Муж мой - шеф мой? или История Мэри Блинчиковой, родившейся под знаком Тельца

ЛЮБОВЬ И АКВАРИУМ

Весна была в полном разгаре, пришел май, а с ним и мой день рождения. Дата была не круглой, зато какой повод для кулинарных экспериментов!

День рождения начался, как обычно. Лежа в постели, как Малыш из моей любимой в детстве книги про Карлсона с крыши, я принимала подарки. Мамуля торжественно преподнесла роскошный косметический наборчик «Пупа», а папка — вот хитрец! — огромных размеров кулинарную книгу в роскошном переплете. Где он такую достал, ума не приложу. Сколько в ней, наверное, новых замечательных рецептов можно накопать! В Финэк и на работу в честь такого знаменательного события я не пошла.

Аришка с Маринкой накануне клятвенно заверяли меня, что прибудут в указанное время и помогут варить-резать-подавать. Но первым, как и следовало ожидать, явился Сашка, хоть мы и поругались два дня назад и в университете демонстративно не общались. Он торжественно внес букет традиционных красных гвоздичек и как ни в чем не бывало прошептал мне на ушко: «Приготовил сюрприз». Интересно, чем еще может удивить Таланов? Посмотрим.

Маринка позвонила из казино и замямлила:

— Мэри, прости, занятие никак не заканчивается, вот еле вырвалась тебе позвонить. Стоим весь день, пальцы нам ставят…

— Пальцы? Какие пальцы? Иванова, а вы там на занятиях, часом, на грудь ничего не принимаете?

— Мэри, ты что, с ума сошла, — как обычно, приняла все за чистую монету Маринка. — Тут не то что выпить, вздохнуть лишний раз нельзя! Строгость, дисциплина, прилежание… Вы там как-нибудь без меня справитесь?

— А что нам еще остается? — мрачно спросила я.

Романова не звонила. Оставалось только гадать, почему она задерживается таким непозволительным образом. Наверно, встретилась опять со своим Ральфом и не может от него оторваться. В результате помощником на кухне оказался Сашка. Мы еще не успели помириться как следует, и оба были слегка на взводе. Я заметила, что он, видимо для храбрости, опрокинул стопку-другую. Мой кавалер справлялся с заданиями на удивление ловко — безропотно резал лук, кромсал колбасу, чистил яйца. Я специально подсовывала Сашке самую занудную работу. Ничего, у меня сегодня день рождения, могу и поиздеваться немножко! Но, похоже, Сашка действительно хотел помочь.

В который раз я задумалась о наших отношениях. Может, зря я ополчилась на него? Такого верного поклонника еще поискать надо. Он совсем не глуп, с ним интересно, смешно… А какой у нас теперь секс, просто рай иногда какой-то! Не уверена, что его можно назвать «продвинутым», но иногда с Сашкой я испытывала такой восторг, что хотелось петь! Без денег, он прав, трудновато, но это же не главное. Я поймала себя на мысли, что невидимая ниточка привязала нас друг к другу.

А еще — что я давно перестала сравнивать его со Степаном. Время шло, и канарский оазис все дальше и дальше уходил, уплывал от меня в прекрасное далеко. Степан остался в прошлом, и его не вернуть. А Сашка был рядом, он был часто несносен, до глупости ревнив, зануден, но он был. Был со мной. И сейчас он, наверно, переживает из-за ссоры, может быть, хочет извиниться…

— Мэри, — начал Сашка противно знакомым тоном. — Давай, пока никого нет, обсудим…

Ну вот! Я ему тут дифирамбы пою, а он опять за свое занудство принялся! Сейчас вцепится своими клешнями, как настоящий рак. И называет меня — Мэри, значит, злится.

Сашка был единственный, кроме, конечно, папы с мамой, кто отказывался называть меня «Мэри». Он упорно утверждал, что имя «Маша» несравненно красивее и благороднее. Сначала я сопротивлялась, но потом сдалась. Было в этом какое-то свое очарование, в том, как Сашка произносил мое имя, специально чуть шепелявя и кривляясь…

Меньше всего сейчас мне хотелось обсуждать что-либо с Талановым. Тем более я примерно догадывалась, какая тема была бы выдвинута на повестку дня.

