Мой тайный мир

Глава шестая Барсучьи проблемы

Стоит тебе заинтересоваться барсуками, и ты вполне можешь помешаться на них, как и я. Запишись в Группу по защите барсуков — и, во всяком случае, не заскучаешь.

Такие группы существуют по всей стране. Они объединяются в Национальную федерацию, главный офис которой находится в Лондоне. Что требуется для вступления? Любовь к барсукам и наличие свободного времени, которое ты можешь потратить на них. Так быстро втянешься, что оглянуться не успеешь.

Фразой: «Я не очень-то много знаю о барсуках» — здесь не отделаешься. В каждой группе проводятся учебные дни. Новичков ведут в поля и учат распознавать барсучьи метки и следы. Как правило, старые «гвардейцы» прекрасно разбираются во всем, что касается дикой природы, и ты с радостью для себя будешь делать открытия не только в области барсучьей жизни, но и во многих других.

У тебя больные ноги, чтобы шататься по полям? И в этом случае есть выход: садись в кресло да смотри диапозитивы.

Каждый член Группы по защите барсуков, будь у него масса свободного времени или совсем малая толика, найдет себе занятие по душе и поймет, что и его деятельность важна успеха работы группы в целом. Некоторые обладают организаторской жилкой и успешно собирают средства, другие могут читать лекции в школах. Кто-то ведет наблюдение за с подами и норами на определенной территории, а кто-то — за определенными гнездами во время своих прогулок.

Но имей в виду — чем больше ты втянешься в эти занятия, тем быстрее обнаружишь, что имеешь все вышеперечисленное и в состоянии решать барсучьи проблемы.

Как-то, просматривая членские анкеты сомерсетской Группы по защите барсуков, я нашла собственную заявку. Вот как она выглядела:

Оказывается, я малость подзабыла, какие тогда давала ответы, потому что теперь с успехом делаю все, о чем говорится анкете. Даже если ты желаешь побольше узнать о барсуках лишь по той причине, что они совершают набеги на твой сад, ты в конце концов можешь добиться чести участвовать в наблюдениях за барсуками. Стыдно сказать, но хотя эти звери и объявлены фаворитами нации, они до сих пор нуждаются в защите!

В одних регионах проблема охраны барсуков стоит острее, чем в других. Особенно много хлопот у йоркширской группы: трудно в это поверить, но даже в ниши дни находятся подонки, Раскапывающие норы барсуков и стравливающие этих животных с собаками. Широкой публике неведом факт, что, несмотря на существование закона, охраняющего барсука и его гнездо, ежегодно до 10 000 барсуков становятся жертвами подобного «спорта». Эта цифра не с потолка взята: за год было регистрировано 9000 разоренных барсучьих гнезд, а на 9 гнезд в среднем приходится 10 барсуков. Конечно, в иных гнездах их по два-три, в иных — ни одного; но есть все основания считать, что на самом деле барсуков погибло гораздо больше, ибо какая-то часть разоренных гнезд осталась немая денной.

По некоторым оценкам, в Йоркшире разоряется до 80 процентов барсучьих гнезд. Опустошив Йоркшир, «копатели» движутся в другие местности, в частности в Уэльс и Глостершир. К сожалению, счет разоренным гнездам открыт и у нас в Сомерсете. Полиция проявляет большой интерес к поиск преступников, занимающихся раскопками барсучьих гнезд. У них есть все основания подозревать, что этот «спорт» связан с торговлей наркотиками. Когда барсука стравливают с собакой, то делаются большие ставки; на выигранные деньги при обретаются наркотики, которые затем с большой выгодой перепродаются на улице. Так что, если увидите подозрительных личностей с лопатами, не вздумайте приближаться к ним — они могут быть очень опасны. Запомните их приметы, по возможности запишите номер машины и сообщите в полиции. Если полиция в данный момент располагает свободными силами, она примется за расследование немедленно. Если же: тревога окажется ложной, полиция не будет в претензии: она поймет ваши добрые намерения и желание помочь в пресечении этого чудовищного «спорта».

Скажете, что в ваших краях такие вещи не происходят? Но не далее как в прошлом году учитель одной из сельский школ в окрестностях Бристоля привез к нам в Центр целый класс, когда понял по разговорам детей, что их родители вовлечены в эти, с позволения сказать, «развлечения». Он надеялся, что дети, увидев нашу ручную Блюбелл, поймут, какие обаятельные это существа — барсуки, и удержат своих отцов от столь жестокого обращения с ними.

Юго-запад Англии имеет крупную популяцию барсуков; предполагается, что здесь сосредоточено до четверти всех барсуков, населяющих Британские острова. Почему они облюбовали эту землю? Да потому, что в этом регионе интенсивного молочного животноводства сочная-пресочная трава. А где сочная трава, там жирные-прежирные червяки, излюбленное лакомство барсуков. Члены местных групп по защите барсуков вынуждены признать, что барсуки, коим самой природой предписано рыть землю, создают и будут создавать проблемы. По мере возможностей мы предлагаем приемлемые для жалобщика (хочется надеяться, что и для барсука!) методы решения проблемы.

Как-то мне позвонила миссис Скуайрс из Берроу. Обычно, когда я слышу в трубке: «Ко мне в сад забрался барсук!», я бросаю в ответ: «Господи, так это же здорово!» — стараясь упредить грозящие посыпаться жалобы и претензии. Но эта бедняжка, похоже, находилась на грани нервного срыва. В ответ мою дежурную фразу с ней сделалась почти истерика.

— Здорово! — кричала она. — Вы еще смеете говорить «здорово»! Вы не поверите, что они натворили у меня в саду, прорвались сквозь ограду в трех местах, сожрали сто двадцать пять редких цветов, изрыли всю лужайку, а на клумбах вырыли ямки и нагадили туда! Нагрели нас с мужем на четыреста фунтов, потому что из-за всего этого у нас сорвался отдых! Мы за ограду выйти боимся — вдруг эти чертовы барсуки опять заберутся и начнут шкодить! Мы с мужем бедные пенсионеры, думали, доживем остаток жизни без хлопот, без забот — так ведь нет! Моя жизнь превратилась в сплошной кошмар! Ради Бога, приезжайте и заберите их отсюда!

Ну, думаю я, на сей раз мой фокус не удался. Я попыталась объяснить ситуацию: мол, летом, когда с кормом становится туго, особенно в засушливую погоду, барсуки устремляются в регулярно поливаемые сады — ведь там их любимые жуки и червяки держатся у самой поверхности. А что еще нужно барсуку! Я, как всегда, посоветовала оставлять для барсуков еду — с полным желудком они едва ли посягнут на сад. А там, глядишь, погода переменится, и необходимость в этом отпадет. Можно также соорудить ограду со слабым током. Впрочем, если верить рассказу миссис Скуайрс, ущерб был действительно огромен, так что я решила съездить на место и увидеть все своими глазами.

Миссис Скуайрс с супругом живут на новой ферме в Берроу. В этом краю у нас, к сожалению, неприятностей хоть отбавляй: интенсивное строительство уже перешагнуло границы исконных барсучьих территорий, и животные рвутся за кормом в ухоженные сады. Я приехала, как мы и договаривались, ближе к полудню. Хозяйка была польщена тем, что я приехала так быстро, и тут же, не откладывая в долгий ящик, повела меня в сад показывать последствия нашествий барсуков.

