Моя свекровь – мымра!

Глава 8

Дверь притворилась, и мы с Фросей опять остались одни: одни в комнате, но не в доме.

– Только попробуй теперь меня обвинить в дурацком приколе, – воскликнула я.

– Не собираюсь, – лаконично ответила Фрося, и даже в сумраке было видно, что она стала мела белей.

«Неужели и Ефросинья все поняла?» – подумала я и спросила:

– Не собираешься? Почему?

Ответ прозвучал в форме вопроса:

– Знаешь, кто этот здоровущий мужик?

– Шеф, – буркнула я, – их «батяня». Верзилы перед ним навытяжку все стояли.

Фрося, округляя глаза, сообщила:

– Это Боря, местный крутой, воротила, мафиоза и черт знает кто там еще! Сонечка, мы попали в такой переплет, что вряд ли выйдем отсюда живыми!

– Да-ааа?!

И вот тут-то разум мне отказал, что частенько бывает. Почему-то вдруг захотелось вернуться к привычной версии, более безопасной.

– Хватит меня пугать, – брякнула я, – этот Боря тоже прикол. Часть твоего прикола.

– Да нет же, – горячась, воскликнула Фрося. – Это зверь и убийца, настоящий бандит, Борис Вырвиглаз по кличке Якудза.

– Не пыли мне мозги! – гаркнула я. – Ты сама про прикол говорила!

Фрося вдруг согласилась:

– Да, говорила.

– Тогда объясни, что имелось ввиду.

– Как обычно, я решила над тобой подшутить и расклеила по городу объявления с фотографией и текстом, мол разыскивается преступница, аферистка…

Я разъярилась:

– Ты лжешь! Ты о другом говорила! Что ты имела ввиду, когда насчет долларов меня распекала и ворчала, что здесь это стоит дешевле?

Фрося горестно сообщила:

– Я всего лишь хотела сказать, что Москва, это другая страна. У нас все дешевле и проще. И касалось это не моего прикола, а твоего. Я-то подумала, что ты мне в отместку дуркуешь: заплатила верзилам, вот они по городу нас и катают. Уверяю, за семьсот долларов здесь тебя увезут на Луну, а не то, что за город.

Мне стало нехорошо.

– Так говоришь, это Борис Вырвиглаз? – спросила я, смутно ощущая реальность.

Фрося с искаженным страхом лицом подтвердила:

– Да, по кличке Якудза.

– А кличку свою он как получил? – грациозно стирая капельку пота, спросила я.

– Как-как, ясно как. За жестокость восточную и беспредел. В нашей области его даже куры боятся.

– Ой-е! – воскликнула я, хоть и склонна к тому никогда не была: грубостей не терплю с тех самых пор, как полюбила искусство.

Фрося моя тяжко вздохнула и мечтательно прошептала:

– Пожить бы еще…

И зловеще присовокупила:

– Так не хочется умирать.

– Ни с того ни с сего, – дополнила я и меня обдало кладбищенским холодом.

Как-то сразу захотелось домой, к мужу, к Роберту, под бочок к любимой свекрови…

Вот что меня всегда поражает – даже на самом краю могилы – так это народная мудрость.

Как умен наш народ!

Как он прав, когда говорит: «Помяни черта, он и рога высунет».

Я только мысленно свекровь свою помянула, а она уже тут как тут: сотовый зазвонил, я трубку к уху прижала, а оттуда вопль Вельзевула:

– Невестка, ты где!

Повадилась своло…

Да что такое? Откуда прет эта грубость? Из меня, из нежнейшей натуры! Сама себе удивляюсь! Вот до чего нас доводит российская жизнь, беленьких и пушистеньких.

Так вот, продолжаю: повадилась мать наша с Робертом невесткой меня называть, будто нет у меня знаменитого имени. Ну да ничего, я в долгу не осталась: свекровушкой нежно ее зову.

Правда, созвучно с коровушкой?

В этом мой тонкий прикол.

– Свекровушка, – ей отвечаю, – я здесь.

Где «здесь» не уточняю, чтобы жалкую оперативную память свекрови объемной информацией не загружать.

– И что ты там делаешь? – интересуется она, эта мать Роберта.

Лаконично ей отвечаю:

– Мою полы.

Не рассказывать же ей про битву с «быками» – не хватало еще, чтобы моего Роберта мать жалела каких-то «быков».

К тому же, она обожает когда я мою полы. Пусть радуется сво… Своевольная женщина.

