Мрак, сомкнись!

Глава вторая

— Брат Жарль начал собирать толпу на Большой Площади, ваше преосвященство.

— Прекрасно! Когда он закончит, пришли мне отчет в Высший Совет.

Брат Гонифаций, архижрец Седьмого Круга, глава секции Реалистов в Высшем Совете, улыбнулся, но улыбка не получалась на бледной маске его лица. Он привел в действие бомбу, которая должна взорвать Высший Совет, вывести его из состояния благодушия: и Умеренных с их дурацкими компромиссами, — и Реалистов с их ослиным консерватизмом.

Его маленький опасный эксперимент начался, и его уже не остановить. Пусть Брат Фрезерис и остальные Умеренные вопят сколько хотят, но потом.

Ведь потом, когда все кончится, Брат Жарль будет мертв, сожженный священным Гневом Великого Бога, поучительный пример для прихожан и неудовлетворенных молодых жрецов. А Гонифаций объяснит Высшему Совету, сколько жизненно важной информации получено при изучении искусственного кризиса, который он вызвал.

Да, человек живет по-настоящему только в такие времена, как эти! Иметь власть хорошо, но еще лучше, когда можешь использовать ее, рискуя. А использовать ее в борьбе с врагом, возможно, таким же сильным, как и ты, лучше всего.

Он поправил отделанную золотом алую мантию, приказал дверям открыться и вошел в Комнату Высшего Совета.

В дальнем конце ее на возвышении стоял длинный стол, и все места вокруг него были заняты. Кроме одного.

Гонифацию нравились эти долгие секунды, когда он шел к своему месту, а все остальные уже ждали era Ему нравилось осознавать: они ведь наблюдают за каждым его шагом, надеясь, что он хоть раз споткнется или поскользнется на полу. Нравилось думать, что все они бросились бы на него, как взбесившиеся коты, если бы проникли хоть чуть-чуть в тайны его темного прошлого.

Эти долгие секунды под критическими взглядами Высшего Совета! Да, ни один другой архиепископ не способен понять, не способен оценить происходящего. Это то, что он не позволит даже десятку Жарлей отобрать у него. Возможность упиваться — в самом прямом смысле — могуществом и славой Иерархии, самого стабильного правительства, которое когда-либо знал мир. Единственное правительство способно оценить сильного человека, делающего все для укрепления могущества правительства. Оно создано на лжи, как, впрочем, и любое другое правительство, подумал Гонифаций, оно лучше других приспособлено для решения самых сложных проблем человеческого общества. И оно было устроено так: чем большее могущество получал любой член элиты жрецов в борьбе с остальными, тем крепче он связывал себя с целями и благосостоянием этой элиты.

В минуты, подобные этим, Брат Гонифаций становился ясновидцем. Он мог проникать взглядом сквозь толстые стены цвета серого жемчуга и видеть Святилище, ощущать его непрерывную интеллектуальную и исполнительную активность. Затем за Святилищем он видел тщательно возделанные поля, а дальше по всей Земле сверкающие стены других Святилищ — маленьких и скромных деревенских, роскошных и огромных городских. В каждом городе существовала Большая Площадь, Собор и Божественный Автомат, возвышающийся над городом. И это было везде — и на континентах за голубыми океанами, и на многочисленных островах, и в безмолвных Гималаях, и в ледовых пустынях Антарктиды.

Везде выполняли свою работу люди в алых мантиях — жрецы. Святилища, как паутина, оплели весь мир.

Пройдя больше половины пути к своему месту, Гонифаций позволил своему воображению вернуться из путешествия. Сейчас он окинул мысленным взглядом структуру социальной пирамиды, вернее, конуса. Сначала широкое основание, прихожане, необходимый, почти не обладающий разумом фундамент. Затем тонкая изолирующая прослойка дека нов. Жрецы первых двух Кругов — новички в Иерархии. Их количество составляет семь восьмых от всего количества жрецов. Затем конус быстро сужается — это идут следующие Круги. Жрецы каждого Круга имеют свои специфические интересы и обязанности. И, наконец, очень маленький Седьмой Круг, состоящий из жрецов высшего ранга.