Признаться, я ожидала увидеть что угодно, но только не то, что открылось моим глазам. Сад был в идеальном состоянии. Зеленая лужайка выглядела как поляна для игры в боулинг[6]. Растения были высажены так, что образовывали симметричные узоры, а изящные, точно вычерченные по лекалу, клумбы пестрели массой цветов. Деревья и кустарники были, аккуратно подстрижены, а оранжерея наполнена такими изысканными редкостями, каких я в жизни не видела. Эта пара до самозабвения любила свой сад, и любое возникающее недоразумение, вроде норы животного, устранялось немедленно, Никаких следов вторжений, никаких повреждений — за исключением трех отверстий, проломанных в ограде отчаянным барсуком.

В которой раз убеждаешься, как обманчиво первое впечатление. Миссис Скуайрс — о которой я думала, что она не в себе, так она на меня накинулась! — оказалась очаровательной особой, элегантно и со вкусом одетой.

— Вот смотрите, он вырыл нору здесь, — показывала она, пока мы двигались по саду, — и вот здесь, и вот здесь, а здесь он сожрал мои цветы. И везде выкопал свои ямки и наложив туда. Моему супругу пришлось их вычищать, я, простите, не могу! Делайте с ним, что хотите, но я не потерплю его у себя в саду!

Я объяснила, что не могу забрать животное отсюда — во-первых, это противозаконно, во-вторых, мне пришлось бы переместить его на территорию, занятую другими барсуками, а те, чего доброго, убьют его как чужака.

— Да нет, что вы, я вовсе не хочу ему зла. Но понимаете мы засыпали норы, заваливали их камнями, а он отрывал их вновь, — объясняла миссис Скуайрс. Да, тут и в самом деле, трудно что-либо поделать. Проводились эксперименты, показавшие следующее: барсук может перевернуть 50-килограммовый камень (что значительно больше его собственного веса) только для того, чтобы достать спрятанные под ним земляные: орешки. Стало быть, если барсук имеет виды на сад миссис Скуайрс, остановить его камнями будет не так-то просто.

— Кстати, — добавила миссис Скуайрс, — Вас, вероятно, заинтересовало, где мой муж? Он, как всегда, в клубе, но я разрешаю ему оставаться там только до полудня. Скоро как миленький заявится.

Я соображала, что же предложить. Забор с током дорогая штука, и ущерб от вторжения барсуков вовсе не так велик, чтобы прибегать к столь кардинальным средствам. Тут я вспомнила одно из последних заседаний Группы по защите барсуков, где обсуждалась возможность применения одного нетрадиционного метода…

— Слышала я об одном методе, — начала я, — За что купила, за то и продаю. Самой проверять на практике не доводилось.

— Ну рассказывайте, рассказывайте, — прервала меня миссис Скуайрс. — Я готова на все, лишь бы избавиться от напасти!

— Только не подумайте, что я насмехаюсь над нами… Есть меня знакомый, которому так же, как и вам, досаждали барсуки. Кроме того, не давали покоя мальчишки, писавшие него на заборе разные гадости. Дошло даже до того, что он повесил плакат: «Ребята, умоляю на моем заборе надписи не печать». Один из сорванцов, видно самый грамотный, вычеркнул из плаката «над» и «не» и… представьте, помогло: теперь барсуки и носу в его сад не кажут.

Миссис Скуайрс слушала как завороженная.

— Так вот. Вы же сами видели, как барсуки метят свою территорию. Попробуем и мы пометить эти же места нашей мочой.

— Я прошу прощения, — сказала миссис Скуайрс. — Мне что же, нужно сесть на корточки и… пройтись по всему периметру ограды?!

— Да нет, зачем такие сложности! — с улыбкой ответила я, тронув собеседницу за руку. — Соберите в горшок и полейте самые барсукоопасные места. Вот вам и облегчение решения проблемы, простите за каламбур.

Мне было интересно посмотреть, как она отреагирует на данное предложение. По блеску ее глаз я поняла, что это именно тот вариант решения, которого она от меня ждала.

Как раз в это время из клуба возвратился муж.

— Слушай, милый, — сказала ему благоверная. — Тут дама из Группы по защите барсуков предлагает интересную вещь. Нужно просто полить нашей мочой те места, где вторгается барсук, и он носу сюда не покажет! Начнем прямо сегодня же вечером, — продолжила она, не дожидаясь, как отреагирует муж, — вот отсюда! — И она показала на дальний угол сада, — А потом сюда! — Миссис Скуайрс провела рукой в воздухе, очертив отрезок пути.

— Минуточку, — смеясь, сказал ее супруг, — Ты хоть имеешь представление, сколько на это потребуется лучезарной жидкости? Я еще далеко не в форме! Вот вернусь в клуб, пропущу еще бутылочки три — и тогда…

— А может, попросим соседей? — воскликнула хозяйка.

Вот уж никогда бы не подумала, что мое предложение вызовет такой энтузиазм.

— Это вы серьезно?! — парировала я, — Вы только предстаньте: они же приходят к вам посидеть в тени деревьев, подышать ароматом цветов. А как вспомнят, что здесь… Так они к вам больше ни ногой, помяните мое слово.

— Можно, конечно, нанять сторонних рабочих, — предложил муж. — Только вот как оплачивать подобный труд? С погонного ярда или с израсходованного галлона?

Не дожидаясь, пока мне предложат должность прораба, я поспешила ретироваться. Но что самое удивительное — когда я позвонила миссис Скуайрс неделю спустя, выяснилось, что набеги барсуков прекратились. Откуда супруги достали требуемое количество спасительной жидкости, я предпочла не вникать. Но впоследствии я не раз предлагала этот метод, и, представьте, в большинстве случаев он оказывался эффективным.

В том же Берроу мне пришлось столкнуться с более сложной проблемой. В феврале мне позвонил один застройщик и спросил, могу ли я освидетельствовать дом, предназначенный к продаже. Имелось разрешение на возведение во владении еще шести построек, но проблема заключалась в том, что на его территории находилось несколько барсучьих гнезд, и он ждал от меня совета, как с ними быть. Мы договорились о: встрече в следующую субботу утром. Хотя адрес был более чем понятен, я с трудом нашла дом: сад был до такой степени запущен, что, припарковав машину напротив таблички с номером дома, мне пришлось расспрашивать прохожих, как к нему пройти. Застройщик еще не явился, и, пользуясь случаем, я осмотрела все вокруг. Дому было около сотни лет. Он принадлежал некоей пожилой леди и долгие годы служил ей местом затворничества, пока старушку не поместили в дом престарелых, где она и скончалась.

За годы, пока за ним никто не ухаживал, сад пришел в полное запустение, но и теперь еще в нем угадывались контуры прежнего ухоженного садика, каким он, видимо, когда-то был. Ветви розовых кустов, которых давно не касались садовые с ножницы, сплелись с колючими кустами ежевики. Живая изгородь из бирючины шириной почти в четыре фуга прикрывала дом с одного бока, а за ней помахивали голыми ветками огромные кусты сирени, готовой вспыхнуть яркими гроздьями: при первом же дуновении теплого ветерка. В глубине сада полукругом стояли высокие хвойные деревья, а с другой стороны к нему примыкала небольшая роща. Прежде чем я двинулась дальше, явился застройщик с женой и детьми. Я попросила подъехать нашего консультанта Майкла Вудса, более компетентного, чем я, в вопросах строительства. Застройщик принес с собой договор о покупке, и, пока я вчитывалась, приехал Майкл Вудс.

