Мой талантливый враг

Глава 24

–Ты огонь, а я лёд

Притяжение растет

Мы уже у черты

Либо я, либо ты.

– Нет! – рявкнул Винсент. – Ласло, ты опять торопишься, Виви, вообще не держишь форму. Что с вами двумя происходит? Нана, а ты чего хрипишь, словно курильщица со стажем?

Усталость. Вот что со всеми нами происходит. Неделя зверских репетиций, за которую Винс загонял на так, что меня уже тошнило от нашей песни, музыки, и от него самого. Провинность у Зибахера в виде штрафных кругов по стадиону и уборки в раздевалке и душевых, приближающиеся зачеты, недописанная курсовая. Я ела на ходу, спала стоя и скоро начну мыться в университетском туалете, потому что не помню, когда я последний раз была в своей комнате. Винни только на словах говорил, что не боится конкуренции с Ночными Шутами, на деле же он каждый день пересматривал их запись, нервничал и срывался на нас.

Не думала, что однажды скажу такое, но:

– Винс, победа не главное. Может, хватит уже нас тиранить?

Спиной чувствовала одобрение Виви и Ласло, которым доставалось больше всех. Марко уже давно ничего не выражал, он ещё после аранжировки не до конца отошел и клавиши на своем синтезаторе жал на автопилоте.

– Я вас тираню? – искренне удивился наш фронтмен, и мы в один голос взвыли:

– Да, чёрт возьми, Винсент!

– Полчаса, и мы продолжим.

Классно он прислушался. Отложила скрипку и потянулась за бутылкой с водой. Я не чувствовала ни своих пальцев, ни голосовых связок. Винсент отчаянно пытался выжать из нас идеальный звук и, кажется, начал превращаться в какую-то извращённую версию меня. Не он ли стыдил меня за это совсем недавно. Толкал речи о мёртвой музыке, а теперь он сам убивает в нас живое и естественное звучание, и никто не решается поставить его на место. Я бы сказала, но с той самой ночи, все мои мысли вращались вокруг другой его фразы:

– Я сделаю все, чтобы они не были вместе.

С тех пор я мучаюсь догадками. Одна страшнее другой, и Винсент уже не видится мне милым смущённым парнем. Он злой гений, и я немного побаиваюсь его. Избегаю, пока туман в моей голове не прояснится, и я не пойму, что его слова всего лишь слова восьмилетнего мальчика, и они ничего не значили да и не значат.

– Погнали!

Винсент снова повесил свою змеиную гитару на плечо, и мы взвыли. Очередной вымученный час, и снова наша игра совершенно не радовала ни его, ни нас. Я не верила в то, что мы делаем, и только Винни пел на разрыв, с каждым разом открываясь с новой, неведомой стороны:

– Моя страсть, холод твой,

Для тебя я не враг, не герой.

Предрассудки долой,

Просто пой!

Со мной пой.

Что ты же сам не можешь позволить нам просто петь и играть. Дрючишь как не родных. Разозлилась, и эта злость передалась моему голосу:

– Шаг вперёд,

Два назад

Все не в такт,

Невпопад.

Мимо нот, мимо строк.

Я горю! Ты продрог.

У меня даже дыхание сбилось, а голос сорвался на отчаянный крик.

– Вау, Нана! Ты так умеешь? – Виви хлопала, не скрывая восхищения, и даже Винс был наконец-то доволен.

– Запомни свой финт. Повторить сможешь эту ноту?

– Думаю да. Если ты дашь нам отдохнуть. От меня уже воняет как от грузчика. Хочу принять ванную и поесть горячего! А не бутерброды на бегу!

Винсент сжалился и перенес репетицию на следующий день. Я же быстро убрала скрипку в футляр и рванула к выходу, пока он не передумал. В коридоре он догнал меня и поймал за руку.

– Я сделал что-то не так?

Я боялась этого. Мне придётся либо врать, либо задавать ему встречные неудобные вопросы. Не хочу ни того ни другого. Не сейчас, когда я зверски устала, а до поезда на Клостер-ам-Зее остались считаные дни.

Молчала. Боялась даже встретиться с ним взглядом и молила Великих Муз, чтобы кто-нибудь отвлек его.

– Винни, нормальный ты вообще! Побросал все и свалил, – раздался недовольный голос его сестры.

– Сейчас иду, – ответил он с явным раздражением и снова посмотрел на меня. – Нана, все в порядке?

– Пусти, я немного устала. Давай поговорим завтра, тебя Виви ждет.

