Мой южный босс. Кубинский темперамент.

— У тебя сегодня свободный вечер?

— Да, а что?

Хитро прищуривается и маняще улыбается.

— Поужинаешь со мной?

— Прости. ты приглашаешь меня на ужин?

Антон пожимает плечами, будто бы в этом нет ничего странного.

— Да. Просто ужин.

Смотрит своими чёрными глазами, а у меня мурашки по всему телу.

— Антон... — теряюсь. — Ты — мой босс, я — подчинённая.

— Даже спорить не буду, — отшучивается стервец.

— То, что случилось в кабинете, это. это вышло случайно, но вообще я не кручу романы на

работе.

— Хочу напомнить, — кладёт уже вторую руку мне на талию. — Что спать мы начали

раньше, чем работать.

Кусаю губу и чувствую, как сдаю позиции.

— Тут выяснилось, что я, оказывается, очень даже умею отказывать.

Держусь из последних сил, не позволяю этому соблазнителю окончательно захватить мой

разум.

— И я это оценил.

Резким движением притягивает к себе. Не церемонится, не сюсюкается, я окончательно

теряюсь.

— Антон. — кладу ладони ему на грудь и отдаляю. — Я понимаю, то, что между нами

было. тот секс..

— Ника, я зову тебя на ужин. Деловой ужин. Я хочу узнать свою коллегу получше, что тут

такого?

Между нами что-то есть, и это глупо отрицать. Фантастический секс, вчерашний поцелуй

на прощание — нас тянет друг к другу.

Хочу ли я провести с ним вечер? Конечно, хочу. Но новый босс только-только заступил на

эту должность, и сразу же ужин. Это чревато, особенно, зная, сколько сплетников у нас на

работе.

— Ника... — шепчет упоительно нежно. — Ни-ка..

— Хорошо, — соглашаюсь.

Нужно уметь отказывать, но всё моё естество сопротивляется.

В конце концов, он прав: мы переспали раньше, чем узнали, что коллеги.

Глупый аргумент, и я очень зря им себя утешаю, но это хоть что-то.

Зато вспоминаю об умении настаивать на своём и вырываю право хотя бы выбрать

ресторан.

— Хорошо, — повторяю уже увереннее. — Но это будет итальянская кухня!

Антон радостно улыбается и ведёт меня к своей машине.

Наш ужин проходит в тихой и уютной обстановке. Мы говорим о работе, сейчас это было

очень полезно для нас обоих. Так мы лучше друг друга узнавали.

Я рассказываю, где работала до этой фирмы, Антон делится историей своего успеха.

Впечатляюще, хочется сказать. Впечатляюще и очень вдохновляюще. Простой архитектор-реставратор дошёл до руководства собственной фирмой, управления собственными

проектами, а про капитал, который он успел сколотить, я вообще молчу.

Он амбициозный человек, который никогда не сдаётся. При этом спокойный как удав, несмотря на периодически просыпающийся кубинский темперамент.

Он умён. И это очень опасное сочетания: ум и внешность. Такой сразу же заставляет

терять голову.

Мы обсуждаем много чего, разве то не трогаем тему личной жизни и семьи.

Как только время приблизилось к десяти вечера, мы покинули ресторан. Антон галантно

предлагает подбросить меня до дома, я, разумеется, соглашаюсь.

У моего подъезда мы ещё долго болтаем, смеёмся, шутим. Я узнаю его и с этой стороны, иона мне определённо нравится.

А ещё босс снова спрашивает обо мне, будто моя карьера его интересует куда больше, чем кажется на первый взгляд.

Вот только с чего такой неподдельный интерес?

Но как бы мне не понравилось проводить с ним время, пора домой.

— Вот видишь, — шепчет он. — Можно просто сходить на ужин, да? Без намёка на

продолжение.

Не скрою, это приятно, когда тебя зовут не в отель или «ко мне», а предлагают просто

погулять или поужинать.

— Да, — соглашаюсь, и мы протягиваем друг другу руки, чтобы попрощаться, как коллеги.

Глаза в глаза, улыбка зеркалит улыбку. Всё мило, прилично, мы невольно переплетаем

пальцы и.

…и тут в чёрных глазах вспыхивает пламя.

А моих губ касается горячее дыхание.

По телу проносится табун мурашек, а в памяти предательски всплывают самые пикантные

моменты нашего «общения».

И от этих воспоминаний становится жарко.

Учащённо дышу, сама приближаюсь и встаю вплотную. Скольжу взглядом по красивому

лицу, задерживаюсь на губах и сглатываю.

— Ну что? До завтра? — ласкает слух его баритон.

— Да.. отвечаю, запинаясь, не в силах оторвать от него глаз. — До завтра.

Его аромат кажется сильнее и ярче, чем до этого. Кожа — горячее. Что происходит?

Неужели тяга настолько сильна?

— Мне пора... Пока, — пищу, убеждая себя.

А потом плюю на эти глупые правила, за шею притягиваю Антона для поцелуя.

— Кого мы обманываем? — стону ему в губы, а пальцы набирают код от домофона.

— Ну мы хотя бы попытались, — сквозь хищную улыбку произносит Антон, и мы

вваливаемся в открывшуюся дверь подъезда.

18.

Ника

— Ты занималась гимнастикой? — спрашивает Антон и обнажённый падает на кровать.

Он только вышел из душа и, кажется, домой уходить на спешит.

Проводит рукой по моей ноге, прячет ладонь под коленкой и легонько щекочет.

— Нет, не занималась.

— Тогда откуда такая растяжка? — сгибает ногу и тянет к моей груди.

Нависает надо мной, холодные капли воды падают мне на плечи и ключицы, вызывая по

всему телу мурашки.

— Это был эксперимент, — кокетливо улыбаюсь и облизываю губу, но тут же морщусь, чувствуя, как она щиплет. — С-с-с!

— оу. — замечает Антон и проводит по губе языком. — Переборщил с покусыванием?

— Немножко.

Провожу ладонями по его спине, он рычит и выгибает шею.

— Переборщила с ногтями?

Устремляет на меня потемневший от возбуждения взгляд, вжимает моё тело в матрас и

сексуально шепчет на ушко:

— Делай, что хочешь, дорогая. Я очень терпеливый.

Улыбаюсь, но тут же тону в ласках и горячих поцелуях. Его губы везде: на шее, у ушка, слышу учащённое дыхание, которое заводит меня не меньше, чем его прекрасное тело.

— Антон, — издаю тихий стон и, откинув голову на подушку, позволяю ему делать со мной

всё, что хочет.

На часах час ночи, а сна ни в одном глазу. Антон лежит на животе, обняв подушку и, разомлев, смотрит на меня.

— Надеюсь, сейчас ты от меня не сбежишь? — припоминаю старое.

Он ухмыляется, проводит пальцем по моей руке.

— Нет, не сбегу.

Ложусь на свою подушку, подвигаюсь ближе, так, что касаюсь кончиком носа его носа.

Смотрю в его глаза, сейчас они кажутся такими ласковыми, что в душе становится тепло.

— Слушай, мы с тобой уже третий раз оказываемся в постели.

— Технически — второй, — поправляет он в шутку.

— Антон, я серьёзно.

— Ладно-ладно, извини.

Кладёт руку мне на талию, нежно гладит, и от этих прикосновений мне становится очень

уютно. Будто это что-то очень знакомое. Будто с ним мы уже давно вместе.

Но это не так.

— Я хотела с тобой поговорить.

—о чём?— поднимается на локтях и смотрит на меня очень серьёзно.

— Просто поговорить. Мы вместе работаем, занимаемся сексом, а я ведь о тебе ничего не

знаю. Даже когда у тебя день рождения не знаю. Может, он сегодня, а я без подарка.

Босс улыбается, опускает голову и тихонько смеётся.

— Нет, не сегодня. Я родился тринадцатого августа.

— Ого! — поражаюсь ещё одному символичному совпадению. — Как Фидель Кастро?

Антон в удивлении выгибает бровь.

— Нам на экскурсии рассказывали, — объясняю. — Вот я и запомнила.

— На-а-адо же, — похвально тянет и целует меня.

— А у меня п...

— Пятнадцатого июля, я знаю.

Я, опешив, открываю рот и хлопаю ресницами.

— Да-да, — сквозь сладкие поцелуи шепчет Антон. — Я уже кое-что изучил из твоего

личного дела.

— А с чего такой интерес к моей персоне?

— А с того, Вероника Савельева, что у меня на тебя большие планы.

— Планы?

Резко сажусь в кровати, подтягиваю одело к груди и суматошно запускаю пальцы в

волосы.

— Какие планы? О чём ты?

— Я хочу сделать тебя начальником отдела, вот и собираю всю информацию. Ужин, кстати, был, действительно, деловой, и он помог многое прояснить.

— Что? — чуть не подпрыгиваю. — Меня? Начальником отдела?!

— Из всех сотрудников в снабжении ты — единственная, кто по праву должна занимать

эту должность.

— Я?!

Паника. Самая настоящая паника. Ну какой из меня начальник? Разве у меня хватит духу, харизмы, управленческих навыков? Я рядовой исполнитель и проработаю им до самой

пенсии.

— Нет, Антон, ты очень ошибаешься насчёт меня. Очень. Я не справлюсь, я не сдюжу! Ты

чего?

— Ника! — берёт меня за руку и возвращает обратно в постель. — Тебе не хватает

уверенности и это факт. Но в остальном ты дашь фору и Таис, и тому же Перту Степанычу.

По поводу твоего начальника я вообще подниму вопрос, а стоит ли ему оставаться в моей

фирме.

— Нет, Антон! Я не потяну! Найми кого-нибудь другого!

Я завелась, как ненормальная. Ношусь по комнате, подтягивая одеяло, чтобы в нём не

запутаться. Трясусь от этого предложения. Нет-нет... никогда... не смогу... нет.

— Тихо-тихо, без паники, — подходит и обнимает меня за талию. — Так только кажется, что не хватит сил. Я тоже, когда мастерил скворечники в детском доме, и подумать не

мог, что буду руководить собственной компанией. Однако же вон как всё вышло.

— Да, но это ты. — выпаливаю я, а потом замолкаю.

Дыхание перехватывает и сердце сжимается.

Медленно оседаю на тумбу, впиваюсь в босса сочувственным взглядом, не зная, как

дальше продолжить диалог.

Он вырос в детском доме?

Он, мужчина, который восхищает своим умом, уверенностью в себе, которому всё по

плечу. он провёл своё детство не в кругу любящей семьи, а в детском доме?

Ком в горле. Грудь сжимает обруч боли и непонимания, как такое возможно, а на глазах

появляются сентиментальные слёзы.

Я себе даже представить не могу, что это такое.. Как жить, зная, что тебя никто не ждёт

после школы, никто не приготовит на праздник вкусный пирог, не прочитает на ночь

сказку и не утешит, когда страшно или грустно.

Каково это быть с самого детства одиноким, обездоленным?

— Ты. — произношу дрожащим голосом. — Ты вырос в детском доме?

— Да.

Он говорит об этом так спокойно, а у меня сердце ноет. Опускаю глаза на его медальон, в

котором он бережно хранит фото молодой бабушки. Что-то не сходится...

Прикасаюсь к медальону пальцами, вопрошающе смотрю на Антона, и он считывает моё

недоумение. Берёт за руку, садится на край кровати и усаживает меня себе на колени.

— Ты говоришь, мы третий раз оказываемся в постели и ничего друг про друга не знаем,

— произносит спокойно, но немножечко грустно.

Проводит рукой по лицу, смотрит в одну точку и, выждав паузу, смотрит на меня и слабо

улыбается.

— По моей биографии можно снимать мексиканский сериал.

— Я люблю сериалы, — говорю ему ласково, чтобы поддержать. — Расскажешь?

Кивает и, прижавшись ко мне, делится со мной самыми сокровенными, самыми

болезненными, но и самыми счастливыми эпизодами своей жизни.

19.

Ника

— Высади меня у метро, — прошу Антона, как только мы въезжаем в район, где находится

наш офис.

— Уверена?

— Да. Пройдусь до работы пешком, не хочу, чтобы нас увидели.

Босс не перечит, и это правильно. Как бы нам не нравилось вместе проводить свободное

время, новость о служебном романе с директором, который тут без году неделя, ничем

хорошим для меня не закончится.

Пусть остальным в это и будет сложно поверить. Особенно таким, как Таис.

Выхожу из Мерседеса, неторопливо иду к зданию, благо, время позволяет, а босс на

полной скорости проносится мимо меня и уже через несколько секунд оказывается на

парковке.

До начала рабочего дня ещё десять минут, как раз то, что надо, чтобы спокойно подумать.

Я в смятении. Правда. Ночные откровения Антона дались мне нелегко. Особенно трудно

было удержать внутри желание высказать о его матери всё, что думаю. Как можно

отказаться о своего ребёнка? Как она вообще жила все эти годы?

А нормально она жила. Вышла замуж, родила ещё двоих мальчиков и делает вид, что её

прошлое к ней не относится. Я не верю в карму, но знаю, что такие вещи не проходят

бесследно. За всё в жизни приходится отвечать.

Но милая, добрая, любящая Роса меня поразила. Я не знаю её лично, но уже прониклась

уважением к этой сильной женщине. Потерять сына и через двадцать лет обрести внука, в

котором течёт кровь её ребёнка. Не утешение, но всё же счастье для матери, которая от

всех скрывает своё горе.

Хотела бы я с ней познакомиться, спросить совет, что-то мне подсказывает, эта мудрая

женщина знает ответы на все-все житейские вопросы.

Подхожу к офису, Антон уже внутри. Задерживаюсь у кофейной лавки, чтобы купить латте, и вижу Таис. Синяки под глазами, бледное лицо, интересно, во сколько она вчера ушла с

работы?

— Привет, подруга, — здороваюь, и Таис испуганно подпрыгивает на месте. — Ты чего

такая нервная?

Сдерживаю ехидство, поджимаю губы, а у самой глаза смеются.

— Господи, Ника! Напугала!

— Ты же не из пугливых.

— Так и есть. Просто у меня уже глаз дёргается от поручений босса. Представляешь, он

уже в восемь утра писал сообщения!

— Да-а-а? — тяну удивлённо и всё сильнее сдерживаю сарказм.

Видела я, как он их писал, сидя на моей кухне и попивая кофе. Испытания для слишком

самоуверенной Таис продолжаются.

— Но ничего, — не унывает подруга и достаёт из сумки какую-то банку с пилюлями. —Этот

БАД мне порекомендовала моя подружка, которая работает в ночную смену. Ей эти

витамины дают много энергии.

