Моя жизнь. От зависимости к свободе

Истоки смуты

Здесь нас ничего не ждало…

«Вы приехали раньше времени. Строительство домны еще не закончилось. Работы нет» – вот первые слова, которые мы услышали в Темиртау.

Прибыли мы в город как раз 1 мая 1960 года. Но на улицах никакой праздничной атмосферы не заметили. Стоит ли говорить о том, что нас не встретили. В общежитии, адрес которого нам дали в Днепродзержинске, никого не было, оно еще строилось. Переночевав в каком-то подвале, утром пришли в контору завода, но там нас ждали сказанные выше слова. Естественно, настроение у ребят упало, вскоре некоторые даже разъехались по своим аулам. Но я не думал об этом. Да, было обидно, был и какой-то духовный упадок. Но все же не хотелось свернуть с избранного пути. Поэтому, когда предложили начать работу бетонщиком, долго не раздумывая, согласился. И нисколько не пожалел. Наоборот, освоил еще одну специальность. Ничего зазорного в этом не было. Правда, проработал бетонщиком всего месяц, а с завершением строительства домны был принят в штат металлургом.

В силу своих юношеских лет я в первое время не придавал особого значения, но позже после чтения кое-каких книг и рассказов старших понял, что рождение такого комбината-гиганта в сердце Сарыарки стало возможным благодаря дальновидности и мудрости нашего великого ученого Каныша Сатпаева. Еще в конце далеких тридцатых годов он выдвинул предложение построить под Карагандой завод с полным металлургическим циклом. Вместе с учеными М. П. Русаковым, А. Н. Сперанским он доказал, что здесь имеются все удобные, самые необходимые условия для производства металла: рядом богатейшие запасы коксующегося угля, близко находятся месторождения железной и марганцевой руд, известняка и доломита, вода, так необходимая для металлургического производства. Легко перевозить и производимую продукцию: Караганда стояла на узловом пересечении дорог. Действительно, было вполне закономерным делом размещение такого комбината в этом регионе, где находились Атасуское, Соколовско-Сарбайское, Лисаковское, Качарское месторождения железной руды и Карагандинский угольный бассейн. В 1942 году президент Академии наук СССР академик В. Л. Комаров, говоря об использовании полезных ископаемых Казахстана в оборонных целях, подчеркивал: «В области черной металлургии нам надлежит, пользуясь работами, проведенными под руководством лауреата Государственной премии К. И. Сатпаева, рассмотреть вопрос о выборе места для строительства нового металлургического завода в Центральном Казахстане». Эти сведения были взяты из книги «Казахстан в период Великой Отечественной войны (Сборник документов и материалов)», когда я собирал материалы для своей книги «Стальной профиль Казахстана», посвященной Магнитке и изданной в 1985 году. Хотя в первое время эта идея не нашла поддержки, но, когда началась война и немцы захватили Украину с металлургическими заводами на ее территории, Комитет обороны СССР принял постановление о строительстве здесь предприятия по выпуску сортового проката и листовой жести, и в следующем, 1944 году был построен Казахский металлургический завод. Конечно, и мощность нового предприятия, и уровень квалификации специалистов и рабочих были не на высоком уровне. Не хватало техники. Для перевозки руды использовались 15 автомашин, два трактора, а также 158 быков, грузовые телеги, сани. В послевоенные годы, когда срочно взялись за восстановление страны, ускоренными темпами развивалась индустриализация, вновь поднялась идея возведения на карагандинской земле новой Магнитки наподобие уральской. В итоге в 1956 году было принято постановление о строительстве Карагандинского металлургического комбината, а состоявшийся вслед за этим съезд комсомола объявил будущую Казахстанскую Магнитку Всесоюзной ударной комсомольской стройкой. В Темиртау со всех концов огромной страны съехалось по комсомольской путевке свыше восьми тысяч молодых людей. Одним из них, узнавшим об этом по объявлению в молодежной газете и рискнувшим, был я.

В ту пору здесь на многочисленных объектах работало в общей сложности около 20 тысяч человек. Управлять такой массой, конечно, нелегко. Работа тяжелая. Не хватало жилья. Плохо обстояло дело с обеспечением продуктами. В итоге терпению строителей пришел конец: 29 июля 1959 года начались массовые беспорядки. В моей книге «Без правых и левых», вышедшей в 1991 году, я так рассказывал об этом:

«Тогда, летом 59-го, стихийно и мощно вырвалось наружу долго сдерживаемое народное недовольство. Приехавшая со всей страны молодежь столкнулась с типичными методами работы командно-административной системы, для которой обычные человеческие нужды и заботы практически ничего не значили. Ударными темпами возводились корпуса цехов, домны и мартены, а люди ютились в палатках, в наспех сколоченных бараках. Зачастую и спецовок-то не на всех хватало. Особенно выматывали душу перебои с водой, которую, как правило, доставляли строителям только к обеду, да и то какую-то мутноватую, с нездоровым специфическим запахом. А уж о продуктах и говорить нечего. Чашу терпения переполнило известие о том, что на базе ОРСа сгноили и закопали в земле большое количество мяса, сибирских пельменей, фруктов, о наличии которых на стройке никто не догадывался. К тому же начались перебои с бетоном, другими стройматериалами, а вынужденные простои оплачивались из рабочего кармана.

