одному хозяину. А некоторые были даже свободны – в том смысле, что никто на них не мял бока. Но еще не вечер – встречи со следователями, адвокатами, родными. Скорее всего еще подтянется народ.

Ролан стоял в нерешительности, хотя и старался не подавать виду, что смущен. Он не принадлежал к криминальной элите и не мог внаглую заявить о своих правах. Он должен был ждать, когда к нему подойдет представитель от смотрящего.

Еще он должен был поздороваться. Но в камере было столько народу, что глупо было бы сотрясать воздух дежурными приветствиями.

В левом углу от окна два ряда шконок были занавешены простынями. Ролан догадался, что это и есть блатной угол. Законы во всех общих камерах одинаковы – бал правит черная масть. Элита криминального общества. А как всякая элита, воры стремились отгородиться от простого народа. Но ведь они должны держать этот народ в повиновении, а для этого обязаны следить за тем, что творится в массах. Должны быть у них свои эмиссары. Должен же был кто-то заметить Ролана.

И точно, из темных недр арестантской массы вынырнул юркий типчик в майке-безрукавке. Над верхним срезом виднелся фрагмент татуировки, на плече синел орел в чемоданом в лапах.

– Дык и откуда мы такие взялись? – с апломбом спросил типчик.

– Со «сборки»...

– По какому разу к нам?

– По первому...

– Первоход, значит... Ну, оно по тебе и видно... А че такой мокрый?

– В бане был. Костюм стирал...

– И где ж ты замарался?

– В карцере. Пятнадцать суток за нарушение режима...

– Ты че, в кондее был? – озадачился типчик. – А говорил, что со «сборки»...

– На «сборке» был. Потом в карцере. Потом снова на «сборке». И только затем к вам...

Ролан говорил спокойно. Не выдавал своего беспокойства. Хотя на душе кошки скребли.

– Зовут тебя как?

– Тихон.

– А погоняло есть?

– Тихон. От фамилии Тихонов...

– Это ты сам так себя назвал?

– Нет, Гордей. Он в законе...

– Гордей тебя крестил? – еще больше озадачился типчик. – Где? Когда?

– Две недели назад. В штрафном блоке. Меня к нему в камеру определили...

– Ты, паря, хорошо подумай. Если ты с Гордеем сидел, это хорошо. Но если пургу гонишь, то простотой своей ответишь... Ты хорошо подумал?

– С Гордеем я сидел. Он мне погремуху дал. Тихон меня зовут...

– Так, ладно, пошли со мной!..

Типчик подвел Ролана к святая святых камеры. Но за занавеску в «красном» углу заглянул сам.

– Кишер, тут это, елочку зеленую к нам забросили. Говорит, что в кондее с Гордеем был...

– Ну давай сюда эту елочку.

Скрипнули пружины – это смотрящий по хате тяжело поднялся со шконки, сел. Отъехала в сторону занавеска – «добро пожаловать, но добра не ждите».

Смотрящим оказался грузный мужик лет сорока. Нездоровая опухлость лица, заплывшие жиром глаза. В камере прохладно, а у него испарина на лбу. Нездоровый цвет лица, одышка.

– Как же так, фраерок, Гордей сейчас на больничке, а ты говоришь, что в кондее с ним парился? Нестыковочка выходит.

– Я с ним одни сутки всего сидел. А потом меня в одиночку перевели. На две недели. Гордея с тех пор не видел...

– А в трюм за что сунули?

– «Кум» распорядился. Хотел, чтобы я на Гордея стучал. Я отказался. Тогда меня в карцер, на голый пол...

– А ты ниче не попутал, пацан? – нахмурился Кишер. – «Кум» наседкой тебя хотел сделать? А может, сделал, а?

– Если б сделал, обратно бы к Гордею определил. А так в карцер...

– Зовут как?

– Ролан. А Гордей сказал, чтобы меня Тихоном звали...

– Гордей сказал?.. А кто ты такой, чтобы он тебя крестил?

– Ну, он меня знал... Не то чтобы знал... Мы с ним в аквариуме вместе сидели. Не больше часа. В июне этого года... Ну да, в июне...

– А ты не лечишь нас? – недоверчиво посмотрел на Ролана толстяк.

– Нет, говорю, что было...

– Ну смотри, если фуфло прогнал, мы с тебя больно спросим... В кондей за что попал?

– С отморозками сцепился. Костюм хотели с меня снять. Ну, я не разрешил... В общем, за нарушение режима...

– Здесь у нас бузить нельзя.

– Так я никого не трогаю. Если меня не трогать...

– На воле как жил?

– Ну, работал...

– Что, всю жизнь горбатился?

– Нет, учился, техникум закончил. В армии служил. Ну, работал потом, на радиозаводе...

– Закрыли за что?

– За разбой...

Ролан не стал добавлять, что он не виноват. Никого это не интересует, есть за ним вина или нет... К тому же вина за ним была. Сколько трупов на его совести...

– Чего так?

– Ну, так вышло...

– Значит, дело случая.

– Что-то вроде того.

– С людьми, стало быть, на воле не знался...

Ролан понял, каких людей имел в виду смотрящий. Воровских людей.

– Ну что ж, фраерок, как жить дальше, тебе самому решать, мужиком быть или с нами. А может, вниз тебя потянет... Тут у нас свои законы. Накосячишь – могут и опустить ненароком. Так что держи ухо востро... Сейчас маляву Гордею брошу. Узнаем, что да как... А пока отдыхай. Немец, там у нас пальма в четвертом ряду свободна.

– Ага, – кивнул типчик, все это время стоявший у Ролана за спиной. – Есть такое.

– Давай пацана туда определяй. Пока туда. А там посмотрим... Все, и не трогай меня до вечера. На массу давит... А вечерком коня пустим. Маляву нужно прогнать...

Смотрящий зашторился. А Немец повел Ролана к свободной шконке.

– На пальме зависать будешь. Верхотура, зато сам по себе... Давай бросай скатку, располагайся. Короче, чувствуй себя как дома...

Ролан бросил на указанную койку свои вещи. Но забраться туда вслед за ними не смог. Немец дернул за руку.

– Это, вот твое место в «телевизоре», – показал он на прибитый к стене шкафчик со шторками. – И в морозилке надо бы тебе место определить. Есть что туда класть?..

– Нет. Весь харч протух.

– А что, дачку не забросили?

– Не знаю. Пока ничего...

Родители могли отправить ему передачу, сестра могла о том же позаботиться. Аврора, если не уехала... Плохо, если не уехала.

– Но есть кому греть?

– Да, конечно.

– Это хорошо. Без грева здесь хреново...

Немец показал ему свободное место в настенном шкафчике.

– Шлемку сюда бросишь, тромбон, весло...

Шлемка – тарелка, потому что чем-то на шлем похожа. Тромбон – кружка, потому что с ее помощью можно переговариваться через стены. Весло – ложка, ну это понятно... Хотел бы сейчас Ролан поработать веслом. После карцера он никак не мог наесться. Сейчас даже пресная каша на воде в радость. Но до ужина еще далеко...

Ролан уже собирался залезть на шконку, когда к нему снова подрулил Немец.

– На, братишка, подкрепись! – С улыбкой во весь рот подал ему кусок настоящей краковской колбасы.

Ролан чуть слюной не захлебнулся.

– Да ладно, обойдусь, – покачал он головой.

Дают – бери, но сначала хорошо подумай. Взять колбасу у того же Немца значило попасть от него в определенную зависимость. Но это ладно, долг платежом красен, и когда-нибудь Ролан его отблагодарит. Его пугало другое. По внешнему виду колбаса напоминала индивидуальную особенность мужской анатомии. Поэтому могла быть использована для провокации. На сборке один знающий товарищ осветил Ролану целый список тюремных подстав-заморочек. Да и Фрезер тоже кое-что рассказал.

– Чего так? – усмехнулся Немец.

– Ножа нет. Колбасу на кружочки порезать нужно...

– Шаришь, пацан... Будет тебе инструмент. А то в рот ненароком возьмешь...

– Не возьму, – покачал головой Ролан. – Никогда не пробовал. И тебе не советую...

Немец исчез вместе со своей колбасой. Но обратно не вернулся. Может, обиделся, что Ролан дельный совет ему дал...

Ролан застелил постель. В костюме забрался под одеяло. Разделся догола, из вещмешка вытащил пару белья, надел его на себя. Повесил костюм сушиться. И залег под одеяло в ожидании ужина...

2

Малява Гордею ушла вечером того же дня, когда Ролан заехал в камеру. Записочку пустили по ниткам, непонятно каким образом натянутым зэками от одной камеры к другой по стенам тюремного здания.

Ролан волновался. Кто знает, может, вор записал его в стукачи, тогда ответная от него малява разразится катастрофой.

Весь следующий день он томился в ожидании ответа. Зависал на своей «пальме», слушал людей, хлебал баланду за общим столом...

Он заметил, что заключенные держатся семьями. Блатные с блатными, мужики с мужиками, неруси с нерусями, чушкари с чушкарями... Опущенным выбирать не приходилось. Их было немного, всего три человека. Жили они под шконкой возле параши, вместе рубали харч – надо сказать, не самый скудный. Об опущенных вытирали ноги, их пинали как лишайных псов. Их презирали даже надзиратели. Но дачки с воли к ним поступали исправно, и никто не смел позариться на них. Западло жрать петушиный грев...

Ролан же был сам по себе. Вроде бы находился на особом положении, но никто не торопился звать его к себе. Для блатных он был чужим, для мужиков тоже. Хитромудрые кавказцы в какой-то степени заискивали перед ним, но сторонились – к своему столу не звали. Да и невыгодно было звать его к себе. Дачки с воли он так и не дождался. Может, была посылка, но затерялась где-то, пока он замерзал в карцере...

Правила поведения в камере были одинаковыми для всех. В сортир можно ходить только утром, в остальное время лишь в перерывах между трапезами. Народу в камере было много – то одна «семья» стол занимает, то другая. Даже если никто не ест, но шторки шкафчиков с пищей открыты – на «очко» идти нельзя.

За стол в верхней одежде не садись. Руки перед едой мой. На пол ничего не роняй, не плюй. Если уронил, ни в коем случае не подбирай – западло.

На глазах Ролана произошел совсем не забавный случай. Крепкого сложения, основательного вида парень из когорты блатных мыл руки под краном. Уронил мыло. А рядом новичок – лет восемнадцать пареньку, может, чуть больше. Блатной многозначительно посмотрел на него. Тот дрогнул – поднял с пола мыло, подал хозяину. По тюремным понятиям это означало поклониться барину. Согнулся паренек, опоганился. И тут же был зачислен в разряд чушкарей. На швабру его посадили. Нет, не в прямом смысле. Но и в переносном ничего хорошего – мыть камеру, чистить парашу далеко не самое приятное занятие. Не хотел бы Ролан оказаться в шкуре шныря...

Многие зэки относились к тюремной камере, как к страшному сну в своей жизни, который при «пробуждении» следовало тут же забыть. Эти люди вели себя как во сне. Замыкались в себе, ничем не интересовались, терпеливо ждали, когда мелькнет свет в конце темного тоннеля. А некоторые арестанты считали камеру непреходящей частичкой своей жизни. Старались обустроить свой быт. Кто-то разрисовывал носовые платки, кто-то кроил занавески из простыней, кто-то разукрашивал стены у изголовья фотографиями секс-символов – разумеется, женского пола...

Ролан же пока уподоблялся пассажиру, который ждет, когда поезд остановится, чтобы сбросить его на станции. Тюремная камера пока что была для него транзитом в этой жизни. Он не хотел задерживаться здесь. Но, увы, он понимал, что попал сюда всерьез и надолго. Так что хочешь не хочешь, а надо было бросать якорь...

Он лежал на своей «пальме». В камере разговаривали тихо, но гул стоял несусветный. Людей как насекомых в муравейнике. Руки в сторону не развести, чтобы не коснуться кого-нибудь. Слева на койке татарин сидит с закрытыми глазами, под нос себе бубнит – то ли молитвы читает, то ли проклятия на ментов шлет. Справа Егорша дымит как паровоз. Под подушкой у него целлофановый пакет, чуть ли не битком набитый сигаретами. Ролана порывался угостить. Мол, не жалко. А он не курил. И начинать не собирался. Курильщик, он как наркоман, когда нет сигарет, стрелять их начинает, а это людей раздражает, настраивает против него. И вообще просящих здесь презирают. Не верь, не бойся, не проси. Или бойся просить...

Малява прискакала по дороге – так выразился Немец. Он сдернул Ролана с «пальмы», чтобы отвести к смотрящему.

Ролан снова оказался в «апартаментах» Кишера. На это раз в «красном» углу собралась вся блатная братия. Сам смотрящий и четверо воровских пацанов из его свиты. Немец тоже занял свое законное место среди них.

– Ну что, могу тебя порадовать, пацан! – высокопарно обратился к Ролану смотрящий. – Наш брат Гордей прислал по твою душу постановочную маляву. Тихон пацан конкретный. С ментами ведет себя правильно. Двоих в уголке отмудохал, на глазах у Гордея. Под пресс тебя бросить хотели, да, братишка? – покровительственно улыбнулся Кишер.

– Прессовали, – кивнул Ролан.

– Да не на того нарвались, гы... У «кума» был, – продолжал смотрящий. – И там не дал себя испаскудить. «Кум» сукой хотел Тихона сделать. Не ссучился пацан. В карцер пошел, но наседкой к Гордею и Каурому не пошел. Информация проверенная, козел из писарей слил... Слышишь, Тихон, Гордей за тебя подписывается. И Каурый тоже за правильного пацана тебя держит...

«Гордеев совсем не тот человек, который тебе нужен...» – вспомнил Ролан слова «кума». Полгода назад он бы ему поверил. Но только не сейчас. Он пострадал от ментов, он находится по другую сторону баррикад. И Гордей со своим воровским братством был гораздо ближе ему, чем любой из ментов, даже майор Осохин сейчас не котировался, хотя он в свое время и спас Ролана...

Он чувствовал, как от слов Кишера его распирает гордость. Два вора за него подписались. Два законных вора. Все в зачет пошло – и те два мента из Красноармейского РОВД, и сутки в штрафной камере в одной компании с ворами, и отказ сотрудничать с операми, и карцер, где он гнил две недели...

– Я за тобой смотрел, пацан, – продолжал Кишер. – Правильно себя ведешь. Рога не вмачиваешь, в душу никому не лезешь, чужие разговоры не ломаешь. Колбасу краковскую хавать не стал...

Смотрящий с одобрением посмотрел на Немца. Но тут же нахмурился.

– Ты больше Тихону подлянки не кидай, – сказал он. – Прописку он, считай, прошел. Достойно прошел. Вот сам Гордей за него подписался, Каурый мазу держит... Да, Тихон, по фене ты не ботаешь...

– Я же не блатной. И в тюрьме впервые...

– Вот, правильный ответ. По фене ты ботать не должен, потому что не наш... А можешь нашим быть. Да, на свободе ты в нашей семье не жил. Но все решает тюрьма, а не свобода. В тюрьме человек познается. Да, бывает, в тюрьме блатной ломается, а мужик поднимается... Тюрьма, брат, наш дом. Здесь все решается... В комсомоле был, в армии служил, это в общем-то косяк. Но так на судьбе твоей писано было. А эту страницу менты перелистнули. Новая у тебя страница. И пока там правильные записи... Короче, слово за тобой, с нами ты хочешь быть или сам по себе. Можем в мужики записать, никто ничего тебе не скажет. Есть мужики козырные, с которыми не в падлу за жизнь перетереть. Есть дерьмо... Короче, выбирать тебе...

– Мне бы с вами, – нерешительно сказал Ролан.

Он даже не представлял себе, что значит быть блатным. Эти люди сызмальства готовят себя к зоне, знают друг друга: в одном кругу вращаются. Все фишки тюремные знают, с картами на «ты»... А он так, сбоку припека. Ну, подписался за него Гордей, что с того... А может, блатные нарочно притягивают его к себе. Семья у них, конечно, большая. Но, может быть, им не хватает бойцов такого уровня, на который поднялся Ролан в результате многолетних тренировок...

– Ну что ж, считай, что ты принят в нашу семью... В нашу. Наша семья – это я. Немец, которого ты уже знаешь. Вот Пекарь! – смотрящий показал на того самого блатного пацана, который сегодня зачморил поднявшего мыло парнишку.

Здоровяк поднялся со своего места, молча пожал Ролану руку. Не очень-то он рад пополнению.

– Жердь!

Со шконки поднялся высокий, но худой как жердь парень. Лет двадцать семь – двадцать восемь пацану. Он подал Ролану руку, унизанную татуированными перстнями. Туманно улыбнулся, обнажая три дырки в переднем ряду коричневых от чифира зубов.

– Земеля!

Совсем молодой парнишка. Но взгляд, как у матерого волка. Вроде бы хилого сложения, но чувствовалось, что в драке он будет биться до последнего. Где силой не возьмет, там заточкой достанет или зубами в горло вцепится. А зубы у него острые, как у хорька...

– Пыж!

Это был единственный пацан, который по-настоящему был рад Ролану. Открытый взгляд, широкая улыбка. Но впечатление добряка он все же не производил. Углубление посреди наморщенного лба – это знак жестокости.

– Ну вот, считай, что ты с нами. В нашейсемье, – заключил Кишер. И продолжил: – Но есть еще большая воровская семья. Станешь ты в ней своим или нет, покажет время... А пока... Я так понял, с воли тебя не греют...

– Должны, – пожал плечами Ролан. – Но пока ничего... Будет...

– Кто должен греть? Братва? Родные?

– Я же не при делах на воле был, – покачал он головой. – Какая уж тут братва... Родные должны...

– Ну хорошо. Тогда тебе первое задание. Гордей пишет, что брат Цыган на этап уходит. Подогреть его надо. Денег на «общак» собрать нужно. Улавливаешь момент?

– Сколько?

– Чем больше, тем лучше. Ботву обойдешь. Деньги с них снимешь. Заодно дашь знать, что ты наш человек...

– А у кого деньги есть?

– Да у всех. Через докторов, ну, через адвокатов получают. Через вертухов... Сам, короче, все скоро поймешь... Ну давай двигай, а мы посмотрим. И Гордей посмотрит. Его установку делаешь...

Из блатного угла Ролан выходил совсем другим человеком. Уверенность в своих силах была подкреплена поддержкой со стороны могущественных людей. Он стал частью воровской системы. И хотя он всего лишь на испытательном сроке, камерная ботва обязана признавать в нем воровского человека.

Первым на очереди был Егорша.

– А-а, Ролан...

– Не Ролан я, Тихон, – сурово поправил он.

– Ну, Тихон... Как там дела у тебя? Что Кишер говорит?

– Кишер говорит, что ты на «общак» должен. Цыган на этап уходит...

– Кто такой Цыган?

– А это не твоего ума дело... Деньги давай.

– Так нет у меня, – надулся Егорша.

– А если найду? – придавил его взглядом Ролан.

– Э-эх, везде одно и то же...

Егорша работал на рынке. Еще со времен, когда открывались первые кооперативы. Натерпелся от братков-рэкетиров... Скажи Ролану полгода назад, что ему придется собирать дань с людей, не поверил бы... Но то было раньше. А сейчас он другой человек. Он должен выживать в тюрьме. И он выживает. Зубами в новую жизнь вгрызается. И никаких угрызений совести...

Людей убивал. И на «общак» собирать будет. А понадобится, и башку несговорчивому лоху скрутит... Он уже давно не тот Ролан, которого когда-то самого держали за лоха...

Глава двенадцатая

1

Молоденькая и чертовски соблазнительная секретарша грудью встала на защиту своего босса. Не вопрос, грудь у нее шикарная. И она запросто могла бы остановить ею Волока. Но не более чем на часик-другой. Закрыться с ней в приемной и... Могла бы остановить, но не остановила, потому что у Волока дело. И он уделяет ему время. А на потеху выделит часок. Но после того, как решит вопрос.

– Игорь Андреевич не принимает!

Девушка смело перегородила ему путь... Или дура, или попутала...

– Меня примет! – обаятельно улыбнулся Волок. – И ты меня примешь, правда, крошка?

– Я не понимаю...

– Ну почему ты такая глупая?.. Красивая и глупая... Ладно, пошли!

Волок обхватил ее за талию и силой затащил в кабинет, в который она не хотела его впустить. За директорским столом восседал господин-товарищ-барин коммерсант. Сеня Мытный. Еще тот пройдоха. Волока он знал. В компании с Вадей Амбалом видел. Вадя держал бригаду в Центральном районе. Крутой пацан. И территория у него не хилая. Центральный рынок, банки, магазины, офисы успешных дельцов типа Мытного. Волок с Амбалом вопрос один решали, в кабаке, под водочку, когда к нему Сеню притащили. Вадя только глянул на этого придурка, и тот сразу же расклеился. Сказал, что деньги будут в срок... Сколько денег, в какой срок – это Волока не волновало. Не он же Сеню доил...

Но вот и его пути-дорожки пересеклись с Мытным. Чувак деньги у своего коллеги взял взаймы, аж пятьдесят штук баксов. Огромная сумма. А возвращать не хочет. Думает, что Амбал его отмажет. Базара нет, Вадя пацан резкий, жесткий. Но до Волока ему далеко как до луны... Волок знал себе цену. И деньгам тоже цену знал. С пятидесяти кусков долга ему причиталась половина. Ради таких бабок он лично принял участие в наезде. Да и нравилось ему коммерсов потрошить. С любовью он к этому делу подходил. Может, потому и достиг таких высот...

Впрочем, деньги сейчас не самое главное.

Мытный только глянул на Волока и заколотился. В жар мужика бросило.

– А-а... Что угодно?.. Чай, кофе?..