А на вершине конуса — архиепископы и Высший Совет.

И на Вершине всего, независимо, знают ли высшие жрецы об этом или нет, хотят этого или нет, на вершине конуса он сам — Брат Гонифаций.

Он уселся в свое кресло и спросил, хотя знал ответ:

— Какое дело у нас сегодня?

Ему ответил хорошо поставленный голос клерка Второго Круга:

— Дело, которое вы, Ваше Преосвященство, назвали делом Перепуганных Жрецов.

Гонифаций почувствовал, как будто волна беспокойства пробежала вокруг Стола Совета. Это было одно из тех фантастических дел, которое не укладывалось в установленные процедуры и потому требовало длительных дискуссий. Уже в течение двух дней Высший Совет занимался разбором этого дела.

— Что скажете, Братья? — спросил он спокойно. — Может, нам стоит собрать всех их вместе? Пусть им будет стыдно, когда они выслушают эту чушь друг от друга.

— Вряд ли это находится в согласии с психологической практикой, — заметил Брат Фрезерис. Голос его по силе и красоте напоминал звучание органа на средних регистрах. — Мы можем вызвать массовую истерию.

Гонифаций вежливо кивнул:

— Ты используешь слишком сильные выражения, чтобы обрисовать ситуацию.

Он снова обвел стол вопрошающим взглядом.

— Собрать их вместе! — настаивал союзник Гонифация реалист Джомальд. — Иначе мы просидим тут всю ночь.

Гонифаций посмотрел на старейшего члена Совета Брата Серциваля, чьи седые волосы, недавно побритые, подернули серебром желтый пергаментный череп.

— Вместе, — процедил Брат Серциваль через презрительно изогнутые тонкие губы. — Старый Фанатик!

Но во всяком случае предложение Гонифация принято.

— Все это неважно, — пробормотал Брат Фрезерис, движением руки как бы отодвигая это дело в сторону. — Я просто хотел избежать ситуации, которая может смутить тех из вас, кто недостаточно подготовлен психологически.

Клерк передал необходимые приказы.

Пока они ждали, Брат Фрезерис, глядя на свои руки, сказал очень осторожно:

— Меня информировали, что на Большой Площади беспорядки.

Гонифаций не взглянул на него.

— Если произойдет что-то серьезное, наш слуга Брат Дет сообщит вам.

— Твой слуга, Брат, — поправил Фрезерис.

Гонифаций промолчал.

Через боковую дверь ввели толпу жрецов. С первого взгляда они ничем не отличались от жрецов Святилища Мегатеополиса, но члены Совета по манерам, по способу носить мантию сразу поняли, что это жрецы из провинций.

Они встали перед столом Совета, приниженные, перепуганные.

Эта толпа только подчеркивала огромное помещение Зала Совета с его серыми стенами и высокими потолками.

— Ваши преосвященства, — начал щуплый человек, наверное, впитавший в себя что-то от бесчисленных возделанных полей, на которых никогда не работал. — Я считаю, то, что я скажу, покажется невероятным здесь, в Мегатеополисе. — Он говорил прерываясь, глаза его непрерывно двигались, пока не уставились в потолок. — Здесь вы можете, если захотите, превратить ночь в день. Но там, откуда мы все, по-другому. Там наступившая ночь царит над всем, а тишина опускается на город и стискивает его в своих объятиях…

— Не нужно эмоций, человек! Факты! — прервал его Фрезерис.

— Факты, — вдруг рявкнул Серциваль.