Собственность досталась по наследству племяннику покойной, живущему во Франции. Поскольку на территории владения прочно обосновались барсуки, он обратился в министерство сельского хозяйства, рыболовства и продовольствия с запросом о проведении обследования. Обследование показало, что на территории находятся восемь барсучьих гнезд, и 21 нора в непосредственной близости от главного дома, причем основное гнездо — прямо под ним.

Когда к разговору присоединился Майкл, застройщик стал объяснять, что он вовсе не против барсуков в усадьбе, которую ом намеревается купить. Здесь будет так уютно детишкам, заведем пони, и уж конечно никакого масштабного строительства. Чего же он от нас хочет? А хочет он подтверждения того, что владение не стоит запрашиваемой за него суммы из-за присутствия барсуков. Ведь как бы там ни было, всякий покупающий участок земли, на котором живут барсуки, должен или подобрать им другое место жительства, или обеспечить нормальные условия жизни на прежнем. Может ли группа по защите барсуков снабдить его письмом, которое подтверждало бы необходимость больших затрат на переселение барсуков или свидетельствовало, что от них можно подцепить какую-нибудь заразу? Тогда удалось бы уломать продавца скинуть цену.

Майкл покачал головой:

— Прошу извинения, такого письма я не дам. Территории, свободной от барсуков, здесь хватит на целых пять построек. Кроме того, позвольте вам доложить, что зараза от барсуков человеку не передается. А если бы и передавалась, сами оказались бы виноваты: зачем подвергали себя риску, покупая владение с барсуками?

Поняв, что желаемого он от нас не получит, застройщик удалился. Мы с Майклом отправились посмотреть сад. Да, to был воистину рай земной. Хотя почти все вокруг заросло травою и кустарником, мы все же отыскали барсучьи тропки, затейливо извивавшиеся по всей территории владения. У самого дома, возле большого куста бирючины, высилась целая ряда четырехфутовых холмов мягкой песчаной почвы. Еще бы, ведь за многие годы барсуки нарыли здесь тонны грунта! Кое-где кора на стволах деревьев была пообтерта — это об нее терлись барсуки, метя свою территорию. В тех местах, где путь барсукам преграждали старые деревья, упавшие на барсучьи тропки, с их стволов был стерт росший на них лишайник: барсуки предпочитали не делать длинного кружного пути вокруг дерева, а просто переползали его на брюхе, не отклоняясь от привычного маршрута. Одна из тропок вела к небольшому ручейку — значит, здесь у них водопой; но по другую сторону следов не было, стало быть, они его не пересекали. В земле, поросшей ползучими растениями, были видны дырки — здесь барсук отыскал червяка и аккуратно «выкручивал» его из земли, чтобы не разорвать. Создавалось впечатление, что никому, кроме барсуков, эта земля исконно не принадлежала. На этом забытом клочке земли барсуки жили в мире и довольстве — меня покоробило от мысли, что вскоре сюда придет мощная строительная техника и в мгновение ока сметет этот островок благоденствия. Даже если представить себе, что хозяин окажется сознательным и построит барсукам искусственное гнездо, возня, которая здесь поднимется, ввергнет их в такую панику, что они тут не задержатся ни дня.

— Одно непонятно, — сказала я. — Если он покупает дом для отдыха своих детей, почему его так раздражают барсуки? Детям-то они нисколько не помешают!

— Как можно быть такой наивной, Паулина, — сказал! Майкл. — Бьюсь об заклад, что сперва он избавится от барсуков, а потом выставит усадьбу на продажу с расчетом сорвать хороший куш.

Я вытаращила на него глаза. У меня в голове не укладывалось, что кто-то способен на подобное. Я и сама порой смеюсь над собственной наивностью. Майкл хихикнул — он-то наверняка сталкивался с подобными типами. Он сказал, что нужно выяснить во всех подробностях условия продажи — в полной ли мере они учитывают интересы находящихся на данной территории животных. Я обещала сделать это как можно быстрее и доложить ему о результатах.

Меня так потрясло множество хитро переплетающихся барсучьих тропок и обилие знаков, свидетельствующих о кипучей жизни, что я на следующий же день привела сюда двух своих студентов и взяла фотоаппарат, чтобы сделать снимки. Бекки и Кристофер совсем недавно начали практику на ферме и были просто помешаны на барсуках, поэтому я позволила им ходить вокруг и смотреть что хотят, а сама принялась щелкать фотоаппаратом. До меня доносились их удивленные возгласы, учащающиеся по мере того, как они находили все больше нор, барсучьих тропок, ямок с пометом и отверстий для дыхания — всего того, что в полях и лесах не бросается в глаза, а здесь встречается на каждом шагу!

По дороге домой мы заехали к агенту по недвижимости и попросили у него документы, в которых указаны условия продажи. Читая их, я была удовлетворена тем, что в них подчеркивалось присутствие барсуков, хотя и не обозначалось точно местоположение их гнезд. Более того, в конторе можно было узнать адреса природоохранного агентства и министерства сельского хозяйства, рыболовства и продовольствия и имена соответствующих чиновников — на случай, если кто пожелает справиться о подробностях. Я доложила обо всем этом Майклу — он был удовлетворен тем, что любой потенциальный покупатель будет извещен о ситуации и что нынешний владелец, проведя инспекцию с целью выявления барсучьих гнезд и побеседовав с представителями властных структур, ведающих природоохранным делом, в курсе всех правил и инструкций. В жизнь барсуков и их гнезд ни при каких обстоятельствах нельзя вмешиваться, не имея на то лицензии. С декабря по июнь лицензии выдаются редко и только при чрезвычайных обстоятельствах: в это время у барсуков сезон размножения. В данный период даже расчистка кустарника в непосредственной близости от барсучьего гнезда может квалифицироваться как вмешательство в их жизнь.

Втайне от меня владелец позвонил в Английское природоохранное агентство и обратился с запросом, может ли он, приехав к себе в усадьбу на пасхальные каникулы, расчистить кое-где сорняки — так будет легче продемонстрировать дом потенциальным покупателям. В агентстве ответили, что он может только копать дерн, причем и эта работа должна быть сведена к минимуму, чтобы не нарушить жизнь барсуков.

…Через две недели после Пасхи мне позвонила женщина, жившая по соседству с этим старым домом, и встревоженным голосом сообщила, что какие-то люди пригнали трактор и трейлер и поставили прямо на том месте, где располагались барсучьи гнезда, причем трейлер провалился в одну из ям.