— В ночную смену? — кривлю губы. — Это та подружка, которая по ночам полуголая

крутится на шесте?

— Знаешь, Вероничка, это очень трудная работа!

— Ну да, ну да... — скептически говорю и скрещиваю руки на груди.

Мы покупаем кофе, поднимаемся на лифте в офис и, взглянув на часы, Таис охает и бежит

к своему рабочему месту.

Без одной минуты девять, раньше её не сильно заботили опоздания, а сейчас она, как

реактивная ракета, улетает в приёмную.

Я думала, она не выдержит и сбежит обратно в наш отдел, но рвению Таис можно только

позавидовать.

Вот только интересно, куда она так рвётся? Ответ очевиден: эта паршивка сделает что

угодно, лишь бы стать любовницей босса, даже пахать за троих согласится.

Раньше бы я опустила голову, смирилась бы с тем, что таким женщинам всё достаётся за

умение крутить мужчинами. Но сейчас, обретя уверенность в себе, гордо поднимаю

голову и провожаю Таисию взглядом.

Теперь я знаю, за какие качества новый босс ценит сотрудников.

И да. Он в моей постели, а не в твоей, дорогая «подруга».

Так что выкуси!

Захожу в кабинет, поражаясь, откуда в моей голове взялись эти мысли? Неужели это я?

На меня не похоже. Но на войне как на войне, а уж с поддержкой своего команданте я

чувствую, что мне всё по плечу.

— Команданте, — произношу вслух только что придуманное прозвище, понимая, как

сильно оно ему идёт.

Антон

Уже две недели я руковожу фирмой, и этого времени вполне хватило, чтобы провести

личную проверку кадров.

Пришла пора избавляться от первых халявщиков. Я был уверен, что первой отсюда

вылетит Таисия, но она показала невероятные для неё результаты — работала, всё

вовремя выполняла. Сильна в своих целях, барышня, хваткая, ничего не скажешь. Знала

бы она, что все её старания напрасны.

С каждым днём я всё больше думаю о Нике, о нас, а Таисия своими попытками

пофлиртовать со мной только смешит.

Из размышлений меня выводит тихий и боязливый стук в дверь.

— Вызывали? — просовывает голову Пётр Степаныч.

Киваю и жестом руки позволяю ему войти.

Начальник снабжения идёт, опустив плечи.

— Пётр Степаныч, я хотел с вами кое-что обсудить.

— С радостью, поправляет очки и нервно улыбается.

Знал бы он, что скоро ему будет совсем не радостно. Присаживается, я вынимаю из ящика

стола несколько скреплённых между собой листов, и в каждом из них были

зафиксированы нарушения со стороны начальника отдела снабжения.

Моя проверка показала, что Пётр Степаныч просиживает штаны на работе, а я не намерен

такое терпеть.

Встаю, подхожу к нему и грозно нависаю.

Кладу перед ним список нарушений, начальник отдела бледнеет, стирает носовым

платком пот с лица, заикается и скукоживается.

Вот и настало время нам с ним попрощаться.

И никакие уговоры и уж тем более пустые обещания тут не сработают.

Наш с ним разговор был недолгим, и как только бывший начальник отдела снабжения

покидает мой кабинет, я вызываю к себе Таис.

— А что с Петром Степанычем? — спрашивает нахалка, будто я её подружка.

— Передай распоряжение в отдел кадров.

— Какое? — опасливо смотрит на меня.

— Об увольнении Зарубина Петра Степановича.

— Что?!

Резко осекаю паршивку одним только взглядом и, одумавшись, Таис затыкается.

— Но это не всё

Молча слушает дальше.

— Подготовь приказ от моего имени на Веронику Савельеву.

— Тоже увольняете? — усмехается стерва.

— Нет, — отвечаю так, что у неё лицо вытягивается. — Вероника займёт должность

начальника отдела снабжения.

— Как? — шепчет Таисия, не веря. — Ника? Наша Вероничка и в начальники?

Её лицо уже не просто вытягивается, оно искажается, будто бедолага только что

проглотила целый лимон.

— Я неясно выразился?

— Ясно... — скорбно отвечает и медленно, задумчиво покидает мой кабинет.

20.

Ника

«Кино или театр?» — приходит сообщение на телефон.

Тепло улыбаюсь и пишу неоднозначный ответ:

«В театре я давно не была»

«Замётано» — прилетает тут же.

А следом — подмигивающий смайлик.

0х, Антон. Умеет он сделать так, что среди рабочего дня полностью теряешь

концентрацию, стоит только получить от него смс.

Две недели мы с ним вроде как вместе.

Почему вроде как?

Потому что это не похоже на тот роман, который у меня начинался с бывшим мужем.

Там всё было по канонам: ходили за ручку, первый поцелуй на третьем свидании, предложение стать его девушкой, снова хождения по кино, театрам, выставкам. Первый

секс.

С Антоном всё с точностью да наоборот. У нас всё началось, так сказать, с конца.

Он даже не стал делать мне предложение стать его девушкой, его рационализм прибил

меня к стене:

— Мы с тобой спим. Разве это не значит, что мы уже в отношениях?

Да, он совершенно не романтичная натура, зато мой бывший был романтиком, таким

романтиком, что аж переполняло. Пришлось делить на двоих: на меня и любовницу.

Вот так вот.

С Антоном всё иначе. Он прагматичен, но не лишён умения удивлять. И сегодня мне

придётся в этом лишний раз убедиться...

Несколько минут я вишу на телефоне с проектировщиками, никак не можем прийти к

единому мнению.

Давно поняла, что личное присутствие побуждает коллег думать быстрее, а, заодно, продуктивнее. Беру таблицы, свой рабочий ноутбук и выхожу из кабинета, задумавшись

напоследок - что-то долго нет Петра Степановича...

Иду в кабинет к проектировщикам, мысленно проговариваю диалог, которым смогу их

убедить в своей правоте, и навстречу мне, цокая на каблуках, идёт Таис.

Мы с ней сегодня ещё не виделись, и я, натянув улыбку, спешу с ней поздороваться.

Но бывшая подруга пронизывает меня ненавидящим взглядом, проходит мимо и

специально задевает плечом.

— Эй! говорю ей вслед, оборачиваясь. — Ты чего?

Таисия медленно поворачивается ко мне и, зло сузив глаза, шипит как кошка:

— ничего!

Демонстративно отряхивает плечо, будто испачкалась об меня, и идёт дальше.

— Что с ней? — удивляюсь и, пожав плечами, иду дальше.

У коллег я провожу почти час, бодаюсь, доказываю и, в итоге, добиваюсь своего. Ко мне

прислушались. Несказанно рада, даже не верится. Расту в собственных глазах, и это

заставляет меня гордо расправить плечи.

На телефон приходит ещё одно смс, предполагаю, что от босса. Предвкушая милую

переписку, я открываю сообщение.

«Вероника, зайди в кадры» — просит наш НВ-менеджер.

Обычно коллеги не пишут мне на личный телефон, но меня час как нет в кабинете.

Потеряли, срочное, наверно, что-то…

Быстро заканчиваю разговор с проектировщиками и пулей лечу в кадры.

— Ника, ну где ты ходишь? — выпаливает с порога Екатерина — наш кадровик.

— Я у коллег была.

— Босс дал срочное поручение! Насчёт тебя!

Медленно оседаю на стул, не отрывая глаз от коллеги. Прижимаю к груди исчерканные

вдоль и поперёк таблицы, хлопаю ресницами и жду объяснений.

— Вот, приказ на тебя, — протягивает мне листок бумаги.

Опускаю глаза, читаю и перечитываю. Снова читаю и снова перечитываю.

Антон не пошутил...

Он говорил о повышении на полном серьёзе.

Не верится. Заслужила ли я должность начальника? Моя периодически падающая

самооценка говорит, что нет, но опытный взгляд босса уверяет в обратном.

— Подпиши тут и тут, — даёт команду Екатерина. — А это соглашение к трудовому

договору. Прочитай и тоже подпиши.

Трясущимися руками беру остальные бумаги, снова читаю и вижу изменения в

заработной плате. Она вырастает в три раза.. Чуть не закашлялась от увиденного.

— Ника! — щёлкает перед глазами кадровичка. — Давай быстрей! Босс ждёт!

Ставлю подписи везде, где необходимо. На негнущихся ногах возвращаюсь в свой

кабинет, где уже сидит, склонив голову, мой бывший начальник.

— Пётр Степанович. — произношу тихо, не зная, как сообщить о своём повышении.

Он ничего не говорит, вынимает из-под стола коробку и складывает в неё свои вещи.

Антон

«Я только что была в кадрах...»

Читаю смс Ники и уже представляю её огромные глаза.

«И?.>

«До сих пор не верится

«Ты заслужила», — печатаю ответ.

Старательная, знающая, а последнее время всё больше в себе уверенная — что ещё

нужно? Начальниками не рождаются, ими становятся, и этот путь для Ники будет

непростым, но я всегда рядом, подстрахую, поддержу, подскажу, где надо.

«Спасибо большое за доверие! Я тебя не подведу»

Улыбаюсь, как кашалот.

«Даже не сомневаюсь. После театра заедем в ресторан и отметим».

«Согласна»

И смайлик с поцелуем.

Чувствую её эмоции через экран смартфона, но очень хочу их увидеть вживую.

Посмотреть, как сияют её глаза, как нежные губы растягиваются в улыбку. Хочу

любоваться ею, целовать, прошептать, что горжусь.

Ух. стало волнительно и жарко.

Расстёгиваю три верхних пуговицы своей рубашки, неосознанно кручу на пальце цепочку

с медальоном. Продолжаю переписку со своей девушкой, не могу не улыбаться.

Пишу в ответ ласковые слова и не сразу замечаю, как ко мне заходит Таис.

— Только что звонил…докладывает она, но прерывается.

Откладываю телефон, продолжаю крутить на пальце цепочку, а глаза секретарши

становятся чёрными.

Непонимающе хмурюсь. Догадываюсь, что она смотрит на мой медальон. Но почему с

такой неприкрытой ненавистью?

Ей-то какое дело, что у меня под рубашкой?

Непонимающе хмурюсь. Догадываюсь, что она смотрит на мой медальон. Но почему с

такой неприкрытой ненавистью?

Ей-то какое дело, что у меня под рубашкой?

— Ты хотела что-то сказать?

Таис начинает быстро моргать, возвращаясь на землю. Переводит взгляд на меня и

пронзает, будто острыми стрелами.

— Таисия, кто звонил?

Бледнеет, лицо превращается в каменную маску.

— Да так, никто. Я перепутала.

Разворачивается на каблуках и быстро покидает мой кабинет, а я шумно выдыхаю и

мотаю головой.

Странная она всё-таки...

21.

Ника

— Я сто лет не была в театре! — восторженно говорю Антону.

Поздний вечер. Мы идём по набережной Москвы-реки. Я всё ещё нахожусь под

впечатлением от событий этого дня.

Повышение, поход в театр, спектакль, который вызвал бурю эмоций: я и смеялась, и

‘ревела, как дурочка. А после нас ждал ужин в ресторане.

Настоящее свидание, но оно стало каким-то особенным.

Всё становится особенным рядом с Антоном.

Беру его за руку, прижимаюсь к плечу и гляжу вперёд, с трудом прячу улыбку. Он всё

время смотрит на меня, ухмыляется. Кажется, наблюдение за мной доставляет ему

удовольствие.

Холод рукава его брендовой кожаной куртки меня не отталкивает. Провожу по ней

ладонью, обхватываю руку целиком.

— Ты чего? — не понимает он моего желания быть ближе. — Замёрзла?

Нет, с ним я вообще забыла, что такое холод. Вот только вряд ли смогу объяснить, что

очень тактильная. Не со всеми и далеко не всегда, но чем больше я проникаюсь

человеком, тем сильнее мне хочется его касаться.

Для него же это что-то естественное. Как только у нас закрутился роман (а, к слову, закрутился он очень быстро), Антон всё время ко мне прикасался. Даже на общем

совещании сел рядом и неосознанно прижимался своим плечом к моему.

Для других это было незаметно или они списали это на кучность людей на собрании, отчего пришлось ютиться за столом как шпротам в банке, но я-то всё поняла.

В коридоре, пока никого не было, он то и дело проводил рукой по моей талии, дарил

быстрые поцелуи, не забыв шепнуть что-то очень вдохновляющее и возбуждающее.

Он — открытый, я — закрыта. Мы разные. Но сейчас будто всё сравнялось.

— Я хотела тебя кое о чём попросить, — перехожу на серьёзную тему.

Антон подозрительно хмурится и крепче сжимает мою ладонь.

— Давай сохраним наш роман в секрете? Особенно после сегодняшнего повышения.

Услышав это, босс меняется в лице. Будто головой понимает, что так правильно, а душой

противится.

Мы в отношениях, а не какие-то подлые любовники, изменяющие на стороне своим

супругам. Но всё же мы находимся в определённых рамках.

— Просто никто никогда не поверит, что своё повышение я получила за хорошую работу.

Все скажут, что это из-за того, что сплю с боссом.

Ему не нравится это заявление. Останавливается, разворачивает меня лицом к себе и

пристально смотрит в глаза.

— Я оторву голову тому, кто так скажет, — хлёстко заявляет.

Ия понимаю, что босс не шутит.

Он оторвёт.

— Антон. — кладу руки на его щёки и легонько поглаживаю большими пальцами

недельную щетину. — Никто не поверит.

— Главное, что ты веришь.

— Верю, — удовлетворённо киваю. — Заметь, я даже ни разу не спросила тебя, чем

удостоилась такого внимания и повышения в должности?

— Потому что головой понимала, что готова стать начальником.

Хочу возразить, но вовремя себя останавливаю, понимая, что это всего лишь низкая

самооценка вместе с внутренним критиком бастуют. На деле же стараюсь быть реалистом

и оценивать ситуацию объективно. Делаю вывод исходя из числа людей, которые могли

бы претендовать на эту должность.

Таис? Точно нет.

Оставить Петра Степановича? Антон на такое не пошёл бы. Он принципиальный босс, проверял сотрудников на «вшивость», и я была согласна, что кадровая чистка неизбежна.

Босс обнимает меня, притягивает для поцелуя и, остановившись в сантиметре от моих губ, ещё раз спрашивает:

— Ты точно веришь, что я повысил тебя не из-за секса?

Его это заботит даже больше, чем меня. Для босса это дело чести.