— Это… это волки, — сказал щуплый жрец почти с вызовом. — Я знаю, что их сейчас нет и о них можно прочесть только в старых книгах. Но мы видим их по ночам. Дымчато-серые, такой же окраски, как эти стены, большие, как лошади, с красными глазами. Они бегают стаями по полям, — как облако серого тумана, заходят в город, бродят вокруг Святилища. И если пара жрецов выходит на улицу, они гонятся за жрецами. Палец Гнева не может повредить им. Они просто увертываются от луча света, оставаясь все время в тени. Уверяю вас, ваши преосвященства, что все прихожане и новички сходят с ума от страха. И еще ночью к нам в кельи что-то приходит!

— Я знаю! — истерически вскрикнул другой жрец. — Холодные, мохнатые, они забираются в одежды и трогают лица. Они легкие, как воздух, так что ты даже не понимаешь, во сне ли это происходит или наяву, а они в это время своими тонкими голосами твердят тебе в уши то, что даже страшно повторить. Но когда наступает утро и ты пытаешься схватить их, они ускользают. Но все же они были ночью, холодные, мохнатые. Они покрыты волосами, волосами, как у человека.

Третий жрец, высоколобый, похожий на школьного учителя, услышав это, побледнел еще больше.

— Я именно это и ощущал! — нервно воскликнул он. Глаза его смотрели куда-то вдаль. — Мы с Братом Голдуином пришли обыскивать дом, который подозревали в сокрытии пряжи, предназначенной для Иерархии. Это плохие прихожане, и хуже всего дочь — бесстыдная девица! Но я знаю все их штучки и быстро нашел нишу в стене. Открыв ее, я стал ощупывать внутреннюю часть. Эта рыжеволосая шлюха улыбалась мне самым наглым образом. Я нащупал рулон ткани и просунул руку дальше, чтобы захватить и вытащить кусок. И вдруг я почувствовал что-то живое. Оно двигалось. Холодное, мохнатое, живое, хотя там было пространство не более четырех дюймов шириной. Мы сломали внутреннюю стену и никого не нашли там. В наказание мы обложили дом дополнительным налогом, а затем нашли ведьмины знаки на дочери, поэтому мы послали ее на шахты вместе с мужчинами. Одно я не забуду никогда. Когда я вытащил руку из ниши, под ногтями у меня оказалось два волоса, такие же рыжие, как волосы этой девки. И теперь, когда я сплю, я все время ощущаю эти существа, тонкие паучьи лапы на моих ладонях.

Теперь развязались все языки. Перепуганные жрецы кричали со всех сторон. Один голос прорезался над остальными:

— Говорят, что они делают ведьмины знаки!

Роскошно одетый архиепископ презрительно рассмеялся мелодичным голосом. Но в смехе его ощущалась нервозность.

Брат Фрезерис улыбнулся, подняв брови, будто говоря: «Я же предупреждал, что будет массовая истерия».

— Я же сказал, что здесь, в Мегатеополисе, все это покажется нереальным, — снова заговорил первый оратор, тон его был извиняющийся, но все же в нем ощущался вызов. — К нам присылали жреца Пятого Круга для расследования, когда получили наши первые рапорты. Он увидел то, что видели мы. И он не сказал ничего, а на следующий день уехал. Если он выяснил что-то, то мы ничего не узнали об этом!

— Мы ждали, что Иерархия защитит нас!

— Мы хотим знать, что собирается предпринять Иерархия!

— Говорят, — снова начал тот, кто кричал о ведьминых знаках, — что существует Черный Высший Совет, подобный Высшему Совету, да простят меня ваши преосвященства. И Черная Иерархия, организованная, как наша, но служащая Сатане, Богу Зла!

— Да, — эхом откликнулся первый жрец, — я хочу знать об этом! Вдруг мы, утверждая, что где-то существует реальный Бог, каким-то образом разбудили настоящего Сатану? Что тогда?

Гонифаций выпрямился и начал говорить охваченной ужасом толпе жрецов. В его голосе не хватало музыкальности голоса Фрезериса, но ощущалась каменная твердость.

