Мой судья

30 Глава

Майя

Любовь — яд? Согласились бы с этим определением? Или же любовь — с*ка? И имеет ли она что-то общее со страстью и одержимостью? Нет. Не имеет.

Эта с*ка — любовь во всем виновата! Моя доверчивость!

Прошло ровно две недели после того, как мы с Женей поехали к нему на дачу, как обвели вокруг пальцев Исакова, как забывались друг в друге по ночам и не только. Мы забывались и утром и днем. И в библиотеке, и в душе, и в бассейне, даже в тренажерном зале.

Я считала, что такой любви не бывает, нельзя раствориться в человеке целиком и сделать его центром своей вселенной. Оказалось, очень даже можно.

Я призналась ему в своих чувствах первая. Не выдержала. Было абсолютно все равно ответит ли он мне взаимностью, но ответил. Как сейчас помню свои слова, сказанные не в порыве страсти, а в тот момент, когда он пытался учить меня кататься на лошади. Нет, не его, а соседской. Лошадей судья не держал, так как считал, что им нужна свобода, а не заключение в неволе. На даче было очень красиво.

Я дико боялась залезать на нее, но он подбадривал, и у меня все вышло. Но в один прекрасный момент она поскакала, оставив судью далеко позади. Не могла удержаться. Было очень страшно. Не хотела разбиться. Ведь свою жизнь посвятила высоте, а тут такое маленькое расстояние…

— Иллас, стой! — Женя бросился за мной, бежал, как очумелый, по грязи, и ему было плевать на все, только бы спасти меня. Иллас далеко не смог проскакать, ведь впереди был высоченный, деревянный забор. Коню пришлось остановиться, ну и мне вместе с ним. Я бы убилась, если бы Женя не успел меня поймать.

— Ты меня очень сильно напугала, пчелка, — признается, весь взмокший от пота и дрожит от холода. Не хватало ему еще заболеть тогда, но этого не произошло. Я свалилась ему в объятия, и он крепко-крепко меня обнял. В это время за Илласом прибежал сосед.

Что — то говорил Жене, извинялся передо мной, но было абсолютно наплевать на него, я смотрела только на своего любимого судью. От которого сердце выпрыгивает из груди и которого хочется целовать каждую минуту.

— Я люблю тебя, — призналась и оставила на губах едва ощутимый поцелуй, когда схватилась за пальто и приблизилась к его лицу.

Он замер на секунды. Молчал и не двигался. Неужели такого взрослого и уверенного мужчину способно вывести из колеи признание молодой и не совсем еще опытной в амурных делах девушки?

— Повтори, — попросил так, что я практически не расслышала. Настолько тихо, ветер полностью приглушал его слова. А ветер был сильным и пронзающим.

— Я люблю тебя, мой судья, — повторила, без сомнения. И могла бы повторить еще и еще, но он не просил больше. Просто обнял и еще сильнее вдавил в себя, поцеловал меня. Не в губы, и даже не в щечку. А в носик и произнес:

«Тоже влюбился, пчелка»

И я почувствовала себя самой счастливой и защищенной. Именно в тот день я поняла, что я ему не безразлична. Нет, я услышала. Чувствовала я это уже давно, а вот услышала только тогда.

С того самого признание и начался новый отсчет наших отношений. Так я считала. Да, я была уверена, что у нас все серьезно, что он действительно полюбил меня и защитит от всего плохого, что меня ни за что не посадят, оправдают. Так я думала и была уверена вплоть до сегодняшнего дня. Ведь именно сегодня мне пришлось убедиться в том, как же сильно я погрузилась в него, что практически ничего не замечала. Ослепла от любви забыв о том, что мне грозит тюрьма. Доверилась, обнажилась, а меня просто жестоко обманули. Растерзали, а мое сердце отправили на помойку. Вот так всего один день, вернее утро — перечеркнуло все!

Евгений

«Если тебе дорога жизнь собственного ребенка, выполни наши условия, и он останется жив»

Ровно пять дней назад мне пришло сообщение с таким вот угрожающим текстом. Я сначала подумал, что это Циццер или Исаков решили мне отомстить, но оказалось все гораздо сложнее. Вернее, я понять не мог кому надо было похищать моего сына и требовать выкуп не в виде миллионов баксов, а в том, что бы я осудил Майю. Это же полнейший бред.

Сообщения с угрозой не давали веского основания верить во всю эту чушь, а вот уже видео того, как над моим сыном жестоко издеваются заставило поверить в обратное.

Но видео ведь тоже можно смонтировать, потом немного себя успокоил, но ненадолго. Так как через пару часов мне позвонили на телефон и уже произошла прямая трансляция урода в маске и моего прикованного к батарее, разбитым лицом и с перевязанным скотчем ртом, и у виска которого урод держал пистолет. Только сейчас я поверил, ужаснулся всей серьезности ситуации.

— Кто ты? Что вам надо? Деньги, назовите сумму! И на этом все порешаем.

— Тебе уже были озвучены условия. Ты должен засадить за решетку Майю. Преступница должна понести справедливое и заслуженное наказание. В противном случае мы убьем твоего сына. Мы уже в курсе твоего романа с этой девицей, но надо расставлять приоритеты, судья. Жизнь за жизнь, кровь за кровь.

— Вас наняли родители Скворцовой? Я вам заплачу в три раза больше. Нет, любую сумму, только давайте оставим весь этот фарс.

— Ты не понимаешь, судья. Нам насрать, мне пофиг на твою девицу и сыночка, — убирает пистолет, и я готовлюсь вздохнуть от облегчения, но секундой позже он выстреливает из него в потолок для того, что бы я понял, что пистолет не игрушечный и он не шутит.

— Теперь убедился? Ты же не хочешь, что бы следующая пуля попала в твоего сына и разнесла ему бошку к х**ам собачьим!

— Ты от Исакова? Тебе нужны файлы?

— Ты тупее, чем я думал, судья. Тебе никто ничего не скажет. А ты сделаешь так, как тебя просят.

— Давай договоримся, — но урод в маске уже направляет пистолет в сторону моего сына и стреляет в стену. Рома весь дрожит от страха, а я дрожу от злости. Понятия не имея, кто его заказал, что бы так жёстко со мной поквитаться.

Я ведь полюбил Майю, и не хочу терять ни сына ни любимую девушку. Потерять одного из них это лишится и сердца и души. Майя никогда меня не простит, если я так поступлю с ней. Да и я сам себя буду ненавидеть. А ещё сильнее, если с Романом случится страшное, и его убьют по моей вине.

Уверен, что это дело рук Скворцовых!

Я ведь уже почти отмазал Майю, заплатил кому надо. Да и улики против нее были смешными. Ножницы, якобы которыми она подрезала полотно и конфликт, который состоялся накануне между девочками.

Это вообще ничто.

— Она не виновна. Отпустите сына, договоримся.

— Твоя шлюшка виновна. Нам бы не составило особого труда ее вот так же похитить и приковать наручниками, но мы хотим чтобы она понесла наказание, заслуженное. Сколько ей светит за убийство. Восемь лет или десять? Скажи, судья, будь другом? Сколько дают за преднамеренное?

— Я хочу поговорить с сыном!

— Ты сначала ответь на мой вопрос! Исаков или Циццер? А что, если все вместе? Не думал? От тебя требуется лишь одно — засадить девчонку. И все. В противном случае по почте будем отправлять, ну ты понимаешь? Не глупый ведь. Файлы мне тоже нужны, раз ты так сильно хочешь их вернуть законному владельцу.