Ответ ему не понравился, я видела, как дернулся его кадык, как напряглись скулы, как через силу он ответил:

– Хорошо. Тебя проводить?

– Не надо. Помоги сестре, я напишу тебе, как буду у себя.

Винсент долго не разжимал мою руку. И только после настойчивого кашля Вивьен он сдался и отпустил меня, а я преисполненная чувством вины отправилась в домик сестринства и даже не обернулась ни разу.

Понятия не имею, что ему говорить, он так остро реагирует на каждое мое озарение, а тут… Я даже не знаю, хочу ли услышать его ответ. В висках неприятно гудит, словно я уже подобралась к точке невозврата. Моей мамы не стало, когда мне было шесть, именно тогда Винс дал то страшное обещание. А если? Даже думать не хочу об этом. Мама умерла от болезни, это всем известный факт.

Остановилась, чувствуя, как земля уходит из-под ног. А что если это тоже часть моей парамнезии. Откуда я знаю о смерти мамы? Сказал отец, дядя или я просто помню? Но если последнее, то доверять таким знаниям я не могу. Они иллюзорны, выдуманы.

Достала телефон и сделала то, что хотела уже давно: набрала отца.

Слишком много гудков, я уже собралась сбросить вызов, когда услышала его заспанный голос:

– Слушаю.

– Папа… – ничего не меняется, сердце все так же тянет, когда я говорю с ним, я все ещё маленькая девочка, которая ждёт одобрения. Но только сейчас я понимаю, почему его никогда не было. Я напоминаю ему о маме, а скрипка в моих руках о ее неверности.

– Елена? Что-то случилось? Откуда ты звонишь? – впервые за долгое время я слышу хоть какие-то эмоции в его голосе. Он явно встревожен. Ещё бы! Мы общаемся только через письма, а тут звонок.

– Я купила видеофон. Заработала на него сама. Представляешь? Прости, что не писала.

В горле стоял ком, и облегчение моему состоянию не принесут даже слёзы. Если я так переживала, услышав за дверью комнаты Винсента возню, то что чувствовал мой отец годы назад?

– Ты молодец, Елена. Что с голосом?

Я сипло втянула воздух в грудь и честно призналась:

– Я жутко соскучилась по тебе. Через два дня в Клостер-ам-Зее будет мое выступление. Ты приедешь?

Я даже не уверена, что он в курсе моего исключения, что теперь я играю с Винсентом. Как такое сказать? Как он вообще относится к Вестерхольтам после всего?

– Я постараюсь, Лена. Влад рассказал, что теперь в группе. Я рад, что ты живешь полной жизнью. Ты всегда мечтала о чем-то таком.

Рад... Он рад? Я не ослышалась?

– И ты не против, что я с Винсентом?

Смех. Немного усталый, но все же смех.

– Я никогда не был против вашей дружбы, Лена. Ну кроме того раза, когда он влез в твою спальню, и я застал его в чём мать родила. Я бессилен перед стихией по имени Винсент Вестерхольт, и сдался я уже давно.

А теперь настала моя очередь смеяться. Винсент жив после такого. Великие Музы опекают моего парня.

– Я начинаю кое-что вспоминать, папа… – осторожно начала я.

– Винсент рассказал мне. Он держит меня в курсе с самого твоего поступления.Обалдеть!

– Ты так тесно общаешься с ним? Я думала…

Я как минимум думала, что папа против него, а как максимум, что спецслужбы скоро увезут моего парня с мешком на голове в неизвестном направлении.

– Лена. Есть вещи, которые приходят к нам лишь с годами. Этот странный мальчишка любит тебя с детства, а ты дорожишь им. Разлучать двух любящих людей нельзя, это обязательно приведёт к боли и трагедии. Твою маму когда-то выдали за меня, разлучив с…

– Я знаю, – перебила его. – Не говори… Не хочу! Пожалуйста.

– Раз ты всё знаешь, то поймешь. Я не держу зла на неё. Хотел бы, да не могу. Её больше нет, а я любил мою чужую Софи, несмотря ни на что. Так сильно Лена, что мне до сих пор больно смотреть на тебя, так сильно ты похожа на свою мать.

Я заливалась слезами. Холодность отца я всегда воспринимала иначе. Думала, что я недостаточно хороша для своего великого отца, на деле же причина была в другом. Но я этого не понимала, или не хотела понять.

– Давай сходим на её могилу вместе. Мы с похорон не навещали её вдвоём.

– Конечно сходим, Лена.

У меня все ещё было так много вопросов. Тех, что я не решилась бы задать Винсенту.

– Как она умерла?