— Тихо! Или вы разбудите настоящего Дьявола! Дьявола нашего гнева!

Он посмотрел на членов Совета.

— Что будем делать с этими идиотами? — спросил он.

— Выпороть их! — рявкнул Серциваль.

Маленькие глазки его злобно сверкали.

— Выпороть их! За то, что они оказались такими трусами перед кознями Сатаны!

Жрецы беспокойно зашевелились. Фрезерис поднял глаза к небу, будто такое решение казалось ему невыносимо варварским. Но Гонифаций вежливо кивнул, хотя это не выражало согласия. Он размышлял, насколько глубоко Серциваль и другие фанатики верят в существование Великого Бога и вечного соперника Бога — Зла Сатаны.

Разумеется, это только поза с их стороны, но, возможно, существует и вера в глубине подсознания. Не слепая вера, рожденная невежеством прихожан, а вера, возникшая от самогипноза, существующего годы обладания могуществом Иерархии, могуществом, которое уже стало казаться им, пришедшим свыше, сверхъестественным. К счастью, фанатиков мало. Их даже нельзя было назвать партией. Только один в Высшем Совете, своей надменностью он никогда не завоюет себе сторонников. Но даже этот старый дурак может оказаться полезным. Он был кровожаден и вполне мог служить инструментом для выполнения исключительных мер. К тому же фанатики служили противовесом партии Умеренных, что позволяло Реалистам Гонифация осуществлять почти полный контроль за ситуацией.

Но эти бедняки из провинции не фанатики. Далеко не фанатики. Если бы они хоть немного верили в Великого Бога, любого Бога, они бы не были так напуганы. Гонифаций поднялся, чтобы выпроводить их.

Но его прервали. Высокие двери Зала Совета открылись. В зал ворвался жрец, в котором Гонифаций узнал одного из Умеренных Фрезериса.

При приближении к столу Совета у него отсутствовала почтительность. Он почти бежал.

Гонифаций ждал.

Жрец, тяжело дыша от непривычного напряжения, протянул что-то Фрезерису, который быстро посмотрел записку.

Он тут же поднялся и обратился прямо к Гонифацию так, что все слышали:

— Мне сообщили, что жрец Первого Круга святотатствует перед толпой прихожан на Большой Площади. Твой слуга Дет приказал не вмешиваться в происходящее. Я требую, чтобы ты перед Советом объяснил свои действия.

— Так кто же вызывает массовую истерию, Трат? — быстро ответил Гонифаций. — Твоя информация неполна. Стоит ли мне объяснять все перед теми, кто не сможет ничего понять? — Он указал на провинциальных жрецов. — Или, может, стоит сначала покончить с этим делом?

И прежде чем члены Совета опомнились, он стал говорить:

— Жрецы из провинциальных Святилищ! Вы сказали, что ваши рассказы покажутся нереальными здесь, в Мегатеополисе. Это неправда. Нереального не существует ни здесь, ни в другом месте. Сверхъестественное нереально, и, значит, оно не существует.

Разве вы забыли то основное, чему вас учили в Первом Круге? Все сущее создано без души и без цели из элементарных частиц, электронов. И только нейтронные клетки нашего разума вкладывают во все цель и душу. А все ваши рассказы не описывают ничего реального, это все порождения ваших нейронов.

Есть много реальных вещей, которые не может сжечь палец Гнева. Напомню только о солидографе, о тенях тех волков и других существ, которых вы так боитесь. А что касается мысленных порождений, то их можно сжечь только вместе с вашими черепами, где они родились.

Кто-то из вас упомянул о ведьмах. Но разве вы забыли, что Ведьмы и прочие колдуны — это наше изобретение.

Не я должен был вам указывать на это. Это вы должны были разъяснить новичкам.

Разве Иерархия когда-нибудь предавала вас? И все же вы хотите, чтобы мы бросили все важные дела и занялись только вами, потому что вы напуганы; вам не причинен вред, вы только напуганы.

