Моя реальность

Айрис

Она не считала себя фотографом. Просто с раннего детства Айрис училась останавливать время. Хотя бы ненадолго. На секундочку всего… Завороженно замирать, не двигаясь, затаив дыхание, забыв обо всём. И смотреть. Запоминать то, чего раньше не было и больше никогда не будет. Мгновение.

Айрис не раскручивала своё имя, не пыталась вступить в ряды доморощенных студийных и свадебных фотографов, которых развелось в эпоху общедоступности хорошей фототехники великое множество — она просто иногда публиковала в своём Instagram удивительные вещи. Нечто, в какой-то момент приковавшее взгляд, показавшееся ей достойным того, чтобы стать бессмертным.

Снежинка в виде правильной шестиконечной звезды на фоне мягкого коричневого ворса перчатки. Упавший лист необыкновенного оттенка. Неповторимый узор воды, застывшей при первых заморозках в мелких трещинках асфальта.

Мало кто подписывался на обновления её профиля auriss_ph, где за всё время его существования она не выложила ни одного селфи — в самом деле, на свете есть куда более замечательные кадры, чем бледное, усталое, без особых примет лицо двадцатисемилетней петербурженки.

С появлением цифровой фотографии вечная память стала, наконец, доступной всему человечеству, и если раньше это были просто красивые слова, то теперь она — реальность, ошеломляющая, захватывающая дух, внушающая гордость за братьев по разуму, сделавших её возможной… Изображение, записанное в двоичном коде, не холст, который может обветшать, подвергнуться нападению вандала или погибнуть во время пожара в музее. Хранящееся на сервере в виде уникальной последовательности нулей и единиц, оно, что бы ни случилось, свежо и ярко — стоит лишь вызвать его на экран кликом.

Даже немного страшно осознавать в полной мере как легко и просто мы входим теперь в вечность. Многие помнят, как за считанные часы разлетелась по интернету сделанная в аэропорту Пулково фотография десятимесячной девочки Дарины, погибшей при крушении самолета, выполнявшего рейс Шарм-эль-Шейх — Петербург 31 октября 2015 года.

Каждый божий день люди не задумываясь бросают в бездонную копилку общей памяти человечества оторванные куски повседневной жизни — селфи, сделанные в бистро, свои отражения в витринах, виды из окон общественного транспорта, детей, домашних животных… «Люси», женский скелет, найденный в Эфиопии, позволил полностью восстановить внешний облик австралопитека, вида, жившего на земле больше трёх миллионов лет назад. Мы, в отличие от наших далёких предков, можем не опасаться за сохранность своей истории. Если произойдёт глобальная катастрофа и от нас не останется ничего, кроме, скажем, серверов Google, потомки, если, конечно, сумеют их заново запустить, будут знать о нас практически всё…

Информация в интернете распространяется с ужасающей быстротой. Со скоростью мысли. Человек что-то подумал — выложил это в сеть — не прошло и нескольких секунд — кто-то на другом конце света уже это читает, комментирует, делится этим с другими…

Единое информационное пространство. То, о чём в середине двадцатого века ещё только робко задумывались писатели-фантасты притворилось в жизнь.

Айрис случайно прочитала заметку про «самого красивого мальчика планеты» — Уильяма Франклина Миллера — фотографии никому пока не известного школьника из Мельбурна опубликовала в своём Twitter некая японская девочка — в течение двух дней снимки как вирус распространились по всему азиатскому сегменту интернета — анимешная внешность мальчика, его хрупкость, тонкие точеные черты белого личика, большие выразительные глаза гипнотически действовали на жителей Японии и Китая — Франклин Миллер получил больше сотни тысяч подписчиков в Instagram по всему миру, несколько выгодных контрактов и прекрасные перспективы модельной карьеры…

Айрис была искренне возмущена этой историей. При просмотре фотографий знаменитого мальчика ей сразу пришло в голову, что в одном только её родном Петербурге десятки, а то и сотни таких «франклинов-миллеров»… Другое дело, что их не лайкают, не репостят, не твитят, и вообще ни про одного из них никто не знает, что он есть на свете…

Интернет — грозная, слепая и совершенно непредсказуемая среда — стихия. Люди — существа стадные, и, если по чьим-то фото уже стоит больше тысячи «лайков», восемь из десяти, скорее всего, лайкнут тоже. Недаром возник термин «раскрутка», и некоторые ловкачи сейчас весьма успешно зарабатывают тем, что «крутят» в сети товары, блоги, сайты или какие-либо идеи…

«Раскрутка» — великая вещь. Достаточно внушить что-либо относительно большой группе — и это станет приниматься как истина всё большим числом людей. Франклин Миллер далеко не единственный пример баснословной и абсолютно безосновательной популярности во всемирной паутине.