29 июля тысячные толпы бросивших работу каменщиков, бетонщиков, монтажников собрались на площади у здания треста, чтобы выяснить отношения с начальством. Возмущенные строители, убедившись, что никто с ними разговаривать не желает, решили по-своему восстановить справедливость. Полетели замки с продуктовых магазинов, люди самовольно стали “запасаться” овощами, картошкой. Кое-кто добрался и до водки. Под шумок предприимчивые людишки потащили тюки с промтоварами…»

Послушать очевидцев – волосы дыбом встают. В город ввели войска, объявлен комендантский час, сотни людей арестованы, а шесть человек, признанные особо опасными хулиганами, приговорены к высшей мере наказания – расстрелу… Таково содержание чрезвычайных событий, эхо которых доходило до далекого Днепродзержинска. В стенах училища мы, конечно, не знали даже об общих чертах происходящего, не говоря о подробностях. В тот момент Хрущёв находился с визитом в Америке. Когда президент США Эйзенхауэр спросил у него по поводу этих событий, его ответ был такой: «Пустая болтовня. В Казахстане нет никаких беспорядков». Уже по этому разговору мы чувствовали, что в Темиртау неспокойно. Однако всю правду об имевшей место трагедии мы узнали уже потом, когда, окончив учебу и получив специальность, вернулись в свою республику. Так бывает в закрытом обществе.

Об этом можно было бы и не говорить, если бы не один момент: ведь это не времена Кузнецкстроя, а стройка, проходившая в нашу эпоху. Если для оправдания жертв, приносимых ради индустриализации в период формирования молодого советского государства, еще как-то находили доказательства, то чем объяснить такое равнодушие к людям, проявленное в шестидесятые и последующие годы? Почему мы перепутали цели и средства их достижения, превратили человека в шестеренку огромного экономического механизма, перемалывающего все и вся? От этого человека с течением времени требовалось все больше и больше, не давая взамен ничего. Поневоле думаешь, может, и правду сказал Андрей Платонов, когда уже в начале «великих строек» он увидел огромную яму, которую мы все дружно копали для себя. Ведь мы же с интересом читали его книгу «Котлован».

К сожалению, из темиртауского трагического события не было извлечено соответствующего урока. Вместо системного исправления положения был избран путь успокоения любой ценой взбунтовавшихся жителей города.

По прибытии в Темиртау нас поразило прежде всего изобилие в магазинах города продуктов питания и промышленных товаров. В этом плане Днепродзержинск казался нам скромнее, поэтому мы глазам своим не верили. Полки ломились от черной и красной икры, рыбы, сгущенного молока, различных видов коньяка и шампанского. Сколько хочешь, бери – свободно! Очень много было и одежды на любой вкус, даже импортной.

Оказывается, это изобилие появилось после визита Брежнева, который приезжал в город для наведения порядка. Люди рассказывали, что он приехал сразу после волнений, был в очень мрачном состоянии. Пешком обходил строительные объекты, но ни с кем из рабочих не разговаривал. Его всюду сопровождала большая группа местных руководителей, понимавших, что темиртауские события для них даром не пройдут. И на самом деле, вскоре многие партийные и хозяйственные руководители были уволены с работы, некоторые исключены из партии.

Рассказывать о темиртауских событиях – значит рассказывать о природе вчерашнего советского периода. Как известно, после смерти Сталина и во внутренней, и во внешней политике Советского Союза в определенной степени проводилась либерализация. Я специально говорю «в определенной степени». В целом если основу СССР заложила Россия, то его собственную природу тоже определила русская политическая история. А этой истории весьма был присущ авторитаризм. Сталинская эпоха, склонность большевиков к командно-административной системе еще больше усилили традицию авторитаризма. Хрущёв, который в самом начале накопил определенный авторитет благодаря критике авторитаризма, культа личности Сталина, вскоре сам стал показывать верх волюнтаризма. Сегодня мы все знаем, какие он устраивал гонения на маршала Победы Жукова. Да и разоблачение Хрущёвым культа личности получилось половинчатым делом. Мы тогда учились в школе, слушая рассказы взрослых, удивлялись появлению сильного человека, решившегося разоблачать самого Сталина. Через некоторое время из уст этих же взрослых стали слышать их разговоры между собой типа «Почему обо всем этом открыто не говорят народу, не разъясняют, чего скрывать?» И на самом деле, многие остались недовольными из-за того, что в газетах не опубликовали доклад о культе личности, что народу довели лишь общее содержание. А этот доклад, оказывается, вскоре был опубликован в Америке, в больших городах смелые люди передавали друг другу его копии и читали.