Откуда вы знаете, что все описанное вами не проверка вашего мужества, вашей твердости? Это проверка, подумайте, какими жалкими вы выглядите?

А вдруг это наши враги хотят нанести удар по Иерархии, пользуясь нашим изобретением Ведьмовства? И мы сейчас выжидаем, чтобы лучше узнать планы врага и затем нанести смертельный удар. Иерархия дважды не наносит удары.

А если это так, то элементарная стратегия требует, чтобы вы не поднимали шума и не спугнули врага.

Иерархия знает обо всем, что происходит у вас, уже давно И это глубоко беспокоит нас.

Вот все, что вам нужно знать. И вы должны были догадаться об этом с самого начала, не задавая глупых вопросов…

С холодным удовлетворением Гонифаций заметил, что паника стала исчезать. Жрецы выпрямились, уже больше похожие на людей. Все еще перепуганные, но уже своим начальством. Как это и предполагалось.

— Жрецы провинции! Вы провинились перед Иерархией, так как сразу же, как начались все эти явления в вашей провинции, вы взмолились о помощи. Было предложено, чтобы вас высекли. Я склонен согласиться. Но я также уверен, что в ваших душах сохранилось достаточно стойкости, чтобы снова не провиниться.

Иерархия держит землю в своей руке. И вы — пальцы этой руки. Мы наблюдаем за вами более пристально, чем вы думаете, и готовы вмешаться, как только любой из вас ослабит силу духа.

Возвращайтесь в свои Святилища.

Делайте то, что вы должны делать.

Призовите все свое мужество и способности.

Страх — это оружие, которое вы должны использовать против врагов, а не враги против вас.

Вас этому учили.

Используйте его!

А что касается Сатаны, то он тоже наше изобретение, наш Бог Зла, черный противник нашего Великого Бога. — Гонифаций бросил иронический взгляд на Серциваля, чтобы увидеть, как этот старый фанатик воспринял его слова. — Используйте и его тоже. Вышвырните его из своего города, если это будет необходимо. Но никогда — вы слышите? — никогда не опускайтесь так низко, ниже, чем прихожане, чтобы поверить в его существование.

И Гонифаций увидел, что его пламенные слова затронули душу жрецов, они выпрямились, готовые преодолеть свой страх. И потом послышался смех. Стены Зала Совета были толстыми и не пропускали обычных звуков жизни.

И все же эти звуки проникли — дьявольские, неестественные.

Казалось, кто-то смеется над Иерархией и над любым, кто осмеливается провозглашать, что есть и чего нет.

Жрецы провинций побледнели и сжались в тесную кучку. Надменные лица архиепископов более или менее удачно хранили на лице маску безучастия, скрывающую беспокойство, недоумение. Они лихорадочно думали, что бы это могло быть, что могло означать. Фрезерис неожиданно посмотрел на Гонифация. Старый Серциваль вдруг задрожал мелкой дрожью. Было видно, что он испытывает страх и одновременно удовлетворение.

Но именно для Гонифация этот смех прозвучал неожиданно. Мысли мелькали, как искры, в его мозгу.

И все же он старался не отвести своего взгляд от жрецов, чтобы противодействовать воздействию этого жуткого смеха. И ему удалось, хотя он видел их глаза, расширившиеся от сомнения.

Раскаты смеха прокатились последний раз, заставив содрогнуться стены.

— Аудиенция закончена, — хрипло сказал Гонифаций. — Покиньте нас.

И жрецы поспешили к выходу, путаясь в своих мантиях. Шелест мантий был похож на перешептывание.

Старый Серциваль поднялся, как древний пророк, вытянув дрожащую руку к Гонифацию.

— Это хохот Сатаны! Это наказание Великого Бога, наложенное на нас и всю Иерархию за столетия самодовольства! Великий Бог спустил на мир черного пса — Сатану!

И он рухнул в свое кресло.