Два дня назад я имела неосторожность беседовать с Ванькой Мухановым из параллельной группы. Иван — неглупый парень, с ним приятно поболтать, к тому же нам всегда было что вспомнить, потому что, будучи бессмысленными малышами, мы посещали один и тот же детский сад. Разговор с Мухановым носил совершенно нейтральный, я бы даже сказала — деловой характер. Потому что Ванькина мама недавно уволилась с прежней работы и подыскивала другое место, поближе к дому. А профессия Ванькиной мамы называлась «повар высшей категории». Обо всем об этом мы и беседовали с Мухановым, и мне было очень важно договориться с ним о том, чтобы мама пришла к нам в кафе поговорить. Она была мастером высокого класса, а у нас как раз не хватало рук. Однако наше мирное общение было нарушено самым неподобающим образом. Сашка вылез как будто из-под земли и, наскакивая на нас с Мухановым, зашипел:

— Я тебя везде ищу, а ты тут неизвестно с кем прохлаждаешься!

— Почему неизвестно, познако… — я попыталась сгладить ситуацию, но ничего не вышло.

Бросив на меня испепеляющий взгляд, Таланов исчез так же неожиданно, как и появился.

— Кавалер твой? — мягко спросил Муханов.

Я видела, что на Ванькином языке вертелась шуточка, но он был человек деликатный и не стал расстраивать меня еще больше. — Как ты терпишь-то его?

— Сама удивляюсь, — честно призналась я.

…Видимо, сейчас Сашка собирался устроить разбор полетов и узнать наконец, сколько раз за два дня нашей ссоры я успела ему изменить. Боже мой, знал бы он, что нас ожидает в ближайшем будущем…

— Сашенька, давай попозже выясним отношения, ладно? — пропела я. — А ты лучше хлеб нарежь.

Сашка обиженно засопел, но промолчал. Долго злиться на меня он не мог.

Когда стол уже был накрыт и предвкушал гостей, радостно источая манящие ароматы, наконец-то явилась Аришка. За ней следом в квартиру ввалились два парня, оба какие-то худые и длинноносые. Вся компания была взбудоражена, и от них шел какой-то странный запах. Аришка поцеловала меня в щечку и вручила красиво упакованную коробку.

— Кто это? — в ужасе шепнула я.

— Не волнуйся, пожалуйста, сейчас все объясню! Знакомьтесь, это Ральф и Отто, наши друзья из Германии. А это — Маша и Саша. Ой, Мэри, что было, что было! — и умчалась в ванную прихорашиваться.

Мы смущенно толкались в прихожей. Немцы слегка растерянно озирались вокруг, не переставая при этом улыбаться. Сашка стоял и молча пялился на них, как баран на новые ворота. Да, дипломат из Таланова, надо признать, никудышный. Чтобы как-то разрядить обстановку, я обратилась к незваным гостям:

— Хелло! Хау ду ю ду?

— О! Файн, вери гуд! — обрадовались те. Один из них, тот, который был Отто, не выпускал из рук какой-то сверток. По-моему, странный запах доносился как раз оттуда. — Ду ю спик инглиш?

— О, литл бит!

Я изо всех сил пыталась разыгрывать из себя современную особу, умеющую поддерживать разговор с малознакомыми людьми. Но получалось не очень. Половину из того, что пытались мне сообщить Ральф с Отто, я не понимала, а в голову почему-то лезли зазубренные фразы из текста про Лондон, что-то про Трафальгарскую площадь. Краем глаза я отметила, что Сашка опять налил себе водки и, не закусывая, опрокинул рюмку. Это, интересно, которая по счету? Четвертая? Надо срочно садиться за стол, а то он скоро напьется в сосиску. Да и остальным не останется, вон сколько мужиков набралось! Эти самые мужики стояли, вопросительно на меня глядя; видимо, настал мой черед для реплики, а я все прохлопала! Я улыбнулась и сказала как можно медленнее:

— Ду ю спик рашн?

— Отто хорошо по-русски понимает! — выпорхнула из ванной Аришка. Наконец-то! — Правда, Отто?

— Та, та, канешна, — широко улыбнулся Отто.

— Он мне все и объяснил, — тараторила Аришка. — Да убери куда-нибудь эту вонищу!

— Что это?

— Это наша закуска!