Айрис работала в офисе строительной компании — заключала с клиентами договора долевого участия. В получасовой обеденный перерыв выскакивала за фаст-фудом, заказывала «с собой» и, взмокнув, прибегала обратно. «Висела» в интернете. По выходным ходила с подругами в кино или в бар. Иногда под настроение бродила по улицам с фотоаппаратом в поисках прекрасного. Обыкновенная жизнь обыкновенной девушки в большом городе.

С мужем разошлись два года назад. Детей не было. Поженились в институте, доучивались, потом устраивались, «надо пожить для себя», «надо встать на ноги». Так и не поняли в итоге, встали или нет — обнаружили вдруг, что не чувствуют прежней близости, отдалились — у каждого своё. Так и разошлись. Тихо. Мирно.

Бабушка Айрис жила в коммуналке на Васильевском острове, и внучка иногда приезжала её проведать. Красная Шапочка. У Айрис в самом деле был малиновый берет. Надев его, она шла в нём сквозь промозглые питерские дни, над бронзовой невской водой, под свинцовыми тучами, мимо серых пыльных фасадов старого города — она шла, и берет её, точно маяк, освещал путь озябшим хмурым прохожим.

Роскошные отреставрированные фасады офисов и дорогих гостиниц соседствовали с поношенными аварийными домами, в лабиринтах которых рождались, жили и умирали обыкновенные люди. «Город пышный, город бедный.» Петербург всегда таким был, и, наверное, останется. В этом его особенная болезненная роковая прелесть.

В длинном сумрачном коридоре Айрис каждый раз с отвращением проталкивалась сквозь нагромождение чужой одежды и обуви, каких-то старых вещей, которым уже не нашлось места в комнатах, пыльных коробок, сумок, банок с соленьями, санок, лыж, сложенных стопками книг.

Очень разные люди соседствовали с бабушкой Айрис. Пожилой профессор университета, схоронивший жену, который годами ходил в одном и том же засаленном свитере; одинокий некрасивый парень, который всем помогал — чинил бытовую технику, затаскивал в комнаты тяжести, собирал упрямую икеевскую мебель; неряшливая пьющая женщина за пятьдесят, которая постоянно жалела «бедненькие мои», подбирала и притаскивала домой бродячих кошек. Некоторые спустя какое-то время убегали обратно, но появлялись новые — таким образом количество кошек в квартире с незначительными колебаниями оставалось постоянным. В кухне соседи постоянно натыкались ногами на миски с какой-то бурдой, кошки шныряли по столам и подоконникам в вечных поисках съестного, а когда благодетельница варила своим подопечным рыбные хвосты вонь стояла такая, что невозможно было дышать.

Ещё две комнаты занимали какие-то очень незаметные люди, которые почти никогда не появлялись дома. Один приходил примерно дважды в месяц, всегда не один, причём спутница каждый раз оказывалась новая, закрывался с дамой на пару часов в комнате, а потом пропадал опять. Злые языки говорили, что он женат, и адрес на Васильевском держит за собой исключительно ради возможности предаваться гнусному блуду.

Жильцы последней комнаты постоянно менялись. Одно время там квартировали какие-то весёлые студенты, потом вздорные молодожёны, которые регулярно скандалили, потом ещё кто-то… Хозяйка жила в другом месте и Айрис даже не знала, как она выглядит.

Красная Шапочка не забывала навещать свою бабушку. Ещё при подъёме по лестнице в сырой темноте подъезда в голове у девушки начинала звучать песня Сургановой «Весна»:

«В коммунальной квартире Содом и Гоморра…»

Была даже некая интрига в том, какие звуки и запахи встретят её на сей раз, какого окраса кошка выбежит навстречу, чтобы ткнуться мордой в мех на сапоге, и кто заселился в последнюю комнату…

Айрис нащупала крючок, сняла пальто, втянула носом спертый тёплый воздух. В кухне, по-видимому, готовили котлеты.

Детский смех. Тонкий и чистый, как перезвон бубенчиков лихой тройки в ясную морозную ночь. Новый звук. Ещё один инструмент в оркестре. «Кто-то приехал. Надо бы взглянуть…»

В комнате бабушки как всегда всё дышало тленом. Выцветшие обои, кипы старых газет на продавленном диване, на полу, на стульях, непрозрачное от уличной пыли окно. Сама бабушка несколько лет уже перемещалась только в пределах квартиры, громко шаркая стоптанными тапками: у неё прогрессировала болезнь Паркинсона, голова моталась сама собой из стороны в сторону, пальцы левой руки плясали, будто крышка на кипящем супе.