Все беспокойно задвигались.

Гонифаций ощутил то же самое, что ощутил много лет назад, когда тайны его прошлого были на волосок от раскрытия.

Толстый маленький жрец протиснулся через толпу выходящих жрецов и поспешил к Гонифацию.

Гонифаций остановил его.

— Доложи обо всем Высшему Совету, Брат Хулиан!

Маленький толстый жрец открыл свой рот херувима, как рыба, выброшенная на сушу:

— Какие-то огромные черные лапы обхватили Брата Жарля и унесли его! Сатана говорил!

— Только свой рапорт — резко приказал Гонифаций. — Остальное мы узнаем от тех, кто сможет нам рассказать лучше.

Жрец отшатнулся назад, как будто ему плеснули водой в лицо. Казалось, он впервые заметил присутствие Совета. Он заговорил торопливо, глотая слова:

— Как мне было приказано, я спровоцировал жреца Первого Круга Жарля на гнев. Я сделал это, приказав прихожанке Шарлсон Наурии, на которую Брат Жарль все еще смотрит, не скрывая эмоций, отправляться на службу в Святилище. Она, как мне было известно, очень боится Святилища, и она отказалась там работать. Я обвинил ее в ведьмовстве и, схватив за плечо, сделал ведьмины знаки. Брат Жарль ударил меня. В это время мы оба были с включенными полями. Я упал на землю. Затем я…

— Твой рапорт закончен, Брат Хулиан, — прервал его Гонифаций.

В наступившей тишине голос Брата Фрезериса прозвучал еще более музыкально, чем всегда.

— Мы все услышали отчет о невообразимых событиях, направленных против стабильности Иерархии. Так что теперь мне нет необходимости требовать экскоммуникации Брата Гонифация. Каждый архиепископ потребует это вместо меня.

— Вы услышите все, а услышав, поймете, — сказал Гонифаций.

Но он почувствовал, что его слова не возымели действия. Даже на лицах Реалистов он видел подозрение и недоверие. Брат Джомальд посмотрел на него так, будто предложил:

— Партия слагает с себя ответственность за все твои проступки. Выкручивайся сам, если можешь.

Маленький толстяк, казалось, хочет сказать еще что-то. Рот его нервно двигался. Гонифаций кивнул ему.

— Могу я кое-что добавить к моему рапорту, ваше преосвященство?

— Если это касается твоего участия в событиях.

— Да, ваше преосвященства И это очень удивило меня. Когда я сорвал одежду Шарлсон Наурии, чтобы показать ведьмины знаки, там было три пятна, хотя я уверен, что коснулся ее только двумя пальцами.

— Брат Хулиан, ты уже теперь мог бы стать жрецом Третьего Круга, если бы к своему дару наблюдать добавил дар делать выводы из увиденного. — Гонифаций с сожалением покачал головой: — Но я дам тебе шанс реабилитировать себя. В конце концов, это может быть просто совпадение. Возьми другого жреца, ибо у тебя теперь нет партнера Брата Жарля, и арестуй ведьму!

Толстяк с удивлением посмотрел на него.

— Какую ведьму, ваше преосвященство?

— Шарлсон Наурию. И тебе лучше поторопиться, если ты хочешь схватить ее!

Понимание вспыхнуло в детских голубых глазах Брата Хулиана. Он немного потоптался возле стола, затем повернулся и поспешил прочь.

Но на этот раз ему пришлось встать в сторону, чтобы пропустить входящих. Тощий вертлявый человек в черной мантии декана самоуверенно вошел в Зал Совета, сопровождаемый несколькими жрецами, что-то несущими в руках.

Он вместе со жрецами встал возле стола Совета. Это был исключительно безобразный человек с выпуклым лбом и оттопыренными ушами, похожими на поварешки. Тем не менее на лице своем он хранил непроницаемое выражение, котонизированную копию тех масок, что были на лицах членов Совета. Казалось, он наслаждается тем впечатлением, которое произвел на членов Совета своим появлением. Хотя по своему происхождению он не имел никаких шансов стать жрецом, Хулиан был горд тем, что его боялись больше, чем любого архиепископа.