Не теряя ни минуты, бросив все, я схватила ключи зажигания и понеслась прямо к тому дому. Трактора и трейлера там уже не было, но от зрелища, представшего моим глазам, У меня подкосились ноги. Передо мной лежала голая площадка, деревья и живая изгородь из бирючины были сметены подчистую. Трейлер, приехавший сюда, чтобы вывезти срубленные деревья и кустарники, и в самом деле переехал колесом одно из барсучьих гнезд; но самое страшное ждало меня впереди. У входа в главное гнездо и другие барсучьи жилища высились кучи углей — следы горевших здесь костров, топливом для которых служили ненужные кресла и диваны из усадьбы; свидетельством тому остались покореженные огнем металлические каркасы. Эти люди знали, что делали: они хотели вот таким жестоким способом изгнать барсуков из обжитых жилищ. Мне сделалось дурно: неужели находятся подонки, способные на такое?! Тут ко мне подошла соседка, та, что звонила; я попросила ее позвонить снова, если вернутся люди, устроившие этот погром. После этого я сделала несколько экстренных звонков и отправилась за инспектором Общества покровительства животным.

Тут же приехали и местный и региональный инспекторы: Общества и засняли на фотопленку следы варварства; но Обществу затруднительно выйти на след владельца и людей, непосредственно учинивших погром. А что же Английское природоохранное агентство, спросите вы?

Там ответили: мол, к сожалению, разговор велся по телефону, и никаких записей сделано не было. Люди с трактором появились снова — благодаря оперативному звонку соседки я приехала на место с полицией, и виновников трагедии застукали с поличным. Самое интересное, что входы в барсучьи гнезда они затянули сетками, чтобы не дать барсукам войти.

Однако никакого уголовного дела возбуждено не было. При том, что существует Акт о защите барсуков, процедура проведения его в жизнь настолько сложна, что и полиция, и Общество покровительства животным крайне неохотно берутся за подобные (к тому же дорогостоящие) дела, кроме случаев, когда истина лежит на поверхности.

…Я вернулась в этот сад в начале июня. Дом по-прежнему стоял пустой в ожидании покупателей. Лето сделало все, чтобы залечить раны, нанесенные этой земле ранней весной. Земля, которую я видела оголенной после опустошения, поросла травою, на которой вспыхнул яркими красками ковер из диких цветов. Алыми пятнами полыхали маки, зацвели розы, и надо всем этим великолепием порхали бабочки, жужжали другие насекомые, радуясь теплому летнему солнцу. Воздух был наполнен пением птиц. Но нет, не все следы трагедии исчезли — вот они, серые кострища. Я пошла посмотреть, в каком состоянии барсучьи норы. Так и есть: они все поросли травою, медленно затягивались песком. Никаких признаков пребывания барсуков — ни следов, и ямок. Могли, конечно, убежать, но я подозреваю самое худшее: они были просто удушены дымом костров. Ну кто скажет после этого, что барсуки не нуждаются в защите — даже у нас, в Сомерсете?

…Каждый год в Сомерсете устраивается крупная сельскохозяйственная выставка, называемая «Бат-энд-Вест шоу»[7].

Проводится она обычно в конце мая — начале июня. Сомерсетская Группа по защите барсуков имеет на этой выставке свой стенд. Здесь мы продаем различные сувениры и проводим викторины «Что вы знаете о барсуках?», тем самым побуждая публику поговорить на эти темы. Мы также даем советы тем, у кого проблемы с барсуками.

Однажды к нашему стенду пожаловал за советом фермер Билл Гровс. Он живет в Отери и отличается довольно грубыми: манерами. Большая часть его земли занята рожью, и у него большие трудности с барсуками, регулярно наведывающимися к нему в поле полакомиться. По-видимому, очаровательные девушки, «командовавшие» нашим стендом, не могли найти с этим мужланом общий язык, вот и обратились ко мне за советом — как-никак я жена фермера, мне будет проще.

Через пару дней позвонил он сам и излил душу: мол, от этих барсуков житья нет, чем ты занимаешься в своей барсучьей группе, кто мне заплатит за понесенный ущерб и т. д., и т. п. Я попыталась было посоветовать, как предотвратить потравы посевов.

— Это нетелефонный разговор, — оборвал он меня. — Приедешь и увидишь, сколько у меня погуляло этих ужасных тварей! Сотни их тут были, сотни! Моя бы воля, я бы стрелял их из ружья! — проорал Билл в трубку.

— Ну хорошо, мистер Гровс… — промямлила я.

— Зови меня просто Билл, — приказал он.

— Ну хорошо, Билл, я приеду и все посмотрю.

Договорились, что я приеду в один из вечеров на следующей неделе.

— Встретимся у кабачка, я повезу тебя в поля, — завершил он и швырнул трубку.

На следующий день у нас была рабочая встреча Группы по защите барсуков. Между делом я рассказала нашему председателю Адриану Коварду, что поеду по звонку некоего фермера, которого зовут Билл Гровс.

— Как, того самого Билла Гровса из Отери? — удивился Адриан.

— Ну да, — с улыбкой ответила я.

— Удивительно! Я был у него всего несколько дней назад, и…

— Как, вы были у него?! — спросила я, и мои брови поднялись от изумления. Само начальство побывало у него, а ему, выходит, все мало.

Адриан рассмеялся в ответ:

— Так вот. Когда я у него был, он заклинал меня не привозить к нему эту Паулину Киднер, которая в барсуках чуши не чает. Он все про вас знает! Какие козни он вам строит за то, что ваши любимцы лакомятся его рожью, одному богу известно.

Я похолодела. Заметив это, Адриан подмигнул:

— В общем, вы с ним не заскучаете. Я бы на вашем месте взял с собой еще кого-нибудь.

Я решила взять с собою Дерека, но впоследствии выяснилось, что я перестраховалась. Мы подъехали к кабачку минута в минуту; на автостоянке, сидя за рулем трактора, нас уже поджидал Билл. Как я и предполагала, он из старой, закаленной гвардии; на нем были брюки на подтяжках и рубаха с закатанными рукавами. Сильные, опаленные солнцем руки покоились на рулевом колесе, а лицо говорило о том, что он настроен решительно. Когда я вышла из машины и с улыбкой пошла к нему представляться, он устремил на меня из-под копны седых волос пронзительный взгляд, недвусмысленно давая понять, что ему и так ведомо, кто я такая.

— Поехали за мной, — сказал он, одновременно поворачивая ключ зажигания. Мотор трактора заворчал. Я кинулась к машине; пока Дерек развернул ее, Билл уже катил по дороге. Ну мы, конечно, без труда догнали его — и вот уже колея, ведущая к его полям. Тут Билл махнул нам рукой — мол, дальше машина не пройдет. Мы вылезли; думали, он тоже пойдет пешком, но он, как и прежде, катил на своем тракторе, и мы бегом едва поспевали за ним.

Наконец он остановился. Я уже совершенно выдохлась, а ведь экскурсия еще не начиналась. Билл показывал все с большим тщанием, стараясь, чтобы от моих глаз не укрылось ни одно барсучье гнездо.

— На сотни фунтов они меня обожрали, — рычал он, — на сотни фунтов! Ко мне сюда приезжали и из министерства, и из Совета по фермерству, и из Национального союза фермеров — ни одна собака не знает, с кого мне за ущерб взыскать! У, крючкотворы — сидят себе в теплых конторках да строчат законы, а что в жизни происходит, ведать не ведают. Взял бы и сейчас ружьишко, как много лет назад, пальнул бы по этим барсукам — в былые годы двадцать штук убил! — так ведь нет же, не положено!