Айрис приносила бабушке продукты, лекарства, газеты, без которых та жить не могла, иногда помогала старушке помыться или сходить в поликлинику. В другое время пожилую женщину навещала сиделка.

Усадив бабушку в кресло, Айрис накрыла журнальный столик ветхой, но чистой скатертью, выставила вазочки со сластями, протерла от пыли чашки, блюдца, сахарницу и отправилась на кухню ставить чайник.

Так и есть. Новые жильцы. У плиты стояла скорбно сгорбленная женщина среднего возраста в полинявшем пёстром домашнем халате. Два мальчугана лет трёх с моськами, перепачканными чем-то красным, с разных сторон тянули её за кушак. Ещё один ребёнок, по виду первоклассник, сидел за столом, сосредоточенно жуя котлету.

— Виктор! Ты где!? Забери их сейчас же! — воскликнула вдруг женщина резким, нервным голосом, обратив погасшее усталое лицо к выходу из кухни, — у меня же тут кипяток! Виктор!

— Ты меня звала, мама? — в дверном проеме появился худощавый подросток в застиранной серой толстовке с капюшоном. Он длинно вздохнул и выжидающе прислонился к косяку.

— Ну вот что ты встал столбом?! — возмутилась женщина, — уведи братьев отсюда, пока они ничего на себя не опрокинули! До чего же долго шарики в башке прокручиваются! Живо!

Подросток повернул голову и шагнул вперёд — тень от капюшона перестала падать на его лицо — и оно всё озарилось светом окна — юное, нежное, ослепительное, как первый снег…

Айрис так и замерла с пустым заварочным чайником в руке. Вот вам и Франклин-Миллер. Кончился. Вышел весь.

Кто бы мог подумать? Здесь… Среди немытой посуды, облезлых обоев, кошек, запаха дряхлеющих тел и горелых котлет — в этой обители нищеты и скорби — явление прекрасного ангела…

Когда он вышел, таща за руки двоих младших братьев, как будто солнце зашло за тучу — в кухне сразу стало пасмурно, тускло. Тот ребёнок, что остался за столом, пока мать не видела, скормил что-то тощему рыжему коту в крупных проплешинах. Где-то вдалеке негромко заиграла не с начала популярная песня.

Прошла неделя. Айрис закрутилась с делами и не смогла поехать к бабушке — позвонила сиделке. И раньше так часто случалось. Но сейчас отчего-то, нажав отбой, она испытала странное тяжёлое чувство — как будто что-то неуловимо ушло от неё с этим звонком…

Она вспомнила про «франклина-миллера» из питерской коммуналки и загрустила.

Неконтролируемое количество информации, атакующее современного человека, постепенно притупляет его возможность искренне выбирать лучшее из хорошего, отделять зёрна от плевел. По запросу первыми вылезают ссылки на те источники, к которым чаще всего обращаются кликами вне зависимости от ценности их содержания. Вопрос «выживания» в сети стоит довольно таки остро. Что-то неумолимо «скатывается в подвал», «забивается» и «перекрывается» чем-то более востребованным, а что-то, напротив, «вылетает наверх», повинуясь неписанному закону естественного отбора в информационных джунглях.

Витя Герасимов учился в средней общеобразовательной школе, гулял во дворе, когда мать отпускала его, гонял с мальчишками футбол, кое-как успевал делать уроки, играл дома у друзей в компьютерные игры — своих у него не было — словом, вёл обычную жизнь среднестатистического тринадцатилетнего подростка, причём, наверное, местами несколько более тяжёлую и неприятную, чем большинство его приятелей и одноклассников…

Отец Вити ушёл из семьи и мать, выбиваясь из сил, одна поднимала четверых детей. Младшие братья — близнецы-трёхлетки — ходили в детский сад и регулярно болели, поэтому ей было до невероятности сложно устроиться на работу, на такой случай у любого работодателя за пазухой добрый десяток причин для вежливого отказа, а если устроиться всё же удавалось, почти невозможно было удержаться — каждый больничный сопровождался попреками и кислыми минами начальства — «ну вот опять…», «сколько можно…», «да она же совсем не работает…»

Денег не было. Места работы менялись как носки. По ночам многодетная мать мыла лестничные площадки, зимой убирала снег, нанималась кондуктором, раздатчиком листовок на улице, кассиром в чебуречную…

Витя по мере сил помогал матери. Каждое утро перед тем как пойти в школу он кормил, умывал, одевал и отводил в детский сад близнецов, а потом вместе со средним братом, запыхавшись, прибегал на занятия.