— Да. Конечно, — отвечаю на придыхании и получаю сладкий чувственный поцелуй.

Горячие губы сминают мои, терпкое дыхание кружит голову, а крепко сжимающие мою

талию пальцы заставляют поверить, что ему со мной хорошо.

С ним я по-настоящему чувствую себя женщиной: красивой, желанной и достойной. На

работе — строгий босс, которого я не могу подвести, вне работы — внимательный, прекрасный мужчина, который каждый день вселяет в меня уверенность.

Иногда спрашиваю саму себя — чем я заслужила такое счастье? Может быть, судьба всё

же сжалилась надо мной и послала прекрасного человека после предателя мужа?

Любопытство съедало. Я решаюсь задать Антону вопрос.

— Скажи, а почему ты со мной?

Смеётся и выгибает бровь.

— Потому что ты мне нравишься.

Железобетонный аргумент. В духе Антона Маркеса.

— Ну а всё же? Все сотрудницы в офисе заглядываются на тебя, даже замужние. Многие

из них очень красивые, хоть сейчас на обложку журнала. У меня не идеальная внешность, фигура далека от модельных стандартов.

Антон отводит глаза и смотрит на реку. Вижу, как улыбка тронула уголки его губ.

— Ты спрашиваешь, почему я выбрал тебя? Задам тебе тот же вопрос.

Непонимающе хмурюсь, а он поворачивает голову.

— Тебе понравился бедный кубинский парень. Одетый в простую одежду, выходящий из

дешёвого бара. Парень, который провожал тебя пешком, а не на собственном

кабриолете.

Парень, который танцевал с тобой уличные танцы. Почему тебе понравился этот парень, Ника? Обычный бедняк, а не какой-нибудь олигарх?

Мои щёки вмиг покрываются румянцем. Пожимаю плечами, стесняюсь сказать, что...кажется я влюбилась в него с первого взгляда... с первой улыбки.

Влюбилась, когда он запретил снимать дурацкую шляпку, чтобы голову не напекло.

Влюбилась, когда, прогуливаясь до отеля, он так вовремя оказался рядом и спас от

местной шпаны.

Когда без слов уговорил меня потанцевать и раскрепоститься, а это так на меня непохоже.

Влюбилась. Да, я в него влюбилась.

— А девушки в офисе смотрят не на меня, а на мой статус. Но никто из них не пытается

понять, какими силами он даётся. Для них это пустая информация. А ты понимаешь.

Он слишком откровенно со мной говорит. И честно. Вспоминаю, как поделился своей

семейной тайной, интересно, многим он о таком рассказывал? Что-то подсказывает, что

нет..

— И ещё! — неожиданно выпаливает и властно хватает своей лапищей меня за пятую

точку.

Наигранно сводит брови, становясь строгим, и грозно говорит:

— Не забывай, что я наполовину латинос и люблю красивые пышные формы.

Ладонь по-хозяйски сжимает мою попу.

— Так что если я увижу, что ты хотя бы на сантиметр схуднула, отправлю тебя в ссылку на

Кубу. К Росе! И она будет кормить тебя ахиако до тех пор, пока я не скажу: «Хватит» —

рычит мне в губы. — Поняла?

— И ещё! — неожиданно выпаливает и властно хватает своей лапищей меня за пятую

точку.

Наигранно сводит брови, становясь строгим, и грозно говорит:

— Не забывай, что я наполовину латинос и люблю красивые пышные формы.

Ладонь по-хозяйски сжимает мою попу.

— Так что если я увижу, что ты хотя бы на сантиметр схуднула, отправлю тебя в ссылку

на Кубу. К Росе! И она будет кормить тебя ахиако до тех пор, пока я не скажу: «Хватит» —

рычит мне в губы. — Поняла?

Испуганно киваю несмотря на то, что это шутка. Антон снова выгибает бровь, я киваю

чаще.

— Вот это моя девочка. - выдыхает мне в губы и впивается невероятным поцелуем.

22.

Ника

— Шикарная фигура! Она ещё худеть собраласы! — возбуждённо шепчет Антон мне на

ушко.

Его сильные пальцы сжимают мои бёдра, скользят выше, сминают грудь.

Мы лежим в ванне в его огромной двухэтажной квартире, расположенной на тридцать

четвёртом этаже элитной высотки. Я уже была тут, мы даже встречали на террасе рассвет, а потом уезжали на работу.

— Даже не думай! — рычит, прижимая к себе.

Я удовлетворённо улыбаюсь. С ним хорошо, я снова чувствую себя самой желанной, самой красивой. Очередная наша внерабочая встреча закончилась сексом, да я и не особо

против.

Очередной раз мы приедем на работу сонные, будем зевать, объясняя коллегам, что не

выспались, а если украдкой пересечёмся, улыбнёмся друг другу так маняще, так томно, скажем глазами всё, что нельзя произносить вслух.

Есть в этой тайной связи особый шарм, но была и толика опасности.

Кладу голову на плечо Антона, утопаю в его ласках, тихонько постанываю и закрываю от

удовольствия глаза. Его влажная горячая кожа возбуждает не меньше прикосновений.

Кусаю губы, выгибаюсь и наслаждаюсь этим моментом.

Босс кладётся ладонь мне на щёку, поворачивает голову и дарит невероятный поцелуй —

чувственный, жадный, требовательный.

Вода в ванне не остывает — жар наших тел не даёт ей этого сделать.

Разворачиваюсь, сама с жадностью впиваюсь в его губы, мне каждый раз его мало.

Мокрые волосы прилипают к лицу и груди, как могу убираю их, чтобы не мешали.

В широкой гидромассажной ванне, размером с маленький бассейн, нам комфортно.

Я оседлала бедра босса, прижимаюсь к нему всё сильнее. Его пальцы пробегаются по

моей спине, чётко по позвоночнику, обхватывают шею, я в его власти.

Горячий влажный язык дразнит, легонько царапаю его подкаченную рельефную грудь.

Нечестно быть таким красивым. Нечестно быть настолько сексуальным мужчиной.

Невозможно перед ним устоять.

— Хочу тебя... — шепчет мне в губы и, обхватив меня за ягодицы, направляет на себя.

Впускаю его, откидываю голову назад и начинаю плавно, медленно двигаться. Сегодня

мне не хочется того сумасшедшего страстного секса, который был у нас до этого. Сегодня

хочется чувственности, ощущать каждую клеточку его тела, ловить каждый стон и вдох, трогать его, двигаться в унисон.

Впиваюсь ногтями в его плечи, забыв, что опять оставлю царапаны. Антон терпеливо

рычит, но ничего не говорит.

Целует шею, ключицы, чувствую на коже его горячее рваное дыхание.

Мне кажется, я схожу сума, улетаю с ним каждый раз.

Ванная комната наполняется стонами, вода выплёскивается за бортик, но нам всё равно.

Антон шепчет на мне ушко такие слова, что мои и без того румяные щёки становятся

совсем красными.

Мой бывший муж никогда таким не был. Для него секс был триумфом собственной

победы над девушкой, Слава даже не думал, что мне тоже хочется получать

удовольствие, тоже наслаждаться сексом, как и ему.

Каким бы романтичным на свиданиях он ни был, в постели бывший оставался жутким

эгоистом.

Почему я раньше этого не понимала? Потому что не с кем было сравнить.

Держа меня на руках, Антон поднимается и перешагивает через бортик. Сильный, крепкий, он несёт меня в спальню, как пушинку. Не разрываем поцелуй, упиваемся друг

другом.

Он поднимается по лестнице, оставляя на ступенях мокрые следы. Весь второй этаж его

пентхауса — одна сплошная спальня, размером со среднестатистическую трёхкомнатную

квартиру, и главным украшением этого места является огромная кровать.

Мы падаем на неё, Антон покрывает поцелуями каждый сантиметр моего тела. Только от

этого я уже задыхаюсь и чувствую, что оргазм очень близко.

— Не спеши, Ника... — тянет на придыхании, но поздно.

Вытягиваюсь в струну, выкрикиваю его имя и становлюсь расслабленной, податливой.

Антон довольно хмыкает и снова заводит меня. Мне нужно всего несколько секунд, чтобы

зажечься.

Нежно гладит талию, бедра; там, где были его руки, сейчас - губы. Влажные поцелуи, легкие покусывания, я снова не могу сдержать стоны.

— Обожаю твои бёдра... — опаляет дыханием распаренную после ванны кожу. — Просто

фантастика...

Мне уже настолько хорошо, что плохо разбираю его слова.

— Одна мудрая женщина сказала мне... — продолжает заговорщически. — Что широкий

таз - это очень даже неплохо.

— Что? — поднимаюсь на локтях и ловлю его лукавый взгляд.

— Ничего, — ухмыляется и надавливает ладонью мне на грудную клетку, возвращая на

подушку.

О чём это он?

И что за мудрая женщина?

Только я погружаюсь в мысленное расследование, как тут же сладко выдыхаю от новых

невероятных ласк и прикосновений. Перед глазами всё плывёт, я снова впускаю его, сжимаю внутренними мышцами и слышу низкий гортанный рык удовольствия.

Утро мы встречаем на террасе. Пьём кофе, кутаемся в тёплые халаты, обнимаем

другдруга.

Не хочется на работу, но надо. Договариваемся, что грядущие выходные проведём

вместе. Может быть, даже махнём куда-нибудь загород развеяться и побывать на

природе.

Нехотя собираемся, я расчёсываю волосы и ловлю на себе ласковый взгляд босса.

Подходит ко мне, обнимает со спины и целует в шею.

Неужели это всё происходит со мной? На самом деле?

Неужели я это заслужила?

Все эти мысли не дают покоя. Чувствую себя самой счастливой и верю, что ничто насвете

не способно разрушить эту идиллию.

Ничто не сможет отнять у меня это счастье. Кажется, чёрная полоса, по которой я упорно

иду все эти годы, наконец-то окрасилась в белый цвет.

Но знала бы я, что это счастье будет недолгим.

И уже через час, появившись на работе, я увижу такое, что вряд ли смогу найти в себе

силы всё это выдержать.

23.

Ника

Уже по традиции Антон останавливает свой Мерседес у ближайшей к офису станции

метро.

— Надеюсь, скоро ты перестанешь выпрыгивать у метро и позволишь привезти тебя на

работу, — говорит с толикой сожаления и целует меня в губы.

Не хочет отпускать, я вижу. И дело не в том, что пять минут до работы я пройду пешком, мы проведём порознь почти весь день. Сегодня, как назло, даже рабочих совещаний не

планируется. Каждый будет занят своими делами.

— И когда ты уже решишься сходить со мной на обед? Я всё зову-зову, ты всё

отказываешься, — продолжает исподтишка давить босс.

— Антон, — отвечаю на поцелуй и млею. — Ещё не время.

Он старается меня понять, я это чувствую, вот только мы живём в разных мирах. Он

‘может делать что хочет, от этого отношение коллег к нему не поменяется.

Разумеется, могут найтись те отважные безумцы, которые рискнут сказать боссу что-то по

поводу его личной жизни, но я-то — совсем другое дело.

Мне и в спину плюнут и в лицо посмеются.

— Знаю, — тяжко вздыхает босс и кладёт руку мне на коленку, ласково поглаживает. —

Знаю, Ника. Но когда-нибудь настанет время, когда ты гордая выйдешь из моей машины, не будешь оглядываться по сторонам и переживать, что там кто скажет.

Звучит очень многообещающе и громко, оттого с трудом верится. Закусываю губу и

улыбаюсь.

— Ты так думаешь? — спрашиваю кокетливо.

— Уверен, — чрезмерно серьёзно отвечает Антон на мой вроде бы несерьёзный вопрос.

— Скоро всё равно все узнают и вряд ли смогут пойти против меня и.. — снова целует. —

Моей девушки.

— си, команданте. — выдыхаю ему в губы.

Антон в удивлении выгибает брови.

— Да-да, не удивляйся. Теперь я всегда буду так тебя называть.

— А что? — отстёгивает свой ремень безопасности и приближается ко мне, нежно водит

губами по подбородку, опускаясь к шее. — Мне нравится.

Выхожу из машины и не спеша иду к офису. Погода стоит отличная. Несмотря на октябрь, всё ещё тепло. Любуюсь разноцветными кленовыми листьями, глубоко вдыхаю и

понимаю, что именно сейчас я по-настоящему наслаждаюсь жизнью.

Давно не было такого прекрасного чувства гармонии, когда всё хорошо, когда хочется

летать.

Вхожу в здание, вижу, как у турникетов Антона перехватывает один из сотрудников и что-то с ним обсуждает. Срочное что-то, раз не даёт боссу подняться в свой кабинет.

Антон замечает меня взглядом, прохожу мимо, сдержанно здороваюсь с обоими

мужчинами:

— Доброе утро, коллеги.

И слышу деловое, короткое:

— Доброе.

Ещё пять минут назад босс был ласковым мужчиной, но стоит ему перешагнуть порог

офисного здания, он филигранно перевоплощается в успешного бизнесмена, который

привык всё замечать и всему уделять внимание.

Поднимаюсь на лифте на свой этаж, вхожу и, улыбаясь сотрудникам, иду к кабинету.

Вот только улыбки их не так легки и непринуждённы, как обычно.

Приглядываюсь и замечаю: кто-то уводит глаза, кто-то натягивает фальшивую улыбку, кто-то откровенно сдерживает смех, а кто-то — злость.

Что происходит?

Что с ними?

Неосознанно замедляю шаг, ноги отказываются идти дальше.

Сердце тревожно стучит, а к горлу подкатывает необъяснимая паника.

Озаряюсь по сторонам, коллеги, независимо от пола, смотрят на меня очень

подозрительно. Ненароком провожу рукой по голове, может быть на меня упал кленовый

лист и застрял в волосах, и вот я такая красивая с не менее красивой «короной» вхожу в

офис и ловлю на себе насмешливые взгляды.

Да что со мной такое, отчего они все так смотрят? Провожу ладонями по светлому плащу, всё чисто. И из лужи меня никто не окатил, пока шла к офису.

Что с ними?

Или всё же со мной?

На негнущихся ногах подхожу к кабинету, вынимаю из кармана взятый на охране ключ и

поднимаю глаза, уставившись на дверь.

Земля уходит из-под ног.

Сердце громко бухает и падает вниз.

А на глаза тут же наворачиваются слёзы обиды и стыда.

Хочу убежать, испариться, исчезнуть, лишь бы этого не видеть.

Это не я.

Это всё не со мной

Это... это ужасно.