Тут Билл на секунду прервал свою речь, чтобы перевести дыхание. Не дожидаясь, пока он снова начнет метать громы и молнии, я вставила словечко:

— А вы не пробовали поставить забор со слабым током?

— Пробовал. Бесполезно, — ответил он.

Дело в том, что поля Билла — по сути дела, проходной двор, через них лежит путь множества людей. Как-то он поставил забор, и его тут же украли, а ведь забор с током — недешевая штука. Он даже показал места, где по его посевам прокатились на лошадях — явно ведая, что творят. В общем, проблема оказалась куда сложнее: тут тебе не только барсуки, но и двуногие. Он повел нас по краю поля, показывая каждое гнездо. Дерек отвлекал его разговорами и, как видно, легко нашел к нему ключ, а там и общий язык. Возможно, даже слишком общий.

— Вот это да! — раз воскликнул Дерек, указывая на большое гнездо, — Тут у тебя, наверное, целое стадо барсуков!

Этого я от своего благоверного никак не ожидала! Я ведь взяла его с собой как сторонника и защитника!

— Не обязательно, — мигом парировала я, — Множество нор еще не значит множество барсуков!

Слово за слово, и мы узнали, что Билл живет бобылем и распахивает теперь лишь небольшую часть того, что прежде. Показывая нам фермы своих соседей, он рассказывал о применяемых ими различных методах ведения фермерского хозяйства. Но особенно надолго он задержал наше внимание на старой фермерской усадьбе, видневшейся вдали: «Ой, какая премиленькая девчоночка жила там много лет назад!» Подозреваю, что в расцвете сил Билл знал дорогу к каждому дому в округе, где жила смазливенькая девчонка, ибо даже теперь, когда ему перевалило за шестьдесят, в нем угадывался привлекательный парень, каким он был в молодости. Более того, я сердцем чувствовала, что Билл вовсе не такой уж грубиян и мужлан, каким он показался мне сначала. Если бы он еще чуть-чуть оттаял, он бы мне даже понравился — я сознавала, что под закаленной жизненными обстоятельствами оболочкой скрывается мягкая, как у меня, душа. В общем, мы неплохо провели вечер. Показав нам каждый край и каждый угол своего поля и предоставив самостоятельно оценивать ситуацию, он повел нас через заросшие фруктовые сады, через живые изгороди и ограды из колючей проволоки по окрестным полям, то и дело встречаясь с соседями, которым тоже докучали «эти чертовы барсуки»… Но, как ни интересно нам было с Билли, день клонился к закату, и мы согласились, что пора по домам.

Итак, щекотливость ситуации заключалась вот в чем. Барсуки поедали рожь у нашего бедного Билли, но из-за того, что его поле было проходным двором для широкой публики, он не мог ни поставить, ограды, ни принять другие меры. В таком положении Билли снова мог схватиться за ружье, как много лет назад.

…Болтая о том, о сем, мы втроем медленным шагом прожигались к трактору. Солнце уже коснулось линии горизонта. Билл лениво сшибал прутом головки сорняков и изливал нам душу, рассказывая о своей жизни.

Сев за руль трактора, Билл покатил не домой, а к нашей машине — видно, мы ему так понравились, что он решил проводить нас, как говорится, до порога. Доковыляв до машины, мы слышали, что он на повышенных тонах разговаривает с некой леди, прогуливавшей свою собачонку.

— Что-то я вас не припомню, — вызывающим тоном выговаривал он. — И непонятно, зачем вы здесь. Откуда вы? Где живете?

Такой он рыцарь, оказывается, Билл! А я-то думала…

Высунувшись из окна трактора, Билл показал на меня пальцем:

— А это вот Паулина Киднер, которая каждый день выступает по телевизору (как бы я хотела, чтобы это было так!). Она еще книгу написала.

И без того смущенная, леди сконфузилась еще больше и призналась, что никогда обо мне не слышала. Рассмеявшись, я успокоила ее:

— Ничего страшного! Не у всех же ко мне есть дело, как нот у этого молодца.

Все-таки я недооценила обхождение Билла. Вогнать в краску двух дам сразу — для этого, знаете, тоже требуется искусство.

Между тем Билл продолжал разговор с леди, собачонка у которой уже рвалась с поводка и скулила: чего стоим-то, гулять хочется! И тут меня осенило: у меня же на заднем сиденье есть экземпляр моей книги.

— Это вам, Билл, почитайте на досуге, — сказала я.

Билл был явно сражен.

— Когда прочтете, — продолжала я, — уверяю вас, что вы так же полюбите барсуков, как я. Спасибо за прекрасный вечер, но боюсь, мне не решить вашей проблемы.

Билл кивнул и помахал мне на прощание. Бьюсь об заклад, он никогда не прочтет мою книгу.

…Прошла пара месяцев, и вот телефонный звонок. В трубке резкий мужской голос. Я с минуту соображаю, кто бы это мог быть.

— «Тайный мир». Здравствуйте, — как всегда, отвечаю я.

— Паулина Киднер? — так же резко бросает мой собеседник.

— Да, — сказала я, стараясь представить себе лицо говорящего.

— На проводе Билл Гровс.

— Привет, Билл! Как дела? — спросила я.

— Вчера вечером видел тебя по телевизору, — проворчал, тот.

— Правда? — сказала я, а сама думаю: может быть, это; побудило его позвонить?

— Наверное, повтор какой-нибудь старой передачи, — оборвал он мои мысли.

— Нет, — парировала я. — Это была новая передача о ежах.

Надеюсь, она тебе понравилась? — поддразнила я своего не очень-то учтивого собеседника.;

— Сегодня вечером поедешь со мной, — повторил он.

«Нет, погодите, тут что-то не так», — подумала я.

— Простите, Билл, я не очень понимаю, что вы хотите мне показать?

— Поедешь со мной в рожь, — заявил он со всей серьезностью.

Я так и прыснула, представив себе, сколько женщин покраснеют (а кто-то и обрадуется!), услышав подобное предложение. Но к этому моменту я уже поняла, к чему он клонит.

— Поедешь со мной в рожь, — повторил Билл, не подозревая, как я испугалась минуту назад, — увидишь, сколько сожрали твои барсуки!

Титаническим усилием воли подавляя смех (у собеседника и в самом деле большое горе), я обещала приехать завтра во второй половине дня. Я радовалась, что ошиблась, заподозрив; его в нехороших намерениях.

— Могу я взять фотоаппарат? Ты же знаешь, решить эту проблему я не в состоянии, но, может, снимки нанесенного ущерба помогут при принятии решения.

Билл согласился. Мы назначили встречу все на той же автостоянке возле кабачка. На сей раз каменно-ледяное приветствие не испугало меня. Я знала, что растопить лед мне по силам. Я поехала знакомой дорогой вслед за трактором; но, когда кончилась проходимая колея, мне уже не пришлось топать пешком: Билл разрешил мне пристроиться на запятках трактора (кабина была слишком тесна для двоих).

…Мы шли через поле, которое я помнила еще зеленым.

В теплых солнечных лучах золотились колосья, колеблемые легким ветерком. Билл то и дело срывал колос и мял его между пальцами, проверяя зерно на спелость. Время от времени он клал зерно на зуб и раскусывал — если оно созрело, то должно хрустеть. Правда, пока не везде рожь успела подойти.