Мать, измученная, вечно не высыпающаяся, обозленная непробиваемым безразличием мегаполиса, кричала на Витю, если случались какие-либо нестыковки, неполадки, недоразумения — как выражаются нынче «косяки» — а они неизбежно случались, ведь он сам был ещё ребёнок.

Комнату на Васильевском, не слишком удобную, вытянутую, в ветхом, пропахшем кошками и плесенью доме нашли через знакомых — хозяйка вошла в положение бедной женщины, брала с неё по-божески и иногда позволяла отсрочить платёж.

Старшие дети спали на надувном матрасе посреди заставленного и заваленного снизу доверху разными вещами, тряпьем, игрушками и от этого ставшего невыносимо тесным помещения. Младшие — с матерью на ветхой тахте. Проход к двери — узкая дорожка среди всякой всячины…

Такая жизнь была у питерского школьника Вити Герасимова. И при этом он был так же красив, как счастливый, глянцевый, одетый в дорогие шмотки и «залайканный» с головы до ног австралийский Франклин-Миллер… Или даже чуточку красивее.

Идея восстановления справедливости прочно засела в голову Айрис. Она даже стала плохо спать. Выходила по ночам на кухню, пила крепкий несладкий чай и думала-думала-думала… Неужели с помощью каких-то эфемерных «лайков», «репостов», «ретвитов» можно создать непреодолимую пропасть между двумя абсолютно равноценными голубоглазыми, ясноликими мальчишками? Вряд ли Витя Герасимов хуже смотрелся бы на рекламном баннере магазина одежды или в эпизодической кинороли.

Айрис взяла сто двадцать тысяч, которые копила в течении нескольких лет на свою мечту — поездку в Тибет — и купила фотоаппарат с хорошей оптикой. Интернет любит красивые картинки. Что ж… Получит он свои картинки.

Самое сложное будет, наверное, объяснить Витиной матери и ему самому, что именно она собирается делать и зачем это нужно. Откажутся ещё… В таком случае, разумеется, Айрис ничего не сможет изменить при всем желании… Палкой, как говорится, в рай не загоняют.

Но они согласились. Айрис поверили, скорее всего, потому, что она заранее не обещала никаких золотых гор — это часто отталкивает, ни на чём не настаивала, представив своё предложение только как фантазию, как игру, и, главное, ничего не попросила взамен — ни копейки, ни каких бы то ни было встречных услуг — девушке удалось убедить Витину мать в том, что все её действия — лишь робкая попытка оказать помощь, не более того — подвиг Робин Гуда против вопиющего произвола «лайков»…

У себя дома она оборудовала фотостудию. Изготовила многофункциональную осветительную систему из найденных где-то больничных подставок для капельниц и мощных матовых ламп. Затянула стены чёрным и белым полотном. Приобрела вентилятор, устройство для создания тумана, позвонила полузабытой школьной подруге — парикмахеру-стилисту.

Фирменную одежду Айрис покупала на свои деньги — вещи использовали, не снимая бирок — и после фотосессии они в лучшем виде возвращались по чекам обратно в магазины. Это ведь полностью укладывается в рамки закона о защите прав потребителей, верно? Померили — не глянулось. Всякое бывает.

И дело пошло. У профиля auris_ph, наконец, появилось лицо, да не просто лицо — ангельское личико с невинной лучезарной улыбкой…

Айрис размещала Витины фото в сообществах фотографов, «спамила» ими в группах «красивые люди», «модели», «ах какой лапочка», «симпатичные мальчики» и проч. Везде, где возможно, вставляла ссылки на Instagram, странички ВК и facebook, которые создала для Вити. Она состояла в группах «лайк за лайк», «взаимные лайки», щедро осыпала «сердечками» всех товарищей по несчастью, одержимых жаждой популярности, без устали просила родственников, друзей, знакомых, случайных «лайкнуть», «перепостить», где-нибудь разместить, частенько сталкиваясь с непониманием, а порой и с грубостью — «вот навязывается», «рекламный агент», «бот», «спамер»… Так же Айрис, регистрируясь на многих сайтах, в соцсетях под разными именами, покупая на специальных сервисах «фейковые» аккаунты, горячо комментировала и обсуждала сама с собою ею же выложенные фото…

«боже, какой красавчик!»

«вы не знаете, кто это?»

«вот бы телефончик…»

«чмок…»

Создавала искусственный ажиотаж.