Слеза стекает по щеке, у меня нет сил даже чтобы смахнуть её.

Глаза впиваются в откровенный и развратный плакат, украшающий дверь моего кабинета.

На этом плакате голая девица с раздвинутыми ногами, точно кадр из какого-то фильма

для взрослых.

Вот только вместо лица порно-актрисы наклеена моя фотография.

И надпись:

«Почаще раздвигай ноги и дослужишься до заместителя генерального. С повышением, Ника».

Жуткие смешки за спиной, в меня летят укор и презрение.

Слёзы не остановить.

Не хватает смелости развернуться и с достоинством посмотреть коллегам в глаза.

Нет сил.

Меня нет.

Ничего уже не осталось.

24.

Ника

Я знаю, что работаю в неидеальном коллективе. Знаю, что при старом боссе большинство

делали, что хотели. Я поддерживала Антона в намерении провести кадровую чистку, была

уверена, что это приведёт к лучшему.

Как бы не сомневалась в себе, была счастлива, что Антон оценил мои труды по

достоинству, но сейчас это всё вмиг обесценили.

Поворачиваю голову, мысленно даю себе приказ:

«Расправь плечи! Живо! Не позволяй этим змеям себя задушить»

В меня продолжают лететь подлый смех и колкие фразочки, лишь немногие стоят в

стороне, потупив взор. Верю, они заступились бы, да побоялись травли и насмешек.

Кто это сделал? Кто?! Не покидает вопрос.

И ещё один.

Что я вам сделала?!

Слышу быстрые шаги, замечаю Антона с тем самым коллегой, который перехватил его в

холле здания.

Подходит, видит столпотворение. Молча смотрит на меня. В глазах — тревога.

Переводит взгляд на дверь, натыкается на жуткий плакат и тут же багровеет на глазах.

Никогда я его таким не видела. Даже представить не могла, что позитивный, спокойный, рассудительный Антон Маркес может впасть в ярость.

В два шага он оказывается у двери, одним рывком срывает плакат и, развернув его толпе

коллег, рявкает:

— Кто это сделал?!

Молчание.

— Кто?!

Вижу его почерневшие от гнева глаза.

— Я спрашиваю - кто это сделал?!

Коллеги отшатываются, будто их сносит ударной волной.

Волной взрывного темперамента моего босса, который он умело контролировал, но

сейчас он вырвался наружу.

Рвёт пополам ужасный плакат, сминает в кулаке бумагу. Со всей злости швыряет в урну, что стоит у кулера напротив, и надвигается на сотрудников.

— Мне достаточно пяти минут, чтобы выяснить, кто это сделал, — говорит с угрозой в

голосе. — Этому человеку здесь не работать.

Коллеги втягивают головы в плечи, опасливо переглядываются.

— А для тех, у кого хватило ума согласиться с надписью на плакате и иронизировать, у

меня два вопроса.

Коллеги снова пятятся назад, боятся, жмутся друг к другу.

Те, кто до этого язвил и смеялся, сейчас выглядели убого и трусливо.

Жалко.

Ничтожно.

Не люди. Крошечные человечишки.

— Кто перечислит мне недостатки Вероники Савельевой? Может быть, я зря её повысил?

Молчание. Кто-то даже кашляет от нервов.

— НУ? — рычит босс и обращает внимание на финансиста Иванова: — Иванов! Ты

захлёбывался смехом! Давай! Ответь на мой вопрос!

Иванов покрывается пятнами.

— Смелее! Я за правду не увольняю!

Иванов уже бледнеет. Ещё чуть-чуть и в обморок упадёт.

— Карпова! — переводит взгляд на бухгалтера Юлю. — Ну а ты что скажешь?

Та примкнула в припадке к Иванову.

— То есть я делаю выводы, что Ника добросовестный и трудолюбивый сотрудник, и вы

все с этим согласны?

Кивают одновременно.

— Отлично. С первым вопросом разобрались. А теперь второй.

Как настоящий командир, Антон проходит мимо выстроенных в ряд сотрудников.

Заглядывает каждому в глаза, просто уничтожает своей энергетикой.

— Кто решил, что я так просто дам сотруднице повышение, стоит ей раздвинуть ноги?

Наплюю на компетентность, профессиональные навыки? Ну же! Выскажитесь!

Этим вопросом он вообще прибивает коллег к полу.

А до меня только сейчас доходит.. Этой надписью, этим плакатом оскорбили не только

меня.

Была задета и честь босса.

А вот об этом недоброжелатель, кажется, не подумал. И тем самым подписал себе

приговор.

АНТОН снова проходит мимо коллег, смиряет злым взглядом и делает убийственное

заявление:

— Я сегодня же проведу кадровую чистку вышвырну всех провокаторов и саботажников!

Я устрою вам революцию!

На лицах коллег страх, ужас и дикое сожаление. Кто-то даже подрывается ко мне

извиняться, мол, не понял, мол, пошутил, мол, был не прав.

Антон перехватывает этих людей, не подпускает ко мне лицемеров. Я чувствую сердцем, так он меня защищает.

— А теперь зарубите себе на носу, — заканчивает свою речь мой справедливый босс.

—Попытка влезть в чужую личную жизнь будет расценена как провокация. А это сразу на

выход! Попытка пустить сплетни в офисе — на выход! С этого дня в компании будет

работать профессиональный конфликтолог, и его задача будет сохранение нормального

микроклимата в коллективе и выявление потенциальных претендентов на увольнение, согласно требованиям и характеристикам, которые я ему передам!

Одна из сотрудниц даже за стену схватилась, многим от этой новости стало дурно.

— Сами напросились, — процедил Антон и тут же рявкнув : — Что встали?! По рабочим

местам! Быстро!

Коллег как ветром сдуло. Лишь спёртый запах страха повис в душном коридоре.

Накрыв мои плечи рукой, как огромным крылом, Антон уводит меня в мой кабинет.

Мы остаёмся вдвоём. Не выдерживаю, слёзы рвутся наружу, всё это слишком... слишком

тяжело и больно.

Вжимаюсь в босса, пальцами тяну рукава его рубашки и, прижавшись лбом, рыдаю у него

на плече.

Антон заботливо меня обнимает, утешает прикосновениями, даёт выплакаться.

Бережёт мои чувства, но и ему самому от этой ситуации очень паршиво.

— Всё будет хорошо, — шепчет, но я пока в это слабо верю. — Всё будет хорошо, Ника.

Никто тебя теперь не обидит. Это уже дело принципа. И я это говорю не как твой босс...

Поднимаю на него заплаканные глаза.

— Я как мужчина, который тебя любит.

25.

Антон

— Я говорю это, как мужчина, который тебя любит.

Ника тут же перестаёт плакать. В её больших зелёных глазах застывает вопрос.

— Что? — спрашивает сиплым от слёз голосом. — Что ты сейчас сказал?

— Что люблю тебя.

И это правда. Только сейчас я это понял.

Признался легко и без сомнений. Что ещё может служить подтверждением моих чувств?

— Но. — Ника пугливо убирает руки и делает шаг назад. — Как? Мы всего ничего

встречаемся.

— Как можно в тебя влюбиться? — в моих словах ни грамма иронии. — Это оказалось

несложно.

— Антон...

Запускает пальцы в волосы, я уже заприметил этот жест — Ника всегда так делает, когда

волнуется.

Уводит взгляд, мечется, не верит. Подхожу к ней, обнимаю ладонями её пусть и

заплаканное, но всё равно очень красиво лицо и смотрю в глаза.

— Ника, послушай! Для влюблённости много времени не нужно. Время и труд нужен, чтобы сохранить это чувство, сделать крепким, и я готов. Слышишь? Готов.

Ника хлопает ресницами, всё ещё в шоке. Я понимаю её растерянность.

— Ты добрая, нежная, искренняя. Я искал такую, как ты. Ты — настоящая, Ника, а не как

все эти пластиковые бесчувственные куклы! — указываю пальцем на дверь, за которой

только что толпились коллеги.

Защищать её, оберегать, наставлять и поддерживать — это желание само рвётся из души.

Что это, если не сильные чувства?

Наш секс. Ника заводит меня, нереально заводит, и, если первое время я думал, что всё

дело в нём, что меня просто физически тянет к миловидной блондинке, сейчас понимаю

—это не так.

Всё глубже, серьёзнее.

— Антон... — судорожно выдыхает она и чувствует неловкость.

Не каждый человек способен тут же ответить взаимностью: кому-то нужно время, чтобы

влюбиться, кому-то — чтобы осознать, что это чувство уже живёт в нём. С Никой ещё

сложнее, она всё хорошее пропускает через призму непринятия.

ЕЁ девиз: «Это про кого угодно, только не про меня»

Счастье может прийти к кому угодно, но не к ней.

Любовь — к кому угодно, но не к ней.

Повышение в должности - аналогично.

НО ЭТО НЕ ТАК!

Хочу крикнуть ей в лицо, чтобы услышала, чтобы впитала каждое моё слово, чтобы сама

убедилась.

Но берегу её.

Прижимаю к себе, трепетно глажу по волосам, вдыхая их запах. Нежный, чувственный, сладкий это её запах.

Самый узнаваемый, самый дурманящий и пьянящий.

Я влип. Влюбился. Попал.

Но теперь это чувство — часть меня. Она — часть меня. И я не хочу её терять. Тем более

из-за грязных склок и сплетен.

Успокаиваю Нику, убеждаюсь, что слёзы высохли, и перестаю давить своим признанием.

Сейчас у меня есть задачка посложнее — узнать, кто устроил всю эту грязь?

И я узнаю.

Иду к своему кабинету, хочу всё разузнать у Таисии. Эта сплетница точно должна знать, кто устроил это шоу.

На неё не думаю. Знаю, что Таис настолько уверенна в собственной неотразимости, что

даже помыслить не может, будто я могу обратить внимание на кого-то, кроме неё.

Дохожу до приёмной и вижу пустой стол секретаря.

Ни записки, ни сообщений от неё — всё это как минимум странно.

Добираюсь до компьютера, включаю его, достаю из кармана телефон и планирую

устроить секретарше взбучку за опоздание, но обращаю внимание на электронное

письмо, которое Таисия отправила час назад.

«Антон, я заболела. ОРВИ. Пришлось открыть больничный. Уже отправила его в кадры, заодно дублирую тебе на почту».

Смотрю больничный лист, вроде настоящий. Перепроверяю в кадрах, там подтверждают, что моя секретарша ушла на больничный.

Ладно, минус один информатор.

Но это не проблема.

Звоню в службу безопасности, сотрудники тут же берут трубку.

— Мне нужны записи с видеокамер, начиная с вчерашнего вечера и заканчивая

сегодняшним утром. Запись нужна с ближайшей к кабинету отдела снабжения камеры.

— Сделаем! — обнадёживают меня на том конце трубки. — Через десять минут вышлем.

— Жду.

Ярость снова затмевает мой разум, мне разрывает на куски.

Задели Нику, считай, задели меня! Подло, низко, грязно! Я должен узнать, кто это сделал, и тогда я устрою этому провокатору ад на земле.

Пытаюсь представить, кто из сотрудников мог пойти на такое. Ответ тут же рождается в

голове.

Кто угодно.

Насчёт конфликтолога я не шутил, такой специалист очень полезен в работе, особенно

сейчас. Связался с кадрами, дал задачу объявить вакансию, те обещались уже к вечеру

прислать несколько резюме.

Хорошо, пусть работают.

Звонит телефон, беру его, будучи уверен, что это из службы безопасности, но это не они.

— 0, малыш, здравствуй! — слышу до боли любимый голос. — Что-то ты давно не

звонишь! Забыл обо мне?

— Привет, Роса, — улыбаюсь и чувствую, как на душе становится тепло. — Никогда я о

тебе не забываю.

Неосознанно прикладываю руку к сердцу, у которого нагревается от тепла кожи

медальон. Глажу его, как реликвию, и представляю лицо моей замечательной бабушки.

— Как у тебя дела? — спрашивает она.

— отлично.

Роса берёт паузу, я настораживаюсь.

— Малыш, ты мне врёшь.

НУ, Роса, ну проницательная женщина! Бесполезно ей врать, это её только разозлит. Но

признаваться в случившемся тоже не хочется, зачем грузить своими проблемами?

Сам разберусь.

Думаю я.

Но Роса решает иначе.

Но Роса решает иначе.

— Кто обидел моего дорогого внука?!

— Роса, ты же знаешь, обидеть меня невозможно.

— Но можно задеть твои чувства! Вот я и спрашиваю - кто?

— Никто.

— Снова врёшь! — рычит, как кубинский тигр, если бы на Кубе они ещё жили.

Поджимаю губы, упираю руку в бок и слышу подозрительное клацанье, похожее на стук

пальцев по кнопкам клавиатуры компьютера.

— Роса, а что ты делаешь?

Точно знаю, что бабуля терпеть не может современную технику. Нет, она не технофоб, просто очень консервативная. Мне вместе с тётей и Хосе пришлось уговаривать, чтобы

она поменяла свой доисторический кнопочный мобильный телефон на современный

смартфон, а уж к подаренному мною ноутбуку она подходит разве что пыль стереть.

— Роса?

Стук прекращается, и я слышу звуковой сигнал, очень похожий на оповещение о

совершённой онлайн-покупке.

— Роса! — округляю глаза и озвучиваю свои опасения. — Ты там что.. билеты

заказываешь?

— Поздно, малыш. Уже заказала. До Москвы.

Отбивает звонок, а я медленно опускаю руку. Ко мне, здоровенному лбу, боссу крупной

фирмы, подрывается и летит на помощь моя бабуля?..

Слышал, что бывают маменькины сынки.

А что же это получается?

Я - бабушкин внучок?!

Но из раздумий и неловкого состояния меня выводит звонок службы безопасности.

26.

Антон

— Да! — отвечаю на звонок службы безопасности.

— Запись у вас на почте, — быстро оповещают.

— Повиси на телефоне.

Зажимаю смартфон между ухом и плечом, возвращаюсь за рабочий стол и открываю

электронное письмо.

Ребята из СБ просекли, что именно я искал, и вырезали именно тот кусок, который мне

нужен.

Ставлю на ускоренное воспроизведение, сверлю взглядом экран с изображением пустого

коридора. Не моргаю, чтобы не пропустить ничего важного.

И как только замечаю рядом с кабинетом любимой подозрительную фигуру, ставлю на

паузу. Пытаюсь приблизить — не выходит. Снова включаю воспроизведение, человек в

толстовке и капюшоне оглядывается по сторонам, наклеивает плакат и быстро уходит.