Мы решили не ждать Маринку и уселись за стол. Оказывается, Аришка с Ральфом должны были чинно встретиться у метро и пойти ко мне. В условленный час Романова почти без опоздания прибыла на место встречи, но Ральфа там не оказалось. Прождала час, мучаясь страшными подозрениями и догадками, и уже не знала, как поступить, как вдруг увидела своего возлюбленного. Вид он имел ужасный, от него жутко воняло, и он был не один, а со своим сотоварищем по общежитию. Радостный, Ральф бросился Аришке навстречу. Выяснилось, что утром Ральф и Отто имели неосторожность отправиться гулять по городу. Вид у них был не очень презентабельный, так что немцев никто не трогал. Они забрели в центральный район, долго шли и оказались у Кузнечного рынка. На тротуаре вокруг мрачноватого здания рассеялись многочисленные бабульки с корзинками, банками и прочими разносолами, повсюду царило какое-то оживление, кипела жизнь. Тут Отто вспомнил, что еще в Германии друзья очень рекомендовали ему попробовать русских солений, особенно тепло отзываясь о русской капусте, заквашенной каким-то «волшебным» способом.

— Та, нам говорить — валшепна, — объяснял Отто.

— Наверно, водки много выпили, вот им наша капуста волшебной и показалась! — смеялась Аришка.

Интуиция подсказывала приятелям, что внутри здания скорее всего имеется вожделенная капуста, и они смело устремились внутрь.

Прилавки ломились от обилия съестного. Ральф и Отто удивились — они еще не видели, чтобы в петербургском магазине было столько еды. В тех местах, куда они заходили раньше, выбор был более чем скудный. На радостях друзья купили большой куль капусты и довольные поспешили к выходу. Но тут везение перестало улыбаться немцам. На выходе с рынка откуда ни возьмись появилась толпа цыганок, которые окружили несчастных плотным разноцветным кольцом. Прижимая драгоценный куль к груди, Ральф и Отто пытались освободиться, но не тут-то было. Цыганки гомонили все разом, оглушая приятелей, теребили их за руки и чего-то явно хотели. В какой-то момент Ральф и Отто перестали понимать, что происходит, оставив надежду на спасение, но вдруг цыганки исчезли. С ними также исчезло все то, что находилось прежде в карманах немцев. Не осталось даже мелочи на метро. Осталась только драгоценная капуста, и Отто пришло в голову попробовать продать ее обратно. Шумливые торговки расхохотались приятелям в лицо, но пожалели горемык и подарили два жетончика.

Мы попробовали капусту — на вкус она была такой же противной, как и на запах. История рассмешила всех, кроме Сашки. Он сидел насупленный и вяло клевал салат. Красные гвоздички рядом с ним грустно топорщились в вазе. Черная волнистая прядь, как у маленького, снова налезла на лоб, карикатурно падая в тарелку. Мне стало его жалко. Я придвинулась поближе и тихонько спросила:

— Саш, а что за сюрприз?

— А, сейчас-сейчас, — слегка приободрился Сашка, привстал с места и постучал вилкой по бокалу. — Уважаемые гости! Сегодня, в этот празднич…

Раздался звонок в дверь. Это была запыхавшаяся Маринка.

— Прости, Мэри, я не виновата, — бормотала она. — Изверги, замучили совсем… Пять часов подряд на ногах стояли, просто сил нет! И старший еще накричал…

— Ничего себе ученьице!

— Да, а что делать!

— Ничего, тяжело в учении — легко в бою, — утешила я подругу. — Пошли.

Сашка долговязо высился над столом, вертя в руках какую-то открытку и обводя присутствующих слегка ошалелым взглядом. Смутное подозрение посетило меня. Стихи, что ли, написал, менестрель доморощенный? Сама не знаю почему, я была уверена: чего-чего, а хороших стихов Сашка сочинить не может. Ох, может, не стоит, может, потом, когда все разойдутся?.. Но уже было поздно.

Отто с Ральфом громко зааплодировали. Аришка снисходительно улыбалась. Сашка был так трогательно-смешон, что у меня на глазах выступили слезы. Вообще в тот день я с утра чувствовала себя не в своей тарелке, словно что- то предчувствовала. Наверно, это от усталости. Но стихи мне понравились — для человека, не читавшего «Капитанской дочки», они были просто венцом творения. Ну как можно злиться на такого? Я поднялась с места и, обняв Сашку за шею, поцеловала. Он просиял:

— Тебе правда понравилось, Машка?

— Ну конечно! Ты просто гений, второй Бальмонт.

— Я так старался, так старался… — забормотал он, прижимаясь ко мне.

Я принялась накладывать салат в Сашкину тарелку. Желанный мир был обретен.

Потом все танцевали под агутинские южно-американские напевы. «Хоп, хей, ла-ла-лей…» Сашка захмелел порядочно. Он обнимал меня обеими руками и шептал, зарываясь в волосы: «Машенька-Маруся, я на тебе женюся…» Не Таланов, а какой-то литературный прорыв! От Сашки незнакомо пахло водкой, я шутливо вырывалась и объясняла: «Меня зовут Мэри!..»