И огромная телега безнадёжности сдвинулась-таки с мёртвой точки. На профиль auris_ph начало подписываться всё больше людей. Под фотографиями Вити стало появляться всё больше настоящих восторженных комментариев. К нему добавлялись в друзья.

Человек может всё, если возьмётся как следует. Даже в одиночку. Интернет силён, но слишком туп, примитивен — ему не устоять против светлого, твёрдого и искреннего намерения. Айрис была уверена, что рано или поздно он отзовётся. И он отозвался.

«Лайки» обрушивались шквалами. Фотографии в сети множились как дрожжи в тёплом тесте. Враждебная система теперь работала на неё… Настала пора приступать ко второй части операции — поиску реальных проектов, контрактов и предложений, которые принесут «прелестному ангелу» первые заработки.

Получив от Витиной матери бессрочный карт-бланш «делайте что угодно, только достаньте хоть сколько-нибудь денег», Айрис таскала мальчишку по всевозможным кастингам, прослушиваниям, пробам в рекламные ролики и на элитные промо-акции. Сразу несколько фотографов согласились сделать ему портфолио.

Айрис посвящала своему авантюрному предприятию всё свободное время. Вынужденная близость постепенно сдружила их с Витей — подросток доверял девушке всё больше своих мыслей, переживаний, делился с нею впечатлениями о музыке, фильмах, книгах — иногда после какого-нибудь очередного кастинга или конкурса они ходили вместе в кино или в «Макдоналдс» — Айрис подкармливала худенького, вечного голодного, стремительно растущего Витю необъятными сандвичами, попкорном или мягким мороженым с яркими цветными сиропами.

Результаты её труда являлись постепенно — как плоды на яблоне, взращенной из прутика — сперва одно, два яблочка, потом — десяток, и, наконец, так много, что все уже не съесть и приходится начинать выбирать — покрупнее, порумянее, послаще…

Год спустя благодаря заработкам Виктора его матери удалось приобрести в ипотеку однокомнатную квартиру в строящемся доме.

Айрис перестала успевать сопровождать своего подопечного везде, куда его приглашали, и всё чаще дело ограничивалось советами по телефону: что говорить, как себя вести, на какие условия соглашаться, а на какие — не стоит.

Кроме того, у девушки нежданно-негаданно обрисовались перспективы личной жизни. Во время своих интенсивных пиар-практик ей нередко приходилось знакомиться с новыми людьми, в том числе и с мужчинами. Некоторые из них желали продолжить знакомство. Айрис стали приглашать на дорогие вечеринки и в шикарные рестораны — всем и всюду она представлялась «продюсером модели Виктора Герасимова». За полтора года её жизнь из унылого чёрно-белого кино превратилась в завораживающую сказку про Золушку, въехавшую на фейковых «лайках» в королевский дворец.

На одной из тусовок Айрис познакомилась с Павлом, импозантным художником, зарабатывающим эксклюзивной аэрографией на корпусах автомобилей. Они понравились друг другу и стали встречаться. В объятиях любимого время пролетает незаметно — Айрис совсем почти перестала заниматься делами Вити — закружилась в стремительном вихре начинающегося романа с интересным во всех отношениях мужчиной.

Павел приводил её в свою «художественную мастерскую», так он называл гараж, в котором, как гусеницы внутри кокона, перевоплощались вверенные его вдохновению автомобили. «Я делаю машинам татуировки» — любил шутить он.

Иногда Павел при Айрис работал, вместе они пили шампанское прямо в гараже — там была даже маленькая морозильная камера со льдом — дурачились, смеялись, хулиганили, предаваясь любви на задних сидениях некоторых произведений искусства.

Яркая. Веселая. Разнообразная. Жизнь била как струйка краски из аэрографа.

Виктор

Он сделался невероятно популярным у девочек. Откуда только ему не писали на facebook. Заходя в свой аккаунт, Витя каждый раз обнаруживал около сотни новых сообщений на разных языках — приходилось копировать их и вставлять в окошко переводчика Google.

Ровесницы со всех концов света объяснялись ему в любви, присылали свои фото, некоторые даже приглашали приехать именно к ним, уверяя, что родители совсем не против… Наиболее душещипательные, забавные или пугающие сообщения он показывал Айрис как своему товарищу, человеку, на которого он привык полагаться.

Одна девочка прикрепила к сообщению фотографию Витиного портрета маслом на холсте, который она написала сама. Другая прислала во вложении посвящённый ему роман собственного сочинения. Жаль только на немецком. Третья написала, что несколько лет болеет раком, скоро умрёт и очень просила навестить её в больнице…

Это письмо очень сильно Витю расстроило, он даже плакал — бедняжка жила в Китае.