Камеры показывают вид сверху, поэтому лица не разглядеть.

Очевидно только одно.

Это мужчина.

— Можете выяснить, кто на записи? — спрашиваю сотрудника СБ.

— Уже выяснили.

Слушаю с замиранием сердца.

— Это Виктор. Один из наших айтишников.

Я ожидал услышать чьё угодно имя, должность, но айтишник..

Как по мне, это самые безобидные ребята в любой компании. Сидят себе в своей

коморке, следят за работой компьютеров и вообще не суются к коллегам.

Я был убеждён, что сплетни и уж тем более такие проделки могут сделать кто угодно, но

только не айтишники.

— Зачем ему это? — произношу задумчиво.

— выясним.

— Нет! Сам выясню. Ко мне его! Быстро!

Завершаю вызов и жду, когда ко мне на ковёр заявится Виктор, заодно отмечаю, что его

не было среди толпы злобных гиен, которую я с утра разогнал.

Звоню Нике. Что-то мне всё это кажется очень подозрительным.

— Ты узнал, кто это мог быть? — тут же задаёт она главный вопрос.

— Да. Это Виктор. Айтишник.

— Витя?

Чувствую по голосу, что не верит. Я и сам с трудом верю. Виктору совершенно точно

плевать на повышение Ники, они из разных отделов, он никак не мог претендовать на её

должность.

— Этот Виктор не мог затаить на тебя обиду? — задаю осторожный вопрос.

Молчит.

— Ника?

— Я не знаю. я не уверена.

— Поделись со мной, — прошу мягко.

— Он вроде как пытался за мной ухаживать.

Услышав это, выгибаю бровь.

— До знакомства с тобой! — тут же пытается успокоить.

Но не успокаивает. Кубинская кровь бурлит, мысль о том, что на мою девочку позарился

кто-то ещё вызывает желание растерзать соперника.

— Он угощал меня печеньем. Таис говорила, что так он оказывает знаки внимания, и что

мне нужно к нему приглядеться. Говорила, что таким как я впору такие как Витя.

Упоминание о бывшей подруге только рассмешили. То есть ей подавай босса-миллиардера, а Нике — айтишника с печеньем?

НУ, Таисия... Когда-нибудь её самонадеянность сыграет с ней злую шутку.

— То есть мотив — ревность?

— Антон, я не знаю. Я не ответила ему взаимностью. Да и как он узнал о нас?

— Необязательно провокатору знать о нас, сам факт твоего повышения и сплетни могли

зародить в нём подобные мысли.

— Да, ты прав, — говорит удручённо, и мне так её жаль.

Подорвался бы, обнял, успокоил, для моей малышки это был сильный стресс. Но не могу.

Меня ждёт неприятный разговор с провокатором.

— Ника, иди домой и отдохни. Тебе сейчас всё равно не до работы, — даю совет и тут же

слышу возражение.

— Нет, у меня столько дел, ещё по новому проекту документы принесли.

— Ника, иди домой, а я вечером к тебе заеду.

Всё ещё прокручиваю сказанное моей девушкой. Задевают слова её бывшей подруги.

Вспоминаю её вчерашний вид, когда она увидела медальон. Сначала думал, что с ней?

Медальон снова нагревается на груди, будто хочет что-то сказать. Подозрительно

хмурюсь, прислушиваюсь к интуиции, но тут открывается дверь в мой кабинет.

Виктор заходит, опустив голову. Лютая злость нахлынула, с трудом сдерживаю себя, чтобы не размозжить этому ничтожеству череп.

— Знаешь, зачем я тебя вызвал? — произношу с виду спокойно, а на самом деле внутри

меня бушует ураган.

Кивает и становится несчастным, ничтожным, жалким.

По всей видимости Виктор только что принял свою участь.

Вечером еду к Нике домой, чувствую, что нужен своей девочке.

День был тяжёлым. Я вымотался, Ника всё ещё в шоке — нам обоим нужно тепло друг

друга, поддержка.

Паркуюсь у её подъезда, забираю с пассажирского кресла коробку с вкусняшками и

поднимаюсь в квартиру.

Ника встречает меня и тут же обнимает. Вижу её красный нос и понимаю, опять плакала.

— Я привёз антидепрессанты, — говорю с полуулыбкой на губах.

— Какие? — хмурится моя красноносая красавица.

— Вот, — протягиваю ей коробку.

Открывает, а там свежайшие, ещё тёплые глазированные пончики с разными начинками.

Я взял их в премиальной кондитерской рядом с нашим офисом.

Беру один с бельгийским шоколадом, откусываю, в восторге стону от удовольствия и

закатываю глаза.

— Чувствую, как серотонин взбрызнул в кровь.

Ника наконец-то улыбается.

— Лопай, — настаиваю я. — Тебе сейчас тоже нужен серотонин.

— серотонин и это... — дополняет она и дарит мне самый чувственный поцелуй.

Мы лежим на кровати и делим пополам последний пончик. Да уж, завтра мне придётся

выполнить двойную норму в спортзале, чтобы сжечь все эти калории.

— Неужели это всё из-за ревности? — до сих пор не верит Ника.

Я ей всё рассказал.

Виктор был тайно влюблён в Нику, ухаживал, как умел, и до последнего надеялся на

взаимность.

Вчера, после новости о её повышении, весь офис судачил об этом. Виктор сначала не

принял это во внимание, пока не зашёл в кафетерий. Там он увидел одну из сотрудниц, имя которой наотрез отказывался называть, и эта сотрудница шепнула ему, что Ника спит

с боссом.

Вот у Вити крышу-то и снесло.

СБ проверили его компьютер, оказалось, наш Витя — любитель порнушки. Нашлась куча

картинок эротического содержания, одну из которых он вечером вывел на плоттер и

распечатал. А фото Ники найти не проблема, оно есть в базе.

Вот этот самоделкин в пылу разбитого сердца и склепал это художество.

Но что за сотрудница, чьё имя он наотрез отказался называть? Получается, эта девица

знала о чувствах айтишника и подвела его под монастырь.

С Витей мы попрощались.

Теперь на очереди она.

Вот только кто это?

Стоп. Есть версия!

Кто вбивал в голову моей девушки, что ей впору только айтишники?

Медальон опять начинает прожигать кожу на груди, опять к чему-то подводит.

Вспоминаю взгляд секретарши... А, может, дело вовсе в недомогании?

— Малыш, — тихо спрашиваю, намереваясь проверить догадку.

Ника поворачивает ко мне голову.

— Мой медальон какое-то время был у тебя...

Она запускает пальцы в волосы и кивает.

— Скажи, а ты случайно не показывала его своей бывшей подруге?

Встречаемся взглядами. Мой — цепкий, пытливый, её — испуганный с только что

появившемся озарением.

Ника ойкает, резко садится в кровати и в ужасе прикладывает пальцы к губам.

27.

Ника

Я поняла. Я всё поняла. Медальон — это он нас выдал.

Спрашиваю Антона, как Таис умудрилась увидеть его личную вещь, учитывая, что он его

не светит. Накануне в задумчивости босс крутил его в пальцах, и в этот момент в кабинет

вошла секретарша.

Всё просто.

И вроде бы, что тут такого? Ну, держит он в руках личную вещь, и ладно. Но я сама

показывала Таис этот медальон, когда думала, что больше никогда не увижу Антонио. Вот

она и запомнила.

Всё сошлось.

Теперь ещё и неожиданная простуда свидетельствует, что Таис просто пытается снять с

себя подозрения. Помню, она говорила, что один из её кавалеров, которому ничего не

светит, работает терапевтом.

Озвучиваю это Антону, он соглашается с моей версией.

И о чувствах Виктора «подруга» тоже знала, сама меня подталкивала к нему, чтобы не

страдала от одиночества.

А заодно выделялась на её фоне. Не в лучшем свете, разумеется.

Мне всё стало понятно, и в который раз я убеждаюсь, насколько же Таис подлая стерва!

Она не прощает людей, которые её в чём-то превосходят.

Я всегда была на её фоне аутсайдером, не удивлюсь, что у неё и зарплата была выше, когда мы ещё работали в одном отделе. Пётр Степанович относился к Таисии намного

лучше, чем ко мне. Он её даже не напрягал! Неудивительно, два лентяя решили

объединиться, чтобы выезжать за счёт одной глупой, трудолюбивой и безотказной

девчонки. Меня.

И вот, когда всё постепенно встало на свои места, как надо, по справедливости, Таисия

взбесилась и теперь держит на меня злобу.

Я, не желая того, её обогнала по всем фронтам. Честно, я бы никогда не вступила в эту

соревновательную гонку под названием «Кто из нас круче», это не в моём характере, но

всё случилось само собой.

А Таисия не любит проигрывать. Я бы даже сказала не умеет.

Что теперь будет? Отстанет она от меня? Учитывая, что её ждёт неминуемое увольнение

за провокацию, в теории, отстанет. Но согласится ли уйти поражённой?

0, нет.

Если кто-то думает, что она уйдёт с опущенной головой, тот очень плохо знает Таис.

— Что теперь будет? — озвучиваю свои опасения боссу, когда мы едем на работу.

— Оставь эту заботу мне, — говорит жёстко.

Вижу, как сильно напряжены его ладони, держащие руль, каменное лицо не предвещает

для бывшей подруги ничего хорошего.

Самонадеянность и уверенность в собственном превосходстве её сгубили. Напускное

величие — это слабое место Таис. Она настолько упивается собственной значимостью, что

теряет голову. Как и инстинкт самосохранения.

В офисе на меня всё ещё косо смотрят. Зря надеялась, что за один день коллеги изменят

своё отношение. Изобразить перед боссом дружелюбие и уважение — запросто, а вне его

присутствия всё равно бросают на меня пренебрежительные взгляды.

Расправляю плечи, иду с гордо поднятой головой, пусть смотрят. Да пусть вообще

захлебнутся собственным ядом!

Проходит полдня и несмотря на дискомфорт, который меня не покидает, я всё равно

стойко выдерживаю давление.

Вызывает босс, нужно обсудить срочный вопрос по проекту, я умею не смешивать работу

и личное, поэтому без опасений иду к нему в кабинет.

Работаем, погружаемся с головой в чертежи и таблицы, и слышим какой-то шум.

И даже крик.

— Что там? — спрашиваю, не понимая, что происходит.

Антон прислушивается, закатывает глаза и усмехается.

— Кажется, я знаю, что происходит. Идём.

Выходим из кабинета и видим у ресепшена ругающихся людей. Один из них — наш

охранник, а второй. вернее, вторая — пожилая и очень бойкая женщина. Смуглая, полноватая, но с таким темпераментом, что хочется обходить её за километр.

Звучат возгласы, по интонации похожие на брань, преимущественно на испанском.

Округляю глаза.

Женщина замахивается дорожной сумкой, вот-вот ударит бедного охранника по голове, но вовремя слышит возглас босса:

— Роса!

Дальше он произносит что-то на испанском, и дама расплывается в улыбке, произнося

какие-то ласковые слова.

— А что происходит? — тихонько спрашиваю Антона. — И что она только что сказала?

— Тебе дословно или как? — заговорщически отвечает.

— Дословно.

— 0, привет, малыш! — переводит Антон, и я с трудом сдерживаю себя, чтобы не

расхохотаться.

Дама улыбается, но недолго. Всего лишь секунду. А потом грозно указывает пальцем на

охранника и ругается.

— А сейчас она что говорит?

— Дословно?

— Дословно.

— Антонио, малыш, этот нахал не разрешает мне курить в твоём офисе!

Открываю рот и моргаю, а Антон поворачивает ко мне голову и, улыбаясь, произносит:

— Ника, знакомься, это Роса. Ко мне прилетела моя кубинская бабушка.

28.

Ника

— Бабушка? — медленно отхожу от шока.

Антон широко улыбается и быстрым шагом идёт к бойкой женщине.

На глазах у всего офиса они обнимаются, целуются, обмениваются приветственными

фразами. В глазах Росы - любовь, во взгляде её внука - обожание. Это видно

невооружённым глазом.

Коллеги по привычке вытягивают шеи, чтобы подсмотреть. Им-то какое дело? Ну, приехала к боссу любимая бабушка, ну немного пошумела, вы бы лучше работали, чем

глазели!

Зло зыркаю на них, всё ещё держу личную обиду. Втягивают свои дурные головы в плечи

и усиленно имитируют бурную деятельность.

НУ, народ.

Антон галантно подставляет Росе руку, и они вместе идут к его кабинету.

А у этого кабинета стою я.

— Ола, — произношу по-испански приветственное слово.

— 0, милая, не утруждайся! — улыбаясь, говорит женщина.

По-русски!

Один шок сменяется другим.

Говорит она, конечно, с акцентом, но вполне бегло и понятно.

— Я выучила русский десять лет назад!

Десять лет назад? Задумчиво смотрю на эту пару и догадываюсь: бабушка Роса начала

учить язык, когда узнала, что у неё есть внук в России.

Но зачем, если они познакомились на Кубе?

— Когда Антонио впервые ко мне приехал, он так плохо говорил по-испански, что мы с

трудом друг друга понимали, — продолжает Роса и нежно гладит внука по руке. — Я тогда

приняла решение начать учить русский. Чтобы мы вместе плохо друг друга понимали!

У этой женщины очень звонкий и искренний смех.

А ещё скрытые экстрасенсорные способности... Иначе как объяснить, что она, сама того не

понимая, ответила на мой вопрос, который я вслух не озвучивала?

Помнится, Антон говорил, что она очень прозорливая.

Но чтобы настолько?

— Пойдём в кабинет, — предлагает Антон. — Ты, наверное, устала с дороги.

— Да, родной. Не отказалась бы от чашечки кофе.

Потом Роса поворачивается ко мне и, ошибочно приняв за секретаршу, любезно просит:

— Деточка, свари-ка мне кофе. Да покрепче.

— Роса, — тут же встревает Антон. — Это Ника, и она...

— Мне несложно! — мгновенно реагирую и снижаю градус напряжения.

— Ника, — настаивает Антон. — Ты не обязана этого делать. Ты не секретарь. Я и сам могу

поухаживать за своей бабушкой.

— Антон, всё хорошо, — по-доброму улыбаюсь. — Правда, мне несложно.

У меня и в мыслях не было выслужиться перед боссом или его бабушкой, просто нос

воротить не привыкла.

НУ приняла она меня за секретаря и приняла, а что ещё должна была подумать Роса, увидев меня рядом с боссом неподалёку от стола, за которым обычно сидит секретарша?