— Ничего, — сказал Билл, — еще пара солнечных дней, и можно пускать комбайн.

Долго искать места потрав не пришлось — к ним вели утоптанные барсучьи тропки. При внимательном рассмотрении нетрудно было разгадать механику «уборки урожая» — колос пригибался к земле сперва правой лапой, затем левой, ломался — и кушай спелые зерна сколько душе угодно.

Я принялась щелкать фотоаппаратом, запечатлев в том числе и Билла посреди разоренного поля. Я постаралась нажать кнопку затвора в тот момент, когда у него будет особенно злое и раздраженное лицо (к счастью, долго ждать не пришлось). Мы двинулись далее, и я сфотографировала несколько выкопанных вдоль живых изгородей ямок, наполненных барсучьим пометом.

— Что ты делаешь?! — удивленно спросил Билл.

— Фотографирую ямки с барсучьим пометом, — ответила я без обиняков.

— Но… зачем это тебе?! — вопросил он, не веря своим ушам.

— Для лекций о барсуках. Ямки с пометом могут рассказать массу интересного.

— Так что же, например, — не сдавался Билл, — можно узнать из ямок с барсучьим пометом?

— Взгляни вот на эту, — сказала я, и мы оба устремили свои взоры в ямку, наполненную светло-коричневой субстанцией, — По ней видно, что наложивший сюда барсук ел земляных червей и жуков. Видишь черное? Это остатки их тел.

— Хм-м! — ответил Билл, давая понять, что это ему неинтересно.

— А вот по этой ямке, — сказала я, указав на ямку с более сухим содержимым, в котором ясно различались остатки зерен, — видно, что наложивший сюда барсук ел рожь.

— Я и без тебя знаю, что он жрал мою рожь!!! — взревел Билл, побагровев, — Не надо мне объяснять! — Только тут я поняла, какую бестактность совершила.

— Слушай, так где, ты говорил, живет твоя кралечка? — невинным голосом спросила я. Я уже знала, что отвлечь Билла ОТ разговора о наболевшем можно, переведя диалог на излюбленную тему. Трюк удался и на сей раз.

Наконец настало время возвращаться к машине.

— А знаешь, мы с тобой сегодня славно погуляли и потрепались, но будь я на несколько лет моложе, — сказал Билл, когда я уже захлопывала дверцу и нажимала на газ, — ты бы от меня так просто не ушла, — закончил он и помахал мне на прощание.

«Ах ты, старый охальник! — подумала я. — А впрочем, будь ты и впрямь помоложе… Я тоже сомневаюсь, что прогулка для меня так бы невинно закончилась».

Вообще на своем жизненном пути мне довелось встретить немало колоритнейших персонажей. Но приходилось иметь дело и с такими, с которыми я рада была бы не встречаться. Только в суде!

Как-то февральским днем мне позвонил один молодой человек из Уэмбдона. По этическим соображениям не называю подлинные имена. Стивен жил по соседству с полем, которое было объявлено к продаже, и надеялся приобрести его сам. Владелец этого поля, мистер Флэкс, продал примыкающий к полю коттедж, и решил поставить новые ворота, открыв вход через бездействующий карьер.

Стивена беспокоило то, что возле карьера находилось несколько барсучьих гнезд. Зная, кто таков этот мистер Флэкс, он очень тревожился за их сохранность и попросил меня взглянуть на них.

Сторона поля, примыкавшая к каменоломне, была сплошь изрыта барсучьими норами. Барсуки, используя естественный подъем и каменистую структуру, создали целый лабиринт ходов. Это, безусловно, было главное гнездо. От одной норы к другой тянулись утоптанные барсучьи тропки, а ямки с пометом и барсучья шерсть свидетельствовали о том, что здесь обитало множество животных.

Я объяснила Стивену, что барсуки и их гнезда защищаются законом и что если мистер Флэкс хочет соорудить новые ворота на участке, где есть барсучьи гнезда, ему не удастся это сделать ранее конца июня, когда заканчивается период размножения животных. Но и тогда ему придется выправить лицензию на переселение барсуков, прежде чем начать строительные работы. Вздохнув с облегчением, что барсукам ничего не грозит, Стивен поблагодарил меня за консультацию.

Чтобы прояснить ситуацию, я написала письмо в адвокатскую фирму, которая вела дело по продаже этого поля, подчеркнув, что меня пригласил для освидетельствования будущий покупатель и что я зафиксировала на этой земле несколько барсучьих гнезд. Я объяснила адвокату, что как раз там, где расположены гнезда, предполагается строительство новых ворот, и напомнила, что, поскольку барсуки и их гнезда находятся под защитой закона, необходимо известить любого потенциального застройщика о необходимости связаться либо с Английским природоохранным агентством, либо с министерством сельского хозяйства для получения лицензии. Я так-же указала, что, если возникнет нужда в дополнительных консультациях, я буду рада помочь. Вскоре я получила письмо с благодарностью за то, что обратила внимание адвокатской фирмы на этот аспект дела.

Закон о защите барсуков — сравнительно новый акт, и мы, члены Групп по защите барсуков, стараемся давать консультации, имея в виду его дальнейшее развитие. Мы видим целью не создание помех строительства, а надлежащее соблюдение процедур для защиты барсуков.

Я забыла бы об этом эпизоде, если бы не звонок мистера Флэкса, вопрошавшего, чего это я вмешиваюсь. Я объяснила, что это не моя инициатива — меня пригласил освидетельствовать поле потенциальный покупать, и со стороны мистера Флэкса будет разумно следовать известным требованиям при дальнейшей работе. Обычно в такой ситуации приглашается консультант по барсукам, который определит, какое гнездо под ударом — главное или второстепенное, и объяснит процедуру переселения барсуков из этого гнезда и закрытия его, чтобы можно было начать строительные работы.

— Полагаю, вы и есть тот самый консультант по барсукам, — раздался отрывисто-грубый ответ с другого конца провода.

Я объяснила, что нет, но могу назвать имена более опытных, чем я, людей, готовых прийти на помощь.

— А какое образование нужно получить, чтобы стать консультантом по барсукам? — с издевкой спросил мой собеседник.

— Насколько мне известно, — ответила я, — этой специальности не обучают. Походи в полях да поработай с барсуками какое-то время — вот и приобретешь необходимые знания.

— Так как же мне стать экспертом по барсукам? — явно глумясь, отозвался он.

Я тут же подумала, что меньше всего на свете мне хотелось бы, чтобы этот тип стал консультантом по барсукам. Хоть я не видела его в глаза, но всей душой чувствовала, что не принимаю его, не доверяю ему.

Тем не менее я прямо ответила на поставленный вопрос. Если он хочет вступить в Группу по защите барсуков, пусть походит на занятия — там его научат, как распознавать следы и другие признаки пребывания барсуков. Пройдет какое-то время, и при помощи других членов группы, а также путем участия в разрешении барсучьих проблем он накопит достаточно опыта. Тогда ему выдадут персональную карточку, дающую право консультировать от имени группы. Поняв, что меня не переломить, мой собеседник резко швырнул трубку.

— Кто это?! — спросил Дерек, во все время разговора си девший в кухне и слышавший его. По тону моего голоса о понял, что это была не очень-то приятная дискуссия.

