Мой парень — Дед Мороз

Глава 28. Столкновение

«Ночное рандеву на бульваре роз», — пел Крис Кельми по радио «Ретро ФМ». Водитель Василий очень любил слушать старые советские песни. У исполнителей прошлого столетия и голоса были и музыка, и слова замечательные. Не то, что сейчас «Муси-пуси» разные. В Шереметьево к нему села молодая пара.

«Видимо девушка на что-то обиделась, губы надула и в окно смотрит. Ну, точно разругались», — подумал шофер. — Ну, что молодежь, куда путь держим? — Вася решил разрядить обстановку и специально спросил веселым тоном.

— На Кантемировскую 3, - быстро ответил мужчина, надвинул на глаза шапку и сделал вид, что устал.

Водитель понял, что поговорить с молодыми не удастся, вздохнул и выехал на дорогу.

— Дима, ну как ты мог оставить фотоаппарат? — девушка начала атаковать мужа.

— Лена, я же тебе говорю, что он в чемодане. Ничего я не забыл. Приедем домой и убедишься.

— Я его не видела в чемодане, когда искала там паспорт.

— Ну, так все документы у меня. Я же знаю, что и куда кладу. Поэтому и про фотик точно помню. Так что успокойся.

Женщина снова отвернулась в окно. Мимо пролетали машины, заляпанные грязью. Вот такая в Москве бывает суровая зима.

— Ну и погодка: то снег, то слякоть, — начал разговор водитель, но ему никто не ответил.

Василий покосился на парочку и продолжил ехать в гордом молчании. Лишь тихие возгласы радио иногда напоминали о себе.

Шофер включил поворотник, чтобы перестроиться, но бесконечный поток не позволял этого сделать. Наконец, появился небольшой просвет среди машин и довольный Василий начал маневр. Неожиданно автомобиль, который был на достаточно далеком расстоянии, начал стремительно приближаться. Послышался пронзительный визг тормозов…удар. Машину развернуло…удар.

Лена очнулась на короткое мгновение уже в больнице. Вокруг непонятные белые силуэты, нестерпимая боль и запах …ужасный запах больницы.

Через несколько дней женщина открыла глаза и увидела перед собой Диму. Рука в гипсе, а на лице улыбка. Иванова беспомощно зашевелила губами, но слова не могли прорваться наружу.

— Тссс, нельзя говорить, — произнес муж. — Я на минутку, уговорил медсестру, чтобы взглянуть на тебя. Ленка, я очень тебя люблю. — Мужчина встал и пошел, прихрамывая. У двери он обернулся, чмокнул губами в воздухе и вышел.

— Какая ты молодец, проснулась уже. Вот и славно, — зашла пожилая медсестра, в руках прозрачный пакет с жидкостью. — А то замучил меня, — кивнула она в сторону Михайлова. — Дай, говорит, взгляну хоть одним глазком и все тут. Повезло тебе с мужиком-то.

Иванова слушала незнакомую женщину, взглянула на приоткрытую дверь, возле которой только что стоял Дима. Она почувствовала себя жутко беспомощной: невозможно сказать, встать, ходить. Непроизвольная слеза скатилась по щеке — это единственное действие оказалось ей под силу.

Через несколько дней Лена не чувствовала себя лучше. Появились боли, от которых спасало только обезболивание. Но сильнее всего женщину раздражала невозможность пошевелиться. Загипсованное тело напоминало мумию.

Как медленно плывет время, когда ты лежишь, не можешь ничего изменить или сделать. Хотя нет, в такие моменты от человека зависит самое главное — его желание выздороветь. Поэтому надо смотреть с другой стороны — сколько же дается свободного времени, чтобы задуматься о собственной жизни.

Вот Иванова только и делала, что спала и думала, думала и спала. Иногда в это важное дело вмешивался Михайлов. Он ковылял до кровати, присаживался и рассказывал, как провел очередной день в больнице. Надо сказать, что ничего нового ему рассказать не удавалось, но Лена была рада каждому визиту мужа.

— Ох, и счастливая ты, Ленка, — вздыхала медсестра баба Марина. — Смотри, как муж к тебе часто бегает. Не то, что мой Колька, когда я лежала после операции, — с деревенским говорком сказала женщина.

— Да, мне с ним действительно повезло.

— А то, я же говорю — счастливая. Ты его береги, а то отобьют еще. Девки же они, знаешь, какие ушлые бывают? Я молодухой в больнице лежала — роды у меня тяжело проходили. А к мужу в это время повадилась моя лучшая подруга ходить. Это я после уже узнала. Свекровь рассказывала, царствия ей небесного. Она у меня заместо второй матери, замечательная, я тебе хочу сказать, женщина была. Так вота, ходить она к нему, ходить, и врет всем, что магнитофон к нему чинить таскает. Мол, кассеты жует. Однажды свекровь заглянула в комнату-то и увидела, каким ремонтом они на кровати занималися и кто кому жевал, да лизал. Схватила она метлу, да огрела хорошенько обоих. Так голая Светка и бежала до своей хаты. А дело-то зимой было. Ох, и смеялась потом над ней вся деревня, — сквозь смех рассказывала медсестра.

— А с мужем что? — поинтересовалась Лена, так как чужая история хоть как-то скрасила ее однообразные скучные дни.

— Да что с ним будет-то? Остался в семье, конечно. Правда, подружайка энта от позора такого в город переехала, а Васька через год повесился. Поэтому и учу тебя, дуреху, чтобы мужа сваво берегла, как зеницу ока. Ой, заболталась я тут с тобой, а мне же бежать надо, — баба Марина вышла из палаты посмеиваясь, видимо еще что-то вспомнила.

Иванова вспоминала только что рассказанную историю и какие-то смутные мысли не покидали ее голову. Дело в том, что покойную маму тоже звали Светланой, и она как раз таки переехала из деревни в город, но вот причину она никогда не раскрывала. «Какое странное совпадение. Нееет, это не она. Не может такого быть», — подумала Лена и задремала.

— Михайлова, меня скоро выписывают, — зашел радостный Дима и поделился радостной новостью.

— Я тоже хочу домой, — с тоской в голосе ответила жена. — Ты же будешь меня навещать?

— Неа, я тебя брошу и забуду. Ну что за вопросы у тебя? Конечно, приеду. Кроме меня тебя кто-нибудь навещает?

Действительно, ни один человек не что не пришел, мало, кто вообще поинтересовался состоянием женщины. Мамы в живых уже не было, а друзья отмазывались вечной занятостью. Только Лидка Щепкина передавала небольшие презенты, вот уж от кого Лена совсем не ожидала поддержки.

— Димка, не бросай меня здесь надолго одну, — она жалобно посмотрела на мужа. — Поцелуй меня.

— Ты же моя девочка, — Михайлов заговорил с Ивановой, как с маленьким ребенком и стал нежно целовать ее в лоб, нос и губы.