И это при условии, что Таис отсутствует.

Подхожу к кофеварке, которая находится в приёмной, готовлю сразу два кофе. Беру

небольшой поднос, аккуратно кладу на него сливки, сахар и ставлю две дымящиеся

кружечки американо.

Захожу в кабинет, ставлю перед Росой и Антоном кофе, оба мне мило улыбаются.

— Антонио, — повернув ко мне голову, серьёзно произносит Роса. — Очень хорошая

девочка. Присмотрись к ней.

Я чуть воздухом не поперхнулась.

Антон пытается сдержать хитрую улыбку.

— А что? — продолжает кубинская бабушка.

Её, кажется, вообще ничего не смущает!

— Я жду от тебя правнука! У Сильвии, паразитки такой, вчера пятый родился! А ты меня

подводишь!

Антон усмехается, взглядом даёт мне понять, чтобы не воспринимала всерьёз слова

бабушки.

— С такой комплекцией она тебе легко родит наследника! — указывает рукой на мои

широкие бёдра, а потом поднимает ладонь выше. — А этой грудью она выкормит целую

футбольную команду!

Ох, лучше бы они забыли о правилах приличия и продолжили при мне общаться на

испанском языке. Я бы хотя бы сейчас так не краснела.

— Роса! — останавливает её внук, понимая, что бабуля перебарщивает и извиняющимся

тоном говорит мне: — Ника, не обращай внимание. Это у Росы профессиональное. Она

акушер-гинеколог со стажем.

А, это многое объясняет, но всё равно немного смущает.

Мои щёки горят так, как никогда не горели.

— Простите, я, наверное, пойду, — тихонечко ретируюсь, глупо улыбаясь.

Но Роса замечает что-то подозрительное в моей улыбке. Улыбаюсь шире, словно

защищаюсь от неё

— Милая, постой.

Поднимается, подходит ко мне и смотрит в рот, вернее, на зубы, а потом замечает загар, который ещё не смылся. Догадливо щурится и громко хлопает ладонью о ладонь.

— Так это та самая девушка, которая не давала тебе всю ночь спать?!

Это ещё кто кому не давал всю ночь спать.

Но, впрочем, подробности опустим.

Стоп. А как она...

А вот сейчас уже не до улыбок.

Совсем.

Как она поняла? Откуда узнала?

Мы же впервые друг друга видим!

Роса указывает на меня пальцем, ритмично им трясёт и строгим, командным голосом

наставляет своего внука:

— И ты ещё думаешь?! Женись на ней!

ОЙ-ой-ой!

К такому меня жизнь точно не готовила.

— Я пойду, — делаю шаги к двери. — А вы — отдыхайте. Пейте кофе!

Выхожу за дверь, сердце как-то странно стучит, а в глазах паника.

Лишь на губах до сих пор нелепая улыбка.

Нелепая, но почему-то счастливая.

29.

Антон

— Роса, ты в офисе всего десять минут, но уже наделала шуму, — говорю сквозь улыбку.

Роса пытается изобразить недовольство, но не выходит. Мы слишком хорошо друг друга

знаем: она — что я никогда её не обижу, я — что она никогда на меня не обидится.

— Малыш, — щиплет меня за щёку, будто я и вправду дитя малолетнее. — Я всего лишь

пожилая женщина, которая соскучилась по своему внуку. А твои сотрудники. Они

переживут.

— А Нику зачем смутила?

— А чего она у тебя такая пугливая?

Мгновенная контратака. Я развожу руками.

— Ро-о-оса.

— Что? — вскинув бровь, аккуратно отпивает кофе и ставит чашечку обратно на блюдце.

— Ты мне лучше скажи, как тебе удалось забрать эту милую девушку с другого конца

света и устроить к себе на работу? Антонио, я знала, что для тебя нет ничего

невозможного, но чтобы настолько? Даже меня, повидавшую в этой жизни много всего, ты удивил.

Улыбаюсь во все тридцать два, кручу головой, давая понять, что она всё неверно трактует.

— Роса, всё не так. Ника — моя подчинённая, но, когда мы встретились на Кубе, никто из

нас об этом не догадывался.

— Боже! — прикладывает руку к груди. — Это покруче, чем в моих любимых сериалах!

Расскажи мне всё! Я хочу знать каждую мельчайшую подробность.

Ну, каждую ей знать совершенно необязательно, должны же у меня быть секреты от

бабушки?

Но в общих чертах картину я ей обрисовал.

— 0, дорогой, — говорит она на придыхании, дослушав мою историю. — Это так

романтично.

— И кажется невозможным, правда?

— Нет, милый, — отвечает очень серьёзно и мудро. — В этой жизни всё возможно.

Роса глубоко вздыхает и ностальгически улыбается, поднимая глаза к потолку.

— я много лет работала с женщинами, я любила каждую свою пациентку, и все они со

мной разговаривали. За свою жизнь я услышала столько историй любви, все они были

разные: и очень счастливые, и трагичные, а некоторые были настолько невероятными, что

больше походили на вымысел.

Тепло улыбаюсь в ответ. Бабуля ласково гладит меня по щеке.

— Но это всё правда. Иногда в жизни есть место сказке.

— Наверное, ты права.

Кивает, подтверждает, что права.

— Эта девушка... Ника. Ты её любишь?

— Люблю, — не медлю с ответом. — Я даже ей в этом признался.

— А она?

Теперь уже глубоко вздыхаю я.

— Она, по-моему, в это не верит.

— 0, родной, почему?

— Ника очень закрытая девушка. Ей сложно принимать комплименты, сложно быть

уверенной в себе, она себя слишком занижает. Я борюсь с этим, как могу, но осторожно, чтобы не давить на неё.

— Бедная, маленькая, недолюбленная девочка.. — тут же ставит «диагноз» моя

прозорливая бабушка.

И я задумываюсь.

В её словах правды больше, чем кажется на первый взгляд.

— Антонио, любовь делает нас сильными, уверенными, стойкими. Когда нас любят, нам

всё по плечу, — продолжает бабуля.

И я сразу же с ней соглашаюсь.

До того, как я нашёл свою бабушку, я был целеустремлённым парнем, который искал

правду.

Но я был несчастным и жутко одиноким.

Тот день, когда я вошёл в дом Росы Маркес, перевернул мою жизнь. Я был бедным

начинающим архитектором, мне нечем было гордиться. У меня даже друзей не было.

Но вышел я из дома Росы уже другим человеком. Вернулся домой -— совершенно другим

человеком.

Для которого нет ничего невозможного.

Это не только мой внутренний стержень и сила воли.

Это всё любовь, которая наполняет жизнью и даёт столько сил, что мир

можноперевернуть.

— А теперь, родной, расскажи мне, что у вас тут произошло.

выныриваю из размышлений и резко поднимаю на Росу глаза.

Это всё любовь, которая наполняет жизнью и даёт столько сил, что мир можно

перевернуть.

— А теперь, родной, расскажи мне, что у вас тут произошло.

выныриваю из размышлений и резко поднимаю на Росу глаза.

— Не хочу тебя грузить, я уже почти во всём разобрался.

— Антонио! — стучит ладонью по столу. — Я что, зря летела двенадцать часов в самолёте, чтобы услышать это?

Несмотря на то, что у меня самая офигительная бабушка на свете, я привык решать

проблемы самостоятельно.

Но она летела двенадцать часов и не выпустит меня из кабинета, пока всё не узнает.

Делюсь событиями вчерашнего дня, и, самое главное, озвучиваю наши с Никой

подозрения по поводу Таисии.

Мы догадались, что это она.

Но за руку Таис поймана не была.

Виктор не признаётся.

А сама Таис вчера отсутствовала.

Хитрая стерва всё заранее продумала, и теперь мне надо найти способ вывести эту дрянь

на чистую воду.

— Бей эту сучку её же оружием! — выпаливает грозно Роса.

— Ты сейчас про что?

— Она насолила Нике, потому что возненавидела её. Сделай тоже самое.

Непонимающе выгибаю бровь.

— Найди того, кто ненавидит Таисию. И этот человек тебе поможет.

Долго-долго сверлю бабулю взглядом.

Шестерёнки в мозгу запускаются.

— Роса, а ты знала, что ты мастер офисных интриг?

— Я вообще мастер во многих делах! — вздёрнув подбородок, говорит она. — Странно, что ты это только сейчас отметил.

Провожаю Росу до такси, категорически запрещаю останавливаться в гостинице и даю

ключ от своей квартиры.

Сам возвращаюсь в офис, из кабинета вызываю к себе Юлию - сотрудницу, на которую

сразу подумал после предложения Росы.

Вторая сплетница после Таис, это Юля вчера утром громче всех смеялась и, услышав об

угрозе увольнения за провокации, побледнела и чуть не рухнула в обморок.

— Заходи, — строго заявляю, как только Карпова появляется в дверях кабинета.

— Есть какие-то поручения?

Подхожу, закрываю дверь и смотрю Юле прямо в глаза.

— Если хочешь здесь работать, ты должна для меня кое-что сделать.

30.

Антон

— Если хочешь здесь работать, ты должна для меня кое-что сделать.

Бедная Юлия даже закашлялась.

— Простите, что? — делает глаза огромными.

Обхожу её, сверлю взглядом, держу на крючке.

— Сказать правду. Мне нужно узнать, кто вчера устроил провокацию.

Юлия нервно усмехается, но я слышу в этом смешке неподдельный страх.

— Так это же Виктор, — кусает губы. — Все знают.

— Он всего лишь исполнитель. А мне нужен мозг этой операции, — изображаю пальцами

кавычки.

Юля поправляет свои длинные волосы, уводит взгляд, теряется.

Потому что ей есть что сказать?

Или боится, что на неё подумаю?

А если нет, то почему ведёт себя как пойманный за руку воришка?

Когда человеку нечего скрывать, когда он невиновен, он может растеряться.

Но никогда не уведёт взгляд.

— Ты вчера громче всех смеялась над Никой. Не скажешь мне, почему?

Бледнеет и ещё сильнее поправляет волосы, превращая когда-то аккуратную укладку в

небрежность.

Подозрительно сузив глаза, смотрю на неё с обвинением.

— Или всё дело в том, что это ты организовала подставу?

— Нет! — громко возражает. — Нет, это не я! Клянусь!

Её лицо краснеет, губы дрожат.

— Думала, я не узнаю? Юля, ты решила пойти против меня?

— Нет! — крутит головой, отрицая.

— Почему я должен тебе верить?

Психологическое давление — злостная манипуляция, но сейчас я не вижу иного выхода.

Никогда бы к ней не прибег, будь человек нормальный. Даже если ошибся, даже если

свернул не туда, я готов дать ему ещё один шанс.

В случае Юлии я не верю, что она ошиблась.

Две сплетницы — две коварные стервы, и лучшей стратегией будет держаться рядом, чтобы контролировать общего врага.

Эта рабочая стратегия.

За одним исключением...

Как только одной грозит опасность, другая тут же выдаст её со всеми потрохами, лишь бы

спасти свою задницу.

На это я и уповал.

— Тебя спасёт только чистосердечное признание, — иду ва-банк. — Признайся, что это ты

пустила сплетни и подговорила Виктора, и тогда, возможно, я прощу тебя.

— Нет, это не я!

— Юля, чем дольше ты упираешься, тем хуже себе делаешь!

— Это Таис! — ненавистно выкрикивает, будто брызжет ядом. — Это она!

Вот и всё. Раскололась меньше чем за три минуты.

Молча всматриваюсь в её лицо, знаю, что сейчас она говорит правду, но хочу видеть, как

её коробит от этого.

Не коробит. Ни капельки. Пустила подругу под самосвал и спокойна.

Вот вам и женская дружба, построенная на взаимной ненависти и хитрости.

— Свалила всё на человека, которого даже не было в офисе? — продолжаю

манипуляцию, так как мне нужны доказательства.

— Это она всё подстроила. Я не знаю, правду она говорила или нет..

Замолкает, понимая, что только что ляпнула лишнее, вспомнив, что за попытку влезть в

чужую личную жизнь грядёт немедленное увольнение.

— В смысле. — поджимает губы и сильно жмурится. — Я про то, что это Таис начала

говорить, будто... ну.. вы и Ника...

— Почему я должен тебе верить? — повторяю вопрос.

— Потому что я говорю правду!

— Сможешь доказать? — перехожу к главному, склонив голову.

— Смогу, — впервые во время допроса отвечает уверенно.

Юлия достаёт из кармана мобильный, набирает номер Таисии и, приложив палец к губам, ставит вызов на громкую связь.

— Привет, Юль! — произносит секретарша слишком бодрым для больного человека

голосом.

— Таис, у меня большие проблемы, — подыгрывает Юля. — Босс рвёт и мечет.

— Ещё бы! — смеётся стерва.

— Он на меня думает.

Молчание. Мы с Юлией переглядываемся.

— И... что ты сказала?

— Что это не я.

— Я надеюсь, ты ему меня не выдала?! — тут же звереет Таисия.

— Он мне угрожает увольнением.

— Ты меня не выдала?! — давит.

Делаю глубокий вдох и подхожу ближе.

— Ты только что сама себя выдала, — отвечаю вместо Юлии.

— Ан... Антон?

Ураганная ярость накрывает меня, но я стараюсь изо всех сил держать себя в руках.

Прячу руки в карманы, до боли сжимаю пальцы в кулаки и чеканю:

— Таисия, ты уволена.

Разворачиваюсь спиной к Юле, усмиряю себя.

Виктор не сдал секретаршу.

Многие из коллег её не сдали.

Сдала та, кто притворялась подругой ради новых сплетен и информации.

Та, кто на самом деле, её больше всех ненавидела.

Серпентарий.. Долго ли мне тут ещё наводить порядок? Может быть, показательная порка

сработает, и остальные задумаются?

Надеюсь. Очень надеюсь. В противном случае пусть не жалуются.

Отпускаю Юлию, а сам звоню в кадры, прошу объявить новую вакансию на должность

секретаря и с сегодняшнего дня начать искать человека.

А, заодно, прошу начать подыскивать сотрудников в отдел Вероники Савельевой.

Изначально их работало трое, после чистки она осталась одна. Но это на время. Придут

новые люди, вольются в рабочий процесс, и Нике будет полегче.

Только расслабленно опускаюсь в кресло, чтобы наконец-то с облегчением выдохнуть, как

мне на рабочий телефон поступает звонок с неизвестного номера.

— Да, слушаю.

— Господин Маркес? — спрашивает на том конце трубки незнакомый мне человек.

— да.