Ужас босса передался и секретарше. Волок почувствовал, как она обмякла в его объятиях. Хоть сейчас на столе бабу раскладывай...

– Лучше денег, – ухмыльнулся Волок.

Передал секретаршу Бройлеру. А тот выпихнул ее обратно в приемную.

– А-а, разве вы моя «крыша»?

Мытный начал двигать свой бизнес еще до горбачевской перестройки. Фарцевал по мелочи. Чем дальше, тем больше. Сейчас у него своя торгово-посредническая фирма. Офис, склады в разных концах города. Бабки неслабые крутятся.

– Я – твоя смерть, чувырла!.. Ты шестьдесят штук Никольскому торчишь. Или нет?

– А-а, Сергею... Пятьдесят... Пятьдесят тысяч...

– Вчера было пятьдесят, а сегодня уже шестьдесят. Проценты набежали...

– К-какие проценты? Мы с ним о процентах не договаривались.

– С ним нет, а со мной да. Десять процентов за каждый просроченный день...

– Сколько?

– Десять. Начиная с сегодняшнего дня...

– Это что, счетчик?

– Приятно иметь дело с умными людьми, – усмехнулся Волок. – Через неделю сто штук отдашь.

– Но это грабеж!

– А разве мы не бандиты? Мы страшные и грозные бандиты... Короче, бабки на бочку, и расходимся...

– Но... Но сначала я должен Вадиму позвонить...

– Звони, – пожал плечами Волок.

Подошел к бару, вытащил оттуда бутылку коньяка, отвинтил пробку, сделал несколько глотков прямо из горла. Похмелиться нужно после вчерашнего...

Мытный так волновался, что чуть не скрутил наборник своего телефона. Наконец-то дозвонился до Амбала.

– Вадим... Вадим Александрович... Тут ваш приятель... Я его с вами видел. Но не знаю, как зовут...

– Волок!

– Вот он говорит, что его Волок зовут... Чего хочет?.. Шестьдесят тысяч... Ну, я у одного человека пятьдесят тысяч занял... Собирался отдавать... Понял. Жду...

Мытный положил трубку и торжествующе посмотрел на Волока.

– Вадим сказал, что сейчас будет...

– Поссорить меня с ним хочешь? – тихо, но так, что Сеня содрогнулся, спросил Волок.

– Нет... Он сказал, что если вдруг...

– Мне плевать, что он сказал... Ты поссорил меня с Амбалом. Теперь у нас война будет... И денег мне твоих не видать... Бройлер!

Бройлер понял его с полуслова. Подошел к Сене, выдернул его из-за стола, подсечкой сбил с ног и приставил к голове пистолет.

– Ты мне больше не нужен, извини... – сказал Волок и окатил Мытного ледяным взглядом.

– А-а, не надо! – взвыл тот. – Я дам денег... Дам!

– Когда?

– Прямо сейчас... Но только пятьдесят тысяч. Больше нет... Я как раз Сергею собирался отдавать...

Врал коммерсант. Не собирался он ничего отдавать. Но как бы то ни было, в его потайном сейфе обнаружилось ровно пятьдесят тысяч...

– Ну вот, а не хотел отдавать, – ощерился Волок. – А десять штук ты торчишь... Через неделю отдашь. Без счетчика...

Иногда он мог быть великодушным.

Деньги он забрал. Но уходить не торопился. Нужно было дождаться Амбала. А то еще подумает, что Волок его испугался. Как уж бы...

Секретарша с потерянным видом сидела на своем месте в приемной. Под охраной Дюпеля.

– Оттопыриться не хочешь? – забрасывая взгляд за верхний вырез блузки, спросил Волок. – В кабак прокатимся, да? Или в баньку, а?.. А может, здесь тебе вдуть?

– Может, не надо? – жалобно пискнула она.

– А чем я хуже твоего шефа? С ним хочешь, а со мной нет?..

– Я... Я не знаю...

– Если не знаешь, значит, хочешь. Ну что, в баньку едем? Только ты и я...

– Ну, если только вы...

– Тогда едем... Но не сейчас...

Волоку бы радоваться, что красотка согласилась размять с ним свою грудь. Но что-то не радостно. Слишком легко она согласилась. Хоть бы поломалась для приличия... Он, конечно, воспользуется моментом. Заедет за ней как-нибудь по случаю. Но будет относиться к ней как к дешевке...

Другое дело Аврора. За эту девчонку Волок бодался. Нравилась она ему очень. И еще больше хотелось ею обладать. Аврора же упрямилась. Но именно это и заводило Волока. Он очень хотел завоевать эту девчонку. Нравился сам процесс. И не беда, что ничего пока не получается. Чем больше сопротивляется женщина, тем слаще миг победы. Он обязательно добьется своего. Потому что на его стороне сама Удача...

Амбал не заставил себя долго ждать. Подкатился к офису на вишневой «девятке»... Волок лишь усмехнулся, глядя, как он выходит из машины.

Еще год назад о Волоке никто не знал. И с его бригадой никто не считался. Даже машин у его пацанов не было. Об оружии и говорить нечего. Но Волок задался целью и упорно шел к ней... Сначала у него появилась «девятка», затем порядком подержанная иномарка. В конце концов он обзавелся новеньким «БМВ». Что ни говори, а крутая тачка – это показатель твоих успехов. Чем круче тачка у шефа, тем круче стоящая под ним бригада...

Амбал же до сих пор ездит на «девятке». Потому что мышей не ловит. Был бы умным, как Волок, давно бы уже весь Центральный район под себя подмял. А он делит его с Мазаем и Акопом. Зато Волок подмял под себя весь Красноармейский район. И даже часть Пролетарского урвал вместе с металлургическим заводом. И заводское начальство под себя поджимает. Они там прокат через левое плечо за границу толкают, а делиться не хотят. Пока не хотят... Все с Волоком должны делиться. Все, в том числе и крупные деляги с Центрального района. Амбал же побоку.

Волок стоял у входа в офис. Ноябрь, холодно. А ему по барабану. Шапки нет, кожанка нараспашку. На губах чуточку виноватая улыбка. Но это всего лишь видимость. Виноватым перед Амбалом он себя нисколько не чувствовал.

– Волок, я не понял, ты че беспредельничаешь?

Вадю нисколько не смущал грозный вид трех «быков»-отбойщиков, охранявших Волока. Сам прет, как бык. Хоть бы поздоровался для начала.

– Вадя, твой подопечный моему подопечному денег должен, – спокойно сказал Волок. – Пятьдесят кусков...

– Такие вопросы со мной решать надо, а ты на барыгу наехал. Непорядок!

– Зачем наехал? Сказал Сене, что он не прав. Он мне деньги отдал. Все в порядке...

– Как отдал? – опешил Амбал. – Я же сказал ему, чтобы меня дождался...

– Ну, может, он мне больше доверяет, не знаю. – Волок продолжал прикидываться простаком.

– Я – его «крыша»! Я решаю, отдавать ему деньги или нет! – бушевал Амбал.

– Да че ты кипятишься? Нормально же все. Взяли деньги и разъехались...

– Где нормально? Ты кинул меня, чувак!

– Вадя, в натуре, где ты чуваков видишь? – обиженно протянул Волок.

– Короче, бабки сюда! – протянул к нему загребущую руку Амбал.

– Ты шутишь? – удивленно повел бровью Волок. – Люди вокруг. Может, мент где притаился... Я понимаю, что кинул тебя. И деньги готов отдать. Но не здесь же...

– А где?

– Так это... в кабак поехали. Ко мне. Я тебе деньги отдам... Половину...

– Все!.. И в кабак я с тобой не поеду!.. На Лебединые пруды поехали...

Волок знал взрывной характер Амбала. Знал, что из-за денег тот родному брату готов глотку перегрызть... На том и сыграл. Как оказалось, не прогадал. Амбал сам предложил ему проехаться в тихое безлюдное место.

– Прямо сейчас? – Волок изобразил испуг.

Пусть Амбал почувствует запах крови.

– А чего тянуть?.. Заодно побазарим, как нам жить дальше...

В силу своего характера и ограниченности ума Амбал выбрал крайнюю меру воздействия. Почувствовал слабину Волока и хочет дожать его. Силой дожать... Что ж, тем хуже для него.

– Сколько у тебя пацанов, трое? – спросил Вадя. – Со мной двое...

– Хочешь, чтобы я одного оставил? – еще больший испуг изобразил Волок.

– Да ладно... – снисходительно усмехнулся Амбал. – Если что, мы втроем порвем тебя с твоей кодлой!

– Вадя, зачем ты так? Ты же меня знаешь. Зачем нам рвать друг друга? По-мирному вопрос решим...

– Хотелось бы по-мирному, да у меня претензий очень много... Поехали!

Волок обескураженно пожал плечами. И направился к своей машине.

Лебединые пруды находились на границе между Центральным и Ленинским районами. Почти в центре города. В лесопарковой зоне. Амбал остановил свою «девятку» в укрытом от посторонних взглядов месте, где и летом живую душу не встретишь, а уж в холодный ноябрьский день и подавно. Волоку все это было на руку.

Терки с Амбалом тереть он не собирался. Для себя он все уже решил. А чужие претензии слушать неинтересно. Да и заканчивать все побыстрей надо...

Он вышел из машины. Вместе с ним выбрались два его отбойщика. Они знают, что делать. Оружие уже наготове...

Амбал шел к Волоку походкой хозяина жизни. Не понимает, что излишняя самоуверенность может выйти для него боком. Что ж, придется ему объяснить. Только успеет ли он понять, вот в чем вопрос?

– Деньги получишь, – сказал Волок. – Но только половину....

Он полез под куртку якобы за деньгами. Но выдернул ствол с глушителем. И без предупреждения выстрелил Амбалу в живот. Пресс у него нехило накачан, но даже самыми крепкими мышцами пулю не удержать... Бройлер и Дюпель чуть замешкались, но все же опередили спохватившихся «быков» Амбала. Стволы у них тоже с глушителями. Поэтому слух напрягли только предсмертные стоны жертв.

Волок махнул рукой Самсону. Пацан вышел из машины, забрал у Дюпеля ствол и произвел контрольные выстрелы. Ни одна черточка на его лице не дрогнула при этом... Стоящих пацанов подобрал к себе в охрану Волок...

А ведь когда-то он испытывал дефицит в грамотных исполнителях. За Роланом как за красной девкой бегал, уговаривал...

Сволочь этот Ролан. Такие деньги получал, а Авророй поделиться не захотел. А ведь такую групповушку можно было замутить... Волок нашел двух пацанов, которые готовы были замочить кого угодно. На смену Ролану. А этот козел этих пацанов изничтожил. На их тачке уйти хотел, да на ментов нарвался. Сейчас в тюрьме под следствием... Жаль, руки до него пока не доходят. Слишком много дел в последнее время. Впрочем, переживать не стоит. Ролан не дурак, чтобы под мокрое дело подставляться. Мокруху ему не шьют, заказчика убийств сдавать не требуют.

Да и не боится Волок разоблачений. Он давно понял, что с ментами можно договориться. Денег у него много, откупиться не проблема. Не побоялся же застрелить Амбала. И признаний Ролана не боится... Но в любом случае от пацана нужно избавляться...

2

На улице метель метет, но в салоне «БМВ» так тепло и комфортно. Выходить не хочется. Но вот-вот должна появиться Аврора. Волок знал примерное время, когда она возвращается из школы... А вот и она. Только идет в другом направлении. Не домой, а из дома. Большая хозяйственная сумка в руке. Несет – надрывается.

Волок вышел из машины, перегородил ей путь. Забрал у нее сумку.

– Ты что, в секцию тяжелой атлетики записалась? – улыбнулся он.

– А, Миша, здравствуй! – совсем невесело поприветствовала его Аврора.

Боится она его... А Ролана своего не боялась. А на нем девять трупов. Сказать бы ей, чтобы знала.

– Что в сумке? Опять передача милому, да?

– Милому, – кивнула она.

Красивая девчонка. Куртка на ней – теплая, но невзрачная. На ногах бахилы какие-то. Пуховый платок, как у девки колхозной... Но все равно красивая. Аж нутро сводит, до чего хочется затащить ее в койку...

Не так давно Волок был близок к мысли похитить девчонку, завезти ее к себе на фазенду и... Даже Дему и Семчика на это дело подбил... Но передумал. Еще до того, как Ролан их сделал...

Аврора девчонка лакомая. Ее нельзя съесть в один присест. Ею нужно наслаждаться всю жизнь. Да и сам процесс ухаживания за ней имел свою сладость... Нет, не нужно поганить девчонку. Нужно добиваться ее, завоевывать. Так интереснее...

– Ну что ж, поехали, довезу тебя до тюрьмы! – Он нарочно сделал упор на последнее слово.

Чтобы она еще раз осознала, в каком месте находится Ролан. Не очень хорошее место. Вернее, очень нехорошее... Слишком хороша Аврора, чтобы ждать из тюрьмы уголовника...

По большому счету, Волок и сам был уголовником. Однажды даже целую неделю провел в КПЗ... Но ведь сейчас он не сидит в тюрьме. И сидеть не собирается. Авроре не придется его ждать. Она может выйти за него замуж, рожать ему детей. И жить в достатке... Но вот беда, любит она Ролана. Дура...

– Нет, я сама, – покачала она головой.

– Холодно, замерзнешь. И тяжело... Да не бойся ты, ничего я с тобой не сделаю...

Волок действовал осторожно. Не торопился форсировать события, чтобы не отпугнуть девчонку. Потому и наведывался к ней не часто. С тех пор как посадили Ролана, он всего три раза подкатывался к ней. Но ни разу Аврора не села к нему в машину...

– А я и не боюсь, – пожала она плечами.

Это прозвучало признанием. Нет, не в любви. Признание успеха той линии поведения, которую избрал Волок. Вода камень точит... Рано или поздно Аврора созреет. И как яблочко упадет к нему в руку.

– А надо бояться, – покровительственно улыбнулся он. – Но не меня... Ну так что, садишься в машину? Или ты хочешь, чтобы я замерз?

Он вышел к ней в одном костюме. Сегодня он типа бизнесмен. Строгий костюм, водолазка с длинным воротом вместо галстука. Даже золотая цепь за кадром осталась...

– Одеваться теплее нужно... Ладно, пошли...

Волок распахнул перед ней дверцу. Помог сесть в машину. Сумку с посылкой небрежно бросил в багажник... Жаль, цианистого калия у него нет, а то бы сбрызнул шмат сала или что там... Сам сел на заднее сиденье рядом с Авророй. Легонько коснулся плеча Самсона.

– К тюрьме давай.

Тот кивнул и плавно тронул машину с места.

– Ну вот, а ты пешком хотела, – располагающе улыбнулся Волок.

– Не пешком, а на троллейбусе...

– Такая красивая девушка и на троллейбусе? Не вариант!

– Не такая уж я и красивая, – зарделась Аврора.

– Для меня самая лучшая.

– Не знаю, как для тебя, но для Ролана точно...

– Дался тебе этот Ролан! – поморщился Волок.

– Он мой жених...

– Какой жених? Он женат на твоей сестре...

– Венера собирается разводиться с ним.

– Ну, пока соберется... Ты пойми, Ролан тебе не пара. Я узнавал, ему лет семь-восемь грозит.

– Нет, он говорил, что два-три года...

– А его адвокат что говорит?

– Я не знаю. Я с ним не встречалась...

– А есть адвокат?

– Ну да, наверное, есть...

– Ты бы спросила у Ролана наверняка. Ведь ты же встречалась с ним. Там комната для свиданий есть...

– Нет, не встречалась...

– Почему?

– Он думает, что я уехала. К бабушке. В Ростов...

– Погоди, а как же передачи?..

– Я не от себя их шлю. От Венеры. Она пока что жена Ролану...

– Венера да, жена... А ты нет... Ты что, должна была уехать?

– Да... Ролан сказал... – начала было Аврора, но запнулась и замолкла.

– Что Ролан сказал?

– Ничего...

– Боится за тебя Ролан?

– Да... Из-за тебя, – выдавила она.

– Из-за меня?..

– Да, он сказал, что ты можешь меня похитить...

А ведь был такой вариант. И Семчик с Демой были в курсе... Видать, разговорил их Ролан перед тем, как кончить...

– Бредит твой Ролан. Да я за каждый твой волосок любому горло перегрызу. И застрелюсь, если вдруг захочется тебя обидеть...

– А тебе не хочется?

– Как видишь, пока жив. Не стреляюсь...

– Мне тоже так показалось, что ничего плохого ты мне не сделаешь...

– Это хорошо, что тебе так кажется, – расплылся в улыбке Волок. – А теперь ты точно должна знать, что я пальцем тебя не трону... Помнишь, я говорил, что буду ждать, когда ты закончишь школу?

– Помню.

– Так вот, я буду ждать. Когда ты закончишь школу, я сделаю тебе предложение. Ты станешь моей женой. Мы поедем отдыхать на Канары. Будем качаться в гамаках под пальмами, пить ямайский ром... На роскошных мулаток я даже не посмотрю. Зачем, если со мной будешь ты... А потом мы уединимся в бунгало. И я сделаю тебя женщиной...

– Все сказал?

– Нет...

– Даже если не все, все равно останови машину. Мне нужно выйти, – не очень уверенно сказала Аврора.

Волок нутром почувствовал, что его слова запали ей если не в душу, то в подкорку точно. Ей хотелось качаться в гамаках под пальмами... На улице холодина, метель метет, а на Канарах так здорово...

– Никуда ты не пойдешь, – покачал он головой. – Мы вместе доедем до тюрьмы. Вместе отправим передачу Ролану... Да, там же очередь. Длинная очередь...

– Я знаю... Но я быстро... Там есть люди, которые свою очередь продают. Я их уже знаю...

– У тебя есть деньги?

– Да, Ролан оставил... Это все для него...

Что ни говори, а с деньгами у Ролана был полный порядок. Неплохо подзаработал. Благодаря Волоку... Но как благодетеля своего отблагодарил. Двух пацанов грохнул. И с концами. Никто не знает, где покоятся Семчик и Дема... А надо за пацанов спросить...

– Адвоката ему не нанимала?

– У него же есть адвокат.

– Ну, то бесплатный. От него толку не будет. Платный нужен...

– Вообще-то я думала об этом... Да, надо будет нанять хорошего адвоката...

Волок понял, что свалял дурака. Не должен он был подавать Авроре идею, которая в конечном итоге могла вытащить Ролана из-за решетки. Хотя это вряд ли...

– Да, повезло Ролану, – невесело вздохнул он. – Такая девчонка за него хлопочет... А если меня вдруг посадят, ты за меня хлопотать будешь?

– А что, больше некому? – не без ехидства улыбнулась Аврора.

– Есть кому... Но мне за счастье с твоих рук кормиться... И Ролану за счастье. Но он этого счастья недостоин... Я не хочу, чтобы ты носила ему передачи.

– Но это мне решать, а не тебе...

– Да как сказать... Ролан в тюрьме. А у меня большие связи. И в неволе тоже... Могу сделать, чтобы ему было хорошо. Могу сделать, чтобы ему было плохо...

– Не надо плохо, – затрепетала Аврора.

– Тогда будет хорошо. Если ты перестанешь думать о нем... А передачи я ему организую. Пацаны будут грев ему передавать, от братвы... А ты к бабушке уедешь. Для него. А для меня здесь, в городе, останешься...

– Это ультиматум?

– Нет, это муки ревности... Крепко ты мне нравишься. И я не хочу, чтобы ты за Ролана хлопотала...

– Но я его люблю.

– Полюби меня... Чем я хуже твоего Ролана?

– Хуже...

– Это тебе так кажется. Когда узнаешь меня поближе, поймешь, что лучше меня никого нет... Знаешь что, мы сейчас отправим передачу... Последнюю передачу от тебя... А потом мы поедем с тобой в ресторан...

– Как, уже?.. Ты же говорил, что будешь ждать, когда я школу закончу...

– Когда ты школу закончишь, мы поженимся. А сейчас разреши мне поухаживать за тобой на правах жениха...

– Эка ты разогнался!

– А я всегда так быстро езжу. Потому везде успеваю. Потому и живу как король... А твой Ролан – неудачник. И я не хочу, чтобы ты была девушкой неудачника... Короче, сначала мы едем в меховой салон. Хочу шубку тебе купить... У тебя есть вечернее платье?

– Нет... А нужно?

– Нужно... Для меня ты королева, не вопрос. Но я хочу, чтобы ты для всех была королева... В Париж как-нибудь слетаем, там и вечернее платье купим. И все остальное. А сегодня меховой салон и ресторан...

Ни одна девчонка не могла устоять перед такой перспективой... Но Аврора устояла.

– Не хочу в салон... И в ресторан не хочу... Домой меня отвезешь...

Но опять же, в ее голосе не хватало уверенности.

Зато Волок был уверен, что неприступный пока что бастион рано или поздно рухнет.

И Ролан тоже рухнет. Волок сломает его сначала морально, а затем и физически...

Глава тринадцатая

1

Ноябрь. Холод. Снег. Темное небо в решеточку. Но и такое небо в радость. Это человеку не продраться через решетку тюремного дворика. А снежинки легко просачиваются сквозь нее. Ролан хватал их ртом и радовался, как будто получил привет с небес...

– Прогулка закончена! – рявкнул конвоир. – Выходим по одному!

Обратный путь в камеру занял немало времени. Шутка ли, сразу полсотни человек на место вернуть. Конвоиры ревут, матюгаются, дубинаторы свои в ход пускают. Но достается только тем, кто попроще. Ролана не трогают. Он человек смотрящего, за ним воровская семья...

Но вот всех подтянули в камеру. А возле нее толпа – человек семь-восемь конвоиров. Что-то здесь не то...

И точно, в камере дым коромыслом. Матрацы вместе с бельем сброшены на пол, содержимое ящиков там же, фотографии-«сеансы» содраны со стен.