— Так, один хмырь, — отрезала я.

…Пришел март, принеся с собою первого в моей жизни пасынка-барсучонка (за коим чередой последовали другие), весной всегда наступает сумасшедший период — мы все (кроме Дерека) с замиранием сердца ждем его прихода. Начинается круговерть бутылочек, лужиц, грязных полотенец, тазиков для стерилизации сосок — в общем, время, когда то и дело срывается с губ: «Чтобы я еще раз в это ввязалась? Да никогда больше!» Летом, в более спокойные дни, садишься и думаешь, как же ты все это выдюжила? Да и стоит ли игра свеч? Но знаем, что стоит и что все повторится сызнова.

Я вспомнила о разговоре с мистером Флэксом, когда в августе мне позвонил молодой человек, которого звали Питер, тоже из Уэмбдона. Как-то он прогуливал собаку возле полей Флэкса и увидел, что тот поставил перед норами «барсучьи ворота» — специальное устройство, открывающееся только в одну сторону и не дающее барсукам войти обратно. Я объяснила Питеру, что я в курсе этой истории.

— Я сказала мистеру Флэксу, чтобы он запасся лицензией на перемещение барсуков со своего поля. Если он выправил документ как следует, по всем правилам, то ворота поставлены по закону. Как только барсуки переселятся в другие места, он имеет право сооружать здесь что захочет.

— Так, — с сомнением в голосе сказал Питер, — а если кто-нибудь снимет у него эти ворота?

— Ну и позор на его голову. Ворота должны простоять минимум три недели — тогда можно быть уверенным, что ни одно животное, покинувшее гнездо, не вернулось обратно. Тот, кто поставил ворота, будет регулярно осматривать их — не заклинило ли, не прокопали ли барсуки новый ход. Если что-то случится, исправит и будет снова ждать три недели. Утомительно, но не страшно.

— Да, да, — сказал Питер, поняв свою ошибку.

— Кстати, — продолжила я, — куда ты отнес эти ворота?

— Да поставил рядом, чтобы они не загораживали вход в норы. Я их не повредил.

«Ну и прекрасно, — подумала я, — что собственность осталась неповрежденной».

— Окей, — закончила я. — Большего на данном этапе мы делать не можем. Давайте запишу ваш телефон.

Я записала телефон, а сама думаю: какой же олух из числа наших консультантов дал ему совет снять ворога?! Понимаю, Питер действовал из лучших побуждений, но есть же такие фанатики, которые готовы попрать права человека на собственность даже в тех случаях, когда это вовсе не обязательно.

Надо ли говорить, какой ущерб репутации Групп по защите барсуков наносят такие «природозащитники». Представляю себе, какие рожи корчили рабочие, когда выполняли указания то снять ворота, то поставить на место. Ну ничего, надеюсь, когда ситуация прояснится, останутся в покое и люди и ворота.

Но Питер снова позвонил в конце августа. По голосу его было ясно, что он волнуется. «Барсучьи ворота» так и не поставили на место, хотя прошло уже две недели, а сооружение капитальных ворот вот-вот начнется. Я встревожилась не на шутку — неужели мистер Флэкс решил действовать самочинно после всего, что я ему объяснила?!

Я решила выяснить, была ли выдана мистеру Флэксу лицензия на проведение строительных работ в поле. Обратилась в Природоохранное агентство — нет, никакой лицензии оно не выдавало. Позвонила в министерство — ответ тот же. Ни о каком мистере Флэксе здесь и слыхом не слыхивали.

Если «барсучьи ворога» поставлены без лицензии, выданной одной из двух вышеназванных контор, это считается противозаконным. Я поняла, что самым правильным будет съездить в Уэмбдон и посмотреть, что же там на самом деле происходит. А нужно будет, так и вызову полицию. Этим я, конечно, превышу свои полномочия, но другого выхода нет.

…Дело было утром в пятницу. Первое, что я сделала, — сфотографировала свежий номер утренней газеты в качестве свидетельства, в какой день были сделаны съемки. Прибыв на поле, я нашла его значительно более заросшим, чем в прошлый раз, и мне приходилось продираться сквозь заросли ежевики и крапивы. Хватаясь за стволы молодых деревьев, я поднялась по крутым уступам. Там было по-прежнему много хоженых барсучьих троп, тянущихся от одной норы к другой. С левой стороны от каменоломни я увидела сваленные в кучу «барсучьи ворота». Я сфотографировала кучу и ямки, показывающие, что когда-то они сюда были вкопаны. Я также сфотографировала единственные ворота, которые почему-то остались на месте, но из-за того, что их поставили кое-как «барсуки сорвали сетку и свободно проходили туда и назад. Барсучьи тропки тянулись ко всем норам — значит, животные по-прежнему жили здесь. Кроме того, я сделала несколько снимков окрестных достопримечательностей в доказательстве, что съемка документальная, сделана на месте и я ничего не подстроила нарочно.

Мне, конечно, не хотелось впутывать в это дело полицию, и для подстраховки я еще раз позвонила в министерство. Там» подтвердили, что никакой лицензии никакому мистеру Флэксу выдано не было.

В пять часов вечера того же дня я отправилась в Бриджуотерский полицейский участок и спросила, может ли офицер полиции проехать со мной до такого-то поля — я подозреваю что имело место вторжение в барсучьи гнезда. Полицейский участок закрывался на уик-энд, и поехать со мной никто не мог; но я поговорила с одним дружелюбным офицером, который знал мистера Флэкса, и он сказал, что завтра позвонит ему и выяснит, есть ли у того лицензия.

Больше всего я боялась, что работы, как и было запланировано, начнутся уже во вторник, а барсуки все еще будут находиться в своих норах. Я упросила полицейского: даже если мистер Флэкс получит лицензию, пусть прежде поставит на место «барсучьи ворота» и подождет положенный срок — только в этом случае можно начинать капитальное строительство. Полицейский заверил меня, что все будет как положено.

Я вернулась к себе на ферму с сознанием того, что сделала все возможное. Тем не менее, хотя полицейский и уверял, что мне самой не надо беспокоиться и звонить мистеру Флэксу, я печенкой чуяла, что дело примет серьезный оборот.

Поздно вечером того же дня мне позвонил некий чиновник, из министерства сельского хозяйства и извиняющимся тоном сообщил, что они нашли-таки лицензию, выданную мистеру Флэксу. Удивительно, как это они засиживаются там допоздна, подумала я. Мы обсудили ситуацию, и я доложила, что ворота сняты и представителям министерства нужно проверить, все ли дальше пойдет по правилам. Я сообщила также, что доложу о ситуации в полицию. К сожалению, я не могла дозвониться до офицера полиции, с которым имела беседу, — ничего, позвоню завтра утром, а к тому времени он успеет переговорить с мистером Флэксом.

Да, он видел лицензию, подписи консультантов и даже; даты проверок состояния ворот (!). Фермер подтвердил ему, возведение капитальных ворот, как и было запланировано, начнется во вторник.

— Поймите, — сказал мне офицер полиции, — бывают случаи, когда вовсе не обязательно поднимать шум из-за пустяка. Может, мистер Флэкс и делает что-то не по правилам, но нужно же ему зарабатывать себе на хлеб.

Мое сознание отказывалось верить услышанному.