Случалось, что писали гадости. И мальчишки, и девчонки, и даже их родители. Одна школьница двенадцати лет пыталась покончить с собой из-за того, что Витя не ответил на её сообщение.

Он стал нервным, замкнутым, боялся выходить в интернет — а вдруг опять?..

Айрис чувствовала вину — ведь это она, нельзя не признать, всё затеяла, подняла вокруг впечатлительного неокрепшего душой подростка эту снежную бурю…

Скороспелая сетевая слава имеет свои подводные камни. Наряду с поклонниками, неистово выражающими восторг и обожание, на знаменитость начинают обращать своё внимание и самые разные люди с ущербной психикой, извращенцы, маньяки, неудачники, которым необходимо куда-то излить негатив, происходящий от их недовольства жизнью.

Айрис сама нашла на страничке у Вити несколько таких комментариев, что незамедлительно поспешила удалить их, пока мальчик не видел, и сразу же занесла отправителей в чёрный список.

Но она в последнее время всё реже бывала у него, не могла оставаться подолгу, да и — чего греха таить? — не слишком хотела… Айрис была увлекающийся натурой. Все её эмоции, которые прежде так щедро вкладывались в Витю и его будущую модельную карьеру, единым духом влились теперь в Павла и его фантастические рисунки на автомобилях. Драконы, крылатые демоны, змеи, невиданные цветы и бабочки… Восхитительные миры, созданные нежнейшими переливами цвета… Айрис фотографировала их и выкладывала в интернет. Она искренне хотела быть полезной Павлу, помогать ему искать новых клиентов.

Однажды ей позвонила Витина мать. Она выразила опасения, что мальчику не справится одному во враждебном мире циничного бизнеса, где лицо человека ценно лишь в качестве этикетки товара, и Айрис ощутила неприятный укол совести. Нехорошо как-то получилось. Она дала некогда этим людям надежду, а сейчас, получается, собирается предать их, бросить на произвол судьбы? Но, с другой стороны, она сделала для них уже очень много… И вполне имеет право однажды устраниться. В конце концов, у неё, может статься, устраивается своя личная жизнь…

Ведь тогда, когда всё начиналось, у неё ничего не было. С мужем рассталась. Работа-дом-работа-дом. Вечный круг. Скука. Можно понять. Одинокие женщины заводят кошек. Или плетут интриги.

Вите предложили эпизодическую роль в популярном молодежном телесериале. Одна из героинь — девочка его возраста — должна была поцеловаться с ним в кадре — по сюжету она мстила своему парню за измену и флиртовала на дискотеке с первым попавшимся. Довольно распространенная ситуация из жизни подростков. На роль этого «первого попавшегося» из двадцати трех кандидатов режиссером был избран именно Витя, который не то что перед камерами, и в полутемных подъездах родного Васильевского даже никогда ещё не целовался…

Он и теперь сделал то, что делал всегда в любой непонятной ситуации — позвонил Айрис.

Она была в это время в художественном гараже Павла — сложное чувство овладело ею, когда она услышала мелодию звонка и увидела на засветившемся экране смартфона знакомое ангельское личико — и осознание ответственности, и неловкость перед мужчиной, находящимся рядом, и лёгкая досада из-за того, что пришлось отвлечься от весьма приятного времяпрепровождения, смешались в душе Айрис. Немного поколебавшись, она отклонила вызов.

Витя набирает ещё раз. И снова звонок срывается — град коротких гудков после одного длинного.

Должно быть, Айрис слишком занята. Витя понял, что остался один. Лицом к лицу со своим первым взрослым решением.

Он собрался с духом и признался во всем режиссеру.

— Ничего, — подбодрил его тот, расплывшись в улыбке, — Дэниэл Рэдклифф, говорят, тоже в первый раз на камеру поцеловался. Выше нос. Такова ваша актерская участь! Иногда партнеры по фильму терпеть друг друга не могут, а в кадре — страстные любовники. Всякое бывает…

Он рассмеялся и похлопал Витю по плечу.

Плёнки было жалко, поэтому сначала пришлось репетировать. Снова и снова сближаться лицами с этой чужой заметно задающейся — так я же звезда! — девочкой на глазах у всей съемочной группы.

Но вышло очень даже мило. Оператор не брал слишком крупно, и пляска цветных прожекторов дискотеки маскировала заметную скованность начинающего актера.