Пауза. Слишком долгая, чтобы моя паранойя вновь не начала набирать обороты.

– Она тяжело заболела. Ты же помнишь.

– Помню… Просто, – я нервно закусила губу, но всё же продолжила. – Воспоминания возвращаются ко мне разрозненными кусками, и я увидела нечто странное. Не знаю, как к этому относиться.

– Спрашивай.

Собралась с духом, чтобы задать совершенно будничный вопрос, а не убивал ли восьмилетний Винсент мою маму. Прямо сейчас это кажется мне полным бредом, но я точно пожалею, если не спрошу.

– Я вспомнила, как в детстве Винс пообещал разлучить маму и Говарда Вестерхольта любыми способами… Он сделал что-то плохое?

Снова пауза. Папа словно подбирает слова, решает, что мне в моем состоянии знать положено, а что навредит.

– Он рассказал мне об их интрижке, Лена. Он умолял прекратить это, но позволять вам двоим видеться. Нёс какой-то бред, что собрался жениться на тебе. Это было так мило и наивно. Только чувства к тебе этого странного мальчишки дарили мне веру в лучшее. Не дали сорваться и натворить глупостей. Видят Музы я пытался наладить отношения с твоей мамой. Но...

– Но она умерла, – закончила я за него.

Как я вообще могла подумать о Винсенте так плохо? Убийцей его всю неделю считала, а он сделал то, на что я бы никогда не осмелилась. Принял удар на себя и рассказал моему отцу такой постыдный секрет.

– Лена, не живи прошлым. Ты выбрала другой путь, захотела забыть ту боль. Это было опрометчивым решением, но я принял его. Смирился. Возможно, и я бы хотел всё стереть, но не смогу никогда. Воспоминания о Софи слишком дороги мне. Но ты дай себе право на счастье. Вы оба заслужили и встрадали его.А разве папа не заслужил счастья?

Долго не могла прийти в себя после этого разговора. Отец все знал. Винсент и с ним поддерживал связь. Папа, дядя Влад. Голова кругом. Но зато получила благословение и ответы. Винни не убивал мою маму, он просто рассказал обо всем её мужу. Какая же я дура! Завтра обязательно извинюсь перед ним. Выложусь на репетиции, и мы выиграем этот треклятый конкурс!

С этими легкими мыслям я куда бодрее зашагала к сестринскому домику. Но чем ближе я походила, тем тревожнее мне становилось. На крыльце меня ждала Виктория и лениво листала диссертацию Флориана Майера по Парамнезии. Я нервно сглотнула, как если бы увидела на тропинке смертоносного хищника. Не убежать и не спрятаться. Мне бы виду не подавать, да поздно. Президент нашего сестринства довольно улыбалась, глядя мне глаза, а в них вряд ли читалось что-то кроме испуга. Если она узнает мой секрет, то легко может отправить меня на койку хосписа всего лишь парой фраз. А она явно о чем-то догадалась, раз читает работу Майера. В такие совпадения не поверить никто в здравом уме.

– Здравствуй Елена, – начала она первой, обмахиваясь пухлой стопкой распечаток.

– Здравствуй, – только и ответила я.

У меня всего лишь пара мгновений на раздумье. Проигнорировать нельзя, тогда будет ясно, что я на самом деле боюсь этих распечаток. Нужно что-то сказать, потому что это представление явно для меня.

– Приобщаешься к труду герра Майера? Я недавно изучала его работу, хотела найти что-то полезное для моей курсовой, – без запинки выдала я. Неплохо-неплохо.

Виктория удивлённо вскинула бровь и пригвоздила меня к полу следующим вопросом:

– И как эффект парамнезии связан с… – она прикрыла глаза, словно вспоминала что-то: – Методикой организации внеурочной работы в области музыкальной деятельности начальной школы. Так ведь звучит твоя курсовая? Святая Елена же у нас будущий преподаватель для маленьких детишек. Так мило и благородно.Попалась. Но кто мог знать, что Виктория следит за каждым моим шагом и наизусть выучила название моей курсовой.

– Я просто изучала, как Флориан оформляет работу, как выводы пишет, – уже не так уверенно ответила я, чувствуя, как злость начинает подниматься из глубин. Это не её дело, кем я вижу себя в будущем. И моя парамнезия её тоже не касается. Чего он хочет от меня в этот раз?

– Флориан? Вот так по имени? У вас прямо настолько доверительные отношения? – продолжала издеваться она, и я закусила губу.

– Он мой преподаватель, я с детства его знаю, – зачем-то оправдывалась я, вместо того чтобы прекратить этот пустой разговор.