На этом наш разговор оборвался по воле свекрови. Я положила трубку в карман и возмущенно уставилась на Ефросинью.

– Ты что-нибудь поняла? Лично я – ничего!

– Кто тебе, Соня, звонил? – удивленно спросила Фрося.

– Мой верный враг и близкий вредитель, – ответила я.

Вспомнив, что подруга замужем не была, быстренько пояснила:

– Звонила мне мужа мать, ити!

– А-аа, свекровь, – прозрела она.

– Именно! Это ужасное мне и звонило! Даже здесь меня достает! Теперь удивляюсь, как она без меня жила? Чем развлекалась?

Фрося не просто замужем не была, а очень сильно замужем не была, иначе не знаю чем объяснить последовавший вопрос.

– О чем ты? – спросила она, и меня прорвало.

– Вот спрашивается, что это был за звонок? – взбесилась я. – Зачем эта родственница позвонила? Чего добивалась? Хотела чего?

– Настроение испортить хотела, – вставила Фрося, и я поняла, что подругу недооценила.

Видимо, некоторым, особенно умным, замуж не надо ходить, чтобы понять, как оно выглядит, ЭТО (свекровь) чем живет и на что, блин, способно! Простите, но иначе не скажешь – не та будет истина.

Разумеется, я согласилась:

– Точно, хотела невестку расстроить. Теперь меня даже радует, что «быки» батяни нас скоро пришьют.

– Почему?

– Свекровь моя осиротеет и со скуки удавится или от переизбытка злости помрет. И знаешь что, это только начало. Она еще сто раз позвонит.

Фрося дала дельный совет:

– Выключи телефон.

– Правильно! Выключу! То-то ее перекосит!

И тут до меня дошло, чем я обладаю – богатством каким!

Боже вас упаси глупость подумать: нет, не свекровью – обладаю я сотовым телефоном. Тупые верзилы не догадались меня обыскать.

– А что это я здесь сижу! – воскликнула я. – Надо звонить в милицию!

Фрося моя оживилась:

– Правильно! Сейчас же звони!

И я позвонила: 02 набрала и поимела беседу похуже, чем со свекровью. Я им говорю:

– Нас с Ефросиньей похитили.

Мне отвечают:

– Не вас одних.

И просят адрес назвать.

– Чей адрес? – опешила я.

– Ваш и того, кто вас похитил.

– Мой адрес в Москве, – я им сообщаю, – адрес же похитителей сами и выясняйте, раз вы милиция.

И тут началось невероятное: меня отчитали и пригрозили в «обезьянник» забрать, если еще повторится.

– Что повторится? – спросила я из чистого любопытства.

Мне в ответ:

– Прекратите нас отрывать!

– От чего?

– От работы!

– О-о, извините, не знала, что вы сейчас водку сосете и с аппетитом закусываете под зверский секс. Ведь в этом ваша работа, кажется, заключается. Ах, извините, забыла: еще взятки, поборы-побои, крышевание и прочие мелочи. И в самом деле, каторга, а не работа.

– Слушай, ты, – донеслось мне в ответ.

Остальное не подлежит переводу на нормальный русский язык – правду, я вам скажу, не любит никто.

«Миленькая беседа, – подумала я. – Интересно, за что я налоги плачу? Но не на ту нарвались! Дармоеды! Лентяи! Я их заставлю работать! И не таких заставляла – мои мужья живое тому доказательство…

Впрочем, полуживое уже после меня».

– Вот что, – грозно я заявляю, – со мной шутки плохи, сейчас же пришлите группу захвата, пока по-хорошему вас прошу.

В ответ лаконично:

– Куда прислать?

Я, растерянно глядя на Фросю, шепчу:

– Приплыли. Где мы находимся? Как им сказать? Ты поняла каков был маршрут?

Подруга в ответ, пожимая плечами:

– Кроме мешка ничего не заметила.

Я пылко обратилась к милиции:

– Вы должны понимать, что на нас надели мешки и утащили за город! Заточили в нищенский дом и держат здесь принудительно в антисанитарии, а я к джакузи привыкла!

– Отвыкай, – получила я глупый совет, – и чаще закусывай.

– Вам видней, – ответила я. – Не забывайте опохмеляться!

На том разговор и закончился – в трубке раздались гудки.

– Что это было? – спросила я Фросю, теряясь в догадках.

Она просветила:

– Наша милиция.

– И как же теперь? Не поняла, приедут спасать нас или оставят в лапах Якудзы?