— В следующем сезоне я, может, возьму тебя на одну из основных ролей, ты мне нравишься, — пообещал режиссёр напоследок, — слышишь что говорю, не своенравный, не гордый, дисциплина не хромает…

Девочка-звезда довольно неожиданно выказала Вите расположение — пригласила его в кафе и познакомила с подругой. У них обеих были очень дорогие вещи, гаджеты, косметика, говорили они в основном о каких-то своих богемных знакомых, о модных развлечениях, о путешествиях заграницу, и Вите, выходцу из совершенно другого, параллельно мира, мира, где не живут, а выживают, быстро стало неуютно в их обществе. Ему совершенно нечего было им рассказать. Их вселенная была гораздо больше, гораздо красивее, и совершенно не нуждалась в его, Витиных, уточнениях и дополнениях…

Они говорили как будто бы на чужом языке, в котором он понимал лишь отдельные слова и обороты — когда к нему обращались, отвечал мало, трудно, боясь обнаружить своё неведение. Девочки, вероятно, нашли его скучным, и общение постепенно сошло на нет.

Витя нисколько не расстроился. В компании барышень попроще и дышалось легче. Одноклассницы осаждали его, засыпали вопросами.

— Понравилось сниматься в сериале?

— Это трудно?

— Мы видели тебя по телевизору! Вот везунчик!

— Как тебе удалось пройти кастинг, там разве не все куплены?

Мальчишки, напротив, стали держаться от Вити на расстоянии, реже звали его гонять футбол во дворе или играть в «контру», за глаза величали «мажором». Завидовали.

Учителя относились лояльно. Прощали пропуски из-за проб, съемок, фотосессий. Рисовали» тройки».

Мама тревожилась. Если прежде она переживала, как бы дети не погибли от голода, когда её попрут с очередной работы, то теперь материальное положение стабилизировалось, и она всерьёз задумалась обо всех опасностях, подстерегающих сына-подростка на каждом шагу. Шальные деньги. Ненависть конкурентов. Случайные связи. Алкоголь. Наркотики. Извращенцы…

Витя понял, что скучает по Айрис. Ему не хватало её историй, шуток, советов, совместных походов в «Макдоналдс» и KFC.

Она давно ему не звонила, не спрашивала, как идут дела, он, мол, взрослый уже, справится, и зарабатывает сам, и общий язык с нужными людьми находить научился, всё, вылетел птенец из гнезда, встал на крыло, помощь ему не требуется…

Из публикаций многочисленных знакомых в Instagram Витя узнал, с кем встречается Айрис. Он видел их с Павлом вместе и раньше, но не придавал этому значения. Тогда она ещё принимала участие в его жизни, и мальчишка не мог обвинять художника, что тот отнял у него близкого человека, лучшего друга…

Он писал Айрис в контакте, но она не отвечала. Сообщения висели окрашенные голубым — непрочитанные…

По геотегу на одной из фотографий Витя нашел гараж — мастерскую Павла.

В один из дней он прогулял школу ради того, чтобы прийти туда. Ему терзало странное болезненное любопытство — каков же он, мужчина, с которым можно проводить сутки напролет, отключив телефон, игнорируя соцсети, перечеркнув без сожаления прошлое…

Двери гаража были распахнуты настежь. Ветерок донес до Вити сладковатый дурманящий запах краски. Мальчик остановился, прислушавшись.

На небольшом асфальтированном пятачке перед въездом в гараж стояла наполовину разрисованная какими-то причудливыми загогулинами «Лада». В салоне под прикрытием тонированных стекол происходило что-то странное. До Витиного слуха доносились подозрительные поскрипывания, всхлипывания, хрипы…

Сделав шаг вперед, он обнаружил, что одно из стекол опущено. Тем, кто был внутри, видимо, стало душно.

Выбрав удобный ракурс, Витя заглянул в машину.

На заднем сидении «Лады» художник, усердно работая белеющем в тусклом свете пасмурного дня задом, с которого спущены были брюки, высекал приглушенные благодарные стоны из какой-то рыжеволосой девицы.

Не Айрис…

Недолго думая, Витя достал из кармана смартфон, в режиме камеры немного увеличил изображение, так, чтобы знакомые могли легко узнать лица, и включил запись.

Несколько минут спустя десять тысяч с лишним подписчиков в Instagram могли лицезреть Павла, пунцового, кряхтящего, с приоткрытым ртом — в праведных трудах — и его зад в редких чёрных волосках между узкими стрекозиными крылышками чужих бёдер…

Айрис проплакала неделю. Вот ведь как бывает — она для него всё — а он как свинья поступил… Пока бегала в мыле, выбивала для него новые заказы, девок мусолил — да как ещё смеет он теперь звонить, мямлить что-то, извиняться…

Всё. Жирная черта. Пошёл на хрен.