— Здравствуйте. Я по поводу завтрашней пресс-конференции. Вы так и не подтвердили

своё присутствие, а это удар по репутации вашей компании.

— Какая ещё пресс-конференция?

— Как какая? Вы сейчас занимаетесь реставрацией городского объекта — памятника

архитектуры?

— да.

— Городские власти организуют пресс-конференцию, и вы обязаны на ней

присутствовать, но почему-то игнорируете это мероприятие.

— Подождите, я вообще впервые об этом слышу. Где вся информация по поводу

завтрашнего мероприятия? Вы прислали мне на почту?

— Нет, я звонил вам в офис и разговаривал с секретарём. Она должна была вам всё

передать.

Прошу продублировать мне всю информацию, завершаем разговор, а сам пытаюсь

вспомнить, когда же состоялся разговор этого человека с Таис?

И вспоминаю вечер, когда секретарь узнала мой медальон...

— Только что звонил... — докладывает она, войдя в кабинет, но прерывается.

Откладываю телефон, продолжаю крутить на пальце цепочку а глаза секретарши

становятся чёрными.

Непонимающе хмурюсь. Догадываюсь, что она смотрит на мой медальон. Но почему с

такой неприкрытой ненавистью?

Ей-то какое дело, что у меня под рубашкой:

— Ты хотела что-то сказать?

Таис начинает быстро моргать, возвращаясь на землю. Переводит взгляд на меня и

пронзает, будто острыми стрелами.

— Таисия, кто звонил?

Бледнеет, лицо превращается в каменную маску:

— Да так, никто. Я перепутала.

Разворачивается на каблуках и быстро покидает мой кабинет, а я шумно выдыхаю и

мотаю головой.

— Дрянь! — свирепо стучу кулаком по столу. — Какая же ты дрянь!

Ругань с местными властями — худшее, что может случиться с предпринимателем!

Пресс-конференция — обязательная часть в мире бизнеса, без неё никуда.

И эта дрянь ничего мне не сказала!

31.

Ника

Весь день от Антона нет никаких вестей. Как только рабочий день подходит к концу, я

сама отправляюсь в его кабинет. Захожу, кругом суета, у него сидят несколько наших

коллег и что-то бурно обсуждают.

Босс замечает меня и говорит сотрудникам:

— Коллеги, прервёмся. Выпейте ещё кофе, нам предстоит долгая работа.

Непонимающе хмурюсь и жду, пока Антон ко мне подойдёт.

Он уводит меня в пустую приёмную, я начинаю тревожиться. На нём лица нет, чувствую, что что-то случилось.

— Таис умудрилась подгадить нам обоим, — проведя рукой по лицу, сообщает Антон.

— Что?

— Завтра в десять утра пресс-конференция, а у меня конь не валялся. Оказывается, всю

информацию передали секретарю, а эта стерва, узнав о медальоне, ни слова не сказала.

— Вот дрянь! — тут же закипаю.

— И это ещё мягко сказано.

Босс сокрушённо садится на стул, опускает голову, уперев взгляд в пол.

— Для меня это недопустимо, я всегда ко всему готовлюсь, а сейчас нам надо сварганить

презентацию, подготовить графики, и на всё на это у нас только вечер, и то он подходит к

концу.

— Чем тебе помочь? — спрашиваю и заботливо провожу по его плечу.

— Ничем, — накрывает мою ладонь своею. — Иди домой.

— Нет! — решительно возражаю. — Я не уйду! Дай мне задание! Я могу начать готовить

слайды для презентации, а вы с ребятами будете передавать мне все данные.

— Ника, это моя головная боль.

— Антон, нет! Не твоя! Это всё из-за стервы Таис! А, значит, вместе будем выпутываться.

Он поднимает на меня глаза, я вижу в них благодарность и любовь.

— Я останусь с тобой. И завтра поеду на пресс-конференцию, чтобы тебя поддержать.

— Это лишнее, Ника. Я знаю, как вести себя на таких мероприятиях.

— И всё же я поеду.

Пока коллеги сидят за закрытыми дверями, босс дарит мне быстрый, сладкий поцелуй, от

которого по телу тепло разливается.

— Говори, что делать.

Зовёт в кабинет, и я вместе с остальными приступаю к работе.

Поздно вечером Антон подвозит меня домой, а сам едет к себе, где его ждёт бабушка

Роса.

Он мне всё рассказал: и про косяк с пресс-конференцией, и про допрос Юлии Карповой, которая помогла вывести Таис на чистую воду.

Теперь результатом её провокации станет увольнение по статье.

Вот и чего она добилась? Она же сама поставила крест на своей карьере.

Не могу поверить, что далеко не глупая Таисия пошла во все тяжкие. Неужели оно того

стоило?

Меня не отпускает эта ситуация. Вопросов больше, чем предполагаемых ответов.

Набираюсь смелости, достаю телефон и набираю её номер.

— Чего тебе надо? — плюётся «подруга».

— Поговорить.

Не узнаю своего голоса, он будто наливается металлом, обретая силу. Эта дрянь меня

сильно достала! Испоганила мне репутацию, так ещё и моему близкому человеку

подпортила жизнь. Думает, что я это так вот оставлю?

— Таис, для чего ты всё это устроила? Зачем подговорила Витю? Его же уволили!

— Пофиг.

Она отвечает как-то невнятно, будто..

— Ты что. пьяна?

— А тебе-то какое дело?

Только недавно мы все думали, что бедняжку свалила простуда, а она хлещет алкоголь

как ни в чём не бывало.

— Я считала тебя подругой, — вырывается из меня. — А ты оказалась настоящей

сволочью!

Слышу в трубке истерический хохот.

— Запомни, малышка, я никогда ни с кем не дружу.

— Да. Ты не дружишь с людьми, ты их используешь.

— Дошло наконец-то, — получаю новый плевок.

— Зачем ты подставила Антона? Если бы он завтра не явился на эту пресс-конференцию, у

него были бы очень большие проблемы.

Услышав о том, что мы прознали, Таис замолкает.

— Зачем? — спрашиваю ещё раз.

Молчит.

— Зачем?! — уже кричу в трубку. — Дура, он же тебя по статье увольняет! Ты не

понимаешь, что это всё?! Конец! Ты теперь в чёрном списке во всех крупных компаниях!

Чего ты добилась?! Дура! Дура!

Срываюсь, хоть заставляла себя быть собранной.

Не вышло.

Слишком больно она сделала нам с Антоном.

— Ты не понимала, что он всё равно бы узнал и выгнал тебя?! Неужели не понимала?

— Да всё я понимала! — кричит в ответ.

— Тогда зачем ты это сделала? — спрашиваю уже тише.

Таис опять берёт паузу, слышу только, как она делает очередной глоток горячительного.

— Ненавижу! — шипит ядовитой змеёй. — Вас обоих. Ненавижу!

— Ты же могла у него работать!

— Да не хотела я у него работать! Я его хотела! Богатого, красивого, успешного! Эта ты, глупая, получила повышение и рада. Это твой максимум, идиотка несчастная! А я метила

выше! Соблазнить хотела, стать его женщиной, чтобы содержал, чтобы квартиру хорошую

купил, чтобы не горбатилась на работе как некоторые! Вот была моя цель!

Закатываю глаза. Удивлена? Нет. Нисколечко.

— А когда узнала, что это тебя он трахает, вообще перестала что-либо понимать. Как?..вот

скажи мне. как у него на тебя встаёт?

Услышав это, до боли сжимаю челюсти, впиваюсь ногтями в ладонь.

— Ни кожи, ни рожи, умом тоже не блещешь. Что он в тебе нашёл?!

От такого унижения по привычке глаза увлажнились, но в памяти очень вовремя

всплывает спасительный монолог.

— Ты спрашиваешь, почему я выбрал тебя? Задам тебе тот же вопрос. Тебе понравился

бедный кубинский парень. Одетый в простую одежду, выходящий из дешёвого бара.

Парень, который провожал тебя пешком, а не на собственном кабриолете. Парень, который танцевал с тобой уличные танцы. Почему тебе понравился этот парень, Ника?

Обычный бедняк, а не какой-нибудь олигарх?

Улыбка дрожит на губах, слёзы вмиг высыхают, и я, расправив плечи, спокойно, но

убийственно отвечаю:

— Он полюбил меня за то, что я совершенно не похожа на таких как ты.

32.

Ника

С утра на пресс-конференцию собралось много людей. Тут и представители местных

властей, и горожане, живущие рядом с нашим реставрируемым объектом и, конечно же, журналисты.

Последние настораживают больше всего.

Антон чувствует себя, как рыба в воде. Показывает презентацию, где отображены сроки и

ход строительства, отвечает на вопросы жителей по поводу шума и вывоза мусора – эти

моменты их волнуют больше всего.

Звучат и неудобные вопросы, но на них босс отвечает легко, уверенно, ни один мускул не

дрогнул на его лице.

Из нашего офиса приехало ещё двое ребят, чтобы помочь с модерацией презентации и

избежать технических сбоев.

Я, действительно, была тут лишней, но мне хотелось поддержать Антона.

Впрочем, в моей поддержке он не нуждается. Своей харизмой и природным обаянием он

очаровывает большую часть присутствующих, готов к каждому вопросу или замечанию.

Пока не прилетает вот это.

— Скажите, а это правда, что вы выросли в детском доме?

Все разом оборачиваются на юного, но очень заносчивого выскочку. По бейджу, указывающему на новостное издательство, было понятно - журналист охотится за

эксклюзивом.

Повисла пауза, я подозрительно хмурюсь.

— Без комментариев, — отвечает Антон, становясь напряжённым, и обращается к

остальным журналистам: — Ещё вопросы по проекту?

Он умело защищает свою личную жизнь и возвращает присутствующих к основной теме

нашей встречи.

— Это правда или просто красивая легенда для привлечения внимания? — не унимается

нахал.

— Я же сказал — без комментариев.

Моё сердце учащённо бьётся, внутри зарождается тревога и желание оторвать выскочке

голову! Какая ещё легенда? Он вообще в своём уме?

— Медийные персоны часто прибегают к услугам имиджмейкеров, часто придумывают

слезливую биографию, чтобы это дало резонанс. Скажите, господин Маркес, вы из их

числа?

— Вопросы по проекту, пожалуйста, — металлическим голосом осекает он урода.

— Почему вас бросили родители? — поднимается ещё один идиот.

Они что, сговорились? Почувствовали запах денег от издательств и решили закидать босса

вопросами о его детстве?

Мы тут, мать вашу, по какому поводу собрались?!

— Без комментариев, — отвечает Антон второму журналисту.

И тут началось...

Один за другим, подхватывая инициативу, журналюги начинают заваливать Антона

вопросами о его семье, слышатся уже косвенные обвинения во лжи, преподнесённые под

соусом сомнения.

Вот умеют они выворачивать слова наизнанку! Вроде клевета, да не прямая. Даже иск из-за неё подать невозможно.

Вижу, как у Антона вздуваются вены на висках, чернеют глаза, а челюсть становится

квадратной.

— Хватит.. — пищу, умоляя их остановиться. — Прекратите...

— Где сейчас ваши родители?

— Сможете доказать, что это не ложь?

У меня перехватывает дыхание от такой наглости! Почему Антон вообще должен кому-то

что-то доказывать?!

Он скрывал свою семейную тайну, никому о ней не рассказывал, но вам-то какое дело?!

— Хватит! — уже не шепчу, говорю.

— Если у вас нет вопросов по проекту, предлагаю на этом закончить, — металлическим

голосом изрекает Антон.

Но вопросы сыпались один за другим, и каждый из них его больно ранил.

Внешне - невозмутим, но я вижу, чувствую, как ему трудно.

Он сдержан, не устраивает скандал с журналистами, которые тут же раздуют его до

вселенских масштабов и выставят виноватым невиновного. Антон чётко обозначает

границы дозволенного, но журналистам плевать. Для них не существует никаких границ...

Не выдерживаю. Злость берёт. Врождённое чувство справедливости толкает, и я

поднимаюсь со стула и громко выпаливаю:

— Прекратите! Хватит!

Все резко на меня оборачиваются. Антон панически распахивает глаза и начинает крутить

головой, давая понять, чтобы не вмешивалась.

Он, в отличие от меня, знает какими коршунами бывают журналисты.

— Как вы смеете упрекать человека во лжи? Как вы смеете совать свой нос в его личную

жизнь? Кто дал вам право?

— А почему вы его защищаете? — мгновенная контратака.

Взглядом ищу того, кто, обнаглев, задал мне этот вопрос, но тут же прилетает второй. И

третий. И четвертый...

— Кто вы?

— Вы работаете у Маркеса?

— Знакомы с его семьёй?

— Подтвердите или опровергните информацию о детстве господина Маркеса.

И коронное:

— Вы его защищаете, потому что он вам заплатил?

— Что? — оскорблённо бросаю в ответ.

Теперь под удар попадаю я.

Не готова была к такому.

Не знала, какими бывают журналисты...

Ох, не знала.

— Мы закончили! — рявкнув, тормозит всех Антон.

Выходит из-за трибуны, идёт ко мне и, обхватив рукой мои плечи, как секьюрити выводит

из зала.

Журналистская бестактность не знает границ, они как с цепи срываются и идут за нами, продолжая бить и добивать жестокими, грязными вопросами.

Идём к парковке. Антон быстро садится в машину, я — рядом, и, вдарив по газам, мы

уезжаем.

Он зол. Он чертовски зол и пугает меня. Молчит. Свирепо дышит, как зверь.

Кусаю в кровь губы, опускаю голову.

Нечестно, несправедливо, обидно.

— Ты не должна была вмешиваться, — говорит после долгой паузы.

— Антон...

— Ника, — перебивает, давая понять, что не договорил. — Это желтушные журналисты, зарыться с головой в грязном белье и провокации — их хлеб. Их никогда ни в чём не

переубедишь. В погоне за эксклюзивом они мать родную продадут. Таким бесполезно

что-то объяснять, бесполезно читать им нотации, помогает только дистанция. Всё.

— Но как они узнали?

— Ника, они — журналисты, лучшие в мире ищейки. Я понимал, что меня ждёт. Я всё

контролировал. Мне уже задавали такие вопросы.

— Что?

Поднимаю на него глаза.

— Да, Ника, я уже стреляный воробей и привык к этому. Если предприниматель не готов к

негативу, не готов к нападкам и жёсткой конкурентной борьбе — он плохой

предприниматель. Я выучил этот урок очень давно.

С ним уже случалось подобное, но я-то видела, как он реагировал.