— И что твой слуга Дет намерен сообщить нам? — спросил один из Умеренных.

Декан низко поклонился.

— Я никогда не говорю словами, — с кислой ухмылкой ответил он. — Пусть эти свидетели все скажут за меня. — Он показал предметы в руках жрецов. — Это звуко- и видеозаписи всего того, что происходило на площади. Все записи синхронизированы с нейроэмоциональным излучением, выделяемым толпой во время речи. Проведен также анализ физической природы той оболочки, которая укрывала Брата Жарля: запись слов и смеха.

Он снова поклонился так низко, что длинные рукава его черной мантии коснулись пола.

— Нам не нужны эти картинки, декан! — выкрикнул с покрасневшим от гнева лицом один из Умеренных. — Расскажи нам, что же там происходило?

Гонифаций заметил, что Фрезерис безуспешно подает сигналы своему приспешнику, чтобы тот не тратил время на такие бесполезные вспышки гнева. Дет, совершенно не смутившийся, посмотрел на Гонифация, который кивнул ему.

— Все происходило так, как было запланировано, — начал Дет. Призрак циничной улыбки играл на его щелеобразном рте. — А в конце концов оболочка в виде сцепившихся лап сомкнулась вокруг жреца. Она не смогла выдержать довольно длительное время гнева Великого Бога. Затем она исчезла. По вашему приказу у нас были наготове ангелы, — и он поклонился Гонифацию. — Мы знаем сектор, где она исчезла, так что поиски начались.

Гонифаций встал и приказал Дету подготовить все для просмотра материалов.

Нужный момент настал, почувствовал Гонифаций. Слова Дета взбесили всех, особенно Умеренных. Реалисты же были подавлены случившимся. Они не знали, как реагировать. Гонифаций обратился к Совету:

— Архиепископы Земли! Пословица гласит: куда идет Мегатеополис, туда идет Земля. Но чтобы извлечь из этого афоризма практическую пользу, мы должны заранее знать, куда собирается идти Мегатеополис.

Ни одно правительство, которое считает себя реалистичным, не может пренебрегать этим вопросом.

Кто из вас, за исключением, возможно, Брата Серциваля, верил, что враг нанесет удар по Мегатеополису?

Я не верил. Но я хотел знать. И вот я провел эксперимент на Большой Площади.

Братья, вы знаете ответ. Сатана явился.

Больше мы не можем отрицать, что наша выдумка — ведьмовство — скрывает в себе реального врага, врага опасного и наглого.

Больше мы не можем отрицать, что внутри выдуманного нами колдовства родилось другое, которое использует орудие страха не только против прихожан, но и против жрецов. Есть основания полагать, что члены этого Внутреннего Круга могут быть опознаны по специфическим знакам на телах. Мы уже убедились, что они хитры и коварны.

Больше мы не можем пренебрегать такими случаями массовой истерии, как в деле Перепуганных Жрецов. Чтобы вернуть им мужество, я сказал им, что это просто проверка. Но вы знаете, посланные вами жрецы Пятого Круга видели то же самое.

Гонифаций помолчал. Умеренные буквально кипели от гнева. Разговоры об опасности всегда бесили их. Но Реалисты слушали, а на лице Брата Джомальда даже появилось выражение восхищения своим собратом.

— Вернемся к вопросу, куда идет Мегатеополис? Братья, есть только один способ узнать это, узнать истинные настроения прихожан. Обычные наблюдения и психологические тесты малоэффективны. Необходимо создать небольшую кризисную ситуацию, и только тогда мы получим истинные результаты.

Самый злой из Умеренных начал подниматься. Фрезерис остановил его. Он понял: ситуация изменилась и им не нанести поражения Гонифацию прямой атакой.