– Менты поганые! – зло процедил сквозь зубы Земеля.

– Ниче, еще сочтемся, – свирепо сверкнул взглядом Пыж.

Но что бы они ни говорили, а порядок в камере нужно было наводить.

– Мышара! – крикнул Ролан.

И тотчас возле него появился маленький худенький паренек с выступающими вперед верхними зубами. Личный шнырь. Он даже спрашивать ничего не стал. Быстро поднял с полу матрац, аккуратно уложил на шконку. Начал было застилать белье, но Ролан его остановил. Опоганено белье. Придется на голом матраце спать. Ничего, послезавтра баня...

– Ваще беспредел, в натуре, – ворчал Пекарь.

Но рожа у него довольная. Менты заначку его не откопали. А там шмали на целых два или даже три косяка.

Кишер дал команду навести в хате порядок. Впрочем, ботва шуршала. Ролан сидел на шконке и наблюдал. Западло поднимать с пола и возвращать обратно в «телевизоры» харчи. Но жрать-то охота. И кое-кто тайком подбирал полежавшую на полу колбасу, печенье... Ролан все видел, все замечал. Чушкарям и петухам все равно, они сами по себе опоганены. С них и спроса нет. А мужикам надо потом будет предъявить... О ворах и говорить нечего. Они к опомоенным харчам ни в жизнь не прикоснутся.

Знали менты, на чем сыграть. И сыграли. Козлы...

Мало-помалу в камере установился порядок. Началось броуновское движение. Сначала коридорный через кормушку сообщал, кому следует подготовиться на выход, а затем открывалась дверь и подследственного выдергивали – кого-то на допрос, кого-то на встречу с адвокатом, а кого-то уводили на свидание с родными.

Ролана не трогали. Следователь снял с него все показания, и его дело готовилось к передаче в суд. Адвокат не донимал. У него и без Ролана бесплатных клиентов тьма-тьмущая. Свидания Ролану пока не грозили. На днях с матушкой повидался. Аврора у бабушки в Ростове. Венера на свидания не набивалась. Хотя, как это ни странно, раз в неделю, как минимум, передавала ему жирную дачку. Копченые колбасы, сало с чесночком, печенье, конфеты, варенье в целлофановых пакетах. Сигареты тоже передавала, хотя Ролан не курил... Скорее всего это Аврора ее озадачила. И денег на расходы оставила... Что ж, спасибо Авроре. Ну и Венера тоже заслуживала благодарности. Хотя она и сучка...

– Тихонов, приготовиться к выходу!

Ролан удивленно приподнял брови. С какого это ляда ему на выход? Но поднялся со шконки, помахал рукой братве и небрежным шагом двинулся к двери, откуда его и забрали.

Конвоир доставил его в блок, где подследственными занимались менты и адвокаты. Для начала сунули в «стакан», где он провел минут десять. Затем отвели в помещение для допросов. Там его ждал моложавый мужчина лет тридцати пяти. Модельная стрижка, очки в золоченой оправе, строгий костюм, запах дорогого одеколона. На спинке стула аккуратно висела изящная импортная дубленка.

– Я ваш новый адвокат, – натянуто улыбнулся мужик и подал ему руку. – Заварной Игорь Якимович...

– Ролан.

– Да, я знаю... Но все равно приятно... Присаживайтесь. У нас будет с вами долгий обстоятельный разговор...

– Да я, в общем-то, никуда не спешу, – усмехнулся Ролан.

В помещении было тепло, свежо. По тюремным меркам так полный комфорт.

– А куда Комарчук делся? – спросил он.

– Никуда. Он продолжает заниматься своими обязанностями. Но, мягко говоря, его не очень-то волнует ваша судьба...

– А вас волнует?

– Да, конечно... Я платный адвокат. Меня наняла ваша супруга...

– Это интересно, – выразил удивление Ролан.

Возможно, Аврора оставила Венере все деньги. Ведь хороший адвокат – дело дорогое. Впрочем, не факт, что Заварной хороший адвокат. Но все же...

– Ну что ж тут такого, обычная практика. Жена переживает за мужа...

– Раньше переживать нужно было, – усмехнулся Ролан.

– Логично, – кивнул адвокат. – Я смотрел ваше дело, следствие, считай, закончено. И как я понял, не в вашу пользу...

Увы, но именно так обстояли дела.

– Не было следственного эксперимента, – с мрачным видом сказал Ролан.

– А разве он должен быть? – удивленно приподнял брови Заварной.

– Ну да, должен. Я же чистосердечно признал свою вину...

– Это и плохо...

– Вы не поняли. Я признал себя виновным, а следователь должен был убедиться в том, что это так. Он должен был провести следственный эксперимент...

– Должен. Но не обязан. Дело в том, что следственный эксперимент – это очень спорный момент в юридической практике. Следственный эксперимент – это следственное действие, состоящее в проведении специальных опытов с целью проверки собранных по делу доказательств...

– Но ведь нет же никаких доказательств моей вины.

– А ваше признание?

– Ну так нужно подтвердить, действительно я виновен или нет...

– Потерпевший вас опознал?

– Как он мог опознать меня, если он не видел в лицо настоящих преступников...

– Вот если бы он вас опознал, но следователь бы засомневался в результатах опознания, тогда можно было провести следственный эксперимент на опознание. Но потерпевший изначально не мог вас опознавать. Какой тогда смысл проводить следственный эксперимент?

– Но его же били...

– Чем?

– Я в своих показаниях написал, что обрезком трубы... Но ведь на самом деле его могли ударить монтировкой, например...

– Следственным экспериментом не установить, чем могли ударить потерпевшего...

– Но ведь я написал в признании, что ударил его примерно в восемнадцать ноль-ноль в районе перекрестка двух улиц – Тургеневской и Железнодорожной...

– А как было на самом деле?

– Так и было...

– Но вы же не написали, что это произошло на улице Косыгина, например...

– Нет... Что Юрзин говорил, то я и писал...

– Кто такой Юрзин?

– Ну, опер, который меня на признание крутил... Я под его диктовку писал...

– Под его диктовку. В точном соответствии с фактами, установленными в результате следственных действий. И неудивительно, что следователя убедили ваши признания...

– Но ведь должен был быть следственный эксперимент, – не сдавался Ролан.

– А это как следователь решит... Я сам когда-то следователем был. И знаете ли, у нас была отчетность, план, так сказать. Следователь кровно заинтересован, чтобы признать вашу вину. И если он будет проводить эксперимент, то вовсе не для того, чтобы доказать вашу невиновность. И вообще, следственный эксперимент – это как дышло: куда повернул, туда и вышло. А вы должны понимать, в какую сторону хотел повернуть это дышло ваш следователь...

– Курсом на зону?

– Именно... Вам не стоило писать чистосердечное признание. Тем более под диктовку оперуполномоченного, у которого тоже свой план раскрытия преступлений. Интересно было бы знать, кто вас надоумил сотворить эту глупость...

– Кто надоумил? Да был один товарищ... Мы с ним в КПЗ сидели. Он человек бывалый, много знает...

– В следственном изоляторе с ним сидели, – задумался Заварной. – А он вас не расспрашивал, за что вы за решетку угодили.

– Ну, спрашивал... Я сказал, что нет на мне никакой вины. А он посоветовал мне чистосердечное написать. Тогда следственный эксперимент, говорит, будет. Надо, говорит, следователей запутать...

– Боюсь, что это он вас запутал. Как бы не по совету сотрудников уголовного розыска...

– Да нет, Фрезер человек бывалый, воровской, с чего ему на ментов работать...

– Сломать можно любого человека. Даже вора в законе...

– Так что, Фрезер – сексот?

– А вот этого я не знаю, – развел руками адвокат. – Да и не мое это дело. Мое дело вытащить вас отсюда. Наворотили вы дел, Ролан Кириллович. Будем выпутываться...

Ролан и сам понимал, что наворотил дел. Ждал следственного эксперимента, но так и не дождался... А ведь и сам мог догадаться, что Фрезер подло подставил его. Сука позорная... Найти бы эту падлу!..

– Не надо нервничать, Ролан, – попытался успокоить его Заварной. – Не все еще потеряно... Для начала вы должны отказаться от своих показаний...

– А это возможно?

– Да, конечно. Дело ведь еще не передано в суд...

– Так я откажусь!

– Но придется оговорить сотрудника уголовного розыска, которому вы так беспечно во всем признались. Вы должны написать заявление, что признания из вас выбивались силой...

– Надо – напишу, в чем проблема?

– Видите ли в чем дело, вы можете спровоцировать весьма серьезное противодействие со стороны сотрудников милиции и прокуратуры...

– А что они мне могут сделать? В карцер посадить? Так я там был. Ничего, и там жизнь есть... В пресс-хату?.. Ничего, и это выдержу...

– Вы в этом уверены? – с интересом посмотрел на него адвокат.

– На все сто!..

– Ну что ж, тогда напишем заявление...

– А если я откажусь от своих показаний, есть надежда, что меня оправдают?

– Да, конечно. По большому счету, ваше дело белыми нитками шито. Ведь вы могли найти угнанную машину? Могли. Преступники могли забыть там пистолет?

– Могли.

– Это вряд ли... Но в любом случае, уж лучше получить срок за незаконное ношение огнестрельного оружия, чем за разбой с отягчающими обстоятельствами. Там и сроки совсем другие... Ну так что, будем писать заявление?

– Без вариантов! – кивнул Ролан.

В свое время он поверил подсадному Фрезеру. И остался в дураках. Именно поэтому ему сейчас не хотелось верить адвокату. Но он ему верил. Тем более что ему заплачено было деньгами, которые он заработал.

2

В камеру Ролан вернулся в мрачном расположении духа. Вроде бы и обнадежил его адвокат. Но в то же время Ролан чувствовал себя лохом, попавшимся на хитрую ментовскую удочку. Сам же себя с потрохами сдал...

– Ты че такой смурной? – спросил Пыж. – Случилось что?..

– Да нет, нормально все... Тут такое дело, знаю я одного стукача...

– Где, в нашей хате? – встрепенулся блатарь.

– Если бы... Он в Красноармейском уголке работает, подсадной. Я с ним в одной камере сидел. Под блатного косил. Фрезер, кликуха такая...

– Да что-то не слыхал такого.

– Скорей всего и в природе такого нет. Верней, человек есть, а погоняла нет. Да и какой он человек, – скривился Ролан. – Стукач подсадной... Хотел на признанку меня раскрутить. Не вышло. Так он мне совет дельный дал...

– Что за совет?

– Да так... В признание надо, говорит, идти. Тогда следственный эксперимент будет... А вышел экскремент... Лет сорок ему. Высокий и сутулый. Руки как у обезьяны длинные. И ноги кривые. Нос большой, острый, лоб над ним нависает...

– Не, не знаю такого... – досадливо покачал головой Пыж. – Ты бы к Кишеру подошел. Он все знает...

Кишер внимательно выслушал Ролана.

– Нос, говоришь, большой и острый... И руки длинные... Знаю такого, – торжествующе усмехнулся смотрящий. – Бирюк это. Бродяга ссученный. Братва давно с него спросить хочет. Да он, гад, шифруется... Значит, под Бирюка ты попал... Плохо...

– Знаю, что хорошего мало.

– Ничего, в следующий раз будешь умней... Надо будет маляву пульнуть. Пусть знают, что Бирюк еще одного нашего брата подставил...

Кишер заработал дополнительное очко для своего авторитета. Ролан же, напротив, его потерял. Как же, не смог наседку раскусить... Хотя это в общем-то и не косяк, но все равно было неприятно. Ролан хотел набирать очки, но никак не терять их. И зачем он только Пыжу пожаловался...

Лязгнул замок – дверь открылась и гулко стукнулась о блокиратор. В камеру вошел новичок с матрацем под мышкой. Здоровый парень, мощный. Зашел с независимым видом. Небрежно вытер ноги о расстеленную тряпку. Ролан узнал его.

– Это же Сазан! – не удержался он от реплики.

– Откуда его знаешь? – спросил Кишер.

– Он с Гордеем и Каурым сидел. В штрафном. Он третьим был. Я четвертым...

– С Гордеем?.. Ну пойди, поговори с ним.

Ролан вышел к прибывшему «пассажиру» из блатного угла. Сазан это заметил. Широко улыбнулся, как лучшему другу.

– А-а, братуха, здоров! Вот, к вам зачалил... Примете гостя?

– Да примем, не вопрос... К нам каким ветром?

– Да попутным... Менты ветер подняли... У нас на хате буза была...

– Что за буза?

– Да черных замолотили...

– А, было такое дело, – кивнул Ролан. – Слыхали...

Была малява, что в двадцать восьмой камере чечены с дагестанцами власть у воров отбить хотели. Да не вышло. Поднялась братва... Значит, и Сазан с ними был. Но в маляве про него не упомянули. Видимо, он был одним из многих...

– Менты меня в кондей сунули. Неделю отмотался. Думал, в свою хату вернут. Нет, к вам кинули...

– Так считай, что это твоя хата, братан! – изобразил радушную улыбку Ролан.

На самом деле он не был рад Сазану. Не понравился ему последний да и единственный разговор, когда он ему чуть убийство Касыма не предъявил. Не знает Сазан, кто его босса сделал, но догадывается...

– Пошли, народ двигать будем...

Ролан не сомневался, что Сазан обладает достаточно высоким статусом, чтобы иметь право на привилегированное положение в тюремном обществе. Поэтому ему пришлось наехать на мужика, чья вина заключалась в том, что его шконка находилась в непосредственной близости от блатного угла.

– Давай, располагайся. А потом к смотрящему...

– Да чего тянуть? – махнул рукой Сазан. – Давай сразу!

Он бросил скатку на освободившуюся шконку и в сопровождении Ролана подошел к смотрящему.

– Я Сазан! – представился он с таким видом, как будто его имя гремело на всю тюрьму.

– Он из двадцать восьмой хаты. После штрафного, – добавил Ролан.

– Так это вы черных гоняли? – оживился Кишер.

И показал Сазану, что тот может присесть. Тот немедленно воспользовался приглашением.

– Да клоуны они, в натуре, – осклабился Сазан. – Думали, если черные, то и масть у них тоже черная. Показали мы им их масть... Потапа, правда, сильно покалечили...

Про Потапа Ролан слышал. Он был смотрящим по той самой двадцать восьмой камере. Про него в маляве сообщалось...

– Да, слыхал, – нахмурился для видимости Кишер. – На больничке Потап... Надо будет маляву ему заслать...

– Конечно, о чем разговор...

Сазан понимал, что его будут проверять. Как он держался в драке с чеченцами, как вел себя по жизни. У Потапа спросят. У Гордея, у Каурого – раз уж он с ними в одной камере чалился. До всех Кишер достучится...

Глава четырнадцатая

1

Венера возвращалась домой. Темно уже, фонари светят плохо, а до троллейбусной остановки еще шагать и шагать. Но Волок готов был помочь ей добраться до дома. Самсон подъехал на машине так, что перегородил ей дорогу.

Волок опустил стекло:

– Венера, ау!

Баба испуганно захлопала глазами.

За двадцать лет ей. Уже не такая молодая, как младшая сестра. И не такая красивая. Хотя смотрится очень даже ничего. Хоть и крашеная, но довольно эффектная блондинка. Изящная, стройная. И одевается не в пример Авроре. Чтобы мужикам нравиться, одевается...

– Вы меня знаете?

– Я Сашу хорошо знал. Волок меня зовут...

– А-а, слышала про вас...

– Ну если слышала, то садись в машину! В ногах-то правды нет...

Венера не заставила упрашивать себя. Мигом юркнула в машину. Волок не стал утруждать себя пересадкой на заднее сиденье. И с переднего с ней поговорит.

– Меня твой муженек интересует, – сказал он.

– А-а... – разочарованно протянула она.

Видимо, ее больше бы устроило, если бы Волок заинтересовался ею самой... Да, можно было бы с ней в баньке попариться. Она бы не отказалась. И он бы потешился. Но потом же она Авроре растреплется. А ему это ни к чему.

– Передачи ему в тюрьму таскаешь, да? – спросил он.

– Да нет... Это все Аврора... Влюбилась в него, как дурочка...

– А ты как к этому относишься? Ролан же муж тебе как-никак?

– Да какой он мне муж? – уныло вздохнула Венера. – Он меня знать не хочет...

– Ну да, ты ж на Сашу его променяла.

– Да, так уж получилось. Я с Сашей спуталась. Он с Авророй... Меня за шлюху держит. А сам?.. Сволочь он!

– Чего так?

– Авроре и шестнадцати не было, а он с ней уже спал...

– Ну не спал... – покачал головой Волок.

Он хорошо помнил разговор с Роланом, когда тот сказал ему, что не трогал Аврору. Он ему тогда поверил...

– Как же не спал, если спал!

– Что, Аврора говорила?

– Нет, не говорила. Но я же баба, я чувствую... Спал он с ней. А она и рада была... А вас Аврора интересует, да?

– Откуда ты знаешь?

– Она сказала... Сказала, что Волок ей проходу не дает...

– А не будет ей прохода. Нравится она мне. А если нравится, то быть ей со мной... Что так смотришь на меня? Думаешь, и меня застрелят, как твоего Сашу? А не застрелят меня. Я заговоренный...

– Хотелось бы в это верить...

– А ты верь. И Авроре скажи, что Ролан ей не пара. Зачем ей этот уголовник?

– Думаешь, я ей это не говорила? – перешла на «ты» Венера. – Говорила!.. А все без толку!.. Адвоката ему от моего имени наняла...

– Адвоката... – поморщился Волок.

Про адвоката он знал. Более того, был в курсе событий. Этот тип энергично взялся за дело. Пытается развалить его. Заставил Ролана отказаться от своих показаний... От ствола, правда, не отвертеться. Но у Ролана хорошие характеристики с места работы, служба в армии. В криминальных группировках не замечен... Может получить условный срок... Только это вряд ли. Волок уже забросил удочки...

– А ты хочешь, чтобы твой муж вышел? – вопросительно глянул он на Венеру.

– Мне все равно...

– У тебя кто-то есть? Ну, в смысле мужик у тебя есть?

– Был бы мужик, я бы пешком домой не ходила, – невесело усмехнулась она.

– Нет мужика, и хорошо. Надо, чтобы Ролан это знал. Выйдет на свободу, возьмешь его к себе под крыло...

– Он с Авророй путается.

– Аврору я возьму на себя. А ты возьмешь Ролана. Он твой...

– Сам он так не считает. Не может простить мне Сашу... Он считает меня своим врагом...

– От ненависти до любви один обратный шаг... Короче, есть вариант. Я устрою вам свидание...

На днях будет суд. Адвокат попытается отмазать Ролана от тюрьмы. Будет ставить вопрос об освобождении из-под стражи под подписку о невыезде... Но Волок на стреме. Ничего у этих молодцев не выйдет. Но суд состоится. Так нужно...

2

Ролан проснулся рано утром. Совершил утренний туалет. Подкормил своего любимого таракана по кличке Ломовой. Призовая «лошадка» в тараканьих бегах, которые он сам же и организовал. Братва конкретно прониклась идеей. И ботва с восторгом ее подхватила. Так что последние две недели в камере каждый день устраиваются тараканьи бега. Не слабая забава, надо сказать. Азарта не меньше, чем в картах. И тотализатор есть, все как положено...

Но сегодня у Ролана свои тараканьи бега.

– Тихонов! На выход!

Его вывели из камеры и под конвоем доставили на сборку. Здесь он провел часа три-четыре, а затем его сунули в автозак, который повез его в суд.

В фургоне, помимо него, находилось человек десять. Всех везут в суд. Кого-то в Центральный, кого-то в Пролетарский, кого-то в Ленинский... Ролана доставили в Красноармейский районный суд.

Конвоиры выгрузили его из машины и передали на руки наряда милиции.

– Возят тут всяких, – злобно глянул на него мордастый сержант в темном мышиного цвета бушлате. – Возись потом с ними... Ну, пошел!

Ролана чуть ли не пинками затолкали в подвальное помещение, закрыли в небольшой и, как это ни странно, теплой и даже сухой камере. Сортира здесь не было. Нар тоже. Только скамейки вдоль стен. Широкие скамейки – заснешь, не упадешь. Плохо, что решетка во всю фронтальную стену. Как в «телевизоре» напротив дежурной части РОВД. Впрочем, караульное помещение чуть в стороне. Оттуда Ролана не видно. А менты не так уж часто по коридору ходят. Видик у них в караулке, они там боевики смотрят. А может, и порнушку...

Ролан и сам был бы не прочь посмотреть порнушку. Сколько времени без бабы – с ума можно сойти. Земеля и Пыж, те «петухов» пользуют время от времени. А Ролана от таких забав тошнит.

– Эй, гражданка, вы куда? – услышал он голос того самого сержанта, который так неприветливо встретил этап из СИЗО.

– Товарищ милиционер, муж у меня здесь!

Ролан встрепенулся. Голос Венеры узнал... Ну да, она же и передачи в тюрьму таскает, и адвоката наняла. Через адвоката и узнала, что сегодня решается его вопрос – выпустят его до суда под подписку о невыезде или нет. А порядки в здании суда не такие строгие, как в тюрьме. И менты более лояльные, хотя такие же злые, как «вэвэшники».

– Сюда нельзя!

– Я понимаю. Но мне бы мужа повидать...

– Говорю же, нельзя! Здесь режимный объект...

– А может, как-то договоримся? – понизила голос Венера.

И ведь договорилась. Минут через пять сержант лично завел ее в камеру к Ролану.

– Полчаса вам на все! – похотливо ухмыльнулся он.

Как будто сам собирался принять в этом во «всем» участие.

– Венера... – удивленно смотрел на жену Ролан.

Как ни крути, а она оставалась его законной супругой. И по идее он должен был относиться к ней соответственно...