Иностранные гости, я видела, объелись и немного заскучали.

— Может, чай будем пить? На десерт — фирменный торт «Прага»!

Торт должен был получиться на славу. Коржи пропеклись чудесно, ни один не подгорел, и варенье я положила черносмородиновое, чуть кисленькое.

— Я пойду принесу торт, — вызвалась Маринка и умелькнула на кухню. Вот сердобольная душа, переживает, что обещала помочь и не сдержала слово.

— Мариша, он в холодильнике на нижней полке, — крикнула я.

— Найду, не беспокойся!

Раздался очередной звонок в дверь. Странно, кто бы это мог быть? Может, родители?

На пороге стоял молоденький парнишка с огромным букетом белоснежных роз. Сразу было заметно, что цветы не из обычного магазина — слишком изящно сочетались упаковка, зелень и бутоны. Некоторые раскрылись, а другие оставались в том бесподобно-девственном состоянии, что сейчас показывают в рекламе по телевизору — еще чуть-чуть, и навстречу солнцу подернется один лепесток, за ним следующий, и роза во всей своей первозданной красоте и чистоте притягивает к себе всеобщее внимание и восхищение. Запах букет распространял бесподобный. Там было, наверное, штук пятьдесят роз, и еще какие-то меленькие желтенькие цветочки, и бантики, и ленточки… Я не могла оторвать глаз от букета.

— Здравствуйте, — произнес парнишка. — Мне нужна Мария Блинчикова.

— Это я!

— А это — вам, — парнишка протягивал мне букет. — И здесь, пожалуйста, распишитесь.

Машинально я взяла предложенную ручку и поставила роспись на бланке.

— Поздравляю, — галантно сказал парнишка и удалился.

Надо срочно что-нибудь придумать, иначе разразится скандал. В голове стоял туман.

— Эт-то еще что такое? — Сашкин голос заставил меня вздрогнуть.

Боже, что сейчас начнется! А я даже не знаю, кто прислал это дорогущий букет!

Все приутихли. Я медленно повернулась. Передо мной стоял Сашка. «Что-то будет… Что-то будет» — застучала у меня в висках песенка из телеспектакля «Али-Баба и сорок разбойников». От кого же цветы? Неужели… Нет, этого просто не может быть! Все десять тысяч сомнений и предположений, мечтаний и опасений, живших во мне это время, взметнулись вихрем. «Я жду тебя: единым взором надежды сердца оживи…» Это он!

Обогнув Сашку, я прошла в комнату, положила цветы на стол — подальше от него — и как можно спокойнее начала:

— Дорогой, ты будешь смеяться, но я не…

Плотину талановской ревности прорвало.

— Да как ты могла! Ты!.. — кричал он.

Немцы торчали в прихожей и недоуменно таращились оттуда, не понимая, что происходит.

— Фу-ты, ну-ты! Что это здесь? — удивилась Маринка, шествуя из кухни с красиво нарезанным тортом. — И что сегодня за день такой, все с катушек срываются!

— Сегодня, Мариша, день рождения вавилонской блудницы! — орал Таланов, мечась по комнате и гремя стульями. — Я к ней — со всем сердцем, стихи… И даже собирался… А она… А она…

Тоже мне, Александр Македонский, подумалось мне, и стулья сейчас ломать начнет. Только тут я заметила, что он очень сильно пьян. Я поискала глазами Отто и бочком, осторожненько стала подвигаться в его направлении. Ему я смогу объяснить, что надо утихомирить разбушевавшегося дебошира.

Когда раздался грохот, мы с Отто стояли в коридоре. Увидев, что произошло, я в ужасе зажала рот ладошками — привычка из детства. Видимо, неловко повернувшись, Сашка пошатнулся и упал на аквариум. Упал боком, но задел тонкую гнутую ножку, и моя ненаглядная игрушка рухнула на пол.

Вода в перекошенном рыбьем доме, как в замедленной съемке, нехотя выливалась через край. Помню, в памяти отпечаталось бьющееся в судорогах на полу розово-желтое тельце Андромеды, а рядом — острые лезвия осколков.

Что было дальше, лучше не вспоминать.

Я была в шоке. Догадливая Маринка бросилась на кухню и вернулась с банкой воды. Водоросли висели даже на одной из стен. Сашка плакал, и Отто на ломаном русском утешал его. Только Аришка легко улыбалась и говорила:

— Это к счастью, Мэри, к счастью…