— Никто не тушит огонь, подливая масло в него, — начал он.

— Тушит! — возразил Гонифаций. — Масло обладает большей проникающей способностью, чем вода. Бывает так, что огонь теплится только в глубине, куда вода не может добраться, а масло может. Оно преграждает доступ воздуха к огню, и пожар прекращается. Такой огонь, Братья, тлеет в сердцах прихожан. И силы, действующие против нас под покровом ведьмовства, — второй такой огонь, скрытый и опасный.

Чтобы обнаружить истинный характер настроения прихожан и испугать их примером наказания святотатствующего жреца, а также чтобы заставить открыться нашего врага, я и спровоцировал данный кризис.

А теперь, архиепископы Мегатеополиса, я продемонстрирую вам видеозаписи происшедшего на Площади, чтобы вы сами были готовы к будущим, более серьезным кризисам.

После же просмотра можете подвергнуть меня экскоммуникации, если пожелаете.

Пока Гонифаций говорил, помощники Дета уже все подготовили. В центре стола появился круг шести футов диаметром. Круг начал светиться, и в нем появилось изображение.

Дет коснулся ручек управления, и серо-жемчужный Зал Совета погрузился в темноту.

Теперь на круглом экране в центре стола хорошо была видна Большая Площадь. Маленькие фигурки в серой одежде, жрецы в алых мантиях, лошади, повозки, ряды столов с товарами — все было здесь, только в миниатюре.

И архиепископы склонились над миниатюрной Большой Площадью, как гигантский Великий Бог склонялся над настоящей Площадью.

Из серой массы прихожан, находящихся на площади, вверх поднимались столбы света — желтые, зеленые, голубые, фиолетовые. Их цвет и интенсивность характеризовали нейроэмоциональное состояние прихожан.

С Площади доносился шум голосов, ржанье лошадей, скрип колес…

Да, это была подлинная жизнь.

Рука Дета показала на две маленькие фигурки в алых мантиях.

— Жарль и Хулиан, — объяснил он. — Сейчас я настроюсь на их голоса.

Гонифаций с удовлетворением откинулся назад. Он изучал лица членов Совета, все внимание которых было приковано к экрану в центре стола. Но сам Гонифаций тоже время от времени посматривал туда же.

Он взглянул на экран, и в момент обвинения в ведьмовстве фиолетовый столб света, означающий страх, отвращение и подобные эмоции, вспыхнул и погас. Он успел заметить и лицо девушки, и тут же едва успел сдержать себя от возгласа удивления. Он взял себя в руки и наклонился к столу, чтобы лучше рассмотреть происходящее там.

Не может быть!

И тем не менее это правда. Маленькое, холодное, целеустремленное, более совершенное лицо, чем древняя камея, темные вьющиеся волосы. Не совсем то же самое, конечно, как то, что отпечаталось в его памяти о прошедших годах.

Джерил. Ноулис Джерил.

Но Хулиан называл ее другим именем — Шарлсон Наурия.

Давно запретная дверь в памяти Гонифация заскрежетала, когда на нее навалились воспоминания, и стала поворачиваться на скрипучих петлях.

Он посмотрел через стол на желтеющую карикатуру, какой было лицо Дета в темноте, перехватил взгляд его темных глаз. Дет отступил назад, растворился в темноте.

Гонифаций медленно встал, пошел вокруг стола, будто желая размяться от долгого сидения. Затем он отошел прочь от стола.

Он ощутил присутствие Дета возле себя, схватил его тонкую, костлявую руку и прошептал в ухо:

— Найди женщину, которую должен арестовать Хулиан. Забери от Хулиана, если она у него. В любом случае разыщи ее. Она будет моим тайным пленником.

И затем, будто только что вспомнил:

— Не причиняй ей вреда, по крайней мере, пока я не поговорю с ней.

Гнусная улыбка скользнула по лицу Дета.