Сучка она. Но красивая сучка. На щечках морозный румянец, глазки блестят. Модная, свежая, ароматная...

Ролан почувствовал, как мощными толчками поднимается интерес к ней.

– Да вот, узнала, что ты здесь... Игорь Якимович сказал...

– А с ментами как договорилась?

– Расплатилась.

– Чем?

– Ну не натурой же!.. Двести долларов дала.

– Откуда деньги?

– Аврора дала, – грустно вздохнула Венера.

Не нравится ей, что Ролан крутил роман с ее младшей сестрой. Ох как не нравится.

– А где сама Аврора?

– Далась она тебе...

– Я спрашиваю, где Аврора...

– Где-где, у бабушки... Просила, чтобы я передачи тебе в тюрьму носила. Адвоката просила нанять... Да я и сама хотела...

– Чего ты хотела?

– К тебе хотела... Тебя хотела... Забудь, что у меня с Сашей было, а?

– Разве такое забывается?

– Ну а ты попробуй... Хочешь, я тебе помогу?

Ролан неплохо устроился в тюрьме. Но привыкнуть к ней невозможно. Это убожество, эта грязь, эти нечеловеческие условия... На фоне всей этой жути Венера казалась сейчас самой настоящей богиней красоты, по воле небес спустившейся к нему на грешную землю. Он чувствовал себя животным по сравнению с ней. Грязным изголодавшимся животным... И страсть в нем проснулась животная. Инстинкты первобытного человека разыгрались не на шутку. Сознание держало перед глазами образ Авроры. Но темные внутренние силы толкали его в объятия Венеры. А та была только рада их открыть. Она хотела Ролана... И только за одно это он должен был быть благодарен ей. Ведь у него так давно не было женщины. Изголодался он...

– Хочу, – кивнул он.

– Я знаю, тебе было так тяжело...

Она расстегнула шубку. А под ней ничего – только черный лифчик, пояс с подвязками, ажурные чулки... Да, скорее всего, Венера развратная женщина. Но Ролану было все равно. Невероятной остроты сила возбуждения выдавливала нижний клапан. Он должен был спустить пар. Иначе смерть...

С блудливой улыбкой на сочных губках Венера уложила его на скамью, сама подготовила седло, забралась верхом и погрузила в себя луку этого седла... Ролан изо всех сил стиснул зубы, чтобы не заорать от запредельного кайфа...

Он думал, что взорвется тут же. Но как-то так вышло, что он сумел растянуть удовольствие на несколько минут. И все-таки грянул взрыв, который, казалось, разнес его естество на мелкие кусочки.

Он уже склеивался по частям, когда за частоколом железных прутьев появилась Аврора. В какой-то миг ему показалось, что это видение... Но нет, Аврора существовала в действительности. Ролан видел, как расширяются от боли и возмущения ее глаза, как скручиваются в баранку ее губы...

Венера тоже увидела ее. Неторопливо сползла с Ролана, запахнула шубку.

– Нехорошо подсматривать, сестренка!

– Я... Ты... Вы... Как же так? – Аврора схватилась за голову и бросилась по коридору в сторону караульного помещения.

Ролан кинулся за ней, но куда там. Запертая решетчатая дверь помешала ему догнать любимую, объяснить ей, почему он не смог сдержаться... Да и как он сможет это ей объяснить? Он изменил ей. Неважно, что со своей законной женой. По-любому, он изменил Авроре. И это факт, который не смыть никакими оправданиями...

Ролан в бешенстве развернулся к Венере.

– Ты же говорила, что Аврора у бабушки! – взревел он.

– Ну, значит, приехала...

В ее глазах стояла насмешка.

– Ты нарочно меня подставила!

– Успокойся. Ничего такого не случилось. Я твоя жена...

– Ты моя жена... А я твой муж... Да нет, я уже вдовец!

– Помогите! – успела заорать Венера, прежде чем его руки сомкнулись на ее шее.

Он должен убить эту суку... Должен убить!

3

Деготь улыбался так широко, что уголки рта едва не захлестывали уши.

– Не, там комедия конкретная была. Этот придурок в жену вцепился, чуть не задушил, без базара. Хорошо, менты вовремя подсуетились, а то бы убил, в натуре...

– Что здесь хорошего? – криво усмехнулся Волок. – Убил бы – было бы лучше...

Ему нисколько не было жаль Венеру. Для него она была не более чем овцой на заклании... За ее убийство Ролан бы лет десять, а то и пятнадцать получил. А так суд всего лишь отклонил ходатайство его адвоката об освобождении под подписку. Еще ментам досталось за то, что Венеру в камеру к подследственному запустили... Они же и Аврору пропустили. Волок подал ей эту идею свидеться с возлюбленным. Деготь был посредником и координатором в этой махинации. Правильно подгадал время. И свел Аврору с Роланом в тот момент, когда тот пахал Венеру. Поняла девчонка, что этот парень вовсе не идеальный. Он самый обыкновенный похотливый кобель. Пес, одним словом.

Сегодня Волок собирался пригласить Аврору в ресторан. И почему-то был уверен, что она не откажет ему.

– Нормально, Деготь, все пучком, – похвалил он пацана.

Хотелось, чтобы и дальше все было на мази. Надо было добить Ролана. Деготь в данном случае бесполезен. Но был человек, на встречу с которым Волок сейчас и отправлялся...

Законный вор Лесоповал жил по своим босяцким законам. Одевался с лоском, но это было частью его профессии – знатный шулер-катала обязан выглядеть респектабельно. Но жил Лесоповал скромно. Даже собственной квартиры не имел. Автомобиль – серенькая «шестерка». Да и не было у него желания сменить машину на гораздо более престижный вариант. А ведь ему только недавно за тридцатник перевалило. Совсем не старик. Запросто мог бы собственную команду сколотить. С его авторитетом он мог бы подмять под себя целый район. Но законы не позволяли ему держать под собой бригаду. А держать мазу хотелось. Поэтому он подмял под себя Волока. Вернее, ему так казалось, что подмял. На самом же деле Волок вовсе не пресмыкался перед ним. Просто считал его своей воровской «крышей». Отстегивал процент на «общак», все как положено. И если что, напрягал вора без малейшего зазрения совести. Пусть отрабатывает свой хлеб.

Лесоповал от работы не отлынивал. Надо рамсы какие-то развести – пожалуйста. Надо было Волоку кого-то грохнуть – законник давал ему свое воровское благословение. Типа все по понятиям...

Надо с Роланом разобраться – снова вор в деле. Ситуацию пробил... Для того и встречался с ним Волок, чтобы получить ответ на вопрос, что делать.

Не так давно Волок подмял под себя лучший в городе гостиничный комплекс «Черноземье». Высотное здание, два первых этажа которого занимали рестораны и недавно открывшийся ночной клуб. Красиво оформленная территория – скверики, фонтаны. Все к услугам гостей города – комфортабельные номера, магазины и магазинчики, кабаки, сауны, продажные девочки с ногами от ушей. Только плати. И народ платил. Можно сказать, с удовольствием. Так что бабки здесь крутились неслабые. Разумеется, Волок был в доле.

Для этого ему пришлось развеять по ветру осиротевшую бригаду Амбала. Без мочилова не обошлось. Но игра стоила свеч. Волок отбил этот комплекс. А Лесоповал пришел сюда на все готовенькое. И сегодня встречал Волока в ресторане с таким видом, будто он был здесь хозяином. Важную птицу из себя строит, хвост распустил так, что перья в глаза летят.

– Ну, проходи, брат, присаживайся! – Лесоповал показал ему на свободное место за столом.

– Благодарю, – пряча усмешку, сказал Волок.

– Разговаривал я с людьми по твоей теме, – без предисловий начал вор.

– Ну и что, можно пацана задвинуть?

– Как тебе сказать, – нахмурился Лесоповал. – За этим пацаном Гордей стоит. А он в законе...

– В каком смысле он за ним стоит?

– В прямом... Он твоего Ролана крестил. Тихоном его теперь зовут. Гордей сам видел, как Тихон двух ментов отметелил... Да это ладно. На «кума» пацан отказался работать. Не захотел на Гордея стучать...

– Ну отказался, и что?

– А то, что правильный пацан этот Тихон. Гордей мазу за него держит. Братва его уважает...

– Так он что, теперь в авторитете? – поморщился Волок.

Ну кто бы мог подумать, что Ролан так высоко поднимется. Уважаемые воры за него мазу держат, братва в тюрьме уважает... А ведь лох лохом был...

– Ну, в каком-то смысле да...

– И что, завалить его нельзя?

– Можно. Но Гордей узнает, кто его сделал. А мне с Гордеем рамсить не с руки... У меня и без того рамсы с ним были....

– Так ты что, не подписываешься на это дело?

– Лично – нет... – покачал головой вор. – Но есть один вариант...

Вариант Волоку не очень понравился. Но, как известно, на безрыбье и рак рыба... Уж очень ему хотелось избавиться от Ролана раз и навсегда. Тем более в свете открывшихся обстоятельств. Ролан еще выше может подняться в тюрьме. Затем будет этап, зона. Глядишь, в крутые авторитеты выбьется. Кто его знает, может, на волю в сане законника откинется. Тогда проблем с ним не оберешься... Словом, нужно было решать вопрос прямо сейчас...

Глава пятнадцатая

1

Капитан Юрзин благодушно улыбался. Но в глазах две паяльные лампы, и огненные струи были направлены Ролану в лицо.

– Ну, ты подумал, Тихонов? – спросил мент.

– Подумал.

– И что?

– Вину обратно брать на себя не буду.

Прав был адвокат Заварной. После того как Ролан отказался от своих показаний, к нему заявился капитан Юрзин. Возмущался. Ведь Ролан оговорил его. Якобы признания выбиты силой. Но не писать же было, что признание выудили из него с помощью «вольной наседки». А ведь, по сути, это было насилием со стороны ментов. Пусть моральным, но насилием...

Уговаривал его мент забрать заявление. Но не уговорил. Дал неделю на раздумье. И вот снова явился по его душу.

– Ты хоть понимаешь, что сотворил? – набросился на него Юрзин. – Ты собак на меня навешал, которых не было. Я же тебя не бил? Не бил. А ты пишешь, что я тебя пытал. Начальство на меня косится. Прокурор лютует... Ты подставил меня, Тихонов. Подставил!

На мораль мент давит. Но Ролана этим не проймешь. Он уже давно не чайник. Сначала сама жизнь ожесточила его. Тюрьма добавила жару. Не сказать, что Ролан закалился в этом горниле, но то, что душа зачерствела до твердости каленого железа, – это точно... И даже в радость осознавать, что Юрзину досталось на орехи. Он мент. А менты для Ролана – враги, которых нужно уничтожать...

– Это ты меня подставил, – волком глянул на мента Ролан. – Кто Бирюка мне подсунул?

– Ничего не знаю, – усмехнулся капитан.

– Я тоже ничего не знаю... Не угонял я тачку. И терпилу по голове не бил. А ствол в машине нашел...

– А показания из тебя силой выбили?

– Ага... Ты не держи меня, начальник. Скоро ужин. У нас тут строго по распорядку...

– Да, Тихонов, совсем ты одичал...

– Твоими молитвами, начальник. Или ты думал, что тюрьма меня ангелом сделает? К волкам меня сунул, и хочешь, чтобы я как овца блеял, да?

– Ты еще настоящих волков не видел, – зловеще усмехнулся мент.

– Я есть хочу. Ужин у меня, начальник. Зови конвойного, пусть меня уводит...

– Может, все-таки заберешь заявление?

– Конвойника зови.

– Ладно.

Юрзин мог бы вызвать конвоира, не поднимаясь с места. Но он встал со стула, вышел в коридор. Через минуту вернулся вместе с конвоиром.

Привычное «Встать! Руки за спину!». Привычно мрачный коридор. Решетки, решетки... Но в какой-то момент Ролан понял, что его не туда ведут. Его камера находилась в восточном крыле здания на втором этаже. А он оказался на первом, в западном крыле. Впрочем, отличий почти никаких. Все те же гулкие, тускло освещенные коридоры, камеры, камеры...

Конвоир передал его надзирателю.

– По личному распоряжению, – тихо сообщил он вертухаю.

Но Ролан все услышал. Чье это личное распоряжение?

– Руки за спину!.. Лицом к стене!..

Надзиратель открыл дверь. Взял Ролана двумя руками за плечи и втолкнул его в камеру. Как будто он мог убежать...

Камера не маленькая. Квадратов двадцать. Но всего восемь шконок – в два яруса. Нижние койки заправлены, а верхние пустуют. За столом четыре мрачных типа. Трапезничают. Запах гречневой каши с мясной подливкой. Нехило ребята здесь живут.

– Здорово, братва! – стараясь сохранять самообладание, поздоровался Ролан.

Но никто даже головы к нему не повернул.

Ролан простоял минут десять, но так и не дождался внимания к своей персоне. Ну раз так, то можно самому занимать место. Тем более что выбор есть...

Матрац, белье, все вещи остались в камере. Сюда он пришел с пустыми руками. И дураку понятно, что неспроста он здесь оказался. И морды за столом не вызывали доверия. Нехилого десятка мужики. Злобные и угрюмые, как бирюки. Пространство вокруг них наэлектризовано темной энергией... Что-то должно было произойти. И Ролан догадывался, что именно...

Мягким пружинистым шагом он подошел к крайнему ряду шконок, ловко и быстро запрыгнул на «пальму».

– Э-э, ты че делаешь, урод? – вскочил из-за стола здоровенный как буйвол детина.

Оскал как у оборотня из фильма ужасов. Вслед за ним обнажили клыки и остальные монстры.

Но Ролан и не подумал соскакивать со шконки. Для него это высота, с которой можно держать противника под контролем.

– Спать хочу. А что, нельзя?

– В морге выспишься, – осклабился «оборотень».

– Зачем в морг? – не согласился с ним здоровяк со свиным рылом. – Запетушить его и в курятник...

– Беспредельничаете, братва! – предостерег их Ролан.

– Где ты тут братву видишь, козел?! Петух гамбургский тебе брат!.. А ну слезай!

Громила попытался ухватить Ролана за ногу. Но сначала поймал воздух – руками. И только затем ногу – мордой лица. Ролан с такой силой пнул его пяткой в нос, что верхняя шконка чуть не слетела с нижней.

Ролан бил на поражение. Вплоть до уничтожения. Поэтому первого противника вырубил начисто. Живой тот или мертвый, плевать. Главное, выжить...

Он знал, куда попал и с кем имел дело. Лохмачи это, из пресс-хаты. Попал он сюда по личному распоряжению капитана Юрзина. Не на шутку разозлился мент. И нешуточную меру наказания избрал. Под беспредельщиков несговорчивого клиента бросил.

Пресс-хата – это кошмар для любого человека, будь это вор или самый последний чушкарь. Жертву сначала избивают до полусмерти, затем опускают. Был вором – стал петухом, и наверх обратно дороги нет. Только вниз, на помойку тюремной жизни... С опущенным легко можно договориться. Пообещай ему одиночную камеру, и все, он твой на веки веков. Делай с ним, что хошь. Юрзин хотел, чтобы Ролан снова взял вину на себя, хотел поставить начатое им дело на истинный в его понимании путь... И он добьется своего, если Ролана сломают. А чтобы этого не случилось, нужно биться до последнего...

Войско беспредельщиков уменьшилось на одного бойца. Но оставшихся сил вполне хватало, чтобы разделаться с упрямцем. Но лохмачам явно не хватало ума. Сила-то была, но в борьбе с таким же сильным противником этого мало...

Два беспредельщика остались по левую сторону шконки. А третий ринулся на Ролана с правой. Он еще не понимает, что остался с ним один на один. Некому помочь бедолаге. Пока его дружки обогнут шконку, уйдет секунды две, а то и три. За это время можно много чего сделать.

Ролан с силой уронил обе ноги на голову противника. Обхватил ими шею и тут же сбросил свое тело со шконки. Падал он по науке, закручивая ноги по спирали вместе с жертвой... Сам он поднялся, а враг остался корчиться в судорогах на полу...

Уцелевшие лохмачи замешкались. И Ролан сумел провести удар – ногой в пах. И пока один противник скручивался в бараний рог, он атаковал второго. Громила сумел зацепить его прямой в голову. Но в пылу боя Ролан даже не почувствовал боли. Схватил противника за руки и провел запрещенный прием – швырнул его через себя так, что сломал руку на локтевом сгибе... И тут же атаковал беспредельщика с отбитыми коками. Едва удержался от того, чтобы свернуть ему шею. Зато сломал ему обе руки...

В камере стоял такой рев, что надзиратель не мог не отреагировать. Вызвал подмогу, и в камеру ворвались молодцы с дубинками. Но до избиения дело не дошло. Видимо, вертухаев очень смутила картина, представшая перед ними. Четыре здоровяка – двое лежали без движения, а двое катались по полу и выли от боли. Тем более что Ролан покорно сомкнул руки за спиной и склонил голову.

Ролана вывели в коридор и повели к дежурному помощнику начальника тюрьмы. Тот даже не подумал отчитывать Ролана. Но распорядился отправить его в карцер. А сам отправился осматривать дрова, которые наломал Ролан...

2

Когда-то тюремная камера казалась Ролану воплощением ада на земле. Сейчас же он заходил в нее с таким чувством, как будто это был райский оазис.

Целый месяц он провел в мерзлом карцере. Целый месяц... Это тюремное начальство мстило ему за убитого прессовальщика. Троих он перевел на инвалидность, а одного все-таки отправил на тот свет.

Уголовное дело возбуждать не стали. Как-никак пресс-хаты явление незаконное. Начнутся проверки, выяснения. Труп списали на несчастный случай. А Ролана целый месяц пытались возвести в генеральский чин. Генерала Карбышева из него пытались сделать. Камера почти не отапливалась – стены иногда даже покрывались инеем. Хорошо хоть шконку на ночь от стены отклеивали. Весь день на ногах стоишь или на мерзлом полу сидишь – мерзнешь. А ночью – с двадцати трех до пяти утра – лежишь, но опять же мерзнешь...

Карбышевым Ролан так и не стал. Выжил в нечеловеческих условиях. Но измотался до такой степени, что ноги не держали, когда он шел в камеру... Он простыл – кашлял как чахоточный, но менты и не думали отправить его в больничку. Прямиком в камеру...

Кишера уже не было. Его перевели в камеру для осужденных. Смотрящим вместо него теперь был Пекарь. Тот самый здоровяк, которого, помнится, не обрадовало решение Кишера принять Ролана в блатную семью. Зато сегодня он первым вышел навстречу Ролану.

– Братуха!

Крепко пожал ему руку, не отпуская ее, повел Ролана к свободной шконке в блатном углу. И Сазан тоже вышел навстречу. Рот до ушей. И глаза веселые. Только в глубине какая-то непонятная хмарь.

– Для тебя, братан, держали! – сообщил Сазан.

Ролан знал, что в некоторых казармах есть свободные койки для почетных солдат полка. Герой уже давно свое отвоевал, детей растит, внуков, а койка для него сохраняется в неприкосновенности... А тут свободная шконка в тюремной камере. В условиях перенаселенности. Для героя-мученика... Сказать, что Ролан был польщен, значило не сказать ничего...

– Бельчик, канай! – крикнул Пекарь.

Появился шнырь. Но смотрящий махнул на него рукой. Сам решил чифирь замутить...

Чай для тюрьмы не просто напиток. Это ритуал, по сравнению с которым японская чайная церемония не более, чем игра в бирюльки. Приглашение на чай – признак особого уважения. А если сам смотрящий готовит для тебя чифирь, значит, ты достиг каких-то невиданных высот.

Ролан очень хотел забраться под одеяло. В камере было тепло, но его все равно лихорадило. Откуда-то изнутри холод шел. Но уподобляться доходяге не хотелось. Может, внешне он сейчас и напоминал доходягу. Но в душе он кремень. Поэтому он лишь сел на шконку. Рядом приземлился Сазан.

– Слыхали мы, как ты лохмачей отделал! – обняв одной рукой за плечи, бодро сообщил он.

Сазан был здоров как бык. Ролану показалось, что ему сейчас ничего не стоит придушить его. Взять рукой за шею и придушить... Но зачем ему это делать? Мстить за Касыма? Но Сазан всего лишь догадывается. К тому же за то время, что Ролан провел с ним в этой камере, он даже не пытался бросить ему предъяву... Нервы. Это нервы ослабли. Потому и мерещится всякая чушь.

– Гордей насчет тебя, брат, маляву черкнул, – сказал Пекарь. – Сказал, что Тихон великое дело сделал... Уважаю!

– И я тебя, братан, уважаю!

Сазан еще крепче прижал к себе Ролана. И снова мелькнула мысль: «А вдруг придушит?»...

И насчет Сазана тоже была малява. Гордей отозвался о нем хорошо. Этого хватило, чтобы Кишер приблизил его к себе. Сазану досталось место в блатном углу. И сейчас он живет там же. Видно, что новый смотрящий держит его за своего. Но нет того уважения, которое оказано Ролану. И, похоже, Сазана это гложет. Хотя виду он и не показывает. Но у Ролана обостренный нюх... Такое ощущение, что у Сазана камень за пазухой. Или все-таки это нервы сдают...

Пекарь вскипятил воду в литровой алюминиевой кружке. Вытащил оттуда «машину» – два разделенных спичками лезвия с электрическим проводом. Всыпал пачку чая. Дождался, когда листья осядут. Снова включил «машину» – поднял заварку. Затем накрыл кружку махровым полотенцем. Чай нужно запарить, чтобы получился чифирь...

– Ну чего ты сидишь? – недовольно глянул на Сазана смотрящий. – Поляну кто стелить будет?

В блатном углу был свой стол. В нарушение всех тюремных правил. Время от времени вертухаи его разбирали, но каждый раз он восстанавливался или создавался заново.