Айрис забанила бывшего везде, где можно, и не открывала ему дверь. Если кто-то действительно хочет разорвать отношения — стена его молчания не даёт трещин.

Павел от ярости чуть не сбрендил, узнав от своём позоре в интернете.

— Вот сука! Малолетка! Поймаю — шнурками придушу гниду…

Куда бы художник ни приходил, везде он встречал пару-тройку снисходительных ухмылок — видели, дескать, знаем про тебя всё, сластолюбец…

Хозяйн автомобиля был в гневе, он не только не оплатил заказ, но ещё и потребовал с Павла моральный ущерб за то, что заднее сидение эксплуатировалось без его ведома ненадлежащим образом. Грозился подать в суд.

Розы

Кто-то заказал для Айрис с доставкой на дом огромный букет роз. Некрупных, очень свежих, розовато-кремовых, как детские щеки.

— Точно нет никакой записки? — уточнила она, внимательно осмотрев благоухающее облако в руках вежливого курьера.

— Нет, — ответил тот, — вот, пожалуйста, распишитесь в получении.

Айрис поставила закорючку.

— Спасибо большое.

Понесла букет в комнату, на полпути остановилась в раздумьях. «А вдруг это от Павла? Если не выброшу, подумает ещё, что простила…»

Но цветы в руках, такие нежные, прохладные, беззащитные как будто говорили: нет, мы не имеем к этому предателю совершенно никакого отношения, нас прислал тебе другой человек…

И Айрис оставила букет.

Действительно. Вряд ли это Павел. На него не похоже. Он нисколько не романтик… Практичен, скорее даже скуповат. Ни разу на протяжении всего их романа, длившегося почти год, он не купил ей ни цветка, ни бирюльки…

Не успел первый букет завянуть — розы стояли на удивление долго, сладко и томно пахли — будто витало в воздухе чьё-то невысказанное признание — курьер принёс новые цветы…

Бледно-розовые. Плотные. Мелкие. Так много, что и не перечесть. Розы… На улице было дождливо, и пока молодой человек добирался от машины до подъезда, бисеринки капель упали на лепестки, и сияли на них, как искорки.

Про себя Айрис стала называть тайного поклонника «миллионером». Ещё никто не дарил ей таких роскошных цветов.

Потихоньку она пыталась вычислить отправителя. Составила список подозреваемых. Звонила каждому, сдержанно намекала на встречу — вряд ли мужчина, регулярно присылающий букеты, откажется… Или брякнет дежурно «ну ладно, давай, как-нибудь на недельке»…

Но кандидаты отпадали один за другим…

Следующим подарком была корзина мандаринов. Они лежали аккуратной горкой, сияя оранжевыми глянцевыми тёплыми, казалось, бочками — как костёр…

Сбоку, около ручки, должно быть, в качестве подсказки, торчал детский флажок из Макдоналдса — красный, с нелепой рожей клоуна и желтой буквой М.

И Айрис догадалась.

Её малиновый берет плыл вдоль весенней улицы как галеон «Секрет», воробьи прыгали по веткам, резным оградам, скамейкам, молодые веселые лужи сверкали повсюду, словно строптивая жена скупца в один день перебила все его хрустальные сервизы…

«Миллионер» из василеостровской коммуналки, по-видимому, уже давно поджидал девушку в кафе. Перед ним стояли две пустые чашки из под здешнего густого горячего шоколада.

Не дожидаясь, пока она подойдет к столику, он прислал ей сообщение в контакте:

«Аня, ты согласна со мной встречаться?»

Смартфон ненавязчиво продемонстрировал текст в самом верху экрана.

На самом деле она, конечно, была никакая не Айрис, а самая обыкновенная Аня, но ведь в интернете это не покатит, нельзя там с простым именем. Надо что-то пооригинальнее придумать, посвежее… Не то присвоят тебе номер при регистрации: ania1590614168.

Кому приятно?

Девушка убрала смартфон в карман. Она давно не видела Виктора — за последний год он очень вырос, и красота его, нисколько не потускнев, приобрела назначенный природой, таинственный, не резкий, но отчетливый оттенок мужественности.

Вместо ответа Аня опустилась на сидение рядом, отвела пальцами прядь волос с лица юноши, легко поцеловала висок, уголок глаза, щеку…

Он повернул голову, и губы их встретились. В кафе находились ещё какие-то люди, и они, вероятно, даже смотрели, как некогда съемочная группа, только теперь Витю отчего-то это совершенно не волновало.