Поражая меня пессимизмом, Фрося заверила:

– Конечно оставят.

– Ужас какой! Бессердечие! Беспредел! Бестактность! Бессвязность! Бессилие! Безмозглость! Бесславие! Бессистемность! Беспечность! Беспутность и беспробудность! Беспросветность! Бляд…

Как великий писатель, я знаю: у нас в алфавите букв тридцать (по-моему). Казалось бы, богатый ассортимент. Меня же на «б» заклинило. Сидела и тупо перечисляла все, что начиналось на «б» – приличного мало, должна вам сказать.

Фрося быстренько осознала, что я в шоке – в нормальном состоянии, как истинно русская, я не ругаюсь, но разве наша русская жизнь нормальное состояние знает?

Впрочем, не стоит о грустном – поговорим о смешном.

Фрося, видя мой шок, тревожно сказала:

– Сонечка, успокойся. Наша милиция очень хорошая, она просто не знает как нам помочь. Ну посуди, где нас искать? И сами не знаем, где мы находимся.

Точно! И сами не знаем!

Теперь меня загрызло чувство вины – так оскорбила милицию!

Захотелось их всех расцеловать, этих бессеребреников!

– Как я могла?! Там же одна беспристрастность! – с пафосом воскликнула я. – Бескомпромиссность! Бесшумность! Бессменность! Бесстрашие! Беззлобность и беззаветность!

– Соня, остановись! – испугалась моя Ефросинья. – Там много чего, перечислять, дорогая, замаешься. Давай лучше думать как сделать так, чтобы все это нам помогло.

Я согласилась:

– Правильно! Думать давай! Не часто со мною такое случается!

И в этот миг снова ожил мой телефон, и снова глас Вельзевула – хоть трубку к уху не прижимай.

– Ты где? – грозно возопила свекровь. – Если не скажешь мне по-хорошему…

Нашла чем пугать, я сама всех так пугаю.

И все же, из уважения к старине, я покладисто ей отвечаю:

– Я у подруги.

– Не лги! Ты с мужиками!

«В каком-то смысле она права, – подумала я, – но признавать это глупо».

Поэтому я возражаю:

– Что? Я с мужиками? Сущая ерунда! С тех пор, как вышла за вашего Роберта, мужчины мне абсолютно противны!

Пусть знает, до чего ее сыночек здоровую бабу довел со своей дурацкой наукой. Она же как и не слышит.

– На молоденьких потянуло! – вопит.

Все по Фрейду – о чем сама думает, о том и зудит. Истину эту, конечно, скрываю, но доступно весьма объясняю, что слегка она неправа. И тут мне свекровь (злорадно так!) заявляет, что у меня есть Валет.

Как громом меня поразило: «Валет? Что за валет? В азартные игры я не играю. Или мать Роберта „крышей“ стала слаба?»

Для прояснения обстановки задаю ей вопрос:

– Что за Валет, дорогая моя?

– Огромный Валет! – сообщает глас Вельзевула и добавляет: – А в ухе серьга в форме пениса!

Ну как тут не вспомнить опять Пушкина, прозаика и поэта? Я вспомнила и вот уже перед глазами картина: предсмертный выдох сумасшедшей старухи: «Тройка, семерка, туз».

Последние сомнения, покидая меня, толкнули на версию: «Точно, у матушки Роберта „крышу“ снесло. Добегалась по соляриям. Бог свидетель, я предупреждала ее!

Впрочем, так даже лучше».

Мысленно подбирая приличный дурдом, я задаю новый вопрос:

– И что он, этот валет?

И Вельзевул злорадно мне отвечает:

– Думаю, он хочет залезть на даму, а вот кто эта распутная дама, мой Роберт скоро поймет!

Пришлось мне признаться:

– Возможно, Роберт ваш и поймет, но я-то совсем не понимаю!

– Ну! Что я тебе говорила! Ты мало что дура, оказалось вдобавок и б…дь! – торжествует свекровь и вешает трубку.

«Кажется, меня оскорбили! – растерянно думаю я. – Неужели назвали самой популярной в России женщиной?! Но за что?»

Теперь я на Фрося смотрю в полнейшей прострации и обалдении.

– Детка, – я ей лепечу, – есть в вашем городе этот, ну как же его, с серьгой в форме пениса, имя забыла…

Фрося мне подсказала:

– Валет.

«Сейчас лишусь чувств!» – подумала я, но не лишилась.