Поляну мог организовать и шнырь. Но если смотрящий лично замутил чифирь, то Сазан должен был накрыть стол. Он это сделал, но без особой охоты.

Стол изобиловал яствами. Сервелат, сыр, сало, свежие яблоки... Даже немного красной икры. Ролан слюной изошел, глядя, как Сазан накрывает стол. После скудной штрафной пайки он готов был смести все без остатка.

Но нужно было держать марку. Поэтому он ел спокойно, с расстановкой. Брал понемногу, тщательно пережевывал. Не хотелось прослыть кишкометом...

Финалом трапезы был чифирь. Пекарь еще раз вскипятил черную тягучую жидкость. Разлил ее по обычным кружкам.

Ролану казалось, что он пьет божественный нектар. Чифирь обжигал глотку, приятно согревал нутро. Кровь забурлила в жилах, по телу пробежали бодрые мурашки... Серый тюремный мир окрасился вдруг в радужные тона, появилось чувство окрыленности. В какой-то момент захотелось даже петь и танцевать. Разумеется, Ролан не позволил себе таких вольностей. Он же уважаемый человек, а не какой-то там клоун из балагана...

Особым шиком считалась сигаретка к чифирю. Пекарь закурил, за ним задымили и остальные. Только Ролан не потянулся к сигарете. Не курил он. И начинать не собирался...

После того случая, когда он чуть не задушил Венеру, грев с воли резко пошел на убыль. Мать с сестрой однажды дачку забросили, но там ничего особенного не было – шмат сала, орехи, карамель, всего понемногу... Сейчас хорошо, сейчас его братва греет. А если суд все же укажет ему дорогу на зону? Что, если там будет худо? Что, если некому будет засылать ему сигареты? Что, ходить и стрелять?.. Нет уж, лучше не начинать...

Шнырь убрал со стола, но братва не расходилась. Пыж достал колоду карт. Ролан покачал головой. Эйфория чайной бодрости сошла на нет. Сейчас ему хотелось спать. И никто не мог ему сейчас помешать осуществить задуманное, даже он сам...

3

Заварной прятал глаза.

– Боюсь, у нас ничего не получится, – покачал он головой. – Прокуратура провела проверку, в результате которой установлено, что силового давления на вас не оказывалось. Вы сами признали свою вину. И отказ от признания воспринимается как попытка избежать заслуженного наказания...

– Что-то вы не то говорите, – пристально посмотрел на адвоката Ролан. – Что случилось, Игорь Якимович? Менты на вас надавили?..

– Нет, милиция здесь ни при чем, следователь прокуратуры тоже... Хотя... В общем, я вынужден отказаться от вашего дела...

– Может, с деньгами проблема?

– Да, и с деньгами тоже... Ваша жена отказалась оплачивать мои услуги... Сразу после того, как вы набросились на нее, тогда, в здании суда... Боюсь, вам придется прибегнуть к услугам общественного защитника...

– От него толку как от козла молока.

– Ну, не знаю...

– И ты такой же козел!

– Попрошу вас!..

– Да пошел ты! Конвоир! Адвоката бьют! – крикнул Ролан.

Он не собирался бить Заварного. Он хотел, чтобы конвоир избавил его от присутствия адвоката. Намутил воды ублюдок, теперь сухим из нее выйти хочет... Впрочем, возможно, он и не виноват, что все блины комом вышли. Венера платить отказалась. Бабки, сука, зажала... Да и менты наехать на него могли... Короче говоря, Ролан остался один на один с мутной кашей, которую должен был расхлебывать в одиночку...

В камеру он возвращался в унылом расположении духа... Венера не хочет платить адвокату. А может, она ему никогда и не платила? Возможно, Аврора за всем этим стояла. Очень даже может быть, она и не уезжала к бабушке. Сама Ролана грела. Из тюрьмы она тоже пыталась его вытащить. А Венера, сука, подставила его... Но чего она добивалась? Рассорить его с Авророй? Так это у нее получилось. Аврора больше знать его не знает...

А может, Венеру саму подставили. Тот же Волок... Он же подбивал клинья к Авроре. Ролан для него соперник, которого нужно убрать – если не физически, то морально... Запустил к Ролану Венеру, а вслед за ней отправил Аврору. Как знал, что Ролан не упустит свой шанс поживиться бабой... Он и на Заварного мог наехать. Запросто... И даже Юрзина сблатовать на расправу мог. Хотя это вряд ли...

В любом случае Ролан в дерьме по самые уши. Прокурор настроен против него, судьи тоже ополчатся. Доказательства его вины налицо, так что семь-восемь лет ему точно отмеряют. А может, и все десять... А может, и пятнадцать...

Да хоть год-два ему дадут. Все равно Аврора не дождется его... Кто знает, может, она сейчас Волоку стелет?..

– К стене!

Ключ со скрежетом провернулся в скважине. Дверь приоткрылась, и Ролан зашел в камеру. Не успел присесть на шконку, как тот же вертухай объявил построение на прогулку...

Ролан с удовольствием вдохнул в легкие свежего морозного воздуха. Но целиком насладиться прогулкой мешали мрачные мысли. Даже ни разу от пола не отжался, хотя обычно не упускал возможности размяться на свежем воздухе. Весь час простоял, опершись спиной о стену. Так и продолжал стоять, когда народ потянулся на выход...

Очнулся, когда тюремный двор опустел. Три последних человека в узкий проход втягиваются... Да и еще Сазан стоит, курит. Он еще дальше от дверей, чем Ролан. Сигарета и до половины не скурена. Похоже, пока до конца не выкурит, не уйдет. И плевать ему на вертухаев. В последнее время он все чаще на грубость напрашивался. Видать, не дают ему покоя чужие лавры...

Ролан повернулся к нему спиной, направился к выходу. И Сазан пришел в движение. Бросил на снег недокуренную сигарету, догнал Ролана...

– Это тебе за Касыма! – неожиданно сказал он.

И одновременно с этим Ролан почувствовал, как в бок ему вонзается что-то острое и горячее... Заточка!

Сазан выдернул пику. Попытался обогнуть Ролана, чтобы поскорее скрыться в дверях. Пусть Тихон остается один на один со своими проблемами. Пока его хватятся, глядишь, и околеет...

А Ролан чувствовал, как его покидают жизненные силы. Ноги подкосились под тяжестью тела. Но он все же сумел схватить Сазана за рукав. Тот попытался вырвать руку, но не учел того, что Ролан самбист, а не боксер. Хватка у него железная. И злости хоть отбавляй...

Энергия предсмертной злости швырнула его на Сазана. Четко отточенные инстинкты бойца подсказали ему правильный вариант действий. Он заломил руку за спину, провел подсечку. Сбил Сазана наземь и провел удушающий захват.

– Кто заказал? Кто?

Сазан бился под ним в тщетной попытке вырваться из захвата.

– Волок... – прохрипел он в надежде, что Ролан ослабит петлю.

Но тот уже не мог отпустить его. Не хватало сил, чтобы разжать мертвую хватку...

Глава шестнадцатая

1

Аврора уже и не хотела сопротивляться. Но все же продолжала держать оборону.

– Ну и зачем, скажи, мне нужна шуба, если зима уже заканчивается?

– Весь март холодно будет, – настаивал Волок. – А потом новая зима будет...

– После этой зимы весна будет. А потом лето, – ярко улыбнулась она.

Такое ощущение, как будто уже весна наступила. И цветы на душе расцвели...

– А летом мы с тобой на Канары улетим... Слушай, а может, давай сейчас туда, а? Там сейчас тепло, солнце светит...

– Какие Канары? Школа у меня...

– Ну, пару недель пропустишь, чего тут такого? Хочешь, учебники с собой возьмешь...

– Ладно, уговорил, – наконец-то сдалась Аврора.

– Что, на Канары?

– Нет, в меховой салон...

– А Канары когда?

– После школы...

Все, рухнули бастионы. Окончательно рухнули... В этот раз Волок в том не сомневался...

Помнится, он собирался пригласить Аврору в ресторан сразу после разговора с Лесоповалом. Думал, не откажется девчонка. Но прогадал. Аврора тогда переживала предательство Ролана. Пережила. И не простила...

Сейчас она могла переживать его смерть. Убили пацана... Но пока что она об этом не знает. С матерью покойного отношений не поддерживает – неоткуда знать. Волок же, разумеется, молчит. Хотя к смерти Ролана имеет самое прямое отношение.

Лесоповал предложил ему не самый убедительный вариант. В камере с Роланом сидел один браток из так называемых новых. Этот кадр в свое время под Касымом ходил. А Лесоповал догадывался, кто Касыма сделал... Парню светил срок за найденный при обыске ствол. Срок за такое дело небольшой дают. Так что пацану, по сути, скоро на волю выходить. А куда идти, к кому податься?.. Короче, Волок вышел на Сазана. Намеками сообщил ему, кто убил Касыма. Велел никому об этом не говорить. И предложил отомстить Ролану за «невинно» убиенного шефа. Взамен пообещал ему место в своей команде и хороший грев в тюрьме и на зоне. Ну и, естественно, пообещал ему почет и хвалу, как человеку, который готов отомстить за своего босса даже после того, как все о нем уже забыли...

Неизвестно, на что больше купился Сазан – на хороший грев или на хорошую перспективу. Волоку никогда об этом не узнать. Потому как нет больше Сазана. Грохнул его Ролан. На тот свет за собой утащил... Что ж, баба с возу...

Такими «бабами», как Сазан, Волок жертвовал легко. А вот Аврору он со своего воза сбрасывать никак не хотел. Всю жизнь готов был ее везти... А она как раз и собиралась залезть на этот воз. Долго упиралась, но вот наконец созрела...

А в меховом салоне Волока встретили как короля. Аврору же возвели в сан королевы. И, похоже, ей нравилось наблюдать, как сам директор магазина заглядывает ей в рот, стелется перед ней.

Волок имел свой процент с этого магазина. Но беспредельничать он не стал. Честно заплатил... половину от стоимости товара. Полный песец. В том смысле, что шуба из песца...

– Помнишь, я тебе вечернее платье обещал? – уже в машине спросил он у Авроры.

– Помню, – благодарно улыбнулась она.

– Так вот, сейчас мы с тобой едем в Париж.

– Шутишь?

– Не-а... Магазин так называется, «Париж»...

Этот магазин Волоку пока не принадлежал. Он пока только подбирался к району Парижской Коммуны. Все уже готово для броска. В ближайшее время снайпер обезглавит команду Кречета. У «парижан» сейчас разброд и шатание, грех этим не воспользоваться. И Волок воспользуется. Расчистит для себя еще один участок под солнцем...

– Зачем? – потупилась Аврора.

– Я же говорю, платье вечернее покупать...

– Ты и так много для меня сделал.

– Ничего подобного... Я еще не бросил к твоим ногам этот город.

– А нужно?

– Обязательно... Короче, не гони волну, милая. Едем в «Париж»...

Больше Аврора не упорствовала.

В «Париже» она произвела маленький фурор. Заведующая магазином призналась, что хотела бы видеть девочку в числе своих моделей. Внешность у нее подходящая... Кто бы в том сомневался.

– Нет, – покачал головой Волок. – Моделью она не будет. А королевой красоты – обязательно...

Кстати, неплохо было бы организовать в городе конкурс красоты. И чтобы Аврору обязательно короновали. Она ему, конечно, и без короны нравится. Но все же престижней будет спать с законной «Мисс Черноземск-93». Да и братва на задницу сядет, когда узнает, кто у Волока ходит в невестах...

Завмаг не лукавила. Внешность у Авроры в самом деле была модельной и параметры фигуры тоже. Поэтому не так уж трудно было подобрать для нее вечернее платье – любое сидело на ней как на манекене... Волок остановил свой выбор на длинном платье с декольте бледно-зеленого цвета.

– Во, класс! – одобрил он. – Еще ленточку «Мисс», и все дела...

В том же магазине для Авроры подобрали несколько комплектов роскошного нижнего белья. И купальник типа мини-бикини. Сейчас Волок хотел, чтобы она поскорее стала «Мисс Постель-93». И чтобы в жюри был только один человек. Он же единственный зритель. И, конечно же, участник...

Аврора смущалась, когда он выбирал белье. Но не возмущалась. И не пыталась его остановить. Похоже, девочка вошла во вкус...

Из магазина они выходили с одним большим пакетом, в который уместилась гора маленьких...

Следующим на очереди был салон импортной обуви. И Аврора уже не скрывала своей радости, когда ее изящную ножку обтянули не менее изящные осенние сапожки... И полусапожки... И туфельки... Волок не скупился. Он хотел одеть Аврору с ног до головы. А еще больше он хотел ее саму.

– Знаешь, я тут недавно с одним человеком разговаривал, – сказал он, когда они вернулись в машину. – В мае конкурс красоты будет...

Врал Волок. Ни с кем он на этот счет не разговаривал. Сам он конкурс красоты организует. Само собой, свои деньги в это дело вкладывать не будет. С его возможностями спонсоров найти раз плюнуть. А сам он будет председателем жюри. Разумеется, первое место возьмет Аврора. А девчонки, что попроще, достанутся в качестве ценных трофеев самым козырным пацанам из его команды. Нет, совсем не обязательно пускать девок по кругу... Хотя можно и так, возражать он не будет. Возможно, и сам примет участие. Должен же быть у него мальчишник перед свадьбой...

– И что? – заинтригованно спросила Аврора.

– Ну что, ты можешь принять участие. Если хочешь.

– Хочу!

– Учти, борьба будет нешуточная.

– Я понимаю, – наивно прониклась она.

– Надо репетировать... Типа мастер-класс...

– И где такой класс найти?

– У меня дома... Сейчас мы едем ко мне. Там ты примеришь свои наряды. Ну, а я посмотрю, достойна ты первого места или нет... Кстати, меня председателем жюри хотят назначить. Так что твоя судьба в моих руках...

– Я уже почувствовала это, – совсем не наивно улыбнулась Аврора.

Неужели девчонка поняла, что от нее требуется?.. Похоже на то.

– Так что, едем?

– А ты не будешь приставать? – чуть ли не весело спросила она.

– А надо?

Она сказала «нет». Но Волок слышал «да»... В конце концов он долго шел к этому моменту. И вправе рассчитывать на триумф... Тем более что у него был козырь. Неспроста же он звал Аврору не в ресторан, а к себе домой. Квартиру он недавно приобрел. В самом центре города с видом на главную площадь...

Он знал, что квартира произведет на Аврору впечатление. И не ошибся. Четыре комнаты, огромный холл с камином, евроремонт, импортная мебель, японская техника... Он считал себя королем. Поэтому и должен был жить как король. Аврору же он сделает королевой. Прямо сегодня...

В порядке ознакомления он показал ей свою спальню. Новенький спальный гарнитур под старину, кровать с балдахином.

– Нравится?

– Ты меня ошеломил, – призналась она.

– Да это только начало, моя дорогая, – торжествующе усмехнулся он.

В планах на будущее у него был загородный особняк. Фазенда у него уже была, но даже с высоты этой квартиры она казалась лишь жалким намеком на настоящую роскошь. А дом он себе отгрохает такой, что вся братва ахнет. В этом доме будет жить полновластный хозяин города. Волок знал, что рано или поздно к его ногам упадет весь Черноземск с его окрестностями. Он взойдет на престол на плечах своих и по костям чужих бойцов. А разве не так в свое время приходили к власти властители Средневековья? Ради чего покорялись удельные княжества? Ради того, чтобы кто-то стал королем. Никто же не называет бандитом Карла Великого, который объединил разрозненные королевства Германии и Галлии. Он старался не для истории, а для себя, любимого. Но его называют Великим. И плевать, сколько крови он пролил в борьбе за власть... И Волок будет великим, и неважно, что в масштабах одного Черноземска. Ему хватит и этого...

– Мне здесь одеваться? – спросила Аврора.

– Нет, здесь раздеваются... Для меня...

– И много таких было? – вставила она шпильку.

– Пока никого, – соврал Волок.

На самом же деле постель еще не остыла после вчерашнего. Снял на днях одну крошку, вчера распаковал ее. Но с ней уже покончено...

– А кто будет?

– Ты, кто ж еще?

– Ты в этом уверен? – лукаво посмотрела на него Аврора.

– Уверен... Не сегодня, так завтра ты будешь моей...

– Мне нравятся уверенные в себе мужчины.

– Если честно, то я и сам от себя балдею, – развеселился Волок. – Но больше я балдею от тебя... Пошли, я покажу тебе твою комнату...

Гостевая спальня уступала в роскоши основной. Но комната заслуживала внимания. Румынский гарнитур, видеодвойка с большим экраном. Супер, одним словом.

– А с чего ты взял, что это моя комната?

– Потому что ты можешь здесь жить. Начиная с сегодняшнего дня...

– Жить? С тобой?

– Ну, с Роланом же ты жила...

– Что было, то было, – смутилась она.

– И со мной будешь жить.

– А что скажут на это мои родители?

– Для меня гораздо важней, что скажешь по этому поводу ты... А с твоими родителями мы разберемся. Предоставь это мне.

– Как быстро все у тебя...

– Быстро? Да я полгода за тобой бегаю как сосунок зеленый... Но я-то не зеленый. И не сосунок... Короче, сейчас к тебе девочка придет. Ты пока можешь душ принять. Голову хорошо вымой...

Девочка появилась минут через двадцать. Стараниями Самсона, которому Волок поставил задачу найти мастера по женским прическам. Парикмахерша прибыла со своими причиндалами и сразу приступила к работе. Аврора с удовольствием отдалась ей в руки... Волок был уверен, что совсем скоро с таким же удовольствием она отдастся ему самому...

Через три часа Аврора была готова к выходу на «подиум». Волок прогнал всех – и Самсона, который сообразил ужин на двоих, и парикмахершу. Остался наедине со своей королевой... А именно такое впечатление и производила Аврора. Она не умела шагать как манекенщица, не умела подавать себя, как это могла делать умудренная жизнью элитная путана. Но именно ее непосредственность и впечатлила Волока.

– Отлично! – восторженно отозвался он. – Немного шлифовки, и будет «отлично» с плюсом... Теперь второй этап! Выход в купальнике!

– Зачем? – ничуть не смутилась Аврора.

Она явно вошла в роль «мисс».

– Как это зачем? У нас же конкурс красоты. Генеральная репетиция. Все должно быть в реальности...

– Но на конкурсах выступают в закрытых купальниках, – для приличия возразила она.

– А это смотря кто председательствует в жюри... У нас будут открытые купальники...

– Ну что ж, если так, то...

Аврора скрылась в своей комнате. Волок затаил дух в предвкушении чудного мгновения. И она оправдала его ожидания. Вышла к нему в открытом купальнике.

Фигурка у нее загляденье. Изящные руки, достаточно высокий и развитой для ее возраста бюст, классическая талия, плоский животик без намека на жировые отложения. Ножки, попка – все идеальное. Туфли на высоком каблуке удлиняли стройные, совсем не короткие ножки. Ни единого прыщичка на теле. Позади слякотная осень и снежная зима, но кожа у Авроры такая, будто она только что с пляжа. Легкий природный загар, можно сказать. На ощупь кожа должна быть упругой и гладкой как шелк. Волок едва удержался от того, чтобы не подтвердить свои догадки опытным путем...

– Супер! – восхищенно протянул. – Считай, что ты уже «Мисс Черноземск»... А дальше Россия будет. В Москву на конкурс поедешь. Всех побьешь!.. А там и международный уровень...

– Да уж, конечно... – польщенно улыбнулась Аврора.

– Жаль, наши корабли не бороздят просторы вселенной. А то бы ты и вселенную взяла... Да, кстати, на альфе Центавра тоже в купальниках соревнуются. Но без лифчиков, ага...

– Но мы же не на альфе Центавра?

– Тю! А что нам мешает заглянуть за пределы Солнечной системы?

– Хочешь сказать, что если я сниму лифчик, то мы попадем на другую планету?

– А что, слабо? Поверь, альфа Центавра гораздо круче, чем какие-то Канары...

– Ну, я не знаю, – замялась Аврора.

– А ты через не знаю... Хочешь, помогу?

Волок поднялся с кресла, чтобы помочь снять с нее намозоливший глаза предмет туалета.

– Не надо! – Аврора не то чтобы испугалась, но подалась назад.

– Что не надо?

– Я сама...

Она повернулась к нему спиной. Руками нащупала застежку лифчика... Повернулась к нему лицом, выставляя напоказ обнаженные формы...

– Ух ты! Альфа Центавра твоя!

Авроре было стыдно. Но это не мешало ей кокетничать. И прелести свои не ладонями, а пальчиками закрывает...

– А Кассиопея?

– На Кассиопее голышом ходят, – облизнулся Волок.

– Но мы же на Земле...

– А разве у нас не раздеваются?

– Раздеваются...

– Так в чем же дело?

– Не знаю... Может, сначала выпьем?

Волок кивнул и потянулся за бутылкой. Девчонка уже созрела. Осталось только немного ее подпоить. Ведь она сама хочет утопить в вине остатки стыда...

2

Казалось, Аврора сошла с ума. Глаза горят безумным огнем, щеки пылают, губы растянуты по кривой линии – белоснежные зубы обнажены... Все обнажено – плечи, грудь, живот, ноги. Тело извивается в сумасшедшей пляске верховой наездницы. Она скакала, как на лошади...

Волок лежал на спине, руками держал ее за талию. С силой насаживал на себя. Лицо искажено в приступе животного экстаза... Волок... Аврора трахалась с ним как последняя сучка... Волок! Везде Волок!!!..

Ролан яростно сжал кулаки и бросился на своего врага. Но размозжить его наглую рыжую рожу не успел. Проснулся...