– Я в курсе. Тут, – Виктория постучала по диссертации. – …так и написано. И про детство и про ваше знакомство. Очень увлекательно.

Сглотнула. Что такого она там нашла? Я дальше вводной части так и не продвинулась, мне страшно было читать диссертацию целиком, особенно после предостережений Винсента. Я доверилась ему и решила не искушать судьбу. Позволила ему вести себя за руку по лабиринту моих воспоминаний.

– О, так ты не читала? – догадалась она. – Давай я сама зачту тебе. Ты не пожалеешь.

Все мои инстинкты кричали в один голос, что я как раз-таки пожалею, что надо бежать, зажать уши и не слушать. Но я не могла двинуться с места, завороженно следила за тем, как Виктория раскрывает диссертацию на заранее заложенной странице, как ищет нужную строчку.

– Вот оно. Зацени, – она прокашлялась и начала читать: –Пациентка Е.А. Возраст семь лет. Глубокое потрясение из-за утраты близкого человека…

У меня подкашивались ноги. Е.А. Семь лет. Утрата. Слишком много совпадений!

– Да ты присядь, Лена. Тут такая драма. Эта Е.А. такая бедняжка. Интересно, кто она? Инициалы такие знакомые.

Бежать. Нужно бежать. Почему я все ещё здесь? Держусь обеими руками за перила, лишь бы не упасть.

– Продолжаем.Девочка находится в плачевном состоянии. Не разговаривает. Не проявляет свойственной ее возрасту активности. Не идет на контакт даже со своим близком другом В.В.

Винсент…

–Отказывается от пищи. Стремительно теряет вес.Бла-бла-бла. Тут они ещё много нагнетают и сгущают краски. Не вижу смысла читать всё. Ах вот!Посоветовавшись с моим наставником профессором Амадеусом фон Циммерманом, я пришел к выводу, что контролируемая парамнезия станет спасением для ребёнка. Её время на исходе. Безумие сжирает её тело и душу. Мы осторожно скорректируем воспоминания Е.А., сгладим углы, и она сможет снова жить полноценной жизнью, забыв об увиденном. Хочу отметить, что мы прибегаем к этому методу лишь потому, что отец ребёнка В.А. исчерпал все имеющиеся у него ресурсы, и более никто не согласился подвергнуть его дочь такому вмешательству. Любая наша ошибка приведёт к тому, что Е.А. навсегда останется в состоянии делирия.

Это уже было со мной! Мне стирали память и раньше. Дыхание стало частым, а перед глазами начали мелькать радужные блики.

– Хоть кино снимай по этому сюжету! Что думаешь, Елена?

– Думаю, что это не твоё дело, – огрызнулась я и попыталась обойти Викторию, но она поймала меня за руку.

– Моё. Пока ты трешься вокруг Винсента, все твои дела, теперь автоматически и мои дела. В любой момент по щелчку пальцев я могу могу отправить тебя в этот самый делирий, Елена. Мне достаточно просто выяснить, что же такое стерли из твоей памяти и ... Пуф!

– Ты угрожаешь мне? – я встала в полный рост. – Из-за какого-то парня? Ты серьёзно, Виктория?

– Винсент не какой-то парень! Я люблю его, а ты отравила ему жизнь, сделала заложником ваших нездоровых отношений. Ты даже не представляешь, насколько невыносимо видеть, как он мучается годами, пытаясь достучаться до тебя, быть ему просто другом, поддерживать, ждать, что он обратит на меня внимание. Слушать песни, которые он бесконечно пишет тебе. И ни одной мне! Хотя я всегда была рядом. И вот, когда он наконец поцеловал меня и позвал на настоящее свидание, ты вдруг начинаешь проявлять к нему интерес. Нет уж, Елена. Я не позволю тебе. Сблизишься с ним и угодишь на первую же свободную койку хосписа. Терять мне уже нечего. Ты и так забрала у меня все.

Она швырнула в меня распечатками, а их тут же подняло невесть откуда взявшимся ветром и разнесло по всему кампусу. Даже сил злиться на неё нет за эту угрозу. Столько боли в её надломленном голосе, столько решительности во взгляде. Она так легко говорит о своей любви к Винсенту, я же до сих пор не могу признаться ему в чувствах даже в собственных мыслях. А вдруг она больше достойна его, и мне нужно отступить? Не из страха перед вечным делирием, а из заботы о Винни. Какое будущее его ждет со мной, ведь в любой момент я и без Виктории могу оказаться на первой свободной койке хосписа и вновь разобью ему сердце своим очередным забвением.