Один из факторов краха советского общества – подчинение экономики политике, построение ее в угоду политике. Разрушение всех давно сформированных хозяйственных механизмов, прошедших для своей эпохи испытание временем, а именно создание на местах советов народного хозяйства (совнархозов) вместо центральных отраслевых министерств было большой ошибкой Хрущёва. К поставленной им задаче догнать и перегнать Америку все разбирающиеся в этих вопросах люди, думаю, относились с улыбкой. Если в 1956 году в США было произведено 16 миллионов тонн мяса, то в СССР – 7,5 миллиона тонн. Разве возможно этот показатель до 1961 года увеличить в два раза?! Настоящий волюнтаризм. Хрущёв к ленинскому термину «электрификация» придумал и присоединил слово «химизация». Объявил, что нет лучше корма, чем кукуруза, поэтому вся страна приступила к возделыванию этой культуры. Помнится, он провозгласил, что к 1980 году будем жить при коммунизме. Определенная часть народа поверила этому обещанию. В этом и заключается весь вопрос. Сие обещание Хрущёва прозвучало в мае 1957 года. Отныне народ стал ждать добрых перемен, хороших новостей в жизни страны. Но вместо этого положение стало ухудшаться пуще прежнего. Так возникли беспорядки в Темиртау. Когда в связи с этими событиями в город приехал второй секретарь Центрального комитета Брежнев, было сказано, что в 1956–1958 годах на строительные работы со всей страны привлечены 150 тысяч человек. Именно для такого контингента доставлялись продукты питания, но из-за нехватки холодильного оборудования те люди, которые занимались этим хозяйством, вывозили большую часть этих продуктов на базар, остальное зарывали в землю. В Караганде был писатель Дмитрий Оськин. Раньше он работал металлургом. Позже мы подружились. Так вот, в его книге «Двум смертям не бывать» описаны многие вещи.

Из темиртауских событий не было извлечено соответствующих уроков. Спустя три года большой бунт произошел в городе Новочеркасске. Перед этим было обращение Центрального комитета к народу, в котором говорилось об имеющихся серьезных недостатках в обеспечении населения мясом. Низкий уровень механизации животноводства и производительности труда в отрасли привел к тому, что расходы на производство мяса и молока превысили государственные закупочные цены на эти продукты. В таком случае обычно повышается стоимость. Если память не изменяет, в ту пору все виды мяса подорожали примерно на 35 %. Крик души новочеркасских рабочих возник из-за резкого подорожания самых необходимых продуктов питания.

Эти события, произошедшие накануне нашего приезда, то есть темиртауский бунт, впоследствии натолкнули меня на многие мысли. И когда работал секретарем парткома комбината, и секретарем городского комитета партии, я старался никогда не забывать о жизненном и бытовом положении, о производственных условиях человека труда. Какие шаги в этом плане мне удалось сделать, буду рассказывать в соответствующих местах книги.

Огненная река

Теперь вновь вернусь к 1960 году, к моменту нашего приезда на будущую Магнитку.

Жизнь постепенно входила в свою привычную колею. Я говорил, что доменную печь еще не ввели в строй. Нас разместили в управлении «Доменстрой» треста «Казметаллургстрой». Мне, как сказал выше, пришлось срочно осваивать специальность бетонщика, учиться принимать бетон для фундамента металлургических агрегатов. Работали посменно, круглосуточно, потому что необходимо было принимать бетон в горячем виде, обеспечивая непрерывное бетонирование. О бытовых условиях… Можно было бы и не вспоминать о том, что нас из сырого и грязного подвала перевели в неотапливаемое общежитие, где спали по два человека на одной койке, укрывались матрацами, что брезентовую спецовку приходилось оставлять на морозе, так как сушить было негде, потому что наутро надевать ее в замерзшем виде легче, чем в пропитанном водой, тяжеленном виде, затем, захватив свои главные инструменты – кувалду и широкую лопату, шли на работу. К вечеру от усталости валились с ног, приходя, сразу падали на койку и спали мертвым сном. Когда утром в половине шестого нас будили, чтобы подготовиться к дневной смене, я часто ощущал себя разбитым, не отдохнувшим. Каждый день на дорогу уходит один час времени. Приходится уповать только на свою молодость, на силу молодого организма. Не говоря об обычной воспитательной работе, никому в голову не приходит мысль даже об организации простого человеческого отдыха. Главное занятие молодежи – групповые драки. Вечные конфликты из-за противостояния Днепропетровска и Одессы, Свердловска и Череповецка, Гомеля и другого какого-нибудь города. В результате драк случаются и смертельные случаи. Если сам себя не будешь защищать, никто тебя не защитит. Приходится быть всегда готовым отразить нападки. Большую пользу мне не раз принесло то, что в аульной школе я занимался боксом, а в училище – борьбой. Все же, если бы не добрые советы старших, правильное направление, которое они всегда давали молодым, то кто знает, куда повернула бы судьба еще неокрепших юношей.

Самое главное, мы сразу попали в среду добрых людей, наставников в настоящем смысле этого слова. Убедились и в том, что в Днепродзержинске полностью освоили основы будущей специальности. По окончании училища мне присвоили восьмой разряд. Это означало, что выпускник стал рабочим с полной высшей специальностью. Потому что самый высокий разряд в черной металлургии – десятый. Я всегда старался усвоить сказанное старшими металлургами, выполнить то, что они велят. Не уставал учиться.