Перевел дух. В его положении и не такой кошмар может присниться. Плохо ему. Боль уже прошла, но рана загноилась. Организм борется с воспалением, температура под сорок. Лихорадит и тело, и душу. Горячечный бред... А тюремным врачам и дела нет до него. Бросили его в больничку. Перевязки делают, пенициллин колют. Вот и все лечение. Надеются, что сильный организм сам справится с болезнью. А не справится, и хрен с ним. Одним зэком больше, одним меньше, всего-то делов...

Третья неделя пошла с тех пор, как Ролан попал под подлый удар своего сокамерника. Третью неделю он висит между жизнью и смертью. Сейчас вроде бы есть кое-какая надежда. Но первое время он был совсем плохой – врачи уже было вычеркнули его из списка живых, чуть было в морг его не списали...

А Ролан хотел жить. Он очень хотел жить. Чтобы добраться до Волока. Чтобы отомстить... И организм его изо всех сил борется за жизнь...

Плохо ему. Очень плохо. Тело горит, сознание в бредовых сумерках. Но нельзя сдаваться. Нужно выходить из тьмы. Нужно выздоравливать...

Он должен отомстить Волоку. Должен наказать этого подонка, который пытался лишить его жизни. Который спит с его девушкой... Да, он мог совратить девчонку. Мог. Аврора еще очень молода, ее идеалы расплывчаты. Она любила Ролана. И с таким же рвением может полюбить Волока. И отдаваться ему. Волок. Волок... Ничего, он еще за все ответит...

Ролан чувствовал, что на время прояснившееся сознание снова смещается в сумерки. Опять перед мысленным взором всплывает похотливый оскал Волока. И Аврора с ним. Она уже не сидит верхом. Она уже забралась под коня. В глазах все тот же сумасшедший огонь... Но с ума сходила не она. С ума сходил он сам...

Вот и Гордей нарисовался. Короткая стрижка, золотая цепь, модный спортивный костюм... Он-то здесь что делает? Тоже к Авроре пристроиться собирается?..

– Э-эй, братишка, как ты? – тронул его за плечо вор.

Только сейчас Ролан понял, что Гордей не видение. Он существовал в реальности. Сидит на табурете рядом с его койкой, внимательно смотрит на него.

– Хреново, – пробормотал Ролан.

– Выкарабкаешься?

– Должен... Волок...

– Что Волок? – не понял Гордей.

Зато Ролан понял, что спорол глупость. Нельзя связывать себя с Волоком. Иначе воры могут связать его с трупами, которые он оставил после себя на воле... А Касым вроде бы в «общак» исправно платил...

– Да так...

– Сазан под Касымом был, – задумчиво изрек Гордей, – при чем здесь Волок?

Нет, от вора отговорками не отделаться. Нужно прояснить ситуацию. Но осторожно...

– Он Волока назвал, – признался Ролан. – Я душил его. А он говорит, что Волок... Волок меня заказал...

– Зачем ему это?

– Подруга у меня есть... Была... С Волоком она сейчас... Не нужен я им...

– Думаешь, из-за бабы рамсы?

– Не думаю... Башка чугунная, не могу думать...

– А ты не думай. Не напрягайся. Ты выздоравливай...

– Стараюсь...

– Ты пацан крепкий. Выкарабкаешься... А за Сазана спрашивать с тебя не будем. Он пацан правильный, не вопрос. Но ведь он первый ударил...

– Первый... Не ждал я... Думал, свой...

– Это тюрьма, брат. Здесь каждый за себя... А ты вел себя правильно. Нельзя врагов щадить... Да, барин дело тебе шьет. За мокруху. С лохмачом ты отмазался. А Сазана пришьют... И рубль сорок пять за тобой...

Деньги здесь были ни при чем. Рубль сорок пять – это сто сорок пятая статья. Разбой. Некому больше отмазывать Ролана. По уши он в дерьме. Так что век воли не видать...

– Но ты не вникай, – продолжал вор. – Как сложится, так сложится. Пацан ты конкретный, так что в зоне не пропадешь. А я маляву по твою душу черкну. Все путем будет... Ну все, бывай...

Гордей растаял в сгущающейся дымке. Ролан обессиленно закрыл глаза и провалился в трясину бредовых видений... Снова Аврора. Снова Волок. Но на этот раз порознь. Аврора в военной форме, с автоматом в руке. И Волок тоже при оружии. Она стоит на одной вышке, он на другой. Забор из колючей проволоки, деревянные манекены в полосатых робах. И Ролан такой же манекен. И та же роба на нем... Аврора, прикалываясь, машет ему рукой. А Волок целится в него из автомата...

Глава семнадцатая

1

«Тык-дык, тык-дык...» – стучат колеса. Аккомпанемент гнусной песне «Именем Российской Федерации...» ...Девять лет как с куста. Не поскупился судья – отмерил полную чашу. Разбой и убийство. Серьезные статьи. И даже немного обидно, что суд назначил общий режим содержания. А ведь можно было влететь и на строгий. А там тюремные камеры и никаких послаблений. Зато беспредела, говорят, меньше...

«Тык-дык, тык-дык...» – стучат колеса. Аккомпанемент к известной блатной песне «Мой номер двести сорок пять». «Не за границу, не в Рим, не в Ниццу наш уезжает эшелон. Охране строгой плохо спится, и чуть качается вагон...»

Но песня звучит лишь в изможденной душе. Озвучить ее никто не пытается. Не до того... Вагонзак забит до отказа. Шутка ли, только в одном «купе» двадцать шесть человек при норме восемнадцать. Конвоиры постарались. Овчарками народ сгоняли в вагон, прикладами вбивали, сапогами утрамбовывали... «Пятьсот веселый» ехал не спеша. По степным просторам. Под жарким июльским солнцем. Духота в «купе» неимоверная. Людям приходится жаться друг к другу, как килькам в томатном соусе. Только соус вовсе не томатный. Вонючий соус, смрадный.

Ролан пребывал в анабиозе. Искусственно довел себя до такого состояния, чтобы не трепать нервы и сохранять силы. Не ел и не пил. Да и нормальной еды-то не было. Пересоленное сало непонятно какого происхождения. Уж не из обмороженных ли туш мамонтов? Вода тухлая. И нужно криком изойтись, чтобы конвоир соизволил подать кружку из общего бака. И эта кружка вырывается из рук. Так шакалы вырывают друг у друга кусок мяса... Уж лучше вообще не пить. И не есть. Тогда и в сортир не захочешь. А с этим вообще проблема. Солдатам-«вэвэшникам» тоже жарко. Лень им ластами шевелить. А в сортир зэка под конвоем нужно выводить. Хорошо, если отлупят страдальца, прежде чем позволят справить нужду. Хоть и больно, зато не в штаны... А некоторые не выдерживали. Потому и невозможно было дышать...

Поезд остановился.

– Неужели все? – простонал кто-то.

– Кому все, а кому еще пилить и пилить, – каторжным вздохом отозвался кто-то другой.

– Везет кому-то...

Повезло Ролану. Если это не случайная остановка, то, возможно, скоро начнется выгрузка... До его зоны всего трое суток пути. По этапным меркам сущий пустяк. Без пересадок и пересылок... Зона в соседней области. Всего-то триста с гаком километров пути. На машине за пять-шесть часов весь путь проделать можно. А тут целых трое суток. Форменное издевательство. Но менты тем и славятся...

Ждать пришлось долго. Часа три. Конвойные не спешили. Видимо, кого-то дожидались. А может, намеренно тянули волыну. Им-то куда торопиться? У них принцип – солдат спит, а служба идет... У зэка, в общем-то, такая же формула жизни, вернее, существования. Но стоящий вагон удобная мишень для палящих лучей солнца. Задыхается народ. Да и Ролану жуть как тошно. Вышел он уже из своего анабиоза. Активизировался. Скоро, скоро на свежий воздух...

Наконец в коридоре появляется начальник конвоя. Прапорщик с красной папкой на согнутой в локте руке. И с такой же красной мордой. Несколько раз зевнул, пока солдат открывал дверь первого купе. Наконец раздается для кого-то спасительное:

– Орлов...

– Я!

– С вещами... Веселовский!

– Я!!!

Не слышно развязных «здеся», «тута». Как будто за неправильный отклик зэка могли отправить по этапу дальше. Нет, конечно. Но страшная мысль все же мелькает в голове.

Наконец-то очередь дошла до Ролана:

– Тихонов.

– Я!

Ролан как подстреленный вылетел из своего отсека, на полусогнутых проскочил мимо красномордого прапорщика. Выпрыгнул из вагона на щебеночную насыпь – под дула автоматов и собачьи клыки. Но свежий воздух и кратковременная иллюзия свободы напрочь заслоняют всякий страх. Да бояться-то нечего. Не рыпайся, садись на корточки, и ничего с тобой не случится. Пусть рычат овчарки, пусть скалятся автоматчики, а ты наслаждайся воздухом пусть и относительной свободы...

В общей сложности из вагона выгрузили человек пятнадцать. Под лай собак загрузили в автозак. В фургоне жарко и душно, как в бане. Зато относительно просторно. К тому же Ролан продрался в отсек, из которого можно было любоваться придорожными пейзажами через зарешеченное окошко. Не успел он занять козырное место, как его попытался оттереть в сторону мордастый тяжеловес в спортивном прикиде. Но Ролан крепко ухватился за решетку и тем самым удержался на своем месте.

– Ты че, паря, не врубаешь, да? Подвинься! – потребовал бугай и клацнул зубами похлеще всякой овчарки.

Ролан впился в него взглядом, насыщенным уверенностью в своих силах.

– Мужик, ты не прав, – покачал он головой.

– Кто мужик? – взвился здоровяк.

Не понимает человек. На грубость нарывается. Ролан уже готов был преподать ему урок. Но вмешались конвоиры:

– Эй, там! Еще одно слово – «черемуху» нюхать будете!

Угрозы подействовали. Амбал успокоился. А Ролану и вовсе быковать не хотелось. Не то настроение. Да и козырное место за ним осталось.

– Ладно, еще разберемся, – едва слышно, сквозь зубы процедил громила и затих.

Через полчаса машина въезжала в ворота лагерного шлюза. Переход в мир иной состоялся...

2

Помещение карантинного отделения больше напоминало армейскую казарму, нежели тюремную камеру. Обычные окна, не заложенные кирпичом, даже со шторками на самом верху, дощатый пол, шконки, тумбочки. С табуретками напряг. Умывальник и сортир в здании – чисто армейский вариант. Даже класс есть, где осужденным должны были объяснять порядок и условия отбывания наказания, права и обязанности...

Новый этап, в котором прибыл на зону Ролан, уже прошел шмон, медосмотр, санитарную обработку с последующей заменой гражданской одежды на зоновскую «ветошь». Ролан тоже «вбился в робу». И уже третьи сутки вместе со всеми содержался в карантинном отделении. По правилам внутреннего распорядка колонии карантин должен был длиться до пятнадцати суток. Но вряд ли новичков будут держать здесь так долго. Суток пять-шесть в «мягком маринаде», и на распределение.

А пока лафа. Занятия проводятся чисто для галочки, работы только по уборке помещения и карантинного дворика. Под это дело с ходу подписали трех явных чушков, которых можно было вычислить в толпе даже неопытным глазом. Без долгих разговоров их определили в шныри и обрекли на «пожизненное» рабство. Ролан под эту категорию никак не подходил, поэтому его и не напрягали. Лежи себе на шконке, если нет начальства поблизости, считай мух под потолком, можно и на свежем воздухе в курилке под ярким солнцем пожариться.

Но не все так просто. Смотрящего в карантинном блоке не было. Вернее, не должно было быть, поскольку никто эту должность здесь не устанавливал. Зато имелись желающие править бал. И первым на роль центрового претендовал Паша Базар. Тот самый тяжеловес, с которым Ролан схлестнулся в автозаке.

Ролана он не трогал, хотя и обещал с ним разобраться. Зато без зазрения совести чморил безответных овец. Собрал вокруг себя кучку балбесов беспредельной ориентации и, что называется, крутил варганку.

Днем Паша не особо выделывался. Гонял шнырей, присматривался к людям. А ночью начинал вставлять фитиля неугодным. Сегодня на очереди был белобрысый паренек с печальными глазами. Лет двадцати, невысокого роста, худенький. Держался он независимо, ни перед кем не заискивал, ни у кого ничего не просил. В общем, вел себя достойно. И вся его вина заключалась в том, что не угадывалось в нем той силы духа, которая отваживала от сильных людей таких беспредельщиков, как Паша.

– Ромчик, а ну дергай сюда! – позвал его Базар.

Паренек молча поднялся со своей шконки и направился на заклание. Глаза стали еще печальней. Но была еще в них надежда, что удастся отмазаться. Ведь не опустили же его в тюрьме. Не стал он ни шнырем, ни парашником. Может, не встречались на его пути такие уроды, как Паша.

Ролан лежал на шконке недалеко от места событий. Видел он и беспредельщиков, и козла отпущения.

– Ну, Ромчик, че я могу тебе сказать, пацан ты в общем толковый, – издалека и с подвохом начал Базар. – Только вот грустный ты какой-то, да. Об чем грустишь, а? Жизнь тебе наша не нравится? Или, может, случилось что?

– Случилось, – повелся паренек.

– Что такое?

– Да женился я. А на следующий день забрали...

– Опля! Жена-то хоть красивая, а?

– Очень...

– Любовь, асисяй?

– Любовь...

– Жена-то хоть письма пишет? – вроде как с участием спросил Паша.

– Пишет.

– Ждет?

– Ждет.

– А заменитель ты ей оставил?

– Какой заменитель?

– Ну, в смысле мужика... Какой у тебя срок?

– Пять лет. Четыре с половиной осталось.

– Четыре года, брат, ни одна баба не выдержит. Матки-то у них не железные, ага. Живые матки. Чесать их нужно время от времени... Вот ты свою чесалку с собой забрал. А заменитель не оставил. Кто теперь твою жену чесать будет, а?..

– Никто! – занервничал Ромчик.

– Ну, это ты думаешь, что никто. Оставил бы за себя соседа Васю, тогда бы знал, кто жену твою чешет. А так она сама себе чесалку найдет. И тебе ничего не скажет. Не-а, не скажет...

– Найдет, не найдет, тебе-то что?

– Да вот, Валерус через пару годков откидывается. – Паша вальяжно хлопнул по плечу своего дружка с мелким лицом и пакостными глазками. – Ты бы ему адресок свой подкинул... Подкинешь. И маляву черкнешь. Типа доверенность. Ну, жену ему свою доверишь... И тебе хорошо – знаешь, кто твоей жене вставляет. И Валерусу в кайф. Да, Валерус?

– Не вопрос. Вспашем твой огород, братишка, вдоль и поперек, – мерзопакостно усмехнулся подпевала.

Что в тюрьме, что в зоне – каждый сам за себя. Сможет Ромчик за себя постоять – хорошо. Нет – его проблемы... Да и, откровенно говоря, у Ролана не было никакого желания подписываться за пацана. Как не было желания сцепиться с Пашей. Хватит с него, что тюрьма началась с карцера из-за каких-то бакланов. И здесь в ШИЗО из-за такого же урода садиться не хотелось... Но какая-то сила сдернула его со шконки. Он вспомнил, что его Аврору, скорее всего, пашет такая же свинья, как Валерус...

Правда, на ноги Ролан не встал. Остался сидеть на шконке. На Пашу не смотрел, уши на разговор не настраивал. Не по понятиям это – в чужой разговор влезать... Но Базар заметил его недовольство. И, видимо, решил, что Ролан собирается вмешаться. Поэтому еще круче завернул разговор.

– А я через три года откинусь, – глядя на Ромчика, с паскудной ухмылкой сказал он. – И Валеруса сменю на его боевом посту... Прикинь, какая лафа, пацан. Дом тебе построить не обещаем, но детей нарожаем...

– Может, хватит? – скуксился паренек.

– Как это хватит? Мы еще и не начинали, а он – хватит, – глумливо осклабился Базар. – Ты мне лучше скажи, твоя жена на вертолете летать любит?.. А-а, любит! Знаю, что любит!.. Придется еще и Макара брать...

Паша хлопнул по плечу еще одного своего подхалима.

– Какой у тебя срок, Макар?

– Три с половиной осталось, – ощерился конопатый, с мощной и далеко выступающей вперед нижней челюстью.

– Значит, раньше Ромчика выйдешь, ништяк. Тогда третьим будешь... Слышь, Ромчик, а может, ну его на хрен так долго ждать. У тебя свиданка с женой будет. Мы с хозяином договоримся, не вопрос. Давай, мы к твоей жене вместо тебя втроем придем, а? А че, и ей хорошо, и тебе напрягаться не надо...

– Замолчи! – чуть не плача, готовый сорваться в истерический штопор, потребовал Ромчик.

– А ты че, пацан, обиделся, да? – хищно сощурил глаза Паша.

И мельком глянул в сторону Ролана. Ждет, когда тот заступится за лоха. Но этого не будет. Ролан хорошо знает арестантские законы.

– Обиделся – выпалил Ромчик.

– Так ты че, обиженный? – расцвел Базар.

Реакция беспредельщика на неосторожно сказанное слово.

– Обиженный, да? – продолжал он чморить паренька. – В натуре обиженный, да?

– Не обиженный! – в панике мотнул головой Ромчик.

– Не, ты погоди, сам сказал, что обиженный...

– Сорвалось...

– Да нет, не сорвалось. Ты по жизни обиженный. Я же вижу, обиженный... Может, ты того, голубой, а? Может, и в тюрьму ты сбежал, чтобы жена не приставала, а?..

– Нет... – Похоже, Ромчик совсем упал духом.

– Где ж нет, если да... В попку, небось, того, а?

– Нет... Ну нет!

– А я говорю, да! – шел на добивание Базар.

– Нет же...

– Ладно, давай тазик сюда тащи! – потребовал Паша. – И с водой!

– Зачем?

– Я сказал!..

Надломленный Ромчик исчез в умывальнике.

Вошедший в раж Базар вперил в Ролана мутный и жадный до расправы взгляд.

– А ты че, подстрелился, мужик, а? Тебя кто на базар звал, а?

Ролан молча лег на шконку, закрыл глаза. Нельзя поддаваться на провокацию. Неохота в ШИЗО. И без того намучился.

– Ты это, крутого из себя не строй! Я таких, как ты, знаешь, где видал?

Ролан молча поднялся со шконки, спокойно опустил ноги в «прохоря». Тяжело посмотрел на беспредельщика. Осталось только спросить: «Где?» Базар бы ответил в самой грубой форме. И тогда Ролану ни за что не остановиться. На прямое оскорбление он не мог не ответить...

Но, видимо, он выглядел очень убедительно в своей холодной ярости, и Паша включил заднюю. А тут еще и Ромчик с тазиком появился. Придурок...

– Ну, чума, скидавай портки! – потребовал Базар.

– Зачем?

– А проверять будем, дырявый ты или нет?

– Как?

– А задницей в тазик сядешь. Если пузыри пойдут, значит, дырявый. Если нет, то все путем...

Сумел-таки Паша заморочить голову пареньку. Снял штаны Ромчик. Сел голой задницей в тазик... И пошли пузыри. Вернее, пузырьки. Не могли не пойти, поскольку воздушная прослойка меж «булками» имелась...

Да если бы и не пошли пузырьки, все равно Ромчик бы уже не поднялся из этого тазика. На ноги бы встал, а выше уровня канализации уже бы не поднялся. Зачморил его Паша, реально зачморил...

– Петушара! – брезгливо поморщился Базар. – Что ж ты, сучара, молчал! Приличных людей своим обществом опоганил!

– Я... Я не петух... – жалко проблеял Ромчик, поднимаясь с тазика.

– А я сказал, петух!.. Валерус! Макар!

По команде Базара его прихвостни схватили бедного лоха за шкирку и потащили в умывальник. Несложно было понять, зачем... Будь «хата» правильной, будь здесь нормальный смотрящий, такого бы беспредела не произошло. Но здесь парадом командовали беспредельщики... И сколько таких беспредельных жлобов разбросано по всей зоне.

Общий режим потому и славится своей беспредельщиной, что истинных воров здесь мало. Их в основном бросают на строгий или на особый режим. Зато бакланов отмороженных на общей зоне хоть отбавляй... Здесь человека опустить, что плюнуть...

Базар поднялся со своей шконки медленно, с важностью крутого босса. Косо глянул на Ролана. Сделал пару шагов, остановился. Как будто клемма какая-то в голове перемкнула. Шел бы себе дальше, так нет, снова посмотрел на Ролана. Хищно ухмыльнулся и бросил через плечо:

– Ты следующий!

Видимо, забыл, что нет с ним его опричников. Да и рамсы явно попутал...

Угроза расправой через опущение была прямым оскорблением. Ролан просто не имел права не ответить на него. К тому же в «кубрике» вроде спокойно – все делают вид, что спят. Дневальный куда-то подевался. И начальства не видать. Может, обойдется?..

Ролан стрелой взметнулся со своей шконки. Настиг обидчика, крепко обхватил туловище руками. Паша дернулся, но вырваться из захвата не смог. Еще раз дернулся, но на этот раз с подачи Ролана. Захват, бросок и удушающий прием...

Убивать беспредельщика Ролан не стал. Но в себя Паша пришел только к утру. И то с помощью своих отморозков... Ромчика так и не опустили. Хотя и причислили «навечно» к презренному племени обиженных...

3

Ролан был уверен, что инцидент с Базаром остался незамеченным. И каково же было его удивление, когда на следующий день за ним пришел дежурный помощник начальника колонии. И отвел его прямиком в кабинет начальника оперативной части.

«Кум» молча пролистнул его дело, отложил его в сторону и пристально посмотрел на Ролана.

– Что ж это такое, Тихонов? Не успел к нам прибыть, и уже дебоширишь?

– Даже не понимаю, о чем разговор, гражданин начальник.