Как бы не старался убедить, что переболел, что его давно не трогают эти вопросы, это

ложь. Антон по-прежнему болезненно реагирует на тему детства.

Под маской успешного человека до сих пор прячется мальчик, мастерящий скворечники

задающийся одним единственным вопросом — почему?

У него нашлась семья, он обрёл с ними любовь, и каждый раз убеждает себя, что это уже

много, это должно всё нивелировать.

Так и есть.

Но всё равно где-то глубоко в душе кровоточит незажившая рана...

— Они не должны были этого говорить! — упрекаю журналистов, а у самой глаза на

мокром месте.

Не за себя больно.

За него.

— Всё нормально, Ника.

Смотрит на меня, пытаясь убедить.

Не верю.

— Детка, правда. Всё нормально.

Не верю.

— Ника...

Останавливает машину, припарковавшись у какой-то кафешки. Я отстёгиваю ремень

безопасности, действую по наитию, так, как подсказывает сердце.

Обнимаю его, впиваюсь пальцами в широкие плечи, прижимаю к себе.

— Я люблю тебя, — вырывается из самого сердца. — Я очень люблю тебя!

Это не жалость.

Это правда, на которую мне, как обычно, раньше не хватало смелости.

Но этот скандал стал порывом, против которого я бессильна.

Чувства накрывают с головой, я вспоминаю, как в офисе Антон был готов порвать за меня, потому что уже любил.

А сейчас тоже самое случилось со мной.

Я мечтала заткнуть рты журналюгам, уберечь сердце любимого, пусть он и сто раз слышал

подобное и был к этому готов.

Не могу молча смотреть, как ему делают больно.

Потому что мы связаны.

Если ему больно.

Мне больно тоже.

33.

Ника

— Я люблю тебя, — повторяю снова и снова, эти слова сами рвутся из души.

Обнимаю Антона так крепко, как только могу. До боли в пальцах. Прижимаюсь сильнее, чувствую, как сильно бьётся его сердце.

— Люблю тебя...

Он лишь на мгновенье отстраняется, чтобы взглянуть мне в лицо. Брови изогнуты в немом

вопросе, знаю, о чём он хочет меня спросить.

— Это правда... — сама отвечаю. — Я давно должна была это сказать.

Он ничего не говорит в ответ, лишь рывком притягивает меня к себе и впивается в губы

потрясающим поцелуем.

Его сильные пальцы сжимают мою талию, горячие губы сводят с ума.

Почему я раньше молчала? Я же давно влюблена в него.

Это всё неуверенность в себе, но Антон, как ластиком, стирает все эти страхи, с каждым

днём делает меня лучше.

Как у него это получается?

Запускаю пальцы в его густые тёмные волосы, хочется всё время к нему прикасаться и

никуда не отпускать.

— Я люблю тебя, детка, — произносит на выдохе, и в его голосе я слышу счастье.

Провожу ладонью по его щеке, тону в карих глазах — настолько любимых и уже родных, что готова часами ими любоваться.

Он стал моим маяком, он стал моей главной поддержкой.

Во всём.

Целую, обвиваю руками мощную шею, с ним я перестаю себя узнавать.

Уже не так печалит исход прессконференции, даже пресловутая Таис начала забываться.

Мы упиваемся поцелуем, но так не вовремя звонит телефон, Антон с раздражением

запускает руку в карман.

— Сейчас посыпятся вопросы... — со знанием дела предполагает.

Пресс-конференцию транслировали в одном новостном паблике, и, конечно же, другие

журналисты не упустят шанс разворошить это осиное гнездо.

Но, взглянув на экран, босс меняется в лице.

— это Роса, — сообщает мне. — С утра она попросила подключить её к паблику, чтобы

посмотреть моё выступление.

— 0, нет. — в шоке прикладываю пальцы к губам.

Представляю, нет, вообще не представляю, что сейчас чувствует Роса. Антон отвечает на

звонок, переходит на испанский и уже через полминуты кладёт трубку и заводит

двигатель.

— Едем, только успевает сказать и тут же надавливает на педаль газа.

— Этим нелюдям повезло, что меня там не было! — яростно кричит Роса.

Бабушка в гневе, и это ещё мягко сказано.

— Я бы каждому высказала всё, что о нём думаю!

— Роса, прошу тебя, успокойся, — пытается утихомирить её Антон.

Но разве это возможно? Я вижу ярость и боль в лице этой женщины. Сама испытала тоже

самое.

— Что-то мне нехорошо. — медленно опускается на диван, и мы с Антоном тут же к ней

подбегаем. — Голова кружится.

— Давление? — пугается Антон.

— Милый, принеси мою дорожную сумку.

Босс подрывается в комнату, где разместилась его бабушка, и возвращается.

Расстёгивает сумку, достаёт аптечку. Роса вынимает тонометр, меряет себе давление, мы

с Антоном смотрим на цифры, затаив дыхание.

— Может быть, вызвать скорую? — заранее предлагаю.

— Не надо, милая. У меня всё с собой.

Давление, действительно, подскочило, но Роса тут же приняла меры, выпив необходимые

препараты.

Проклятые журналисты! Это из-за них стало плохо любимой бабушке моего босса. Как они

не понимают, что своими циничными высказываниями могут до беды довести?

Неужели не понимают всей ответственности?

— Чёртовы ублюдки! — не скрывает своей злобы Антон.

Неудивительно. Мне даже страшно представить, чтобы с ним стало, если бы Роса не

пережила этот стресс.

Ждём, пока давление придёт в норму, сидим рядом с Росой, держим за руки и обнимаем.

Она крепко сжимает мою ладонь, тепло смотрит в глаза и с присущей ей мудростью

говорит:

— Ты очень хорошая девочка, Ника.

Улыбаюсь, не знаю, что на это сказать.

— Я видела, как ты заступилась. Я бы на твоём месте сделала то же самое.

— Не то же самое, — отшучивается Антон. — Ты бы отгрызла им головы.

— И правильно бы сделала! — повышает голос бабушка, а потом снова обращается ко

мне. — Потому что только любящие люди готовы порвать за своих близких. Правда?

Киваю и тем самым во всём признаюсь.

Почему-то мне очень захотелось обнять эту женщину. Крепко-крепко, утонуть в её

объятиях, наполниться любовью. И я обнимаю её. Кладу голову на плечо и, прикрыв

глаза, чувствую на своих руках её теплую ладонь.

Роса гладит меня по спине, как родную. От этого на моём лице улыбка. Потом её рука

замирает, будто что-то случилось.

Открываю глаза, бабушка смотрит на меня, сощурившись. Смотрит в лицо, не моргает, сканирует, я даже теряюсь.

А потом, всё так же не произнеся ни слова, Роса опускает глаза на мой живот. Что

происходит? В неловкости провожу по нему ладонями, может где-то случайно испачкала

блузку? Вроде нет.

Так почему же Роса так пристально смотрит?

— Что-то не так? — опасливо спрашиваю.

— Нет-нет, всё так.

Она расплывается в улыбке, оголяя крупные зубы с щербинкой. И улыбка эта не

насмешливая, не хитрая, а счастливая.

— Роса, что с вами? — не унимаюсь.

Крутит головой, улыбка становится всё шире.

— Роса, тебе, по всей видимости, стало лучше, — констатирует Антон и с облегчением

выдыхает.

Но он, как и я, плохо понимает, что так осчастливило его бабушку, учитывая, что ещё пару

минут назад она была в подавленном состоянии.

— Ведь так? Тебе лучше?

Роса проводит рукой по его плечу, снова обращает свой взгляд на меня и гладит мою

щёку.

— Да, малыш. Теперь мне определённо лучше, — как-то двусмысленно отвечает Роса и

подмигивает внуку.

Мы с любимым переглядываемся, теряемся в догадках.

У обоих в глазах застывает только один вопрос.

Что это было?

34.

Ника

Несмотря на скачок давления Роса умудрилась приготовить ужин из трёх блюд. Как мы с

Антоном не предлагали нашу помощь, кубинская бабушка решительно заявила, что со

всем справится сама.

ЕЙ очень хотелось сделать нам приятно.

Периодически мы с любимым ловили на себе загадочные взгляды и, спрашивая, что с

ней, получали в ответ только лукавую улыбку.

Я ничего не понимала. Ладно я, Антон, зная бабулю как облупленную, тоже ничего не

понимал.

Отужинав, Роса отправилась в свою комнату, а я засобиралась домой.

— Останься, — не пускал меня Антон.

— Ты чего? Твоя бабушка дома.

— И что? — насмешливо выгибает брови. — Я уже очень взрослый мальчик и не должен

спрашивать разрешения, чтобы привести домой девушку.

— Антон, неудобно...

— Очень удобно... — шепчет приглушённо и чертовски сексуально.

Разве под действием его чар можно отказаться? Я сдаюсь.

— А ты ещё оставаться не хотела! — подкалывает меня Антон, когда я начинаю покрывать

поцелуями его грудь и плечи.

Мы только что из душа, еле-еле дотерпели до кровати. Меня охватило такое дикое

желание, которого давно не было.

Нет, я всегда загораюсь рядом с Антоном Маркесом, но сейчас моё либидо зашкаливало.

Не узнаю себя, неужели это всё из-за признания в любви?

Хочу его как ненормальная. Целую, кусаю губы, впиваюсь ноготками в плечи. Антон с

наслаждением отвечает взаимностью. Перекатываемся на кровати, гладим тела друг

друга. Его губы везде, руки - везде, сильные пальцы сжимают грудь, покрывают

поцелуями, а горячий язык играет с чувствительными бусинами. Ощущение сильнее, чем

обычно. Каждая клеточка моего тела — эрогенная зона.

Невероятные ощущения, и в порыве страсти я перестаю заморачиваться, чтобы понять, откуда они взялись.

С головой ухожу в удовольствие.

— Я хочу тебя, — шепчу в губы и тут же впиваюсь в них жадным поцелуем.

Обвиваю шею руками, голова кругом. От каждого прикосновения вздрагиваю, от каждого

поцелуя по телу проносится электрический ток.

— Антон, пожалуйста, — хнычу, изнемогая.

— Какая нетерпеливая кошечка, — смеётся надо мной, продолжая мучить своими

фантастическими ласками.

— Антон! — рычу уже совсем не как кошечка.

Когда он входит, я выгибаюсь и плотно сжимаю губы, чтобы криком не разбудить нашу

любимую бабушку.

— Ника. — его шёпот обжигает кожу.

Ловлю его поцелуй, не могу оторваться, хочу его всего — каждую клеточку, каждый вдох, каждый взгляд, проникающий прямо в сердце.

У нас было много секса. Разного: и быстрого страстного; и медленного чувственного.

Каждый раз я улетала, но сейчас было что-то особенное.

Перекатываемся, я сверху, наполненная им до конца. Двигаюсь в своём темпе, наклоняюсь за вожделенным поцелуем, он запускает пальцы в мои волосы, не хочу, чтобы это заканчивалось.

Упираюсь ладонями в каменную грудь, его ладони сжимают мои бёдра.

— Ты меня с ума сводишь, — выдыхает, прогибаясь в спине.

Мои губы высохли от нескончаемых стонов. В спальне становится очень жарко, будто все

батареи разом включили на максимум.

Двигаемся в унисон, переплетаем пальцы, финиш уже близко.

— Моя.

— Мой.

Одновременно вскрикиваем и обессиленные падаем на кровать.

Целую его, трогаю влажную спину, вдыхаю аромат мужчины, от которого без ума.

Уже давно без ума и это, кажется, неизлечимо.

Антон уснул, а вот мне не спится. Аккуратно выбираюсь из его объятий, натягиваю

дежурную футболку любимого, которая за столько вместе проведённых ночей стала моей.

На цыпочках выхожу из спальни, иду на кухню, чтобы попить воды, и замечаю

включённый свет.

Осторожно захожу и вижу бабушку Росу. Она сидит за столом и что-то кропотливо

печатает на ноутбуке.

— Роса? Почему вы не спите?

Она спускает очки на кончик носа, смотрит на меня и, кажется, совсем не удивляется

моему внезапному появлению.

— Ника, детка, из-за смены часовых поясов у меня день с ночью перепутались.

Захожу, но тут же вспоминаю, что в одной футболке. Да, она длинная, прикрывает все

неприличные места, но мой вид всё равно далёк от целомудренного.

— 0й! — тяну полы футболки вниз.

— Милая, не переживай! — машет рукой. — За годы работы я повидала столько голых

женских ног.

А потом, прыснув, дополняет в своей манере:

— И не только ног.

Подмигивает, заговорщически играя бровками. Я краснею.

Прохожу к холодильнику, достаю бутылку воды и делаю пару глотков.

— А что вы делаете? — смотрю на ноутбук. — Роман пишите?

— Нет, детка. Писатель из меня так себе, — морщится. — Я письмо подруге писала.

Нажимает на кнопку мыши, щёлкает по клавиатуре и, видимо, закончив, опускает крышку

ноутбука.

— Подруге? Сильвии?

— Да, Сильвии. Этой старой перечнице!

Тихонько хихикаю, вот тебе и дружба до гроба.

— Мы с ней лучшие подруги, весь город об этом знает. Каждое наше утро начинается со

споров и ругани, потом по-соседски посплетничаем, а вечерами приходим друг к другу в

гости. Поворчим, посмеёмся, а, бывает, поплачем. Вот так и живём, милая.

Несмотря на склоки, о подруге Роса говорит с необычайной теплотой.

— Антонио всё время предлагает мне перебраться в его виллу в Варадеро. А я всё время

отказываюсь. Ну как я могу покинуть Гавану? Там дорогие сердцу люди: семья, соседи, друзья и просто знакомые. А скольких я этими ручками приняла во время их появления на

свет, — протягивает мне свои смуглые ладони.

Улыбаюсь и с нежностью смотрю на шикарную Росу. Сколько в этой женщине тепла и

солнца, какое же у неё огромное сердце.

— Именно эти люди помогли мне, когда я узнала о смерти сына.

Улыбка тут же исчезает с моего лица, а брови в тоске приподнимаются.

— Они не дали мне опустить руки, они подарили мне столько любви, что я поняла - я не

одна.

В её глазах заблестели слёзы, а моё сердце тут же отозвалось на эту боль.

— Каждый день я его оплакиваю, каждый день молюсь всем святым за упокой его души.

Я могла бы сойти с ума, могла бы не пережить этой утраты, но мои близкие были рядом. А

когда в моей жизни появился Антонио — сын моего сыночка — у меня будто крылья за