— Но ведь почти все ворота сняты! — сказала я. — Одни остались, но поставлены тяп-ляп. У меня есть фотографии, оказывающие, что это так. Значит, если работы начнутся, то есть опасность, что барсуки так и останутся заживо погребенными в своих норах. Я меньше всего на свете люблю поднимать шум, но если во вторник начнутся работы, мне придется обратиться в Общество покровительства животным и в вышестоящую полицейскую инстанцию: мистер Флэкс нарушает закон, и этого нельзя допустить.

Полицейский офицер отнесся ко мне с пониманием, похвалил за рациональный подход к ситуации и сказал, чтобы дальнейшие шаги я предпринимала по своему усмотрению.

Первое, что я сделала, — спросила у председателя нашей Группы по защите барсуков Адриана Коварда, правильно ли я поступаю. Тот ответил положительно и посоветовал мне направить срочное письмо в министерство сельского хозяйства с тем, чтобы его там получили не позднее, чем в понедельник утром, — нужно дать понять, что наше беспокойство относительно этого дела не исчезло.

Всю субботу и воскресенье мои мысли были заняты только той проблемой. Я позвонила Стивену и попросила сообщить, ели вдруг начнутся работы. Стивен ответил, что весь понедельник его не будет, но он передаст просьбу соседям.

В понедельник утром я позвонила в министерство узнать, получили ли они мое письмо. К своему удовлетворению, я выяснила, что не только получили, но и сами выезжали в воскресенье на место, все сфотографировали и теперь разбираются в этом деле. Ну, теперь-то мистер Флэкс воздержится от начала работ, пока мы не удостоверимся, что в норах больше не осталось барсуков. В конце концов, он теряет на этом всего каких-нибудь три недели! Действуй по нужным каналам, будь достаточно тактичной, думала я, и все у тебя получится.

События, однако, показали, как я заблуждалась. Ко всему прочему, Стивен забыл попросить соседей сообщить мне о начале строительства. Когда же в половине одиннадцатого вечера он вернулся домой, работы уже кипели вовсю — ясно было, что мистер Флэкс торопил рабочих закончить побыстрее.

Узнав об этом, я немедленно позвонила в полицию — пусть выедут на место и потребуют прекращения строительства, а я их там встречу. В участке мне ответили, что все разъезде, но как только кто-нибудь появится, они сразу мне перезвонят. К счастью, у нас в Центре две телефонные линии, так что я могла дозваниваться до Общества покровительства животным и одновременно ждать звонка из полиции. Как проклятая я три четверти часа набирала экстренный номер Общества — никакого ответа. Из полиции тоже никто не позвонил. Дольше терпеть я не могла. Оставив Дерека ждать у телефона — вдруг позвонят из участка, — я беру с собой Симона и лечу на место.

…Когда мы прибыли к каменоломне, там царила гробовая тишина. Вокруг наворочены горы земли, целые тонны. По одну сторону дороги навалены вывороченные с корнем и уже распиленные на части стволы деревьев. Видимо, все барсуки, которые к моменту начала работ находились в норах, оказались в страшной ловушке. Картина опустошения опустошила и мою душу — мне сделалось дурно, слезы залили лицо.

Я подумала — а вдруг, если грунт не навален непосредственно на гнезда, их еще можно отрыть? Известны случаи, когда барсуки выдерживали в подобных ситуациях по нескольку часов. Ухватившись за эту мысль как за соломинку, я рванула домой и наконец-то дозвонилась до Общества покровительства животным. Оттуда сообщили, что в такой поздний час сделать ничего не могут, но завтра рано утром мне позвонит представитель Общества.

Следующее утро я начала с того, что позвонила и в полицию и в Общество и разъяснила ситуацию. Офицер полиции сообщил, что в 9 часов утра он и представитель Общества встретятся с мистером Флэксом. При этом он очень вежливо просил меня не приезжать, ибо это окончательно испортит ситуацию. Ну что ж, ответила я, раз вы взяли дело в свои руки, так действуйте. По правде говоря, мне жутко не хотелось встречаться с мистером Флэксом.

Когда полицейский офицер и представитель Общества покровительства животным прибыли на место события, работы уже возобновились. Офицер потребовал от мистера Флэкса прекратить их, но тот отказался. Тогда полицейский предупредил мистера Флэкса, что, если факт вторжения в жизнь животных будет доказан, ему придется за это ответить. Тому было начхать.

На стройке присутствовал и человек, который выступил консультантом при выдаче злополучной лицензии. Он оказался ветеринаром и, насколько я знаю, никогда не был специалистом по барсукам. Он уверял представителя Общества, что заглядывал в норы — увидел, что там никого нет, и дал свое согласие на производство работ. Ему поверили на слово, никто не предпринимал никаких усилий по раскопке барсучьих гнезд. Должно быть, этот ветеринар обладал фантастическими способностями — подумать только, заглянул в нору, не увидел зверя и утверждает, что его там нет! С такими способностями он мог бы зашибать колоссальные деньги — не надо ни ворота ставить, ни ждать три недели…

Полиция предоставила Обществу покровительства животным самому вести расследование по данному делу; в Обществе решили, что дело должно вести министерство, раз оно выдало лицензию… Я махнула рукой, чувствуя, что, даже если я подам и суд на мистера Флэкса, министерские чиновники сочтут мои фотографии неубедительными и дело будет попросту свернуто «за недостаточностью улик»…

У меня до сих пор горестно на душе. Общество покровительства животным, главная цель существования которого — пресечение случаев жестокости по отношению к животным, не приняло никаких мер. Министерство не проявило аккуратности в выдаче лицензии, и число сообщений о подобных фактах по всей стране продолжает расти. Если уж они поверили на слово «консультанту», утверждавшему, что животных норах нет, только на том основании, что он их там не видел, — от них можно ожидать любой глупости. Полиция тоже повела себя не лучшим образом…

Должно быть, мне слишком польстили слова офицера полиции, что я «рационально подхожу к ситуации». А что в итоге? Не спасла барсуков, не оправдала доверие Питера и Стивена. Более того, я так и не знаю, что еще я могла бы сделать для спасения барсуков или, по крайней мере, могла ли заставить кого-нибудь ответить за случившееся. Если бы я привлекла к делу средства массовой информации, то вмещалась бы в действия Общества покровительства животным или министерства и, конечно, осложнила бы отношения между фермерами и членами Групп по защите барсуков.

…Сам офицер полиции, присутствовавший на месте события, задавал мне вопрос: какой смысл в том, что есть закон о защите барсуков, если нет возможности обеспечить его соблюдение?

Нам приходится общаться со многими сельскими жителями, в том числе и с фермерами. Уверяю вас, большинство фермеров без вражды относятся к живущим у них на земле барсукам, а то и защищают их. Конечно, рассказывают всяческие истории о том, будто фермеры ненавидят барсуков. Но ведь на каждого фермера, заливающего барсучьи гнезду серой или заравнивающего их бульдозерами, есть сотни других, которые относятся к этим животным с куда большей ответственностью.

Подавляющее большинство фермеров тихо выполняют свою рутинную работу и желают только одного — чтобы их не трогали и давали спокойно зарабатывать на жизнь. Вот только сенсационных новостей от них не жди. И потому их мнение остается неуслышанным.