Все-таки нашлась сволочь, которая сдала его... Видать, кто-то из новичков записался в лагерный актив. И стукнул по долгу службы.

– Да все ты понимаешь, Тихонов, – поморщился мент. – Бабанова кто избил? Ты избил.

– Не знаю ничего, – покачал головой Ролан.

Пусть «кум» покажет ему свидетеля, тогда он сознается. Но не покажут ему стукача. Это как пить дать. А без свидетеля разговор ни о чем...

– Упираешься, Тихонов, ну-ну... В общем-то, ты правильно все сделал. За человека заступился...

– За какого человека? Не знаю ничего...

Он, конечно, и сам бы мог прикрыться оправдательным мотивом. Но ни за что на свете не сделал бы этого. Да, Базар – быдло беспредельное. Да, человека он опустил. Но говорить об этом «куму»... Да он сам себя после этого уважать не станет.

– Не надо валять ваньку, Тихонов! Все ты прекрасно знаешь... Не понимаю, чего ты запираешься? Ты же вроде бы нормальный парень. На заводе работал, в армии служил... Ну, оступился. Ну, сволочь уголовную убил в целях самозащиты... К отрицательно настроенным элементам ты не принадлежишь. Воровские идеалы не для тебя. Бандитом ты не был... Все правильно ты сделал, Тихонов. Все правильно. Бабанов – бандит. Рэкетом на свободе занимался. Привык, что все и везде для него, привык унижать и оскорблять людей. И здесь взялся за старое. Романа Золотко унизил... Правильно ты сделал, что за него заступился... Я бы на твоем месте признался...

Ролан пожал плечами. Пусть «кум» что хочет, то и говорит. Его дело – сторона.

– Я вот о чем хотел бы с тобой поговорить, – продолжал мент. – Положение у нас в колонии сложное. Может быть, ты этого не знаешь, но это действительно так. Есть у нас воровская прослойка. А есть и откровенно бандитская. Воры их спортсменами называют. Или просто животными. Бандиты отвечают им тем же... В общем, ситуация очень напряженная. У воров своя власть, у бандитов своя. Эти группировки находятся в состоянии постоянного конфликта...

– Зачем вы мне это рассказываете? – подозрительно покосился на «кума» Ролан.

– А затем, что существует еще одна группа людей, которую мы поддерживаем всеми силами. Это лагерный актив. Осужденные, вставшие на путь исправления. Силами лагерного актива мы поддерживаем порядок в зоне. И чем крепче актив, тем крепче будет порядок... Я знаю, ты боевым самбо занимался...

– Занимался, и что?

– И человек ты смелый. Не побоялся встать на пути злостного нарушителя порядка...

– Хотите, чтобы я и дальше стоял на этом пути? – криво усмехнулся Ролан.

– Разумеется... Какой у тебя срок, девять лет? – спросил и сам же ответил хитрый мент.

– Ну и что?

– Можешь выйти через три года. Знаешь, что такое условно-досрочное освобождение?

– Знаю. Как знаю, что у меня статьи тяжкие. Одна треть срока мне никак не светит...

– Светит. Если, конечно, ты зарекомендуешь себя как человек, активно вставший на путь исправления...

– А если не хочу исправляться?

– Хочешь все девять лет отсидеть? Не поверю. Ох, не поверю!.. Да ты сам подумай, Тихонов, у тебя же нет выбора. Ты не блатной. И не бандит. Будешь мужиком, серой мастью. А это как между двух огней оказаться. С одной стороны воры, с другой бандиты. Никакого житья... Кстати, Бабанов обязательно примкнет к бандитской группировке. Сам понимаешь, что с тобой тогда сделают... В общем, как ни крути, а выхода у тебя нет. Только в лагерный актив. Тогда тебя точно никто не тронет. Сам будешь порядки устанавливать. Тебя будут бояться...

– Не знаю, как бояться, а презирать точно будут...

– Пусть презирают. У воров и у бандитов своя жизнь. А у тебя своя. Через три года выйдешь на свободу, вернешься домой, устроишься на работу... Кстати, ты заканчивал радиотехникум, так?

– Ну да.

– А у нас скоро место на радиоузле освобождается... Твой предшественник оборудовал там свою комнату отдыха... Конечно, по правилам распорядка жить там не разрешается. Но мы обычно закрываем на это глаза. Так что у тебя своя отдельная комната будет, там и будешь жить. Повышенная норма питания опять же...

«Кум» был уверен, что сумеет уговорить Ролана. Человек слаб, а тут такие поблажки. Условно-досрочное освобождение на самых заманчивых условиях, непыльная работа, отдельные апартаменты, хороший харч...

– Вы так говорите, как будто я уже согласился, – ухмыльнулся Ролан.

– А разве нет?

– Зачем вы меня к себе в кабинет пригласили?

– Ну, мы же свои люди.

– И братва будет думать, что мы свои люди, – вслух подумал Ролан.

– О чем это ты, Тихонов?

– Да все о том...

Хорошо, что в тюрьме у Гордея были свои люди. Потому воры и узнали, что Ролан отказался работать на «кума». А ведь могли и не узнать. Могли навесить на него ярлык «козла»... И сейчас Ролан откажется от предложения «кума». Но неизвестно, как все повернется. Возможно, тот же «кум» в отместку запустит слух, что Ролан скурвился. Тогда кранты...

Ролан резко поднялся со стула. И, не давая менту опомниться, подошел к окну. Концентрированным ударом вонзил кулак в стекло так, что оно не треснуло и не развалилось. Просто дырка образовалась размером с кулак. Но края-то у нее острые. И нет проблем вскрыть вены на запястье. Что Ролан и сделал...

– Хрена я козлом буду! – в бешенстве заорал он на «кума».

И тут же в кабинет ворвались закамуфлированные молодцы с дубинками. Набросились на Ролана. Сбили с ног, намяли бока.

– В санчасть его! – потребовал ошалевший «кум».

Само собой, он не мог отказать в медицинской помощи взбесившемуся зэку. Нельзя было позволить ему истечь кровью.

Глава восемнадцатая

1

В санчасти Ролан не задержался. И по личному распоряжению начальника колонии был отправлен в штрафной изолятор на пятнадцать суток. Снова одиночная камера с закрывающейся на ночь шконкой, снова пониженная норма питания. Зато там не было так холодно, как в карцере следственного изолятора. Как раз наоборот, жарко было. Но не так, чтобы уж очень. Толстые, пропитанные вечной сыростью стены успешно сдерживали натиск раскаленных солнечных лучей...

И вот штрафной изолятор позади. Ролану выдали матрац, белье, кружку, ложку. И в отряд в сопровождении главшныря.

Общежитие представляло собой пятиэтажное здание из белого кирпича. Гулкая лестница с крашеными перилами, широкий коридор с местом для дневального. Огромных размеров спальное помещение, разделенное лишь поддерживающими столбами-колоннами. Двухъярусные ряды аккуратно заправленных шконок, «палубная» часть для построения – как в казарме.

Ролана встретил завхоз. Узкоплечий мужик с огромным пузом и тонкой шеей, на которую, как тыква на палку, была нанизана крупная голова.

– Пополнение тебе, Антоныч. Из штрафного. Принимай, – буркнул главшнырь и поспешил отчалить.

Ему явно не понравилась группа людей, гонявших чай в дальнем углу барака. Блатные. И еще была одна стайка, но в другом конце барака. Крепкие, спортивного вида ребятки. Трое лежали на шконке, один отжимался, другой кидал гирю. Похоже, спортсмены в самом широком смысле этого слова...

– Фамилия? – оценивающе разглядывая Ролана, спросил завхоз.

– Тихонов, а че?

– Да нет, ничего...

Этому не понравился сам Ролан. Вернее, его независимый вид и тяжелая, свинцового оттенка масса в глазах.

– Куда бабу бросить? – в свою очередь спросил он.

– Бабу?!. А, это... – покосился на его скатку «козел». – Ну, я не знаю...

Он показал Ролану на свободные шконки у «палубы». Неуверенно показал. Как будто знал, что новичка такой вариант не устроит. Не по делу правильному пацану спать «на сквозняке»...

– Не знаешь, тогда свали!

А как еще общаться с лагерными «козлами». Эти удоды должны знать свое место.

Антоныч пожал плечами, хлюпнул носом. И свалил. Понял, что не тянет он со своим весом против крутого новичка.

Ролан бросил скатку на свободную шконку. Направился к угловому – так на лагерном жаргоне именовался смотрящий по бараку.

Но путь ему перегородил бросившийся наперерез бугай из спортсменов. Рожа красная, сам взмыленный после усердного общения с железом. Глазки злые.

– Куда баллоны катишь, пацан?

Ролан знал, что теряться в таких случаях никак нельзя. Да он и не терялся.

– С пути сойди! – тихо, но угрожающе потребовал он.

Его самого хиляком при всем желании не назовешь. И взгляд он держать умеет. И наезжать убедительно тоже... Качок почувствовал, что не с простаком дело имеет. Понял, что может конкретно нарваться. Растерялся. И невольно подался в сторону, когда Ролан двинулся на него.

Ролан шел свой дорогой. Держал курс на блатных. Решительно и бесповоротно.

– Здорово, братва!

– И тебе не чахнуть, – удивленно глянул на него средних лет мужчина с вытянутым, как у лиса, лицом. Маленькие глазки буравчиками впились в Ролана.

Голая грудь в куполах, на плече – рогато-хвостатый черт с мешком. Судя по всему, это и есть смотрящий. Рядом с ним такие же прожженные парни. Двое славянской внешности, трое – кавказской. И у всех татуировки. Но эполетов на плечах и восьмиконечных звезд над ключицами нет ни у кого.

– Кто такой? – спросил смотрящий.

– Тихон я. Из Черноземска...

– Новичок?

– Что-то вроде того...

– Со «сборки»?

– Нет. Из штрафного...

– Чего?

– Вены вскрыл...

Для убедительности Ролан предъявил свежие шрамы на запястье правой руки.

– «Кум» в козлятник убалтывал. Не на того нарвался...

– Так это ты у «кума» краны открыл? – внутренне встрепенулся смотрящий.

– Ну да. Чтобы знал, что Тихон козлить никогда не будет...

– Да, было такое дело. Слыхали мы... Тихон, значит. Из Черноземска... И про тебя слыхали. Малява была. От Гордея...

– Ну правильно. Гордей обещал постанову дать...

– Да, подписался за тебя Гордей... А ты чего стоишь, брат? Присаживайся. Пару глотков дернешь?

Ролан облегченно вздохнул. Все, он принят в круг воровской элиты. Теперь он свой среди блатных...

– Давай-давай, присаживайся! – ощерил золотые фиксы нерусь с длинным носом.

Грузин, похоже. Молодой пацан, лет двадцать всего. Но видно, что изрядно хлебнул воровского лиха в этой жизни.

– Малхаз! – представился он и подал Ролану руку.

– Вихор! – последовал за ним худощавый славянин.

Смотрящий тоже назвался. Охрим кликуха. Видно, что с большим стажем жулик.

Ролан присел рядом с Малхазом. Взял в обе руки стакан с горячей тягучкой. Блаженно закрыл глаза и сделал несколько глоткой. Чифирь – как много в этом слове.

– Ты, Тихон, говорят, на «сборке» с бакланом схлестнулся? – спросил Охрим.

– Да паренька одного по беспределу опустил. Меня в очередь хотел поставить... Пришлось ума дать...

– Базар его кликуха. Он сейчас в третьем отряде. Живодер его к себе взял... В третьем отряде беспредельщики масть держат...

– Да и у вас тут бычья хватает, – сказал Ролан и кивнул головой в сторону спортсменов.

– Хватает, – скривился Вихор. – Все мозги свои в мышцы закачали, оттого и тупые такие...

– Одно слово, животные... – кивнул Охрим.

– Быкуют? – спросил Ролан.

– Да с нами не забыкуешь...

– На той неделе быку одному башку проломили, – ощерился Вихор. – Прикинь, шел, шел, а с крыши кирпич... У нас, брат, кирпичей много, на все бычье хватит...

– Гордей писал, что ты боец не слабый, – пристально посмотрел на Ролана Охрим.

– Не знаю, ему видней... Но если вдруг что, рассчитывайте на меня...

– А если это «вдруг что» уже на носу, а?

– Да хоть прям сейчас...

Ролану меньше всего хотелось лезть в драку. Поспать бы, поваляться в койке после душной кондейки. Но ему нужно было держать марку. Поэтому он и хорохорился.

К счастью, бойцовские качества от него сейчас не требовались. Поэтому он определился с местом и завалился спать. Братва отнеслась к этому с пониманием.

2

Ролан не был блатным до мозга костей. Он примкнул к ворам в силу обстоятельств. И еще не проникся их идеологией. Поэтому не понимал, зачем ему нужно было отлынивать от производства. За работой и время быстрей летит, и деньги кое-какие на лицевой счет падают. Плюс привилегии – ларек, право на посылку и на долгосрочное свидание...

Именно об этом и втирал ему сейчас замнача по режиму.

«Кум» от разговора с Роланом отказался. Да и режимник посматривал на него с опаской. Он только что вернулся из отпуска, но уже знал, на какие фокусы способен строптивый новичок.

– Да пойми ты, Тихонов, эти игры в отрицаловку ни к чему хорошему не приведут. Не той ты породы...

– Не той, – кивнул Ролан. Выждал момент и добавил: – На воле не той породы был. А в тюрьме той породы стал... Не буду я работать, начальник. Хоть убей, не буду...

Он выбрал уже свой путь. И не станет с него сворачивать. И приверженность воровским идеям здесь ни при чем. Просто так фишка легла...

– Убивать тебя, Тихонов, никто не будет, – недобро улыбнулся майор. – Не те сейчас времена, чтобы за саботаж расстреливать. Но и хорошего я тебе ничего не обещаю... В ШИЗО пойдешь. На пару недель. Посидишь, подумаешь...

– Подумаю, – покорно кивнул Ролан.

ШИЗО так ШИЗО... Лишь бы без подлян.

Но, увы, без подлости не обошлось. Ролана отправили в штрафной изолятор, где сначала поместили в карцер. Через два дня перевели в общую камеру.

Шесть человек на восемь шконок. Но что это были за люди... За Роланом еще и дверь не закрылась, а он уже понял, что попал в гости к быкам-спортсменам. Бритые головы, пресные лица, обезвоженные глаза, мощные шеи, накачанные мышцы... Их было четверо. Остальные – обычные зэки из классической серой масти.

Четыре «быка» против одного Ролана. Точно такой же расклад был в пресс-хате, где он однажды побывал по воле подлых ментов.

– Здорово, братва! – на всякий случай поприветствовал сокамерников Ролан.

– Ну, здорово, Тихон, коль не шутишь!

С места поднялся бритый паренек. Его лицо показалось Ролану знакомым... Епс! Это же Васек. Тот самый доморощенный «бык», из-за которого Ролан впервые попал в карцер...

– Ну, давай пять! – Васек протянул ему руку.

Ролан хорошо понимал, что в этом мог заключаться какой-то подвох. Но руку «быку» все же подал. Но с тем, чтобы в любой момент вырвать у него инициативу... Но никакого подвоха не случилось. Васек спокойно отпустил его руку.

– Да не напрягайся ты, пацан, – усмехнулся он. – Все нормально...

– А должно быть ненормально? – провокационно спросил Ролан.

– Ну, всякое могло случиться... – кивнул Васек.

– А что конкретно?

– Да так... Сказали, что воровского человека к нам закинут...

– Для профилактики?

– Ага... Но я-то вижу, кого заслали. Я-то тебя знаю...

– Не очень хорошее знакомство случилось...

– Да кто ж знал, что ты ломом опоясанный...

Васек обернулся к своим дружкам. Пояснил:

– Рамс у нас был, пацаны. Еще на «сборке»... Нас трое, он один. Врать не буду, поломал нас этот медведь... А потом на пресс-хате четырех лохмачей поломал...

Он снова повернулся к Ролану:

– Думаешь, я ничего не знаю? Знаю... Знаю, что менты из нас лохмачей хотят сделать. А мы не лохмачи. Мы правильные пацаны...

– По каким понятиям правильные?

– Да у нас, в общем-то, одни понятия... Только стороны разные. У нас Метроном смотрящий, у вас – Вертлюг...

Бандитский авторитет по кличке Метроном держал под собой спортивную братву. Воровской положенец Вертлюг рулил блатным сообществом и считался смотрящим зоны. Но спортсмены не очень признавали его власть. И проталкивали на его место Метронома. Назревал очень серьезный конфликт с большим кровопролитием... А Ролан уже втянулся в этот конфликт. Благодаря ментам. По их воле попал в пасть к метрономовским волкам. Один против четверых. Да и «мужики» против него подписаться могут. Метроном изо всех сил подбивал мужицкую масть на неподчинение ворам. И надо сказать, преуспел в этом...

– А правильно это, а? – спросил Ролан.

– Правильно-неправильно, а мы с Метрономом, – покосился на Ролана парень с мощными широкими скулами. – Он за нас мазу держит. А мы за него... А ты, значит, за воров стоишь, да?

– И они за мной стоят... – кивнул Ролан. – Неправильно все это, пацаны. Мы все по одну сторону закона стоим. Все против ментов. Все одну баланду хлебаем...

Ролан понял, что драки не будет. Как ни крути, а он человек заслуженный. То ли Васек проникся к нему уважением, то ли не хотел второй раз попасть под раздачу, но врагом Ролану он быть не хотел. И корешков своих на одну с собой волну настроил. Видно было, что братва в бой не рвется. Хотя и Тихона своим не признает...

Ролан подошел к мужику, занимавшему относительно хорошее место. Пристально глянул на него, надавил взглядом, и тот безоговорочно перекочевал на другую шконку. Ролан сел на край незастеленной койки.

– Сам-то ты как с блатными спелся? – спросил Васек, присаживаясь рядом с ним.

– С вором одним на воле знаком был, – Ролан не стал вдаваться в подробности. – Он за меня мазу дал... Братва признала...

– Да ты и сам по себе нехило в тему вписался... Это ты лохмачей сделал, да, а меня такой гордяк взял. Ну, думаю, ничего такого, что ты нас тогда на «сборке» развел... А это, говорят, лохмач один зажмурился, да?

– Не знаю, – усмехнулся Ролан.

– Да ладно, не знаешь, – ничуть не обиделся Васек. – А это, Сазана замочил...

– Сам чуть ласты не склеил.

– Ну так не склеил же... Говорю же, ломом опоясанный...

– Да и ты вроде бы не простой пацан. За что в кондей запарили?

– Так это, козлу одному вывеску подпортил, – с гордостью за себя оскалился Васек.

– Не любишь козлов?

– Ненавижу...

– А с ментами как?

– Всех бы в расход, бля...

– А с ворами чего непонятки?

– Так это, я же с Метрономом...

– У Метронома свои рамсы с блатными. Он вора на воле завалил...

Если верить Охриму, на воле Метроном был крутым бандитским авторитетом. Свои бригады, свои территории. В борьбе за власть схлестнулся с блатными. И, как водится в таких случаях, пошел на крайние меры. Законного вора грохнул...

– Ну, я что-то слышал... Только, говорят, неправда это... – не очень уверенно мотнул головой Васек. – Ворам козырь против Метронома нужен, вот они и мутят...

– Может, мутят, а может, и нет... Метронома гадом объявили. А это смерть, понимаешь... Ему повезло, что в нашей зоне братвы «новой» много. Вот он вас под себя и подбил. Вы думаете, что все путем, от воров отобьетесь...

– Чего отобьемся? В полный рост отбиваемся... Вернее, вы от нас отбиваетесь. Мы наседаем, а вы отбиваетесь. А чуть поднажмем, и все, не будет Вертлюги. Метроном будет. И мы с ним. Наша власть здесь будет...

– Беспредельной такая власть зовется. И зону беспредельной объявят...

– Ну, объявят, и что... Да чтоб ты знал, у нас все чисто по понятиям. Никакого беспредела, да...

– Ага, видел я одного такого, небеспредельного. Базаром зовут...

– А-а, Базар! Есть такой... У тебя с ним рамсы какие-то были...

– Пацанчика он одного опустить хотел. По беспределу... В общем-то, опустил...

В карантине Ромчика опустили морально. Физически – не успели. Зато в отряде, куда он попал, бандитская братва завершила-таки начатое... Впрочем, судьба Ромчика Ролана совершенно не волновала.

– Значит, было за что.

– Ну, было не было, а факт есть факт. Если такие, как Базар, бал на зоне будут править, то зону беспредельной назовут...

– Да пусть как хотят, так и называют. Главное, что наша власть будет...

– А как вы вашу власть поставите?

– Как-как... Если надо, мочить будем... Надо будет, с тебя начнем... – угрожающе сверкнул взглядом Васек.

Дело принимало опасный оборот. Но Ролан не торопился включать задний ход.

– А кто мочить будет, ты?

– Да хоть бы и я!

– Тогда слушай, как все будет. И не только для тебя... Менты нарочно братву лбами сталкивают. Чтобы мочилово началось. Им все равно, чья возьмет, наша или ваша. Для них главное, чтобы буза большая началась. Тогда они в зону войска введут. И спецназ подтянут, само собой... Короче, разборки будут...

– Ну будут, и че?

– А то, что тебя лично за жабры возьмут. Бузил? Бузил. Пару-тройку годков тебе накинут...

– Ну и хрен с ним!

– Ты не понял, брат. Тебя здесь не оставят. В другую зону бросят. Или в тюрьму переведут... Прикинь. Попадаешь ты в хату, где воры масть держат. Спрашивают тебя, кто ты такой. И что ты им ответишь? Скажешь, что блатных на зоне мочил, да?

– Не скажу, – сошел с лица Васек.

– Так через маляву пробьют... А потом и тебя самого пробьют... Это здесь Метроном в силе. А в других зонах воры конкретно масть держат... А именно в воровскую зону тебя и бросят. Потому что менты по сути мусора подлые. Вот скажи, зачем меня к вам бросили, а?

– Ну, ясно зачем... – потерянно пробормотал «бык».

– Вот так и тебя к ворам бросят. И вряд ли ты отвертишься... Меня тоже с этой зоны сдернут. Но я к ворам попаду. Потому что они везде... Но мне-то ничего не будет... А ты, брат, под раздачу попадешь... Подумай, как тебе жить дальше?

Задумался не только Васек. И его дружки тоже наморщили носы. Все понимают, что власть Метронома временная и очень шаткая. Воры держат тюрьмы и зоны, но никак не бандиты... Ведь на воле «новые» бандиты платят ворам в «общак» не за красивые глазки. Боятся они воров, потому что сами в неволю могут попасть. Знают, чья там власть...

– А ты думаешь, менты нас по другим зонам раскидают, если смута будет?.. – обескураженно спросил Васек.

– Не думаю, а знаю, – уверенно кивнул головой Ролан. – Менты спят и видят, чтобы зону красной сделать. И козлов у них под это дело хватает, поверь мне...

– Да, хватает, не вопрос.

– Менты только и ждут, когда буза начнется. Чтобы разом от всех отделаться – и от наших, и от ваших. Тогда в зоне красноповязочники заправлять будут. Но тебе-то, брат, какое до этого дело?.. Ты будешь думать, как перед ворами ответ держать. А ведь спросят с тебя. Еще и гадом объявят...

– А какой же я гад? – запаниковал Васек.

– Вот и я спрашиваю, какой ты гад? – Ролан дружески положил ему руку на плечо. – Лохмачом стать ты не захотел. Козлам жизни не даешь. Живешь по понятиям...

– Ну да.

– Сколько тебе сидеть?

– Четыре года...

– Я бы не сказал, что это мало... Ты вот сам подумай, кем бы ты хотел откинуться – правильным воровским пацаном или пидором дырявым?

– Э-э, ну че за вопрос...

– Правильно, авторитетным пацаном быть лучше... Вернешься ты домой... Под кем ты там ходил, под Мазаем, да? – вспомнил Ролан. – Рядовым «быком» у него был. А он тебя бригадиром сделает. Потому что братва ценит тех, кто достойно зону прошел...

– Вообще-то да, – не мог не согласиться Васек.

– А я за тебя с Охримом поговорю. Ну, с нашим угловым. Скажу, что ты пацан путевый. Вертлюг про тебя узнает... Кто у вас в отряде угловой? Ну, в смысле воровской?..

– Затир за всеми смотрит...

– Вот он тебя к себе и возьмет. Бойцом у него будешь. Против Метронома... Если буза будешь, то на другую зону в сане воровского человека пойдешь. Братве расскажешь, как с беспредельщиками бился. Авторитет поднимешь... На волю авторитетным пацаном выйдешь...

– Да, дела... Не думал я, что ты уболтать меня сможешь... Только это... к Мазаю я не пойду...

– Почему?

– Да потому что нет больше Мазая. Грохнули его... Говорят, Волок постарался... Ты же должен знать, кто такой Волок...

– Да так, слыхал про него... Широко, говорят, размахнулся...

– Не то слово... Мне тут корешок письмецо подогнал. Так это... пишет, что Волок полгорода под себя уже взял...

– Он откуда знает?

– Раньше он вместе со мной под Мазаем ходил. А сейчас под Волоком...

– И ты под Волока встанешь?

– Не знаю, – пожал плечами Васек. – Может быть...

– Ну и отлично. У Волока бригадиром станешь...

– Думаешь? – расцвел «бык».

– Не знаю, – не стал обнадеживать его Ролан. – Все-таки ты под Мазаем был... Хотя когда это было...

– Да вот и я думаю, что давно...

Ролан крепко задумался. Нехорошая складывается ситуация. Волок должен знать, в какую зону его зачалили. А там Васек, кореш пацана, который ходит под ним. Как бы у Волока не возник соблазн посулить Ваську блестящие перспективы на будущее в обмен на жизнь Ролана... Сазана он в свое время сблатовал. И Васька уболтать сможет...

Ролан внимательно глянул на пацана. Может, Волок уже забросил удочки в темный омут его души?.. Нет, вроде бы не похоже... Но если еще не закинул, то обязательно закинет в будущем...

А пока что Васек попался на удочку Ролана. Решил, что быть с ворами лучше, чем против них. И другие сокамерники спортивной ориентации потянулись за ним...

Глава девятнадцатая

1

Штрафной изолятор не сломил Ролана. И братья-бандиты его не тронули. Может, поэтому отстал от него зам по режиму, а может, потому, что с работой на зоне было неладно – заказов было мало, цеха простаивали, денег в зоновской кассе кот наплакал, питание скудное, и так далее и тому подобное...

Зэковская пайка и в самом деле была урезана если не до предела, то близко к тому. Обезжиренные супы, жидкая каша, горячий чай без заварки и сахара. Народ голодал. И лагерное начальство ничего с этим поделать не могло. Извинялось перед зэками, обещало в самое ближайшее время наладить поставки продовольствия.

«Мужики» роптали. С одной стороны голод. С другой стороны воры и бандиты с их требованиями делиться. А дачки с воли не отличались повышенной жирностью. Народ по ту сторону колючки жил не очень сытно. А бытие вольного люда всегда определяло насыщенность посылок, отправляемых арестантам.

Зато решением начальника колонии были сняты все ограничения на получение посылок с воли. Сколько потянут твои родичи, столько и получай. К тому же на зоне водились куражные, то есть богатые зэки. Немного – раз-два и обчелся, зато из дома их грели не по-детски. За таких «коров» шла самая настоящая борьба. Воры норовили их подоить, «быки» покрыть...

Противостояние между блатными и бандитами нарастало и неудержимо близилось к кульминационному моменту. Воры – народ хитроумный. Они так просто к бандитам лезть не собирались. Они подбивали мужиков на бунт, чтобы под прикрытием большой смуты свести счеты со своими врагами. Лагерное начальство было близко к панике. Но, увы, ничего поделать не могло. Внешне пока все было спокойно, и ментовский спецназ не имел полномочий для проведения профилактически-упреждающих действий. Пока было спокойно... Но Ролан точно знал, когда все начнется. В тайнике на промзоне уже имелся приличный запас водки и самогона, чтобы завести толпу.

Хитромудрый Вертлюг знал, как разморозить зону. И ума у него для этого хватало, и авторитета. Но при этом он прекрасно понимал, что в решающий момент все должна решить грубая физическая сила. Поэтому особую ставку он делал на воровских бойцов. А чтобы они не голодали и держали себя в форме, выделял им грев из «общака». Это был аванс, который они должны были отработать в самом ближайшем будущем...

Вот-вот должно было все начаться. Пока все тихо. Но боевые дозоры враждебных сообществ барражируют по территории жилой зоны. В любой момент могла произойти стычка...

В одном таком дозоре находился и Ролан. С ним четыре бойца. Все с пустыми руками, но у каждого за голенищем «прохорей» по короткому, но толстому стальному пруту. И заточки тоже имеются, не без этого...

– Во, смотри, гребет! – встрепенулся Голыш.

Крепкий парнишка. Худощавый, но жилистый. Боксом на воле очень серьезно занимался.

Со стороны административного корпуса к зданию общежития подгребал «одинокий парус».

– Наш человек, – успокоил парня Ролан.

К бараку на всех парах торопился Васек. В руках большой картонный ящик. Уж не дачка ли...

Ролан перегородил ему путь.

– Здорово, братан!.. Почему один и без охраны?

Вопрос вовсе не праздный. И раньше в одиночку ходить было небезопасно. А сейчас и вовсе грозило обернуться бедой. Тем более для Васька, который переметнулся на сторону воров. Спортсмены ему этого никогда не простят...

Васек вздрогнул, когда увидел Ролана. Как будто врага в нем признал. Но затем успокоился. И даже на пошлятину перешел.

– Так это, Ленка моя группен-секс не признает, – ухмыльнулся он. – Поэтому я с ней один был. Один и возвращаюсь...

– Ленка, подруга твоя?

– Ну да, из Черноземска приехала...

– Так тебе что, свиданку с ней дали? Она же не родственница.

– Ну да, не родственница, – смутился Васек, но тут же взял себя в руки. Нашел ответ, который, по его мнению, должен был быть убедительным, – Так это, и свидание недолгосрочное. Ленка баблом подмазала, нас на пару часов оставили... Эх, пацаны, знали бы вы, как я сам себе завидую! Такой кайф!..

– Да, повезло тебе, пацан! – завистливо вздохнул Голыш.

– Жаль, что двух часов мало. Это как перед смертью надышаться... Скоро начнется, да? – спросил Васек и как-то странно посмотрел на Ролана.

– Начнется... Уже грев мужикам раздают. Бурлит все. А ты по бабам... Что там у тебя в дачке? – Голыш не сводил глаз с картонного ящика.

Боец он отличный, но дерьмеца в нем порядком.

– Так это, Ленка подогрела... Пацаны, вы меня до своих доведите. А я вам отстегну...

Васек присел на корточки, поставил ящик на землю, открыл... Верх был засыпан апельсинами. Несколько штук он отдал Голышу. Достал тонкую палку настоящей сырокопченой колбасы, банку какого-то варенья и три пачки «Мальборо»... В банке варенье. И сигареты в пачках, а не россыпью. Это наводило на мысль, что Васек не проходил «таможенный досмотр». Или подруга его денег на откуп дала, или кто-то другой круто подмазал... Кто-то другой...

– Вот вам, пацаны, от нашего стола вашему столу! Угощайтесь, чем бог послал!

Бог ему грев послал... А может, Сатана?.. Два месяца прошло с тех пор, как судьба свела их с Роланом в одном кондее. За это время много чего могло измениться. Тем более что до Черноземска рукой подать...

2

Голод и недовольство «серых» масс, авторитет смотрящего и «газ-квас» сделали свое дело. Зона разморозилась.

В этот день мужики вышли в промышленную зону, но к работе не приступили. Получили водку и закуску из «общака», и началось... На свою беду, под горячую руку попал зам по производству. Увидел пьянствующих зэков, сделал им замечание. И попал под раздачу... «Нет ничего страшнее русского бунта, бессмысленного и беспощадного».

Офицера избили до полусмерти, выбросили в выгребную яму. Но это было лишь начало. Взбесившиеся мужики принялись бить стекла в цехах, крушить станки и оборудование. Начальник зоны распорядился оцепить промышленную зону автоматчиками. Но зэки полезли на крышу «промки» и стали бросать кирпичи в ментов.

Выстрелы в воздух были призваны угомонить толпу. Но, как это часто случается, произвели обратный эффект. Толпа еще больше взбеленилась. Самые отчаянные зэки прыгали за ограждение промышленной зоны в межзонье... Начальник колонии отдал приказ открыть огонь на поражение. Четыре зэка были убиты наповал, еще несколько получили ранение...

И в жилой зоне бунтовали не вышедшие на работу и также напившиеся мужики. Избили дежурного офицера, разогнали отрядных. Били «козлов», крушили перегородки локальных зон, жгли костры из матрацев и постельного белья. Бунтари как на лианах висели на сетках, разделяющих жилую зону от административной, тянули руки к растерянным ментам, кричали, матерились... Это было прикрытие, под которым происходило главное действо.

За зданием общежития стенка на стенку в зловещем молчании сходились блатные и бандиты. Ролан был в числе воровских бойцов. И Васек в тех же рядах, по правую от него руку.

Около четырех десятков человек с одной стороны, около трех – с другой. Воровских бойцов было чуть больше, но бандитские «пехотинцы» отличались более крепким здоровьем. Злые оскалы, пылающие ненавистью глаза, арматурные и просто железные прутья с заостренными концами, кастеты с длинными шипами, заточки – все это наводило на мысль, что без трупов дело не обойдется. Ролан в том не сомневался. Он сам готов был убивать...

– Гля, вон Базар! – тихо сказал Васек и толкнул его в бок.

– Знаю, – так же тихо ответил Ролан.

Он и сам заметил Пашу. Здоровенный бугай, злости в нем столько, что из ноздрей дым пышет. Глаза мутные от крови. На Ролана смотрит, как разъяренный бык на тореадора. Лоб в лоб столкнуться не пытается. Но ведь обязательно выберет момент, чтобы подцепить врага на рога, то есть на заточку... Да, жарко сегодня будет. В оба нужно глядеть. Иначе не дожить до рассвета...

Никто не пытался примирить две враждующие толпы. Поэтому две волны с ходу схлестнулись в жестоком сражении.

Ролан едва успел увернуться от летящего в голову прута с острым концом. И тут же ответный удар. Клин против клина... Периферийным зрением уловил опускающуюся на голову арматурину. Резкий и своевременный уход в сторону. Снова ответный удар...

А вот и Базар. Так и есть, ударил со спины. Падла. И если бы Ролан не ждал подвоха с его стороны, он бы точно получил заточку под нижнее левое ребро. А так острие лишь легонько чиркнуло его по руке. Той же рукой, согнутой в локте, Ролан ударил провалившегося вперед противника в шею. И вдогон, изо всех сил, рубанул стальным прутом по голове. Он не хотел больше иметь дел с Пашей. Поэтому бил наверняка...

– Круто ты его, братуха! – как сумасшедший заорал Васек.

И полез обниматься.

Странный какой-то ход. Вокруг бойня, а он к Ролану бросается. Вроде бы братва всех «быков» разобрала. Все вражеские бойцы уже имеют с кем-то дело. Но все равно странно... Для кого-то странно. Но не для Ролана... Случай с Сазаном многому его научил.

Одной рукой Васек попытался ухватить его за шею – типа братские объятия. А другую опустил на уровень живота. И «жало» в этой руке. В печень, гад, метит...

Ролан перехватил вражью руку, выкрутил ее за спину. Из положения сзади взял Васька на удушающий прием.

– Ах ты, иуда, гнусь! – заорал он.

– Не... надо... – захрипел подлец.

– Кто, Волок?!

– Да...

Ролан запросто мог задушить наемника. Но не стал этого делать. Прутом выбил из него сознание, уложил рядом с бездыханным Базаром. И снова врезался в гущу сражения...

Поле боя осталось за воровскими бойцами. Не выдержавший натиска враг позорно ретировался. На земле осталось лежать больше десятка тел – кто-то убит, кто-то тяжело ранен... Но победители не обращали на них внимания. Они гнались за отступающими «быками», настигали их, добивали. Победа должна быть полной.

Ролан ни за кем не гнался. Под самый занавес баталии кто-то из вражеской «пехоты» умудрился загнать ему заостренный прут в ногу. Кровь он остановил. Но бежать не мог.

Разумеется, смотрящий Вертлюг наблюдал за побоищем. Сам участия не принимал – годы уже не те. Да и не могла братва остаться без головы. Охрим рядом с ним.

– Тихон, что там у тебя? – спросил угловой.

Он спрашивал про рану в ноге. А Ролан показал ему на Васька.

– Вот, среди нас был. А на меня с пикой кинулся...

– Как так? – нахмурился Вертлюг.

Лет сорок ему. Типичный «синяк»: расписан тушью с головы до ног. Три ходки, авторитет. Но законным вором так и не стал. Может, косяки какие... Но после случившегося его точно коронуют. Не здесь, так на крытке...

– Долгая история... В общем, купили его. Меня кончить должен был...

– Кто купил?

– Да есть один...

– Ладно, на сходе расскажешь...

Вору сейчас недосуг было выслушивать долгие истории. Но и разобраться с Васьком он тоже должен был... Но будет ли сход, вот в чем вопрос...

3

Сход состоялся. В тот же день. Глубокой ночью.

Зона в огне. Промышленная и жилая зоны изолированы, автоматчикам приказано открывать огонь по любому зэку, пытающемуся покинуть эти зоны. Но «хозяину» лишь кажется, что он контролирует ситуацию. На самом деле власть в зоне безраздельно принадлежит ворам. Метронома сбросили с крыши общежития вниз головой. Жалкая кучка его бойцов выбросила белый флаг...

Победа досталась ворам. Разморозили зону, разделались с бандитами. Настроение у всех боевое. Но все понимают, что завтра или послезавтра в зону войдет спецназ. И тогда начнется такое, по сравнению с чем недавнее сражение с «новыми» может показаться невинной ссорой в детской песочнице...

Все знали, что скоро песенке конец. Но никто особо не расстраивался. Ведь плоды победы заключены не во временной власти, а в постоянном довеске к авторитету, который каждый блатной сегодня заработал. Все, кто сегодня поддержал Вертлюгу, по праву поднялись в весе... И Ролан поднялся. А Васек опустился. Потому что пытался его убить и одним только этим причислил себя к шараге Метронома.

Васек стоял в центре круга и в ужасе жался под жалящими взглядами братвы.

– Как же ты, сучий потрох, руку на своего брата поднял? – спросил Вертлюг.

Уже обсудили все варианты, по которым могут развиваться дальнейшие события. Решено было ментам не сопротивляться. Смысла в этом уже не было, а крови и без того выше крыши. Но и добровольно сдавать зону «хозяину» никто не собирался. Пусть загоняет спецназ, пусть забирает сам... Пусть наказывает. Вертлюг уже призвал со смирением отнестись к жребию, который бросит судьба. Кому-то будет довес в виде дополнительного срока, кого-то уберут с зоны – скорее всего, всех уберут. В общем, ничего хорошего. Но чему бывать, того не миновать...

То же самое относилось к Ваську. Чему быть с ним, тому и быть. Он понимал, что отвертеться не сможет. На его беду, нашелся свидетель, который видел, как он пытался проткнуть Ролана заточкой. Свидетель воровского суда. Самого строгого и самого беспощадного.

– Меня... Меня заставили, – пролепетал отступник.

– Кто?

– Человек был... От Волока... Он с Тихоном на ножах...

– Слыхал я о таком, – сказал Вертлюг. И тут же вынес свое заключение относительно его персоны: – Беспредельщик из новых... Значит, Тихон с одними беспредельщиками бился, а другой со спины ударил...

Вор даже не стал вникать, что за рамсы у Ролана с Волоком. Тихон – правильный пацан, его опора. А Волок – такой же бандит, как Метроном, такой же отморозок. И если Васек взялся исполнять его волю, значит, он в дерьме по самые уши.

– Не должен ты был на Тихона руку поднимать, – тихо, с шипящей угрозой сказал вор. – Косяк ты упорол, сучонок. За такой косяк жестоко наказывают... Тихон мог бы тебя сразу убить. Но не сделал этого. Почему? Потому что смерть слишком легко для тебя. А вот в петушином кутке жить гораздо хуже смерти...

Тихон спорить не стал. Хотя на воровской суд вытащил Васька вовсе не для того, чтобы опустить его. Он понимал, что Волок не успокоится. И будет нанимать убийц по его душу. А наемники должны знать, что жизнь Ролана находится под охраной воровского сообщества. Ведь все узнают, что сход под началом Вертлюги опозорил имя Васька, а ему самому вынес смертный приговор...

Но воры решили бросить Васька на толпу. Братва желала спустить пар после долгого напряженного дня. А тут такая возможность поразвлечься...

А ведь в самом деле этот приговор был для Васька хуже смерти. И врагу не пожелаешь такой участи... Но именно врагу Ролан такую участь и желал... Еще бы Волока в один ряд с Васьком поставить...

– Братва, только не это! – рухнул на колени Васек.

Но Вертлюг уже подписал приговор своим веским словом. Поэтому наемника никто и слушать не стал.

Четыре бойца схватили Васька под руки и потащили в умывальник. Он попытался вырваться, поэтому его швырнули на пол и принялись избивать ногами. Били, пока он не затих.

У Ролана не было никакого желания самолично делать из Васька Василису. Он даже в умывальник заходить не стал. Пусть озабоченные сами с ним разбираются... Разобрались...

В умывальник Ролан зашел под утро. Васек был еще там. Забился в угол под раковину. Распухшая рожа в крови, глаза как у затравленного крысенка. Опомоен, опоганен. Но живой... И будет жить. В петушином углу. Такая жизнь хуже смерти... Но весь ужас в том, что Ваську нечего уже терять. Сейчас он раздавлен. А со временем оклемается. И решит отомстить Ролану. Для этого ему достаточно будет просто прыгнуть на него, а если еще поцелуем петушиным наградит... Тогда Ролан автоматически перейдет в разряд законтаченных. Братва отвернется от него. А, возможно, его и самого затащат в умывальник оголодавшие зэки...

– Ну, и как дальше жить будем? – зловеще сощурился Ролан.

Васек ничего не сказал. Лишь еще сильней сжался в комок.

– Не будешь ты жить...

Ролан медленно вытащил из-за голенища остро заточенный прут...

Как говорили древние, мертвый враг пахнет лучше, чем живой...

4

Ментовской спецназ разбушевался не на шутку. Досталось всем, и блатным, и мужикам. Ролана жестоко избили и бросили в штрафной изолятор. Там, в переполненной камере, он провел целый месяц.

В битве за воровскую власть он убил троих человек. Но ни по одному факту его вину доказать не удалось. И все же он получил довесок в три года.

Снова этап. Опять «пятьсот веселый» поезд, на котором он отправился в студеную Сибирь на зону строгого режима. Тюрьмы, пересылки... Только через два месяца он прибыл на место.

Приемка этапа, карантин, распределение по камерам...

Его бросили в хату, где масть держали воры. Ролан это понял, едва переступил порог камеры. Блатной угол, характерного вида татуированные личности за столом – в стирки шпилятся. Дым коромыслом, все дела...

Ролан неспешно вытер ноги об мокрую тряпку возле порога. С чувством собственного достоинства поздоровался. Он знал, что братва примет его как своего. И не ошибся...

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги